Абсолютная монополия капитала

Сущность советского государственного строя

С монополизацией государственного рынка, сила монополии становится сравнимой с силой государства. И, естественно, всякая монополия государственного масштаба старается подчинить себе государство.

Но в то же время с монополизацией государственного рынка и сила пролетариата становится сравнимой с силой государства. А потому классовая борьба между монополией и пролетариатом угрожает безопасности государства, которое также является общественной силой. Поэтому на этапе монополизации государственного рынка борьба разворачивается уже между тремя участниками – государством, монополией, и пролетариатом, каждый из которых преледует свои интересы.

Чтобы в этой борьбе выйти победителем, каждому из участников надо привлечь на свою сторону кого-то из остальных. Или, не допустить, чтобы противник набрал силу. Но это ограничение возрастания силы возможно установить только государству. И в США ещё в XIX веке были приняты первые законы, ограничивающие рост монополий – так называемое "антитрестовское законодательство" – деятельность банков была ограничена пределами одного штата, а доля крупных производителей была ограничена 35-процентной квотой в общем объеме производства данной продукции.

Другой мерой ограничения монополизации явилось огосударствление части капитала и образование государственного сектора в экономике, как это было сделано в Австрии, Англии, Франции, и других странах.

В Японии антимонопольных мер предпринято не было, и к 1940-м годам фактическую власть там захватила шестерка крупнейших монополий, хотя юридически власть принадлежала императору.

Произвол монополий во время великой депрессии 30-х годов в Италии и Германии привел к тому, что народ, не видя выхода из кризиса, отдал власть в руки фашистам, поскольку те обещали ограничить всевластие монополий. Фактически, в Италии и Германии 30-х годов победил пролетариат, свободно выбрав не буржуазные партии, а их противников, игравшими тогда социалистической фразеологией. Что из этого вышло, мы знаем, однако, тем не менее, фашисты пришли к власти именно на антимонопольных настроениях среди избирателей. Средний абстрактный избиратель, и сейчас не знает – как управлять государством и экономикой, а потому и отдает власть то одной буржуазной партии, то другой, единственное различие которых в приверженности к государственному регулированию экономики, и в приверженности к неограниченным рыночным отношениям.

Существующие представления о народовластии или власти рабочего класса, ошибочны у представителей всех политических движений. Им представляется, что народ и рабочий класс вникнет в различие их программы и идеологии от идеологии их политических противников, и сознательно выберет их как руководящую силу. Но такого нигде и никогда пока не было. И не будет до тех пор, пока такой выбор, на основе рассуждения, не возникнет в качестве требования текущего момента.

Чтобы определить – чем руководствуется избиратель, нам достаточно обратиться к практике. А она показывает, что избиратель в своем выборе руководствуется отнюдь не разумом. Ведь все руководящие силы и личности прошлого и настоящего, управляли страной из рук вон, исправляя свою безграмотность и провалы нисилием и обманом. Далеко ходить не будем, возьмем для примера последних трех руководителей страны.

Горбачев. Пустозвон и демагог, единственное, что он знал и мог – это мастерски уходить от прямого ответа на поставленный вопрос. Реальных успехов за ним нет, а потому вполне оправданное презрительное отношение к нему в обществе глубоко ранит его дух "общечеловеческих ценностей", и потому он частенько напоминает неоценившему его обществу о своих "хороших" делах – ведь я же мог как Брежнев, сидеть до сих пор и править ничего не меняя. Дескать, цените меня за то, что я не стал таким, как Брежнев. И получается, что мы его должны ценить не за то, что он сделал хорошего, а за то, что он не сделал плохого. И тогда почему ценить его только за то, что он не стал Брежневым? Надо оценить его за то, что он не стал Сталиным, Гитлером, Пол Потом, и т.д. Нобелевских премий не хватит.

Ельцин. Этот вообще полный отстой. Результат его управления – это воровство, бандитизм, нищета населения, развал экономики, война. Как руководитель государства, за это он должен нести полную ответственность, и здесь по всем, даже демократическим законам, ему светит как минимум пожизненное заключение. Сознавая это, он просто купил себе безопасность, отдав власть Путину за индульгенцию неподсудности.

Путин. Купив власть, он её не продаст. Не для того покупал. Прикрывая воров во власти, он тем самым держит их на "крючке". Отдаст кому-нибудь из приближенных воров, а тот потом откажется в его пользу, проведя необходимые изменения в законодательстве, увеличивающие срок президентства и его пожизненное переизбрание. Результаты его правления будут те же, что и у Ельцина, цветочки мы уже понюхали, а ягодки впереди. Впрочем, революционные события неизбежны, и кто его знает – может ещё и ответит сполна и за всех.

Да и вообще, система отбора кадров на руководящие должности у нас с испокон века давала дорогу только бездарям и жуликам, с рождения не знавших что такое совесть и честь. Моральная атмосфера вранья и предательства, ненависти и зависти, угодничества и низкопоклонстства в семьях высшего руководства страны, мы можем видеть по их детям и внукам. Хрущевы и Брежневы в сыновнем и внучатом поколении сейчас размазывают крокодиловы слезы по своим мордам, публично благодаря Америку за то, что "великая Америка" позволила им жить, работать, и учиться там. Однако, тенденция – напакостить на Родине, и свалить в Америку, теша её тщеславие тем, чтобы расписывать глупость и дикость России, и превозносить "величие" Америки. И пока эта система отбора кадров не уничтожена, в руководство страной будет пролезать только плесень.

Таким образом, мы видим, что в рассудочном состоянии мышления, ни одного из этих деятелей и близко нельзя подпускать к управлению страной. И это при том, что имеются гораздо более компетентные руководители. Поэтому выбор избирателями руководителей типа Горбачева, Ельцина, и Путина, говорит о том, что выбор был сделан не на основе рассуждения, а на основе чувств. Избиратели не рассматривают программы претендентов и их теретическую базу, избиратели выбирают чувствами. Именно поэтому становится возможным приход к власти таких профанов в управлени и экономике, как вышеперечисленные "товарищи". Именно потому, что псевдосоциалистическая фразеология большевиков и фашистов отвечала чувствам народа, они и смогли прийти к власти. Руководствуясь чувствами, а не рассудком, и это будет пока существует буржуазная демократия, ибиратели не могут предвидеть последствия своего выбора. И потому вкусив плодов своего выбора, избиратели не могут ни найти, ни понять, причины негативных последствий и результатов их выбора. А не имея представления о причинах, им остается только надежда на мудрого руководителя, и на счастливый случай. Однако, вернемся к теме данной главы.

Никаких мер по ограничению монополизации в России предпринято не было. Уже до Первой мировой войны назначения в правительство стали ареной борьбы между народившимися монополистическими объединениями. К 1917 году фактическая власть перешла к таким монополистическим синдикатам, как Продамет, Продвагон, Продсахар. Япония в этом смысле повторяла Россию – в обоих странах была абсолютная монархия, когда класс капиталистов стал общественной силой. Россия и Япония пришли к капитализму минуя фазу буржуазной революции.

Произвол синдикатов в России подвергался критике даже в буржуазной прессе. В России был самый длинный рабочий день и самая низкая в Европе зарплата. Из-за высокой нормы эксплуатации, среди западных инвесторов ходила поговорка – "русская сверхприбыль". Стачки и забастовки были запрещены, активисты рабочего движения преследовались.

В деревне было не лучше. К рубежу веков рост промышленного производства и связанная с ним урбанизация отставали от темпов прироста населения, и в деревне образовалось значительное избыточное население. Поскольку спецификой России было общинное землепользование, то земли стало не хватать, а деление клина общинной земли на все более мелкие куски снижало урожайность из-за невозможности применения даже известных и традиционных способов сохранения плодородия земли, как, например, севооборот. "Голодухи" на ребеже веков стали на деревне регулярными. Демократические писатели, журналисты, и публицисты уже долго заклинают, что Россия в 1913 году была в ряду развитых стран мира – Европу кормила! Насчет того, что кормила – это, конечно, пропаганда, поскольку они не приводят статистических данных. А то бы сказали своим слушателям и читателям, что в 1913 году средняя урожайность хлеба в России составляла 6,6 центнера с гектара, тогда как во Франции – 13,2 центнера, в Германии – 22,3 центнера. Производство хлеба на душу населения в тогдашней России – 416 кг в год, а в Аргентине – 1088 кг, в Канаде – 1168 кг. Экспорт зерна и других сельхозпродуктов, осуществлялся за счет принудительного ограничения внутреннего потребления высокими акцизными налогами.

Необходимость земельной реформы была очевидной для всех. Существовали два пути решения земельного вопроса – переход на хуторские хозяйства, на западный манер – на фермерские, или, отвечая чаяниям крестьян – увеличение клина общинной земли. А это можно было сделать только передачей общине государственной или помещичьей земли. Государственная земля тогда – это целина. Начинать на целине бедному крестьянину – глухой номер. Помещиков никто из реформаторов трогать и не думал, и пошли как всегда самым наихудшим для простого крестьянина путем – государством была обещана защита тем крестьянам, кто выделится из общины со своим куском земли, и была разрешена купля-продажа индивидуальных наделов общинной земли. Дальнейший ход событий был ясен не только Столыпину, но и неграмотному крестьянину, чего не скажешь о нынешних фанатах Столыпина.

В связи с ростом населения, кусок общинной земли, который доставался каждой семье после передела, не мог прокормить её. А потому каждому мужику было ясно, что придется закладывать землю, и потом выкупить уже будет невозможно. В результате земля сконцентрируется у кулаков и помещиков, и придется идти в батраки. Ведь у двоих крестьян может быть и по шесть человек в семье, но – у одного все сыновья как на подбор, а у другого одни девки. Ясно, кто вырвется вперед, а деревня – не город, придется горб ломать за гроши, и не пикнешь. Поэтому пошел гулять красный петух по дворам тех, кто выделился из общины, и столыпинская реформа провалилась. Хутора возникли лишь у переселенцев на свободных государственных землях Сибири, Алтая, и Дальнего Востока.

Чехарда в правительственных назначениях показывала, что царь является флюгером в завихрениях борьбы между группировками финансово-промышленных соглашений российского монополистического капитала. Инфляция, периодическое отсутствие в продаже продовольственных товаров, которые появлялись уже с повышенными ценами, неприкрытое казнокрадство и взяточничество, как при Ельцине и Путине, заставили решающую прослойку российского общества понять, что царя надо убирать.

К власти пришли российские демократы, которые как и нынешние, были полностью ориентированы на Запад. В экономике они понимали столько же, сколько и нынешние демократы - инфляция перешла в гиперинфляцию, крестьяне устали ждать и приступили к самозахвату земли. К осени 17-го года и городские массы поняли, что их опять обманули, поскольку злободневные вопросы и требования жизни не решались. Отсутствие в продаже даже хлеба уже говорило о способностях Временного правительства наладить производство и обращение. Деньги печатались как при Ельцине – вагонами, но зато на банкнотах "керенок" появились атрибуты имперского Рима – свастика и символика воинских легионов. Что может предложить рабочий и крестьянин, убедившись не только в бесполезности, но и в зловредности Госдумы? Естественно – Совет рабочих и крестьянских депутатов, поскольку партийная форма организации масс – это чисто интеллигентская форма и сфера деятельности.

Формирование Советов началось ещё до февраля 17-го года, когда большевики имели незначительное влияние в массах. В мае 1917 года был созван Первый съезд рабочих и солдатских депутатов, требования которого совпадали с лозунгами большевиков: фабрики – рабочим, землю – крестьянам, мир – народам! Временное правительство потеряло свое итак небольшое влияние как в политике, так и в массах. Свято место пусто не бывает, и его место заняли большевики, поскольку они неизменно поддерживали лозунги, отражавшие настроения масс. Если в феврале 17-го года большевиков в Петрограде было около 2 тысяч, то в июле уже 30 тысяч, и потому Октябрьская революция была неизбежна.

Однако, Советы рабочих, солдатских, и крестьянских депутатов, также не могли решить задачи государственного и хозяйственного строительства и управления. Рабочие и крестьяне, хоть и не имеют высшего образования, но не хуже интеллигентов понимают, что они сами, непосредственно, не могут управлять государством и производством. Для того, чтобы реализовать захваченную власть, надо иметь знания и опыт. Ни того, ни другого у рабочих и крестьян, тем более того времени, не может быть. Рабочие и крестьяне могут управлять только посредством выбранных или назначенных ими интеллигентов. (Определившись в понятиях, мы считаем интеллигентами работников умственного труда.) Именно поэтому Советы рабочих, солдатских, и крестьянских депутатов, представляя силу, находились под влиянием различных политических сил тогдашней России – эсэров, кадетов, эсдэков, меньшевиков, и в меньшей степени анархистов. И ни одна политическая партия не решилась следовать чаяниям народа, кроме большевиков, и потому они были выброшены на свалку истории. Точно также и сейчас ни одна политическая партия не отвечает интересам народа, и потому на выборы ходит только более-менее шизоидная и слепо верящая телевизионной пропаганде наивная часть избирателей, которая не является решающей общественной силой. На выборах она решающая, но только постольку, поскольку действительно решающая сила – рабочее поколение около 40 лет, пока что бездеятельна, не имея руководящей, отражающей её интересы, политической силы.

Таким образом, в 1917 году, буржуазная демократия в Росси показала свою неприменимость, но не в России, а в тот исторический момент, когда надо было принимать твердые решения и добиваться их неукоснительного исполнения. В многопартийной системе тогдашней России, ни одна политическая партия не имела решающей силы, не имела решающего большинства в органах власти. Неотложные и жизненно важные вопросы не решались из-за соперничества политических партий, те же решения, которые принимались по инициативе одной партии, просто игнорировались местными властями из-за того, что у власти в городе или губернии находилась другая партия. Поэтому Временному правительству приходилось только пытаться как-то удерживать ситуацию от хаоса. Естественно, что российский рабочий класс и крестьянство, поддержали большевиков, которые без демократического базара приступили к действию, причем, в согласии с чаяниями народа. Российские демократы не хотели менять отношений собственности, и потому выбором большевиков как руководящей силы общества, российский пролетариат уничтожил монополистический капитал вместе с буржуазным государством и отношениями частной собственности. Капитал был экспроприирован.

Став собственником, пролетариат становится и обладателем всех прав собственника, по общепринятому определению – владения, пользования, и распоряжения. Но эти права, определенные буржуазной наукой, только лишь второстепенные, поскольку главное право, поскольку смысл обладания собственностью – это присвоение дохода от собственности. Например, я могу объявить, что владею, пользуюсь, и распоряжаюсь звездой Тъчсьлдрчбьл в созвездии »12№""ъхсььт. Ну и что – скажут мне, - ну и владей, пользуйся, и распоряжайся, мало ли таких шизиков появилось с этой демократией. Никто возражать не будет. Но если с этой звезды мне в карман будет капать монета, эдак, долларов 100 в день, то сразу появится столько "настоящих" собственников моей звезды, потрясающих даже пегаментами и царскими гербовыми бумагами, удостоверяющими их право испокон века на мою звезду, не говоря уже о бандитах, что государству во избежание кровопролития, придется обратить мою звезду в государственную собственность. Главным и определяющим правом собственника является право присвоения дохода, а все остальные права имеют смысл и значение только лишь при обладании правом присвоения. В отсутствии права присвоения, все остальные права собственника теряют смысл и значение, становясь только лишь обузой. Ну какой смысл в праве владения, не имея права присвоения дохода?

Кроме того, право распоряжения, в изученной мной научной и юридической литературе толкуется только лишь как право продать, подарить, отдать, заложить, сдать в аренду, завещать, но про право управления не говорится ничего. Может быть оно подразумевается, но прямое указание на это право я не встречал. Таким образом, общепринятые научные и юридические определения весьма неопределенны в отношении права присвения и управления, если вообще как-то упоминают об этих правах. Особенно, в отношении прав собственности коллектива, государства, и общества.

Но и это ещё не все права собственности, которые должны быть строго определены, хотя бы в науке. Как уже указывалось, в силу различных причин собственник не всегда может и хочет непосредственно реализовать право управления объектом собственности, передав свое право наемному управляющему или аппарату управления. В этом случае, чтобы не потерпеть убытков от неумелого или злонамеренного управления, собственник сохраняет за собой право контроля за финансово-хозяйственной деятельностью управляющего и аппарата управления. И здесь четкого и определенного права контроля нигде найти не удалось. Понятно, что ни буржуазной науке, ни тем более советской науке, рассматривать и определять это право собственника было нельзя, поскольку надо утверждать и обосновывать только права аппарата управления, оставляя коллективу предприятия и народу бесправие.

Таким образом, после Октябрьской революции пролетариат Росси стал собственником капитала, экспроприировав его в государственную собственность. То есть, завладел, формально, правами собственника. Но обладание правами и их реализация – не одно и то же. Реализация прав собственника требует специальных знаний и опыта. Не имея ни знаний, ни опыта, рабочие не могут непосредственно управлять производством и обращением, и в этом смысле они абсолютно одинаковы с единоличным собственником капитала, или с любым акционером капиталистического предприятия, которые также непосредственно не управляют предприятием. И их отличие только в том, что рабочие не могут управлять в силу отсутствия знаний и опыта, а собственник капитала не может непосредственно управлять в силу отсутствия физических возможностей. Не может один человек непосредственно управлять даже цехом, а в некоторых случаях и одной бригадой рабочих.

Но имея сходство в невозможности непосредственного управления, рабочие и собственник капитала имеют коренное различие в том, что собственник капитала имеет и реализует право контроля за оборотом своего капитала, тогда как реализация права контроля для рабочих, зависит от внешних условий. То есть, обусловлена производственными и трудовыми отношениями.

Советская пропаганда подчиненная ЦК КПСС сформировала образ революционных событий 1917 года как целенаправленное выступление народных масс, с самого начала под руководством большевиков. Однако, дело было совсем по другому. Советы рабочих, солдатских, и крестьянских депутатов были созданы до того, как к руководству ими пришли большевики. С момента своего образования Советы рабочих депутатов, Советы солдатских депутатов, и Советы крестьянских депутатов, существовали сами по себе, в отдельности друг от друга. Кое-где поначалу у руководства стояли даже старорежимные интеллигенты и офицеры. Развал в экономике, которые принесли демократы Февральской революции, заставил Советы рабочих, солдатских, и крестьянских депутатов, заняться экономикой и госуправлением. И первым шагом в работе Советов стал именно контроль за производством и управлением. Сразу же после Февральской революции, почти на всех петроградских предприятиях были созданы фабрично-заводские комитеты для контроля за производством и участия в управлении предприятием. Контроль за производством стал распространяться по всей России, и в Петрограде 17-20 октября 1917 года прошла конференция фабрично-заводских комитетов, на которой был избран Центральный совет фабзавкомов.

Но фабзавкомы, будучи формой организации рабочих, солдат, и крестьян, не могли заменить собой органы государственного и производственного управления, которыми завладели большевики. И с самого начала формирования советского аппарата управления государством и производством, аппарат управления показал свою антинародную сущность.

Целью обладания собственностью является присвоение дохода. Без права присвоения, все остальные права утрачивают всякое значение, становятся бесполезными, и потому, по Дарвину, отмирают.

В то же время, став обладателем одной из функций собственника – управлением, владением, или распоряжением, исполнитель функции, неизбежно реализует все остальные функции собственника. Таким образом, большевистский аппарат управления молодого советского государства стал фактическим собственником экспроприированного капитала, хотя юридически, вся собственность была объявлена общенародной.

По идее, будучи приверженцами социализма, большевики должны были бы ввести социалистические производственные отношения взамен капиталистических. Но все дело в том, что никто не знал – что из себя представляют социалистические производственные отношения. В том числе и Ленин, который видел социализм в экономическом разрезе, как единую государственную капиталистическую фабрику, где место множества частных собственников заняло государство. Чисто формальный подход, когда манипуляции с субъектом собственности представляются как изменение производственных отношений.

Эти недалекие представления о социализме сохранились до сих пор. И в дискуссиях со сторонниками социализма, и и его противниками, я встретил абсолютно одинаковое понимание социализма, когда и те, и другие, понимают его так, как Ленин. В формальном понимании социализма все сводится к форме объекта собственности – частная или государственная, и не рассматриваются отношения собственности, тогда как капитализм определяют именно отношения собственности. А потому в общем понимании социализма до сих пор имеется только одно представление – социализм, это тот же капитализм, только вместо частных собственников имеется государство.

Причина этого не только в отсутствии теоретических разработок, но и чисто психологическая. Люди, выросшие и обученные жизнедеятельности в капиталистических производственных отношениях просто не знают – как может быть по другому? А потому даже при смене собственника с частного на государство, остаются прежними капиталистические отношения господства и подчинения на производстве и в распределении. Убрав частного собственника, государство назначает управляющего, оставив за ним те же функции и права, которыми владел и реализовывал частный собственник. Таким образом, для пролетариата ничего не меняется, как были капиталистическими отношения на производстве и в распределении, так и остались. То есть, капитализм сохраняет свою сущность, изменив форму.

В отношениях собственности определяющим их фактором является присвоение. В капиталистических производственных отношениях пролетариат лишен права присвоения формой цены рабочей силы. Цена рабочей силы обусловливает то, что работник получает не столько, сколько заработал, а столько, сколько составляет цена его рабочей силы на рынке рабочей силы. То есть, любая форма зарплаты, которая не зависит от результатов труда, становится для работника ценой его рабочей силы, а потому работник становится наемным работником, и потому в отношении него сохраняются капиталистические отношения эксплуатации. Только незнание диалектического свойства изменения формы при неизменности содержания и дилетанские представления о социализме, заставило большевистское руководство ввести после революции единую для всех – от полового в трактире, до Председателя Совнаркома, зарплату – 125 рублей в неделю. Этим российский пролетариат был лишен права присвоения, став опять армией наемного труда.

Ни революционный романтизм, ни недостаточная теоретическая подготовка руководителей советского государства, не может оправдать сохранения капиталистических производственных отношений после Октябрьской революции. Ведь ещё до Октября были образованы органы рабочего самоуправления, и надо было просто сверять и корректировать политику государства с мнением и требованиями рабочих и крестьян. Но интеллигентская самоуверенность и чванство, а главное – интересы аппарата управления, взяли верх, тем более, что с самого начала верхушка власти делала вид, что прислушивается к мнению рабочих. Ничем иным, кроме игнорирования мнения низов, нельзя объяснить полное расстройство и почти полную остановку производства и обращения после первых же попыток немедленного внедрения коммунизма в общественных отношениях.

С реально осязаемым и выполняемым для рабочего класса правом контроля обстояло несколько по другому. Структура рабочего контроля по вертикали и горизонтали была создана ещё до Октября. Кроме того, официальные лозунги нового госаппарата во главе с ВЦИКом, провозгласило рабочий контроль основой "социалистического" производства, поэтому ликвидировать его сразу было невозможно. Именно по инициативе Центрального совета фабзавкомов был создан Высший совет народного хозяйства, куда, вследствие разрушительных последствий управления хозяйством ЦИК и Совнаркомом, пришлось ввести представителей Всероссийского совета рабочего контроля.

Если рассмотреть декреты и постановления ВЦИК и Совнаркома первого года Советской власти, то профессионализмом и знанием экономической реальности отличаются документы ВСНХ. Декреты и указы ВЦИК и Совнаркома только дезорганизовывали оборот госкапитала, поскольку исходили не из экономической реальности, а из желания немедленно внедрить в обществе коммунистические отношения основанные на сознательности. Так, программа партии 1919 года вообще предусматривала отмену денег. Верхушка партии сразу же после Октября стала неофициально проводить неуклонную политику отчуждения пролетариата от власти, от управления производством и государством. Хотя на словах все было по другому. После укрепления власти партаппарата, рабочий контроль стал уже полностью не нужен даже в пропагандистских целях, и российский пролетариат был лишен права контроля официальной ликвидацией Рабоче-крестьянской инспекции в 1928 году.

Таким образом, несмотря на лозунги большевиков, они сохранили капиталистические производственные отношения. А учитывая то, что после Октября была введена монополия на внешнюю торговлю, и что весь капитал был сосредоточен в руках государства, следует вывод, что в Советской России утвердился государственно-монополистический капитализм.

Тенденции развития абсолютной монополии

Государство, таким образом, сконцентрировало в своих руках весь спрос на рабочую силу и все предложение капитала. На рынке остался один собственник, и потому государство получило возможность игнорировать законы рынка. Но, уничтожая рынок, исключая действие рыночных сил, которые проявляются на поверхности рынка, даже абсолютная монополия не может уничтожить объективные законы экономики, не может уничтожить стоимость, поскольку для этого надо уничтожить необходимый труд, что субъективно сделать невозможно.

Рынок является регулятором сбалансированности экономики, регулятором стоимостных потоков между производством и потреблением. Ествественно, за разрушением рынка разрушается жизненно необходимая связь между производством и потреблением, то есть, разрушается сфера обращения, а за ней – разрушение производства. Последствия "военного коммунизма", "культурной революции", "перестройки", и "демократической революции", как разновидностей преобладания субъективного фактора, вполне правомерно можно определить как развал. За одинаковую зарплату рабочий и инженер будут работать одинаково, следуя закону экономии рабочего времени – всё меньше и хуже. Монопольная цена рабочей силы меньше её стоимости, но что поделаешь – если возмутишься, власть сразу тычет наганом в морду – ты что, против диктатуры пролетариата? За победу мировой буржуазии? Остается только снизить потребительную стоимость своей рабочей силы, всячески уклоняясь от работы

"так же хулигански, как отлынивают от работы многие наборщики в Питере, особенно в партийных типографиях". (Ленин, "Как организовать соревнование")

Иного и не могло быть, поскольку деньги печатались в таком количестве, что перестали что-либо значить. Просто так никто свой продукт труда отдвать не будет, крестьяне перестали выносить на рынок хлеб, и в город пришел голод. Пришлось отправить продотряды в деревню - экспроприировать крестьян. Голод в городе, грабеж в деревне, где брали все подчистую, даже семенное зерно, и начались выступления протеста. По сводкам ЧК в 1918 году было подавлено 245 антибольшевистских восстаний и выступлений. Ничего не оставалось, как дальше отлынивать от работы – "Волынят!" – жаловались партийные и советские чиновники на рабочих. Волынка – не забастовка, не расстреляешь, гайки закручивались сильнее, крестьянам уже и сеять было нечем, но власть гнула свое, и голод в Поволжье был закономерен. Такого перегиба не выдержала даже армия – Кронштадский мятеж показал, что если и дальше гнуть палку – не сносить головы. Пришлось допустить рыночные отношения введением НЭПа.

Рыночные отношения уничтожили уравниловку и яснее выступила капиталистическая сущность "социалистического" государства – та же эксплуатация ради прибыли. Поэтому резолюция ХII съезда партии указывала: "Нужно помочь рабочей массе понять, что директор, стремящийся к получению прибыли, в такой же мере служит интересам рабочего класса, как и работник профессионального союза, стремящийся поднять жизненный уровень рабочего и сохранить его здоровье."

А увеличить прибыль, как мы знаем из предыдущего анализа, монополия может только наращиванием основного капитала. Но и для этого нужен капитал, деньги. Где их взять? Конечно, только из зарплаты рабочих, понижая цену рабочей силы.

"А можем ли мы выбросить лозунг, что надо увеличить сейчас зарплату? Я, товарищи, должен перед вами прямо сказать: нет. Мы, партия, мы авангард рабочего класса, должны предупредить рабочий класс, что сейчас мы этого лозунга не можем выбросить. Почему? Потому что перед нами стоит основной вопрос, вопрос нашего развития – проблема основного капитала. Когда я говорил, что хватит ли у государства средств для того, чтобы строить новые фабрики, для того, чтобы обносившееся оборудование заменить новым, то я говорил, что государство должно найти средства. У кого оно должно найти их? Оно может найти их только у источника всякой стоимости и всех средств, то есть, может найти их у рабочего и крестьянина." (Из доклада Дзержинского на Московской губернской партконференции в декабре 1925 года.)

У капиталистической монополии нет иного пути, кроме, как ярко и точно выразился заместитель Дзержинского, Пятаков – "гнать все средства в основной капитал". Тогда ещё говорили нормальными научными терминами, не скрывая под неопределенными новообразованиями суть дела.

Производство расширялось, вводились в строй новые предприятия, восстанавливалась промышленность и торговля. Это означало увеличение основного капитала, а стало быть – увеличение предложения капитала. Но за увеличением капитала следует увеличение спроса на рабочую силу, и следовательно, должна по законам рынка, расти цена рабочей силы, ведь количество рабочих мест увеличивается. Но монопольная цена рабочей силы не увеличивается, и возникает противоречие. Пролетариат несет убытки при обмене, и поскольку цена рабочей силы не повышается, то, чтобы восстановить эквивалентность обмена, приходится снижать потребительную стоимость рабочей силы, снижать потребление рабочей силы.

Начальство видит, конечно, другую причину – рабочие не хотят работать. Так Дзержинский видел причину снижения выработки на одного рабочего с мая по декабрь 1925 года на 5% не в том, что рыночная цена рабочей силы увеличилась, тогда как монопольная цена осталась прежней, а в том, что

"с мая по декабрь нами было принято в наше производство 25%, то есть, около 400 тысяч новых рабочих, из них часть уже работала раньше, но в течение долгого периода была оторвана от производства, другая часть – крестьяне, чернорабочие, которые впервые приходили на фабрики и относились к производству, безусловно, не как к своему пролетарскому делу, а как к тому, что не является их кровным делом." (Из доклада на ХХII чрезвычайной Ленинградской конференции ВКПб в феврале 1926 года.)

Отчуждение народа и рабочего класса от государственной собственности, накладывает свою печать на все отношения в обществе. Отчуждение от государства, производства, и от общественного продукта труда, адекватным образом отражается и в отношении народа к государству и государственной собственности, показывая главное противоречие советского строя - юридический статус народа как собственника, и фактический статус аппарата управления как собственника госкапитала.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://oktober1917.narod.ru/