Введение

Материальная культура подразделяется на:

- производственно-технологическую культуру, представляющую собой вещественные результаты материального производства и способы технологической деятельности общественного человека;

- воспроизводство человеческого рода. Следует заметить, что под материальной культурой понимается не столько создание предметного мира людей, сколько деятельность по формированию «условий человеческого существования».

Сущностью материальной культуры является воплощение разнообразных человеческих потребностей, позволяющих людям адаптироваться к биологическим и социальным условиям жизни.

Нет необходимости доказывать сегодня, что вайнахи - аборигены Кавказа, ибо вся историография истории чеченцев с XVIII в. и по настоящее время посвящена этой непреложной истине. Вместе с тем, хотя о древних вайнахах писали еще античные авторы (Геродот - V в. до н.э., Страбон - I в. до н.э. - I в. н.э.), а также армянские и грузинские источники VII-ХII вв., почти до конца XVIII в. в руках ученых и краеведов находились очень скудные данные о древней и средневековой Чечне. Историческая наука, обязанная своим пробуждением Ренессансу, в России стала развиваться только в XVIII в., особенно с открытием Российской академии наук. Царское правительство, преследуя свои политические цели, приступило к ознакомлению с Кавказом, организуя через Академию наук первые кавказские экспедиции.

Материальная культура чеченцев в средневековье

БОЕВЫЕ БАШНИ

Наивысшего расцвета архитектура чеченцев достигла в специальных оборонительных сооружениях – боевых башнях.

До нашего времени в горной Чечне в различном виде сохранилось более 200 боевых башен, и это несмотря на то, что чеченские башни подвергались регулярному уничтожению с самого начала Кавказской войны.

Но нет никаких оснований считать жилые башни более архаичными, чем боевые. И те и другие восходят свои ми корнями к циклопическим построй каменных, древнейшие из которых относятся к эпохе бронзы. К тому же нужно учитывать, что впервые боевые башни должны были появиться в качестве укреплений стен цитаделей, по крайней мере, еще во II тысячелетии до нашей эры. Такие крепости, правда, более позднего времени, состоящие из мощных стен в форме прямоугольника или треугольника, по углам которого располагаются боевые башни, сохранились во многих районах Чечни, в том числе в верховьях Аргуна, на горе Бекхайла, в Мелхисте, в селении Коратах, в ущелье Терлой-Ахк и других местах. Это может быть подтверждением, что боевые башни на Кавказе, как и в других районах мира, появляются первоначально как элемент цитадели, то есть как вспомогательные сооружения.

Еще более древними являются сигнальные и сторожевые башни. По всей видимости, первоначально для передачи сигналов с различной информацией, и прежде всего о военной опасности, использовались возвышенные места или верхушки деревьев, затем начали строить деревянные вышки и башни, и конечным результатом этой эволюции стала каменная башня.

Разница между сигнальными и сторожевыми башнями в научной литературе не обозначена.

Но, вероятно, сторожевые башни включают в себя и сторожевые в узком смысле слова, и сигнальные. Сторожевые в узком смысле башни строились у мостов, возле дорог, в тесных проходах в ущельях в целях их охраны (в мирное время они выполняли функцию таможни), но при этом они не использовались для передачи сигналов. Сигнальные же башни строились специально для передачи сигналов о военной опасности и должны были всегда иметь визуальную связь между собой. Они всегда являлись частью системы, объединяющей большие территории. Однако сигнальные башни в большинстве случаев были боевыми, хотя иногда их функции могли выполнять и башни, встроенные в скалы и пещеры (Башинкалинская, Нихалойская), которые ошибочно были определены исследователями как башни-убежища. Сторожевые башни почти всегда были боевыми и очень редко одиночными, а состояли из двух или более боевых башен, образуя комплекс.

Здесь можно задать вполне закономерный вопрос: зачем строить для передачи сигналов каменные башни, требующие огромных материальных затрат? Это, вероятнее всего, связано с тем, что после передачи сигнала дозорные, которые несли караульную службу в башне, чаще все го не могли, быстро покинув ее, примкнуть к основному войску, поэтому они должны были иметь возможность обороняться. К тому же башни строились в стратегически важных в военном отношении местах, и их оборона отвлекала часть вражеских сил. Упоминания об осаде башен в ущельях Чечни есть в хрониках летописцев Тимура. Если же была возможность построить сигнальную башню, используя рельеф местности (Башинкалинская, Нихалойская башни), в выемках скал, на вершине или у подножия утеса, то специальную боевую башню не строили.

Таким образом, если говорить о генезисе боевых башен на Кавказе, то можно это представить следующей схемой: боевая башня сигнальная – боевая башня как элемент цитадели – боевая башня как одиночная сторожевая – боевая башня как часть башенного комплекса, последний тип оборонительной башни при жилом комплексе появляется только в Позднем Средневековье, вероятнее всего, в XV веке, и связан с возрастающей социальной дифференциацией населения Чечни того времени.

Оборонительная башня называлась «бIоув». Несомненно, этот термин может быть связан и с междометием «бIоув», обозначающим вызов к битве, угрозу, но более со словом «бIо» – дозор, которое впоследствии приобрело более широкое значение – «войско». Оно же, в свою очередь, имеет отношение к еще более древ нему чеченскому слову «бIан» – смотреть, видеть, откуда «бIаьрг» – глаз. Этимология его связана с первичной, древнейшей функцией боевой башни – сторожевой, сигнальной.

Поэтому если и можно говорить о том, что боевая башня более позднего происхождения по сравнению с жилой, то только имея в виду ее как фортификационный элемент комплекса. К тому времени, когда в горах Чечни и Ингушетии появляются башенные комплексы (сочетание боевой и жилой башен) и замки, боевая башня приобретает классические, завершенные формы. Большинство построек этого типа имеет пирамидально-ступенчатую кровлю, сложено на известковом растворе и отличается высоким уровнем строитель ной техники.

Боевая башня представляет собой квадратное в плане сооружение (классическая форма: 5 х 5 м), воздвигнутое из обработанного камня на известковом или песчано-известковом растворе, с сужением кверху (под углом 4–6) и высотой до 20–25 м. Типичным сооружением подобного рода является боевая башня Гучан-Кале, расположенная на правом берегу реки Аргун, на высоком скалистом мысе, который образует небольшая речка Гучан-Арк, впадающая в Аргун.

ЗАМКИ И ЦИТАДЕЛИ

В процессе эволюции строения, состоящие из боевой и жилой башен, перерастают в замки, обнесенные каменной стеной. Их появление в горной Чечне связано с социально-классовой дифференциацией общества.

В работе многих авторов утверждается, что различные фортификационные сооружения в горной Чечне были порождением родового строя, являясь собственностью рода или тейпа. Народные предания и исторические источники связывают строительство замков и крепостей с именами местных феодалов. Так, например, крепость в селении Кезеной, согласно фольклорным материалам, была построена правителем Чеберлоя Алдам-Гези, присланным сюда из Нашха Мехк кхелом. Сооружения, расположенные на горной скале, обнесены высокой стеной протяженностью почти сто метров. Крепость состоит из цитадели, группы полу разрушенных зданий и жилой башни, известной под названием «башня Дауда». Башня прямоугольная, почти квадратная, высота ее сохранившихся стен – около 7 м. В центре башни – остатки опорного столба, один из угловых камней, связывающих стены.

К югу от «башни Дауда» находится мечеть, под дверной порог которой вделана надгробная плита. Это надгробие, по свидетельству местных жителей, принадлежит чеченскому герою Сурхо, сыну Ады. Сурхо, согласно историческим преданиям, победил в войне кабардинского князя Мусоста и поделил его земли между бедными. В честь его победы было назва но село Сурхохи (в Ингушетии) и сложена героическая песня – илли. Религиозные действия и праздники в Кезеное сопровождались общественным пивоварением: в чашечном камне рядом с мечетью толк ли ячмень для ритуального пива. Подоб-ный камень можно видеть рядом с жилой башней в селении Туга, в Майсте.

Мечеть, по всей вероятности, построена в более позднее время, чем другие сооружения крепости. Это подтверждается и особенностями архитектурного стиля строений. Если жилая башня построена в чисто вайнахском стиле: центральный опорный столб, угловые камни, связывающие стены, использование раствора, то архитектура мечети является чисто дагестанской. Она, по всей вероятности, была построена после XVII века, то есть после распространения ислама в Чеберлое.

Крепость Алдам-Гези, вероятно, построена в XV–XVI веках, в эпоху массовой миграции чеченцев с западных, перенаселенных районов на восток. По преданиям, эта миграция не была стихийной. Ее порядок определял Высший Совет страны на-хов – Мехк кхел.

Владельцу, а не тейпу принадлежал и замок в селении Моцарой. Он построен на мысу, образованном при слиянии рек Тер-лой-ахк и Никарой-ахк. Замок состоит из примыкающих друг к другу трех жилых и одной боевой башни и защищен высокой каменной стеной, йхожий замок, состоящий из жилой и боевой башен, с обнесенным каменной стеной двором, существовал и в селении Барха, неподалеку от Моцароя. Он также, согласно фольклорным материалам, являлся собственностью одной семьи. Подобный замок с оборонительной стеной назывался по-чеченски «гIап», или «галан», цитадель же обозначалась термином «гIала». Такие сооружения были практически во всех селениях горной Чечни.

В селении Эткали, расположенном на высоком склоне, сохранились руины средневекового замка, от которого остались два этажа боевой башни и элементы каменной стены.

Башня представляет собой приближенное к квадрату в плане здание, стены которого ориентированы по сторонам света. К настоящему времени стены башни сохранились на высоту до 12 м. Если судить о размерах башни по высоте двух сохранившихся этажей, можно предположить, что башня достигала в высоту более 25 м. Кровля ее была, по всей видимости, ступенчато-пирамидальной, о чем можно судить по кровле минарета мечети, находящейся поблизости.

Стены выложены из хорошо обработанного камня на глиняно-известковом растворе. У основания использованы крупные каменные блоки, в верхней части сохранившегося сооружения камни поменьше, но также тщательно подобраны и подогнаны. От типичных боевых башен она отличается низким, на уровне первого этажа, расположением дверных проемов. По всей видимости, такую особенность можно объяснить тем, что башня была обнесена высокой каменной стеной с западной стороны и представляла собой мощный замок. На стены башни нанесены петроглифы. На углу восточной стены, на каменном блоке выбиты: розетка в двойном круге (солнечный знак), человеческая фигура с распростертыми руками, расположенная горизонтально, а также необычной формы знак, напоминающий стилизованную фигуру всадника. На севере башни – петроглиф в виде руки, опущенной вниз, а также солнечный знак в виде спирали.

Эткалинский замок входил в систему сигнальных, сторожевых башен и был связан визуально с боевыми башнями Дере, Хаскали и Хелды, а через них – с Бекхайлинским комплексом и замком Дишни-Басхой. Строительство жилых и сторожевых башен, а также цитаделей начинается еще в аланскую эпоху, особенно в IX–XI веках, а воз ведение замков и башенных комплексов приходится на XV–XVI века, когда территорию Чечни покинули сначала монголотатары, а затем и отряды Тимура. Это было время социально-экономического возрождения Чечни после гибельных для ханских народов набегов кочевников.

СИСТЕМА СТОРОЖЕВЫХ ПОСЕЛЕНИЙ, ЗАМКОВ И БАШЕН ГОРНОЙ ЧЕЧНИ

Сторожевые поселения строились в горной Чечне таким образом, чтобы имелась возможность контролировать все ключевые перевалы, дороги и горные тропы.

Согласно исследованию археолога С. Умарова, эти укрепления составляли единую систему сторожевых сооружений. До рога в горную Чечню с севера, вдоль реки Асса, которая поворачивает у селения Алкун в ущелье Фортанги, контролировалась башенным поселением Базанте, расположенным на самом гребне хребта. Вход в ущелье реки Фортанга преграждали башенные селения Бамут и Гандал-баса. Место соединения двух этих дорог было защищено мощным укрепленным поселением Цеча-Ахк. Перевальные пути между Ассой и Фортангой от Бамута до Цеча-Ахк охранялись башенными селениями Нижний и Верхний Даттых и крепостью Эгичож.

Дороги и перевальные пути в ущелье Акки-Мохк контролировались башенными укреплениями Мизир-гала, Гажа-гала, Девнечу, Итир-Кале. Подступы к Акки с юга и запада были защищены селениями Воуги и Хаге.

К востоку от Акки находится область Нашх, через ущелья которой протекают две речки – Гехи и Рошня. В ущелье Рош-ни, на горе Муши-дук, являющейся се верной окраиной Нашха, были обнаруже ны руины оборонительного сооружения. Ущелья Нашха прикрываются со всех сто рон мощными башенными укреплениями Моцарой, Хайбах, Чармах, Тийст.

Ущелье Кей-мохк, расположенное к юго-западу от Нашха и через которое проходит дорога от озера Галанчож через Акки в Мелхисту, укреплено оборони тельными сооружениями селений Нижний Кей и Верхний Кей, Мештара, Геши. Далее эта дорога идет от самого западного селения Мелхисты – Меше к ее сердцу – Цой-Педе. Вдоль нее по ущелью речки Мешихи возвышаются замки и укрепления селений Меши, Икальчу, Сахана, Коротах.

У селения Цой-Педе, где сохранились две боевые башни, к одной из которых примыкает оборонительная стена, а другая составляет комплекс замкового типа, дорога раздваивается, уходя в противоположные стороны: в Хевсуретию, на северо-восток, в Аргунское ущелье, и вдоль Чанти-Аргуна.

К северу от Мелхисты расположено общество Терлой-мохк, которое изрезано ущельями рек Баулой-Ахк, Терлой-Ахк и Никарой-Ахк. Через эти ущелья проходи ли дороги из Нашха, Акки-Мохка, Ялхароя в центральные и восточные районы гор ной Чечни. Эти дороги контролировались замковыми комплексами Моцароя, Никароя, Баулоя. А выход из ущелья Терлой и дорога в Грузию, идущая вдоль левого берега Аргуна, прикрывались замком Кирд-Бавнаш, владельцем которого, по преданию, был князь Берг-Бич.

Аргунское ущелье, одно из самых крупных по протяженности на Север ном Кавказе, было и самым укрепленным ущельем в этом регионе. Вдоль реки Аргун в Грузию и в горные районы Чечни проходила дорога, которая в отдельные периоды времени играла гораздо большее значение, чем путь через Да-рьял. Вход в ущелье преграждал башенный комплекс у селения Чишки, просуществовавший до середины XIX века. По описанию А.П. Берже, дорога от Воздвиженского укрепления в Шатой «сначала идет по равнине, имеющей легкий склон к берегу реки Аргун, а в 3-х верстах ее со провождает очень мелкий, но густой кустарник до подъема к башне. Вышеупомянутая башня построена для обстреливания подъема, по миновании которого дорога вступает незаметным склоном в теснину. Потом она спускается ко второй башне, защищающей переправу чрез деревянный мост на р. Чанты-Аргун. После переправы чрез мост открывается аул Башин-Кале, расположенный на скате горы. От аула вверх до Чанты-Аргуна вы строено много башен; они попадаются на каждой версте».

Сторожевые и сигнальные башни стояли вплоть до самой границы с Грузией, у башенного селения Шатили, которое чеченцы называли «Шедала», а его жителей именовали «шедалой» и идентифицировали их больше с вайнахами, чем с грузинами.

Восточный приток Аргуна – Шаро-Аргун рассекает систему хребтов с юга на север и образует Шаро-Аргунское ущелье, густо заселенное до 1944 года. Вход в ущелье с севера прикрывался башенными укреплениями у селения Дай. Ключевым в этом ущелье было укрепление в селении Шарой, состоявшее из трех боевых и не скольких жилых башен. Оно контролировало дороги из Аргунского ущелья в Шарой, Чеберлой, Кахетию и Дагестан.

Не менее укрепленной была и историческая область горной Чечни – Чеберлой, расположенная на юго-востоке. Здесь также была выстроена целая система укреплений и башенных комплексов у селений Кезеной, Макажой, Харкарой, Хой, откуда контролировались дороги в Шарой, Ичкерию и Дагестан.

Наиболее мощным являлось укрепление Кезеной, представлявшее собой настоящую средневековую крепость, расположенную на высоком утесе. Согласно преданию, она принадлежала легендарному Алдам-Гези, присланному в Чеберлой правителем из Нашха [228].

Селение Хой располагалось на границе между Чечней и Дагестаном. До нашего времени сохранилась лишь боевая башня на его окраине, которая ранее являлась частью укрепления. Интересно, что само название села, «Хой», переводится как «стражники». Была защищена со всех сторон башенными укрепления ми и историческая область Майста, самая труднодоступная и неприступная с точки зрения фортификации. В XII–XIII веках, в разгар войны с кочевниками, Майста была столицей Чечни, где собирался Мехккхел (Высший Совет страны) – высший представительный орган чеченского государства. С востока ущелья Майсты защищались башенным поселением Ца-Кале с мощным замковым комплексом и оборонительной стеной. Дорога в Грузию прикрывалась башенными укреплениями tyora и Туга, нижнюю тропу вдоль берега Майстойн-Эрк контролировал мощный замковый комплекс Нижняя Туга. В центре Майсты, на высоком каменном утесе, стояла крепость Васеркел, разрушенная в результате войны с персами еще в Раннем Средневековье. На ее территории остались руины и основания более двадцати боевых и жилых башен. Крепость Васеркел контролировала все дороги, проходившие через Майсту, с востока на запад и с севера на юг. Кроме того, она была культовым центром горной Чечни.

Башни и башенные укрепления защищали и боковые ущелья, прорезанные не большими речками, впадающими в Аргун слева и справа. Башенным можно назвать ущелье Тазбичи, в котором до нашего времени сохранилось более тридцати боевых и жилых башен и замков. Защищены башнями были и дороги Ичкерии, самой восточной области Чечни. Наиболее известные башни располагались у селений Харачой, Ца-Ведено, Дарго, Сержень-юрт, Курчалой.

Таким образом, в период Позднего Средневековья вся горная Чечня контролировалась системой сторожевых поселений, замков и башен. Это опровергает сложившееся в исторической науке мнение о том, что Чечня в Позднем Средневековье представляла собой ряд разрозненных горных областей и обществ, так как подобная система могла быть создана только народом, имевшим свое государственное образование.

ВЕЛИКАЯ СИГНАЛЬНАЯ СИСТЕМА

Самые древние сигнальные системы возникли, вероятно, еще в эпоху неолита, то есть в период, когда древние люди были вынуждены бороться не только с природой за свое существование, но и с себе подобными.

Долгое время для передачи военных сигналов не строилось специальных сооружений, а использовались возвышенные места, вершины гор, утесы, деревья. Для передачи сообщений существовали различные знаковые системы, но наиболее распространенной была передача сигналов с помощью огня и костров. Позже, в эпоху ранних государств, для передачи сигналов стали строить специальные сооружения, деревянные вышки и башни.

На территории древнейших расселений ханских племен (от границ Дагестана до Кубани) практически не осталось следов существования древних сигнальных систем.

Духовная культура чеченского народа

В XVI-XVIII вв. чеченцы, особенно равнинные, уже имели письменность. Они пользовались арабской графикой и писали на литературном языке, так называемом «книжном тюрки», распространенном на Северном Кавказе и являвшемся языком межнационального общения. К концу XVIII в. в эпистолярном жанре расширяется использование собственно арабского языка. Надо отметить, что письма чеченских князей и обществ, направленные российским властям, порой достигают литературных высот, там встречается накал страстей, живая речь, сравнения, образные обороты, юмор. В XVIII в. в Чечне уже были исламские богословы и муллы, безусловно знакомые с восточной литературой. Образование они традиционно получали в духовных центрах Дагестана, славившихся своими учеными на всем исламском Востоке. Духовные школы для детей (при мечетях) отмечены во всех крупных селах Чечни XVIII в. Сплошь грамотной была княжеская и богатая узденская прослойка. Одним из товаров, который охотно приобретали чеченцы, становится бумага. Возникает даже своеобразная политическая публицистика в виде «прокламаций» и, по выражению царских властей, «возмутительных к воровству (то есть призывающих к восстанию против царизма. - Я. А.) писем». Широким было знакомство чеченцев со священным Кораном. Он обильно цитируется во взаимной переписке чеченских деятелей, на него делаются ссылки, извлекаются полезные суждения политического и морально-этического характера. Вместе с тем, мы не знаем наличия в Чечне XVI-XVIII вв. подлинно научных систематизированных знаний. Не было по существу и научной литературы. При этом наблюдался устойчивый интерес западноевропейских историков и географов, как к Кавказу, вообще, так и к Чечне, в частности. О горских народах писали итальянские, немецкие, французские и английские авторы эпохи Возрождения. Сведения о чеченских районах - «окуках» (Аух) и «мичкизах» (Нахч-Мохк) давали при европейских дворах русские послы. Богатые сведения о политическом положении нахских владений и обществ отложились в статейных списках русских посольств XVI-XVII вв. в Грузию. Наконец, в конце XVII в. голландский автор Николай Витзен привел небольшую справку о чечено-ингушских обществах в своем географическом труде. В XVIII в. наибольший интерес к Северному Кавказу и Чечне начинают проявлять представители российской науки. Это были, как правило, немецкие ученые на русской службе - Готлиб Шобер, Иоганн Гербер, Якоб Рейнегсс, академики Иоганн Гюльденштедт, Фальк. Они непосредственно побывали на территории Чечни, а их труды были изданы не только на русском, но и на немецком языках. В них содержатся ценные сведения об истории, географии, хозяйстве, культуре и традициях вайнахов XVIII столетия. В частности, много обращений - «прокламаций» рассылалось из лагеря шейха Мансура ко всем горским народам в 1785-1791 гг. В XVIII в. появились и первые карты Северного Кавказа, составленные русскими географами, на которые были нанесены и нахские аулы. Чечню посещают первые европейские художники, например, Ян Потоцкий, оставивший зарисовки типов местных жителей. В целом духовная культура чеченцев этого периода развивалась в русле устного народного творчества, отличавшегося богатством содержания, разнообразием жанров и художественных форм. Основное место в чеченском фольклоре занимали мифы (главным образом, нарт-орстхойские сказания), героикоэпические песни (илли), лирические песни, сказки, предания, пословицы и поговорки. Нарторстхойские эпические сказания чеченцев содержали темы набегов, столкновений и состязаний, благодати, богоборчества и гибели нартов. Чеченская нартиада представляет собой самобытную версию общекавказского нартского эпоса и имеет напластования различных эпох. В целом, нартский эпос, начавший зарождаться не позже I тыс. до н.э., не претерпел серьезных изменений и в эпоху позднего средневековья. Чеченские сказки рассматриваемого времени распадались на волшебные и бытовые. В волшебных сказках центральным героем является бедный сирота, младший брат, который вступает в борьбу со злыми великанами, с царями и князьями и выходит победителем. Зачастую в сказках действуют храбрые юноши, совершающие длительное путешествие, сопряженное с целым рядом волшебных приключений. В целом, научные данные позволяют утверждать, что через сказки и другие фольклорные жанры народ, не имеющий письменности, веками передавал накопленный опыт миросозерцания, морально-этические правила и в притчеобразной форме воспитывал в людях социальность, умение находить выход в любой ситуации, утверждал победу добра над злом. Особого внимания заслуживают героико-эпические или (песни) чеченцев, сложившиеся как жанр именно в XVI-XVIII вв. - в период роста и утверждения национального самосознания чеченского народа. Вопросы развития и содержания жанра или наиболее исследованы в трудах чеченского фольклориста И.Б. Мунаева, концепции которого мы и следуем. В или чеченцы провозглашали свои эстетические и этические принципы, основанные на опыте истории, на традиционных моральных ценностях. По содержанию и направленности или распадаются на следующие циклы: патриотические песни (конфликт народного героя с поработителями); песни социального звучания (когда конфликт идет между членами одного общества); или о военных походах и набегах; или, посвященные дружбе (как правило, с представителями других народов) и любви. Главным героем всех или всегда является «къант» - молодец, витязь, удалец, образец нравственных качеств. Героем является также первопроходец, выводящий людей из гор, он рубит на деревьях межевые отметки, ставит пограничные камни, кормит вдов и сирот, защищает новое село от набегов князей. Один из таких первопроходцев («Песнь о Гихо, сыне Гихи») прямо заявляет иноплеменному князю: «Ты с Чечней теперь не шути, ныне Чечня тебя не боится!» От простой защиты своих селений эпические герои переходят вскоре к дальним набегам на князей, царей и других богатеев, живущих далеко за Тереком. Возвратившись с добычей, обязательно взятой в бою, а только такая добыча считалась «белой, чистой», молодец распределяет ее между сирыми и убогими. Ориентация на достоверность изображения событий в или зачастую бывает рельефной. Так, в ряде песен о борьбе с князьями («Илли о Сурхо и князе Мусосте» и др.) получают фольклорное осмысление события XVI-XVII вв. в пограничных районах Чечни. Борьба чеченцев против наступления царской России дала новое идейно-тематическое направление жанру илли. Образ удальца и воителя с князьями трансформируется в образ борца с иноземной экспансией, а его врагами уже начинают выступать не местные князья, а царские генералы, полковники, «пестрый» офицер, «хвостатый» солдат, «полуцарь». В ранних илли они, как и князья, изображаются обычными похитителями сельского табуна или известной красавицы, которую хотят сделать своей женой против ее воли. В соответствии с этим, старые мотивы удальства в набегах и боях за невесту начинают служить идее освободительной борьбы героев за свободу. Героические илли воспевают мужество, храбрость, дружбу, верность слову, нравственную чистоту, скромность, вежливость, уважение героя к женщине. Илли полны ненависти к угнетателям, из какой бы среды они ни происходили. Песни никогда не оскорбляют национальных чувств соседних чеченцам народов. Более того, почти в каждой из них наряду с чеченскими героями действуют кумыки, калмыки, аварцы, русские, кабардинцы, грузины, осетины и др. Даже в тех случаях, когда врагами песенных героев являются кабардинские, грузинские, кумыкские, калмыцкие и тарковские князья, царские генералы, - страны, в которых они живут, именуются уважительно: «Мать-Россия», «Мать-Кабарда», «Мать-Грузия», «МатьТарки», «Мать-Дагестан». В илли четко отразился народный взгляд на богатство, родовитость: ни в одной из них мерилом ценности героя не становятся его экономическое могущество или принадлежность к сильному роду. При возникновении антагонизма между героем, кичащимся своим богатством и родовитостью, и бедным, обездоленным юношей народные симпатии всегда на стороне последнего. Высоко ценятся в песнях героизм и нравственная чистота героя, когда они общественно необходимы, а именно: при защите от врагов или нападении на них, при оказании военной или экономической помощи нуждающемуся в ней члену общества. В илли никогда не воспеваются герои, для которых война - только средство личного обогащения и т.д. Лейтмотив эпоса илли - гимн человеческому разуму, предотвращающему вражду между людьми, приносящему им равноправие и свободу, реализующему стремление чеченского народа жить в мире и дружбе с другими народами. Следует отметить, что сложные по исполнению героикоэпические песни-илли вызвали появление профессиональных «илланчи», живших за счет исполнения песен и передававших тексты от отца к сыну. Их надо отличать от «пондарчи», также профессиональных музыкантов, но исполнявших танцевальные мелодии, лирические мелодии («ладуг! йиш») и шуточные песни («забарен йиш»). Заслуживает внимания также обрядовый фольклор чеченцев, который по своему назначению и функциям представляет собой две большие группы жанров произведений народного творчества: жанры, обслуживающие календарные обряды; и жанры, относящиеся к семейно-бытовым обрядам и праздникам. Отдельным жанром можно выделить лирические песни («йиш») огромной эмоциональной и художественной силы. Из музыкальных инструментов чеченцы знали двухструнную скрипку («1ад хьокх пондур»), горскую трехструнную балалайку («дечиг пондар»), свирель, зурну и барабан. Музыкальные произведения чеченцев имели свою национальную специфику, хотя развивались в общекавказском русле. Наибольшую близость фольклор чеченцев имел, конечно, с устным творчеством ингушей. В нахский фольклор также проникали произведения соседних народов, а с утверждением ислама в XVI-XVIII вв. широко развился религиозный пласт: духовный мир чеченцев, в целом, обогащается сказками, преданиями и притчами восточного мира.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Особенности развития чеченской культуры, которая прошла долгий и сложный путь развития, определяются различными факторами: географическим положением, характером ландшафта, интенсивностью культурных контактов с соседними народами, степенью вовлеченности в мировой исторический процесс.

Благодаря тому, что именно здесь проходили кратчайшие пути сообщения между земледельческими цивилизациями древности и кочевым миром Восточной Европы, Кавказ стал местом пересечения культурных влияний различных цивилизаций. В материальной культуре, мифологии, языческих культах чеченцев сохранились черты, указывающие на их связи с древнейшими цивилизациями Европы, Передней Азии и Средиземноморья.

Еще более четко эти связи прослеживаются при углубленном исследовании средневековых чеченских языческих культов и мифологии, где постоянно обнаруживаются параллели с языческими богами и мифологическими героями великих цивилизаций древности.

Археологические материалы говорят о тесных контактах древнего населения края с представителями месопотамских цивилизаций, с создателями древнейших археологических культур Восточной Европы, со скифами и хазарами.

Средневековая культура чеченцев является симбиозом двух этнически родственных культур: горной и аланской. Она органично впитала в себя элементы обеих культур и в материальной, и духовной сфере. И высшим ее проявлением в материальной культуре стало средневековое каменное народное зодчество

Духовная культура чеченцев испытала сильнейшее влияние зороастризма, иудаизма, христианства в различные периоды своей истории, а начиная с XVII века, развивается на основе ислама.

Несмотря на то, что чеченцы вплоть до середины XVII века не имели регулярной письменности, они создали сложную, многоуровневую этическую систему, которую, без пре увеличения, можно назвать достоянием духовной культуры человечества. Чеченский этический кодекс «Къонахалла» – квинтэссенция нравственной культуры чеченцев, система нравственных ценностей мессианского характера, определяющая нравственный уровень человека – «благородного мужа», который берет на себя ответственность за судьбу своего народа, своей страны, жертвуя всем, не требуя никакой награды.

С начала XX века чеченская культура развивается под влиянием великой русской культуры – появляется письменность на основе кириллицы, литература, живопись, профессиональный театр.

Через призму русской культуры чеченцы познакомились с достижениями миро вой культуры: с драматургией Шекспира, поэзией Лорки, прозой Маркеса, живописью Дали, музыкой Бетховена.

Культура чеченцев и в материальной, и нематериальной сфере переживала пери оды расцвета и периоды упадка, что определялось историческими обстоятельства ми, общим уровнем развития культуры в регионе, влиянием кровопролитных войн и эпидемий.

Несмотря на свою трагическую историю, она сохранила свою демократическую основу и гуманистическую сущность.

Для чеченского общества, которое находится сегодня на переходном этапе от глубокого кризиса к нравственному и культурному возрождению, очень важно об ращение к своим истокам, к культурному наследию предков как к важному духов ному и эстетическому ориентиру. И в этом смысле сохранение жанрово-видовового многообразия культуры, возможность передачи ее наиболее аутентичных форм по следующим поколениям являются основополагающим фактором дальнейшего раз вития национальной культуры чеченского народа и его полноценного участия в ши роком историческом диалоге культур.

Список использованной литературы

1. Plaetschke B. Die Tschetschenen. Hamburg, 1929.

2. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М., 1949.

3. Абрамова М.П. Ранние аланы Северного Кавказа III–V вв. н.э. М. 1997.

4. Авторханов А.К основным вопросам истории Чечни / К десятилетию Советской Чечни/. Грозный, 1930.

10. Арсанукаев Р.Д. Вайнахи и аланы: Аланы в раннесредневековый период истории Чечено-Ингушетии. Баку, 2002.

11. Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2002.

12. Артамонов М.И. Киммерийцы и скифы. Л., 1974.

13. Арутюнян В.М., Сафарян С.А. Памятники армянского зодчества. М., 1951.

14. Археологические памятники эпохи неолита и бронзы. М.: Наука, 1966.

15. Археология и вопросы социальной истории Северного Кавказа. Грозный, 1984.

16. Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный, 1979.

17. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в Раннем Средневековье. Махачкала, 1963.

18. Ахмадов Ш.Б. Чечня и Ингушетия в XVIII – начале XIX века. (Очерки социально-экономического развития и общественно-политического устройства Чечни и Ингушетии в XVIII – начале XIX века). Элиста, 2002.

19. Ахмадов Я. История Чечни с древнейших времен до конца XVIII века. М., 2001.

20. Бардавелидзе В.В. Древнейшие религиозные верования и обрядовое графическое искусство грузинских племен. Тбилиси, 1957.

21. Бартенев И.А., Батажкова В.Н. Очерки истории архитектурных стилей. М., 1983.

22. Батчаев В.М. Из истории традиционной культуры балкарцев и карачаевцев. Нальчик, 1986.

23. Бгажноков Б.Х. Адыгская этика. Нальчик, 1999.

24. елицкий М. Шумеры. Забытый мир. М., 2000.

25. Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. М.,1888.

26. Берже А. Краткий обзор горских племен на Кавказе. Тифлис, 1858.

27. Берже А. П. Кавказ в археологическом отношении. Тифлис, 1874.