Отчуждение как необходимый момент общественных отношений

В. Яцкевич

Понятие "отчуждение" продолжает привлекать внимание исследователей, несмотря на то, что оно занимает видное место в философии не одно столетие. Это связано с тем, что в настоящее время все острее ощущается та опасность, которая создается другой стороной общественного прогресса. Человечество становится сильнее и могущественнее, и ... опаснее для самого себя. Развитые производительные силы, в которые вложен труд многих поколений, все чаще представляются как чуждые, неуправляемые, враждебные силы, угрожающие самой жизни. Создается такое впечатление, что в этих условиях определяющим фактором является отчуждение, значение и роль которого неотвратимо возрастает. И если в прошлом столетии данная тема была рядовой, философской, то сегодня она самой жизнью выдвигается в ряд наиболее актуальных.

Обратимся к наиболее распространенному определению. В "Философской энциклопедии" в статье А. П. Огурцова читаем: "Отчуждение - философско-социологическая категория, выражающая объективное превращение деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним самим и враждебную ему ... ". И далее: "Истоки отчуждения - в разделении труда "[1][1] . Ниже будет показано, что чуждоое не может быть враждебным. Оно может быть только беразличным.

По всей видимости данное определение не может претендовать на общность и глубину. Оно является частным и чрезвычайно узким хотябы потому, что начинает с деятельности человека и ею же завершает. Следуя логике материалистического подхода, в качестве исходного момента необходимо взять объективность чуждости бытия и затем далее природы и окружающего мира и из него вывести отчужденность деятельности и отчуждение человека. Заметим, что природа не всегда враждебна, она чаще безразлична.

Стремление к обобщающим принципам пронизывает все науки. Поэтому пути к обобщению наиболее естественно искать в трудах классиков. В настоящем исследовании категории отчуждения за основу взята работа К. Маркса "Критика гегелевской диалектики и философии вообще". В дальнейшем все ссылки на Маркса будут относиться только к этой статье. Автором она воспринимается не как критика, а как содержательная полемика между Марксом и Гегелем, причем не очень острая.

Об идеализме Гегеля написано достаточно много. Напомним лишь, что анализируя категорию отчуждения, он исходит из следующих общих положений: труд - это в основном только духовная деятельность, иначе говоря, деятельность духа, человек же является мыслящей, философствующей субстанцией. Кроме этого вся философия Гегеля изобилует множеством суждений спекулятивного характера, имеющих только логические основания без связи с действительностью. Такого рода абстракции иногда создают только иллюзию, видимость правильного рассуждения. Так, например, в одном случае, говоря об отчуждении в опредмечивании, он утверждает, что мышление предметно, далее, мышление является предметом самого себя, а затем - всякий предмет обретает свойства отчужденного мышления. Отсюда в частности "вытекает" "ничтожество" предмета, который не опосредуется нашим сознанием. В действительности же о таком предмете ничего сказать нельзя.

Тем не менее, нельзя не отметить, что определения труда и человека, данные Гегелем, обладают той широтой, которая так необходима в теоретических исследованиях. Сущность труда как взаимопроникновение опредмечивания и распредмечивания Гегель раскрыл в “Феноменологии духа”. В его определении труд - это рефлексия, благодаря которой материальное опосредуется идеальным, т. е. сознанием, и наоборот - идея как результат психической деятельности воплощается в материальных вещах. Иначе говоря, “ ... благодаря труду оно [сознание - В. Я.] приходит к самому себе”[2][2]. Прогресс этого двуединого процесса обусловлен тем, что сознание обретает способность рефлексировать внутри самого себя, реализуя на практике лишь свои “конечные” (в определенном смысле) результаты или в значительной степени завершенные построения.

На наш взгляд все это могло бы быть очень полезным в "Немецкой идеологии", где Маркс рассматривает условия коммунистического труда.

Анализируя диалектику Гегеля, Маркс прибегает порой к абстракциям еще более высокого уровня, которые бывает весьма проблематично связать с какой-либо действительностью. Критикуя идеализм, он и сам незаметно для себя впадает в идеализм. Его статья изобилует утверждениями, которые невозможно трактовать с позиций истинности. Вся “Критика” кроме очевидных возражений против идеализма содержит “игру в диалектику”, в которой заметно лишь его усердие, в которой он ничего не достигает.

Например, по Гегелю человек приравнивается к самости. Маркс уточняет: “... самость есть лишь абстрактно мыслимый и абстракцией порожденный человек“.[3][3] Здесь автор “Капитала” явно перемудрил. Реальный человек всегда самость во многих аспектах (хотябы как момент), и иным быть не может. В частности как субъект общественных отношений (“социальное животное”) он - самость. Опосредовать общественные отношения, быть их проводником он может только как самость. Диалектичность данного обстоятельства достаточно очевидна.

Создается такое впечатление, что “ученик” попытался превзойти “учителя”.

"Критика" содержит очень много цитат из "Феноменологии духа". Одна из них составляет целую страницу. Маркс критикует гегелевское понимание сущности труда и сущности человека. А затем, имея в виду восемь процитированных положений об отчуждении, примирительно замечает: "В этом нет ничего непонятного и загадочного"[4][4]. Таким образом, за исключением указанных частностей подход автора диалектического метода не вызывает возражений со стороны материалистической философии. Гегель безупречен в логике, и в данном случае, как и во многих других, "переворачивание с головы на ноги" не требует большого труда. Маркс фактически во всем с ним согласился, пересказывая в иной форме его мысли. Он лишь "пожурил" его за увлеченность абстракциями, которые иногда воспринимаются как иллюзии.

Тем не менее, есть одно особо важное положение (из числа тех восьми), состоящее в следующем: " ... это отчуждение имеет не только отрицательное, но и положительное значение; ... оно имеет значение не только для нас, или в себе, но и для самого сознания;" [5][5]. Гегель с исчерпывающей полнотой развивает эту мысль. Можно привести ряд высказываний Маркса, из которых следует, что он полностью разделяет это мнение. Однако, в этой же работе спустя несколько страниц, он категорически осудил это "положительное значение". Анализируя рассуждения Гегеля по данному поводу , Маркс обнаруживает здесь "извращение понятий". Имея в виду снятие отчуждения, он пишет, что "этот факт носит формальный характер", а само снятие, якобы, "абстрактное, бессодержательное снятие"[6][6] .

Очевидно, данная позиция для Маркса является принципиальной, хотя она беспринципна в научном смысле. Во всех своих наиболее известных произведениях он трактует отчуждение исключительно как отрицательное социальное явление без каких-либо положительных моментов, порождаемое эксплуатацией и разделением труда, и которое может быть преодолено только социальной революцией. Непоследовательность и неоднозначность здесь налицо.

Сущность феномена отчуждения, на наш взгляд, в виде отдельных положений выражается в ряде высказываний классиков философии. Отправным моментом развертывания анализируемого понятия может послужить следующее высказывание Н. Бердяева: "Любое материализованное бытие есть отчужденное бытие"[7][7]. Материалисты должны быть благодарны ему за эту мысль. Какими путями он к ней пришел, откуда вывел - не столь важно. Важно то, что в ней и высшая абстракция, и отражение сущности. Чужда сама по себе материя, чуждость - такой же ее атрибут, как пространство и время. Последние сами по себе - формы чуждости. Это обстоятельство первично также, как первична сама материя. Только учтя данный атрибут, можно рассуждать об отчуждении человека, его труда, мышления и т. д.

Очевидно, утверждение Н. Бердяева бездоказательно. Но бездоказателен абсолютно любой закон или обобщение. Например, таковым является закон сохранения энергии или тот или иной закон статистического распределения. Бездоказательно в строгом смысле все то, что получено в результате индуктивного вывода. А все те обстоятельства, которые служат оправданием для принятия того или иного обобщения, такие как эксперимент, практика, в той же мере дают основание и Бердяеву.

Согласно общепринятой в настоящее время точке зрения бездоказательность исходного положения - весьма распространенное явление. Всякая современная аксиоматическая теория сопоставляет с действительностью не исходные положения, а выводы, и в этом находит свое оправдание. Главный же ее принцип - выводимость всех утверждений из аксиом и внутренняя непротиворечивость. Если утверждение Бердяева принять за аксиому и применить логику идеалиста Гегеля, то можно удовлетворить всем требованиям современной науки. Заметим, что Гегель во всех своих рассуждениях подчеркивает независимость бытия чуждого. В определении Бердяева без труда улавливается эта же идея, поскольку материя определяется как "объективная реальность".

Итак, чуждое - объективно, независимо существующее без какого-либо отношения к другому, без связи с другим. Чуждым был и есть весь окружающий мир и по отношению к человеку, и по отношению к самому себе. Таковыми являются все неодушевленные предметы.

Поскольку чуждое не имеет связи с другим, то оно не имеет связи и с собой, и значит оно не имеет отношения к самому себе. Таким образом оно чуждо и по отношению к самому себе. В формальном смысле чуждая вещь изолирована от самой себя.

Необходимо отметить, что в определении Бердяева нет различия между живой и неживой материей, и в этом состоит его обобщение. Живая материя обладает тем свойством, что она всегда целое, у нее взаимно опосредованы все ее части. Поэтому, в строгом смысле части тела животного не являются чуждыми по отношению друг к другу, а оно само не чуждо по отношению к природе. Ясно, что не всякую "материализацию" имел в виду Бердяев.

Со всей очевидностью, приведенное определение диалектически противоречиво. Имеющее здесь место противоречие дает о себе знать как в логике, так и в реальности. В реальном мире все взаимосвязано, каждый атом связан со всей вселенной, поэтому о чуждом можно говорить, не забывая о его относительности. Логический аспект приводит к тому же. Отсутствие связи - это уже отношение, а поэтому, полагая отсутствие связи, мы полагаем и отношение и, тем самым, снимаем отчуждение.

Если исходить из того, что “чуждое существует”, то тогда может быть привлечена вся диалектика понятия "существует". Кроме этого, понятия "связь" и "отношение", как известно, являются диалектическими категориями. Поэтому чуждое обладает всем комплексом соответствующих противоречий, анализ которых требует специального рассмотрения.

С учетом рефлексии рассматриваемое понятие распадается на две составляющие: отчуждение положенное и отчуждение рефлексирующее.

В рамках первого понятия выражается только констатация наличия отчуждения, причем чуждым образом, поскольку за констатацией ничего не должно следовать. Возникающая здесь рефлексия снимает, гасит сама себя, так как к самому понятию "чуждо" мы должны относиться отрицательно, исключая всякий анализ. В противном случае любое движение мысли обнаруживает связь, и отчуждение становится несостоятельным. Мы говорим чуждая безразличная природа, и добавить к этому нечего. Если мы добавим слово "суровая", то тем самым снимем остроту отчуждения. Напомним, что любой враг даже самый лютый и жестокий не характеризуется как чуждый. Таким образом, здесь только предпосылка, начальный момент рефлексии, которым все и завершается.

Во втором понятии выражается отчуждение, для которого свойственно становление и развитие без завершения. Соответствующее ему явление в частном случае представляет собой человеческую деятельность и ее воплощение в сфере материальных вещей, в сфере предметной деятельности. В этом смысле сам труд есть сила и энергия отчуждения. Здесь рефлексия состоит в том, что всякий труд предполагает другой труд, возбуждает, обусловливает сам себя.

Заметим, что отчуждение как процесс сопровождается снятием. В сущности снятое всегда является чуждым. Например, во всяком продукте труда содержится труд в снятом виде. Однако, то что изначально чуждо ни в каком снятии не нуждается, например, окружающая природа.

Материализация деятельности имеет следующие аспекты:

a) соединение труда с материей, вещью, в результате чего он обретает свойства чуждой материи и объективного бытия;

б) только материализованный труд имеет значение для другого человека и общества в целом; через материальные вещи (или иначе, отчужденный труд) образуются универсальные связи, которые - суть общественные связи и отношения.

Для обозначения этих двух аспектов Гегель вводит понятия "опредмечивание" и "распредмечивание". Величие гегелевской "Феноменологии", пишет Маркс, заключается в том, что Гегель "рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение и снятие этого отчуждения, в том, что он, стало быть, ухватывает сущность труда и понимает предметного человека, исторического, ... , человека как результат его собственного труда"[8][8] .

Весьма абстрактно и в значительной степени верно в “Феноменологии духа” в разделе “Отчужденный от себя дух” Гегель пишет: “С одной стороны, действительное самосознание благодаря своему отрешению переходит в действительный мир, и этот последний возвращается в самосознание; а с другой стороны, именно эта действительность - и лицо, и предметность - снято; они чисто всеобщие. Это их отчуждение есть чистое сознание или сущность”[9][9].

Действительно, сознание снято в результатах деятельности “лица”, а действительный мир снят в сознании. Однако с последним предложением трудно согласиться.

В процессе опредмечивания содержание труда переходит в предмет и обретает независимое объективное существование. Иначе говоря, в полном соответствии идее Бердяева труд обретает материализованное бытие. Процесс начинается с соединения субъекта и объекта, а завершается их полным разрывом. В предмете навсегда фиксируется часть физических и духовных сил человека, то есть часть его самого. Имеющий здесь место момент отчуждения отделяет производителя от самого себя. Формально опредмечивание в том и состоит, что нечто конкретно содержательное становится чуждым. Отчуждением является уже предметный характер сам по себе, поскольку, всякий предмет конечен, ограничен, обособлен от всего прочего. Поэтому он нечто "отрицательное". В связи с этим мерой отчуждения в любом обществе является суммарный результат труда всех поколений.

Отчужденным становится все то, что, материализуясь, покидает человеческие руки. Но, поскольку “дух цепляется за материю”, отчуждается также и все то, что производится человеком в духовной сфере. Например, произведения искусства, достижения науки, информация и т. д. обретают самостоятельное бытие после завершения творческого процесса автором. Все это становится доступным для других людей только будучи чуждым.

Распредмечивание (противоположный процесс) есть присвоение человеком сущностных сил и мыслей другого человека, ставших чуждыми предметами. Вообще человеческое восприятие и опосредование окружающего предметного мира и общественные отношения возможны только при том условии, что эти предметы являются "отчужденной действительностью человеческого опредмечивания, отчужденной действительностью объективированных человеческих сущностных сил ... “[10][10] . Маркс пишет, что действительное проявление человека как родового существа, то есть как человеческого существа, состоит в том, что он извлекает из себя свои родовые силы и относится к ним как к предметам, а это возможно только в форме отчуждения. Благодаря этому "труд есть для-себя-становление человека в рамках отчуждения или в качестве отчужденного человека"[11][11] .

Это "для-себя-становление" - суть становление нового качества, или другими словами, - этот тот процесс, который в результате длительной эволюции приводит к социальности. Именно в этом состоит та трудовая деятельность, которая выделила человека из мира животных. Изначально она содержит в себе момент связи, необходимой для передачи труда, опыта, знаний, культуры и формирования общественных отношений.

Присвоение отчужденной предметности (предметной сущности) есть упразднение и предметности, и отчуждения. Субъект соединяется с объектом с тем, чтобы раскрыть содержание последнего. Он пользуется вещью как чуждой, поскольку отчуждение уже состоялось, и он пользуется ею в полной мере, так как сам является социальным субъектом. В этом состоит его социальность, связь с себе подобными существами. Содержание имеющего здесь место отношения определяется содержанием труда на стадии опредмечивания, и самой вещью на стадии распредмечивания. Поэтому, для всех субъектов это отношение одно и то же, если они пользуются одной и той же вещью. В нем они отождествляют вещь, здесь она становится тождественной самой себе, поскольку все субъекты обнаруживают в ней одно и то же. И вместе с этим отождествляются и сами субъекты как социальные субъекты, принимающие участие в одной и той же деятельности.

Заметим, что во всех описанных явлениях "разделение труда" может иметь место только в процессе самого труда. Оно, попросту говоря, не существует, например, в первобытнообщинном обществе и поэтому нигде не может быть предпосылкой отчуждения (как об этом пишет Огурцов). Но оно возникает и начинает играть свою роль только вместе с предпосылками государственности (с предпосылками организации труда нового типа) и способствует развитию отчуждения лишь постольку, поскольку способствует развитию труда. Материалистическая концепция состоит в частности в том, что свободно применять в жизнедеятельности можно только то, что изначально чуждо: вода, воздух, плоды диких деревьев и позже продукты труда, появившиеся в условиях общественного производства.

В сфере общественного производства опредмечивание начинается с соединения субъекта с объектом, а завершается их полным разрывом. Если в последствии производитель пользуется той вещью, которую сам же и произвел, то он пользуется ею как чужой, поскольку имел место момент отчуждения, поскольку произведенная им вещь общезначима. Таким образом, в овеществленном труде производитель становится другим по отношению к самому себе в связи с тем, что момент отчуждения отделяет производителя от самого себя. Этот же момент кладет начало необходимости одного человека в другом. Или, другими словами, любой человек творит для себя как для другого и наоборот, и в этом творении он полагает и себя, и другого человека. И порождаемый таким образом момент отчуждения является моментом социальной связи, и в этом состоят подлинно человеческое отношение.

Т.о. отчуждение имеет место всегда в любой предметной деятельности человека. Подчеркнем, в развитом обществе, в котором каждый производит не столько для себя, сколько для другого, производители и потребители - это в подавляющем большинстве разные люди и в то же врем - это одни и те же люди. Первые производят (“опредмечивают”) и расстаются с продуктом, завершая отчуждение. Вторые - реализуют обратный процесс и преодолевают отчуждение. Эти два процесса существенно разделены и отдалены один от другого, но в этом состоит лишь момент, сторона целого. Противоположный, но столь же необходимый момент состоит в единстве этих процессов.

Есть некоторое основание говорить о господстве отчуждения в развитом обществе. Но это только видимость. В целом же - это один целостный процесс, в котором все члены общества соединены бесчисленными связями друг с другом. Каждый из них производит “для себя” лишь в том смысле, что производит для всех.

Если некоторая вещь имеет одни и те же свойства (на протяжении значительного отрезка времени) и с ее помощью реализуются во времени одни и те же социальные функции, то она обнаруживает общественное значение, то есть одно и то же значение и смысл для каждого социального субъекта. В этом смысле она тождественна сама себе и общезначима. Но такая общезначимость в принципе возможна лишь при том условии, что данная вещь является чуждой и одинаково “распредмечивается” всеми субъектами. Опосредуя ее все субъекты обнаруживают в ней одно и то же и одинаково реализуют ее функциональное назначение. Именно этими обстоятельствами обусловлена ее тождественность. Возникающая на этой основе социальность по существу представляет собой одинаковость (тождественность) отношений всех социальных субъектов к окружающим вещам и предметам, а через них и друг к другу. Благодаря данной предметности чуждые общезначимые вещи порождают общественные отношения. Или иными словами, создавая мир предметов, человек через них создает общественные отношения. При этом всякая вещь становится вещью для всех, а “предметное существо” превращается в “социальное предметное существо”.

Авторы книги “Гуманизм: современные интерпретации и перспективы” справедливо пишут: “Если по Гегелю преодоление отчуждения обеспечивается процедурой его понимания, духовно-мыслительного акта ”овладения” отчуждением, то по Марксу преодоление экономических и социальных обстоятельств отчуждения – вещь исключительно практическая”[12][12].

Однако здесь нет основания для противопоставления двух точек зрения. Гегель в свойственной ему манере процесс преодоления отчуждения трактует как ”распредмечивание”, совершаемое в чисто духовной сфере. Для Маркса этот процесс тоже состоит в ”распредмечивании”, но для этого необходима практическая деятельность, которая не может быть бездуховной. Поэтому здесь нет большого разногласия между классиками.

В первом томе “Капитала” Маркс приводит очень важный пример, анализ которого проливает свет на многие существенные моменты социальных отношений. В связи с этим его рассмотрение может быть вполне уместно во многих темах политэкономии. Вот этот пример.

Некий г-н Пил из Англии с некоторым капиталом переехал на берег реки Суон в Новой Голландии с целью организации "нового дела". Но из этого ничего не получилось, так как в Новой Голландии в то время еще не сложились капиталистические отношения, а г-н Пил не обратил на это внимания. В этой стране жили люди, занимающиеся свободным трудом, и они не пожелали расстаться со своей собственностью. Г-н Пил разорился, и Маркс объясняет это следующим образом: "... если средства производства и жизненные средства являются собственностью непосредственного производителя, то они не являются капиталом". [13][13]

Это объяснение Маркса не достаточно детально, и оно в сущности не вносит ясности в описанное явление. Дело в том, что в условиях натурального хозяйства производитель продукта сам же является его потребителем. Момент отчуждения здесь возникает кратковременно и формально. Фактически этого момента здесь нет. Но без отчуждения не возникают общественные отношения и само общественное производство как таковое. Именно по этой причине г-н Пил потерпел неудачу. Привезенный им капитал не мог быть капиталом в неразвитых общественных отношениях.

Из всего сказанного следует, что всякий реальный труд, в том числе и интеллектуальный, c необходимостью сопровождается отчуждением. А что такое неотчужденный труд? Таковой Маркс только предполагает, но никакого разъяснения не дает. Было бы честнее признать, что неотчужденного труда - не бывает.

Итак, как только человек произвел вещь (безразлично, для себя или для другого человека), то в тот же миг он произвел и отчуждение независимо от способа общественного производства, классовой структуры и фактора собственности. И никакой эксплуатации непосредственно в этом нет. Из всего сказанного следует, что отчуждение - это необходимый момент общественного развития. Оно сыграло (и продолжает играть) большую роль в становлении общественных отношений, и эта роль непреходяща, поскольку отчужденный труд (капитал) выполняет функцию единения людей. Без отчуждения невозможно накопление труда, а значит и образование капитала. Закон стоимости Маркса начинает "работать" только после накопления в обществе достаточной меры такого труда. В этом и состоит роль капитала как социального явления. Одно из диалектических противоречий здесь состоит в том, что отчужденный труд, осуществляя социальную интеграцию, снимает отчуждение между людьми, которые вне производственных отношений также чужды, как животные.

Поскольку процесс опредмечивания-распредмечивания составляет одно целое, то как только человек произвел вещь (безразлично, для себя или для другого человека), то тем самым он произвел и предпосылку для преодоления отчуждения. В процессе потребления, (использования) всякая вещь раскрывается перед ним всем своим содержанием, превращается в "вещь для него". При этом восстанавливаются, воскресают все духовные силы, возбужденные ранее, и никакого иного способа преодоления, снятия отчуждения кроме распредмечивания не существует.

Для идеалиста Гегеля человек равнозначен самосознанию. Пересказывая его понимание опредмечивания как "отчуждения самосознания", Маркс пишет: " ... всякое обратное присвоение отчужденной предметной сущности выступает как включение ее в самосознание: овладевающий своей сущностью человек есть только самосознание, овладевающее предметной сущностью"[14][14] . Поэтому, "возвращение предмета в самость" и есть обратное присвоение предмета, т.е. “овладение предметной сущностью” сознанием человека. И далее, выделяя основные моменты этого процесса, Маркс отмечает, что отчуждение самосознания есть то, что полагает вещность, что это отчуждение имеет как отрицательное, так и положительное значение[15][15] . Как то, так и другое необходимо в сфере развития общественных отношений.

Из всего сказанного следует, что состояние отчуждения (чуждости) - это момент завершенности труда, длящийся неограниченно долго. Его противоречие состоит в том, что труд и его отсутствие разделены всего лишь моментом. Поскольку связь с субъектом труда утрачена, то это состояние, являясь состоянием абсолютной тождественности, остается неизменным, вневременным. В связи с этим чуждость - это бессодержательная и в сущности единственная характеристика всякой “вещи в себе”. Однако всякое опосредование чуждого коренным образом изменяет эти условия. Всякое распредмечивание, возбуждаемое субъектом деятельности, всякий раз наполнено конкретным содержанием, источником которого является чуждая вещь.

 Эти два аспекта являются неотъемлемыми атрибутами любого труда. Его внешняя сторона состоит в том, что отчуждение выполняет роль "среднего члена", соединяющего опредмечивание и распредмечивание, а значит и производителей и потребителей.

И тем не менее, несмотря на это, за пределы "Критики" Маркс выносит следующее убеждение, которое он бесчисленное количества раз повторил во многих других произведениях: если продукт труда не принадлежит рабочему, то он противостоит ему как "чуждая сила"[16][16] . С какой же это стати, если "сила" и "отчуждение" взаимно исключают друг друга? Фактор принадлежности (собственности) в обсуждаемой теме не имеет ни малейшего значения.

Свое убеждение Маркс развивает следующим образом: " ... чем больше ценностей он [рабочий] создает, тем больше он обесценивается и лишается достоинства"[17][17] . Это было бы верно только в том случае, если бы, нарушая законы диалектики, можно было “оторвать” опредмечивание от распредмечивания, если бы имело место абсолютное разделение на два класса - производителей и потребителей. В идеальном плане такие условия создаются только в концентрационном лагере, когда продукты труда полностью отбираются от непосредственных производителей. В действительности же этого быть не может, поскольку закон диалектического единства не может быть нарушен. В связи с этим производители являются и потребителями и наоборот.

" ... у человека отбирают его неорганическое тело, природу" [18][18]. Ничего подобного. Человек добровольно расстается со всем тем, что создает, со своим "неорганическим телом" и творит тем самым социальную среду, социальный мир, и в этом состоит его "подлинно человеческое". Причем, чем более общество является свободным и демократическим, тем более добровольно и свободно он отдает результаты своего труда.

"Непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего, ..., является отчуждение человека от человека[19][19]" . Верно, но только в плане одной стороны. Здесь Маркс предпочел идеалистическую точку зрения. Как известно, абсолютизация одной стороны ведет к неадекватному представлению. В действительности же рассматриваемое явление диалектично: в труде (как в любом отношении) человек противостоит человеку, и в то же время человек приходит к человеку и к самому себе. Вторая сторона является ведущей, но Маркс пожелал иначе расставить акценты.

"Рабочий производит капитал, капитал производит рабочего" [20][20]. Это так, и это не так. Подобно тому, как Гегель отделяет мышление от человека, Маркс в данном случае отделяет от рабочего его деятельность. В этой формуле человек не является "родовым существом". Формально действительно здесь имеет место взаимная обусловленность, если игнорировать иные стороны социального бытия. Данная абстракция, состоящая в полной симметрии, является пустой ("тощей", как говорит Ленин), поскольку она лишает рабочего многих человеческих качеств. В действительности здесь не может быть симметрии, поскольку ведущее начало принадлежит жизни, не рабочему, а человеку-рабочему. Без него капитал сейчас же рассыпается в прах, превращается в абсолютную ненужность. Поэтому здесь не просто "капитал производит рабочего", но рабочий производит сам себя, свои жизненные условия посредством капитала.

В отчуждении труда Маркс видит только основу эксплуатации человека человеком. Более того, по его мнению отчужденный труд становится средством эксплуатации. С уничтожением эксплуатации исчезает, якобы, и отчуждение. Эти утверждения явно идут вразрез с многими другими его высказываниями и со здравым смыслом.

Нет ни малейшего сомнения в том, что Маркс ни в чем не заблуждался. Ему даже неочем спорить с Гегелем. По-существу, в "Критике" нет никакой критики. Глубоко сознавая сущность понятия отчуждения, в других сочинениях он исказил ее, преследуя вполне определенные политические цели. Попирая логику и научную принципиальность, он представил дело так, что отчуждение, якобы, обусловлено эксплуатацией человека человеком. Желая придать понятию отчуждения политическую окраску, Маркс утверждает, что в основе этого понятия лежит отношение собственности. В "Капитале" отчуждение - это присвоение чужого труда и только. Совершая подмену, он вводит иное понятие - "отчуждение собственности", которое не имеет никакого отношения ни к процессу труда, ни к материальным условиям, ни к определениям Гегеля. Так Маркс обеспечивал научную обстоятельность в политике. Моральный аспект здесь налицо. Остается только сожалеть по поводу того, что последний не имел для Маркса-ученого важного значения.

Выше было рассмотрено отчуждение материализованного труда. Обобщая это явление, следует заметить, что чуждость порождается не только независимостью бытия материи, но независимостью бытия вообще, которое характеризуется утратой связи с причиной, источником, сущностью или основой. Соответствующих примеров предостаточно.

1) Отчуждение человека - это рабство. Состояние рабства порождается насилием, в результате которого человек теряет все то, благодаря чему его род выделился из царства животных. Состояние рабства само по себе абсолютно и необратимо, поскольку, став рабом, человек лишается социальной сущности. В данном состоянии человек низводится до состояния простой собственности, вещи или предмета. Отношение к нему со стороны общества такое же как к неодушевленному предмету, которому ничего не нужно, но который сам может быть потреблен как вещь. В Древнем Риме рабов называли говорящими орудиями. Как специфическая форма отчуждения рабство необходимо на определенном этапе исторического развития. Маркс неоднократно обращал внимание на то, что Х. Колумб, открыв Америку, возобновил институт рабства, несмотря на то, что в Европе уже возникли капиталистические отношения.

2) Отчуждение труда составляет основу социальности. Оно диалектически противоречиво, поскольку, совершаясь в общественной среде, полагает свое собственное снятие. Об этом шла речь выше. Только будучи отчужденным, труд воспроизводит способ общественного производства - рабовладельческий, феодальный, капиталистический или иной. Отчуждение труда имеет две формы. Первая - это абстрактный труд, в котором согласно определению сняты все различия. И вторая - это крайняя форма отчуждения - труд, застывший в произведенных вещах. В последнем случае вследствие завершенности отсутствует даже движение.

3) Отчуждение капитала - это развитая форма отчуждения труда. Накопление отчужденного труда равнозначно производственной и экономической мощи общества.

4) Отчужденная стоимость - это стоимость, взятая отдельно от труда, например, деньги. Как известно, своей стоимости деньги не имеют. В них только отсвечивает стоимость тех товаров, которые могут быть на них куплены. Деньги (конкретное количество) - это мера стоимости, снятое количество, но не сама стоимость. В них стоимость существует независимо от реальных вещей. Этим свойством обладает любая надежная фиксация стоимости, запись (отображение) на носителе информации. Независимо существующая в форме денег стоимость, активизирует общественные отношения, поскольку она активизирует процессы обмена продуктами труда.

5) Отчуждение в информационном процессе являет собой наиболее интересный случай в том смысле, что диалектические противоречия и моменты, которые обсуждались выше, могут рассматриваться здесь как очевидные и естественные абстракции. Информация - это чистое содержание, представленное в идеальной форме и изначально предназначенное для другого. Все элементы отчуждения имеют здесь стандартную форму, унифицированы и предусмотрены специальным образом. Данные особенности легко обнаруживаются в биологических и технических системах. Информация как продукт труда производится как отчуждение, как "вещь для другого", и вне этих условий не существует. На протяжении всей истории цивилизации общественное развитие сопровождается возрастанием значения и роли информации. В этом процессе можно выделить ряд феноменов, каждый из которых, возникнув однажды, продолжает играть важную роль в жизни общества. К их числу относятся: язык (вторая сигнальная система), письменность, проектирование, расчеты, деньги и т. д. В любом из этих случаев собственно передача информации составляет центральный момент отчуждения, который, как и в традиционном труде, связывает две стороны. Отчуждение труда (точнее говоря, его содержания) и отчуждение содержания в информационном процессе - суть одно и то же.

Уместно обратить внимание на еще одну особенность. В любом производственном процессе реализуется схема: опредмечивание - предмет (состояние отчуждения) - распредмечивание. Здесь почти всегда то, что было вложено в процессе труда, и результат распредмечивания совпадают лишь с некоторым приближением. В полном совпадении не всегда есть необходимость. Достаточно сказать, что многие технологические особенности остаются неизвестными для потребителя. Информационный процесс имеет эту же схему: передатчик - канал связи - приемник. В центре этой цепочки тоже находится отчуждение, поскольку канал связи безразличен (чужд) по отношению к передаваемой информации. Но по причине идеальности здесь результаты опредмечивания и распредмечивания совпадают. Этой цели подчинены все информационные системы. Поскольку во второй схеме все унифицировано и специальным образом подготовлено для интеллектуального (идеального) восприятия, информационные процессы стимулируют более эффективное развитие общественных отношений, чем материальное производство.

Возвращаясь к теме общественных отношений, заметим, что с учетом всего сказанного "отчуждение собственности" бессодержательно и пусто. Владеть можно только тем, что чуждо. Причем, условия чуждости всегда остаются одними и теми же, поскольку они обусловлены независимостью бытия, и фактор принадлежности, являясь чисто формальным, ничего здесь не меняет. Не существует такого действия, в результате которого материальный предмет стал бы более или менее чуждым. Любая экспроприация к этому ничего не добавляет, изменяя лишь отношение юридической собственности, оставаясь пустой манипуляцией над чуждым. Поэтому никак нельзя согласиться с тем, что если вещь станет чьей-то собственностью, то она перестанет быть чуждой, а также с тем, что если "эксплуататоры присваивают чужой труд", то они порождают отчуждение. Они лишь пользуются последним. Материальные вещи (или материализованный труд) лишь передают общественные отношения, оставаясь к ним абсолютно чуждыми.

В заключение можно сказать следующее. В выше упомянутой статье Огурцов замечает, что многие экзистенциалисты - Ясперс, Сартр, Хайдеггер - рассматривают отчуждение как "единственный способ организации человеческих отношений", как "способ бытия в условиях общественности". Замечательно. Остается только поблагодарить Огурцова за то, что он честно передал их справедливое мнение. К сожалению, в трудах Маркса (и Ленина) отчуждение чаще всего трактуется только как утрата собственности. В то время как смысл данного термина значительно шире.

В общественных отношениях отчуждение прогрессирует следующим образом: мы все в большей и большей степени вовлекаемся в общественные отношения, становимся зависимыми от социальных функций, становимся членами общества. И при этом все в большей степени теряем связи и отношения, которые всегда считались подлинно человеческими. Мы все в большей степени становимся социальными субъектами и все в меньшей - членами семьи и друзьями в обычном понимании. Видимо, было такое время, когда ведущим являлось отношение человек-человек. Теперь же таковым становится отношение человек-общество (или человек-социальная-среда). Возникает проблема, требующая осмысления - что есть собственно человеческое и что социальное? Как понимать Марксово "родовое существо" применительно к современным условиям? Эти понятия казались ранее очевидными, почти тождественными, поскольку сущность человека выводилась из общественных отношений и являлась естественным продолжением его органической природы. Причем это продолжение было непрерывным. Теперь же создается впечатление что собственно человеческое "несколько отстает" от развития социальности.

В свою очередь последняя тоже не свободна от противоречий. Она все в большей степени стремится господствовать над человеком, превращаясь в субъекта, - с одной стороны, а с другой - она немыслима без человека. Если каким-то фантастическим образом его изъять из той среды, которую он создал, то вся социальность рассыпается впрах. При этом не приходится сомневаться в том, что значение всевозможных социальных факторов будет только возрастать.

Создается такое впечатление, что произведенный человеком предмет как продукт труда персонифицируется и противостоит ему. Это верно, но только в том смысле, что произведенный предмет обладает независимостью бытия. И он действительно противостоит человеку, но не в большей степени, чем окружающая природа. Отчуждение труда обусловлено чуждостью материи и тем, что человек живет и творит в материальном мире. Все чуждое является таковым с необходимостью и не более чуждо, чем материя.

Марксисты-ленинцы трактовали отчуждение исключительно в смысле утраты собственности, то есть в высшей степени узко и примитивно. Поэтому мы привыкли к данной категории относиться метафизически. Кроме этого в рамках марксизма была сформулирована проблема “преодоления отчуждения”. На наш взгляд, это надуманная проблема. Она алогична, утопична, нелепа и абсурдна, поскольку труд производит отчуждение и он же его преодолевает. Одним из основных и неустранимых противоречий общественного бытия является то, что труд всегда возвращается к человеку и всегда в отчужденном виде, то есть как чужой труд. Мы говорим "преодолеть пространство", "преодолеть время", но не в смысле же преодолеть атрибут материи.

Вся человеческая культура, опыт, знания лишь благодаря тому передаются из поколения в поколение, что любые достижения цивилизации фиксируются и застывают в виде материальных предметов, обретая конкретную форму отчуждения. То же самое - конституция и закон имеют силу только как абсолюты, как чуждые положенности. Обобщить все сказанное можно следующими словами Маркса: " ... человек, понявший, что в праве, политике, и т. д. он ведет отчужденную жизнь, ведет в этой отчужденной жизни как таковой истинную человеческую жизнь"[21][21] .

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://philprob.narod.ru/

---