Страстью Константина Тышкевича были археология и краеведение. На них не жалел он капиталов, полученных от собственных предприятий: полотняной мануфактуры, сахарных и кирпичных заводов. Подобно другим современникам-патриотам, граф в буквальном смысле собственными руками начал собирать осколки отечественной истории, раскапывая местные курганы и городища. Логойск, которым Тышкевичи владели почти 5 веков, ведет отсчет с 1078 года.

101-летний Пий Тышкевич, отец Константина и Евстафия,  числил себя подлинным ценителем старины. Скрупулезно вел семейную хронику, вместе со второй женой Августой из рода Пляттеров (первая, Людвика, умерла в 1803 году, да и Августа не дожила до седых волос) собрал огромную библиотеку. Коллекционировал раритеты, многие из которых добыл лично   из местных курганов. Недаром же сановного краеведа в столетнем возрасте избрали почетным членом Виленской археологической комиссии.

Так что не только от плохой, но и от хорошей яблони яблоко недалеко падает. Прекрасно владея пером (как-никак Виленский университет за плечами), Константин обобщал свои наблюдения в статьях и книгах. Читатели "Виленского вестника" с удовольствием штудировали его экзерсисы "О курганах в Литве и Западной Руси".

В 1857 г.его сиятельство в компании с художниками Юрием Шантырем и Марцелем отправился за... песнями и баснями. Дружный краеведческий экипаж во время высадок на берег собирал народные мотивы, предания, фольклор. Полный энтузиазма граф лично записывал в блокнот истории окрестных замков, величественных храмов, курганов, городищ. Вдохновленные художники-попутчики тут же брали живописные виды на карандаш. Результатом четырехмесячного похода   а это 682 пройденные версты или 300 посещенных деревень и местечек   стала законченная в 1858 году книга "Вилия и ее берега", изданная в Дрездене спустя три года после смерти автора, в 1871 году. Прочесть ее и сегодня   занятие не докучное.

...Весной 1865 года читатели выходящего в Варшаве еженедельника "Колосья" (в оригинале "Klosy"), открыв номер за 13 (25) апреля, увидели в нем заглавную статью под названием "Евстахий, граф Тышкевич". Посвящалась она младшему сыну Пия   Евстахию, меценату, краеведу, исследователю. И, как называют его современные ученые, родоначальнику белорусской археологии.

Евстахий Тышкевич также родился в Логойске   в 1814 году. И так же, как брат, бросил государственную службу ради самостоятельного занятия науками. Самостоятельного в том плане, что отказался от казенного вспомоществования, положившись в исследованиях исключительно на собственные силы и средства.

Уже в 23 года он участвует в раскопках курганов в окрестностях Логойска. И в том же 1837-м пишет в "Петербургский еженедельник", выходящий на польском языке, статью. Знаете, на что сетует в ней бедный граф? На то, что курганы, по местным поверьям, считаются священными, даже неприкасаемыми. И ему пришлось не просто "щедро платить" своим крестьянам, но и работать вместе с ними, чтобы разделить общий грех.

Надеюсь, не надо объяснять, что не денег и своих породистых пальцев он жалел, а суеверный народ. Впрочем, будем справедливы: обладая широтой взглядов настоящего ученого, граф уважал верования пращуров. Да и кто бы поступил иначе, держа в ладонях сакральные находки: древние черепа и кости, окруженные погребальными бусами, посудой, россыпью монет. Какому роду-племени они принадлежали   вот главный вопрос для настоящего исследователя. Современники ценили археологические гипотезы графа. Я не случайно упомянула журнал "Колосья". Устами Евстахия Тышкевича популярный еженедельник предложил разгадку ситуации, интриговавшей тогдашнюю публику. Дело в том, что при раскорчевке гигантских дубов Беловежской пущи власти наткнулись на странную закономерность. Под каждым вывернутым пнем обнаружились захоронения со скелетами людей, железными изделиями, разбитой посудой. По мнению Евстахия, дубы-колдуны дожили до XIX века благодаря древним ятвягам, для которых являлись святынями и местами ритуальных погребений.

Кстати, именно по характеру височных колец, входящих в погребальные комплексы, Тышкевич предложил определять ареалы обитания древних племен. Отличая, скажем, кривичей от радимичей.

Сколько браслетовидных кривичских или семилучевых радимичских височных колец вытащили из земли два трудолюбивых сиятельства   трудно сказать. А вот современники могли увидеть их своими глазами. Потому что братья Тышкевичи с благословения отца, прямо в фамильном дворце, выстроенном в 1814   1819 годах на живописном берегу Гайны, создали в 1842 году собственный музей. Самый первый, как считают историки, в наших краях.

Каменный идол в центре Вильно

Граф Евстахий, будучи настолько увлечен археологией, что, в отличие от старшего, Константина, даже не нашел времени жениться, грезил о настоящем публичном музее. И не в заштатном, далеком от железной дороги Логойске, а в большом городе. Например, в Вильно, где после национально-освободительного восстания 1830   1831 годов царские власти закрыли университет.

Император Александр II утвердил "Положение о музеуме древностей и Временной археологической комиссии" 29 апреля (11 мая) 1855 года. Первое заседание энтузиастов прошло 11 (23) января 1856 года. Все-таки они хорошо знали политес: открытие своего драгоценного "музеума" приурочили к 17 (29) апреля, дню рождения Александра II.

Думаю, это был счастливейший день в жизни 42-летнего Евстахия. Ведь действительными членами согласились быть лучшие умы того времени: историк Теодор Нарбут, писатели Юзеф-Игнатий Крашевский, Игнатий Ходько, издатель Адам Киркор. А в качестве меценатов   разовых и готовых "ежегодно уплачивать на надобности Музеума и Комиссии по 30 рублей серебром"   выступили такие знатные персоны, как графы Райнольд Тизенгауз, Мариан Чапский, Константин Тышкевич, а также князья Николай Радзивилл, Константин Снитко.

Евстахий, специально изучивший к тому времени постановку музейного дела в Дании и Швеции, перевез в Вильно личную коллекцию. Переместить на лошадях за сотни километров 2.000 предметов старины, в том числе увесистые каменные идолы, топоры, древнее оружие, а также около 3 тысяч книг, 3 тысячи монет и медалей, свыше 1.000 гравюр, географических карт   это ж какой моторикой надо обладать! И все ради того, чтобы по воскресным дням сокровищами могли полюбоваться все желающие.

А еще "археографы" издавали свои мудрые ученые труды   благо типография Адама Киркора была к их услугам. И призывали современников   вдруг те паче чаяния найдут в своих владениях старинную монету или каменный топор   не выкидывать вон, а пожертвовать музею с целью "восполнения... изучения края не только в историческом, но и в торговом, промышленном, сельскохозяйственном и статистическом отношении".

И ведь откликались щедрые друзья и даже незнакомцы: передавали в Вильно самые разные находки, начиная от бронзовой статуэтки древней богини любви   Мильды   и кончая найденным под Радошковичами колоколом с надписью: "В лето 6000-е 9 сот 28-е создан бысть сей святой троицы повелением раба Божего пана Шедибора Валимонтовича, а мастер Устьек".

Слава музея росла так быстро (Тышкевичам приписывали обладание коллекцией этрусских ваз, реликвий из Помпей, Геркуланума, а также драгоценным крестом, подаренным польским королем Жигимонтом Первым Старому костелу в местечке Гайна в 1514 году), что о нем была написана специальная статья в знаменитом "Толковом словаре Брокгауза и Ефрона".

Пожалуй, я могу сказать, каким днем в жизни Евстахия Тышкевича стал и самый трагический. Любой собиратель старины подтвердит: это когда разоряют твою коллекцию.

После подавления царскими властями освободительного восстания 1863 года возник вопрос о поселившемся в стенах Виленского университета рассаднике вольнолюбия. В 1865 году по приказу генерал-губернатора М.Муравьева была создана специальная комиссия "для разбора и приведения... в надлежащий порядок предметов, находящихся в Музеуме древностей". Началась великая экспроприация, читая архивные документы о которой, я поймала себя на мысли, что большевистский принцип "грабь награбленное" родился не на пустом месте и не только в малоимущих кругах. По требованию М.Муравье-ва львиную долю экспонатов вывезли в Румянцевский музей в Москву, часть отдали на хранение Виленской публичной библиотеке. А целые собрания раритетов под предлогом носящих характер "пантеона латинско-польской старины в крае" были под проверочный шумок растащены.

Такое отношение к главному смыслу твоего существования на земле трудно пережить. Хотя граф Евстахий Тышкевич, член Датского королевского общества любителей северных древностей, Стокгольмской королевской академии изобразительного искусства и древностей, Лондонского археологического института, Почетный член Петербургской академии наук, камер-юнкер Двора его императорского величества, и пережил. И даже дождался пересмотра решения муравьевской комиссии и возвращения из Москвы в Вильно части музейных экспонатов.

Но мудрый граф понимал, что главного уже не вернешь. В Вильно, словно в насмешку над собирателем, возвратилось лишь 206 (!) единиц хранения. Остальные бесценные экспонаты   как, к примеру, уникальная оршанская кольчуга со славянскими письменами   остались в Москве. Он еще пытался систематизировать свои археологические изыскания, привел в порядок фамильную родословную, переписывался с коллегами из Киева, Москвы, Петербурга, но так и не смог до конца оправиться от главной потери всей жизни. В августе 1873 года Евстахий умер на руках у своей сестры в Вильно. Нежно любящая брата Павлина похоронила его на кладбище в Росах, рядом с другим нашим подвижником Владиславом Сырокомлей, поставив памятник с изображением фамильного герба "Лелива".

Фолиант, который читали инсургенты

Конечно же, я не стала бы столь пространно описывать судьбу двух титулованных братьев, не будь на то достойного повода. В Логойске нынче пытаются возродить первый в Беларуси музей. И носить он будет имя двух славных своими делами Тышкевичей   Константина и Евстахия. Такое решение уже принято, и первые шаги в этом направлении сделаны   создана рабочая группа во главе со Светланой Гринь. Экспонаты, собранные по крупицам, по архивам, по воспоминаниям краеведов, пока хранятся в небольшой комнате, ожидая своего часа.

Светлана Валентиновна с гордостью показала мне   первой среди журналистской братии   жемчужину будущей экспозиции: изданную в 1842 году в Вильно книгу Е.Тышкевича "Взгляд на источники местной археологии, или описание некоторых памятников древностей, открытых в Западных губерниях Царства Российского".

  Это нам Георгий Штыхов, известный белорусский археолог, подарил,   с гордостью пояснила. Для Георгия Васильевича Логойщина   особый край: здесь он раскопал немало древних курганов.

Под бдительными взглядами музейщиков я пролистала прижизненное тышкевичское издание, для которого граф собственноручно сделал рисунки своих археологических находок. Возможно, читали ее графские друзья-инсургенты   перед тем как отправиться из родных мест в Сибирь...

Когда по возвращении в Минск я назвала Георгия Васильевича Штыхова современным меценатом, тот засмущался: "Решил, что логойским музейщикам эта книга нужнее, чем мне. А где приобрел редкое издание, уже и не вспомню. Все-таки больше полувека собираю по букинистическим магазинам разных городов старые книги по истории и археологии".

Г.Штыхов не ограничился одной книгой: в дар Логойскому музею он переправил 1.000 экспонатов, своих личных археологических находок. Символичный жест! И очень своевременный. Ведь здешние ревнители старины, с благодарностью принимающие любую помощь, ставят перед собой высокую планку: воссоздать   хотя бы в тематике разделов   добрую память о легендарной коллекции родоначальников первого в нашей стране музея. Понятно же, что оригиналы ценностей из Польши, Литвы, России, где они нынче хранятся, вряд ли кто вернет.

  Хорошо уже то, что коллеги из других городов, куда попали логойские раритеты, приглашают приезжать и знакомиться с материалами,   говорит Светлана Валентиновна.   А если у нас все получится, думаю, уже к нам в Логойск гости и туристы из разных стран зачастят.

Честно говоря, я люблю мечтателей, ибо они, меряя трудности на свой оптимистический аршин, умудряются их и преодолевать. Я хотела бы дожить до того момента, когда под логойской крышей   очень симпатичное здание под будущий музей местными властями уже выделено   соберутся если не артефакты, то хотя бы их мастерски сделанные копии. Думаю, об этом мечтал замечательный подвижник нашего времени   Геннадий Кохановский, вместе с сыном Александром издавший 15 лет назад книгу "Руплiвец нашай старасветчыны", в которой кропотливо собрал материалы о Е.Тышкевиче и логойских сокровищах.

Памятник у костела

...А потом вместе с главным хранителем фондов будущего музея Виктором Нестеровичем мы пошли поклониться тому, чьими стараниями зарождалась в древнем городке на Гайне первая публичная коллекция. Да-да, к памятнику Константину Тышкевичу, похороненному в Логойске. Надгробный камень   ну разве не чудо   до сих пор стоит у местного костела.

Мы, конечно же, не могли пройти мимо "графских развалин"   того, что осталось от легендарного дворца Тышкевичей, навечно запечатленного в рисунках Наполеона Орды. Грустно констатировать, но остатки дворца, еще практически целого в тридцатые годы двадцатого столетия и взорванного в конце войны, были окончательно разрушены уже в шестидесятые годы   растасканы по кирпичику. Правда, уцелели постройки более прикладного характера: бывшей мануфактуры, конюшни, сторожки, ледника. В некоторых из них до сих пор живут люди.

А еще от прежних владельцев сохранились остатки парка с экзотическими деревьями и система водных каскадов. Последнюю местные власти попытались вернуть к жизни, но я бы, положа руку на сердце, не сказала, что сильно преуспели в этом. Во всяком случае, в момент моих прогулок звуки журчащей воды не оживляли меланхоличные пейзажи. Жаль. Ведь в комплексе с "Силичами", живописными холмами ледникового периода и другими достопримечательностями приведенный в порядок парк   о дворце я даже не заикаюсь   действительно мог бы привлечь в "белорусскую Швейцарию" намного больше туристов.

Погибающие деревья-уникумы с древними развалинами навеяли грустные мысли. На мой взгляд, ничем нельзя оправдать тот факт, что город, где был заложен первый в Беларуси музей раритетов, ставших предметом гордости для ведущих музеев соседних стран, столь долго оставался безмузейным. В то время как другие райцентры, и помоложе веком, и победнее достопримечательностями, кропотливо восстанавливали под музейными крышами историю своего края. Не могу всерьез принять расхожие аргументы вроде того, что был долгое время Логойск всего лишь поселком городского типа. И что в районе много школьных музеев. Мне кажется, это больше отговорки, чем причины.

Утешает меня одно   энтузиазм, с которым взялись за дело подвижники нашей эпохи. И что в двухтомной книге "Память", посвященной району, восстановлены славные имена родившихся здесь людей   братьев Тышкевичей.

P.S. Выброшенные из истории фамилии   словно вырванные из интересной книги страницы: заполнение пробелов требует кропотливого труда.

Во многих справочниках датой отплытия графской эскадры называется 1856 год. Но обнаруженные краеведами недавно документы свидетельствуют, что на самом деле парусное путешествие по Вилии К.Тышкевич предпринял в мае 1857-го. А потому энтузиасты из Вилейки намерены повторить его путь в будущем году.

Разные исследователи по-разному трактуют причастность братьев к двум национально-освободительным восстаниям позапрошлого века. Одни осторожно дистанцируют от них Тышкевичей, другие, наоборот, заносят в список инсургентов. Ясно одно: логойские меценаты сочувствовали борцам за волю.

В перечне титулов Евстахия Тышкевича назван и такой: камер-юнкер императорского двора. Тот, кто считает, что подобным чином следовало гордиться, пусть прочтет строки 34-летнего Александра Пушкина из его дневника за 1 января 1834 года: "...пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам)".

Лично я так и не прояснила для себя загадку, была ли в коллекции братьев-меценатов шпага Петра Первого, смутные упоминания о которой гуляют по монографиям некоторых исследователей.

Даже в дате смерти Евстахия Тышкевича у исследователей есть расхождения. Полагаю, точку в этом вопросе поставил Г.Кохановский, первым опубликовавший объявление о кончине графа, сделанное его родной сестрой. Согласно некрологу, Евстахий умер 13 августа 1873 года, а вынос тела состоялся "14 августа в 6 часов пополудни из дома Огинского" в Вильно.