Содержание.

Альд Пий Мануций........................................................................ 2

«Новая Академия» Альда................................................................. 2

«Дом Альда» и Франческо Гриффо................................................. 3

Титульные листы и колофоны......................................................... 4

«Якорь и дельфин» Альдо.................................................................. 7

Шедевры Альда Мануция....................................................... 8

Сочинения Аристотеля и другие фолианты................................. 8

Об Этне и других ин-кварто.............................................................. 9

Маленькие альдины. Альд и Гриффо............................................ 10

Заключение.................................................................................... 13

Литература...................................................................................... 14

Альд Пий Мануций.

Альд Мануций родился около 1450 г. в Бассиано, близ Рима. К своему родовому имени Manucci он добавлял впоследствии Romanus (римлянин), реже – Bassianus (уроженец Бассиано) или Latinus. Имя его звучало по латыни так: Alolus Pius Munutius Romanus.

Первоначальное образование Альд получил в Риме. Кроме латинского языка Альд в совершенстве владел греческим. В Риме Альд получил солидные знания по классической философии и литературе. Рим он считал своим первым университетом. Вторым университетом Альда стала Феррара (1475 г.).

В связи с осадой Феррары французами Карла VIII, парализовавшей на время интеллектуальную жизнь этого университетского города, Альд нашел убежище в Мирандоле, в замке князей Пикоди Мирандола. Здесь он провел около двух лет, в дружеском общении с  одним из самых значительных представителей итальянского гуманизма, Джованни Пикоделла Мирондола, и знакомился, между прочим, с основами древне греческого языка, которым владел Джованни. Около 1485 г., вероятно по рекомендации  Джованни Пико, Альд стал наставником юных князей Альберто и Лионелло ди Капри, племянников Джованни. Таким образом, прежде чем стать издателем, Альд был педагогом и даже составителем греческой и латинской грамматик. Впоследсствии он издал их: латинскую – в 1501-1502, греческую – в 1515 г.

Планы издания собственной типографии давно уже зрели в голове Альда: надо было спасать греческую литературу, которой, казалось, грозили гибель и забвение. Последние останки Византийской империи Палеологов были захвачены турками в годы, когда Альдус был еще младенцем. Бежавшие от турок греки искали спасения на острове Сицилия, стремились осесть во Флоренции и других культурных центрах Италии. Флоренция долгое время была средоточением греческой учености, но после смерти Лоренцо Медичи Великолепного (в 1492 г.) Флоренция начала терять значение главного центра греческой культуры в Италии. а процветающая Венеция становилась между тем центром книгопечатания вообще и греческого в частности. В Риме и Падуе, В Болонье и Ферраре, В Венеции, Перудже, Павеш и других городах Италии можно было встретить преподавателей греческого языка, тяга к изучению которого была огромна. Остро ощущалась нужда в греческих книгах. Альд чувствовал в себе силы, чтобы взяться за их издание. Но у него не было денег. на помощь пришел один из его прежних учеников: молодой князь Альберто Пио ди Карпи дал Альду средства для устройства типографии.

«Новая Академия» Альда.

Типография Альда была основана в 1494 году в Венеции. Где именно помещалась первоначально типография Альда – неизвестно. Несомненно, что одной из немаловажных причин, почему именно Венеция была избрана местом, где Альд решил основать свое издательское дело, послужило то обстоятельство, что здесь нашли прибежище многие образованные греки, бежавшие от турецкого нашествия. Среди венецианских греков Альд искал и находил нужных ему помощников – редакторов и комментаторов греческих текстов, наборщиков и корректоров для совей типографии. говоря об ученых греках, сотрудничавших с Альдом, необходимо назвать «знаменитого Марка Мазура», который читал лекции о греческоми языке в Пауде, а в 1513 г. преподавал в Венеции. Именно он подготовил для Альда Мануция первые издания Аристофана, Еврипида и Павсания. Известно, что Картерамаха и Григоропцио работали у Альда корректорами. NEACADEMIA – так называл сам Альд тесный круг друзей, состоявший из авторов, корректоров и других близким ему и его издательскому делу лиц. Члены «новой Академии» регулярно собирались для собеседований, происходивших на греческом языке. Если кто-либо вставлял в свою речь латинское или итальянское слово, с него брали штраф. деньги, собранные таким образом, шли на еду и вино. «Новая Академия» Альда была, в сущности, игрой в древних греков с из пирушками ученых межей, «симпозиумами». Но на этих веселых пирушках обсуждались очень серьезные планы будущих изданий греческих классиков и рождались грандиозные новые замыслы.

Первая и, может быть, главная заслуга Альда-издателя в том, что, последовательно проводя в жизнь намеченную программу, он умел доводить эти замыслы до конца. Закончив в 1498 г. капитальное издание сочинений Аристотеля на греческом языке (5 томов ин-фолио), Альд приступил к публикации произведений классиков своей родины – древних авторов, писавших на латинском языке, и великих поэтов Возрождения, создателей литературного итальянского языка – Петрарки, Данте, Полициано, Бембо. Продолжалась публикация греческих текстов. Вторая заслуга Альда в том, что он, не будучи сам печатником, непрестанно заботился об улучшении чисто типографической стороны дела.

«Якорь и дельфин» Альдо.

Марка Альдо Мануция – «якорь и дельфин» – открывает собой новый ряд эмблем, символически изображающих те или иные девизы, изречения или поговорки, заимствованные из арсенала древней истории, литературы, фольклора.

В книге Сон Полифила изданной Альдом в 1499 году, на седьмом листе тетради сигнированной буквой d, помещена гравюра с двумя ребусами, вырезанными один под другим на заключенной в рамку доске. На нижнем изображены: круг, якорь и обвившийся вокруг его веретена (истины) дельфин. Полифил, от лица которого ведется рассказ, расшифровывает смысл последнего ребуса по-гречески – «спейде брадеос» и на латинском языке – Semper festina tarde (всегда спеши медленно). И в эпоху Возрождения и древности крылатые слова «спеши медленно» понимались как предостережение против излишней поспешности, надо полагать, что так же понимал избранный им для своей издательской марки символ и знаток древней литературы Альд Мануций.

Трудно сказать, был ли первый импульс к созданию марки дан ребусом из Сна Полифила или изображением якоря и дельфина на монете императора Тита Фиавия Веспасиана, которую подарил Альду Пьетро Бембо.

Альдинская марка была вызвана к жизни чисто практической потребностью – охранить от подделок издания «Дома Альда», успевшие завоевать популярность у широкого круга читателей. Издатель прямо говорит об этом в своем знаменитом обращении к читателю, датированном 16 марта 1503 года.

В дальнейшем в маленьких альдинах применяется почти исключительно этот вариант, без рамки. Изредка встречается он и в ин-октаво, и в ин-фолио. Вообще же в ин-фолио чаще встречается большая марка в рамке, размером 75Х107 мм, имеющая также несколько вариантов.

После смерти Альда Мануция Андреа Торрезани долго еще применял основные варианту марки – большую, в рамке, и малую, без рамки, обе – с именем Альда.

Наследники Альда включали эмблему старшего Мануция в более и менее сложную раму. Изменившийся вкус времени отчетливо виден не только в барочных формах этих обрамлений, но и в новой графической трактовке самой эмблемы.

Шедевры Альда Мануция.

Сочинения Аристотеля и другие фолианты.

Пятитомное собрание Сочинений Аристотеля – одно из самых импозантных изданий, сошедших с печатных прессов Альда. Оно задумано и осуществлено еще вполне в духе рукописных книжных Традиций. Каждый том состоит из отдельных «книг». «Книги эти во всех пяти томах начинаются заставкой с плетеночным или растительным орнаментом, под которыми дано название «книги». Набранное крупными греческими прописными буквами.

Под названием – большие орнаментированные инициалы, утопленные в текст на глубину семи строк. Текст набран греческим курсивом. «Книги» разбиты на главы. Главы, так же как и «книги», украшены заставками и инициалами и заканчиваются фигурным набором: «косынками» разных конфигураций. Главы начинаются то на правой, то на левой странице, всегда без спуска, с самого верха новой полосы.

В первом томе встречаются абзацные втяжки. Иногда прописные буквы, с которых начинаются фразы, вынесены на поле, иногда остаются внутри полосы: принцип членения текста на смысловые куски – абзацы – еще не определился. Набор первых глав Этики (V том) – без абзацных отступов (втяжек). Латинский текст предисловия Альда начинается с очень маленькой, робкой втяжки. В греческом тексте их нет вовсе. Количество строк в полосе греческого текста колеблется от 29 до 31. Над полосой стоят живые колонтитулы, повторяющие название каждой главы; они набраны греческими курсивными буквами того же размера, что и в тексте.

Заканчиваются тома Аристотеля перечнями (регистрами) сигнатур и кратким колофонами на латинском языке. Во втором томе колофон набран курсивом новой антиквой Этны. Колофон пятого тома особенно лаконичен и набран в одну строку.

В комедиях Аристофана неразмерно большие площади наборной полосы (148Х231) объясняется тем, что текст Комедий, напечатанный крупным греческим курсивом, снабжен обширнейшим комментарием, который набран более мелким кеглем и, тем не менее, занимает на странице гораздо большую площадь, окружая основной текст. Набор осуществлен приемом верстки «окнами»; вызванная, вероятно, желанием поточнее привязать комментарии к тем местам текста комедий, к которым они непосредственно относятся.

В греческо-латинском Вокабулариуме предисловие Альда на латинском языке с вставленными в текст фразами на греческом блестящая демонстрация единства греческого и латинского мельчайших курсивов, с ювелирной тонкостью гравированных поистине «дедаловой рукой» Гриффо!

В книге Геродота есть изумительной красоты разворот, построенный на умелом противопоставлении двух курсивов: латинского и вкрапленного в основной латинский текст мельчайшего греческого курсива на левой странице и другого греческого курсива, чуть-чуть покрупнее, чем альдино, – на правой. Набор на левом листе разворота состоит из 54 строк, на правом – из 51 строки. Композиция асимметрична. Размеры полос различны: 132Х225 мм – слева и 120Х228 – справа. Но зрительно они так хорошо уравновешены, что разворот в целом мог бы служить иллюстрацией к одному из основных законом эстетики Аристотеля – закону единства в многообразии.

Каждый, кто рисет черпнуть их этой сокровищницы типографского искусства, в которой собраны буквально все те «новинки», которыми так гордиться наше время, будет вознагражден сторицей. Он найдет здесь и асимметрию и симметрию. И безабзацный набор и набор с абзацными втяжкаи, и полосы набора, сдвинутые на обеих страницах книжного разворота влево, и строго осевую, и многоосевую композицию, и очень широкие, «классические», и узкие, совершенно деловые, поля, и флаговый, и многоколонный, и фигурный набор, и всевозможные «типографские забавы», и целые фолианты, набранные одной единственной гарнитурой и одним единственным кеглем, и сложные сочетания шрифтов разных рисунков и размеров, и пышность орнаментального убранства, и аскетическую простоту «элементарной типографии», сознательно отказывающейся от каких бы то ни было украшений…

Об Этне и других ин-кварто.

Первые книги, вышедшие из типографии Альда в 1495-1496 годах, были написаы на греческом языке и печатались греческими шрифтами. В основной греческий текст включились небольшие фрагменты текстов латинских.

В феврале 1496 года с печатных прессов Дома Альда сошла небольшая книжечка ин-кварто. Ей суждено было стать вехой в истории типографского искусства благодаря новому латинскому шрифту, которым она была напечатана. Книга эта – об Этне. Ее написал юный Пьетро Бембо. Альд напечатал сочинения молодого Бембо, применив в первый раз новую антикву, награвированную Франческо Гриффо.

У книги De Aetna вовсе нет титульного листа. Полное ее заглавие, набранное в три строки прописными буквами, помещено непосредственно на начальной полосой. Весь текст Этны набран без абзацных отступов. Начало текста Этны отмечено лишь небольшим наборным инициалом, поставленным на корешковом поле, вне полосы набора, на уровне первой строки. Набранные полосы, состоящие из 22 строк, имеют, приближенно, пропорцено 2:3. Заголовки отделяются от текста одной пробельной строки. Колофон Этны тщательно набран прописными в форме «косынки».

На шрифте Этны необходимо остановиться особо. И не только, потому, что он один и составляет всю красоту этой ничем больше не украшенной книги, но и потому, что именно этот шрифт Гриффо оказал решающее влияние на всю дальнейшую эволюцию типографских антиква-шрифтов в Европе и за ее пределами.

Шрифт Этны представляет собой трансформацию благородной рукописной формы гуманистической минускула. Мардерштейг полагает, что чрезвычайное многообразие форм одной и той же буквы алфавита, являющееся характерной особенностью этого шрифта м создающее впечатление трепетной жизни, присущей скорее станицам рукописной книги, нежели печатной, с очевидностью указывает на то, что Гриффо был, первоначально, не только ювелиром, но и каллиграфом. И во всех других алфавитах, гравированных Гриффо, заметно его пристрастие к варьированию одного и того же знака. Этим путем он удовлетворял, по видимому, свою потребность хотя бы отчасти сократить в типографском шрифте живую прелесть рукописи, в которой буквы никогда не унифицированы полностью. Многочисленные варианты форм отдельных букв встречаются уже в более ранних работах Гриффо: и в греческом курсиве, и в алфавите греческих капитальных, и в антикве. Последний вариант антиквы Гриффо – награвированный им в конце 90-х годов так называемый шрифт Полифила – представляет собой лишь незначительную модификацию шрифта Этны.

Среди книг ин-кварто, составляющих самую малочисленную группу альдин, вышедших до 1515 года, есть и, помимо знаменитой Этны, много изданий, интересных с самых различных точек зрения.

В книгах, содержащих поэтические произведения, ширина полос набора определяется длиной строк, присущей тому или иному стихотворному размеру: очень длинные строки гомеровского гекзаметра требуют широкой полосы, а более короткие строки Лукреция Кара, например, укладываются в сравнительно более узкую полосу. Стихи набирались в ранних альдинах следующим образом: флаговый набор держал левый край полосы, принимаясь на обороте листа к внешнему полю книги, а на лицевой стороне – к корешковому. Таким образом, на развороте получался асимметричный флаговый набор, со смещением осей влево, тем более заметным, чем короче были строки стихотворного набора на некую визуально-центральную ось отдельных страниц появиться лишь в более поздних изданиях Альда.

В книгах Лукреция Кара, 1500, и в Христианских поэтах, 1501. Мы встречаемся при нормальных форматах ин-кварто (143Х194 и 150Х210) со сравнительно узкой для этого формата полосы набора (86Х150).

Альд несомненно, стремился не только к совершенствованию методов подачи публикуемых им текстов, но и к размышлению чисто эстетичных проблем, связанных с поисками совершенной внешней формы своих изданий.

Маленькие альдины. Альд и Гриффо.

Напечатав большое число греческих книг, Альд занялся шедеврами литературы Древнего и Нового Рима.

Чтобы расширить круг читателей, чтобы «заставить читать» (как выражается Ренуар) «не только ученых по профессии, и не только на пюпитрах библиотек, но и в других местах», Альд задумал издать «коллекцию» лучших трудов древних авторов в маленьком формате ин-октаво. Эти портативные томики должны были, однако, вмещать не меньше текста чем ин-кварто или даже громоздкие ин-фолио. Чтобы достигнуть этой цели, пишет Ренуар, Альд задумал создать шрифт, «первую мысль о котором, как утверждают, подал ему почерк Петрарки, и договорился с Франсуа из Болоньи, искусным гравером, который уже нарисовал и награвировал все остальные шрифты его типографии, и тот создал для него столько известный мелкий курсив, первый созданный в этом стиле, в течение долгого времени называвшийся aldino – по имени того, кто первым его задумал».

Одна из книг серии ин-октаво – Сонеты и канцоны Петрарки – печатались по рукописи великого поэта, которую предоставил в распоряжение Альда Пьетро Бембо. Достаточно взглянуть на почерк Петрарки и сравнить его с курсивом Гриффо, чтобы воочию убедиться в том, что между ними нет ничего общего. Сам Ренуар пишет осторожно: «как утверждают» и добавляет далее от себя, что новый шрифт имел большое преимущество походил на красивый каллиграфический почерк, что «должно было очень нравиться в то время, когда большинство книг оставались еще рукописными». Это совершенно справедливо.

Первой книгой, напечатанной новым курсивом в салом формате ин-октаво, был вышедший в 1501 году Вергилий.

Ренуар выражает удивление по поводу того, что «… хотя типографское искусство существовало  было в почете уже почти полвека, мысль о подобной коллекции прекрасных портативных книг по низкой цене не пришла в голову рантше Йенсонам, Герингам, Каллиергасам и другим печатникам, искусство которых произвело на свет уже не один шедевр. Йенсон напечатал однажды очень маленькую книжечку-молитвенник ин-октаво. Но печатник Плиния, Цицерона, двух Вергилиев ин-фолио – и не подумал даже об издании портативного Вергилия».

Миниатюрные издания встречались в XV веке не у одного только Йенсона. Но они были редкостью и воспринимались, вероятно, как некий курьез. Альд действительно был первым, кто наладил серийное производство книг карманного формата и стал продавать их по доступной цене. Другие печатники, работавшие в Италии и в соседней Франции, очень скоро оценили неоспоримые преимущества портативных изданий Альда и стали копировать их самым бессовестным образом. Шрифтом «альдино» воспользовался в 1503 году флорентийский печатник Филипп Джунта и печатал им книгу за книгой. Лионские печатники начали выпускать те же издания. Что и Альд, еще раньше Джунты – с 1502 года. В них точно перепечатывалось все, вплоть до предисловий, которые Альд почти всегда предпосылал своим книгам.

В своем Обращении к читателю Альд очень подробно освещает обстоятельства, вынуждавшие его прибегнуть к защите своих прав издателя и печатника: «… уже четыре раза в нашем Доме мастера устраивали заговор против нас. Жадность – мать всего зала. Благодаря Бога, я их почти всех привел к положению, при котором положительно все раскалываются в своем предательстве…». Нераскаявшихся «заговорщиков» Альд по всей видимости уволил.

Альд, понимавший, что мелки курсив должен произвести целую революцию в типографском искусстве, поспешил заручиться привилегией, дающей ему право исключительного пользования шрифтом. При этом были ущемлены права Гриффо.

Ренуар пишет: «Привилегии на исключительное право употребления курсива в течении 10 лет были представлены типографии Альда 13 ноября 1502 года Сенатом Венеции и 17 декабря тог же года Папой Александром VI. Папская привилегия была продлена еще на 15 лет Юлием II 27 января 1513 года, а также Львом X 28 ноября 1514 года».

Приведя полный текст всех четырех привилегий, Ренуар очень трезво комментирует ситуацию, приведшую к полному разрыву отношений между издателем и гравером: «Было бы гораздо справедливее и послужило бы ко всеобщей пользе предоставление художнику, награвировавшему шрифты, исключительной привилегии продавать их и снабжать этими шрифтами печатников. Но благодаря счастливому употреблению шрифтов, имевшихся в его распоряжении, Альд оправдал свое исключительное право и повернул его на благо литературы, что так редко бывает результатом исключительных привилегий».

Спору нет, но совершенно понятна и та ярость, которая должна была охватывать художника, поставленного перед совершившимся фактом: привилегия Альда лишала плодовитого гравера, находившегося в расцвете творческих сил, возможности снабжать шрифтом, «изобретателем» которого он себя по праву считал, других печатников, работавших в пределах не только города Венеции, но и всей обширной Республики, а также на территориях, находившихся под властью пап. Франческо Гриффо вынужден был покинуть пределы Республики Венеции, поселиться в Фано (область, где полноправным хозяином был Цезарь Бордхма, на которую не распространялась юрисдикция Республики и где привилегии Альда не были действительны) и прибегнуть, на первых порах, к финансовой поддержки другого крупного издателя, Сончины. Уже в 1503 году Сончино издал, подражая маленьким альдинам, Петрарку, а затем и многие другие книжечки ин-октаво. Все они напечатаны новым вариантом латинского курсива Гриффо. После 15 лет, прошедших с момента его разрыва с Альдом, Франческо Гриффо возвратился в родную Болонью и в последние годы своей жизни старался осуществить желание, давно лелеемое – стать самостоятельным печатником и издателем.

Самым существенным новшеством, связанным с серийным изданием маленьких альдин, было введение, в качестве основного текстового шрифта, слегка наклонного курсива «альдино» сочетании с невысокими, вертикально поставленными прописными буквами. Среди маленьких альдин встречается только одно-единственная иллюстрированная книжка: Цезарь 1513 года. Декор маленьких альдин более чем скуп – он ограничивается, обычно, оставлением пустых мест для инициалов, которые должны были врисовываться от руки, и маркой с якорем и дельфином.

Маленькие альдины были любимым детищем Альда. Быть может поэтому первое сообщение о смерти издателя помещено в книжечке ин-октаво Фирмиани в апреле 1515 года. А в другом ин-октаво, вышедшим в свет месяц позже, – в Сочинениях Овидия, которым предпослана Жизнь Овидия, сочиненная самим Альдом Мануцием, содержится некролог, написанный его тестем и созидателем Андреа Торрезани. Некролог, как и весь текст книги, набран курсивом «альдино».

Заключение.

Альд Мануций и такие же, как он, «люди доброй воли», работавшие с ним рука об руку, закладывали основы книжного искусства, а, вместе с тем, и всей духовной культуры нового времени. Среди них был и Эразм Роттердамский, гуманист, автор знаменитой сатиры Похвала глупости (1510) – двумя годами ранее из типографии Альда вышло монументальное собрание Пословиц Эразма. Большую часть своей жизни Эразм Роттердамский провел в путешествиях. Он побывал во многих городах Италии и посетил однажды Дом Альда в Венеции.

В одном из своих писем друзьям он рисует прием, оказанный ему Альдом, –  угощение, предложенные гостью, прибывшему издалека, усталому и голодному, состояло из нескольких кусочков салата, плававших в уксусе, и сухой корки хлеба. Описав, со свойственным сарказмом эту скудную трапезу, Эразм добавляет, что чрезмерная бережливость издателя, ворочающего огромными средствами объясняется не столько скаредностью, сколько преданностью своему делу, ради процветания которого он вынужден соблюдать во всем величайшую экономию.

В рабочей комнате Альда, где он обычно принимал посетителей, было вывешено объявление следующего содержания: «Кто бы ты ни был, скажи то, что тебе нужно сказать, будь краток и оставь меня, как можно скорее, опять одного».

Это объявление, и анекдот о приеме оказанном Эразму, и жестокость проявленная по отношению к Гриффо, свидетельствуют о необычайно целеустремленности и непреклонной воле Альда – качествах, не всегда приятных в общении с людьми, но благодаря которым он успел за короткие 20 лет своей издательской жизни сделать так много. Не корыстные интересы и не желание славы были его двигателями, но любовь к науке и литературе, к философии и искусствам. Он был просветителем, и типография была для него не самоцелью, но лишь средством, дающим возможность поделиться знаниями с возможно большим числом людей.

Камни, заложенные Альдом в фундамент здания европейской культуры нового времени были поистине драгоценными камнями. Не только потому, что содержание его изданий составляет шедевры мировой литературы от Гомера и Аристотеля до Данте и Эразма Роттердамского, но и потому, что книгам, выходившим из-под пресса «Дома Альда», придавали их окончательную форму такие художники, как Франческо Гриффо, и «мастер Пелифила», что гранили и шлифовали их умелые руки образованных, вечно ищущих мастеров, работавших в его типографии простыми наборщиками и верстальщиками, печатниками и брошюровщиками. Вот почему альдины, напечатанные, к тому же, на бумаге, выдержавшей испытание временем в полтысячи лет, продолжают и сегодня сверкать среди книжных сокровищ прошлого как бриллианты чистой воды.

Литература.

1.     Кацпрхеак Е.И. История письменности и книги, 1955

2.     Кацпрхеак Е.И. История книги, 1964