НОВГОРОДСКИЕ БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ

 

Берестяные грамоты... Самое загадочное явление русской истории. Они открывают почти безграничные возможности познания прошлого в тех отделах исторической науки, где поиски новых видов источников признавались безнадёжными.

Берестяные грамоты позволяют заглянуть нам в отдалённые века нашего прошлого. Чем дальше в глубь столетий, тем меньше письменных свидетельств. Историки русской истории XII - XIV веков располагают лишь летописями, сохранившимися, как правило, в поздних списках, очень немногими уцелевшими официальными актами, памятниками законодательства, редчайшими произведениями художественной литературы и церковными книгами. Эти письменные источники составляют ничтожную долю процента от количества источников истории новейшего времени.

Ещё меньше письменных свидетельств уцелело от X и XI веков. Малочисленность древнерусских письменных источников - результат частых пожаров, во время которых не однажды выгорали целые города со всеми их богатствами, в том числе и книгами.

Нас интересует как жили и о чём думали много веков тому назад люди, принадлежавшие к разным классам и сословиям. Какими были их взаимоотношения? Чем они питались? Как одевались? К чему стремились? Каковы были источники их существования?

Об этом в летописях не упоминается. Зачем записывать то, что известно каждому? Зачем останавливать внимание читателей на том, что знает уже не только он, но и знали отцы и деды? Иное дело - война, смерть князя, выборы епископа, постройка новой церкви, неурожай, наводнение, эпидемия или солнечное затмение. И тут нам на помощь приходят берестяные грамоты.

Самые интересные берестяные грамоты - новгородские. Ведь Новгород - город Александра Невского, Садко и Василия Буслаева. Новгород был одним из крупнейших центров древней Руси, отличаясь тремя ещё не до конца изученными особенностями. Он не был монархией, княжеством, каким был Киев, Владимир или Москва, а был республикой” . Великой русской республикой средневековья” называл его Маркс. Город был теснейшим образом связан с главными центрами международной торговли и сам был одним из таких центров. И, наконец, в отличие от большинства древнерусских столиц, он был центром громадной округи, где городская жизнь почти полностью сосредотачивалась в самом Новгороде. Все эти особенности нуждались в тщательном изучении, которое до находки берестяных грамот было чрезвычайно сложным.

И наш рассказ - о новгородских берестяных грамотах.

Первая новгородская берестяная грамота была найдена 26 июля 1951 года на археологических раскопках в квартале на Дмитровской улице. В средние века эта улица называлась Холопьей.

Грамота была найдена прямо на мостовой XIV века, в щели между двумя плахами настила. Впервые увиденная археологами, она оказалась плотным и грязным свитком бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали чёткие буквы. Если бы не эти буквы, берестяной свиток был бы без колебаний окрещён в полевых записях рыболовным поплавком.

Берестяные грамоты были привычным элементом новгородского средневекового быта. Новгородцы постоянно писали и читали письма, рвали их и выбрасывали, как мы сейчас рвём и выбрасываем ненужные или использованные бумаги.

Выдающийся писатель и публицист конца XV - начала XVI столетия Иосиф Волоцкий, рассказывал о скромности монашеского жития основателя Троице - Сергиева монастыря Сергия Радонежского, жившего во второй половине XIV века, писал: “Толику же нищету и нестяжания имеяху, яко в обители блаженного Сергия и самые книги не в хартиях писаху но на берестех. “Монастырь при Сергии, по словам Иосифа Волоцкого, так не стремился к накоплению богатств и был так беден, что даже книги в нём писались не на пергаменте, а на бересте. Кстати, в одном из старейших русских библиотечных каталогов - в описании книг Троице - Сергиева монастыря, составленном в XVII веке, упоминаются “свёртки на деревце чудотворца Сергия” . В музеях и архивах сохранилось довольно много документов, написанных на бересте. Это позднейшие рукописи XVII - XIX веков; в их числе и целые книги. Так, в 1715 году в Сибири в сохранившуюся до наших дней берестяную книгу записывали ясак, дань в пользу московского царя. Этнограф С. В. Максимов, видевший в середине XIX века берестяную книгу у старообрядцев на реке Мезени, даже восхищался этим необычным для нас писчим материалом. Об употреблении бересты для письма учёные до находки в 1951 году новгородских грамот не только знали, но даже обсуждали вопрос о том, каким способом в древности береста подготавливалась к употреблению. Исследователи отличали мягкость эластичность и сопротивляемость бересты разрушению, а этнограф А. А. Дукин-Горкович, который в начале нынешнего столетия наблюдал подготовку бересты у хантов, писал, что для превращения её в писчий материал бересту кипятят в воде. Береста отличалась дешевизной по сравнению с пергаментом, а позднее с бумагой. О том, что бумага и особенно пергамент стоили в древности очень дорого, сохранилось много свидетельств.

Для письма бересту специально подготавливали, ее варили в воде, делавшей кору эластичнее, ее расслаивали, убирая наиболее грубые слои. Подготовленный для письма лист бересты чаще всего обрезался со всех сторон и имел аккуратные прямые углы. Наконец, надпись в большинстве случаев наносили на внутренней стороне коры, то есть на той поверхности бересты, которая всегда оказывается снаружи, когда берестяной лист сворачивается в свиток.

Но вернемся к первой берестяной грамоте. Первая грамота, безжалостно изодранная и выброшенная на мостовую Холопьей улицы во второй половине XIV века, все же сохранила большие участки связанного текста. Это вообще одна из самых больших грамот когда - либо найденных в Новгороде. В ней тринадцать строк - 38 сантиметров. Если вытянуть строки в одну линию, то получится пять метров! Правда, почти все строки изуродованы. Но содержание документа улавливалось легко. В нем были перечислены села, с которых шли подробно обозначенные повинности в пользу какого-то Ромы.

Первый результат оказался внушительным. До сих пор древнейшие сведения о системе феодального обложения в Новгороде относились лишь к концу XV века, когда Новгород уже утратил самостоятельность и навсегда стал частью Московского государства. А здесь - запись повинностей, сделанных на сто лет раньше!

В грамоте № 2 снова запись феодальных повинностей или долгов, но исчисленных не в деньгах и продуктах, как в первой грамоте, а в мехах. И плательщиками там оказываются карелы, а не русские.

Находка грамоты № 3 дала археологам первое древнерусское письмо шестисотлетней давности: “Поклон от Грихша к Есифу. Прислав Онанья. молви... Яз ему отвечал: На реки ми Есиф варити перевары ни на кого. Он прислал к Федосьи: вари ты пив, седишь на безатьщине, не варишь жито...” .

Грамота оборвана. У нее нет конца, и из первой строки вырван большой кусок. Но взаимоотношения участников запечатленного в ней события понятны. Есиф, которому послана грамота, - господин, феодал, землевладелец. Грихша, автор письма, - приказчик Есифа. Федосья - зависимая от Есифа крестьянка, она сидит на “безатьщине” , то есть пользуется каким-то выморочным участком земли, прежний владелец которого обязан был варить пиво в пользу Онаньи.

Онанья потребовал у Грихши, а затем и у самой Федосьи. чтобы она варила для него пиво. Однако времена перемешались. Выморочный участок оказался в руках Есифа, который поместил на него Федосью. На этот участок распространилось исключительное право Есифа взимать доходы в свою пользу - иммунитет нового владельца, отрицающий права любых других лиц на вмешательство в его владения. Вслушайтесь в текст грамоты - и вы услышите живой разговор, звучавший шесть веков тому назад. Грихша в своем письме цитирует и Онанью, и самого себя, не утруждаясь переводом прямой речи в косвенную.

Еще одна разновидность берестяных надписей из находок 1951 года - грамота № 10. Это не письмо, не деловая записка, а ободок небольшого берестяного туеса. По ободку нацарапано; “Есть град между небом и землею. а к ному еде посол без пути, сам ним, везе грамоту непсану” .

Загадка. Вот она в переводе: “Есть город между небом и землей, а к нему едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписаную” . Эту загадку загадывали еще в прошлом веке, да и в начале нынешнего. когда библейские легенды были общеизвестны. Город между небом и землей - это ковчег, в котором Ной спасался во время потопа. Немой посол - голубь, посланный узнать, не показалась ли земля. А грамота неписаная - масличная ветвь, которую голубь несет в клюве как знак, что земля близка.

В следующей экспедиции главным видом берестяной грамоты, по-прежнему, остается частное письмо. Но в дополнение к уже известным разновидностям записей - еще несколько. Вот хозяйственное письмо приказчика своему господину: “Поклон от Михаили к осподину Тимофию. Земля готова, надобе семяна. Пришли, осподине, целовек спроста, а мы смием имать ржи без твоего слова” .

Л. В. Черепнин привел много свидетельств того, что в средние века семена для посева находились под особым контролем владельца земли. Ведь от их сохранности и правильного распределения зависели урожай и главные доходы владельца. Без специального распоряжения феодала даже приказчик не рисковал поступить по своему усмотрению. “Пришли это распоряжения поскорее, - просит Михаил Тимофея, - Земля уже вспахана” .

Вот духовное завещание: “Во имя отца и сына и святого духа. А аз раб божии Михаиль, отхождя живота сего, пишю рукопсание при своем животе, что ми Кобилькеи 2 рубля ведати...” Вот начало закладной грамоты:” Се соцетеся Бобр с Семёном на полотерея рубля на 3 годы полоцветертынатуя гриви, а рубл... “-” Сошлись Бобр и Семён на два с половиной рубля на 3 года 13 с половиной гривен, а рубль...” Вот берестяной ярлык, привязывающийся, вероятно, к каким-то вещам, чтобы обозначить их владельца, - грамота № 58. На ней только одно слово: “Маремеяне” .

А грамоты № 43 и № 49 решительно перечёркивают расстояние в шесть веков, отделяющих их от сегодняшнего дня до рубежа XIV - XV веков, когда они были написаны. Из-за строк берестяных листов отчётливо звучат живые голоса: мужской решительный, не любящий ждать и привыкший распоряжаться, другой - женский, плачущий в тоске, ищущий сочувствия и утешения.

Грамота № 43: “ От Бориса к Ностасии. Како приде ся грамота, тако пришли ми целовек на жерепце, зане ли здесе дел много. Да пришли сороцицю, сороцице забыле.” Борису, находящемуся где-то вне Новгорода, понадобился конь для разъездов. Он просит немедленно прислать ему слугу на жеребце. Очевидно, Борис богатый человек и у него много слуг. Если бы слуг было немного, он позвал бы по имени того, который ему нужен; здесь же Борис полагается на выбор самой Настасьи. Заодно она должна прислать ему забытую дома рубашку.

Одни считают древнюю Русь чуть ли не поголовно безграмотной, другие допускают возможность признать распространение в ней грамотности. Источники дают нам слишком мало сведений, чтобы можно было с их помощью доказать верность того или другого взгляда, но весь контекст явлений русской культуры говорит скорее в пользу первого взгляда, чем в пользу последнего.

Изучение высших достижений древней Руси в области литературы, зодчества, живописи, прикладного искусства делало всё более несостоятельной мысль о том, что удивительные цветы древнерусской культуры цвели на почве поголовной безграмотности и невежества. Новые выводы о высоком техническом уровне древнерусского ремесла, изучение дальних торговых связей древней Руси с Востоком и Западом позволили отчётливо увидеть фигуру грамотного ремесленника и грамотного купца. Исследователи пришли к признанию более широкого проникновения грамотности и образованности в среду древнерусских горожан. Однако даже в год открытия берестяных грамот это признание сопровождалось оговорками, что всё же грамотность была в основном привилегией княжеско-боярских и особенно церковных кругов.

Дело в том, что факты, накопленные наукой, были малочисленными и давали самую скудную пищу для раздумья исследователям. Важные теоретические построения питались главным образом умозрительными заключениями. Попы по самой природе своей деятельности не могут обходиться без чтения и письма - значит, они были грамотны. Купцы, обмениваясь с Западом и Востоком, не могут обходиться без торговых книг, значит, они были грамотны. Ремесленникам, совершенствовавшим свои навыки, нужно записывать технологическую рецептуру - значит, они были грамотны.

Первый существенный результат открытия берестяных грамот - установление замечательного для истории русской культуры явления: написанное слово в новгородском средневековом обществе вовсе не было диковинкой. Оно было привычным средством общения между людьми, распространённым способом беседовать на расстоянии, хорошо осознанной возможностью закреплять в записях то, что может не удержаться в памяти. Переписка служила новгородцам; занятым не в какой-то узкой, специфической среде человеческой деятельности. Она не была профессиональным признаком. Она стала повседневным явлением.

Феодалы пишут своим управляющим, ключникам. Ключники пишут своим господам. Крестьяне пишут своим сеньорам, а сеньоры своим крестьянам. Одни бояре пишут другим. Ростовщики переписывают своих должников и исчисляют их долги. Ремесленники переписываются с заказчиками. Мужья обращаются к жёнам, жёны - к мужьям. Родители пишут детям, дети - родителям.

Вот грамота, написанная в середине XIII века: “От Микиты к Улиану. Пойди за мьне. Яз тьбе хоцю, а ты мьне. Ана то послух Игнат Моисиев... “. Это обрывок самого древнего дошедшего до нас брачного контракта. Микита просит Ульяну выйти за него замуж, называя здесь же Игната Моисеевича свидетелем со стороны жениха.

Любопытно, что за всё время раскопок найдено всего лишь два или три богослужебных текста - каких-нибудь полпроцента от всей прочитанной теперь бересты.

Оказалось, грамотность в Новгороде неизменно процветала не только в домонгольское время, но и в ту эпоху, когда Русь переживала тяжёлые последствия монгольского нашествия.

Обнаружив столь высокое распространение грамотности в Новгороде, мы не можем не заинтересоваться, как эта грамотность пробивала себе дорогу, как происходило обучение грамоте. Кое-какие сведения можно было почерпнуть из известных и раньше письменных источников.

Летопись 1030 года сообщает, что князь Ярослав Мудрый, придя в Новгород, собрал “от старост и поповых детей 300 учити книгам” . В житиях некоторых новгородских святых, написанных ещё в средние века, рассказывается о том, что они учились в школах, причём об этом говорится как о вещи, вполне обычной. Наконец, на знаменитом Стоглавом соборе в 1551 году прямо заявлено: “Прежде сего учишица бывали в российском царствии на Москве и в Великом Новгороде и по иным градам” . Обилие берестяных грамот дало новую жизнь этим свидетельствам, показав, что обучение грамоте действительно было в Новгороде хорошо поставленным делом. Нужно было искать на самой бересте следы этого обучения.

Первая такая грамота найдена ещё в 1952 году. Это небольшой обрывок. На нём неуверенным, неустановившимся почерком нацарапано начало азбуки. Потом писавший запутался и вместо нужных ему по порядку букв стал изображать какие-то их подобия.

Самая значительная находка запечатлённых на бересте ученических упражнений была сделана в 1956 году. Опираясь на данные дендрохронологии эти грамоты попали в землю между 1224 и 1238 годами, около 760 лет тому назад.

Первой нашли грамоту №199. Это не был специально подготовленный для письма лист бересты. Длинная надпись грамоты сделана на овальном донышке туеса, берестяного сосуда, который, отслужив срок, был отдан мальчику и использован им как писчий материал. Овальное донышко, сохранившее по краям следы прошивки, было укреплено перекрещивающимися широкими краями бересты. Вот эти-то полосы и заполнены записями.

На первой полосе старательно выписана вся азбука от “А” до “W” , а затем следуют склады. На второй полосе упражнение продолжено.

Способ учения грамоте по складам был хорошо известен по свидетельствам XVI - XVII веков, он существовал и у нас в XIX и даже в начале XX века. О нём часто рассказывали писатели, изображавшие первые шаги в овладении грамотой. Все знают, что буквы на Руси назывались “аз” - “буки” , “веди” - “глагол” , “добро” - “есть” и так далее. Ребёнку было необычайно трудно осознать, что “аз” означает звук “а” , “буки” - звук “б” . И только заучивая слоговые сочетания, ребёнок приходил к умению читать и понимать написанное.

Мальчик, записывавший азбуку и склады в этой грамоте, просто упражнялся, ведь он уже умел читать и писать. В этом можно убедиться, перевернув это берестяное донышко. Там в прямоугольной рамке написано знакомым почерком: “Поклон от Онфима к Даниле” .

Потом мальчик принялся рисовать, как рисуют все мальчишки, когда наскучит писать. Он изобразил страшного зверя с торчащими ушами, с высунутым языком, похожим на еловую ветку или на оперение стрелы, с закрученным в спираль хвостом. И чтобы замысел нашего художника не остался непонятным возможными ценителями, мальчик дал своему рисунку название: “я звере” - “я зверь” . Наверное, у взрослых художников остаётся что-то от неуверенности в себе мальчиков. Иначе зачем прекрасным мастерам, вырезавшим в XV веке великолепные матрицы для свинцовых государственных печатей Новгорода, рядом с изображением зверя писать “ А се лютый зверь” , а рядом с изображением орла - “Орёл” .

Следующая грамота №200 почти целиком заполнена рисунком маленького художника, уже знакомого нам своей “творческой манерой” . Маленький художник мечтал о доблести и о подвигах. Он изобразил некое подобие лошади и всадника на ней, который копьём поражает брошенного под копыта лошади врага. Около фигуры всадника помещена пояснительная надпись: “Онфиме” . Мальчик Онфиме нарисовал свой “героический автопортрет” .

Таким он будет, когда вырастет мужественным победителем врагов Новгорода, смелым всадником, лучше всех владеющим копьём. Что же, Онфим родился в героический век Ледового побоища, в эпоху великих побед Александра Невского. И на его долю наверняка с лихвой досталось схваток и подвигов, свиста стрел и стука мечей.

Грамота №202. На ней изображены два человека. Их поднятые руки напоминают грабли. Число пальцев - зубцов на них - от трёх до восьми. Онфим ещё не умел считать. Рядом надпись: “На Домире взятия доложзиве” - “На Домире взять, доложив” . Ещё не умея считать, Онфим делает выписки из документов о взыскании домов. Прописями для него послужила деловая записка, самый распространённый в средневековом Новгороде вид берестяной грамоты. И в то же время в этой грамоте хорошо чувствуется, как Онфим набил руку в переписывании азбуки. В слово “доложив” он вставил ненужную букву “з” , получилось “доложзив” . Он так привык в своей азбуке писать “з” после “ж” , что рука сама сделала заученное движение.

А вот одна из интереснейших грамот. И её текст написан почерком Онфима: “Яко с нами бог, услышите до послу, яко же моличе твоё, на раба твоего бы” .

На первый взгляд, здесь только бессмысленный порядок слов, подражающий церковным песнопениям. Первое впечатление такое, что Онфим заучил на слух какие-то молитвы, не понимая их содержания и смысла звучащих в них слов. И эту абракадабру перенёс на бересту. Однако возможно и другое толкование безграмотной надписи. Известно, что в старину обучение носило в основном церковный характер. Чтению учились по псалтырям и часослову. Может быть, перед нами один из диктантов, ещё один шаг Онфима в овладении грамотой уже усвоенных упражнений в письме по складам.

Потом были ещё найдены берестяные листы с рисунками Онфима.

Итак, мы познакомились с мальчиком Онфимом. Сколько ему лет? Точно установить этого нельзя, но, вероятно, около шести - семи лет. Он ещё не умеет считать, и его не учили цифрам. Сам рисунок, пожалуй, указывает на тот же возраст. Эти наблюдения подтверждаются и некоторыми письменными свидетельствами в известных ранее источниках. В житиях святых, составленных в средние века, рассказ об обучении грамоте “на седьмом году” превратился даже в своего рода шаблон. Тот же возраст называют и рассказы о времени обучения царевичей. Алексей Михайлович получил в подарок от своего деда патриарха Филарета азбуку, когда ему было четыре года. В пять лет он уже бойко читал часослов. Когда Фёдору Алексеевичу было шесть лет, его учитель получил награду за успехи в обучении царевича, а Пётр I читал уже в четыре года. Это сведения XVII века. Но сохранились достоверное свидетельство более раннего времени об обучении в Новгороде в 1341 году грамоте Тверского княжича Михаила Александровича, которому тогда было около восьми лет.

На этом Неревском раскопке спустя год в 1957 году были найдены первые ученические упражнения в цифровом письме. Нужно сказать, что цифры в древней Руси не отличались от обычных букв. Чтобы отличить цифры от букв, их снабжали особыми значками, чёрточками над основным знаком, однако так делали не всегда. Некоторые буквы в качестве цифр не использовались. И порядок цифр несколько отличался от порядка букв в азбуке.

В грамоте XIV века воспроизведена вся система существовавших тогда цифр. Сначала идут единицы, затем десятки, сотни, тысячи и, наконец, десятки тысяч. Конец грамоты оборван.

Ещё одна берестяная грамота ценна тем, что воскрешая крохотный эпизод XIV века, перебрасывает мостик от обычаев и шуток школяров времени Ивана Калиты к обычаям и шуткам современников Гоголя. В 1952 году на Неревском раскопке была обнаружена грамота, вначале поставившая всех в тупик. В этой грамоте нацарапаны две строки, правые концы которых не сохранились. В первой строке следующий текст: “нвжпсндмкзатсцт...” . Во второй не менее содержательная запись: “ееяиаеуааахоеиа...” .

Что это? Шифр? Или бессмысленный набор букв? Не то и не другое. Напишем эти две строчки одну под другой, как они написаны в грамоте:

Н В Ж П С Н Д М К З А Т С Ц Т

Е Е Я И А Е У А А А Х О Е И А

и прочитаем теперь по вертикали, сначала первую букву первой строки, потом первую букву второй строки, затем вторую букву первой строки и так до конца. Получится связная, хотя и оборванная фраза: “Невежя писа, недума каза, а хто се цита” - “Незнающий написал, недумающий показал, а кто это читает...” . Хотя конца и нет, ясно, что “того, кто это читает, обругали” .

Не правда ли, это напоминает известную школярскую шутку: “Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю” ? Представляете себе ученика, который придумывал, как бы ему позамысловатее разыграть приятеля, сидящего рядом с ним на школьной скамье?

Чтобы закончить рассказ о том, как средневековые новгородцы обучались грамоте, нужно разобраться ещё в одном интересном вопросе. Всем известно, как много бумаги требует обучение грамоте, как много каждый школьник пишет упражнений, выбрасывает испорченных листов. Почему же тогда среди берестяных грамот ученические упражнения встречаются сравнительно редко?

Ответ на этот вопрос был получен при раскопках на Дмитриевской улице. Там в разное время и разных слоях земли нашли несколько дощечек, отчасти напоминающих крышку пенала. Одна из поверхностей таких дощечек, как правило, украшена различным орнаментом, а другая углублена и имеет бортик по краям, а по всему донышку образовавшейся таким образом выемки - насечку из штриховых линий. Каждая дощечка имеет на краях по три отверстия. Ей соответствовала такая же парная дощечка, при помощи дырочек они связывались друг с другом орнаментированными поверхностями наружу.

На одной из найденных таких дощечек в первой половине XIV века вместо орнамента тщательно вырезается азбука от “А” до “W” , и эта находка дала нужное толкование этим загадочным предметам. Они употреблялись для обучения грамоте. Выемка на них заливалась воском, и маленькие новгородцы писали свои упражнения не на бересте, а на воске, подобно тому, как сейчас при обучении используется чёрная доска. Стало понятным и назначение лопаточки. Этой лопаточкой заглаживалось написанное на воске. Азбука, помещенная на поверхности одной из дощечек, служила пособием. На нее ученик смотрел, списывая буквы. И снова аналогия с современными пособиями - с таблицей умножения, которую печатают на обложках школьных тетрадей.

Понятным становится почему Онфим, уже умея писать, снова и снова выписывает на бересте азбуку и склады. Письмо на бересте было не первым, а вторым этапом обучения. Переход от воска к бересте требовал более сильного нажима уверенной руки. И научившись выводить буквы на мягком воске, нужно было снова учиться технике письма на менее податливой березовой коре.

Летом 1957 года при вскрытии усадьбы, расположенной на углу древних Великой и Космодемьянской улиц, был найден очень интересный и важный документ. На поверхности свитка во второй строке отчетливо проступали слова: “... князя Юрия...” .

А в XIV веке в Новгороде княжил только один Юрий - внук Александра Невского и старший брат Ивана Калиты, московский князь Юрий Данилович. Он действовал в первой половине XIV века и был убит в Золотой Орде своим соперником тверским князем Дмитрием Михайловичем в 1326 году.

Не этот ли князь Юрий упоминается в грамоте? Но всему свое время.

Письмо написано четким красивым почерком, нелишённым изящества. С особым вкусом его автор выписывает буквы “у” и “р” , позволяющие делать росчерки.

Что же написано в грамоте “От Григория ко Дмитру...” ?

Автор письма и владелец красивого почерка был Григорий, а адресатом - Дмитр. О чем же пишет Григорий Дмитру?

“М(ы зд) орове (три буквы отсутствуют, но легко угадываются по смыслу) Мир взяле на (с) тарой меже Юрия князя...” .

Несомненно здесь идет речь о заключении какого-то мира, условием которого оказалось признание старой границы, “старой межи” , установленной еще при князе Юрии.

Грамота относится ко времени более позднему, чем 1326 год. И упоминание князе Юрия в грамоте не было прижизненным, его имя связывается с прошлыми событиями.

О каком же мирном договоре сообщает Григорий Дмитру?

Юрий Данилович воевал всю свою жизнь. Только в тот период, когда он был новгородским князем, он вел кровопролитные войны со своими соперниками - тверскими князьями, с которыми и мирился неоднократно. Он воевал и заключал мир также со шведами, на которых новгородцы, под его предводительством, ходили дважды - в 1322 и 1323 годах. Наконец, его поход в 1323 году в Заволчье, на Двину, на устюжских князей закончился подписанием мира. Один из мирных договоров князя Юрия сохранился. Это известный “Ореховецкий договор” со Швецией, заключенный 12 августа 1323 года в крепости Орехове на Неве.

В каком-то из договоров Юрия и названа та “межа” , которую потом, именуя “старой межой Юрия князя” , подтвердили при заключении нового мирного договора. Но где была эта межа?

Что же дальше в грамоте?

“(Ныне) ця послане кареле...” Главное для нас здесь - упоминание о кареле. Оно означает, что мир, о котором пишет Дмитру Григорий, заключен не на тверских рубежах и не в Заволчье, а там, где живут карелы - на северо-западной границе Новгородской земли, в тех областях, где новгородские интересы сталкивались со шведскими. В таком случае из мирных договоров нам интересен только один - договор со Швецией.

Вчитаемся в строки Ореховецкого договора 1323 года.

“... А приехали от свейского князя послове: Гернк Дюуровицъ, Геминки Орчисловицъ, Петр Южин, поп Вымундер, а тут были от купець с Горского берега Лодвиг и Федор и докончили есмы мир вечный и хрест целовали. И дал князь великий Юрий со всем Новгородом по любви три рогосты: Севилакию, Яскы, Огребу - карельские погосты. А развод и межя...” Вот что нам нужно: “А развод и межя...” - описание границы между новгородскими и шведскими землями.

“Межя князя Юрия” проложена через девятнадцать пунктов. Она начинается у одного моря и заканчивается у другого.

Начальный пункт найти легко и на современной карте. Река Сестра течет на Карельском перешейке и впадает в Финский залив Балтийского моря.

Конечный же пункт “межи князя Юрия” находился на северо-восточном побережье Ботнического залива. Все, что располагалось к юго-западу от линии Сестра - Каяно море, принадлежало Швеции; все, что было расположено к северо-востоку этой линии, принадлежало Новгороду.

Чтобы установить обстоятельства и время написания этого письма, нужно узнать, как развивались события на шведской границе Новгородской земли после заключения князем Юрием Ореховецкого мира.

Сначала мирная обстановка на границе упрочилась. Спустя три года после заключения Ореховецкого мира Магнус, который был только королем Швеции, но владел также и Норвегией, заключил с Новгородом еще один мирный договор от имени Норвегии. Этот договор подтвердил правильность существующего рубежа между Новгородом и норвежскими владениями Магнуса от Ледовитого океана до стыка норвежских, шведских и новгородских границ.

В течение следующих одиннадцати лет на северных границах Новгородской земли царит мир. В 1337 году, однако, миру приходит конец. Зимой в исходе 1337 или в начале 1338 года, рассказывает летописец, карелы подвели немцев (так летописец называет шведов) и побили новгородцев много и купцов из Ладоги, и тех христиан, которые жили в Карельском городке, а сами побежали в Немецкий городок и в нем тоже перебили много христиан.

Весной новгородцы попытались восстановить мир со шведами, но не добились успеха. Шведы после этого начали опустошать Обонежье, сожгли посад в Ладоге, но крепость взять не сумели. В ответ “молодцы новгородские с воеводами” опустошили земли вокруг немецкого городка, сожгли урожай и иссекли скот. После их ухода шведы попытались захватить Копорье, но встретили здесь решительный отпор жителей.

Все это происходило на протяжении 1338 года вплоть до зимы, когда в Новгород пришли из Выборга от воеводы Петрика послы, заявившие, что размирье с Новгородом произошло без ведома короля Магнуса. Тогда новгородские послы Кузьма Твердиславич и Александр Борисович зимой 1338-1339 года заключили, по поручению Новгорода, мир со шведами, подтвердивший правильность и действенность более раннего мирного договора между шведами и великим князем Юрием в “ в Неве” . Но это ведь и есть договор 1323 года, утвержденный великим князем Юрием Даниловичем в построенной им крепости на Ореховом острове у истока Невы. Значит, именно Кузьма Твердиславич и Александр Борисович “взяли мир на старой меже Юрия князя” , о котором пишет Дмитру Григорий. Значит, и наша берестяная грамота была послана Дмитру в связи с событиями 1338-1339 годов Продолжим чтение берестяного письма. “(Ныне) ця послане кареле на Каяно море а (не п) омешай, не испакости...” Григорий сообщает Дмитру, что карелы послали своих гонцов на Каяно море, и, когда Дмитр приедет, ему надо вести себя осмотрительно, чтобы не помешать себе самому. Речь идёт вот о чём. Согласно договорённости с королём Мангусом на территории, принадлежащие Новгороду, должны вернуться карелы - христиане. Вероятно, большая их часть убежала за новгородские рубежи, как впрочем, и многие некрещёные карелы. Каяничи должны уговорить их вернуться, однако, договор о взаимной выдаче и наказаний бежавших карел существует и вызывает всеобщий страх. В этих условиях Дмитру, когда он приедет к карелам - каяничам, нужно вести себя осторожно, чтобы не спугнуть тех, кто перебежал или собирается прийти из-за шведского рубежа и не восстановить против Новгорода верных ему карел.

Если это соображение правильно, то Григорий написал своё письмо Дмитру уже летом 1339 года, после встречи новгородских послов с Магнусом в Людовле. Он хорошо осведомлён о действиях, принятых карелами в одном из самых удалённых от Новгорода уголков Новгородской земли, и первым сообщает Дмитру о заключении мира, об успехе новгородского посольства в Людовле у короля Швеции и Норвегии. Очевидно, Григорий принадлежал к свите послов.

А кто такой Дмитр? Почему он должен ехать к карелам?

“ Присловия возьми, а (к) и поимало дани лонескии...” - пишет Григорий “Присловия возьми, как собрал прошлогодние дани” .” Присловия” , по видимому, нужно понимать как “памятную записку” , на которую можно ссылаться при сборе новых даней в этом году. “Возьми и мои” , - пишет далее Григорий. Здесь, конечно, имеются ввиду такие же “присловия” , но составленные Григорием. Теперь многое прояснилось. И Григорий, и Дмитр - оба сборщики дани с подвластных Новгороду областей.

Наш обзор новгородских грамот довольно краток. Берестяные грамоты очень разнообразны по содержанию. Ведь они писались людьми разных социальных уровней и занятий, разных наклонностей, охваченных разными заботами и разным настроением. Порой рукой писавшего водил гнев, порой - страх. Береста сохраняет всё - от первых робких шагов в овладении грамотой до духовного завещания и извещения о смерти.

Очень малочисленны грамоты, связанные с дальней торговлей Новгорода и купечеством, как особым сословием. Товары из далёких стран были разнообразны. Это зендяца - хлопчатая ткань, которую в Новгород привозили с восточных рынков; соль, главными поставщиками которой были немцы, которые торговали не своей солью, а в основном вывезенной из Франции и Испании. В некоторых грамотах упоминается деревянное масло - худший сорт оливкового масла - в большом количестве сгорало в лампадках и употреблялось в некоторых обрядах.

В других грамотах предметом купли - продажи является рыба. Редкие рыбы в Новгороде очень ценились. Ими иногда получали долги, ими расплачивались.

Распространённым средством извлечения дохода из человеческой нужды было в Новгороде ростовщичество.

Много ценных новостей сообщили берестяные грамоты о новгородской денежной системе XIII - XIV веков. В XII веке главной единицей была гривна серебра, слиток весом около 196 граммов. Он делился на четыре гривны кун. Каждая гривна кун делилась на двадцать ногат или на пятьдесят резан или на сто пятьдесят веверну.

А в XV веке уже главной единицей был рубль, который в чистом серебре весил около 150 грамм. В рубле было 216 денег.

Но как происходил переход от одной денежной системы к другой? Это предстоит выяснить.

Главная тема, которой посвящено подавляющее большинство берестяных текстов XII века, - это деньги. Деньги в разных формах их применения - при уплате долга и покупке, при уплате штрафа и продаже собственности. Вероятно на протяжении XII века исподволь происходило накопление денежных ресурсов новгородскими феодалами, позволившее им затем осуществить решительное наступление на те земли, которые в большом количестве в XII веке еще принадлежали свободным новгородским общинникам.

Также была найдена при раскопках берестяная книжка XIII века. Известно, что в древней Руси рядом с официальной книжной культурой, насквозь пронизанной элементами церковного миро ощущения, развивалась светская культура, отразившаяся и на страницах официальных летописей, и в рассказах о святых сподвижниках, но, в основном, жившая вне стен монастырских библиотек и смыкавшаяся с поэтическим устным творчеством. Но светская литература плохо сохранилась, так как она, в основном, бытовала в светской среде, т.е. в деревянном доме, и горели они в пожарах чаще, чем духовные книги.

И ещё немножко о раскопках. Крупнейшим научным событием последнего времени стало открытие археологами усадьбы художника конца XII века - начала XIII века Олисея Петровича Гречина, видного новгородского священника, члена суда, претендента на пост архиепископа. Парадоксально само совмещение всех этих занятий одним человеком. Олисей Гречин возглавлял артель художников, создавших выдающиеся по своим художественным достоинствам фрески церкви Спаса на Нередице под Новгородом. На его городской усадьбе в большом деревянном доме - мастерской найдены разнообразные краски, чашечки для их растирания, минералы - красители, тигли (сосуды из огнеупорного материала) для производства лаков, заготовки небольших икон из дерева. Для работы мастера, его учеников и подмастерьев была необходима также олифа, слоем которой покрывали живопись для закрепления. При приготовлении олифы в качестве добавок использовались янтарь и оливковое масло, которое доставлялось с юга в керамических амфорах.

Очень важные сведения получены во время раскопок недалеко от Новгорода на Рюриковом городище. Именно отсюда, по преданию, в 862 году приехал “княжить и володеть” Северной Русью князь Рюрик - основатель династии Рюриковичей. Раскопки доказали присутствие варягов - скандинавов Городище именно с середины IX века. Археологические и летописные свидетельства совпали, и то, что считалось раньше лишь легендой, выдумкой проваряжски настроенного летописца, превратилось в реальный факт истории.

Много еще хотелось бы рассказать о новгородских грамотах.

Каждая грамота по-своему интересна. Сколько еще грамот будет найдено? О каких неизвестных страницах прошлого расскажут они нам.

Закончить рассказ о находках берестяных грамот лучше всего текстом грамоты, найденной при раскопках на улице Кирова в слое второй половины XIV века: “Поклон от Гаврилы Песени к зятю моему Григорию, к куму и к сестре моей Улите. Поехали бы вы в город к радости моей, а своего обещания не отложили. Дай бог вам радости. Мы же все свое обещание помним.”

Не лучше ли самим побывать в Новгороде и окунуться в атмосферу прошлого. Побывать в Софийском соборе, увидеть Петра и Павла в Кожевниках...

 

ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

1) “Я послал тебе бересту” В. Л. Янин Москва 1975 г.

2) Энциклопедия для детей “История России и её ближайших соседей” (Том 5) Москва 1995 г.

3) Большая Энциклопедия под редакцией С. Н. Южакова в 22 томах (Тома 1,3) С. -Петербургъ 1896 г.