1. Екатерининская псевдоготика

Архитектурный язык русской готики, как считается, изобрел В. И. Баженов при строительстве Царицынского дворца (начиная с 1776 года). Здесь сразу бросается в глаза отличие от монохромной европейской готики — широкое использование красного кирпича с белокаменными деталями — сочетание, вызывающее в памяти башни Московского Кремля и церкви нарышкинского барокко. Помимо царицынских построек, Баженову также приписывается мнимоготическая Владимирская церковь в усадьбе Быково (1789).

После того, как императрица забраковала баженовский проект, строительные работы в Царицыне продолжил М. Ф. Казаков. Ему же принадлежит в Москве псевдоготический «Петровский замок» и, по всей видимости, усадебный дом А. П. Ермолова в Красном под Рязанью. Его брат Родион Казаков строил соборный храм Зачатьевского монастыря и, возможно, Никольский собор в Можайске — первые попытки наложения готического декора на традиционную для православия форму крестово-купольного храма.

При петербургском дворе в одно время с Баженовым мотивы готического зодчества разрабатывал Ю. М. Фельтен. Постройки Фельтена в космополитичной северной столице — Чесменский дворец и церковь при нём, церковь Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове — далеки от заветов московского барокко и ближе к ранним образцам европейской неоготики. Впрочем, неподготовленный зритель вряд ли уловит в постройках Екатерины и её придворных что-либо, напоминающее западноевропейское средневековье.

2. В эпоху романтизма

С вступлением на престол Павла I стилизаторство в готическом духе получило новый импульс, ибо этот монарх стремился возродить в России идеалы средневекового рыцарства, став главой Мальтийского ордена. Свои резиденции он называл «замками», хотя они вполне соответствуют эстетике классицизма. Из построек павловской эпохи наиболее «готичен» Приоратский замок, но, будучи помещённым в контекст прочих садово-парковых павильонов Гатчины, он воспринимается как архитектурный каприз.

При Александре I интерес к готике впервые распространяется за пределы узкого круга придворных: В. А. Жуковский знакомит русских читателей со страшными балладами в готическом духе, а А. А. Марлинский воспевает в прозе рыцарские турниры — и этими произведениями зачитывается вся дворянская Россия.

Перенесение западного средневековья на русскую почву налицо и в области архитектуры: в это время древнерусские архитектурные ансамбли перестраиваются либо завершаются в псевдоготическом духе. В Московском Кремле строить «под старину» пробуют даже приезжие итальянцы академической выучки — А. И. Руска (Никольская башня, 1806) и К. И. Росси (Екатерининская церковь Вознесенского монастыря, 1808).

3. Дальнейшая эволюция

Усиление при Николае I националистических настроений под лозунгом «Православие, Самодержавие, Народность» благоприятствовало возрождению К. А. Тоном и другими архитекторами художественных мотивов византийского и древнерусского, а не западноевропейского средневековья. Обращения к псевдоготике баженовского пошиба носят единичный характер. Наиболее последовательно традицию русской готики продолжал, пожалуй, М. Д. Быковский, выстроивший, в частности, такие живописные ансамбли, как подмосковная усадьба Марфино.

Очищенной от «русскости» неоготике (т. н. «английский стиль») покровительствовали отдельные члены императорского семейства во главе с происходившей из Пруссии императрицей Александрой Фёдоровной. Для неё в Петергофе построил «Капеллу» именитый прусский архитектор К. Ф. Шинкель. Из отечественных зодчих вкус императорского семейства к неоготике удовлетворял Н. Л. Бенуа, среди петергофских проектов которого выделяются императорские конюшни и причудливое здание вокзала. Приезжал в Россию и знаменитый знаток неоготики Виолле-ле-Дюк.


Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Русская_псевдоготика