Министерство образования Российской Федерации
Учебное заведение
Кафедра теории и истории государства и права
Фамилия Имя Отчество

студент 11группы

I курса дневного отделения
Реферат

по теме “Протекторат Оливера Кромвеля”
Город

2002


Содержание


Введение. События, предшествовавшие протекторату: кризис республики.
В 1650 г. Кромвель сменил Ферфакса на посту генерала армии. Для простого народа он был победителем королевских войск, а для имущих слоёв - спасителем собственности, усмирителем левеллеров и диггеров, тем самым обладал огромной популярностью. Разгром левеллерского движения также укрепил его позиции среди офи­церства. Это было немаловажно, так как на тот момент армия оставалась единственной реальной силой в стране. Но в то же время единственной законной властью в Англии было «охвостье» (Rump) Долгого парламента. Потому столкновение интересов армии и парламента и конфликт между ними были неизбежны. Вначале Кромвель попытался, как и прежде, достичь компромисса, но, в конце концов, стал выступать от имени армии. Опираясь на поддержку армии, 20 апреля 1653 г. он разо­гнал «охвостье». Для управления страной Кромвель организовал переходный, т. н. Бэрбонский парламент (по имени одного из депутатов, торговца кожами), собранный 4 июля 1653 года. Члены парла­мента (в числе 140) были назначены самим Кромвелем преимуще­ственно из числа местных индепендентских конгрегаций (церковных общин). Они сразу же попытались провести демократические реформы: кодифицировать законодательство, отменить жестокие казни, церковную десятину, систему откупов, ренту лендлордам и т. п. Настроения парламента показались Кромвелю и правящей верхушке опасными. Как позднее он записал, «если кто-либо имел 12 коров, конвент полагал, что он должен поделиться с соседом, не имевшим ни одной. Кто мог бы назвать что-либо своим, если бы эти люди продолжали хозяйничать в стране?» В результате под давлением  офицеров часть парламента самораспустилась, а остальные депутаты были силой выдворены из палаты общин.

Установление режима диктатуры Кромвеля – «протектората». Содержание «Орудия Управления».

Государственный переворот был совершен с помощью генерал-майора Джона Ламберта (1619-1684), второго, после Кромвеля, лица в армии. Именно Ламберт и его помощники составили новую конституцию английского государства (которая была принята 16 декабря 1653 года). Выработанный офицерами документ, известный под названием "Орудие правления" (The Instrument of Government), был нацелен на сосредоточение исполнительной власти в одном лице. В соответствии с ней 16 декабря 1653 года Кромвель был провозглашен Лордом-Протектором Англии, Шотландии и Ирландии. В стране устанавливается режим единоличной власти.

Идея писаной конституции была новой для Англии. Вышла она из армейской среды. Еще в июне 1647 г. Совет армии предложил парламенту особую Декларацию с предложениями зафиксировать в письменном законе права и полномочия парламента, а также новую организацию исполнительной власти. Предложения, зафиксирован­ные в протоколах совета, были возрождены и послужили основой для конструкции нового государственного порядка. «Орудие управления» устанавливало внеш­не республиканскую, а, по сути, диктаторскую систему власти.

Зако­нодательная власть «свободного государства Англии, Шотландии и Ирландии» сосредоточивалась в двойном институте - парламенте и  вновь учрежденном лорде-протекторе. Парламенту принадлежали исключительные полномочия изменять, приостанавливать, вводить новые законы, учреждать налоги или подати. Он должен  был созываться регулярно (в течение 3 лет после закрытия предыдущего парламента) и самостоятельно, сессия продолжалась 5 месяцев. В парламент входили 400 депутатов от Англии и по 30 от Ирландии и Шотландии. Избирательное право устанавливалось на новых основах, где главными условиями были имущественный (в 200 фунтов стерлингов стоимости) и возрастной (21 год) ценз. Кроме того, все, принявшие участие в войне против парламента лишались избирательных прав на выборах в первые четыре парламента, католики лишались их совсем. Также имело место некоторое перераспределение избирательных округов за счёт уничтожения многих мелких округов, отнятия мест некоторых городов и передача их графствам.

 Рядом с парламентом учреждалась властьлорда-протектора. Выбор на этот пост производился Государственным советом (членов которого, в числе 15, в свою очередь, избирал парламент). Лорд-протектор имел право утверждать или откладывать законы парламента. Он пользовался практически неограниченной властью в делах управления («содействовал» ему в этом только Государственный совет численностью о 13 до 21 члена). Протектор считался главнокомандующим армией, ему полностью принадлежали права в сфере внешней политики (включая право вести войну и заключать мир, при согласии совета). От его имени проводились впредь все назначения должностных лиц. Он обладал также правом помилования. Только назначение высших правительственных чинов требовали согласия парламент или совета -   - так возродился отстаиваемый на первом этапе революции принцип ответственного правительства. И особой статьей конституции полномочия лорда-протектора закреплялись за Оливером Кромвелем. В речи после церемонии принесения присяги он обещал править таким образом, чтобы "Евангелие могло цвести в его полном блеске и чистоте, а народ мог пользоваться своими справедливыми правами и собственностью".


Лорд-протектор: проблемы и достижения.

 Но концентрация власти в одних руках не могла не вызвать однозначной реакции, особенно среди приверженцев республики. Жаркая борьба разгоралась между Кромвелем парламентом и армией, так как Кромвель все дальше и дальше ухо­дил от сорока двух статей «Орудия…» и приближался к образцу ста­рой, им же уничтоженной монархии. Сущность его протекторства вначале сводилась к тому, что «верховная и законодательная власть Англии сосредоточивается в од­ном лице и в народе, собранном в парламенте». Одно лицо и было зародышем начинавшейся монархической реак­ции. Кромвель сильно ускорил ее приход. Конституцион­ный акт предоставлял частью одному ему лично, частью при содействии Государственного совета, от него же зависевшего, почти все атрибуты королевской власти. Он поспешил воспользоваться этим. Судьям и всем высшим государственным чиновникам велел он тотчас выдать рескрипты, им самим подписанные. Все публичные акты, административные и судебные, совершались его именем; он торжественно установил свой Государственный совет и подчинил его рассуждения большей части тех правил, которым издревле следовал парламент. Дом его принял всю пышность и все формы двора. В сношениях с иностранными посланни­ками он ввел правила и этикет, существовавшие при пер­воклассных монархических дворах. И всюду носился слух, что он скоро будет королем, что он уже король и коронован тайно.

Но он не был им и никогда не принял этот титул. Зато, совершил он мно­гие из тех реформ, на которые Долгий парламент и пар­ламент Бэрбоновский потратили столько слов. Управле­ние финансами, поправка, содержание дорог, положе­ние содержавшихся под стражею за долги и внутреннее управление тюрем - все было установлено в видах доб­рого порядка. Дуэли были запрещены. Новый устав, тща­тельно обработанный, ввел в разумные и гуманные границы судебную расправу. Христианские проповеди и разумное управление приходами были поощрены. Улучшены школы и положение школьных учителей, а 12 апреля 1665 года было, наконец, издано повеление о присоединении Шотландии к Англии.

Внешняя политика Кромвеля была удачна и преиспол­нена национального достоинства. Перед протектором принуждены были склониться многие страны Европы. Англия пред­писала Голландии условия мира, отомстила пиратам, победила испанцев на суше и на море, завладела Ямайкой и приобрела на фламандском берегу кре­пость (Дюнкерк), утешившую национальную гордость за потерю Кале.

Однако все внешнеполитические успехи меркли по сравнению с напряжённешей ситуацией внутри самой Англии. Перед протектором стояла дилемма: либо упрочить свою власть до той степени, когда она станет выше вся­ких посягательств, либо рано или поздно отправиться на эшафот. Казнь Карла I была сожжением мостов. По­сле нее возвращаться назад было невозможно. Примире­ние с Карлом II, которое в идее соблазняло многих дипломатов, задумавших даже бракосочетание младшей дочери протектора, леди Франциски, с наследником Стюартов, принадлежало к области утопий. «Карл, - го­ворил Кромвель, - никогда не простит мне смерти отца, а если бы он простил, то был бы недостоин короны». Чтобы поддерживать свою власть, Кромвелю надо было постоянно усиливать ее. Ведь его власть, в сущности, не признавали, ей только подчинялись. Ему не прощалось ничто. Многие с нетерпением ждали, когда же, наконец, счастливая звезда изменит ему, когда его заре­жет нож заговорщика, разобьют испанцы, взорвут папи­сты или сектанты? Кромвель отличался слишком проницательным умом, чтобы удовлетвориться внешней покорностью и почить на лаврах

«Кромвель, - говорит Гизо, - вовсе не был философ. Он действовал не по предварительно обдуманному и си­стематически расположенному плану, но руководство­вался в деле управления высоким инстинктом и практи­ческим смыслом человека,  которому Божий перст назна­чил править народом».

 «План Кромвеля, - пишет Маколей, - с самого на­чала имел значительное сходство с древней английской конституцией, но через несколько лет он счел возмож­ным пойти далее и восстановить почти все части преж­ней системы под новыми названиями и формами. Титул короля не был возобновлен, но королевские прерогати­вы были вверены лорду верховному протектору. Госу­дарь был назван не величеством, а высочеством. Он не был коронован и помазан в Вестминстерском аббатстве, но был торжественно возведен на престол, препоясан го­сударственным мечом, облачен багряницей и наделен драгоценной Библией в Вестминстерском зале. Его сан не был объявлен наследственным, но ему было дозволе­но назначить преемника, и никто не мог сомневаться, что он назначит сына».
Новая конституция, восстановление палаты лордов. Первые попытки восстановления монархии.
В начале 1657 года группа правоведов и гражданских лидеров предложила заменить военную диктатуру конституционной монархией (королем должен был стать Кромвель) и создать государственную пуританскую церковь. Кромвель вынужден был отказаться от предложения, поскольку эта идея встретила резкое неприятие его старых армейских друзей и соратников. Тем не менее, была принята новая конституция, по которой восстанавливалась палата лордов; в палату общин допускались все, кроме явных роялистов; место Государственного совета занял Тайный совет; кроме того, вводились некоторые ограничения власти лорда-протектора и свободы совести. Новая конституция, известная под названием "Покорнейшая петиция и совет" (The Humble Petition and Advice) вступила в силу в июне 1657 (принята 25 мая 1657 года). Была сформирована верхняя палата (палата лордов – 63 человека), однако в палату общин вошли теперь ранее исключенные члены парламента, и в то же время ее покинули друзья Кромвеля, назначенные им членами палаты лордов.

В тщетных попытках обезопасить спою власть от всяких поползновений, Кромвель настойчиво искал для нее таких опор, которые не исходили бы прямо из его лич­ного величия. Оттого-то так настойчиво уподоб­лял он себя королю, где только это было возможно; от­того-то задумал он восстановить палату лордов. Это было очень трудное дело. Кромвель застал уже существовавшее дворянство, богатое, весьма уважаемое и настолько популярное между другими классами, насколько какое-нибудь дворянство когда-либо бывало. Если бы он как король Англии повелел пэрам собраться в парламент со­гласно древнему обычаю государства, многие из них без сомнения повиновались бы призыву. Но этого он не мог сделать. Он только предложил главам знаменитых фа­милий занять места в своем новом сенате. Те отказались. С их точки зрения согласие было бы равносильно уни­жению достоинства, как своего, так и родового. Они тоже спрашивали ежеминутно: «Ваши полномочия. Ваше Высо­чество? Покажите нам их!» Протектор поэтому был при­нужден наполнить свою верхнюю палату новыми людьми, успевшими в течение последних смутных времен обратить на себя внимание. Это было наименее удачное из его предприятий, не понравившееся всем партиям.

«Будь он, - говорит Маколей, - жестоким, своеволь­ным и хищным государем, нация могла бы почерпнуть отвагу в отчаянии и сделать судорожное усилие освобо­диться от военного деспотизма. Но тягости, какие тер­пела страна, хотя и возбуждали серьезное неудовольст­вие, однако не были такими, которые побуждают огром­ные массы людей ставить на карту жизнь, имущество и семейное благосостояние против страшного неравенст­ва сил. Налоги, правда, более тяжкие, чем при Стюар­тах, были не тяжелые в сравнении с налогами соседних государств и ресурсами Англии. Собственность была безопасна. Даже кавалер, удерживавшийся от наруше­ния нового порядка, наслаждался в мире всем, что оста­вили ему гражданские смуты. Уничтоженные Долгим парламентом последние следы крепостничества, конеч­но, не возобновлялись. Отправление правосудия между частными лицами совершалось с точностью и безуко­ризненностью, дотоле неслыханными. Ни при одном английском правительстве со времен Реформации не было так мало религиозных преследований...»

Но это слишком важный пункт, чтобы говорить о нем мимоходом. Всякий желал бы, конечно, чтобы этих религиозных преследований не было совершенно. К сожалению, ни­что не распространяется так медленно, как веротерпи­мость. Если мы спросим себя, кто в описываемую нами эпоху был искренне и действительно на стороне свобо­ды совести, то во всей Англии едва ли насчитаем десяток-другой человек. Кромвеля надо поставить во главе их. Но и ему приходилось делать уступки духу времени, и ему надо было казнить и вешать, чтобы не разойтись с теми, кто был опорой его власти, его жизни. Католиков ненавидели, и теперь более чем когда-нибудь. Истори­ческие и политические мотивы присоединились к моти­вам религиозным. Даже такие люди, как Мильтон, раз­деляли эту ненависть: стоит лишь припомнить, с каким грозным негодованием, с какой злобой и местью гово­рит он о папизме. Папизм - порождение дьявола. Это один из догматов английского миросозерцания полови­ны XVII века, быть может, самый упорный и настойчи­вый. После Кромвеля он продержался еще более 160 лет, и позорное пятно английской конституции - Test-Act, запрещавший католическим подданным Британского ве­личества занимать какие бы то ни было государствен­ные или общественные должности, был уничтожен лишь в 1824 году. Полной веротерпимости не могло быть и при протекторе. Но в этом отношении он сделал все возмож­ное. Основным государственным законом было провоз­глашено, что католики и епископы нетерпимы. Богослу­жение и пропаганда были, конечно, воспре­щены им. Были даже преследования. В июне 1654 года, например, один бедный католический священник, три­дцать семь лет назад изгнанный за свое звание, решился вернуться в Англию, но был схвачен сонный с постели и отправлен в Лондон, где его судили, приговорили и пове­сили. Но Кромвель делал немало усилий, чтобы избе­гать подобной жестокости; он желал, чтобы преследуе­мые давали ему возможность уклониться от нее, соблю­дая наружное приличие. Но когда их горячая вера или энергический характер отвергали эти маленькие слабо­сти, тогда он, не колеблясь, предавал их всей строгости законов. Однако и тут надо отдать справедливость Кромвелю: преследования при нем были, но не было инкви­зиции, не было беспутного вторжения в чужую челове­ческую душу, преднамеренного выискивания жертв для костров и виселицы. Стоило не быть энтузиастом, что­бы спокойно исповедовать какую угодно веру. Свобода культа, правда, была ограниченная, и в 1655 году 24 ноя­бря епископам было запрещено находиться при част­ных семействах в качестве духовников и наставников, как это часто бывало. Сектантов, анабаптистов, милленариев, квакеров Кромвель не преследовал совсем, разве на политической почве. Мало того, он решился привлечь к себе другой класс людей, всеми гонимый и презираемый. Это были евреи. Кромвель, не давая им публичного права граж­данства, которого они домогались, позволил некоторым из них жить в Лондоне. Они выстроили там синагогу, приобрели участок земли для кладбища и втихомолку образовали род корпорации, преданной протектору, тер­пимость которого служила единственной гарантией их безопасности.

После роспуска последнего своего парламента, сделавшего было попытку ограничить его самовластие, и после удачной войны с Испанией в Индии и Европе, Кромвель достиг высшей степени мо­гущества; он пользовался огромным влиянием в Европе и высшим авторитетом в Британии... Но - странная иро­ния судьбы - чем выше поднимался он по ступеням сла­вы и могущества, тем все более становился одиноким. От него отворачивались его старые боевые товарищи, которые служили под его началом, когда он был еще про­стым капитаном: они не могли понять, в чем тут может заключаться преступление, если палату, состоящую не из лордов, не называть палатою лордов. Но Кромвель требовал безусловного повиновения. Республиканские и анабаптистские мнения затрагивали его власть в самом корне, он не хотел терпеть их, по крайней мере, в армии. «Я служил ему пятнадцать лет, - говорил после смерти протектора Паккер, суровый и честный офицер-республика­нец, - с той поры, как он сам командовал еще кавале­рийским эскадроном, до момента его высшей власти; я семь лет командовал полком и теперь одним дыханием его, без всякого суда, я выброшен вон. Я лишился не только места, но и старого лагерного и боевого товари­ща, и пять подчиненных мне капитанов, все честные люди, были исключены вместе со мной за то, что не хо­тели сказать, что у нас есть палата лордов».

Недовольные офицеры задумали даже заговор и пы­тались собраться возле находившегося в немилости Лам­берта - тоже когда-то товарища и друга Кромвеля. Пол­ковник Гетчинсон узнал об этом. Искренний христианин и республиканец, он со времени изгнания Долгого пар­ламента оставил армию и политику: его возмущала ти­рания Кромвеля, но еще больше возмущала тирания злой, безумной посредственности, которая хотела занять его место. «Кромвель, - говорит его жена, - был смел и велик, а Ламберт — только полон глупого и нестерпи­мого тщеславия». Гетчинсон предупредил протектора, и заговор был потушен в самом начале.

Но на его месте, да и на месте любого раскрытого заговора немедленно возникал другой. Это заставляло задумываться. Общество, все целиком, не замедлило дать почувствовать Кромвелю все свое неудовольствие его ссорами с парламентом. Протек­тор требовал у  муниципального  совета  ссуды, но Сити,

который всегда доставлял деньги парламенту, нашёл их для Кромвеля так же мало, как некогда для Карла I. Дело дошло даже до задержек в уплате пошлин, утвержден­ных в последнюю сессию. На какой же успех можно было рассчитывать при взимании податей, никем и никогда не утвержденных?

Будущее в таких обстоятельствах не предвещало ни­чего доброго. Большинство сторонников Кромвеля уже настойчиво задавали себе вопрос, сформулированный его же сыном Генри: «Не зависит ли все от одной только личности отца, от его искусства, от привязанности к нему армии и не возгорится ли кровавая война, когда его не будет?»

Но и эта единственная опора была уже надломлена. Одно из близких к Кромвелю лиц старается доказать, что попытка управлять государством без парламента надор­вала его жизненные силы. Несомненно, что неудача его планов болезненное возбуждение. Он по целым неделям перестал показываться даже в кругу сво­ей семьи. А ведь он любилее и прежде все свое время прово­дил с нею.

Семейство Кромвеля было центром и главным элемен­том его двора. Он вызвал в Лондон сына Ричарда и сде­лал его членом парламента, тайным советником и чле­ном Оксфордского университета. Второй сын его, Ген­ри, управлял Ирландией и часто навещал отца. Зять, Джон Клейпол, человек аристократических нравов, лю­бивший удовольствия роскошной жизни, был так же, как и сам Ричард - будущий протектор - в коротких отно­шениях со многими кавалерами. По выходе замуж по­следних двух дочерей Кромвеля за лорда Оральконбриджа и Рича вокруг него собрались четыре юные семейст­ва, богатые, стремившиеся наслаждаться и услаждать приближенных людей блеском своей жизни.

Сам Кромвель любил общественное движение, бле­стящие собрания, особенно музыку, и находил удоволь­ствие в привлечении к себе артистов. Вокруг дочерей его образовался двор многолюдный и одушевленный. Только одна из них, леди Флитвуд, пламенная и строгая республиканка, мало принимала участия в этих пирах и скорбела о «монархическом» и светском увлечении, которое преобладало как в доме, так и в политике про­тектора.

Но все это было и прошло. Кромвель стал мрачен, стал избегать людей. В нем развилась мучительная по­дозрительность, не дававшая ему покоя ни днем, ни ночью. Он постоянно был вооружен и имел на себе латы; выезжая, брал с собою в карету несколько человек и ок­ружал себя конвоем; ездил очень скоро, часто изменял направление и никогда не возвращался домой той же дорогой, по какой ехал из дому. В Уайтхолле у него было несколько спален и в каждой из них - потайная дверь. Он выбрал из своей кавалерии 160 человек, вполне ему известных, назначил им офицерское жалованье и обра­зовал из них восемь взводов, которые по двое постоянно составляли вокруг него охранную стражу. Та ясность и самостоятельность ума, та страстность и смелость чувст­ва, которые были так привлекательны в Кромвеле, по-видимому, совершенно исчезли. Вокруг него теснились уже призраки смерти.

В 1654 году он лишился своей матери, Елизаветы Стю­арт, женщины умной и доброй, к которой постоянно испытывал глубочайшее уважение. Она не доверяла поло­жению сына и делила с ним его величие не иначе, как с чувством скромности и даже сожаления о прежней ти­хой деревенской жизни. Он с трудом убедил ее поселить­ся во дворце. Она жила там в непрерывной тревоге, каж­дый день ожидая какой-нибудь катастрофы и вскрики­вая всякий раз, когда слышала выстрел: «Убивают моего сына!»... Зимою 1658 года дочь Кромвеля Франциска в конце третьего месяца замужества лишилась мужа Робер­та Рича, которому было не более 23 лет. Спустя три ме­сяца умер граф Варвик, близкий друг Кромвеля. Едва прошло затем несколько недель, и новый, еще более жес­токий удар уже готов был поразить его. Его любимая дочь леди Клейпол уже давно слабела и страдала: она поселилась в отдаленном дворце, чтобы там пользовать­ся воздухом и деревенским спокойствием. Замечая, что ей становится все хуже и хуже, Кромвель сам переехал туда, чтобы заботиться о ней лично и постоянно. Но сложная и неопределен­ная болезнь леди Клейпол развивалась быстро, с ней начались нервные припадки, во время которых она пе­ред глазами отца то обнаруживала свои жестокие стра­дания, то не могла сдержать детской тоски и грусти по ним. Перед смертью страшные галлюцинации тревожи­ли ее, ей виделась окровавленная фигура короля, тре­бующая мщения.

Сила Кромвеля была сломлена. Он перестал занимать­ся государственными делами. Дела мирские, политиче­ские вопросы, даже интересы самых близких лиц пропа­дали из поля его зрения по мере того, как сходил он со сцены жизни. Его душа обратилась на самое себя и, при­ближаясь к той стране, откуда никто не возвращался, за­давала себе другие вопросы, а не те, которые волновали людей у его постели. 2 сентября 1658 года после сильней­шего пароксизма, сопровождавшегося бредом, он при­шел в сознание; его капелланы сидели вокруг. «Скажите,— обратился он к одному из них,— может ли человек утерять надежду на милосердие?» — «Это невозможно». «В таком случае, я спокоен,— сказал Кромвель,— пото­му что раз испытал на себе милосердие». Он отвернулся и стал молиться вслух. «Господи я — ничтожное созда­ние. Ты сделал из меня орудие воли Твоей; этот народ желает, чтобы я жил: они думают, что им оттого будет лучше, и что это обратилось бы во славу Твою! Другие хотят, чтобы я умер. Господи! Прости им всем и, каково бы ни было Твое Соизволение обо мне, ниспошли на них свое благословение... Тебе же честь и слава во веки ве­ков... Аминь!..»

3 сентября была годовщина его побед при Дунбаре и Ворчестре. Этот день он называл счастливым. В этот же день, в четвертом часу пополудни, он был уже мертв.


Заключение.
Режим протектората был тесно связан с лично­стью и авторитетом Кромвеля. Как только он скончался (3 сентября 1658 г.), режим попал в тяжелое кризисное состояние безвластия. Назначенный преемником отца Ричард Кромвель не сумел удер­жать власть и стал политической игрушкой в руках генералитета. В 1659 г. его вынудили отречься от звания и восстановить условную республику. Общественное недовольство режимом индепендентов, и безвластной республикой одновременно стало настолько значи­тельным, что вопрос о восстановлении монархии и исторической конституции в стране стал в область практической политики. Рево­люция исчерпала себя.

Однако после реставрации (монархии) Стюартов по постановлению верноподданнического парламента 30 января 1661 года, в день казни Карла I, прах Кромвеля был извлечен из могилы, и после варварской процедуры "повешения цареубийцы" на виселице для уголовников в Тайберне, от трупа отсекли голову, туловище было зарыто в яме, выкопанной под виселицей, а голову, насаженную на копье, выставили у Вестминстерского дворца "на обозрение". Но уничтожить то, чего добился этот человек, они были не в силах.
Список использованных источников.
1.     Английская буржуазная революция XVII века / Под ред.Е. А. Косминского –М. : Издательство АН СССР, 1954.

2.     ИГПЗС/ под ред. О. А. Жидкова и Н. А. Крашенинниковой –М. :НОРМА, 1999. – 712 с.

3.     Лавровский В. М. Английская буржуазная революция. –М., 1958.

4.      http://www.krugosvet.ru/

5.      http://rulers.narod.ru/

6.      http://silonov.narod.ru/

     7.   http://www.bankreferatov.ru