Реферат Формирования американской национальной культуры
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
План
Введение.
1. Первые поселения в Виргинии.
2. Первые поселения в Новой Англии.
3. Пуританская идеология, этика и литература в среде переселенцев.
Заключение.
Список использованной литературы.
Введение
Становление музыки, литературы, изобразительного искусства, архитектуры происходило в США на основе не только различных национальных, но и расовых культур – культур американских индейцев, африканских негров, белых иммигрантов из Европы, а позднее и переселенцев из стран Азии. Соседство и взаимодействие этих культур способствовали формированию самобытных черт американской культуры. Но это взаимодействие отнюдь не было гармоничным и равноправным. Многие культурные традиции индейцев и негров оказались навсегда утрачены. В свою очередь, коренные обитатели Северной Америки и афро-американцы сопротивлялись культурной ассимиляции, стремились сохранить самобытные ритуалы, верования, легенды, обычаи. Даже после приобщения к христианству и английскому языку чёрные американцы сохранили связи с африканской культурой, что отчётливо просматривается в ритмах, мелодиях и танцевальных движениях. Показательно в этой связи, что неотъемлемой частью музыкальной культуры США в дальнейшем стали джаз мюзикл.
Целью данного реферата является рассмотрение становления и развития культуры североамериканских колоний. В своём реферате я ставлю перед собой следующие задачи:
1. Выявить, каковы были первые поселения в Виргинии.
2. Изучить переселенцев в новой Англии.
3. Подробно рассмотреть их идеологию, этику и литературу.
Особый интерес в науке уделяется проблемам культуры, которая рассматривается в качестве интегральной части исторического процесса в целом.
1. Первые поселения в Виргинии
Почти одновременно начали исследования: Сото – на юге, Коронадо – на юго-западе, Аларкон – в Калифорнийском заливе, другие испанцы – на Калифорнийском побережье. Картье своими плаваниями в заливе Св. Лаврентия прокладывал пуль французским исследователям, которые в конце концов добрались до самого сердца континента. Англичане были медлительнее своих конкурентов. Лишь на исходе XVI столетия Англия сделала первую попытку колонизировать вновь открытые земли.
Моряка Дэвида Ингрэма, которого в числе других 114 человек пират Джон Хокинс высадил в 1568 году на берег Мексики в окрестностях Тампико. Из рассказов самого Ингрэма можно предположить, что это произошло где-то близ «реки Камина» или «Рио-де Минас», примерно в 140 лигах к северо-западу от мыса Флориды. Они двинулись пешком через Североамериканский континент в отчаянной надежде, что на Атлантическом побережье их подберёт какое-нибудь случайно зашедшее в эти воды английское судно. Большинство, разумеется, погибло во время похода: одних перебили индейцы, другие умерли от страшных лишений, голода и полного упадка сил, а некоторые осели среди местных племён и остались жить как диковинные чужестранцы. Лишь Ингрэму и двум его спутникам удалось благополучно проделать весь долгий путь на северо-восток.[1]
В 1582 году после смерти обоих спутников Ингрем поведал Уолсингему, что весь поход они завершили за 11 месяцев. Слова моряка не насторожили елизаветинского министра, понятия не имевшего о размерах американского материка. Собственно говоря, и сам Ингрэм, вероятно, верил в то, что говорил. Быть может, Ингрэм, говоря об 11 месяцах, подразумевал под этим только то время, которое он и его товарищи затратили непосредственно на сам переход, не считая длительных остановок на отдых и охоту.
Как бы там ни было, в рассказе Ингрэма, несмотря на дикое нагромождение самых невероятных фактов, можно усмотреть кое-какие проблески истины. В его описании резко проступает контраст между природой полуострова Флорида и североамериканских прерий: «Земля и сама страна эта – исключительно плодородны и приятны, а особенно по реке Майи, в иных же местах трава не столь свежая и зелёная, поскольку её выжгло солнцем. И вся страна хороша и весьма обильна, а великие её равнины до того обширны и так прекрасны, что и вообразить невозможно. И ровные словно доска. А к тому же растут здесь огромные леса, и деревья в них всевозможных пород». Он даёт довольно чёткое описание бизона, хотя и преувеличивает его размеры. Очень точен Ингрэм говоря об «оленях, красных, белых и в крапинку», иными словами о благородном олене, в его белом, с сероватым оттенком зимнем наряде, а также о молодых оленятах.
«Медведи чёрные и белые» описаны Ингрэмом очень верно. Он первым из европейцев описал облик гризли, чью седоватую шерсть многие путешественники гораздо более позднего периода называли «белой». Одновременно он говорит будто видел «слонов и ююнсов».[2] Поскольку ни единая душа понятия не имеет о том, что означают эти «ююнсы», опровергнуть утверждения Ингрэма невозможно. Вероятно, он имел ввиду «аунс», то есть пуму, которую можно было встретить тогда буквально на каждом шагу. А если вспомнить, что река, через которую предстоит переправиться в хрупком челне, всегда выглядит достаточно широкой, то рассказ Ингрэма об исполинских реках вполне можно отнести к Миссисипи и Гудзону, а также к вершинам заливов Делавэрского и Чесапинского – местам, которые он, быть может, и вправду повидал.
Можно верить или не верить рассказам Ингрэма, но, какими бы невероятными они иногда не казались, они имели одно достоинство: именно их-то и желали услышать елизаветинские предприниматели, готовые вложить деньги в заморские исследования.
За плаванием 1584 года последовали устойчивые попытки заселить Вергинию. Экспедиции за море возглавляли грамотные начальники. В июле 1584 года два снаряженных Уолтером Роли судна под командой Филиппа Амидаса и Артура Барлоу достигли берегов Северной Каролины близ мыса Лукаут. На одном из островов в южной части залива Памлико состоялась высадка на берег.
Местность представляла собой сплошной густой лес – здесь росли сосна, дуб, «кипарис», сассафрас. Внимание виргинских поселенцев было приковано к полезным и диким растениям. Виргинский историк Роберт Беверли записал: «цветок-кардинал, столь много превозносимый за его алый цвет, имеется едва ли не в каждом ручье, а мокасиновый цветок и тысячи других – даже не известны английским знатокам трав. Моряки профессионалы не могли не заметить дубов, которые были «куда выше и прекраснее», чем у них на родине. Здесь, куда ни глянь, можно было видеть лозы дикого винограда.
Кто-то спросил, как называется эта страна. Поскольку переводчика не было и весь разговор вёлся при помощи жестов, воин, к которому обратились англичане, не понял вопроса. Но чувствуя, что он должен что-то сказать, выпалил: «Вингандакоа!», что означало: «Какие на вас чудные одежды!». Новым землям дано было официальное название. Так этот штат звался бы и по сей день, не прикажи тщеславная королева Елизавета назвать в свою честь новые владения Виргинией («девственница»).
По возвращению первой экспедиции в Англию Роли немедленно снарядил в дальнейший путь другой корабль под командованием Ричарда Гринвила. Этим рейсом в Америку отправились поселенцы.
На сей раз индейцы были не столь дружелюбны. Они начали понимать, что белые люди явились в их страну, чтобы навсегда остаться в ней. Много лет спустя индейцы рассказывали белым обитателям Джемстауна, что виргинские колонисты жили в туземных деревнях, пока их всех не перебили индейцы, подстрекаемые шаманами. В живых остались лишь четверо мужчин, два мальчика и «молодая девушка».[3]
Невзирая на все беды англичане продолжали посылать в Виргинию поселенцев. Прошло совсем немного времени, и вот, прочно обосновавшись на самом материке, они начали продвигаться вглубь страны, вверх по реке Джемс, вплоть до «этого порога или водопада, который индейцы именуют Пакуачоунг»
Время шло, в Виргинию пребывали всё новые и новые колонисты, и постепенно она сделалась процветающей густонаселённой страной. К середине 18 столетия Виргиния была заселена вплоть до восточных подножий Голубого хребта. Индейцы в большинстве своём мало-помалу покинули обжитые места, хотя их можно встретить здесь и по сей день.
2. Первые европейские поселения в Новой Англии
Никто из мореплавателей, высаживавшихся на Атлантическом побережье, за исключением лишь флоретинца Джованни да Верраццано, не проникал в глубь страны дальше чем на 5 миль. Никто их этих людей толком не видел самой страны, но даже то немногое, что им удавалось узнать о ней, почти не находило отражения в их записях. Европейские судостроители ещё не создали кораблей, на которых удобно было плыть против ветра. К тому же им всё время приходилось соблюдать крайнюю осторожность, поскольку берега континента ещё не были нанесены на карту, а любое серьёзное повреждение корпуса судна могло стать для них роковым.
Когда первооткрывателям всё же удалось сойти на берег, жалкий вид местных жителей – индейцев и эскимосов отнюдь не настраивал на оптимистический лад. Даже у отцов-пилигримов, впервые высадившихся в середине ноября 1620 года в Новой Англии, создалось крайне удручающее впечатление от массачусетского берега. На берегу пилигримы обнаружили «чащобы, грозившие в клочья изорвать их одежду, попытайся только они проникнуть в эти заросли.» Их письма домой дали Оливеру Кромвелю основание охарактеризовать Новую Англию как «бесплодную и дикую пустыню».
Первое доподлинное известное нам описание Атлантического побережья Северной Америки сделал Джованни да Верраццано, посланный в плавание французским королём Франциском I. 7 марта 1524 года он увидел на горизонте землю, которая лежала, по его предположениям, под 34 є с. ш. индейцы с удивлением смотрели на странных белокожих пришельцев, но тем не менее были настроены вполне дружелюбно.
По берегу, изрезанному заливчиками и бухтами, тянулись песчаные дюны. Белые люди восхищались «обширностью этой земли, её прекрасными полями и огромными лесами, то густыми, то редкими, с разнообразными породами деревьев, - и всё это столь красиво и столь услаждает взор, что даже трудно выразить словами». Иногда высказывают предположение, что первыми мореплавателями владела навязчивая идея отыскать проход к островам пряностей, и поэтому им всем чудились ароматные запахи. Из крупной дичи Верраццано называет лишь «оленей-самцов, ланей и зайцев», а также «разнообразных птиц, охотиться на которых – одно удовольствие».[4]
Вскоре (по словам самого Верраццано) судно медленно, словно на ощупь, вползло в Нью-Йоркскую бухту. Уже тогда нью-йоркцы славились пылким гостеприимством. На берег высыпала толпа могикан, «чьи одежды были разукрашены разноцветными птичьими перьями». Они охотно указали белым, где удобнее всего причалить к берегу. Столь недолгим был визит белых, что он не произвёл большого впечатления на индейцев.
Плывя дальше вдоль берегов Новой Англии, они миновали холмистый и покрытый лесами остров Блок. Остров (по словам Джона Уинтропа) был весь покрыт молодыми дубками, но настоящих добрых деревьев там не было.
Местные индианки вели себя гораздо более сдержанно, чем большинство индейских женщин, а быть может, наррагансеттские воины просто оказались ревнивее других индейских мужей и отцов. Мужчины строго запретили своим подругам подниматься на борт французского судна, а некоторых отправили на отдалённый островок. Индейцы Нью-Йорка и Новой Англии олицетворяли образец благопристойности.
Хотя Верраццано не оставил после себя подробных записей, мы знаем, что первобытная Новая Англия была почти сплошь покрыта лесами, за исключением участков, расчищенных индейцами под посевы, и редких лугов. Здесь росли сосновые и лиственные леса. Иногда можно найти описания отдельных районов этой страны, но все они удивительно похожи одно на другое. Особенно большое впечатление произвела на путешественников огромная высота «величавых деревьев», но измерить её никто из них, к сожалению, не сумел.
Верраццано заметил, что местные жители предпочитают держаться поодаль и что его визит в индейские деревни явно нежелателен. Индейцы не хотели вступать в близкие отношения с белыми. Торговать они соглашались, но сами при этом располагались на вершине утёса, откуда на верёвках спускали товары прямо в ожидавшие внизу корабельные шлюпки, «то и дело предупреждая криком, чтобы лодки не подходили слишком близко». В обмен местные жители не принимали ничего другого, кроме ножей, железных рыболовных крючков и «острого металла».
Вплоть до 1602 года не отмечено ни одной высадки на побережье Новой Англии, хотя время от времени здесь, должно быть, появлялись французские, английские и баскские рыбаки. В 1602 году Бартоломью Госнолд и Бартоломью Гилберт подошли к южному берегу штата Мэн и заметили приближавшуюся к ним «бискайскую лодку под парусом и вёслами». Ночью дули, должно быть, попутные ветры, потому что наутро судно «пошло в залив с невероятно длинным мысом», обрывистые берега которого были сложены «белым песком». Капитан сошёл на берег – это была первая документально подтверждённая высадка на Массачусетском побережье – «и обнаружил, что в этой местности полно гороха, земляники, черники и других, тогда ещё не спелых ягод, песок же на берегу довольно глубокий».
Исследователи подходили к побережью Новой Англии один за другим. В 1603 году морской капитан из Деваншира Мартин Принг пробыл недолгое время в заливе Массачусетс, но его заметки не прибавили ничего нового к записям Госланда. В след за Прингом здесь появился Шамплен, который, хотя и не был официальным руководителем французских исследований на побережье Новой Англии, тем не менее оказался единственным, кто составил о них письменный отчёт.
Плимутская бухта вскоре стала самым известным местом на всём побережье Новой Англии. В 1603 году, за год до Шамплена, её посетил Мартин Принг. В 1614 году сюда прибыл Джон Смит, который и дал бухте её нынешнее название, а в 1620 году на берег сошли пилигримы. В результате плаваний Шамплана индейцы Новой Англии начали торговать с французами.
Прошло несколько лет, прежде чем была сделана первая попытка составить описание страны, лежащей на некотором удалении от берега. Облик внутренних районов Новой Англии был дик и хаотичен. Природа создала здесь для людей дополнительную трудность – камни, из которых ныне сложены стены домов, были тогда разбросаны по всем окрестным лесам, они лежали там, где их обронил, отступая, последний ледник. Поселения, в начале лепившиеся к побережью мало-помалу стали возникать в глубине страны. [5]
3. Пуританская идеология, этика и литература в среде переселенцев
В XVII в. в Англии возникло религиозное течение, сторонники которого стремились очистить англиканскую церковь от всевозможных наслоений. Это были пуритане. Пуританин - тот, кто строго придерживается аскетического образа жизни, нетерпим к отступлениям от требований принятой морали.[6]
Они положили начало сексуальной культуре, названной пуританской и имеющей широкую сферу влияния. Победа пуритан под предводительством Кромвеля быстро усилила их влияние. Они выступали против всех удовольствий, в том числе и сексуальных. Пуритане неохотно принимали участие в развлечениях, ибо последние отрывали от работы, которая стала для них своеобразным культом. В праздники и в воскресенья должны были совершаться богослужения. Стремление силой навязать обществу ригористическое законодательство в делах морали привело к политическому упадку пуритан. Во времена Карла II пуританские обычаи были подвергнуты критике, сохранились они лишь частично в установках относительно труда. Оппозиция по отношению к пуританству вызвала своеобразный сексуальный бум. Известен принцип, согласно которому чем больше ограничивают и подавляют секс, тем больше проявляется в этом крайностей.
Такое отношение к пуританской морали продолжалось до конца XVIII в. Постепенно она оживает в так называемом викторианстве, которое было реакцией на ослабление обычаев. В период викторианства подчёркивалась особая роль семьи, брака. Основная задача женщины - хорошо вести домашние дела, получила распространение модель ангелоподобной, невинной женщины. От сексуальной темы стали уклоняться в разговорах, воспитании, литературе.
Постепенно пуританская культура приобретала черты ханжества. Цензура кастрировала произведения классиков, даже из медицинских журналов и книг изымалось все, что могло задевать мнимое моральное чувство. Появился соблазн мастурбации, который надолго повлиял на установки относительно тела. Мастурбация трактовалась как грех, вредный для здоровья, она якобы вызывала психические отклонения, импотенцию, слепоту.
Викторианское влияние в XIX в. весьма быстро проникло из Англии в Европу. Оно охватило широкие социальные круги, главным образом мещанство. Помимо экономических, политических и нравственных факторов, способствовавших распространению пуританской культуры, ее поддерживали и укрепляли врачи. Медицина оказала здесь негативное влияние на отношение к сексу, и это дает о себе знать и сегодня. Многие врачи пугали смертями, и неизлечимыми болезнями, которые возникают в результате мастурбации, и из-за сексуального возбуждения.
Пуританская культура долго удерживалась на Западе, даже сейчас труд но говорить об ее упадке. Ее называют также буржуазным, мелкобуржуазным мышлением, ибо в этих слоях она имела и имеет больше всего последователей. Ее влияние было заметнее всего в Англии, Северной Америке, Голландии. Не без причины она связывается с протестантизмом, ибо свободная и индивидуальная интерпретация Библии чаще всего встречается в протестантизме, в его установках относительно секса проявляется больший ригоризм, начиная со времен Реформации.[7]
В странах, где доминировала пуританская культура, существовали различные формы оппозиции. Развивался скрытый сексуализм, ведущий к двуличности в поведении. Мужчины, в частности, находили свои способы реализации сексуальных потребностей: публичные дома, порнография, гомосексуализм, конкубинат. В Северной Америке широко прибегали к принуждению к сексуальному сожительству рабов и индейцев. Двойная мораль мужчин не только была их личным делом, но она находила отражение в законодательстве.
Пуританская культура является крайним выражением христианства в вопросах тела и секса. Корни этой культуры восходят к истокам европейской культуры, ее расцвет приходится на период английской буржуазной революций, возникновения пуританского движения, а позже его реставрации в викторианской Англии. Эта культура в наибольшей степени была принята мещанством, что совпало с его пониманием труда, оппозицией против аристократического Олимпа. Она подтверждала право собственности. Пуританская культура надолго задержала развитие сексуальной культуры, исследования тиражировали многочисленные стереотипы и ошибочные представления, оказывавшие влияние на целые поколения. Психоанализ описал последствия, которые следовали из пуританства, их влияние на психическую жизнь. Может быть, в этом и состоит его наибольшая заслуга. Взгляды пуританских врачей дают о себе знать и сегодня. Многие сексуальные неврозы вытекают из ложных представлений о сексе.
Пуританство отбросило сексуальную культуру Запада на много лет назад. В Польше оно имело меньшее влияние, ибо национальные традиции здесь были иными, а влияние католицизма более сильное. Однако можно найти многочисленные проявления этого влияния в мещанской среде. В истории Польши это ярко проявилось на переломе XIX и XX вв. Ныне круг его весьма ограничен.
На протяжении XVII в. английские колонии были довольно мало связаны друг с другом, и формирование их экономических и социальных основ имело региональный характер. Так, на Юге складывалось плантаторское хозяйство с использованием рабского труда. В центральных колониях и Новой Англии (как стали называть северные колонии) развивались фермерское сельское хозяйство, ремесла, торговля. Отличие Новой Англии усугублялось тем, что она была основана сторонниками религиозного протестантизма — пуританами, отвергавшими не только официальную англиканскую церковь, но и социальные порядки Великобритании. [8]
Зарождение литературы США началось одновременно с основанием в начале XVII в. первых английских поселений на территории Северной Америки.
Первым произведением американской литературы считается книга Джона Смита «Истинное повествование о достопримечательных событиях в Виргинии» (1608). В ней описывается история первого английского поселения в Северной Америке. Позднее Смит написал «Общую историю Виргинии» (1624), в которой уделил особое внимание индейцам, их быту и сложным отношениям первых колонистов с соседними индейскими племенами.
Примечательна судьба произведения другого раннего американского писателя, современника Смита — Уильяма Стрейчи «Истинное повествование о кораблекрушении на Бермудах» (1610), которое вдохновило Шекспира на некоторые сцены его «Бури». Написанное в виде письма «к знатной даме» повествование Стрейчи долго ходило по рукам в рукописи. Его отказывались печатать, потому что оно содержало слишком много неприкрашенной правды об истинном положении вещей в первой английской колонии. «Истинное повествование» Стрейчи появилось в печати лишь в 1625 г.
Первыми американскими поэтами принято считать писателей Новой Англии, однако необходимо отметить, что первые стихи, появившиеся в колониальной Америке, принадлежат перу южных поселенцев.
Первая группа переселенцев попала в Новую Англию не из Англии, а из Голландии. Она состояла из пуритан, которые переселились из Англии в Голландию в 1606 г. и только в 1620 г. решили основать собственную колонию в Новом Свете. Это и были так называемые «отцы-пилигримы».[9]
Пуритане решили построить в новой стране новое общество, основанное на принципах теократического пуританского идеала. Они расценивали свою миссию как крестовый поход, как пример всему христианству и объявили себя «избранным народом». Массачузетс вскоре превратился в олигархию, управляемую отцами церкви, в которой религия заняла господствующее положение.
Пострадавшие в свое время от религиозных преследований, американские пуритане вскоре превратились в самых непримиримых врагов других христианских сект, эмигрировавших в Новый Свет.
Религиозные ограничения распространялись и на литературную деятельность. Единственным достойным образцом литературного стиля признавалась Библия. На литературу смотрели как на что-то вроде дополнения к христианской мысли и жизни. При трактовке «божественных» тем пуритане считали недопустимыми поэтический элемент, символ, воображение, и поэтому их произведения так бедны в художественном отношении. Взамен, приспособляя свое творчество к пониманию рядовых поселенцев, они выработали свою риторику, свой стиль, традицией которого стала простота и безыскусственность. [10]
Как и в Виргинии, литература Новой Англии изобилует историко-мемуарными произведениями. Истории пуритане придавали особое значение, считая ее более доходчивой и поучительной, чем отвлеченные теологические трактаты.
«Отцом американской истории» является Уильям Брэдфорд (ок. 1589—1657), один из организаторов знаменитого рейса корабля «Майский цветок», руководитель колонии в Плимуте. Его «История поселения в Плимуте», написанная около 1630—1650 гг., была напечатана только в 1856 г. В этой хронике, доведенной до 1646 г., Брэдфорд описывает тяжелые испытания, выпавшие на долю колонистов в холодную зиму 1620—1621 гг. Он рассказывает о том, как индейцы спасли колонию от голодной смерти, о том, как повальные болезни унесли в эту первую зиму почти половину поселенцев, о постройке первых бревенчатых хижин и организации обороны во главе с капитаном Стендишем, образ которого вошел в американскую литературу благодаря Лонгфелло.
Большой популярностью пользовалась «История Новой Англии» первого губернатора колонии Массачусетс Джона Уинтропа (1588—1649). Она написана в форме дневника и охватывает события за 1630—1649 гг. В ней отразились пуританские нравы Массачусетса, нетерпимость, лицемерие, жестокость, проникновение пуританизма во все сферы общественной и частной жизни. Джон Уинтроп — один из главных представителей пуританской идеологии в Новой Англии и первый выразитель духа американского пуританизма.
Из позднейших историков Новой Англии необходимо отметить двух представителей из так называемой «династии Мезеров», которая в течение трех поколений поставляла Новой Англии писателей и проповедников мракобесия. Это Инкриз Мезер (1639—1723) и Коттон Мезер (1663—1728), принимавшие участие в организации «ведовского процесса» в 1691—1692 гг. в Салеме.
Демонология входила как составная часть в религиозную доктрину пуритан. В своих проповедях почтенные священнослужители Новой Англии уделяли значительное место подробному описанию «отметок» на теле и других признаков, по которым можно было безошибочно определить принадлежность человека к «слугам Сатаны». По малейшему доносу «ведьм» раздевали донага, и судьи тщательно выискивали на их теле «колдовские знаки». Прежде всего под подозрение попадали все инакомыслящие, позволявшие себе отклоняться от установленных норм толкования Библии, не говоря уже о представителях других религиозных сект. Особенно охотно судьи находили «колдовские знаки» у квакеров, самых безобидных и человечных сектантов Северной Америки. Казни «ведьм» в Новой Англии стали обычным явлением. И только невиданный по размаху «ведовский процесс» в Салеме, во время которого было арестовало сто пятьдесят и казнено двадцать человек, всколыхнул общественное мнение.
Особое место в американской литературе XVII в. занимают многочисленные дневники. Большинство из них осталось в рукописи. Из опубликованных дневников пуритан самую большую художественную ценность представляет «Дневник» Самюэля Сьюола (1652—1730), главного судьи Массачусетса. В нем отражены события 1673—1729 гг. Автор дал яркую картину повседневной жизни Новой Англии. Коммерсант и юрист, Сьюол не всегда склонен подчиняться строгим требованиям пуританского консерватизма, а в его записках порой обнаруживаются демократические тенденции. Вовлеченный в дело салемских «ведьм», Сьюол нашел в себе мужество признать совершенное судебное преступление и публично сознаться в допущенной ошибке.
Не столько художественный, сколько психологический интерес представляет «Дневник» Коттона Мезера, долго остававшийся в рукописи. Он был опубликован лишь в 1911—1912 гг. «Дневник» Коттона Мезера отражает типичные черты фанатика-пуританина — склонность к напряженному самонаблюдению, мистицизм и благочестие.
Если мемуарно-историческая литература Новой Англии заслуживает внимания в силу своей документальной ценности, то богословские трактаты пуритан дают представление об идейных интересах последних. Главными выразителями теократического пуританского идеала были Джон Коттон (1584—1652), прозванный «патриархом Новой Англии», и Джон Элиот (1604—1690), сформулировавший основы патриархально-теократической утопии в «Христианской республике» (1659).
Своеобразную сатирическую отповедь пуританам содержит ранний образец светской литературы Новой Англии, вольнодумная сатира Томаса Мортона (ок. 1575—1647) «Новоанглийский Ханнаан» (1637), изданная в Амстердаме. В ней автор высмеивает лицемерие и нетерпимость плимутских пуритан и описывает свои стычки с ними. Веселый купец Томас Мортон выстроил на зло пуританам торговую факторию близ Бостона и устраивал там шумные празднества, объединившие белых с индейцами. Свою факторию он прозвал «Веселая гора». Имя Мортона увековечено в американском фольклоре и в литературе (рассказ Н. Готорна «Майское дерево на Веселой горе»).
Элементы бытовой реалистической сатиры характеризуют и другое раннее произведение в стихах и прозе, написанное в 1645—1647 гг. — «Простой сапожник из Аггавама». Автор его, законовед-юрист Натаниел Уорд (1578—1652), был также составителем первого кодекса законов Новой Англии. Памфлет «Простой сапожник из Аггавама», затрагивающий богословские, политические и бытовые темы, написан в стиле елизаветинской прозы, в вычурных выражениях, что не мешает ему быть одним из первых образцов сатирико-реалистической прозы в американской литературе.
Ранняя поэзия Новой Англии представлена творчеством трех поэтов: Анны Брэдстрит (1612—1672), Михаэля Вигглсуорса (1631—1705) и Эдвара Тейлора (1645—1729).
Пуритан принято считать богобоязненными и высоконравственными, но, возможно, это всего лишь один из американских мифов. Церковь и Библия действительно были в XVII-XVIII в. краеугольными камнями пуританского общества Новой Англии, однако это не значит, что пуритане отличались особой любовью к ближнему, особенно если он исповедовал иную религию. Они бежали из Англии, стремясь к свободе вероисповедания, однако в Америке быстро продемонстрировали нетерпимость к чужим [11]взглядам.
Так, в 1656 г. генеральный совет «Содружества Массачусетс» издал закон, но которому за первые два преступления квакеру должны были отрубать по уху, а за третье - «прокалывали язык раскаленной иглой». Если преступницей была Весь XVII в. заполнен религиозной борьбой. В Европе и американских колониях различные христианские конфессии и секты конкурировали за прихожан, что приводило подчас к кровавым конфликтам, а то и к многолетним войнам.
Самый известный пример борьбы пуритан за чистоту своих рядов - процесс над так называемыми « был лишь одним из многих мест «изгнания бесов». Охота на ведьм среди пуритан Новой Англии во многом связана с их странной. Напрашивается мысль, что сама их фанатичная религиозность - просто устоявшийся миф. Хотя темы веры и морали, безусловно, доминировали в общественном сознании, исторические документы подтверждают, что в пуританских городах посещаемость церквей была скандально низкой. Конечно, «отцы-основатели» были истовыми богомольцами, но со временем приходские церкви явно сдали свои позиции, и число прихожан начало неуклонно снижаться. Судя по налоговым архивам, членами определенных приходов в середине XVII в. считается менее половины взрослых мужчин Бостона, а в мелких городках этот процент оказался еще ниже. Сами пуритане в конце XVII в. признавали, что религиозность людей слабеет. Поэтому для сохранения лояльной паствы следовало бы ослабить требования к посещению церкви.
Нельзя отрицать одного: пуритане, особенно в начале истории Новой Англии, установили высокую планку христианской морали и требовали от всех строгого соответствия этому стандарту. Огромное психологическое давление, действовавшее на всех членов общины, не оспаривает никто из современных историков. Подавление эмоций и сексуальности, боязнь молвы, фанатичное соблюдение внешних приличий, отсутствие развлечений - все это наверняка вело к типичным для пуритан нетерпимости, насилию и тяге к мистике. Охота на ведьм давала выход копившейся агрессивности, вера в магию была попыткой заглянуть за пределы библейской мудрости.
В любом случае жили пуритане сложно, а с точки зрения общехристианские морали, осуждающей лицемерие и жестокость, - зачастую не по-христиански.
культура североамериканский колония пуританский
Заключение
Первая английская колония в Северной Америке, Виргиния, была основана в 1607 г. Вслед за ней в 1620 г. возникла колония Массачусетс, а несколько позднее Мэриленд, Коннектикут, Род-Айленд, Нью-Гемпшир, Северная и Южная Каролины, Нью-Йорк (отвоеванный в 1664 г. у голландцев), Пенсильвания, Делавэр, Нью-Джерси и Джорджия.
Переселенцы пришли не на пустую землю. Здесь обитали многочисленные племена индейцев, которые были уничтожены или вытеснены из их исконных владений.
На протяжении XVII в. английские колонии были довольно мало связаны друг с другом, и формирование их экономических и социальных основ имело региональный характер. Так, на Юге складывалось плантаторское хозяйство с использованием рабского труда. В центральных колониях и Новой Англии (как стали называть северные колонии) развивались фермерское сельское хозяйство, ремесла, торговля. Отличие Новой Англии усугублялось тем, что она была основана сторонниками религиозного протестантизма — пуританами, отвергавшими не только официальную англиканскую церковь, но и социальные порядки Великобритании.
Вместе с тем основные тенденции социально-экономического и культурного развития колоний были общими.
Список использованной литературы
1. Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. М.: Прогресс, 1969.
2. Гаджиев К. С. Американская нация: национальное самосознание и культура. М.: Наука. 1990.
3. Истоки формирования американской национальной культуры XVII-XVIII века. Сб. ст. М.: Наука. 1983.
4. История зарубежной литературы XVIII века / Под редакцией Л. В. Сидорченко. М: Искусство.1997.
5. История США. М.: Наука, 1983. Т. 1.
6. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. Т.Ф. Ефремова. 2000
7. www.kak-eto-bulo.ru.
Размещено на Allbest.ru
[1] Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. М.: Прогресс, 1969. С. 181.
[2] Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. М.: Прогресс, 1969. С. 184.
[3] Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. М.: Прогресс, 1969. С. 189.
[4] Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. М.: Прогресс, 1969. С. 203.
[5] Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. М.: Прогресс, 1969. С. 227.
[6] Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный . Т.Ф. Ефремова. 2000
[7] Гаджиев К. С. Американская нация: национальное самосознание и культура. М.: Наука. 1990. С. 30.
[8]История зарубежной литературы XVIII века/Под редакцией Л. В. Сидорченко. М: Искусство.1997.С. 76.
[9] История США. М.: Наука, 1983. Т. 1. 562.
[10] Истоки формирования американской национальной культуры XVII-XVIII века. Сб. ст. М.: Наука. 1983.С. 187.
[11] www.kak-eto-bulo.ru
