Реферат на тему Русская усадьба в произведениях писателей XIX века
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-01-02Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Русская усадьба в произведениях писателей XIX века
1. Мир русской усадьбы: идеальный и практический. 7
2. Упадок русской усадьбы.. 18
Заключение. 30
Список использованной литературы.. 32
Под сению берез ветвистых,
Средь мирных вод его три острова цветут;
Светлея нивами меж рощ своих волнистых
За ним встает гора, пред ним в кустах шумит
И брызжет мельница. Деревня, луг широкой
А там счастливый дом… туда душа летит,
Там не хладел бы я и в старости глубокой
Е.А. Баратынский, 1834
"Есть милая страна" – это стихотворение поэта Е.А. Баратынского, отрывок из которого помещен в эпиграф, обращено к его подмосковной усадьбе Мураново, которой он не просто владел, но которую обустроил по своим планам и вкусу, где он творил, где растил и воспитывал детей. Русская усадьба – это, прежде всего, счастливый мир детства. Система домашнего образования в дворянских семьях закладывала основы традиций семьи и рода, уважения и гордости памятью предков, фамильными реликвиями. Вырастая, человек покидал усадьбу и погружался в мир реалий, который чаще всего рождал чувство ностальгии по усадьбе, но порой и отталкивал от ее неприхотливого быта, как это случилось с Ф.И. Тютчевым.
Усадьба оставалась на всю жизнь любимым местом досуга и творческого труда, "приютом спокойствия, трудов и вдохновенья", по признанию А.С. Пушкина. Почти в каждой усадьбе девять прекрасных муз находили своих поклонников. Это были поэты, писатели, музыканты, архитекторы, художники, ученые. Среди них и профессионалы и любители. Усадьба открывала огромные возможности для проявления личных вкусов владельцев, которые выражались в обустройстве усадебного дома, в разбивке садов и парков, в создании художественных, научных и иных коллекций, в собирании фамильных архивов и библиотек.
Дворянская усадьба была неразрывно связана с окружающим ее крестьянским миром. Существовал широкий спектр взаимоотношений владельцев усадьбы с крестьянами, разные формы хозяйствования в усадьбах. В советской литературной критике традиционно преобладал негативный подход к усадебному быту, как к быту косности, нравственного разложения, жестокого неравенства. Однако светлая и добрая повесть "Детство Никиты" А.Н. Толстого открывает и другой путь к постижению мира русской усадьбы – тепло, покой, светлые воспоминания…
Мир усадьбы – это судьбы людей, семей, иногда нескольких поколений. Понять характер усадьбы – значит узнать, каков ее хозяин. Отсюда внимание авторов очерков к биографиям владельцев усадеб, образу их жизни.
Одна из причин этого кроется, по-видимому, в самом характере усадьбы. Возникнув как жилой и хозяйственный комплекс вотчинника, она постепенно превращалась и в культурный центр, в котором синтезировались традиции семьи и рода, культура дворянская и крестьянская, культура города и провинции, культура России и Запада.
Будни и праздники составляли повседневность обитателей усадеб. Для одних приемы гостей, например, были обязательным торжественным и формальным ритуалом, для других – формой дружеского и творческого общения. Рождение стихов Ф.И. Тютчева или музыки М.И. Глинки, прием императрицы в усадьбе князей Козловских, сельский праздник в усадьбе Самариных или пение в церковном хоре А.В. Суворова представляются одинаково важными для характеристики усадебного образа жизни.
Одним словом, в усадьбе как бы спроецирована вся жизнь. Прав был поэт И.В. Долгоруков, заметив на примере подмосковной усадьбы Лопухиных Савинское, что в усадьбе хозяева умели "на десятине снять экстракт вселенной всей". Показывая каждую усадьбу на всем пути ее существования, можно представить многообразие и богатство мира усадьбы в целом, выявить слагаемые усадебной культуры, которая дала блестящие образцы архитектурных и парковых ансамблей, искусства интерьера, плоды творческого вдохновения в поэзии, музыке, живописи, формы истинно культурного досуга и семейного общения, верность народным традициям и восприимчивость к лучшим чертам западной культуры. Всегда преломлявшаяся в личных вкусах, усадебная культура несла, таким образом, в себе общие и особенные черты. Своим полифонизмом она обогащала на протяжении веков русскую культуру.
Что же представляет собой русская усадьба сегодня? Пусть призрачную, но реальность, или уже – миф, иллюстрированную сказку о прошлом. В газетной, журнальной и телевизионной публицистике, гуманитарных науках – искусствоведении, литературоведении, музееведении усадьба как феномен русской культуры XVIII – начала XX веков в последние годы занимает все большее место. По-видимому, это важный знак современной культурной жизни, очень медленно, но неуклонно возвращающейся к осмыслению происшедших за столетие потерь. Родовое имение с портретной библиотекой семейными альбомами, парком и садом, храмом и фамильным некрополем – это, собственно, и жилище усадебных муз – музыки, поэзии, живописи, графики, прикладного искусства (вышивания, бисерного шитья, флористики и т.д.), и колыбель великой русской литературы и философской мысли, и источник художественного вдохновения, и пространство для проявления личностного начала и творческой свободы владельцев или их гостей.
Трудно подобрать какой-то другой организующий элемент русской жизни и культуры более точно соответствовавший национальным традициям и веками складывавшемуся жизненному укладу, более слитный с миропониманием наших соотечественников. Эти качества сделали усадьбу своеобразной константой русского быта. В глубь средневековья уходят ее корни как простейшей ячейки любого городского или сельского поселения. Усадебный бум второй половины XVIII – начала XIX в., соединивший многовековой опыт развития с западноевропейскими художественными новациями и, по сути, сделавший усадьбу многосоставным произведением искусства, лишь слегка проявил и облек ее облик, соответствовавший устойчивым ценностям национальной психологии, в ясные изобразительные формы.
Судьбы русских усадеб похожи на людские судьбы, да и зависимы от них – в них можно найти времена весны и расцвета, зрелости и увядания, они полны неожиданностей, роковых случайностей и, увы, также конечны. В этом, несомненно, еще одна тайна их привлекательности для потомка, историка, читателя.
Русская литература открывает нам дверь в ушедший мир дворянского поместья. Множество литературных произведений XIX – начала XX вв., так или иначе, касаются комических, лирических или трагических особенностей усадебного быта. В этой работе тема русской усадьбы в литературных произведениях будет рассмотрена хронологически. Первая часть посвящена периоду расцвета и укрепления усадебного быта, по произведениям И.А. Гончарова и Л.Н. Толстого. Вторая часть посвящена произведениям начала ХХ века, в которых рассматривается закат усадебной культуры, по произведениям А.П. Чехова и И.С. Шмелева.
Феномен русской усадьбы в 19 веке тесно связывается с её образом в произведениях русских писателей и поэтов.
У истоков усадебной повести стоял Н.М. Карамзин как автор "Рыцаря нашего времени". Составной частью усадебная повесть вошла в роман "Евгений Онегин" (главы со второй по шестую), затем ей отдаёт дань Н.В. Станкевич, написавший "Несколько мгновений из жизни графа Г***". Корифеем усадебной повести следует считать, конечно, И.С. Тургенева, который обратился к этому жанру в сороковых годах ("Дневник лишнего человека", "Три портрета") и достиг, используя отработанные поэтические приёмы, высокого уровня художественного совершенства в цикле повестей 50-х годов ("Затишье", "Фауст") и, разумеется, в "Рудине", "Дворянском гнезде" и "Первой любви".
Усадебные повести характеризуются "чисто монологической выдержанностью стиля (абстрактно-идеализующего)". Это связано с переживанием пространственно-временной реальности данного типа жилища.
Усадьба – тип жилища, который был призван обеспечить хозяину и его семье особую, полную довольствия, жизнь на лоне природы. Усадьба строилась в расчёте на столетия, в принципе предполагалось, что она будет переходить по наследству, оставаясь собственностью одной семьи, члены которой принадлежали к одной социальной сфере и говорили на одностильном языке, несомненно, стремясь к приличествующему породе и званию монологизма. Одноголосию благоприятствовала и пространственно-временная организация. Едва ли не самой важной в социальном плане чертой усадьбы была её замкнутость, отгороженность искусственно созданного идиллического "Рая" от невзгод внешнего мира.
Время в усадьбе текло размеренно, но ритм его зависел не столько от естественной смены времён года и аграрного календаря, сколько от логики жизни в условиях досуга – от праздника к празднику. Важной особенностью усадебного времени была постоянная память о прошлом, живое присутствие традиций, о которой напоминали портреты и могилы предков, старая ме-бель, парк, семейные предания. Всё это приучало мыслить ретроспективно и что за этим шло – сентиментально, то есть опять-таки в духе монологической поэтизации.
Рассмотрим особенности описания русской усадьбы в "Обыкновенной истории" И.А. Гончарова. В центре всего творчества И.А. Гончарова стоит судьба "русского идеалиста". Он занят выяснением вопроса, родятся ли такие характеры или формируются под действием обстоятельств русской жизни.
В своих романах писатель изображает преимущественно русскую провинцию. В этом сказались и его личные творческие данные, и особенности исторического момента, и жизненные условия социальной среды, выдвинувшей И.А. Гончарова как художника. Все основные персонажи его романов или подлинные провинциалы (мать Адуева-мл., бабушка, Вера, Марфенька, Тушин) с провинцией сросшиеся, или столичные жители, но обязательно выходцы из провинции (оба Адуева, Обломов, Райский), не порвавшие до конца, кроме Адуева-ст., связей с провинцией (имения, родственники, друзья).
Именно в патриархальной усадебной идиллии (Грачи – Обломовка – Малиновка) И.А. Гончаров обнаруживает "первоисточник романтических порывов, открывающих выход для духовной энергии, не способной реализоваться в атмосфере "благодатного застоя", и в то же время ничем не скорректированных, никак не сообразующихся с противоречиями действительности с неизбежностью горя, бедствий и потерь". Там, в глубинке совершается превращение человека в избалованного ребёнка, формируется психологический комплекс, причудливо сочетающий прекраснодушие и эгоцентризм.
Основой этой своеобразной диалектики оказывается инфантилизм: "романтизм понят Гончаровым как поэзия взрослого ребёнка, сохранившего в мире "взрослых" дел, отношений и обязанностей детские иллюзии и детский эгоизм. И.А. Гончаров видит в романтической жизненной позиции чисто детское непонимание реальных законов мира, чисто детское незнание собственных сил и возможностей и, наконец, чисто детское желание, чтобы мир был каким тебе хочется".
С главным героем "Обыкновенной истории" – молодым дворянским интеллигентом, выпускником университета и наследником родового поместья Грачи Александром Адуевым мы знакомимся в переломный для него момент: герою "тесен стал домашний мир", его неодолимо влечёт "в даль", то есть в Петербург. И прежде чем обратиться к рассказу о переживаниях провинциала в столице, автор "Обыкновенной истории" создаёт экспозицию социальной среды, в которой жил и воспитывался его герой.
Дворянская усадьба Адуевых охарактеризована И.А. Гончаровым с таким мастерством, что бытовые картины помещичьей жизни выдерживают сравнение даже с бытовыми зарисовками "Евгения Онегина" и "Мёртвыми душами".
Перед нами зажиточная барская усадьба. Достаточно беглого топографического обзора вотчины Адуевых – деревни Грачи, чтобы убедиться, что перед нами и, правда, говоря словами Адуевой, "благодать".
"От дома на далёкое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось озеро, облитое с одной стороны золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой – темно-синее, как небо, которое отражалось в нём, и едва передёрнутое зыбью. А там нивы с волнующими, разноцветными хлебами шли амфитеатры и примыкали к тёмному лесу"[1].
С помощью этих данных легче нарисовать план адуевской усадьбы, чем вызвать в воображении устойчивый, определённый ей образ (например, Обломовка), ясно выделяющийся из массы русских деревенских видов. Эти амфитеатром развернувшиеся поля, этот тёмный лес по горизонту составляет извечную ограду девственного закута, в котором пребывает мечтатель. Но нет, его зоркие глаза уже разглядели брешь в ограде. "Он, молча и задумчиво указал рукой в даль. Анна Павловна взглянула и изменилась в лице. Там между полей, змеёй вилась дорога и убегала за лес, дорога в обетованную землю, в Петербург"[2].
Почему "благодать", почему "обетованная земля"? С миром реальных вещей и событий соседствует мир чрез юного провинциала. Прожив восемь лет в Петербурге, Александр возвращается в родные Грачи. В родной, идиллический мир детства можно физически вернуться, но нельзя вновь "совпасть" с ним – потому, что изменился и продолжает меняться сам герой, и потому, что процесс изменений вот-вот коснётся и этого мира. До определённой поры Александр верит, что "бегство" в мир "покоя" будет счастливым. Здесь, в средоточии идиллического, но бездуховного существования он вскоре заменит щегольский столичный фрак на "широкий халат "домашней работы", "войдет в тело", предвосхищая этими чертами будущего заглавного героя романа "Обломов".
Эта патриархальная идиллия, отличительными чертами которой является физиологические (сон, еда, продолжение рода и т.д.), а не духовные потребности, повторяемость (цикличность) жизненного круга, сведённого к родинам, свадьбам, похоронам, привязанность людей к одному месту, неподвижность, замкнутость и отгороженность от остального мира. Развернутую картину идиллического существования Гончаров дал позднее в знаменитом "Сне Обломова".
Такая трактовка усадебного быта, быта в ущерб духу, охватывает широкий спектр произведений, в которых скучающие молодые дворяне ищут, чем занять себя на лоне природы. Их участие в хозяйственной жизни собственной усадьбы ограничивается тем, что: "ярем он барщины старинной оброком легким заменил".
Принципиально новый подход к усадьбе, как к феномену русского дворянского быта использовал Л.Н. Толстой. Значительное место на страницах его произведений отводилось не просто усадьбе, а именно усадебному хозяйству во всех его тонкостях, сложностях и, порой, грубой прозе. Это было обусловлено личным опытом, во многом сложным и неудачным.
Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет. Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т.А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого. Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".
В 1844 Толстой поступил в Казанский университет, но занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи".
После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Дальнейшая жизнь надолго оторвала его от родового гнезда, но Толстой не забывал его и стремился вернуться. Оглавление
Введение. 31. Мир русской усадьбы: идеальный и практический. 7
2. Упадок русской усадьбы.. 18
Заключение. 30
Список использованной литературы.. 32
Введение
Я помню ясный, чистый пруд;Под сению берез ветвистых,
Средь мирных вод его три острова цветут;
Светлея нивами меж рощ своих волнистых
За ним встает гора, пред ним в кустах шумит
И брызжет мельница. Деревня, луг широкой
А там счастливый дом… туда душа летит,
Там не хладел бы я и в старости глубокой
Е.А. Баратынский, 1834
"Есть милая страна" – это стихотворение поэта Е.А. Баратынского, отрывок из которого помещен в эпиграф, обращено к его подмосковной усадьбе Мураново, которой он не просто владел, но которую обустроил по своим планам и вкусу, где он творил, где растил и воспитывал детей. Русская усадьба – это, прежде всего, счастливый мир детства. Система домашнего образования в дворянских семьях закладывала основы традиций семьи и рода, уважения и гордости памятью предков, фамильными реликвиями. Вырастая, человек покидал усадьбу и погружался в мир реалий, который чаще всего рождал чувство ностальгии по усадьбе, но порой и отталкивал от ее неприхотливого быта, как это случилось с Ф.И. Тютчевым.
Усадьба оставалась на всю жизнь любимым местом досуга и творческого труда, "приютом спокойствия, трудов и вдохновенья", по признанию А.С. Пушкина. Почти в каждой усадьбе девять прекрасных муз находили своих поклонников. Это были поэты, писатели, музыканты, архитекторы, художники, ученые. Среди них и профессионалы и любители. Усадьба открывала огромные возможности для проявления личных вкусов владельцев, которые выражались в обустройстве усадебного дома, в разбивке садов и парков, в создании художественных, научных и иных коллекций, в собирании фамильных архивов и библиотек.
Дворянская усадьба была неразрывно связана с окружающим ее крестьянским миром. Существовал широкий спектр взаимоотношений владельцев усадьбы с крестьянами, разные формы хозяйствования в усадьбах. В советской литературной критике традиционно преобладал негативный подход к усадебному быту, как к быту косности, нравственного разложения, жестокого неравенства. Однако светлая и добрая повесть "Детство Никиты" А.Н. Толстого открывает и другой путь к постижению мира русской усадьбы – тепло, покой, светлые воспоминания…
Мир усадьбы – это судьбы людей, семей, иногда нескольких поколений. Понять характер усадьбы – значит узнать, каков ее хозяин. Отсюда внимание авторов очерков к биографиям владельцев усадеб, образу их жизни.
Одна из причин этого кроется, по-видимому, в самом характере усадьбы. Возникнув как жилой и хозяйственный комплекс вотчинника, она постепенно превращалась и в культурный центр, в котором синтезировались традиции семьи и рода, культура дворянская и крестьянская, культура города и провинции, культура России и Запада.
Будни и праздники составляли повседневность обитателей усадеб. Для одних приемы гостей, например, были обязательным торжественным и формальным ритуалом, для других – формой дружеского и творческого общения. Рождение стихов Ф.И. Тютчева или музыки М.И. Глинки, прием императрицы в усадьбе князей Козловских, сельский праздник в усадьбе Самариных или пение в церковном хоре А.В. Суворова представляются одинаково важными для характеристики усадебного образа жизни.
Одним словом, в усадьбе как бы спроецирована вся жизнь. Прав был поэт И.В. Долгоруков, заметив на примере подмосковной усадьбы Лопухиных Савинское, что в усадьбе хозяева умели "на десятине снять экстракт вселенной всей". Показывая каждую усадьбу на всем пути ее существования, можно представить многообразие и богатство мира усадьбы в целом, выявить слагаемые усадебной культуры, которая дала блестящие образцы архитектурных и парковых ансамблей, искусства интерьера, плоды творческого вдохновения в поэзии, музыке, живописи, формы истинно культурного досуга и семейного общения, верность народным традициям и восприимчивость к лучшим чертам западной культуры. Всегда преломлявшаяся в личных вкусах, усадебная культура несла, таким образом, в себе общие и особенные черты. Своим полифонизмом она обогащала на протяжении веков русскую культуру.
Что же представляет собой русская усадьба сегодня? Пусть призрачную, но реальность, или уже – миф, иллюстрированную сказку о прошлом. В газетной, журнальной и телевизионной публицистике, гуманитарных науках – искусствоведении, литературоведении, музееведении усадьба как феномен русской культуры XVIII – начала XX веков в последние годы занимает все большее место. По-видимому, это важный знак современной культурной жизни, очень медленно, но неуклонно возвращающейся к осмыслению происшедших за столетие потерь. Родовое имение с портретной библиотекой семейными альбомами, парком и садом, храмом и фамильным некрополем – это, собственно, и жилище усадебных муз – музыки, поэзии, живописи, графики, прикладного искусства (вышивания, бисерного шитья, флористики и т.д.), и колыбель великой русской литературы и философской мысли, и источник художественного вдохновения, и пространство для проявления личностного начала и творческой свободы владельцев или их гостей.
Трудно подобрать какой-то другой организующий элемент русской жизни и культуры более точно соответствовавший национальным традициям и веками складывавшемуся жизненному укладу, более слитный с миропониманием наших соотечественников. Эти качества сделали усадьбу своеобразной константой русского быта. В глубь средневековья уходят ее корни как простейшей ячейки любого городского или сельского поселения. Усадебный бум второй половины XVIII – начала XIX в., соединивший многовековой опыт развития с западноевропейскими художественными новациями и, по сути, сделавший усадьбу многосоставным произведением искусства, лишь слегка проявил и облек ее облик, соответствовавший устойчивым ценностям национальной психологии, в ясные изобразительные формы.
Судьбы русских усадеб похожи на людские судьбы, да и зависимы от них – в них можно найти времена весны и расцвета, зрелости и увядания, они полны неожиданностей, роковых случайностей и, увы, также конечны. В этом, несомненно, еще одна тайна их привлекательности для потомка, историка, читателя.
Русская литература открывает нам дверь в ушедший мир дворянского поместья. Множество литературных произведений XIX – начала XX вв., так или иначе, касаются комических, лирических или трагических особенностей усадебного быта. В этой работе тема русской усадьбы в литературных произведениях будет рассмотрена хронологически. Первая часть посвящена периоду расцвета и укрепления усадебного быта, по произведениям И.А. Гончарова и Л.Н. Толстого. Вторая часть посвящена произведениям начала ХХ века, в которых рассматривается закат усадебной культуры, по произведениям А.П. Чехова и И.С. Шмелева.
1. Мир русской усадьбы: идеальный и практический
Для русской усадебной литературы, явления поистине уникального в истории культуры России, характерны особые нравственно-эстетические чувства, такие, как восхищение удивительным даром человеческого бытия, реализующегося в будничном, повседневном жизнелюбии, любовь к родному очагу. Определяли же названные менталитентные особенности органическое чувство патриотизма, память о прошлом и стремление осознать своё место в цепочке поколений дворянского рода.Феномен русской усадьбы в 19 веке тесно связывается с её образом в произведениях русских писателей и поэтов.
У истоков усадебной повести стоял Н.М. Карамзин как автор "Рыцаря нашего времени". Составной частью усадебная повесть вошла в роман "Евгений Онегин" (главы со второй по шестую), затем ей отдаёт дань Н.В. Станкевич, написавший "Несколько мгновений из жизни графа Г***". Корифеем усадебной повести следует считать, конечно, И.С. Тургенева, который обратился к этому жанру в сороковых годах ("Дневник лишнего человека", "Три портрета") и достиг, используя отработанные поэтические приёмы, высокого уровня художественного совершенства в цикле повестей 50-х годов ("Затишье", "Фауст") и, разумеется, в "Рудине", "Дворянском гнезде" и "Первой любви".
Усадебные повести характеризуются "чисто монологической выдержанностью стиля (абстрактно-идеализующего)". Это связано с переживанием пространственно-временной реальности данного типа жилища.
Усадьба – тип жилища, который был призван обеспечить хозяину и его семье особую, полную довольствия, жизнь на лоне природы. Усадьба строилась в расчёте на столетия, в принципе предполагалось, что она будет переходить по наследству, оставаясь собственностью одной семьи, члены которой принадлежали к одной социальной сфере и говорили на одностильном языке, несомненно, стремясь к приличествующему породе и званию монологизма. Одноголосию благоприятствовала и пространственно-временная организация. Едва ли не самой важной в социальном плане чертой усадьбы была её замкнутость, отгороженность искусственно созданного идиллического "Рая" от невзгод внешнего мира.
Время в усадьбе текло размеренно, но ритм его зависел не столько от естественной смены времён года и аграрного календаря, сколько от логики жизни в условиях досуга – от праздника к празднику. Важной особенностью усадебного времени была постоянная память о прошлом, живое присутствие традиций, о которой напоминали портреты и могилы предков, старая ме-бель, парк, семейные предания. Всё это приучало мыслить ретроспективно и что за этим шло – сентиментально, то есть опять-таки в духе монологической поэтизации.
Рассмотрим особенности описания русской усадьбы в "Обыкновенной истории" И.А. Гончарова. В центре всего творчества И.А. Гончарова стоит судьба "русского идеалиста". Он занят выяснением вопроса, родятся ли такие характеры или формируются под действием обстоятельств русской жизни.
В своих романах писатель изображает преимущественно русскую провинцию. В этом сказались и его личные творческие данные, и особенности исторического момента, и жизненные условия социальной среды, выдвинувшей И.А. Гончарова как художника. Все основные персонажи его романов или подлинные провинциалы (мать Адуева-мл., бабушка, Вера, Марфенька, Тушин) с провинцией сросшиеся, или столичные жители, но обязательно выходцы из провинции (оба Адуева, Обломов, Райский), не порвавшие до конца, кроме Адуева-ст., связей с провинцией (имения, родственники, друзья).
Именно в патриархальной усадебной идиллии (Грачи – Обломовка – Малиновка) И.А. Гончаров обнаруживает "первоисточник романтических порывов, открывающих выход для духовной энергии, не способной реализоваться в атмосфере "благодатного застоя", и в то же время ничем не скорректированных, никак не сообразующихся с противоречиями действительности с неизбежностью горя, бедствий и потерь". Там, в глубинке совершается превращение человека в избалованного ребёнка, формируется психологический комплекс, причудливо сочетающий прекраснодушие и эгоцентризм.
Основой этой своеобразной диалектики оказывается инфантилизм: "романтизм понят Гончаровым как поэзия взрослого ребёнка, сохранившего в мире "взрослых" дел, отношений и обязанностей детские иллюзии и детский эгоизм. И.А. Гончаров видит в романтической жизненной позиции чисто детское непонимание реальных законов мира, чисто детское незнание собственных сил и возможностей и, наконец, чисто детское желание, чтобы мир был каким тебе хочется".
С главным героем "Обыкновенной истории" – молодым дворянским интеллигентом, выпускником университета и наследником родового поместья Грачи Александром Адуевым мы знакомимся в переломный для него момент: герою "тесен стал домашний мир", его неодолимо влечёт "в даль", то есть в Петербург. И прежде чем обратиться к рассказу о переживаниях провинциала в столице, автор "Обыкновенной истории" создаёт экспозицию социальной среды, в которой жил и воспитывался его герой.
Дворянская усадьба Адуевых охарактеризована И.А. Гончаровым с таким мастерством, что бытовые картины помещичьей жизни выдерживают сравнение даже с бытовыми зарисовками "Евгения Онегина" и "Мёртвыми душами".
Перед нами зажиточная барская усадьба. Достаточно беглого топографического обзора вотчины Адуевых – деревни Грачи, чтобы убедиться, что перед нами и, правда, говоря словами Адуевой, "благодать".
"От дома на далёкое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось озеро, облитое с одной стороны золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой – темно-синее, как небо, которое отражалось в нём, и едва передёрнутое зыбью. А там нивы с волнующими, разноцветными хлебами шли амфитеатры и примыкали к тёмному лесу"[1].
С помощью этих данных легче нарисовать план адуевской усадьбы, чем вызвать в воображении устойчивый, определённый ей образ (например, Обломовка), ясно выделяющийся из массы русских деревенских видов. Эти амфитеатром развернувшиеся поля, этот тёмный лес по горизонту составляет извечную ограду девственного закута, в котором пребывает мечтатель. Но нет, его зоркие глаза уже разглядели брешь в ограде. "Он, молча и задумчиво указал рукой в даль. Анна Павловна взглянула и изменилась в лице. Там между полей, змеёй вилась дорога и убегала за лес, дорога в обетованную землю, в Петербург"[2].
Почему "благодать", почему "обетованная земля"? С миром реальных вещей и событий соседствует мир чрез юного провинциала. Прожив восемь лет в Петербурге, Александр возвращается в родные Грачи. В родной, идиллический мир детства можно физически вернуться, но нельзя вновь "совпасть" с ним – потому, что изменился и продолжает меняться сам герой, и потому, что процесс изменений вот-вот коснётся и этого мира. До определённой поры Александр верит, что "бегство" в мир "покоя" будет счастливым. Здесь, в средоточии идиллического, но бездуховного существования он вскоре заменит щегольский столичный фрак на "широкий халат "домашней работы", "войдет в тело", предвосхищая этими чертами будущего заглавного героя романа "Обломов".
Эта патриархальная идиллия, отличительными чертами которой является физиологические (сон, еда, продолжение рода и т.д.), а не духовные потребности, повторяемость (цикличность) жизненного круга, сведённого к родинам, свадьбам, похоронам, привязанность людей к одному месту, неподвижность, замкнутость и отгороженность от остального мира. Развернутую картину идиллического существования Гончаров дал позднее в знаменитом "Сне Обломова".
Такая трактовка усадебного быта, быта в ущерб духу, охватывает широкий спектр произведений, в которых скучающие молодые дворяне ищут, чем занять себя на лоне природы. Их участие в хозяйственной жизни собственной усадьбы ограничивается тем, что: "ярем он барщины старинной оброком легким заменил".
Принципиально новый подход к усадьбе, как к феномену русского дворянского быта использовал Л.Н. Толстой. Значительное место на страницах его произведений отводилось не просто усадьбе, а именно усадебному хозяйству во всех его тонкостях, сложностях и, порой, грубой прозе. Это было обусловлено личным опытом, во многом сложным и неудачным.
Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет. Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т.А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого. Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".
В 1844 Толстой поступил в Казанский университет, но занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи".
В 1870-е гг., живя в Ясной Поляне, продолжая учить крестьянских детей и развивая в печати свои педагогические взгляды, Толстой работал над романом о жизни современного ему общества, построив композицию на противопоставлении двух сюжетных линий: семейная драма Анны Карениной рисуется по контрасту с жизнью и домашней идиллией молодого помещика Константина Левина, близкого самому писателю и по образу жизни, и по убеждениям, и по психологическому рисунку.
Начало работы совпало с увлечением прозой Пушкина: Толстой стремился к простоте слога, к внешней безоценочности тона, прокладывая себе дорогу к новому стилю 1880-х гг., в особенности к народным рассказам. Лишь тенденциозная критика интерпретировала роман как любовный. Смысл существования "образованного сословия" и глубокая правда мужицкой жизни – этот круг вопросов, близкий Левину и чуждый большинству даже симпатичных автору героев (включая Анну), прозвучал остро публицистично для многих современников, прежде всего, для Ф.М. Достоевского, высоко оценившего "Анну Каренину" в "Дневнике писателя". "Мысль семейная" (главная в романе, по словам Толстого) переведена в социальное русло, беспощадные саморазоблачения Левина, его мысли о самоубийстве читаются как образная иллюстрация духовного кризиса, пережитого самим Толстым в 1880-е гг., но назревшего в ходе работы над романом.
В описании имения Левина, в самоощущении молодого хозяина мы чувствуем ностальгическую нотку, грусть о рано потерянных родителях, о недостижимом идеале семейного тепла и уюта: "Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей"[3].
Однако усадьба Левина – это не только место для надежд и воспоминаний. Прежде лирических мотивов звучит у Толстого мотив хозяйственный, взгляд на усадьбу как на средство заработка, возможность обеспечить себе и своей семье достойное существование. Идеалистическая трактовка усадьбы, романтический ее ореол, свойственный произведениям Тургенева, уступает место вопросам прагматическим, насущным.
Левина волнуют не только идеалы и высокие чувства, но и вполне практические вопросы. Только пережив тяжелый удар, отказ Кити, он с головой окунается в проблемы своего хозяйства, и то, как описывает Толстой эти проблемы, показывает, что знакомы они ему не понаслышке: "Вошел приказчик и сказал, что все, слава богу, благополучно, но сообщил, что греча в новой сушилке подгорела. Известие это раздражило Левина. Новая сушилка была выстроена и частью придумана Левиным. Приказчик был всегда против этой сушилки и теперь со скрытым торжеством объявлял, что греча подгорела. Левин же был твердо убежден, что если она подгорела, то потому только, что не были приняты те меры, о которых он сотни раз приказывал. Ему стало досадно, и он сделал выговор приказчику. Но было одно важное и радостное событие: отелилась Пава, лучшая, дорогая, купленная с выставки корова"[4].
Проблема повышения доходности имения – не последний вопрос для русского дворянства XIX (вспомним хотя бы "Барышню-крестьянку" А.С. Пушкина). Но личное участие писателя в делах крестьянских было достаточно редким явлением. Кроме Л.Н. Толстого, богатый опыт хозяйствования имел, например, упоминавшийся уже Е.А. Баратынский, который, всерьез занявшись своей усадьбой Мураново, значительно поправил финансовые дела.
Однако в лирике Е.А. Баратынского не нашлось места прозе усадебных будней: отелам, удоям, покосам и прочему. Кроме того, Л.Н. Толстой описывает быт русской усадьбы в крайне проблемный, послереформенный период. Однако, хотя сам Толстой как хозяин не преуспел экономически, как писатель, он уловил глубину проблемы, связанной с желанием человека реализовать себя в этом мире, где столь многих – умных, образованных, богатых, не тревожит мысль о хлебе насущном.
Не случайно с первой страницы романа автор бросает нас в мир Облонских, и великолепный, сибаритствующий Стива служит как бы антиподом деятельному, страдающему Левину.
Облонский не хочет систематически трудиться и не нуждается в этом. "Половина Москвы и Петербурга была родня и приятели Степана Аркадьича. Он родился в среде тех людей, которые были и стали сильными мира сего. Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на "ты", а третья треть были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего". Противопоставление Левина и Облонского у Толстого – это, фактически, противопоставление усадебного быта быту городскому.
Русская усадьба для Толстого – это не просто место, где проходят счастливые детские годы, это место где закаляется характер. В усадьбе, которую рисует нам Толстой, нет места для Ноздревых и Онегиных – они перебрались в города. В деревне остается настоящий хозяин, руки которого в земле, и которому чужды леность и изнеженность, человек, легко отказывающийся от обычных в дворянских кругах дорогостоящих привычек: "Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее"[5].
Противопоставление усадебного, чистого, нравственного мира миру городскому особенно подчеркивается отношением героев к женщинам. Стива Облонский, городской денди, несмотря на любовь к жене, постоянно делает ее несчастной своим бесконечным флиртом, интрижками, которые составляют его немалый досуг. Левин целомудрен, это толстовский идеал мужчины-семьянина, которому сам Толстой не соответствовал. Его коробит даже безобидное внимание Стивы к француженке-кассирше в ресторане[6], его чувства ранит женщина "вся составленная, казалось, из чужих волос, poudre de riz и vinaigre de toilette"[7]. Противопоставление Стивы и Левина, наиболее ярко прописанное Толстым в сцене посещения ими ресторана, становиться ярким штрихом, который не только помогает лучше понять характеры героев, но и раскрывает нравственно-бытовые пристрастия автора.
Описание радостей усадебной жизни в "Анне Карениной", возможно, даже несколько утопично. Повседневная жизнь, неустанные труды Левина описываются невероятно скрупулезно. Можно предположить, что автор рассчитывал на некое воспитательное действие своего произведения, хотел напомнить горожанам Облонским про их родовое гнездо, их истоки и тот труд, который наполняет жизнь человека нравственным смыслом, не оставляя места пустым интрижкам и онегинскому "сплину". Если этот замысел угадан верно, особое звучание приобретают картины усадебной природы, исполненные тишины, покоя и того глубокого чувства любви к своей усадьбе, к своей "малой родине", которое переполняло Левина и самого Толстого.
Во второй части романа мы вновь встречаемся с Левиным ранней весной, и прелесть возрождения природы как будто дает герою надежды и возвращает утраченные мечты, разбившиеся о "суету света".
Из частого лесу, где оставался еще снег, чуть слышно текла еще извилистыми узкими ручейками вода. Мелкие птицы щебетали и изредка пролетали с дерева на дерево.
В промежутках совершенной тишины слышен был шорох прошлогодних листьев, шевелившихся от таянья земли и от росту трав.
"Каково! Слышно и видно, как трава растет! " – сказал себе Левин, заметив двинувшийся грифельного цвета мокрый осиновый лист подле иглы молодой травы. Он стоял, слушал и глядел вниз, то на мокрую мшистую землю, то на прислушивающуюся Ласку, то на расстилавшееся пред ним под горою море оголенных макуш леса, то на подернутое белыми полосками туч тускневшее небо. Ястреб, неспешно махая крыльями, пролетел высоко над дальним лесом; другой точно так же пролетел в том же направлении и скрылся. Птицы все громче и хлопотливее щебетали в чаще"[8].
На фоне этой идиллической картины Левин получает новые надежды, новые силы – он узнает, что Кити не замужем. Однако, в привычной для этого романа динамике, лирическая тема быстро сменяется прозаической. В XVI части второй книги дана острая, проблемная сцена продажи леса Стивой, сцена, которая в полной мере открывает деловую несостоятельность горожанина Облонского. Продав за бесценок Ергушовский лес, он не желает расторгнуть сделку, к заключению которой подошел с непростительной небрежностью – он дал слово. Облонский честен, но непрактичен – и снова Левин, как его антипод показывает глубокое знакомство с усадебным хозяйством и бережное к нему отношение. Он не менее честен, чем Стива, но его честность основана на знании не только хозяйственных, но и теневых сторон усадебного быта.
Проблемность этой сцены – сродни проблемности чеховского "Вишневого сада". Устами Левина Толстой говорит: "…все-таки мне досадно и обидно видеть это со всех сторон совершающееся обеднение дворянства, к которому я принадлежу, и, несмотря на слияние сословий, очень рад, что принадлежу. И обеднение не вследствие роскоши – это бы ничего; прожить по-барски – это дворянское дело, это только дворяне умеют. Теперь мужики около нас скупают земли, – мне не обидно. Барин ничего не делает, мужик работает и вытесняет праздного человека. Так должно быть. И я очень рад мужику. Но мне обидно смотреть на это обеднение по какой-то, не знаю как назвать, невинности. Тут арендатор-поляк купил за полцены у барыни, которая живет в Ницце, чудесное имение. Тут отдают купцу в аренду за рубль десятину земли, которая стоит десять рублей. Тут ты безо всякой причины подарил этому плуту тридцать тысяч.
– Так что же? считать каждое дерево?
– Непременно считать. А вот ты не считал, а Рябинин считал. У детей Рябинина будут средства к жизни и образованию, а у твоих, пожалуй, не будет! "[9]
Эти слова Левина как бы подводят итог всем существующим видениям и мнениям о назначении и роли дворянской усадьбы в жизни человека. Гнездо, где дети счастливо и привольно живут должно быть ухожено, любовно и с толком, иначе никакие мечты и грезы не имеют значения. Через доминанту строгого трудового и нравственного образа жизни решает Толстой проблему духовного возрождения дворянства. И, несмотря на то, что сам Лев Николаевич не смог воплотить свои идеалы в жизни, гимн русской усадьбе, крепкому хозяйству, здоровой трудовой жизни придал иные черты социальным проблемам, связанным с классовыми и экономическими изменениями, происходившими во второй половине XIX века в России.
2. Упадок русской усадьбы
Среди последователей и поклонников Толстого нет известных литераторов, которые воспели бы крестьянские труды и духовное обновление помещиков. Но лирическая тема усадьбы как опустевшего и разоренного дворянского имения остается актуальной. Заново открыть для себя поэзию "дворянских гнёзд" в их тургеневской интерпретации выпало на долю А.П. Чехова. Автору "Вишнёвого сада" удалось – во многом благодаря исторической и социальной удаленности от дворянской культуры – отделить в ней непреходящие ценности от обветшалых стереотипов.Любопытно, что сам Чехов не был "птенцом дворянского гнезда". Однако и переезд А.П. Чехова в Мелихово в 1892 г. не был случаен. Он непосредственно связан с общественным подъемом русской жизни 90-х годов, с повышенным вниманием передовых людей эпохи к народу и его нуждам, с нарастанием демократических, революционных настроений в русском обществе.
Мелихово было куплено случайно, по объявлению в газете. По просьбе Антона Павловича Мария Павловна и Михаил Павлович съездили в Мелихово и осмотрели усадьбу. Антон Павлович до приобретения усадьбы ни разу в Мелихово не был. Запущенная усадьба, запущенный дом, неудобная и неурожайная земля не смутили Чехова. С переездом в Мелихово семья Чехова впервые почувствовала себя в своем углу, и та творческая энергия и трудолюбие, которые отличали всех членов чеховской семьи, получили возможность проявить во всю силу.
Мелиховские впечатления завершили круг наблюдений Чехова над оскудением русского дворянства, которое он показал в своих произведениях 90-х и 900-х годов. Разорение дворянских гнезд с их отжившими формами полукрепостнического уклада становилось бытовым явлением в 80-х и 90-х годах. В произведениях мелиховского периода эта тема приобретает особое звучание, проявляется в каждом произведении по разному.
Печать запустения на старой помещичьей усадьбе в рассказе "Дом с мезонином", где от былого богатства сохранились только дом с мезонином да темные аллеи в парке – и жизнь владельцев усадьбы стоится по-новому: навсегда уходит отсюда прелестная Мисюсь; ее старшая сестра Лида становится учительницей и гордится тем, что "живет на собственные деньги".
С иронией изображает Чехов, как в разорившиеся дворянские усадьбы входит новый хозяин – купец, предприниматель, для которого имение было уже не родовым углом, а прежде всего собственностью. Приобретение усадеб было самоцелью, собственная усадьба, "собственный крыжовник" заслоняли от человека весь остальной мир, делали его рабом собственности.
Полна мелиховских впечатлений и последняя пьеса Чехова "Вишневый сад", представляющая собой идейное и художественное завершение всего творческого пути писателя.
В Мелихове и по соседству с Мелиховым было много дворянских усадеб, которые, переходя из рук в руки, постепенно на глазах Чехова приходили в упадок. Эти конкретные факты мелиховской жизни во многом дополнили и углубили прежние наблюдения писателя над этим явлением русской дореволюционной жизни.
Пьеса "Вишневый сад" была создана А.П. Чеховым в 1903 г., спустя четыре года после отъезда из Мелихова. Однако чувствуется, что основные социальные мотивы пьесы – банкротство дворянско-помещичьей России, разорение дворянских гнезд и переход их в руки представителей промышленного капитала – связаны в творческом сознании писателя и с мелиховскими впечатлениями.
"Вишневый сад" – последняя законченная пьеса А.П. Чехова. Замысел автора, по его собственному утверждению, заключался в том, чтобы высмеять "недотепистость" основных действующих лиц. Чехов обрушивает целую лавину едких насмешек почти на каждого из них. Даже современниками писателя "Вишневый сад" воспринимался по-разному. Знаменитый драматург Станиславский, вместо создания "комедии, местами даже фарса", представил пьесу как "тяжелую драму" русской жизни, что сильно противоречило замыслам автора. Чехов говорил: "Я же комедию написал! Что же вы сделали слезливую драму".
Такова сила таланта, который каждым словом говорит больше, нежели собирался сказать, каждым взглядом видит больше, чем может высказать.
Гаев "прожил все свое состояние на леденцах". Его любимые выражения – "Желтого в угол! Дуплет в середину! " – проскальзывают через слово, демонстрируя нам основной смысл и пристрастие его жизни. Раневская сорит деньгами направо и налево, в то время как сама увязла в долгах. Однако любовь к родовому имению роднит и одухотворяет этих легкомысленных, непрактичных людей.
Мысль об изменениях в родной усадьбе для них непереносима, даже под угрозой утраты этой усадьбы:
"Любовь Андреевна. Вырубить? Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад.
Лопахин. Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает.
Гаев. И в "Энциклопедическом словаре" упоминается про этот сад"[10].
Гаев и Раневская часть прошлого, люди, которые не смогли или не захотели приспособиться к действительности нового мира. Они смогли сохранить в себе некоторые черты людей уходящего мира: доброту, отзывчивость, честность, прямоту. Они способны на высокие чувства, на страдания.
Ни Гаев, ни Раневская совершенно не умеют вести хозяйство, они умеют только тратить и их имение собираются продать за долги. Они тяжело переживают возможную потерю имения: "… я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж нужно продавать, то продавайте и меня вместе с ним". Предложение Лопахина "вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи" отвергается, причем отвергается людьми сугубо непрактичными, не представляющими даже приблизительно цену своему имению. И Гаев, и Раневская совершенно единодушны в том, что предложение Лопахина совершенно неприемлемо и отказываются от него, хотя это, несомненно, принесло бы огромную прибыль и помогло бы расплатиться с долгами.
Ведь утрата вишневого сада, символа красоты и особого, неповторимого мира русского дворянства – утрата самих себя, таких, какие они есть. Новый сад, приносящий доход под ловким управлением, потребует труда и самоотдачи, и в нем не будет места для воспоминаний о прошлом. Путь Левина не под силу Гаеву.
Провозвестник новых идей, Трофимов, выговаривает Ане: "Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами – ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней... Мы отстали, по крайней мере, лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку"[11].
Однако то новое, что провозглашает Петя, придет только с гибелью вишневого сада. Петя и Аня равнодушны к его судьбе – из-за лени и непрактичности матери Аня так и не ощутила себя частью родового гнезда, упадок усадьбы Раневской произошел не тогда, когда имение продали, а много раньше.
В отличие от Гаева и Раневской, Симеонов-Пищик, тоже помещик, смог приспособиться к реалиям новой жизни. Он получил прибыль с железной дороги, которая прошла по его территории, затем сдал часть своего имения в аренду на двадцать четыре года. Фактически, для Пищика предложение англичан об аренде земли означает то же, что предложение вырубить вишневый сад и построить на его месте дачи для Гаева и Раневской. Но Симеонов-Пищик поступается своими принципами и отдает участок в аренду. Финансовые трудности, опасения за судьбу дочери, огромные долги лишают его образ какого-либо романтизма, он, хоть бестолково и неумело, но все же прагматичен.
Если Симеонов-Пищик сумел приспособиться к новой жизни, то Лопахин научился управлять ею. У него есть врожденное чутье предпринимателя, которое становится незаменимым качеством в новом мире. Лопахин – человек с сильным характером, он весьма предприимчив. Но это не прохвост Рябинин, обобравший Облонского и презираемый Левиным. Лопахин искренне жалеет бестолковых хозяев имения, пытается помочь им. Он прекрасно сознает, насколько далек он от духовной жизни обитателей поместья: "Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд... Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком... Читал вот книгу и ничего не понял. Читал и заснул"[12].
Лопахин покупает сад и вырубает его, но чувства его к этому имению, "... где его дед и отец были рабами", все же не только прагматичны. Лопахин – это то спящее зерно будущей аристократии, которому не дано было прорасти. Следующее поколение Лопахиных, как мне кажется, насадило бы новый сад – и, может быть, научилось бы вялить и сушить вишню, так, чтобы зарабатывать на ней большие деньги.
Итак, "Вишневый сад" рисует нам широкий спектр мыслей и чувств людей разного возраста и происхождения, ставших свидетелями гибели прекрасной усадьбы, дивного вишневого сада. Почему так различна их реакция? Для каждого из них вишневый сад – личная проблема и переживание. Поэтому очевидно, что судьба усадьбы, судьба того мира, который как раз тогда, когда Чехов писал пьесу, уходила безвозвратно, небезразлична лишь тем, кто в силу духовной незрелости и непрактичности не могут восстановить и любовно сохранить то, что им дорого.
Возможно, это различие в восприятии обстоятельств упадка усадебного быта и обусловило различие в восприятии пьесы современниками. Те, кто были равнодушны, не ощущали поэзии усадебного быта – восприняли пьесу как комедию, насмешку над вырождающейся аристократией. Те, кто подобно Левину, сожалел о "разорении по невинности", кто был обеспокоен судьбой русского дворянства и вообще судьбой России – увидел в пьесе нечто большее, чем собирался показать автор.
Современному человеку, часто больному ностальгией о том ушедшем "золотом веке" русской культуры, трудно увидеть комизм в гибели вишневого сада. Усадебный быт, с той особой пространственно-временной структурой, которая обусловила становление уникальной усадебной культуры, манит современного человека, уставшего от суеты города. Может, потому так популярны сейчас экскурсионные туры по старинным усадьбам.
Все рассмотренные выше произведения широко известны и являются классикой русской литературы. Однако в последнее время мы узнаем новые имена, которые за семьдесят лет советской идеологии были вычеркнуты из русской литературы. Одним из ярких, исконно русских литературных талантов был Иван Шмелев. Несмотря на то, что по происхождению он далек от усадебного быта, в своем творчестве он затронул все стороны русской действительности, и немалое значение в своем творчестве он отвел русской усадьбе.
И.С. Шмелев родился в Москве, в Кадашевской слободе 21 сентября (3 октября) 1873 года, в семье подрядчика. Еще в ранней юности страсть к "сочинительству" стала для Шмелев необоримой. И некую светлую побудительную роль, безусловно, сыграл А.П. Чехов (очерки 1934 года "Как я встречался с Чеховым"). Образ его легкой, но незабываемой тенью вошел в память гимназиста. Случайные встречи через много лет стали казаться Шмелеву судьбоносными в выборе пути писателя-страдальца, заступника народного.
В начале творчества Шмелева его герои скованы городом – нищими углами, душными лабазами, меблированными квартирками с окнами "на помойку". Они могут лишь изредка вспомнить, как о чем-то далеком, о "тихом, сонном лесе", о "тихих обителях" и "пустынных озерках". В новые его произведения вторгаются пейзажи во всем богатстве их ароматов и красок. Для персонажей поздних рассказов и повестей Шмелева красота природы как будто открыта. Но ее не замечают они – люди, погрязшие в мелкой и суетной жизни. Так, рассказ "Пугливая тишина" строится на контрасте между завороженной своей красотой природой, разомлевшей от летнего зноя, и измельчавшими беспокойными обитателями усадьбы: заматеревшим в скупости барином Николаем Степановичем и его сыном корнетом Павлом, приехавшим с единственной целью – раздобыть деньжат на возмещение "долга чести".
Заглавие рассказа очень точно передает ощущение тишины, от века жившей в усадьбе: "Стало так тихо, что даже в самом дальнем конце усадьбы, в малиннике, было слышно Проклу, как скатывались на лапках по крыше голуби", "И тогда тишина становилась такой четкой и звонкой, что сорвавшаяся вишня давала тугой звук камня".
Судьба патриархального купечества, сходящего на нет, уступающего место прущему напролом новому, бесцеремонному и наглому буржуа, – пожалуй, центральный мотив в разнообразном творчестве Шмелева 1910-х годов. Быть может, и тема дворянского оскудения, гибели патриархальной усадьбы привлекала художника тем, что он видел нечто общее в судьбе старого барства и патриархального купечества. С той, впрочем, существенной разницей, что вымиравшие дворянские "зубры" не вызывали у него никакого сочувствия. Шмелев, чуткий художник, с большой точностью запечатлел появление "самоновейшего" оборотистого коммерсанта, который проник уже и в дворянскую усадьбу.
Октябрь Шмелев не принял. Отход писателя от общественной деятельности, его растерянность, неприятие происходящего – все это сказалось на его творчестве 1918--1922 годов. В ноябре 1918 года в Алуште Шмелев пишет повесть "Неупиваемая Чаша", которая позднее своей "чистотою и грустью красоты" вызвала восторженный отклик Томаса Манна (письмо Шмелеву от 26 мая 1926 года). Грустный рассказ о жизни или, скорее, о житии Ильи Шаронова, сына дворового маляра Терешки и тягловой Луши Тихой, напоен и в самом деле подлинной поэзией, проникнут глубоким сочувствием к крепостному живописцу. Кротко и незлобиво, точно святой, прожил он свою недолгую жизнь и сгорел, как восковая свеча, полюбив молодую барыню.
В этой работе мне хотелось бы проанализировать тот образ усадьбы, который создал в повести "Неупиваемая Чаша" И. Шмелев, поскольку этот образ сильно отличается от уже рассмотренных выше. Кроме того, меня поразили те картины дворянского имения, которые Шмелев рисует в самом начале своего произведения, как бы предваряя свою историю, показывая ее конец. Если Гончаров и Толстой отразили в своих произведениях пышно цветущую, значимую, богатую русскую, если Чехов описал закат русской усадьбы, то у Шмелева описана даже не смерть – разложение мертвого тела.
Первые же строки повести поражают нас тоской об ушедшем навеки, о том, что не вернется, потому что некому его вернуть: "Дачники с Ляпуновки и окрестностей любят водить гостей "на самую Ляпуновку". Барышни говорят восторженно: "Удивительно романтическое место, все в прошлом! И есть удивительная красавица... одна из Ляпуновых. Целые легенды ходят". Правда: в Ляпуновке все в прошлом. Гости стоят в грустном очаровании на сыроватых берегах огромного полноводного пруда, отражающего зеркально каменную плотину, столетние липы и тишину; слушают кукушку в глубине парка; вглядываются в зеленые камни пристаньки с затонувшей лодкой, наполненной головастиками, и стараются представить себе, как здесь было. Хорошо бы пробраться на островок, где теперь все в малине, а весной поют соловьи в черемуховой чаще; но мостки на островок рухнули на середке, и прогнили под берестой березовые перильца"[13].
Пришедшие посмотреть усадьбу пьют чай на скотном дворе, и чай этот подает им распоясанный сторож, неловко пошучивающий над развалившимся хозяйством. Развал хозяйского двора – некогда гордости усадебного хозяйства венчает бычий череп над покосившимися воротами, и этот страшный символ смерти вызывает веселье у пришедших посмотреть на мертвую усадьбу.
Картина брошенного дома, в который каждый может зайти, дома, хозяева которого судятся уже двадцать два года поражает, заставляет задуматься: а как здесь было раньше. Усадьба огромна: "…банкетные, боскетные, залы, гостиные – в зеленоватом полусвете от парка. Смотрит немо карельская береза, красное дерево; горки, угольные диваны-исполины, гнутые ножки, пузатые комоды, тускнеющая бронза, в пыли уснувшие зеркала, усталые от вековых отражений. Молодежь выписывает по пыли пальцами: Анюта, Костя... Оглядывают портреты: тупеи, тугие воротники, глаза навыкат, насандаленные носы, парики – скука".
Но грусть Шмелева не об имении. Тема его повести – судьба крепостного художника. Жизнь его проходит на фоне двух поколений хозяев Ляпуновки. Старый барин, истинный представитель "барства дикого" терзает крепостных, жестоко истязает маленького Илью, содержит гарем крепостных крестьянок. Страх перед бездной разврата, в которую пал старый барин, и в которую он тащит за собой окружающих, толкает мальчика к церкви, где он находит успокоение и как бы мистическую защиту – после его страстной молитвы старый барин гибнет.
Новый хозяин добрее и изначально чище своего отца. Он с "идеалами", пытается наладить хозяйство, обучить крепостных, с пониманием и уважением относится к таланту Ильи, помогает ему выучиться. Но – мрачная тема усадебной пучины, черной скуки – тоже склоняется к праздной и развратной жизни. Образ его жены, Анастасии Ляпуновой – это мечта о прекрасной и чистой женщине, бросившей свет из боязни поступиться принципами. Равнодушный к красоте и душевной чистоте молодой жены, молодой хозяин именья месяцами оставляет ее одну, развлекаясь в городе или на охоте, он становится косвенным виновником ее гибели.
В этом произведении усадебный быт окрашен мрачными красками, действие происходит в дореформенное время. Но картины усадебной жизни все равно исполнены для нас нездешней прелести: пруды и хутора, прогулки в коляске, галерея семейных портретов.
Религиозность и чистота крестьянской деревни не переоценивается Шмелевым, но все же глубина и нелицемерная строгость нравственного чувства приписывается автором именно крестьянам. Все религиозные мотивы повести принадлежат именно деревенскому быту, проникнутому духом православия. Крестьяне, находящиеся в неразрывной связи с барским бытом не только обслуживают усадьбу – они судят своих господ по затверженным от века религиозным заповедям.
В разгромленном в 1905 году фамильном склепе, крестьяне, разграбив могилу старого помещика, мстя ему за унижения полувековой давности, не осмеливаются потревожить прах Анастасии Ляпуновой: "Парни наши побили гроба... – равнодушно говорит сторож. – До "Жеребца" добирались. А старики так прозвали. А эту не дозволили беспокоить. Святой жизни будто была. Старики сказывали... "[14]
Гибель Ляпуновки, с которой Шмелев начал свою повесть, предрешена не ходом истории или изменениями в экономике – она предрешена нравственным ничтожеством ее владельцев. Что же осталось? Деревенька, живущая своей немудрящей жизнью – ярмарки, церковные праздники, - церковь, расписанная крепостным талантом, и икона Богоматери, "Неупиваемая чаша", память о прекрасной и страдающей женщине. Повесть Шмелева – это гимн святой Руси, во всем богатстве ее темных и светлых красок.
Творчество Шмелева, как певца уже ушедшей России было высоко оценено современниками. "Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта, в словах точных, насыщенных и изобразительных: вот "тартанье мартовской капели"; вот в солнечном луче "суетятся золотинки", "хряпкают топоры", покупаются "арбузы с подтреском", видна "черная каша галок в небе". И так зарисовано все: от разливанного постного рынка до запахов и молитв яблочного Спаса, от "розговин" до крещенского купанья в проруби. Все узрено и показано насыщенным видением, сердечным трепетом; все взято любовно, нежным, упоенным и упоительным проникновением; здесь все лучится от сдержанных, непроливаемых слез умиленной и благодарной памяти. Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви"[15] – писал русский философ И.А. Ильин, так же, как и Шмелев, покинувший Россию.
Мертвая усадьба в повести Шмелева – одна из завершающих тем в усадебной тематике, отзвук былого в произведении одного из классиков уходящего "золотого века". Последним всплеском поэзии усадьбы в русской литературе станут новеллы И.А. Бунина и отчасти его автобиографический роман "Жизнь Арсеньева". Поэтика элегии становится здесь совершенно откровенной, нарочитой, выполняя, впрочем, жанровую функцию причитания – скорби не по уходящему, а по навеки ушедшему миру.
Дворянские гнезда России. Этих слов достаточно, чтобы до сих пор с легкостью вызвать в воображении наших современников множественные, знакомые с детства литературные или художественные образы. Пушкин, Тургенев, Толстой, Гончаров, Чехов, Бунин, Петергоф и Царское село, Останкино и Архангельское, Михайловское и Спасское-Лутовиново. Давно ушедшая, но ощутимо своя, родная, кстати, сословно совершенно не отграниченная от нас жизнь.
Усадьба - иногда прямое, иногда опосредованное отражение судьбы рода, семьи, отдельной личности. Полученная по наследству или купленная молодой четой, она становится полем приложения их кипучей энергии строительной и хозяйственной перестройки. В полном или конспективном виде усадьба продолжала существовать и по окончании эпохи феодализма. В своей традиционной форме или воплощенная в дачах и загородных домах она утоляла тягу русского человека к земле, к простору лугов и полей, к созиданию здесь собственного семейного очага.
В полном или конспективном виде усадьба продолжала существовать и по окончании эпохи феодализма. В своей традиционной форме или воплощенная в дачах и загородных домах она утоляла тягу русского человека к земле, к простору лугов и полей, к созиданию здесь собственного семейного очага. Именно их, свои родовые усадебные гнезда, где впервые почувствовали себя частью необъятной и могучей страны, ее непритязательной, но трогающей за душу природы, вспоминали на склоне лет многие поколения наших предков.
Русская классическая литература проросла из усадебной культуры, усадебного быта, и жизнь помещичьего дома изображается во множестве известных и любимых произведений. Как видно из приведенного анализа произведений, к жизни усадьбы каждый автор относится по-разному. Для кого-то она – мертвый омут, для других – вместилище "барства дикого", порока и унижения, а кто-то видит в усадьбе средоточие патриархальных и православных нравственных ценностях. Одни герои безразличны к гибели усадебной культуры, другие полны грусти и сожалений.
Но как бы ни изображалась усадьба в литературных произведениях, тема ее всегда будет интересна современному читателю – ведь в ней вся история и культура России, той, что ушла безвозвратно.
2. Ильин И.А. Творчество И.С. Шмелева. – В его кн.: О тьме и просветлении. Мюнхен, 1959, 376с.
3. История усадебной культуры – М., Академия. – 337с.
4. Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.905с.
5. Усадьба в русской литературе. Метод. Пособие – Нижн. Новгород, 2002. – 25с.
6. Чехов А.П. "Полное собрание сочинений и писем в 30 томах"/"Письма в 12 томах" (том V) – М.: Издат. "Наука", 1978.478с.
7. Чехов М.П. "Вокруг Чехова: Встречи и впечатления". - М.: Моск. рабочий, 1980.279с.
8. Шмелев И.С. Сочинения. В 2-х т. Т.1. Повести и рассказы / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова. - М.: Худож. лит., 1989. - 463 с.
Провозвестник новых идей, Трофимов, выговаривает Ане: "Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами – ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней... Мы отстали, по крайней мере, лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку"[11].
Однако то новое, что провозглашает Петя, придет только с гибелью вишневого сада. Петя и Аня равнодушны к его судьбе – из-за лени и непрактичности матери Аня так и не ощутила себя частью родового гнезда, упадок усадьбы Раневской произошел не тогда, когда имение продали, а много раньше.
В отличие от Гаева и Раневской, Симеонов-Пищик, тоже помещик, смог приспособиться к реалиям новой жизни. Он получил прибыль с железной дороги, которая прошла по его территории, затем сдал часть своего имения в аренду на двадцать четыре года. Фактически, для Пищика предложение англичан об аренде земли означает то же, что предложение вырубить вишневый сад и построить на его месте дачи для Гаева и Раневской. Но Симеонов-Пищик поступается своими принципами и отдает участок в аренду. Финансовые трудности, опасения за судьбу дочери, огромные долги лишают его образ какого-либо романтизма, он, хоть бестолково и неумело, но все же прагматичен.
Если Симеонов-Пищик сумел приспособиться к новой жизни, то Лопахин научился управлять ею. У него есть врожденное чутье предпринимателя, которое становится незаменимым качеством в новом мире. Лопахин – человек с сильным характером, он весьма предприимчив. Но это не прохвост Рябинин, обобравший Облонского и презираемый Левиным. Лопахин искренне жалеет бестолковых хозяев имения, пытается помочь им. Он прекрасно сознает, насколько далек он от духовной жизни обитателей поместья: "Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд... Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком... Читал вот книгу и ничего не понял. Читал и заснул"[12].
Лопахин покупает сад и вырубает его, но чувства его к этому имению, "... где его дед и отец были рабами", все же не только прагматичны. Лопахин – это то спящее зерно будущей аристократии, которому не дано было прорасти. Следующее поколение Лопахиных, как мне кажется, насадило бы новый сад – и, может быть, научилось бы вялить и сушить вишню, так, чтобы зарабатывать на ней большие деньги.
Итак, "Вишневый сад" рисует нам широкий спектр мыслей и чувств людей разного возраста и происхождения, ставших свидетелями гибели прекрасной усадьбы, дивного вишневого сада. Почему так различна их реакция? Для каждого из них вишневый сад – личная проблема и переживание. Поэтому очевидно, что судьба усадьбы, судьба того мира, который как раз тогда, когда Чехов писал пьесу, уходила безвозвратно, небезразлична лишь тем, кто в силу духовной незрелости и непрактичности не могут восстановить и любовно сохранить то, что им дорого.
Возможно, это различие в восприятии обстоятельств упадка усадебного быта и обусловило различие в восприятии пьесы современниками. Те, кто были равнодушны, не ощущали поэзии усадебного быта – восприняли пьесу как комедию, насмешку над вырождающейся аристократией. Те, кто подобно Левину, сожалел о "разорении по невинности", кто был обеспокоен судьбой русского дворянства и вообще судьбой России – увидел в пьесе нечто большее, чем собирался показать автор.
Современному человеку, часто больному ностальгией о том ушедшем "золотом веке" русской культуры, трудно увидеть комизм в гибели вишневого сада. Усадебный быт, с той особой пространственно-временной структурой, которая обусловила становление уникальной усадебной культуры, манит современного человека, уставшего от суеты города. Может, потому так популярны сейчас экскурсионные туры по старинным усадьбам.
Все рассмотренные выше произведения широко известны и являются классикой русской литературы. Однако в последнее время мы узнаем новые имена, которые за семьдесят лет советской идеологии были вычеркнуты из русской литературы. Одним из ярких, исконно русских литературных талантов был Иван Шмелев. Несмотря на то, что по происхождению он далек от усадебного быта, в своем творчестве он затронул все стороны русской действительности, и немалое значение в своем творчестве он отвел русской усадьбе.
И.С. Шмелев родился в Москве, в Кадашевской слободе 21 сентября (3 октября) 1873 года, в семье подрядчика. Еще в ранней юности страсть к "сочинительству" стала для Шмелев необоримой. И некую светлую побудительную роль, безусловно, сыграл А.П. Чехов (очерки 1934 года "Как я встречался с Чеховым"). Образ его легкой, но незабываемой тенью вошел в память гимназиста. Случайные встречи через много лет стали казаться Шмелеву судьбоносными в выборе пути писателя-страдальца, заступника народного.
В начале творчества Шмелева его герои скованы городом – нищими углами, душными лабазами, меблированными квартирками с окнами "на помойку". Они могут лишь изредка вспомнить, как о чем-то далеком, о "тихом, сонном лесе", о "тихих обителях" и "пустынных озерках". В новые его произведения вторгаются пейзажи во всем богатстве их ароматов и красок. Для персонажей поздних рассказов и повестей Шмелева красота природы как будто открыта. Но ее не замечают они – люди, погрязшие в мелкой и суетной жизни. Так, рассказ "Пугливая тишина" строится на контрасте между завороженной своей красотой природой, разомлевшей от летнего зноя, и измельчавшими беспокойными обитателями усадьбы: заматеревшим в скупости барином Николаем Степановичем и его сыном корнетом Павлом, приехавшим с единственной целью – раздобыть деньжат на возмещение "долга чести".
Заглавие рассказа очень точно передает ощущение тишины, от века жившей в усадьбе: "Стало так тихо, что даже в самом дальнем конце усадьбы, в малиннике, было слышно Проклу, как скатывались на лапках по крыше голуби", "И тогда тишина становилась такой четкой и звонкой, что сорвавшаяся вишня давала тугой звук камня".
Судьба патриархального купечества, сходящего на нет, уступающего место прущему напролом новому, бесцеремонному и наглому буржуа, – пожалуй, центральный мотив в разнообразном творчестве Шмелева 1910-х годов. Быть может, и тема дворянского оскудения, гибели патриархальной усадьбы привлекала художника тем, что он видел нечто общее в судьбе старого барства и патриархального купечества. С той, впрочем, существенной разницей, что вымиравшие дворянские "зубры" не вызывали у него никакого сочувствия. Шмелев, чуткий художник, с большой точностью запечатлел появление "самоновейшего" оборотистого коммерсанта, который проник уже и в дворянскую усадьбу.
Октябрь Шмелев не принял. Отход писателя от общественной деятельности, его растерянность, неприятие происходящего – все это сказалось на его творчестве 1918--1922 годов. В ноябре 1918 года в Алуште Шмелев пишет повесть "Неупиваемая Чаша", которая позднее своей "чистотою и грустью красоты" вызвала восторженный отклик Томаса Манна (письмо Шмелеву от 26 мая 1926 года). Грустный рассказ о жизни или, скорее, о житии Ильи Шаронова, сына дворового маляра Терешки и тягловой Луши Тихой, напоен и в самом деле подлинной поэзией, проникнут глубоким сочувствием к крепостному живописцу. Кротко и незлобиво, точно святой, прожил он свою недолгую жизнь и сгорел, как восковая свеча, полюбив молодую барыню.
В этой работе мне хотелось бы проанализировать тот образ усадьбы, который создал в повести "Неупиваемая Чаша" И. Шмелев, поскольку этот образ сильно отличается от уже рассмотренных выше. Кроме того, меня поразили те картины дворянского имения, которые Шмелев рисует в самом начале своего произведения, как бы предваряя свою историю, показывая ее конец. Если Гончаров и Толстой отразили в своих произведениях пышно цветущую, значимую, богатую русскую, если Чехов описал закат русской усадьбы, то у Шмелева описана даже не смерть – разложение мертвого тела.
Первые же строки повести поражают нас тоской об ушедшем навеки, о том, что не вернется, потому что некому его вернуть: "Дачники с Ляпуновки и окрестностей любят водить гостей "на самую Ляпуновку". Барышни говорят восторженно: "Удивительно романтическое место, все в прошлом! И есть удивительная красавица... одна из Ляпуновых. Целые легенды ходят". Правда: в Ляпуновке все в прошлом. Гости стоят в грустном очаровании на сыроватых берегах огромного полноводного пруда, отражающего зеркально каменную плотину, столетние липы и тишину; слушают кукушку в глубине парка; вглядываются в зеленые камни пристаньки с затонувшей лодкой, наполненной головастиками, и стараются представить себе, как здесь было. Хорошо бы пробраться на островок, где теперь все в малине, а весной поют соловьи в черемуховой чаще; но мостки на островок рухнули на середке, и прогнили под берестой березовые перильца"[13].
Пришедшие посмотреть усадьбу пьют чай на скотном дворе, и чай этот подает им распоясанный сторож, неловко пошучивающий над развалившимся хозяйством. Развал хозяйского двора – некогда гордости усадебного хозяйства венчает бычий череп над покосившимися воротами, и этот страшный символ смерти вызывает веселье у пришедших посмотреть на мертвую усадьбу.
Картина брошенного дома, в который каждый может зайти, дома, хозяева которого судятся уже двадцать два года поражает, заставляет задуматься: а как здесь было раньше. Усадьба огромна: "…банкетные, боскетные, залы, гостиные – в зеленоватом полусвете от парка. Смотрит немо карельская береза, красное дерево; горки, угольные диваны-исполины, гнутые ножки, пузатые комоды, тускнеющая бронза, в пыли уснувшие зеркала, усталые от вековых отражений. Молодежь выписывает по пыли пальцами: Анюта, Костя... Оглядывают портреты: тупеи, тугие воротники, глаза навыкат, насандаленные носы, парики – скука".
Но грусть Шмелева не об имении. Тема его повести – судьба крепостного художника. Жизнь его проходит на фоне двух поколений хозяев Ляпуновки. Старый барин, истинный представитель "барства дикого" терзает крепостных, жестоко истязает маленького Илью, содержит гарем крепостных крестьянок. Страх перед бездной разврата, в которую пал старый барин, и в которую он тащит за собой окружающих, толкает мальчика к церкви, где он находит успокоение и как бы мистическую защиту – после его страстной молитвы старый барин гибнет.
Новый хозяин добрее и изначально чище своего отца. Он с "идеалами", пытается наладить хозяйство, обучить крепостных, с пониманием и уважением относится к таланту Ильи, помогает ему выучиться. Но – мрачная тема усадебной пучины, черной скуки – тоже склоняется к праздной и развратной жизни. Образ его жены, Анастасии Ляпуновой – это мечта о прекрасной и чистой женщине, бросившей свет из боязни поступиться принципами. Равнодушный к красоте и душевной чистоте молодой жены, молодой хозяин именья месяцами оставляет ее одну, развлекаясь в городе или на охоте, он становится косвенным виновником ее гибели.
В этом произведении усадебный быт окрашен мрачными красками, действие происходит в дореформенное время. Но картины усадебной жизни все равно исполнены для нас нездешней прелести: пруды и хутора, прогулки в коляске, галерея семейных портретов.
Религиозность и чистота крестьянской деревни не переоценивается Шмелевым, но все же глубина и нелицемерная строгость нравственного чувства приписывается автором именно крестьянам. Все религиозные мотивы повести принадлежат именно деревенскому быту, проникнутому духом православия. Крестьяне, находящиеся в неразрывной связи с барским бытом не только обслуживают усадьбу – они судят своих господ по затверженным от века религиозным заповедям.
В разгромленном в 1905 году фамильном склепе, крестьяне, разграбив могилу старого помещика, мстя ему за унижения полувековой давности, не осмеливаются потревожить прах Анастасии Ляпуновой: "Парни наши побили гроба... – равнодушно говорит сторож. – До "Жеребца" добирались. А старики так прозвали. А эту не дозволили беспокоить. Святой жизни будто была. Старики сказывали... "[14]
Гибель Ляпуновки, с которой Шмелев начал свою повесть, предрешена не ходом истории или изменениями в экономике – она предрешена нравственным ничтожеством ее владельцев. Что же осталось? Деревенька, живущая своей немудрящей жизнью – ярмарки, церковные праздники, - церковь, расписанная крепостным талантом, и икона Богоматери, "Неупиваемая чаша", память о прекрасной и страдающей женщине. Повесть Шмелева – это гимн святой Руси, во всем богатстве ее темных и светлых красок.
Творчество Шмелева, как певца уже ушедшей России было высоко оценено современниками. "Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта, в словах точных, насыщенных и изобразительных: вот "тартанье мартовской капели"; вот в солнечном луче "суетятся золотинки", "хряпкают топоры", покупаются "арбузы с подтреском", видна "черная каша галок в небе". И так зарисовано все: от разливанного постного рынка до запахов и молитв яблочного Спаса, от "розговин" до крещенского купанья в проруби. Все узрено и показано насыщенным видением, сердечным трепетом; все взято любовно, нежным, упоенным и упоительным проникновением; здесь все лучится от сдержанных, непроливаемых слез умиленной и благодарной памяти. Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви"[15] – писал русский философ И.А. Ильин, так же, как и Шмелев, покинувший Россию.
Мертвая усадьба в повести Шмелева – одна из завершающих тем в усадебной тематике, отзвук былого в произведении одного из классиков уходящего "золотого века". Последним всплеском поэзии усадьбы в русской литературе станут новеллы И.А. Бунина и отчасти его автобиографический роман "Жизнь Арсеньева". Поэтика элегии становится здесь совершенно откровенной, нарочитой, выполняя, впрочем, жанровую функцию причитания – скорби не по уходящему, а по навеки ушедшему миру.
Заключение
Особенность формирования и бытования русской усадьбы состояла в ее многопрофильности: она представляла собой социально-административный, хозяйственно-экономический, архитектурно-парковый и культурный центр. Вновь возросший в наши дни общественный и научный интерес к судьбам сохранившихся усадебных ансамблей, к выяснению места и роли усадебной культуры, в том числе дворянской, вызывает необходимость расширить диапазон и формы исследований по истории русской усадьбы. Институт российской истории Российской академии наук начал изучение процессов формирования и эволюции усадьбы начиная с XIV в.Дворянские гнезда России. Этих слов достаточно, чтобы до сих пор с легкостью вызвать в воображении наших современников множественные, знакомые с детства литературные или художественные образы. Пушкин, Тургенев, Толстой, Гончаров, Чехов, Бунин, Петергоф и Царское село, Останкино и Архангельское, Михайловское и Спасское-Лутовиново. Давно ушедшая, но ощутимо своя, родная, кстати, сословно совершенно не отграниченная от нас жизнь.
Усадьба - иногда прямое, иногда опосредованное отражение судьбы рода, семьи, отдельной личности. Полученная по наследству или купленная молодой четой, она становится полем приложения их кипучей энергии строительной и хозяйственной перестройки. В полном или конспективном виде усадьба продолжала существовать и по окончании эпохи феодализма. В своей традиционной форме или воплощенная в дачах и загородных домах она утоляла тягу русского человека к земле, к простору лугов и полей, к созиданию здесь собственного семейного очага.
В полном или конспективном виде усадьба продолжала существовать и по окончании эпохи феодализма. В своей традиционной форме или воплощенная в дачах и загородных домах она утоляла тягу русского человека к земле, к простору лугов и полей, к созиданию здесь собственного семейного очага. Именно их, свои родовые усадебные гнезда, где впервые почувствовали себя частью необъятной и могучей страны, ее непритязательной, но трогающей за душу природы, вспоминали на склоне лет многие поколения наших предков.
Русская классическая литература проросла из усадебной культуры, усадебного быта, и жизнь помещичьего дома изображается во множестве известных и любимых произведений. Как видно из приведенного анализа произведений, к жизни усадьбы каждый автор относится по-разному. Для кого-то она – мертвый омут, для других – вместилище "барства дикого", порока и унижения, а кто-то видит в усадьбе средоточие патриархальных и православных нравственных ценностях. Одни герои безразличны к гибели усадебной культуры, другие полны грусти и сожалений.
Но как бы ни изображалась усадьба в литературных произведениях, тема ее всегда будет интересна современному читателю – ведь в ней вся история и культура России, той, что ушла безвозвратно.
Список использованной литературы
1. Гончаров И.А. Обыкновенная история. – М. "Классическая литература", 1987. – 318с.2. Ильин И.А. Творчество И.С. Шмелева. – В его кн.: О тьме и просветлении. Мюнхен, 1959, 376с.
3. История усадебной культуры – М., Академия. – 337с.
4. Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.905с.
5. Усадьба в русской литературе. Метод. Пособие – Нижн. Новгород, 2002. – 25с.
6. Чехов А.П. "Полное собрание сочинений и писем в 30 томах"/"Письма в 12 томах" (том V) – М.: Издат. "Наука", 1978.478с.
7. Чехов М.П. "Вокруг Чехова: Встречи и впечатления". - М.: Моск. рабочий, 1980.279с.
8. Шмелев И.С. Сочинения. В 2-х т. Т.1. Повести и рассказы / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова. - М.: Худож. лит., 1989. - 463 с.
[1] Гончаров И.А. Обыкновенная история. – М. «Классическая литература», 1987.С.16
[2] Гончаров И.А. Обыкновенная история. – М. «Классическая литература», 1987.С.17
[3] Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.С.107
[4]Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960. С.106
[5] Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.С.43
[6] Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960. С.41
[7] Там же.
[8] Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.С.181
[9] Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960. С.190
[10] Чехов А. П. «Полное собрание сочинений и писем в 30 томах»/«Письма в 12 томах» (том V) – М.: Издат. «Наука», 1978. С.176
[11] Чехов А. П. «Полное собрание сочинений и писем в 30 томах»/«Письма в 12 томах» (том V) – М.: Издат. «Наука», 1978. С.191
[12] Чехов А. П. «Полное собрание сочинений и писем в 30 томах»/«Письма в 12 томах» (том V) – М.: Издат. «Наука», 1978. С.172
[13] Шмелев И. С. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Повести и рассказы/Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова.-- М.: Худож. лит., 1989.С.49
[14] Шмелев И. С. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Повести и рассказы/Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова.-- М.: Худож. лит., 1989. С.50
[15] Ильин И. А. Творчество И. С. Шмелева.– В его кн.: О тьме и просветлении. Мюнхен, 1959, С. 176.
