. "Икона" в переводе с греческого означает "образ". Когданекоторая реальность отражается в другом материале - это об-раз. Отпечаток, оставленный перстнем в сургуче или воске -это образ. Моя память о каком-то событии - это образ. Отра-жение другого человека в моем сознании и моих глазах - этообраз. Слово, которым обозначается предмет - это образ: лю-бое слово есть не вещь, но символ вещи, ее отображение вмоей речи. Человек неизбежно живет в мире образов. Дажестол, который я вижу перед собой, дан мне как образ (моесознание непосредственно работает с образом стола на сетчат-ке моего глаза). И вся культура - от музыки до скульптуры,от литературы до живописи, есть образ. Тем самым всякультурная деятельность человека есть научение жить в миренеизбежных образов. В этой школе у человека должно раз-виться ожидание того, что реальность многомернее и сложнеесвоих образов, и в тоже время смирение с тем, что познаниемира без посредства образов вообще невозможно. Как же тогда понять четвертую из десяти Моисеевых запове-дей - "не делай себе кумира и никакого изображения того, чтона небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже зем-ли"? Именно напоминая эту ветхозаветную заповедь, протестан-ты укоряют православные иконы. То, что я сказала абзацем вы-ше - философия. Они-же приводят цитату Писания. Как совмес-тить философию и богословие? Какой сделать выбор? Так вот, философски очевидно, что человек не может не соз-давать образов - суть же заповедей не в запрете на созда-ние образов, а в том, чтобы из этих неизбежных образов неделать себе кумиров. И Моисей ясно понимает смысл запрета:"не поклоняйся им и не служи им". Изображение не должно вос-приниматься в качестве Бога - это верно. В частности, чело-век должен помнить, что и тот образ Бога, который он имеет всвоем уме, не есть Сам Бог. Можно не иметь икон и быть идо-лопоклонником - ибо кумир будет всажен в сердце человека,Можно спутать реальность текста Писания и реальность тогоБога, о котором оно говорит. Верно, в православном мире мож-но встретить людей, которые относятся к иконе, как к куми-ру - но разве в мире протестантском нет людей, которые Биб-лию превратили в предмет своего профессионального изучения,а живого Бога забыли? Кстати, Библия тоже есть икона. Просто образ Творца онапередает не красками, а словами. Любая проповедь предлагаетнекоторый образ Бога, некоторое представление о Боге, длятого, чтобы человек обратил свой сердечный взор к самомуСоздателю. Но тоже делает и икона. Седьмой Вселенский Собор,установивший иконопочитание, ясно сказал: глазами взирая наобраз, умом восходим к Первообразу. Более того, Ветхий За-вет есть икона Нового Завета - "образ настоящего времени","тень будущих благ". События Священной истории иконичны. Первым же иконописцем был сам Бог. Его Сын - "образ ипос-таси Его". Бог же создал человека как свой образ в мире (в греческомпереводе - как икону). Тайну иконы раскрывает такой литургический обряд, как каж-дение: в храме священник при каждении кланяется и кадит илюдям и иконам. Это два вида образов. В человеке образ Божийесть личность, разум, способность к творчеству и свободе.Почитая в другом образ Бога-я почитаю его свободу и Богосы-новнее достоинство, те Дары, которые Господь дал моему бра-ту. Я могу не видеть этих даров, могу с осуждением или през-рением, с холодным равнодушием относиться - на уровне эмо-ций - к этому человеку. Но догмат напоминает моему разуму: вэтом человеке, в каждом человеке, не меньше тайны, чем в те-бе самом. Почти же не его дела в мире, почти Божие дело внем - образ, подаренный ему Богом. Или если я поклонился привстрече человеку, я тоже совершил языческий обряд ? Но тог-да Соломон был язычником, ибо даже будучи царем, кланялсясвоим гостям. И Авраам - ибо кланялся и он народу. И значит,опять нам нужно вспомнить то, что сказал Седьмой Собор обиконе: есть поклонение, как всецелое служение - и оно надле-жит только Богу, и есть поклонение, как почитание, как воз-дание чести - и оно возможно по отношению к образу. Иначечетвертая заповедь Моисея войдет в прямое противоречие с пя-той: "Чти отца твоего и матерь твою". И в четвертой запове-ди: "Чти день субботний". Итак, все, что вышло из рук Бога ивсе, что напоминает нам о Нем - достойно благодарения и по-читания. И если человек творит себе памятные знаки, образы,для того, чтобы свой ум чаще обращать к Единому Творцу - гдеже здесь язычество? То же ли самое - Бог и те заповеди, ко-торые Он дал Моисею? Нет. Но как же пророк Исаия воскли-цает - "И на закон Его буду уповать". Не язычник ли Исайя,раз уповает на закон Божий, а не на Бога? А вот Давид приз-нается - "как люблю закон Твой". Как же смеет он религиознолюбить что-то, помимо Бога? И уж не нарушает ли заповедь"Богу одному поклоняйся" тот же Давид, когда говорит: "пок-лоняюсь святому храму Твоему". Конечно, нет, ибо все, чтонапоминает о Боге, достойно благоговейного Отношения. Свой образ благочестия нельзя навязывать другим - но и по-дозревать в других худшее без всякой попытки понять мотивыих действия является ничем иным как фарисейством. Можнобыть христианином и жить по Евангелию, не почитая живопис-ных изображений (православные, молясь в лагерных бараках,где небыло икон Христа, не переставали быть православными).Нос главной заповедью Евангелия - заповедь любви - трудносовместима практика обвинений других христиан в язычестветолько за то, что они иным путем выражают свое благоговениеперед Единым Господом. Можно ли, глядя на звезды, славитьТворца? Можно ли, глазами взирая на земное, умом воспеватьНебесное? Вопрос риторический, и всякий верующий ответит нанего решительным "да". А раз можно - значит творение можетбыть посредником между Богом и Человеком. И природа можетбыть посредником в религиозном становлении человека, когдасвоей красотой и величием исторгает из его сердца молитву кСоздателю. Но если человек будет почитать космические силы истихии за Бога, тогда он превратиться в язычника, ибо тварьдля него встанет на место Творца. Другое дело, что в ветхо-заветные времена зримая икона Бога была невозможна. Но воХресте Бог стал един с человеком - и если Христос есть Бог,и Христос был виден, то значит он стал изобразим. Евангилиесловами описывает жизнь Христа, художник - красками. До тех пор, пока вопрос о почитании икон не был теснейшимобразом связан с вопросом о воплощении Бога во Христе - Цер-ковь допускала разное отношение к иконам. Она не запрещалаиспользовать образ для проповеди и для молитвы тем, кто какполучал духовную пользу, и она же не понуждала к этому теххристиан, которые боялись, что языческие предрассудки в на-роде еще слишком сильны, чтобы можно было безопасно предла-гать художественные изображения священных событий. До 8 ве-ка мы не видим повсеместного и обязательного употребленияикон. Но и сказать, что иконопочитание появляется лишь пос-ле XII Вселенского Собора время,тоже неверно.Этот Собор лишьбогословски обосновал иконопочитание - но не он его ввел вцерковную жизнь. Икона существовала и раньше. Всем известно,например, что итальянские Помпеи погибли в 79 году. Даже попротестантским меркам это врему опостольской, неискаженнойЦеркви. не все апостолы уже ушли к этому году из нашего ми-ра. Так вот, при раскопках в этом засыпанном пеплом городебыли найдены стенные росписи на библейские сюжеты, и изобра-жения креста. Находки следов христианского присутствия вПомпеях тем интереснее, что, как известно апостол Павел про-поведовал в Путеоле, в 10 километрах от Помпей. На другомкраю Римской империи - Междуречье (Катакомбы Доура-Европус)от начала второго века до наш дошли другие фрески катаком-бных христиан (кстати, с изображением Девы Марии). Но в эпоху иконоборческого кризиса вопрос об иконе оказал-ся поставлен в догматический, христологический контекст."Чему вы кланяетесь?" - выпытывали у православных иконобор-цы. Божеству Христову? Но оно - неизобразимо, и, значит, ва-ши картинки не достигают цели. Или вы кланяетесь Его челове-честву - но тогда вы поклоняетесь чему-то , что не есть Бог,и вы, во-первых, язычники, а, во-вторых, несториане, разде-ляющие Христа на две части. Православные же отвечали: "Мы некланяемся ни тому, ни другому". Мы кланяемся Единой Богоче-ловеческой Личности Христа. В молитве мы обращаемся не к"чему", а к "Кому", к Личности, а не к безличной природе, кживому и личному Богу. И в той мере, в какой икона помогаетнам обращаться к Личности Богочеловека - мы и приемлим ее.Что общего у портрета и человека? То, что при встрече с са-мим человеком и при взгляде на его портрет мы называем оюд-но и тоже имя: "Это - Петр". Образ един с Первообразом вимени, в именовании Личности Того, Кто изображен на ней.Поэтому, кстати, на каноничной православной иконе обяза-тельно должна присутствовать надпись - имя изображенного.Итак, икона существует для молитвы, и именно в молитве, ко-торую человек обращает к Богу и резует свое духовное пред-назначение. Ход этих рассуждений можно вполне понять лишьпри некотором опыте богословской мысли. Но даже не очень бо-гословски искушенный христианин может понять, что нельзя ав-томатически переносить ветхозаветные установления в новоза-ветный мир. Даже "10 заповедей" уже не безусловны. Они ужес-точегны в их нравственном содержании (в Нагорной проповедиХриста) и ослаблены в своей национально-религиозной исключи-тельности. Апстольский собор в Иерусалиме, обсуждая вопрос отом, что из Израильского Закона должен исполнять не-еврей,принявший Новый Завет, оставил в силе лишь три установления:"Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бре-мени, кроме сего необходимого: воздерживайтесь от идоложер-твенного и крови и удавленины и блуда, и не делайте другимтого, чего себе не хотите". Заповедь о субботе здесь по су-ти отменена - ибо не подтверждена. То, что отделяло Израильот языческого мира во времена ожидания Мессии, не должно бо-лее служить преградой после пришествия "Желаемого всеми на-родами". Предупреждение о неизобразимости Бога естественноне упоминается после того, как Иеизобразимый стал видимым иБестелесый воплотился. В конце концов и у протестантов естьизображение Христа. Значит, вопрос не в изобразимости - а впочитании. Станет ли протестант Евангелие держать непотреб-ном месте? Будет ли он в страницы Библии заворачивать бутер-броды, а саму Библию использовать в качестве подставки длякаких-нибудь домашних нужд? И осудит ли он желание человека,который, прочитав Евангелие, от сердечной радости и благо-дарности поцелует дорогую страницу? Почему же эти чувстванельзя проявить перед ликом Христа, написанным иным спосо-бом? Или критики православия всерьез считают, что мы кла-няемся дереву и краскам? И ждем помощи не от Бога, а от де-ревянной доски? Приведу житейское сравнение. Муж, находясьдолгое время в дали от дома, достает фотокарточку жены и це-лует ее. Имеет ли право жена подозревать его в нечистойстрасти к фотобумаге и в измене, и подавать на развод за этожест своего мужа? И если это так - то не вспомнить ли словаБлаженного Августина, который так описывает в своей "Испове-ди" свои перживания в тот момент, когда он понял, что егопрежние нападки на Церковь безосновательны: "я покраснел отстыда и обрадовался, что столько лет лаял не на Православ-ную Церковь, а на выдумки плотского воображения. Я был дер-зким нечестивцем: я должен был спрашивать и учиться, а я об-винял и утверждал... Учит ли Церковь Твоя истине, я еще незнал, но уже видел, что она учит не тому, за что я осыпал еетяжкими обвинениями".