Введение.

Тема, выбранная мной, как мне кажется, не имеет и не может иметь однозначной оценки. Дело в том, что многие из тех, кто смотрел на эту проблему иначе чем предписывала партия, не могли выразить вслух свое мнение, и уж тем более написать монографию. Но время  не стоит на месте, и сейчас появилась такая возможность у историков по новому осветить данную проблему. Однако, я не хочу сметать все то, что было в прошлом, ибо это тоже имеет свою ценность. Исходя из этого в своей работе я буду использовать и новые материалы (после 1991 года) и материалы прежних лет.

Октябрьская революция круто изменила закономерный ход исторического развития России, в том числе и Башкирии. Она вызвала пагубную гражданскую войну — кровавую междоусобицу красных и белых — и привела к утверждению однопартийной командно-бюрократической, то есть тоталитарной политической системы — так называемой диктатуры пролетариата. С установлением последней прервался процесс складывания правового государства и развития свободно-рыночной экономической системы, восторжествовало всеобщее огосударствление средств производства с запрещением частной собственности и предпринимательства.

Как я уже говорил выше, я использую как новые, так и старые публикации, однако проблема будет рассмотрена в контексте нового мышления и новых ценностей.

1. Социальная обстановка в Башкирии накануне событий 1917 года.

Накануне 1917 года в Уфу, Стерлитамак, Белорецк, другие города и уездные центры и заводские поселки Башкирии поступали все более тревожные и волнующие вести о положении дел на фронте и в столице. Некоторые части населения воспринимали это положительно, другие отрицательно. Было понятно, что грядет новый 1905-ый. Отношение к происходящему определялось социальным положением каждого отдельно взятого человека. И совершенно естественно, что чиновник административного аппарата, или жандарм, который стоял на стороне самодержавия, кто-либо из привилегированной верхушки, в данном случае из крупных землевладельцев из дворян-помещиков, высшие иерархи духовенства никак не могли радоваться тому, что близились серьезные перемены. Эти члены общества теряли больше всего в данной ситуации. Соответственно те, кто был свободен от прямых обязательств перед государем, от огромного состояния и хорошей жизни ждали от грядущих событий очень многого: во-первых, изменения своего социального положения, во-вторых наказания всех тех, кто угнетал их долгие столетия, в-третьих, надеялись на возвращение своих земель, захваченных русскими феодалами. Ждали просто лучшей и справедливой жизни.

На фоне войны, обстановка внешне была военно-патриотической, но то и дело со всей обычной неизбежностью обнаруживалось дезертирство и возникал ропот обнищавшего городского люда и крестьянской бедноты.

Так было по всей России, так было и в Башкирии, входившей тогда на 60 процентов ее территории в состав Уфимской губернии, на 36 — Оренбургской: по обе стороны уральского хребта. В Уфе и в других центрах Зауралья уже заметно ощущалась неизбежность перемен. Демократическая общественность, ранее уже заявившая о себе, вновь пришла в движение: война явственно оживила общественное сознание и активизировала революционные и оппозиционные элементы, их протест против ограничения, итак ограниченных, гражданских прав и свобод, засилья административно-бюрократического аппарата, губернских и уездных органов царско-самодержавного государственного строя, то есть явилась своего рода катализатором революционной активности.

Итак, вот в таком вот противоречии Башкирия, да и вся Россия встретили события 1917 года, к которым сейчас очень сложно выработать однозначное отношение. С одной стороны Россия пошла по тупиковому пути развития, с другой — это была естественная ответная реакция народа на действия и политику самодержавия, и никто тогда не предполагал к чему это все приведет. И не стоит ни в чем винить вождей пролетариата и крестьян: сами по себе они ничего бы не сделали, они лишь явились выразителями народного мнения и “направителями” огромной силы в определенную сторону. С моей точки зрения, революции 1917 года есть вполне закономерные явления истории. 

Какова же была ответная реакция населения Башкирии на февральскую революцию 1917 года?

2. Февральская революция и ее последствия в крае.

1 марта 1917 года в губернские центры Южного Урала, в том числе и в Уфу, поступило телеграфное сообщение о победе революции в Петрограде. Вскоре вся общественность получила текст программного заявления нового Временного Правительства: полная амнистия всем политическим заключенным и даже террористам и участникам вооруженных выступлений, свобода слова и печати, партийных объединений, собраний и забастовок, отмена всех сословных, национальных и вероисповедных ограничений, немедленный созыв демократически подготовленного Учредительного собрания для установления формы правления, решения аграрного, национального и других вопросов демократической революции. Это была декларация, провозглашающая принципы и задачи демократизации.

Демократическая общественность Приуралья в высшей степени одобрительно отнеслась к революции. От имени общественных организаций Уфы 4 марта сообщали новому правительству России: “Город и губерния радостно и спокойно, с осознанием гражданского долга, встретили весть о победе над старым строем; многочисленные выборные делегации от солдат просят передать привет новому стою, Государственной думе, свободной Родине”. 7 марта состоялся торжественный парад уфимского гарнизона, после которого было устроено шествие граждан по улицам города с песнями о свободе и демократии. То же самое происходило в уездных центрах и волостях. 7 апреля в местной печати появилось заявления Белебеевского совета рабочих и солдатских депутатов, которое начиналось словами: ”Революционная Россия  переживает исключительное время. Бесправный народ в лице пролетариата и солдат бурным порывом смел с престола одного из величайших деспотов Европы —  царя Николая… Народ общими усилиями добился того, к чему он стремился веками”.

Еще 2 марта в Уфе на заседании городской думы из представителей всех общественных организаций был образован их общий комитет, в руководство которого вошли социалисты-революционеры и социал-демократы — как меньшевики, так и большевики (А. И. Свидерский, Н. П. Брюханов), — местные кадеты и представители некоторых других политических организаций. “Комитет общественных организаций” возглавили присяжный поверенный И. А. Ахтямов, лидер уфимских меньшевиков, и А. И. Верниковский, видный общественный деятель губернского дворянства. Вслед возникли уездные и, частично, волостные комитеты общественных организаций, в Оренбургской губернии — “гражданские комитеты”, и “комитеты общественной безопасности”. Обращаясь по телеграфу 3 марта 1917 года к Временному правительству с просьбой о признании образовавшегося  в Уфе “Комитета общественных организаций”, Ахтямов обрисовал круг его функций следующим образом: “Район деятельности — вся губерния. Задачи: 1) всемерное содействие укреплению нового строя; 2) осуществление на местах начал, на каких этот стой покоится, в частности — начал гражданской свободы и национального равноправия… 3) энергичное содействие делу продовольствия армии и населения”. Старая администрация, все местные учреждения признали над собой руководство и даже властные права Комитета общественных организаций.

Любая демократическая революция несет в себе неизбежность столкновения с карательным аппаратом свергаемой власти, что произошло и со свержением царизма в России, в столице и в губернских центрах империи. В ночь на 6 марта Уфимским комитетом общественных организаций  был произведен арест всех жандармских офицеров политической полиции. В конечном итоге и полиция была разоружена и заменена милицией.

В отличие от других политических группировок революционной демократии, действовавших по большей части совместно, коалиционно в той или иной комбинации, большевики предпочитали действовать особняком , нагнетая тем самым политическое противостояние и подрывая целостность сил революционной демократии. Под лидерством Ленина они в нарушение объективного хода истории пытались осуществить иной выбор для России, а именно социалистическую революцию, плавно  вытекающую по их мнению из демократической революции. Большевики стремились одним рывком осуществить свою программу максимум, при ем с конца июня 1917 года — в явочном порядке завладев государственной властью. Но в условиях Башкирии, Уфы и Оренбургской губернии эта политическая партия, самая левая — революционно-разрушительная — среди всех других, была представлена слабо: здесь из социалистов преобладали эсеры и меньшевики, политически настроенные значительно умереннее и конструктивнее.

Уфимский комитет общественных организаций состоял почти из всех более или менее организованных сил общества, в том числе в нем состоял гарнизонный совет офицеров и солдат, мусульманский военный совет (Ш. Худайбердин), которые одновременно объединились также  с Уфимским советом рабочих депутатов. Последний же вырос под эгидой комитета общественных организаций. “Организуется совет рабочих и солдатских депутатов”— сообщал4 март в столицу председатель комитета, телеграфируя о первых шагах демократической революции в условиях Уфы.

В уфимский совет вошли 72 представителя фабрично-заводских предприятий и 82 — от уфимского гарнизона, а также по 4 делегата от партийных групп социалистов-революционеров и социал-демократов. Председателем был избран эсер В. П.. Гриневский. В состав временного исполнительного комитета совета вошло более 30 человек. В их числе другой эсеровский лидер А. Л. Шеломенцев и большевики В. М. Эльцин, А. Н. Свидерский, Н. П. Брюханов и Ф. Я. Першин. Затем устанавливается: каждая из двух социалистических партий должна быть представлена в совете 15-ю, а в его исполкоме — 5-ю депутатами. Вне этого партийного представительства в исполнительный комитет должны были входить по 30 человек от рабочей и солдатской секций совета. Таким образом, в Уфимском, а также в других советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, возникших в марте-апреле 1917 года, ведущая роль и большинство принадлежали социалистам-революционерам, а так же умеренному крылу социал-демократов. Для народных масс умеренный и реалистичный по содержанию эсеро-меньшевистский курс на конструктивное развитие и успешное завершение демократической революции, не расширение свободы владения средствами производства и хозяйственной деятельности был несравненно более предпочтителен и приемлем, нежели максималистские — сверхреволюционные и утопические — идеи и лозунги большевиков-ленинцев.

Исходя из выше сказанного, несмотря на активную работу большевиков по подготовке социалистической революции и следовавшего за ней огосударствления всей собственности, установление советской власти в Уфе и  целом по Башкирии шло намного болезненнее. Однако, во что бы то не стало большевики стремились взять власть в свои руки и установить диктатуру пролетариата. Сложность этого процесса в Башкирии обуславливалась национальным вопросом,  стремлением местного населения создать свою автономную республику.         

Большевики, несмотря ни на что, продолжали подготовительную работу. 8 октября в Уфе, 17-го в Стерлитамаке прошли организованные большевиками митинги с требованием не только мира, хлеба, земли, но и передачи власти советам. 12, 21, 25 октября железнодорожный комитет большевиков города Уфы, Уфимский, Стерлитамакский, Таналыково-Баймакский советы рабочих депутатов и солдаты уфимского гарнизона вынесли резолюции о необходимости незамедлительного созыва всероссийского съезда советов для передачи им государственной власти, о свержении коалиционного Временного правительства и т. д.

Но дело в том, что сами советы по своему составу были неоднородны, и эти резолюции, предлагаемые большевиками вызвали принципиальные возражения, особенно в Уфимском совете.

По вооруженной подготовке большевики намного опередили Временное правительство. В частях военного гарнизона города Уфы были созданы “легионы свободы”, которые  к 25 октября насчитывали до двух тысяч солдат, идущих за большевистским руководством советов. Собственно весь гарнизон подпал под его влияние.

Итак, уже по всей России назревал острый политический кризис, надвигалась гражданская война со всеми ее тяжкими последствиями. На смену демократии  и свободе шла большевистская “диктатура пролетариата”.

3. Октябрьская революция.

Провинциальным отражением и воплощением агрессивно-наступательной тактики петроградских большевиков явилось в условиях Уфимской губернии лишение местных органов Временного правительства и комитета общественных организаций власти. Устранены они же были, хотя и без восстания, но все таки путем “революционного насилия”. Насилие также выразилось в усилиях большевиков по вооруженному подавлению националистов и казачества Южного Урала.

Весть о вооруженном восстании в столице была получена в Уфе 26 ноября утром. О свержении большевиками российского правительства и необходимости поддержки законной власти сообщал уфимским путейцам исполком Всероссийского союза железнодорожников. Телеграфист тайно выполняющий задания большевистского комитета, днем примчался туда с текстом сообщения.

После жарких прений 16-ю голосами против 13-и при 8-мивоздержавшихся было принято постановление об одобрении большевистского переворота в столице и образован губернский революционный комитет  как чрезвычайный орган власти советов.

При большой активности и решительности меньшевиков и эсеров проходило 28 октября новое расширенное заседание Уфимского совета по вопросу о власти. Большевистская фракция совета, идя вспять, вынуждена была заявить, в духе требований левых эсеров, о признании губревкома органом не власти, а надзора за административными учреждениями и содействия созыву Учредительного собрания. Было принято решение, идущее вразрез с установкой большевистского центра, — о том, что “переход власти совершится не иначе, как по решению полномочных органов всероссийской революционной демократии”, а образованный 26 октября губревком освобождался от своих обязанностей. На состоявшемся 30 октября чрезвычайном собрании Уфимской городской думы, председателем которой являлся А. Д. Цюрупа, ее гласные из кадетов, меньшевиков и эсеров, даже левых, однозначно высказали отрицательное отношение к вооруженному восстанию большевиков, призвали общественность к контрнаступлению в защиту революционной демократии.

Не только в губернском центре Уфе (тем более Оренбурге), но и уездах и волостях региона с трудом навязывали большевики народу свою власть. В Башкирии и в ряде других регионов России большевики встретили упорное сопротивление.

В Уфе и губернии тогда стремительно нарастало движение сопротивления распространению антигосударственной и антидемократической волны большевистской диктатуры. Далеко не везде даже рабочие советы мирились с установлением советской, то есть большевистской власти. Они протестовали против однопартийности II  Всероссийского съезда советов и его решений. Губернский центр все более волновался. На стенах домов, на воротах и телеграфных столбах то и дело по ночам появлялись изготовленные на скорую руку листовки, в которых горожане призывались к противодействию незаконной власти большевистского совета (“ревкома”), к борьбе за сохранение, органов демократического управления. В Уфе и уездных центрах развернулась забастовка  служащих, учителей и учащихся. В казармах усилилась антибольшевистская пропаганда. Лишь преодолевая и подавляя сопротивление демократических сил, большевики под ширмой советов добивались захвата власти.

Несмотря на активное сопротивление, сила оказалась на стороне большевиков , давление которых нарастало, так как экономический и продовольственный кризис и тяготы войны толкали пролетарские и бедняцкие низы населения Башкирии под большевистские лозунги и призывы к крутым мерам против имущих классов, интеллигенции и администрации.”Всюду проявляется неприязнь к местной интеллигенции, культурно-зажиточному классу, часто ничем не вызванная, не заслуженная”,— таково было не лишенное основания наблюдение оренбургского, еще не смещенного, правительственного комиссара по поводу участившихся на юго-востоке Башкирии случаев “самовольного захвата и отчуждения чужого имущества”. Это же относилось ко всему региону и России в целом. Подобные крайности, предусмотренные революционной программой большевизма, усугублялись бедствие масс в экстремальных условиях того времени. При конфискации, например, земельных угодий и хлеба, разжигая социально-классовые противоречия, большевики на протяжении последних месяцев 1917 — первых 1918 года шаг за шагом расширяли сеть советов, утверждая на их основе свою собственную власть.

Большевики укрепляли собственную власть путем удаления всех прежних органов управления и самоуправления. 22 ноября 1917 года был распущен Уфимский комитет общественных организаций. 30 ноября большевики Свидерский и левый эсер Бриллиантов, явившись к комиссару Временного правительства В. Ф. Герасимову, от имени губревкома потребовали сложить свои функции. Но тот решительно воспротивился, вследствие чего был насильно выдворен из губернского правления и препровожден под домашний арест. Все те, кто на основе закона о замещении должностей должны были вступить на место Герасимова были арестованы.  

Такая же участь постигла правительственные комиссариаты в уездах.

Одновременно произошла ликвидация сложившейся с конца 19 века системы местного самоуправления — земства. 19 марта 1918 года последовало решение губревкома относительно губернского земского собрания, затем были упразднены уездные и волостные земства. Земское самоуправление упразднялось отнюдь не без сопротивления.

Подобным образом ликвидировалось городское самоуправление. 31 января 1918 года Уфимский совет на своем чрезвычайном заседании вынес решение распустить городскую думу с ее управой. 11 марта последовало аналогичное постановление Стерлитамакского совета. Были распущены органы самоуправления  и других населенных пунктов городского типа, в том числе, например, Давлекановская дума (в начале января 1918 года). Городское, теперь коммунальное, хозяйство передавалось советам рабочих депутатов.

Что касается созыва Учредительного собрания, то большевики лишь из тактических соображений до поры до времени изображали из себя приверженцев непременного его созыва, призванного определить государственное устройство России. Но, захватив власть в центре и на местах — в Уфимской и других губерниях, они круто изменили свое отношение к этому вопросу. Без всяких колебаний разогнали Учредительное собрание сразу же после его открытия — в ночь с 5 на 6 января 1918 года. Дело в том, что на выборах по всей России, в том числе и в Башкирии, на их долю выпало явное меньшинство голосов.

Таким образом, используя любые средства, большевики осуществили стремительный захват власти. Однако, в Башкирии они ощутили серьезное сопротивление, но к сожалению и оно было подавлено.

В конце мая 1918 года начался антисоветский мятеж чехословацкого корпуса, сформированного в России из бывших военнопленных австро-венгерской армии. В начале июня Уфимская губерния была объявлена на военном положении. 4 июля 1918 года части Красной Армии оставили Уфу.

30 октября 1918 Уфа вновь перешла в руки красных.

13 марта 1919 года Уфа вновь была занята белогвардейцами.

9 июня 1919 года Уфа была окончательно занята Красной Армией.

Заключение.

В заключение хотелось бы сказать, что история Башкирии отличается большой трагичностью, в частности это касается и установления советской власти в крае. Дело в том, что башкирские демократы мечтали об автономной республике Башкирии, и не на бумаге, а в реальности. К сожалению этого в полной мере осуществить, на мой взгляд, не удалось. Хотя 23 марта 1919 года и была образована БАССР, на деле никакой автономии ей не предоставлялось.

Хочется надеяться, что в 21 веке, веке информации и всеобщей интеграции, национальный вопрос, а он, как мне кажется до сих пор не решен, будет решаться с учетом интересов всех народов, проживающих в Башкирии. Пусть Башкирия будет процветающей, истинно демократической республикой.

Список использованных источников и литературы.

1.      Б. Х. Юлдашбаев. Новейшая история Башкортостана. Уфа-1995.

2.      Б. Х. Юлдашбаев. Национальный вопрос в Башкирии накануне и в период Октябрьской революции. Уфа-1984.

3.      Д. Ж. Валеев. Национальный суверенитет и национальное возрождение. Уфа-1994.

4.      Internet: История города Уфы. Http://qdgroup.narod.ru/works/ufahist.