1. Владельцы дома в XIX веке

Построенный в конце 1880-х гг. горным чиновником статским советником И. И. Редикорцевым, этот дом представлял собой каменный двухэтажный особняк. Место для строительства было выбрано на западном, самом крутом, склоне Вознесенской горки — примечательной возвышенности в Екатеринбурге. В 1766-1808 гг. на месте дома стояла деревянная Старо-Вознесенская церковь.^[1] Позже, там, где находился её алтарь, была сооружена часовенка, просуществовавшая до 1920-х годов.

Архитектура здания учитывала рельеф горки. Восточный фасад (обращённый на Вознесенский проспект) был одноэтажный, а западный (обращённый в сад) имел два этажа. К западной стене была пристроена веранда. В восточной части здания, которая углублялась в склон горы, имелся подвальный этаж. С подвального этажа имелся выход на южный фасад дома (обращённый на Вознесенский переулок). Длина дома составляла 31 м, а ширина — 18 м. Главный вход с Вознесенского проспекта, с восточной стороны дома.

Дом располагался по адресу № 49/9 на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка (ул. Карла Либкнехта и ул. Клары Цеткин)^[2]. В архитектуре этой постройки господствовавшие в то время псевдорусские элементы сочетались с уральскими мотивами и модерном. В доме имелись водопровод и канализация, к нему были подведены электричество и телефонная связь. Внутренние помещения были богато украшены чугунным литьем, лепниной, потолки — художественной росписью.^[3]

Редикорцев недолго оставался владельцем дома, он был обвинен в коррупции, и чтобы поправить пошатнувшееся финансовое состояние в 1898 году продал дом золотопромышленнику И. Г. Шаравьеву (известному по делу торговцев «стреляными золотыми приисками»).^[2]

2. Дом Ипатьева

Военный инженер-строитель Николай Николаевич Ипатьев купил дом в начале 1908 года^[2], заплатив прежнему владельцу 6 тыс. рублей. Семья Ипатьева жила в помещениях верхнего этажа, а в помещениях на нижнем этаже располагалась его контора подрядных работ.^[4]

27 (или же 28) апреля 1918 года Ипатьеву было предложено в двухдневный срок освободить особняк. Ввиду того, что тот был в отъезде, его личные вещи были заперты в кладовой рядом с подвалом, в котором позднее была расстреляна царская семья, подвал опечатали в присутствии хозяина.^[5] Считается, что выбор дома был обусловлен тем, что Николай Николаевич Ипатьев был хорошо знаком членам Уральского совета и в частности Якову Юровскому как видный представитель кадетской партии, после февральской революции входивший в состав местного комитета общественной безопасности.

На чердаках соседних зданий установили пулеметы, сам дом окружили двойным забором, по высоте превосходившим окна второго этажа, с единственной калиткой, перед которой постоянно дежурил часовой, внутри поместилась два поста охраны^[3], снаружи — восемь^[5] и таким образом, полностью подготовлен к приему бывшего царя, его жены и дочери Марии, в скором времени доставленных в Екатеринбург.

3. Прибытие царской семьи в Екатеринбург

Комиссар Яковлев прибыл в Тобольск, где размещалась царская семья, высланная в этот город Временным правительством, 24 апреля 1918 г. По заданию Свердлова, ему предстояло вывезти из города бывшего царя — как официально предполагалось, на суд, который собирались провести над ним в Москве.

Императрица пожелала ехать вместе с мужем, к ним же присоединилась великая княжна Мария Николаевна. Кроме того, царский поезд сопровождали камер-лакей Чемодуров и доктор Евгений Боткин.

Следователь белой армии Н. Соколов, на которого позднее было возложено расследование убийства царской семьи и слуг, считал, что Яковлев вел двойную игру, предполагая тайно доставить бывшего царя в расположение немецкой армии, его непосредственный начальник — Я. Свердлов — соответственно предполагал это как одну из возможностей, оставляя себе по обстоятельствам, возможность распорядиться о физическом уничтожении Романовых. Обстоятельства повернулись так, что вторая версия стала основной.

Так или иначе, Екатеринбург не пропустил поезд бывшего царя в Европейскую часть России. После безуспешной попытки вырваться через Омск и столь же безуспешных переговоров с Москвой, Яковлев был вынужден на станции Куломзино уступить свой «груз» екатеринбургским властям.

Царский литерный поезд, состоявший из пяти вагонов, подогнали первоначально к пассажирской станции Екатеринбург-1, при том, что неведомыми путями слухи о прибытии Николая, царицы и великой княжны разнеслись по всему городу, и на станции разыгралась безобразная сцена: возбужденная толпа, винившая во всех своих бедах царя и царицу готова была совершить самосуд над пленниками^[5].

Как вспоминал позднее комиссар Яковлев:

30 апреля, утром, без всяких приключений мы прибыли в Екатеринбург. Несмотря на раннее наше прибытие, екатеринбургские платформы были запружены народом. Как это вышло, что население узнало о нашем предстоящем приезде, мы не знали. Особенно большие толпы любопытных были сосредоточены на товарных платформах, куда пододвинули и наш состав. Поезд стоял на пятой линии от платформы. Когда нас увидели, стали требовать вывести Николая и показать им. В воздухе стоял шум, то и дело раздавались угрожающие крики: «Задушить их надо! Наконец-то они в наших руках!» Стоявшая на платформе охрана весьма слабо сдерживала натиск народа, и беспорядочные толпы начали было надвигаться на мой состав. Я быстро выставил свой отряд вокруг поезда и для острастки приготовил пулеметы. К великому моему удивлению, я увидел, что во главе толпы каким-то образом очутился сам вокзальный комиссар. Он еще издали громко закричал мне: — Яковлев, выведи сюда Романова, я ему в рожу плюну. Положение становилось чрезвычайно опасным. Толпа напирала и все ближе подходила к поезду. Необходимо было принять решительные меры.

Решительные меры состояли в том, что Яковлев послал к начальнику станции одного из своих людей, и пытаясь выиграть время, громко приказал готовить пулеметы. Толпа действительно отхлынула назад, но тот же вокзальный комиссар стал грозить выставить против пулеметов трехдюймовые орудия, которые Яковлев действительно мог видеть вдалеке на платформе. К счастью, начальник станции действовал быстро. Поданный на соседний путь товарный состав отрезал толпу, и царский поезд со всей поспешностью тронувшись с места, остановился на станции Екатеринбург-2 (в настоящее время — станция Шарташ).^[6][7]

А. Д. Авдеев со своей стороны уточнял, что речь шла о станции Екатеринбург-3 (нынешняя лесобаза на ул. Восточной), где их уже ожидали Голощекин, Белобородов и Дидковский, тогдашние руководители Уралсовета. Вокруг станции стояло плотное оцепление из солдат Красной армии. Здесь же Николаю, его жене и дочери приказано было разместиться в двух поданных к поезду автомобилях. Остальным следовало вернуться на главный вокзал, выгрузить багаж и далее действовать по указанию властей.)^[6] Белобородов написал расписку о приеме «груза», с которой Яковлев позднее отбыл в Москву.

Из них в тюрьму отправили князя Долгорукова, у которого было найдено по официальным данным «80 тыс. рублей, частично мелочью» и карты Сибири с отмеченными на них дорогами, причем наличие их арестованный не мог внятно объяснить — из чего сделали вывод, что он принимал участие в намечавшемся побеге. Остальные были позднее препровождены в Ипатьевский дом.

В первом автомобиле разместились по воспоминаниям Авдеева, бывший царь и Белобородов, и он сам, причем именно тогда, по дороге к дому Особого Назначения, как отныне стал именоваться Ипатьевский дом, Авдееву приказано было стать его первым комендантом.^[6]

По воспоминаниям Аничкова, у Дома также собралась толпа зевак, неведомыми путями успевшая прознать, что бывшего царя привезут именно сюда. Впрочем, её удалось достаточно быстро разогнать силами отряда сопровождения. Обращаясь к бывшему царю, Белобородов произнес фразу, ставшую затем исторической: «Гражданин Романов, вы можете войти».^[7] Вслед за мужем в дом вошла Александра Федоровна, отметившая дверь своим «индийским знаком». Последней была Мария.

Здесь же, в доме, под предлогом того, что при выезде из Тобольска вещи заключенных не осматривались, им было приказано предъявить для осмотра багаж. Это вызвало резкий протест со стороны царицы, которую поддержал муж, объявив, как то вспоминал председатель Уралсовета П. М. Быков «Черт знает что такое, до сих пор всюду было вежливое обращение и порядочные люди, а теперь…» В ответ Николаю напомнили о его положении арестованного, пригрозив отделить от семьи и отправить на принудительные работы, в результате чего тот предпочел подчиниться.^[8]

В доме Ипатьева царская семья пробыла 78 дней, с 28 апреля по 17 июля 1918 г.

4. Размещение в доме семьи Романовых и их охраны

Верхний этаж Нижний этаж Режим в доме Ипатьева Охрана. Отношение к арестованным

5. Расстрел царской семьи

Расстрел царской семьи был произведён в подвале дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.

6. Дальнейшая судьба

После расстрела дом вернулся в собственность Н. Н. Ипатьева — как полагают иногда — в связи с отступлением красноармейцев из города. Тот же, окончательно решившись эмигрировать, продал его представителям Белой армии, после чего в доме расположился штаб генерала Р. Гайды и омское правительство.^[3]

В 1919 г. Екатеринбург окончательно перешёл в руки красных. До 1927 г. в нём располагался вначале армейский штаб, затем после окончания боевых действий на Урале — начиная с 1922 года — общежитие и квартиры высших воинских чинов.^[3]

В частности, здесь жил Ермаков Андрей Георгиевич, командир 6-го полка дорожно-транспортного отдела ГПУ Пермской железной дороги.^[2]

Фотографии дома Ипатьева, обнесённого забором^[9], печатались во многих советских изданиях (например, в книге «Екатеринбург за 200 лет», вышедшей в 1923 г.), сопровождаемые подписью «последний дворец последнего царя».

В 1927 г. здание отдали Истпарту — комитету и архивному ведомству, занимавшемуся вопросами истории ВКП(б), разработавший план устройства здесь Уральского музея Революции и Антирелигиозного музея.

Музей революции работал каждый день кроме понедельника и четверга с 12 до 18 часов, стоимость билетов составляла 5 коп. для экскурсантов, 10 коп. для членов профсоюза и 25 коп. для всех остальных. Правом на бесплатный вход обладали ученики школ, инвалиды и красноармейцы.^[2] В экскурсию по музею входило посещение подвала, где были расстреляны Романовы. В подвале была восстановлена стена, у которой были расстреляны Романовы (подлинную разобрали и увезли с собой отступающие белые войска). У этой стены разрешалось фотографироваться, чем как полагают, воспользовались депутаты VI конгресса Коминтерна. Площадь перед домом была переименована по неточным сведениям в Площадь Народного Гнева а по официально изданному в предвоенные годы плану города — в Площадь Народной мести.^[3][10]

После 1932 г. когда интерес к расстрелу царской семьи пошёл на убыль (или — по другим сведениям), в верхних эшелонах власти было принято решение предать случившееся забвению.^[2][10]

В 1938 г. здесь окончательно разместились, потеснив музей Революции экспозиции Антирелигиозного и культурно-просветительского музея.^[2]

В последующие годы в этом доме находились Совет безбожников, ректорат Урало-Сибирского коммунистического университета, общежитие для эвакуированных, отделение Института культуры, областной партархив.^[10][11]

Во время Великой Отечественной войны в доме хранились экспонаты коллекции Эрмитажа, которые были эвакуированы из Ленинграда.^[3], но музей революции продолжал существовать, и в подвальном помещении (вход с улицы Клары Цеткин) разместилась выставка , посвящённая русско-японской войне .

В 1946 г. картины были вывезены, Музей революции закрыт, его экспозиция частично передана местному историко-краеведческому музею, часть, один из филиалов которого открылся в Вознесенской церкви. Некоторое время после этого в доме Ипатьева действовала выставка образцов советского и трофейного оружия, применявшегося во время Великой Отечественной войны.

В том же 1946 году в здание въехал Областной партийный архив, затем учебный центр областного управления культуры. Часть помещений отошла местному управлению «Союзпечати», остававшиеся здесь до 1971 г".^[3][3] Подвал был превращен в хранилище.^[2]

В 1974 г. по ходатайству Свердловского отделения Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры дом Ипатьева был присвоен статус историко-революционного памятника всероссийского значения.^[3]

7. Снос дома

Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов был обеспокоен вниманием к дому иностранцев, посещающих Свердловск. Приближался 1978 год, год 110-летия со дня рождения Николая Второго и 60-летия со дня его расстрела. Эти годовщины должны были привлечь внимание зарубежной прессы и радиостанций. Поэтому Андропов обратился к Политбюро со следующим предложением:

Решение о сносе дома было принято на заседании Политбюро ЦК КПСС 30 июля 1975 года. Предложение Андропова было принято единогласно. Решение Политбюро «О сносе особняка Ипатьева в г. Свердловске» подписал Суслов, так как Брежнев в это время находился на отдыхе в Крыму.

В момент принятия постановления Свердловский обком КПСС возглавлял Яков Рябов. Однако, окончательная директива откладывалась, и к моменту сноса на посту первого секретаря уже находился Борис Ельцин. Определенную роль в отсрочке сыграло противодействие Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры при некотором сочувствии Рябова и Соломенцева (Председателя Совета министров РСФСР). Однако местные руководители Пономарёв (Секретарь Свердловского обкома КПСС по идеологии), Мехренцев (председатель облисполкома), Манюхин (первый секретарь горкома КПСС) торопили снос. В июле 1977 года в доме работала комиссия во главе с профессором А. А. Малаховым, которая исследовала, нет ли в нём подземелий и тайников. Наконец, 3 августа 1977 года Совет министров РСФСР принял решение № 1221-р об исключении из списка исторических памятников государственного значения. Вскоре после этого решения из дома были переведены занимавшие его конторы, освободившиеся помещения были сфотографированы и обмерены. Вокруг дома был поставлен забор. Часть внутреннего декора оказалась в хранилище местного краеведческого музея.

Ельцин оставил о сносе дома Ипатьева воспоминания в книге «Исповедь на заданную тему» (1989), которые неточно описывают ход событий: «Вдруг я получаю пакет секретный из политбюро — уничтожить дом Ипатьева. Сопротивляться было невозможно. И вот собрали технику и за одну ночь разрушили…»

В другой своей книге «Президентский марафон» (2000), Ельцин прокомментировал снос дома Ипатьева таким образом:

21 сентября 1977 принято решение Городского исполкома Совета народных депутатов за № 351 о сносе дома, «учитывая неотложную потребность в реконструкции ул. Я. Свердлова и К. Либкнехта…», за подписью В. П. Букина.

Снос дома начался 22 сентября 1977 и продолжался два дня. Разрушение при помощи «шар-бабы» было произведено не ночью, а днем. Сохранились фотоснимки^[13] сноса дома.

8. Строительство храма на месте дома

По решению горсовета от 20 сентября 1990 г. Екатеринбурга место, на котором находился дом Ипатьева, было отдано под постройку православного Храма-на-Крови в память о невинно убиенных. 16 октября 2003 Храм был торжественно открыт.

9. Исторические совпадения

• Царская династия Романовых началась обрядом призвания на царство в Ипатьевском монастыре (в Костроме) и закончилась расстрелом царской семьи в Ипатьевском доме (в Екатеринбурге).

Список литературы: