Оранта являлась также символом христианской молитвы и Премудрости Божией, "великой художницы" Бога. На одной из фресок катакомб Домителлы перед нами явлен образ Христа-Орфея.  Образ   легендарного  фракийского певца, умиротворявшего и покорявшего своим искусством все живое, использовался как аллегория Христа  в литературе  и сочинениях церковных писателей первых веков. Так, Климент Александрийский называет Слово Божие (Христа) творцом музыки, "озвучившим Духом Святым нашу вселенную и нашу землю, тело и душу человеческую".

'Какова та реальность, та действительность, которую изображает народная лирика?". На этот вопрос оригинально и смело отвечает Г. И. Мальцев: 'Эта поэзия (элиминируя всякую реальность) в качестве единственного 'реального объекта' имеет саму себя, т. е. ее поэтические формы не 'относятся' (в миметическом плане) ни к какой реальности, кроме самого поэтического языка, их образующего".

И далее очень важное уточнение: 'В предлагаемом подходе мимесис фольклорной необрядовой лирики понимается как ее направленность на традицию. Т. е. Сама традиция понимается как субстанция содержания лирической песни, как та единственная реальность, которую изображает и выражает народная лирика. Именно традиционные смыслы и создают ту действительность, которая воспевается в песнях, создают тот своеобразный мир, который непосредственно несоотносим с миром 'реальных данностей' и в известной степени противостоит 'конкретному бытию' – это мир традиции" в лирике. Непосредственная несоотносимость с миром 'реальных данностей" 'своего" фольклорного мира, противостояние 'конкретному бытию" характерно и для героического эпоса, немыслимого вне его многоветвистых связей с традиционными смыслами, и для сказок, и для ряда других жанров. Разумеется, это не может быть полностью распространено на весь массив вербальной фольклорной культуры, имея в виду богатый спектр ее отношений с лежащим вне ее миром Систематизируя материал по признаку ситуативно-тематической общности, автор показывает принципиальные различия в трактовках и в стилистическом выражении одних и тех же (или сходных) ситуаций в песнях разного типа. Наиболее обстоятельно это раскрывается на материале песен о военном быте. За дифференциацией песен по характеру описаний, по отношению к изображаемому обнаруживается разная половозрастная принадлежность песенных циклов, деление их на мужские и женские. А это ведет нас уже прямо в сферу функциональных связей

Другая сторона межжанровых отношений – своеобразное комментирование одних жанров/текстов через другие: это касается, например, исторических песен и преданий, пословиц и видов несказочной прозы.

Наконец, стоит обратить внимание на случаи функциональных замен одних произведений определенной принадлежности текстами из других жанров. В роли обрядовых песен могли выступать иногда былины, тем самым оказываясь в новых для них отношениях не только с какой-то вневербальной системой, но и с жанром, для этой системы привычным. Нередки случаи включения в свадебный обряд обычных лирических песен. Причины такого рода перенесений остаются чаще всего невыясненными.

Функциональность как одно из наиболее характерных, почти постоянно действующих проявлений инклюзивности фольклора не может быть сведена ни к прагматическому воздействию на те или иные участки действительности, ни к идеологическому назначению или обслуживанию общественной жизни. Между тем тенденция к такому пониманию имеет место даже у авторов, которые справедливо определяют функциональность как «сложную систему динамических взаимообратимых внутренних и внешних взаимосвязей - образных, сюжетных, жанровых, бытовых, социальных, исторических».

Сэмми-Макфой со знанием дела описывает функциональные аспекты разных форм фольклора. Так, ритуальные танцы вызывают духов предков и служат способом обращения к ним за помощью. Отсюда - особая важность соблюдения всех правил их исполнения. В процессе танцев, а также обрядов, связанных с рождением браком, похоронами, происходит приобщение молодых людей к ритуальным знаниям.

Говоря о колыбельных песнях, автор предупреждает от упрощенной прагматической их оценки ('заставить детей перестать кричать и заснуть"). Песни эти создают «сильный эмоциональный обмен между матерью и ребенком». Одновременно они – «средство воспитания любви и привязанности к родной земле», поскольку песни этого типа «воспевают достоинства предков, родителей, племени... описывают красоту пейзажей, деревень, холмов и потоков».

Сказители и знатоки преданий - это «живые архивы» и «живая память» о народе и истории страны. Тексты, ими сообщаемые, передают от поколения к поколению различные моральные и культурные ценности, воинский опыт, 'исподволь внушая молодым людям чувство принадлежности к определенной группе". Они могли также своими выступлениями смягчить гнев вождей и умерять гордость воинов, распространяя мудрость и благоразумие, а иногда и внося мир в семейные ссоры.

Известны различные типы песен и их исполнения в зависимости от специфики артельного труда: песни, исполнявшиеся в разные моменты плотницкой работы (забивание свай и др.), при тяге судов бурлаками (существует связь песенных текстов с выработанными правилами 'равномерного шагания" всей ватаги), при лесосплаве, крючничестве (промысле грузчиков), неводном промысле рыбы, при работах 'всем миром".

В объяснении функциональной значимости песен Банин сновывается на двух главных факторах: 'свойстве музыкального ритма воздействовать на моторику человеческих мышц" ('через свой ритм и интонацию, через веками сложившуюся форму - структуру (запев- хоровой подхват) артельная песня позволяет всем работающим легко регулировать напряжение мышц как по известной каждому команде") и на том, что 'через характерность музыкальных интонаций и с помощью поэтического текста артельная песня эмоционально воздействовала, вдохновляла людей на нелегкий труд, заражала трудовым задором". Тем самым 'бытовая функция трудовых артельных песен является до известной степени определяющим признаком жанра".

В то же время автор приходит к заключению, что характер музыкальной формы и вербальных текстов, искусство импровизации не позволяют сводить жанровую характеристику этих песен к  функциональному их назначению. 'Тематика импровизации зависит от характера выполняемого труда, от окружающей обстановки, от переживаний работающих и т. д. В нее включаются ирония, шутка, каламбуры, которые настраивают работающих на жизнерадостный, веселый лад. Ирония направлена, как правило, на хозяина или подрядчика, нередко - на прохожих, иногда даже на свой собственный счет"  С собственно вербальной стороны в текстах артельных песен выделяется несколько типов. Первый - наиболее элементарный: все сводится к возгласам, командам, призывам 'Ой, бери еще, ой, еще! Давай раз еще! Ой, раз еще!"; или 'Еще первый, другой раз, Ой, разом, разом мы!"). В текстах второго типа аналогичные возгласы перемежаются одним-двумя стихами содержательного плана

('Ой ты, тетенька Настасья, Раскачай-ка нам на счастье!"; или: 'Сваха, дай разочек, ой еще!"). Третий тип представлен 'настоящими" песнями, сюжетного или лирического плана, где прагматическая направленность выражена лишь в припевах ('Эй, не будите-ка молодую Утром рано поутру"; или: 'Ох да по тропыньке галка шла"). Чем содержательнее текст, тем менее выражены в нем прямые функциональные мотивы.

Миф, песня, заклинательная формула не приходили в обряд извне, но рождались в нем вместе с другими его составляющими.