Особенности коннотации английских зооморфных фразеологизмов

Г. М. Вишневская, Т. В. Федорова

Внутренняя форма, образ, лежащий в основе значения или употребления слова, могут быть уяснены только на фоне той материальной и духовной культуры, в контексте которой оно возникло.

В. В. Виноградов [3]

Современное социолингвистическое направление в изучении фразеологических единиц выдвинуло на передний план необходимость комплексного анализа их этнокультурной специфики и универсальных, межъязыковых отношений на основании культурологически релевантных признаков. Не случайно большинство отечественных и зарубежных кросскультурных исследований в области фразеологии ориентировано не на механическое выявление параллельных конструкций ФЕ в разных языках, а на раскрытие внутренних связей и взаимообусловленности изучаемых языковых явлений [10].

Метафоричность зооморфных фразеологизмов, присущая им субъективно-оценочная коннотация, специфика их семантических параметров и синтаксической структуры во многом обусловлена их референциальной сферой, основу которой составляет имплицитно выраженный в них антропоцентризм как проявление древней фольклорной традиции приписывания животным определенных черт человеческого характера. В этнокультуре разных народов фразеологизмы, включающие названия животных, - это в первую очередь высказывания о человеке, его духовных и социальных чертах.

Достаточно большое количество английских зооморфных ФЕ имеют полные или частичные эквиваленты в других языках, что объясняется совпадением мысленного отображения реальной действительности у носителей разных языков и общих элементов культуры - так называемых "культурных универсалий" [12. С. 14]:

Ср. русск. "змея подколодная" и англ."a snake in the grass", русск. "собака на сене" и англ. "a dog in the manger", русск. "ловить рыбу в мутной воде" и англ. "to fish in troubled waters" и т. п.

Однако вследствие различия культурологических факторов, этнических особенностей, разных языковых картин мира и разных литературных источников многие зооморфные ФЕ содержат некий элемент значения, который понятен только носителям данной, обслуживаемой этим языком культуры. Например, в английском языке встречаются такие речевые клише, как "it rains cats and dogs" (о сильном дожде), "a rat race" (о конкуренции), "to suck the monkey" (о манере пить из горлышка бутылки) и др. В русском языке также встречаются подобные клише: "закусить удила" (о безрассудстве), "отставной козы барабанщик" (о человеке, не заслуживающем внимания), "барашек в бумажке" (о взятке), "пришей кобыле хвост" (о чем-то ненужном).

Следует отметить, что в рамках одной и той же этнокультуры, равно как и в плане сопоставления разных этнокультур, отношение к определенным паремиологическим концептам (как-то "кот", "собака", "лошадь", "осел", "птица", "свинья" и др.) далеко не однозначно [7. С. 8]:

Итак - две крайности. Когда одна из двух

Иль обе вместе наш пленять желают слух -

Та хрюканьем свиным, а эта птичьей песней, -

Решить я не берусь, из них что интересней, -

Лишь люд бы людом был! Вот отповедь моя!

А птицей и свиньей ... уж птица и свинья.

Для ФЕ, семантически ориентированных на животных, но метафорически ассоциируемых с человеком, особую значимость приобретает коннотативное значение, причем коннотацию можно рассматривать как "дополнительную информацию по отношению к сигнификативно-денотативному значению, как совокупность семантических наслоений, включающих в себя оценочный, экспрессивный, эмоциональный и функционально-стилистический компонент" [2. С. 17). Все четыре компонента коннотации во фразеологическом значении выступают, как правило, вместе, но иногда могут находиться и в разных комбинациях друг с другом.

Оценочный компонент, то есть одобрительная или неодобрительная оценка, заключенная в значении фразеологизма, является основным в коннотативном статусе ФЕ в силу его социолингвистической природы. "В разных цивилизациях и в разные эпохи понятия добра и зла, отрицательного и положительного мыслятся неодинаково. Члены одного общества расценивают одно и то же явление индивидуально, хотя существует общепринятая точка зрения, в связи с которой положительная или отрицательная оценка входит в структуру значения ФЕ"[ 2. С. 23].

В интерпретации ФЕ выделяются, как правило, отрицательный, положительный и нейтральный компоненты фразеологического значения, в основе которых лежит суждение, одобрение или отсутствие ярко выраженного одобрения или осуждения как констатация социально устоявшейся оценки какого-либо явления. "Ассоциативно-образная связь, лежащая в основе косвенной фразеологической номинации, не только способствует адекватному декодированию смысла высказывания, но и является стимулом появления у адресата соответствующей оценочной и эмоциональной реакции" [8. С. 38].

В целом традиционный выбор зоонимов во фразеологическом фонде русского и английского языков имеет много общего как в аспекте теории номинации, так и с точки зрения оценочной коннотации. Из более чем тысячи случаев употребления зооморфных ФЕ, исследованных нами на материале английской и русской прозы, а также на материале лексикографических источников [16; 17; 18], наибольший процент приходится на паремиологические образы коня, собаки, кота, свиньи, осла, лисы, волка и медведя, оценочная коннотация которых отражена в приведенной ниже таблице.

Таблица

Преобладающая оценочная коннотация паремиологических образов (в восприятиии носителей английского и русского языков)

Преимущественно положительная характерологическая паремия "коня" в семиосфере английской и русской этнокультуры, подтверждаемая примерами контекстной реализации, по-видимому, восходит к древнему архаическому трикстеру, закрепленному литературной традицией. " A horse! My kingdom for a horse!" - восклицал шекспировский Ричард III. Многие периоды своего эволюционного развития человек и лошадь прошли вместе, в духовной и физической гармонии друг с другом. Мировая история документально зафиксировала многочисленные случаи возвышенного, благодарного и уважительного отношения хозяина к своему коню. По свидетельству Плиния Младшего, лошади "заседали" в законодательных органах, как, например, конь римского императора Калигулы, который был "произведен в сенаторы и консулы" [6. С. 84]. Образ лошади фигурирует во всех великих мировых религиях. В греческом мифе у Посейдона и Медузы Горгоны родился крылатый сын Пегас, символ вдохновения. В буддизме это Кантака, белый конь Гаутамы. В исламе - Аль-Барак, в христианстве - кони всадников Апокалипсиса.

Культ коня, как известно, был широко распространен у многих народов мира и занял видное место в их духовной культуре, что подтверждается многочисленными исследованиями этнографов, фольклористов, лингвистов и психологов. Последние, кстати, немаловажную роль отводят концепции сознательного отождествления людьми внешних черт животного и человека (в данном случае внушительные размеры, осанка, природная грация коня) [4]. Хотя с научной точки зрения данная концепция представляется весьма спорной, тем не менее она заслуживает упоминания в рамках теории антропоцентризма зооморфных фразеологических единиц.

В качестве иллюстрации приведем следующую газетную публикацию [1], относящуюся, скорее, к разряду казусов, но представляющую некоторый интерес в плане этнокультурного статуса зоонимов:

Как Козел стал Жеребцом

Какая фамилия благозвучнее - Жеребец или Козел? Такой необычный вопрос решают работники одного из курских загсов. А поставил его один молодой человек по фамилии Козел, пожелавший сменить ее, так как она "похожа на кличку". Придя в загс, он настаивал, чтобы ему дали фамилию родственников по матери - Жеребец. На замечание, что она ничем не лучше, посетитель возразил: "Это более крупное домашнее животное".

Наиболее противоречивым с точки зрения оценочной коннотации является этнокультурный концепт кошки, как видно из вышеприведенной таблицы, несмотря на традиционную любовь англичан к этому животному, большинство случаев контекстной реализации фразеологизмов, включающих данный зооним, имеют отрицательную субъективно-оценочную коннотацию в восприятии носителей английского языка. В русском языке процент неодобрительной оценки заметно ниже, что объясняется этнокультурными и историческими факторами. По данным археологов и этнографов [5; 13], на Руси кошки появились лишь в YII веке, на несколько столетий позже, чем на Британских островах. Широкое проникновение западной культуры в Россию началось тогда, когда средневековые "гонения на кошек" в Европе уже начали уходить в прошлое, поэтому русская этническая культура в гораздо меньшей степени восприняла представление о связи кошек с дьяволом, что нашло соответствующее отражение во фразеологическом фонде русского языка. В русском национальном фольклоре кот считался символом мудрости, учености, просветительства, умиротворенности, наряду с лукавством и озорством. Отсюда - известные русские пословицы: "Убить кота - семь лет удачи не видать", "Баба да кошка в избе, мужик да собака на дворе". В. Гиляровский писал, что когда в начале двадцатого века Государственная Дума решила навести порядок в торговом Охотном ряду, "первым делом было приказано иметь во всех лавках кошек. Но кошки и так были в большинстве лавок. Это был род спорта среди купцов - у кого кот толще. Сытые, огромные коты сидели на прилавках" [4. С. 71].

Из вышеприведенной таблицы также видно, что в контекстных реализациях зооморфных ФЕ наибольший процент примеров с отрицательной оценочной коннотацией приходится на семиосферу осла. Парадоксальность интерпретации данного образа в русской и английской этнокультуре состоит в том, что в древности у обоих народов осел считался священным животным. Отдельные ритуалы, связанные с прославлением осла, вошли в обиход как католической, так и православной церкви. В некоторых графствах Великобритании и на западе США до сих пор проводятся конкурсы "ослиной красоты" и "ослиные парады" в память о бегстве Святого Семейства на ослах в Египет [13; 14; 15]. На Руси долго существовал ритуал пасхального объезда Кремля патриархом верхом на осле в память о въезде Христа в Иерусалим. В фольклоре и во фразеологии, однако, осел - символ глупости, упрямства, лени. Русские ФЕ с зоонимом "осел" неизменно имеют отрицательную оценочную коннотацию. В исследованном английском фразеологическом фонде лишь одна пословица содержит положительный оценочный компонент: " Asses as well as pitchers have ears" (≈ "Дураки и дети понимают гораздо больше, чем думают говорящие") [9. С. 52].

В целом в парамиологической семантике животных наиболее часто прослеживается смешанная оценочная коннотация, отражающая амбивалентность нашего восприятия живой природы, с преобладанием отрицательного субъективно-оценочного компонента. По-ви-димому, общая семантическая асимметрия фразеологической системы (сдвиг в сторону отрицательных значений) может быть объяснена "более острой эмоциональной и речемыслительной реакцией людей именно на отрицательные явления" [10. С. 21].

C оценочным компонентом значения тесно связан эмоциональный компонент - выражение чувств и эмоций. Это объясняется тем фактом, что оценка человеком какого-то явления в пределах семантики ФЕ, как правило, влечет за собой эмоциональное отношение, переживание: Ср. англ. "As swine, so the piglings" и русск. "Свинья рылом в землю, и поросята не в небо". Оценочный и эмоциональный компоненты коннотации обычно связаны с экспрессивным компонентом, который декодируется с помощью лексических интенсификаторов, выражающих большую, по сравнению с нормой, степень признака. В качестве интенсификаторов зооморфных ФЕ выступают наречия, прилагательные, существительные, глаголы, содержащие сему "интенсивность" или имеющие в своей семантике усилительный элемент: Ср. англ."Who is afraid of the big bad wolf?" и русск. "Хорошо медведя в окно дразнить".

Наконец, последний компонент коннотации - функционально-стилистический - свидетельствует о принадлежности зооморфных ФЕ к тому или иному стилю речи, их распространенности, употребительности.

К книжным зооморфным ФЕ относят фразеологизмы, преимущественно употребляемые в письменной речи, то есть в поэтической, публицистической, научной. официально-деловой сферах общения. Здесь отмечается наибольший процент эквивалентов английских и русских зооморфных клише: англ. "Balaam's ass" и русск. "Валаамова ослица"; англ. "swan song" и русск. "лебединая песня". К разговорным зооморфным ФЕ относятся единицы, преимущественно употребляемые в устной речи: англ. "a grey mare", "dog-tired", "to kick the bucket" и русск. "Сидорова коза", "держать хвост трубой" и т. п. Для данного разряда фразеологизмов характерен небольшой процент безэквивалентных ФЕ.

Нейтральными или межстилевыми считаются зооморфные ФЕ, употребляемые во всех стилях языка. Однако, как отмечает А. В. Кунин, "недостаточная разработанность фразеологической стилистики, подвижность границ различных стилистических разрядов, а также изменение нормы фразоупотребления в значительной степени затрудняют отнесение фразеологизма к тому или иному функциональному стилю" [9. С. 9].

Изучение результатов кросскультурных исследований в области фразеологии позволяет сделать следующие выводы:

По-видимому, важнейшим наследием архаического зооморфизма является не столько его семантика (она в большинстве случаев разрушилась), не мифическая традиция, а прицип единства людей и животных в цепи живой природы в рамках конкретной этнокультуры.

Несмотря на наличие сходных черт и структурно-семантических параллелей, зо-оморфные фразеологические единицы разных языков обладают яркой национальной спецификой, обусловленной как интралингвистическими факторами, так и особенностями национально-культурной среды.

Всестороннее и глубокое изучение национальной специфики английских фразеологизмов должно вестись в новой лингвистической парадигме "диалога культур" и способствовать повышению эффективности межкультурной коммуникации, а также формированию коммуникативной компетенции языковой личности в условиях искусственного (аудиторного) билингвизма.

Список литературы

Аргументы и факты. 1993. № 6.

Арсеньева Е. Ф. Сопоставительный анализ фразеологических единиц: на материале фразеологических единиц, семантически ориентированных на человека в английском и русском языках. М., 1989.

Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова // Вопр. языкознания. 1953. № 5.

Гиляровский В. А. Москва и москвичи. М., 1926.

Динец В. Л., Ротшильд Е. В. Энциклопедия природы. М., 1998.

Гусев В. Е. Эстетика фольклора. Л., 1967.

Жемчужников А. М. Избранное. М., 1971.

Карташкова Ф. И. Номинативный аспект фразеологических имен // Теория языка и речи: История и современность. Иваново, 1999.

Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь. М., 1984.

Марданова Д. М. Сопоставительный анализ фразеологических зоонимов в английском и турецком языках: Дисс. ...канд. филол. наук. Казань, 1997.

Райхштейн А. Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии. М., 1980.

Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М., 1986.

Hart, J. The Oxford Companion to American Literature. Oxford, 1977.

Paul, A. A Guide to the English Speaking World. London, 1980.

Williams, R. A Vocabulary of Culture and Society. London, 1976.

Использованные словари

CIDO - Cambridge International Dictionaries Online. Cambridge, 2000 /www.cup.org.-/esl./dictionary

NTC's AID - American Idioms Dictionary by Richard A. Spears. 2nd ed. N. Y., 1994.

ODCIE - Oxford Dictionary of Current Idiomatic English. Oxford, 1988.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.yspu.yar.ru