Реферат

Реферат Современный кризис Российской экономики

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 23.11.2024





                              Современный кризис Российской экономики
                                        Содержание:

1.      Введение

2.      Исторические рамки проблемы

3.      К вопросу о теории

4.      Программа правительства Е.Гайдара

5.      Программа правительства В. Черномырдина

6.      Выводы

                 

                                                   
 Введение

В последние годы Россия переживает один из самых драмати­ческих периодов своей истории. Рухнул тоталитаризм — комму­нистический режим. Величайшая из когда-либо созданных импе­рий Советский Союз — главный продукт этого режима — распал­ся на 15 независимых государств. Сошла с исторической арены Коммунистическая партия Советского Союза, объединявшая в себе все функции управления во имя поддержания власти невиданного доселе партийного, хозяйствен­ного и идеологического аппарата во главе с горсткой людей, обла­давших огромной, все проникающей и бесконтрольной властью над народом.

Исчерпала себя, доказав свою полную неэффективность, команд­но-распределительная социалистическая экономика, основанная не на реальной мотивации трудовой активности, а скорее на идео­логических и националистических критериях, выдаваемых аппа­ратом за великую цель всей нации. Замедление темпов роста и кри­зис такой экономики были неизбежными. С конца 70-х годов на­чался спад производства, т. е. реальный экономический кризис.

Эта экономика производила огромное количество неконкурен­тоспособных, низкокачественных продуктов на гигантских по раз­мерам предприятиях и платила всем работникам заработную пла­ту науравнительной основе независимо от результатов трудовой деятельности. В таком качестве она устраивала огромные массы людей, не знакомых с реальной культурой труда и его мотивацией.

Естественно, что уход столь могучих сил породил не только вакуум, но и мощные, часто слепые центробежные сепара­тистские силы, способные развалить и саму Россию. Именно в этих условиях в стране начались реальные экономические реформы как главная гарантия удаления от коммунистического прошлого, пе­рехода от тоталитаризма к демократии, от казарменного распре­деления продуктов и доходов к реальной рыночной и денежной системе.

Реальные экономические реформы в России начались в январе 1992 г. с освобождением от государственного контроля большин­ства розничных и оптовых цен, сопровождались неизбежным падением жизненного уровня населения, усилением экономическо­го кризиса и вызвали у многих поначалу впечатление шока. И по­скольку экономические реформы запоздали и проводились в ус­ловиях заметно продвинувшейся политической эмансипации и демократизации общества, гласности и непривычного для страны плюрализма мнений, становления новых политических движений и партий, они вызвали огромный резонанс в обществе.

Естественно, что в таких условиях обострение политической борьбы стало неизбежным. К сожалению, по ряду историко-культурных и национальных причин она приняла нецивилизованные, деструктивные формы. В 1992—1993 гг. образовалось двоевластие, принцип разделения властей был нарушен, возник блок консерва­тивных, коммунистических и реваншистских сил, который привел к кровавому путчу в октябре 1993 г. Организаторы путча устроили кровавые побоища на улицах Москвы, что и привело к расстрелу парламента.

Теперь уже ясно, что экономические реформы в России идут намного сложнее и противоречивее, чем в пост коммунистических странах ЦВЕ и Балтии. Начало реформ совпало с развалом СССР и СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи), усилившимися дезинтеграционными процессами в самой России, ликвидацией станового хребта бывшей советской импе­рии — КПСС, резким ухудшением экономического положения в стране к концу 1991 г. В этих условиях реформы в России могли осуществляться лишь радикальным, а не постепен­ным путем. Бывшая партийно-хозяйственная номенклатура и силы истинных приверженцев антирыночной марксистско-ленинской идеологии были деморализованы, иначе бы они не позволили по­ставить под сомнение “ценности” “реального социализма”, созда­вавшегося в стране более 70 лет.

Переход от сверх централизованной командной к рыночной экономике в российских масштабах исторически беспрецедентен и крайне сложен. По своей сути он должен быть полным, последо­вательным и охватывать не только макро- , но и микро уровни всей экономической системы. Здесь необходима решительная полити­ческая воля к рыночным преобразованиям, широкое и твердое индикативное государственное регулирование в интересах этих преобразований и соответствующая помощь Запада.

В настоящее время часто говорят о внутренних трудностях и тяжелом наследстве, тормозящих ход экономических реформ в России, забывая о благоприятных факторах. К их числу отно­сятся: огромный ресурсный, производственный и научно-техничес­ких потенциал страны, образованное население, поддержка со сто­роны Запада, а также то, что в про­цессе рыночного реформирования своей экономики Россия уже сменила несколько команд реформаторов, наблюдая их ошибки, и идет вслед за странами ЦВЕ, Балтией и Китаем, учась на их ошиб­ках тоже.

                                      
Исторические рамки проблемы

Представляется, что с исторической точки зрения экономичес­кие реформы в нашей стране в послевоенный период полезно рас­сматривать как в широком, так и в узком смысле. В широком смысле экономические реформы в бывшем Советском Союзе имеют дол­гую историю. Даже если оставить в стороне нэп, введенный в 1921 г., сразу же после смерти Сталина в стране заговорили о необходи­мости уделения большего внимания личному потреблению, пере­смотру народнохозяйственных пропорций в пользу производства предметов потребления, подъему сельского хозяйства и смягчению жесткости директивного централизованного планирования. В этом отношении характерны сентябрь­ский Пленум ЦК партии (1953г.) и реформы отраслевого управ­ления (1957 г.), когда были ликвидированы почти все отраслевые министерства и созданы 104 территориальных органа управле­ния — совнархозы. Это была попытка как-то скорректировать ра­боту жесткого командно-распределительного, сверх централизован­ного механизма управления экономикой, созданного в 30-х годах.

Все это не дало ожидаемых результатов, но начавшиеся попыт­ки реформ породили широкие дискуссии по экономическим во­просам в первой половине 60-х годов, приведшие к более продви­нутой хозяйственной реформе 1965 г. (называемой косыгинской). В соответствии с нею были воссозданы отраслевые ми­нистерства, сокращено число обязательных плановых показателей, произошли изменения в системе ценообразования, появилась не­большая финансовая самостоятельность предприятий, введены некоторые элементы рыночного механизма.

Реформа 1965 г. оказала благоприятное воздействие на разви­тие советской экономики, привела к ускорению темпов эконо­мического роста на короткий срок. По официальным данным, про­изведенный национальный доход в 1966—1970 гг. возрастал в сред­нем за год на 7,8%; продукция промышленности — на 8,5; продук­ция сельского хозяйства — на 4,4. (Для сравнения: в предыдущем пятилетии, в 1961—1965 гг., произведенный национальный доход возрастал в среднем на 6,5%; продукция промышленности — на 8,6; продукция сельского хозяйства— на 2,3).
 Эффект этой реформы был недолгим, и темпы экономического роста в следующем пя­тилетии заметно снизились. Они составили в 1971—1975 гг. по на­циональному доходу — 5,7; продукции промышленности — 7,4; продукции сельского хозяйства — 0,8% в год.

В июле 1979 г. было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об улучшении планирования и совершенствовании экономического механизма для повышения эффективности производства и качества работы. Его можно понимать  как новую попытку реформ, хотя и менее реши­тельную и важную, чем в 1965 г. Главные цели этого постановле­ния заключались в усилении ответственности всех звеньев управ­ления, повышении эффективности капиталовложений путем предоставления государственным предприятиям большей финан­совой самостоятельности, усиления материального стимулирова­ния для выполнения плана посредством более тесной увязки оплаты с результатами труда, увеличения доли прибыли, остаю­щейся в распоряжении предприятий, использования значительной ее части в качестве поощрительных фондов, замены множества обя­зательных плановых показателей тремя — производительностью труда, качеством продукции и степенью выполнения плановых поставок.

Характерно, что, ощущая полную неэффективность и бесперс­пективность плановой, командной, распределительной экономи­ки, руководители бывшего Советского Союза не ставили прямо во­прос об отказе от планирования, о необходимости ориентации про­изводства на спрос. Они затрагивали вопрос лишь о частичном, дозированном и под неусыпным их контролем введении некото­рых элементов рыночной экономики в плановую. Именно тогда развернулась интересная дискуссия между “рыночниками” и “антирыночниками” в условиях социалистической экономики. Об от­казе от социализма практически никто и не помышлял.

В первой половине 80-х годов были введены новые правила в практику хозяйственного развития. Они включали:

— усиление банковского контроля над финансами;

— более реалистичную процентную ставку;

— акцент на использование банковского кредита вместо бюд­жетных субсидий;

— расширение прав местных органов власти в использовании земли, трудовых ресурсов, в производстве потребительских това­ров, в защите окружающей среды, в проведении строительных ра­бот и т. д.

Однако реального перехода к рынку не было. Отраслевые ми­нистерства и Госплан продолжали держать предприятия в жест­ких руках административного подчинения и директивных плано­вых заданий. Экономика работала не на реальный платежеспособ­ный спрос, а на заданные “сверху” показатели, и поэтому ежегодно производилось огромное количество ненужной продукции, кото­рая частично уничтожалась.

В конце 70-х — начале 80-х годов у России была возможность пойти по пути Китая и, начав с сельского хозяйства, даже в рамках социалистической системы, проводить крупные и более комплексные рыночные реформы. Тогда политическая си­туация в стране, порядок и дисциплина были намного лучше, чем в 90-х годах. Но престарелые советские руководители не были столь дальновидными, как китайские, и выбрали путь мелких и частич­ных попыток реформ, которые не смогли изменить традиционный экономический механизм, так как не затрагивали базовых принципов административно-командной системы. Китайские руководители такие принципы затронули, но строго отгородили реформационные процессы конкретными районами и отраслями при сохране­нии командно-распределительной тоталитарной системы.

К тому же экономическое содержание этих реформ в бывшем СССР носило не столько половинчатый, сколько косметический характер. Видимость преобладала над сущностью. Более того, весь аппарат административно-командной системы был сохранен, а он сопротивлялся даже слабым попыткам что-либо изменить в команд­но-распределительной экономике.

Тем не менее, известный советский дипломат О. Трояновский в своих воспоминаниях высоко оценивает деятельность А. Н. Косы­гина, под руководством которого предпринимались попытки ре­формирования советской экономики в 1965 и 1979 гг. Он пишет: “Если бы Косыгин, а не Брежнев стал первым человеком в госу­дарстве, то страна могла бы пойти по пути реформ, причем реформ продуманных и хорошо обоснованных”.

Но наиболее важные экономические реформы в бывшем Советском Союзе имели место во второй половине 80-х годов при М. С. Горбачеве. Хотя они проводились все в тех же рамках “рыночного социализма”, и все же по сравнению со всеми предыдущими попытками были наи­более продвинутыми и далеко  идущими. Однако горбачевский пе­риод отличается, прежде всего, не экономическими, а политичес­кими реформами, которые рассматривались как база для первых.

Горбачев серьезно подорвал советскую тоталитарную систему, всеобъемлющую власть одной партии — КПСС, официальную го­сударственную идеологию — марксизм-ленинизм, выдававшуюся официальной пропагандой за науку всех наук, сделал решающие шаги в направлении развития гласности, подлинной демократии, дал возможность специалистам показать всю порочность и беспер­спективность сохранения централизованной планово-распредели­тельной экономической системы.

Что касается экономических реформ Горбачева, то здесь необ­ходимо отметить следующие элементы.

В феврале 1986 г. XXVII съезд КПСС призвал к перестройке всей системы управления в сфере экономики.

Элементами этой реформы являлись:  

— сосредоточение Госплана СССР на стратегических целях и задачах экономического развития;

— трансформация государственных предприятий и ассоциаций в гибкие, само финансирующиеся организации на базе так называ­емого полного хозрасчета;

—  упор в управлении на экономические рычаги и стимулы;

—  перестройка систем снабжения, ценообразования, финансов и кредита.

Съезд поддержал развитие кооперативной и частной собственности в стране.

В ноябре 1986 г. был принят Закон об индивидуальной (част­ной) деятельности. В нем отмечались 29 форм индивидуально-тру­довой деятельности, среди которых наконец-то нашлось место и для частных предприятий. В июне 1987 г. принят Закон о государ­ственном предприятии (ассоциации). В 25-ти статьях Закона изложе­ны права и обязанности государственных предприятий. Главное — их финансовая самостоятельность, ответственность за производство, реализацию своей продукции и использование полученного дохода. Специально подчеркивалась роль конкуренции, необхо­димость банкротств несостоятельных предприятий, подчиненность указаниям государственного плана. Взаимоотношения между государственными предприятиями и министерствами определялись в этом Законе по следующим направлениям: ориен­тация на показатели государственного плана (теперь уже необя­зательные), государственные заказы, стабильные долгосрочные нормативы и лимиты (коэффициенты капитало- и материалоемкости и т. д.). Помимо этого предприятия должны были заключать между собой договоры в целях лучшего выполнения планов и об­мена произведенной сверх плана продукцией.

В июне 1988 г. был принят Закон о кооперативах. Он опреде­лил экономические, социальные, организационные и правовые условия функционирования кооперативов. По Закону кооперати­вы — независимые организации граждан, объединившиеся для осу­ществления экономической и других видов совместной деятель­ности на базе принадлежащей им или арендуемой у государства собственности. В соответствии с Законом кооперативы являются экономически независимыми, самоуправляющимися и само финан­сирующимися организациями. Для их создания требуется всего лишь согласие местного органа власти.

В том же году был принят Закон о государственном предприя­тии, в соответствии с которым предприятия получили значитель­ную свободу и права в распоряжении своими доходами, поисках поставщиков сырья и покупателей возросшей части своей продук­ции. Концепция “полного” хозрасчета в условияхрыночного со­циализма получила, наконец, свое наиболее широкое воплощение, что не было сделано в 1965 и 1979 гг.

Эти законодательные акты серьезно подорвали централизован­ную плановую систему, но и не стали реальным шагом на пути к рынку. Реалии оказались далекими от намерений. Предприятия, получив самостоятельность, все свои доходы обратили на прирост заработной платы, а не на инвестиции. В результате экономичес­кое положение в стране не улучшалось, спад производства про­должался, инфляция получила дополнительный импульс, дестаби­лизация общественной жизни и экономики усилилась. Партийная номенклатура раскололась на две части: одна требовала возврата к старой дисциплине, жесткому централизованному планирова­нию, другая выступала за продолжение реформ на более радикальной основе. В начале 1990 г. было принято решение о проведении реформы партии и конституционной реформы, но практически в этом направлении ничего не было сделано.

В 1989—1990 гг. была введена программа регулируемой рыноч­ной экономики Рыжкова—Абалкина, ориентированная на созда­ние “социалистического” рынка в рамках “социалистического выбора” при сохранении командно-административного государ­ственного вмешательства в экономику в условиях централизован­ного планирования.

Основные черты программы регулируемой рыночной эконо­мики:

— разнообразие форм собственности, их равенство перед зако­ном, поощрение конкуренции между ними;

— использование рынка как главного инструмента координа­ции деятельности производителей, развитие не только рынка то­варов и услуг, но и рынков труда и капитала;

— макроэкономическое регулирование народного хозяйства по­средством экономических рычагов и стимулов, индикативного пла­нирования;

—     оплата труда строго в соответствии с реальными результа­тами.

Второй съезд народных депутатов СССР принял эту програм­му в конце 1989 г. Ее практическая реализация предусматривала две стадии: в 1990—1992 гг. ликвидировать бюджетный дефицит, несбалансированность потребительского рынка, провести налого­вую реформу и реформу ценообразования; в 1993—1995 гг. создать рынок в условиях сохранения государственного плана, изменить структуру собственности.

Хотя программа Рыжкова—Абалкина была более радикальной, чем реформаторские попытки в 1987 и 1988 гг., тем не менее она тоже исходила из желания улучшить, перестроить социализм; её представители не понимали, что социализм в принципе пе­рестраивать бессмысленно, так как он органически вместе с лежащей в его основе идеологией не вписывается в рамки эффективной рыночной экономики.

По оценке Европейской экономической комиссии ООН (ЕЭК), реформы Горбачева стали пятой по счету попыткой в послевоен­ные годы реформировать советскую экономическую систему, и она в очередной раз провалилась. У Горбачева тоже была историчес­кая возможность осуществить постепенный переход к рынку: сна­чала по-китайски, т. е. по пути создания двухсекторной экономики с постепенным вытеснением государственного сектора за счет динамично развивающегося частного, а затем по пути использо­вания внешних кредитов в целях смягчения социальных послед­ствий реальных рыночных и системных преобразований в стране.

Однако оба предложения, дававшиеся разными специалиста­ми, были проигнорированы: Горбачев, проводя важные демокра­тические преобразования и политическую перестройку, практи­чески не осуществлял никакой серьезной экономической рефор­мы и, более того, принципиально выступал против приватизации государственной собственности.

Самой ранней программой реформ для М. С. Горба­чева была программа, предложенная в 1987 г. Н. П. Шмелевым в его известной работе “Авансы и долги”. Автор предложил начать реформы с сельского хозяйства, с насыщения потребительского рынка, с реального развития частной инициативы в мелком и сред­нем бизнесе, занять на Западе 10—15 млрд. долл. на эти цели. Это был мягкий, щадящий вариант реформы, но и его не приняли. Не была поддержана и знаменитая рыночная программа “500 дней” С. Шаталина и Г. Явлинского. К концу свое­го пребывания у власти Горбачев практически покинул стан де­мократов и стал поддерживать консерваторов, испугавшись корен­ных институциональных преобразований в стране.

Проводя перестройку, Горбачев и не мыслил ее как возврат к капитализму. Его “новое мышление” витало вокруг совершенство­вания социализма, более полного использования его преимуществ, активизации человеческого факто­ра которое ничего реального не дало. Это была серьезная политическая и историческая ограниченность, которая вскоре и определила его судьбу.

Более того, горбачевская перестройка, давшая важные плоды в деле расшатывания тоталитарной советской системы, в проведе­нии необходимых политических преобразований, в сфере эконо­мики оказалась связанной с грубыми, порой непростительными просчетами, такими как:

  —резкое увеличение бюджетного дефицита, денежной эмис­сии, приведшие к

 ускорению инфляции;                                                

—непродуманная антиалкогольная кампания, осуществленная типично          административными методами и обусловившая резкое сокращение доходов бюджета;

—кампания “ускорения” экономического развития на базе НТП, повлекшая за собой ущерб потребительскому потенциалу населения в результате искусственного нагнетания инвестиций в машиностроение;

—резкое сокращение золотого запаса страны;

—чрезмерное ограничение кооперативной и индивидуально-трудовой деятельности;

—повышение закупочных цен на сельхозпродукцию при фик­сировании розничных цен на продовольствие, что привело к уве­личению дотаций и стало одной из причин роста бюджетного дефицита;

—распространение хозрасчета на отдельные территории, в ре­зультате чего последние перестали платить налоги в общегосудар­ственную казну;

—всеобщий переход на бартер и ограничения на вывоз това­ров с отдельных территорий;

—резкое увеличение задолженности страны Западу.

Отрицательно повлияли на экономику страны в горбачевские времена такие факторы, как падение мировых цен на нефть, чер­нобыльская катастрофа, землетрясение в Армении, забастовки шахтеров, этнические конфликты и национальный сепаратизм.

Но главное заключалось в том, что социалистическая экономи­ка к этому времени себя уже полностью изжила, доказав свою аб­солютную неэффективность в результате отсутствия реальной мотивации трудовой активности, огромного перерасхода всех ви­дов ресурсов в производстве. Парадокс в том, что марксизм, счи­тая в теории развитие производительных сил мотором обществен­ного прогресса, на практике привел к их расточению, крайне неэффективному использованию, перенакоплению всех видов ре­сурсов. Лень и имитация работы стали нормой советской трудо­вой “этики”. Замедление темпов роста, начавшееся еще в конце 50-х годов и перешедшее с середины 70-х годов в спад производ­ства, т. е. в реальный экономический кризис, который был лишь усилен горбачевской перестройкой, — закономерный результат исторического процесса в нашей стране.
Сталинская модель хозяйствования, создан­ная в бывшем Советском Союзе, могла давать частичный эффект лишь на короткие отрезки времени, но в долгосрочной перспекти­ве, на постоянной основе она была абсолютно неэффек­тивной. Эта модель изолировала Советский Союз от мирового рынка, от НТП, она сделала почти всю производимую им продукцию некачественной и неконкурентоспособной, изуродовала всю структуру “социалистичес­кого производства”. В конечном счете, она себя исчерпала и про­валилась.

Однако М. Горбачев не понял того, что разрушение советской тоталитарной общественной системы должно быть неразрывно связано с целенаправленной сменой сталинской модели хозяйство­вания. В первые годы своего правления он ввел по образцу своих предшественников, ратовавших за преимущественный рост про­изводства средств производства, программу “ускорения” на базе стимулирования роста машиностроения. Лишь потом жизнь за­ставила его сделать некоторые шаги в сторону рынка. Но до самых своих последних дней в качестве руководителя СССР он был про­тив частной собственности, против ликвидации централизованного планирования, против земельной реформы.

Командно-распределительная, административная, централизованно плановая экономика СССР пустила в стране глубокие корни. Были созданы гигантские промышленные и сель­скохозяйственные предприятия-монополисты, такие экономичес­кие гиганты, которые вписываются не в рынок, а только в нату­ральное хозяйство, в само обеспечивающееся производство. Не было нормальной производственной инфраструктуры, так как вложе­ния в нее не приносили ускорения темпов, не существовало ни частных банков, ни кредита. В течение многих десятилетий запре­щалось частное предпринимательство, все брало на себя го­сударство, которое не могло справиться с непосильными ему зада­чами и решало их по-своему: не экономически, а казарменно и бюрократически. Рубль не был конвертабельным, почти вся тор­говля осуществлялась по административным, а не рыночным це­нам, владение твердой валютой запрещалось.

Все это говорит о том, что переход к рынку в России будет не­избежно долгим и болезненным. Отход от рынка потребовал не­скольких поколений, полный переход к нему займет не меньше времени. Естественно, что отход от плановой системы неизбежно ввергает страну в состояние хаоса, болезненной трансформации. Но этот переходный период необходимо пройти, чтобы встать на путь цивилизованного развития, с которого страна сошла на дос­таточно продолжительный срок.

Перестройка, объявленная и практически начатая М. Горбаче­вым, была подготовлена осознанием либерально-демократической частью партийной элиты СССР неэффективности и в конечном счете исторической обреченности “реального социализма”, создан­ного в СССР, и его экономики. Оппозиционные настроения в кру­гах этой элиты стали довольно широко, хотя и негласно распро­страняться в стране еще со времен брежневского застоя и доволь­но определенно выражаться в годы правления Ю. Андропова. Не случайно в это время на самом верху политической власти в стра­не рассматривались варианты самых мрачных прогнозов, вплоть до развала общественной системы и распада страны. По существу, приход М. Горбачева с его перестройкой в какой-то мере был подготовлен Ю. Андроповым.

В узком смысле экономические реформы начались в России, лишь в 1992 г. под руководством Б. Ельцина и Е. Гайдара. Именно эти реформы следует считать реальными, призванными создать не отдельные элементы рынка в чуждой ему среде, а подлинный ры­нок товаров и услуг, рынок капитала и рабочей силы с присущим ему механизмом конкуренции, а также естественную замену тота­литарной общественной системы цивилизованной, демократичес­кой, рыночной.

Однако и ельцинско-гайдаровские экономические реформы также были связаны с серией крупных ошибок и просчетов.  Это и кризис платежей, не комплексность и непоследовательность в про­ведении реформ, слабая поддержка зарождающегося предприни­мательства и многое другое. Но самое главное, с чем был связан рассматриваемый период реформ, это, конечно, политическое про­тивостояние законодательной и исполнительной ветвей власти, которое не дало возможности реализовать истинные замыслы ре­форматоров, а также слабость управленческих институтов.

И, тем не менее, если экономические реформы при Горбачеве не проводились, а точнее, были псевдореформами, то ельцинские реформы стали фактом, реальностью. Они изменили социально-экономический строй в России, осуществили институциональную трансформацию всего общества, хотя этот процесс еще далек от своего завершения.

Однако радикальный период экономических реформ продол­жался около полугода. Затем он был сменен периодом застоя ре­форм, периодом шатаний и оставался практически на одном мес­те. И только в 1997 г., казалось, пришло время возвращаться вновь к радикальной экономической реформе, однако в августе 1998 г. произошла катастрофа: Россия на время отказалась выплачивать свой внешний долг, разрушила итак плохо ранее сложившуюся финансово-банковскую систему, провела фактическую девальва­цию рубля. Законность и экономическая целесообразность этой акции сегодня не только изучаются, но и расследуются в нашем обществе.

                                                  К вопросу о теории

Экономические реформы, проводимые во всех пост коммунис­тических странах, не имеют и не могут иметь надежную теорети­ческую базу. Теоретическая база ковалась для перехода от рыноч­ной экономики к нерыночной, от капитализма к социализму. Это был хорошо известный нам марксизм-ленинизм — идеологичес­кий стержень тоталитарного общества, великий миф, околдовав­ший значительную часть человечества на протяжении более 100 лет. Но почему-то никто не догадался сочинить теорию обрат­ного перехода от нерыночной экономи­ки к рыночной, от социализма к капитализму.

В капиталистических странах с нормальной рыночной эконо­микой нет нужды в теоретизированиях по поводу трансформации неэффективного нерыночного хозяйства, в эффективное рыночное. Считается, что эффективность и сама рано или по­здно придет на смену неэффективности, демократия победит то­талитаризм(Хайек и Мизес). Тем не менее, есть две теории, на которые обыч­но опираются реформаторы во всех пост социалистических стра­нах:кейнсианство и монетаризм. В соответствии именно с ними и складывается практика эволюционного или радикального прове­дения экономических реформ.

Эволюционисты (или “постепенники”), выступают за длитель­ный и осторожный путь к рынку с сохранением многих старых структур и механизмов, присущих тоталитарному обществу, соци­алистической системе. Опираясь на кейнсианскую концепцию, они требуют серьезного государственного вмешательства в экономику (в наших условиях — административного и прямого), возврата к отраслевым министерствам, к системе государственных заказов и закупок, субсидий и льготных кредитов для внеэкономи­ческой поддержки неэффективных предприятий и целых секторов в экономике, к государственному установлению цен и заработных плат на фиксированном уровне, всячески тормозя начав­шийся процесс приватизации. Отсюда исходят и предложения о возврате к “рыночному социализму”, о создании двухсекторной экономики — рыночной и государственной, о протекционизме, об использовании китайского опыта и т. д.

Радикалы, опираясь на монетаризм, не отрицают необходимо­сти серьезного государственного вмешательства в экономику. Но они имеют в виду экономическое регулирование, т. е. такое вме­шательство государства в экономику, которое должно проходить не напрямую, а через интересы экономических субъектов, через экономические рычаги и стимулы в целях достижения высокой эффективности производства и жизненного уровня населения. А главное, это вмешательство должно быть направлено, прежде всего, на поощрение предпринимательства, частного самоокупаемого сектора, многоукладности экономики и конкуренции.

Радикалы (монетаристы и либералы) выступают за быс­трые и решительные не только рыночные, но и системные, инсти­туциональные преобразования, как экономики, так и всего обще­ства России, за ломку многих государственных структур отжившей командно-распределительной системы и замену их структурами рыночной, а точнее, капиталистической системы.

В последние полтора десятилетия позиции монетаристов серь­езно укрепились в мире после известных провалов кейнсианских методов регулирования на практике. Все западные демократии проповедуют свободу конкуренции и разных форм собственности с упором на частную и избегают прежних прямых методов госу­дарственного регулирования экономики. Коренной тезис либералов-монетаристов — освобождение, либерализация цен, т. е. со­здание в экономике своего рода естественной сигнальной систе­мы, дающей производителю и потребителю сигналы на то, что производить и что покупать, куда направлять ресурсы по крите­рию эффективности производства и потребления. Рынок же может создать такую сигнальную систему только в условиях сво­боды ценообразования. Экономическая стабилизация и рациональ­ное поведение людей, по мнению родоначальника этой школы М. Фридмана, невозможно без господствующей роли свободных рыночных цен в экономике.

Наконец, монетаристы говорят о жестком регулировании де­нежной массы, о решительном снижении, а то и ликвидации бюд­жетного дефицита — важнейшей причине инфляции в стране. Отсюда исходят предложения о первичной ролифинансовой стаби­лизации по отношению к антикризисной политике. И при этом — жесткое государственное регулирование денежной массы, денеж­ной эмиссии, государственных кредитов и субсидий.

Деление ученых и политиков на кейнсианцев и монетаристов, на радикалов и эволюционистов-постепенников имеет место не только в России и других пост коммунистических странах, но и в странах Запада, где в последнее время появилось много специали­стов по трансформации социализма в капитализм. Наиболее ра­дикальную позицию на Западе занимают МВФ, американский эко­номист Д. Сакс и шведский экономист А. Ослунд. Это сторонники шоковой терапии, которая заложена и в “стандартный метод” МВФ, примененный на практике во многих развивающихся стра­нах, попавших в критические ситуации. Суть этого подхода: либе­рализация цен, ликвидация так называемого денежного навеса и переход к структуре цен мирового рынка; либерализация внеш­ней торговли, обеспечение хотя бы частичной конвертируемости валюты; дерегулирование экономики; отмена субсидий, резкое со­кращение бюджетного дефицита; жесткая кредитно-денежная политика; быстрая приватизация.

Сегодня западные эволюционисты-постепенники также пред­ставлены именитыми учеными. Это К. Ласки (Австрия), А. Ноув (Великобритания), Д. Берлинер (США) и многие другие, критику­ющие концепции и практику МВФ. Они выступают против либе­рализации цен и быстрой приватизации. Они считают, что создан­ные при коммунистическом тоталитарном режиме институты име­ют значительную ценность и могут не только сосуществовать с новыми рыночными институтами, но и постепенно врастать в них. Они полагают, что нужно иметь время не только для рождения нового, но и для трансформации старого. К такой точке зрения склоняются многие западные кейнсианцы и социал-демократы, сторонники “рыночного социализма”, институционалисты и эво­люционисты.

Однако это все больше в теории. Что же касается практики, то здесь ведущую роль играет живой опыт восточноевропейских стран и Китая, раньше нас начавших переход к рынку. Выбор модели реформы реально зависит от экономической и политической си­туации в стране, от степени ее готовности к переходу к рыночной системе.

Обычно рекомендации МВФ склонны принять те стра­ны, где уже существует высокая инфляция, грозит большой эко­номический кризис или даже развал экономики. Если страна более или менее благополучна, то она выбирает градуалистский путь реформации. Но и в том и в другом случае необходима твердая политическая воля, четкая и сильная политика, широкая обще­ственная поддержка проводимых реформ. Если этого нет, то лю­бая модель реформ обречена на провал.

Совершенно четко по двум разным моделям реформирования своей экономики и общества пошли Польша и Венгрия. Обе стра­ны добились реальных положительных результатов, так как пра­вильно учли свою специфику. Что касается Китая, то он, в отли­чие от Польши, Венгрии и Чехословакии, сохранил прежний то­талитарный коммунистический режим, Коммунистическую партию и все структуры командно-распределительной системы, но в рамках “рыночного социализма” серьезно расширил рыночные отношения и стимулы, дав простор экономическому росту на базе вовлечения огромного аграрного сектора в товарно-денежные от­ношения и развития полутора десятков свободных экономических зон с широким участием иностранного капитала.

Несмотря на постепенную трансформацию своей экономики, Китай скрупулезно следует рекомендациям МВФ, проводя поли­тику макроэкономической стабилизации, сбалансирования бюд­жета и недопущения инфляционных процессов.

В 1978 г., когда в Китае начались экономические реформы, ос­новная часть населения работала в коммунах, т. е. в коллективном и не получавшем дотаций сельском хозяйстве, а на госпредприя­тиях работало менее 20% населения. Кроме того, экономика Ки­тая не была столь сверхцентрализована и монополизирована, как экономика бывшего СССР, там не было и такого количества круп­ных промышленных предприятий. Поэтому китайские опыт и мо­дель реформирования для России вряд ли подходят.

Как оценить экономические реформы в России, и какая модель этих реформ лучше соответствует ее экономической, политичес­кой и социальной сути?

На практике Россия проводит свои экономические реформы не строго в соответствии с какой-либо одной точкой зрения или шко­лой, а по-разному, сочетая радикализм и эволюционизм и платя при этом огромную цену.

Ход российских экономических реформ не умещается в узкие рамки той или иной теории. Он объясняется не одной, а многими теориями, да и то лишь частично. Поэтому заранее, ис­ходить из какой-либо одной теории, как это делали раньше при подходе к той или иной реформе, это неплодотворный подход. Теория— это обобщение практики, а практика должна быть праг­матичной и ориентироваться исключительно на здравый смысл, экономический и социальный интерес. Таким образом теория в свою очередь, должна претерпевать изменения под воздействием последующей практики. И если теория не меняется, она отрывается от жизни и исторически отвергается как несостоя­тельная для изменившихся условий. Примеров тому много, и марксизм-ленинизм является одним из них.

Конкретный выбор окончательного варианта реформы в реша­ющей степени зависит от социально-экономического положения страны, исторических и национальных предпосылок. В России к тому же этот выбор происходил на фоне распада Советского Со­юза, развала СЭВ, растущей дезинтеграции самой России, паде­ния КПСС. Не будь путча в августе 1991 г., давшего толчок к раз­валу СССР и КПСС, вряд ли гайдаровский вариант был бы возмо­жен. Процесс реформ резко интенсифицировался именно под влиянием неудавшегося путча и ухода со сцены консервативного правительства В. Павлова при президентстве М. Горбачева. Одна­ко радикализм экономической реформы Е. Гайдара просущество­вал недолго, менее чем через полгода он сменился эволюциониз­мом под влиянием мощных консервативных сил и настроений в обществе.

                           

                                          

Как уже отмечалось, теория не может и не должна быть исходным пунктом экономической реформы, той или иной ее модели. Но это не значит, что у реформ вообще нет ниче­го исходного, одна лишь текущая прагматика и трезвый расчет. В условиях России так вообще не бывает. Марксизм-ленинизм, тра­диция большевистских подходов незримо присутствуют в головах даже самых молодых реформаторов.

При подходе к экономическим реформам, выбору той или иной их модели важно  ответить на следующие 3 вопроса:

1). Каково отношение к “реальному социализму”, уже про­явившему себя на протяжении не столь малого времени в бывшем СССР и странах Восточной Европы?

2). Каково отношение к опасности реванша, возвращения, даже частичного, в социалистическое прошлое?

3). Когда было лучше в нашей стране?

Переход от командной экономики к рыночной в нашей стране оказался делом очень трудным. И не потому, что большинство россиян считают “реальный социализм” верхом совершенства, а потому, что более чем за 70-летний период в стра­не сложилась огромная инерция мышления, поведения, образовал­ся определенный тип человека с определенным характером и об­разом мышления (иждивенчество, безынициативность, постоян­ное ожидание указаний “сверху”, несамостоятельность, слепой патриотизм, заидеологизированность). Эта инерция и отсут­ствие разветвленной рыночной инфраструктуры, а также состоя­ние неустроенности и подавленности общества при резком спаде производства и жизненного уровня населения в переходный пе­риод сильно мешают переходу к рынку.
                                         Программа правительства Е. Гайдара

Ельцинско-гайдаровские реформы, проводимые с начала 1992 г., впервые стали реальными рыночными реформами на практике. Взятому курсу на радикальные экономи­ческие реформы противоречила вся предыдущая история безуспешных попыток введения каких-либо элементов рын­ка, учета реального спроса в рамках “реального социализма”, си­стемы централизованного планирования.

Главная задача, поставленная перед правительством Гайдара, заключалась в сломе старой команд­ной системы, создании основ рыночной экономики и реальном вхождении страны в рынок до неизбежной отставки правительства. Команда Гайдара вначале была дружной и однородной, состояла из единомышленников. Это была команда, которая сразу же пре­дупредила общественность, что проводимые ими реформы будут трудными и болезненными, поэтому их надо проводить решитель­но и быстро.

Экономический кризис в стране после августовского путча 1991 г. набирал темпы, после распада СССР еще больше усилился. К началу 1992 г. сложилась критическая ситуация, когда, по суще­ству, был разрушен потребительский рынок, возникла угроза фи­нансового краха, неплатежей в госбюджет, а старая система госу­дарственных цен полностью себя изжила. В результате инфляции никто не хотел продавать продукцию по искусственно низким го­сударственным ценам, соотношение между государственными и рыночными ценами установилось на уровне 1:40—1:50. Деньги ста­ли терять смысл, начался переход к натуральному обмену между предприятиями. Регионы принимали запретительные меры по вывозу продукции со своих территорий, возникли таможни. Люди повсеместно стали использовать бартер. В этих условиях надо было либо вводить карточную систему, систему жесткого государствен­ного уравнительного распределения продукции в натуральном виде, либо идти на радикальную экономическую реформу, связанную в первую очередь с либерализацией финансовой и денежной системы.

Президент и его команда избрали путьради­кальных экономических реформ, учитывая инерционность наше­го прошлого. Конечно, можно было пойти более умеренным пу­тем, указанным в ранее принятой Россией программе “500 дней”, но был избран более твердый и жесткий курс, предложенный Е. Гайдаром.

В программе “500 дней”, подготовленной в 1990 г. группой со­ветских экономистов под руководством С. Шаталина и Г. Явлин­ского, говорилось, что главной целью экономической реформы яв­ляется “экономическая свобода граждан и создание на этой осно­ве эффективной хозяйственной системы”.

Авторы программы “500 дней” отмечали следующие принци­пы функционирования новой экономической системы, которая должна быть создана:

—максимальная свобода экономического субъекта (предпри­ятия, предпринимателя);

—полная ответственность экономического субъекта за резуль­таты хозяйственной деятельности, опирающаяся на юридическое равноправие всех видов собственности, включая частную;

—конкуренция производителей как важнейший фактор сти­мулирования хозяйственной активности;

—свободное ценообразование, балансирующее спрос и пред­ложение;

—дополнение товарного рынка рынком рабочей силы и фи­нансовым рынком;

—открытость экономики, ее последовательная интеграция в мировое хозяйство;

—обеспечение высокой степени социальной защищенности граждан;

—отказ всех органов государственной власти от прямого учас­тия в хозяйственной деятельности.

В соответствии с программой “500 дней” в течение первых 100 дней (программа чрезвычайных мер) должен быть принят па­кет законов, необходимых для функционирования рыночной эко­номики; начинается приватизация и акционирование государственной собственности; проводится жесткая финансово-денежная по­литика, ведущая к резкому сокращению бюджетного дефицита и прекращению роста денежной массы; начинается земельная ре­форма; проводится сокращение военных расходов и инвестиций за счет бюджета; прекращается выплата  всех дотаций и субсидий предприятиям; начинается поэтапная либерализация розничных цен. В течение следующих 150 дней (101—250-й) намечалось сня­тие государственного контроля за ценами уже для широкой товар­ной массы, полная ликвидация бюджетного дефицита, широкое развитие приватизации, демонополизация и ликвидация устарев­ших административных структур, индексация доходов с учетом динамики цен.

В течение последующих 150 дней (251—400-й) на базе разви­тия рыночных отношений и все более полного насыщения рынка намечалось достичь его стабилизации, еще дальше продвинуть приватизацию и либерализацию цен, ввести конвертабельность рубля. Наконец, в оставшиеся 100 дней (401—500-й) ожидалось начало подъема в экономике, развертывания масштабной струк­турной перестройки.

Из этого краткого напоминания о программе “500 дней” ясно, что она представляет собой не более чем схему последовательнос­ти действий в рамках перехода к рынку. Сам переход к рынку за 500 дней осуществить нереально. В лучшем случае эту программу следует рассматривать в качестве стартера запуска рыночных пре­образований, но не более того.

Вместе с тем ясно, что программа “500 дней”, как и ельцинско-гайдаровская программа, находилась в русле радикальных систем­ных преобразований экономики и общества. Однако в отличие от последней в ней больше внимания уделялось социальной поддерж­ке населения и меньше внимания — борьбе с инфляцией, а либе­рализация цен отнесена ко второму этапу вслед за начавшейся приватизацией и жесткой финансово-денежной политикой, про­водимых в чрезвычайном порядке. За эти отличия оппозиция по­том будет отчаянно ругать ельцинско-гайдаровскую программу, в целом более технологичную, но и жесткую.
Это было связано, прежде всего, с тем, что в стране к началу 1992 г. сложилась острейшая критическая ситуация, когда цены бесконтрольно резко взметнулись вверх, рынок распался, и полки магазинов оказались пустыми в буквальном смысле. В 1991 г. стра­на, по существу, находилась в состоянии экономического коллап­са. Производство сокращалось, бюджетный дефицит составлял  27% от ВНП, скрытая безработица достигла 35% от численности рабочей силы, спрос намного превышал предложение, образовал­ся огромный “денежный навес”, достигавший сотен миллиардов рублей. Одновременно быстро увеличивался государственный долг (в 1985 г. — 20 млрд. долл., в 1991 г. — 80 млрд.) и снижался золотой запас страны (1500 т в 1985 г. и лишь 80 т в 1991 г.). Никто за эти итоги ответственность на себя не взял. В ноябре—декабре 1991 г. очереди были за всем: за хлебом, мясом, колбасными изделиями, водкой, овощами... Уже вводились карточки по регионам, в мос­ковских магазинах для покупателей требовалась визитка с фото­графией.

В этих условиях, как уже говорилось, необходимо было либо вводить карточки, либо отпускать цены. Был принят второй вари­ант. Однако по просьбе Украины либерализацию цен отложили на 1,5 месяца и провели лишь 2 января 1992 г.

По расчетам нового правительства Е. Гайдара, рост розничных цен ожидался в 2—3 раза. На деле же они увеличились в течение первого квартала 1992 г. более чем в 6 раз, а по сравнению с нача­лом 1991 г. — в 13—15 раз. Общество ощутило сильный шоковый удар. Но без него нельзя было, и говорить о рынке. В отличие от Польши в России были отпущены не только цены, но и заработ­ная плата, более решительно начата приватизация. Либерализа­ция коснулась 90% розничных и 80% оптовых цен. Старые цены сохранялись, в частности, по 15 наименованиям потребительских благ, начиная с хлеба и кончая платой за жилье и коммунальные услуги.

Однако после резкого взлета цен динамика их роста замедли­лась, и в апреле 1992 г. розничные цены выросли всего лишь на 22%, кредитная и денежная эмиссии были взяты под контроль, бюд­жетный дефицит значительно сократился. Стала улучшаться си­туация на рынке, прежде всего за счет старых запасов. Тем не менее, предложение товарной массы было слабым, спад производства усилился. По существу, директора государственных предприятий реформу не поддержали; вместо наращивания производства и пред­ложения на этой основе товаров на рынке они стали залезать во взаимные долги, устанавливать монопольные цены, пытаясь сохра­нить уровень занятости и заработной платы.

Непопулярные радикальные меры, а также реакция значитель­ной части директорского корпуса укрепили оппозицию, раздав­ленную после путча 1991 г. К ней присоединилась часть демокра­тов во главе с бывшим Председателем Верховного Совета РФ Р. Хасбулатовым. Слишком был велик соблазн перехвата власти у молодых, хотя и профессионально грамотных, но политичес­ки не искушенных реформаторов. Уже в январе 1992 г. Р. Хасбула­тов обвинил только что созданное молодое правительство России в некомпетентности.

Затем под его руководством была составлена альтернативная “антикризисная программа” в расчете на поддерж­ку директорского корпуса. Суть этой программы заключалась в смягчении шока, торможении начавшихся рыночных реформ, уси­лении государственного контроля над экономикой, т. е. в частич­ном возврате к командной экономике. Р. Хасбулатов открыто при­знал тогда, что он возглавляет в некотором смысле оппозицию ходу экономической реформы в стране.

Выступая в апреле 1992 г. на VI Съезде народных депутатов Рос­сии, Р. Хасбулатов заявил, что проводимые правительством реформы лишь внешне выглядят радикально. А на деле, будучи оторванными от реальной действительности, они не дают нуж­ного эффекта. Стало ясно, что спикер парламента уже тогда начал добиваться смены Кабинета. И он был не одинок. Большинство выступавших по этому вопросу на съезде депутатов критиковали правительство в весьма резкой форме.
Более того, на состоявшейся в последний день этого съезда пресс-конференции руководители блока “Российское единство” С. Горячева, В. Исаков, М. Астафь­ев, В. Аксючиц и ряд других депутатов заявили о своей готовности немедленно взять власть в стране в свои руки. (В наши дни коммунистическая фракция в Государственной Думе предлагает практически то же самое).

 Предста­вители хасбулатовского парламента, “Гражданского союза” и др. выдвигали следующие предложения:

— ввести государственное регулирование заработной платы и цен (прежде всего на сырье и основные продукты питания);

— выдавать предприятиям специальные кредиты на пополне­ние оборотных средств и их индексацию;

— дотировать сельскохозяйственное производство;

— увеличить централизованное финансирование деятельнос­ти и развития объектов социальной сферы;

— ввести льготное кредитование инвестиций в структурную пе­рестройку производства важнейших потребительских продуктов и сельского хозяйства;

— индексировать сбережения населения;

—отказаться от форсированной приватизации.

Почти все перечисленные пункты носят либо антирыночный, проинфляционный, либо популистский характер, и естественно, команда Гайдара не могла с ними согласиться, так как в то время они означали шаг назад — к рыжковско-абалкинскому “рыночному со­циализму”. При этом Р. Хасбулатов не уставал повторять, что он и возглавляемая им оппозиция выступают за реальные реформы, а правительство Е. Гайдара проводит псевдореформы, на деле разва­ливая экономику страны. При этом было много настоящей дема­гогии и мало конструктивизма.

Президент Б. Ельцин решительно поддержал правительствен­ный курс экономических реформ. Он говорил о провале попытки консервативного реванша, о достигнутом зыбком компромиссе между правительством и депутатским корпусом, призвал к равно­правному и постоянному диалогу между законодательной и испол­нительной властями. “Без сильной исполнительной власти, — пи­сал Президент, — не будет ни реформ, ни порядка, ни государ­ственности, достойной России, ее истории и традиции. Если сохраним гражданский мир, если удержимся от конфронтации, есть реальная возможность обеспечить экономическую стабилизацию уже к концу текущего года. Россия разбужена. Она двинулась к рыночной экономике, к нормальной, полноценной жизни. И как бы ни было трудно, какие бы препятствия ни стояли на этом пути, ход истории уже не остановить”*.

Однако события развивались по-другому: оппозиция консоли­дировалась и крепла. Под давлением парламента и части дирек­торского корпуса к лету 1992 г. правительство Е. Гайдара было вынуждено ослабить свою макроэкономическую политику. Возрос­ли кредитные вливания в экономику в целях предотвращения спа­да производства, резко увеличилась инфляция. Все усилия по укреплению финансовой дисциплины результатов не дали. Конт­роль над экономикой был утрачен. В декабре 1992 г. на VII Съезде народных депутатов произошла сильнейшая конфронтация меж­ду исполнительной и представительной властями. Президент ослабил свои позиции, Е. Гайдар был вынужден уйти в отставку, однако общий курс радикальных экономических реформ сохра­нился. Стало ясно: неизбежна новая, еще более острая конфрон­тация. В позиции Р. Хасбулатова все время происходил дрейф от демократов к махровым консерваторам, часть ближайшего окру­жения Президента, включая Вице-президента, также стала отсту­пать от него, сближаться с консервативной оппозицией.

Место премьера после Е. Гайдара занял В. Черномырдин. Он не отступил от принятой ранее стратегии реформ и начал важный процесс укрепления политической консолидации, прежде всего исполнительной и президентской властей, хотя в самом правитель­стве наметились разногласия между радикалами (Б. Федоров А. Чубайс) и эволюционистами (О. Лобов, В. Хлыстун). Однако конфронтация между исполнительной и президентской властями, с одной стороны, и представительной властью (Верховный Со­вет) — с другой, нарастала и достигла своего апогея в конце сен­тября — начале октября 1993 г., когда Президент распустил Вер­ховный Совет, а тот, в свою очередь, назначил нового Президента и новое правительство. Все это завершилось, как известно, крова­вым путчем и последовавшим за ним разгромом хасбулатовского Верховного Совета. В конечном итоге после выборов 12 декабря 1993 г. был сформирован новый парламент и, несмотря на сохра­нившееся противостояние разных сил, общая политическая ситу­ация в стране стала явно улучшаться.

Первый проект гайдаровской программы экономических ре­форм был опубликован еще в ноябре 1991 г., в нем говорилось, что основная цель трансформации заключается в достижении финан­совой стабилизации и установлении рыночной экономики. Затем эта программа дорабатывалась в сотрудничестве с экспертами МВФ и независимыми западными учеными-монетаристами. Более продвинутая версия программы опубликована в известном Мемо­рандуме об экономической политике Российской Федерации. Именно этот текст стал базой для переговоров с МВФ и “семер­кой” о предоставлении России западной помощи. В июле 1992 г. был опубликован окончательный текст программы экономических реформ, рассчитанный теперь на среднесрочную перспективу.

Оба документа имели целью определить пути перехода к ры­ночной экономике и включения ее в мировое хозяйство, в сообще­ство цивилизованных стран. По существу, речь шла о реальной трансформации не только экономики, но и всей общественной системы.

Главные пункты гайдаровской программы экономических реформ заключались в:

—  дерегулирование экономики, снятие административного кон­троля над ценами и хозяйственными связями (включая внешне­экономическую деятельность), развитие торговли взамен прежне­го командно-бюрократического распределения товаров и услуг;

—   стабилизация финансов и денежной системы, укрепление рубля;

— приватизация, развитие предпринимательства, создание ин­ституциональных предпосылок эффективного рыночного хозяй­ства и экономического роста;

— активная социальная политика в целях приспособления тру­доспособного населения к новым условиям, защита наиболее уяз­вимых слоев населения;

— структурная перестройка экономики, ее демилитаризация, приспособление к структуре реального спроса, повышение конку­рентоспособности, интеграция в мировое хозяйство;

— создание конкурентной рыночной среды для повышения эф­фективности и качества, увеличения разнообразия продукции, снижения издержек и цен.

Логика авторов правительственной программы экономических реформ исходила из комплексного подхода к реформированию сверх централизованной командной экономики. Так, дерегулиро­вание экономики и либерализация цен, по их мысли, открывают дорогу предпринимательству, развитию торговли, формированию механизмов рыночного самоуправления. Стабилизация финансов и денежной системы усиливает экономические стимулы, дает в руки государства эффективные рычаги воздействия на поведение субъектов хозяйствования, делает объективной необходимостью структурную перестройку, позволяет отделить банкротов. Сле­дующий шаг в рамках этого замысла — приватизация. Она необ­ходима для того, чтобы привести в действие рыночный механизм, активизировать хозяйственные и трудовые мотивации, сформиро­вать полноценных рыночных агентов и класс собственников — со­циальную базу подлинной демократии. Структурная перестройка экономики жизненно необходима для преодоления доставшихся в наследство от “реального социализма” грубейших деформаций в структуре производства в сторону сверх милитаризации и чрез­мерного производства средств производства.

Но не все получилось так, как заду­мывалось.

Во-первых, не были обеспечены политическая стабильность и политическая воля к практической реализации основных положе­ний программы экономических реформ. Наоборот, разразилось великое противостояние между исполнительной и законодатель­ной ветвями власти. В обществе возникло такое политическое и социальное явление, как хасбулатовщина: стремление перехватить исполнительную власть, вернуть страну частично в прошлое за счет восстановления прежних административных структур; дешевый популизм в сочетании с блокированием ряда важных реформатор­ских политических направлений (приватизация, антиинфляцион­ная политика, в частности путем сокращения бюджетного дефи­цита); линия на выделение кредитов и субсидий неприбыльным предприятиям и отраслям (а это в то время не менее 20% всей про­мышленности; теперь на такие предприятия приходится до 50% промышленной продукции). Противостояние властей в значитель­ной степени подорвало потенциал экономических реформ.

Во-вторых, не удалось достичь макроэкономической стабили­зации.

В-третьих, цена экономических реформ оказалась непомерно велика: произошло значительное снижение жизненного уровня населения, усилился спад производства, резко возросла инфляция (1992—1993 гг.), активно разрушался научно-технический потен­циал страны, ухудшалась структура производства, падала его эф­фективность и т. д. В результате всего этого зрело и укреплялось сопротивление радикальным экономическим реформам, возник­ла почва для объединения и консолидации сил оппозиции.

В-четвертых, стремясь вывести государство из сферы админис­тративного вмешательства в экономику, чтобы дать ей свободу и импульс к саморазвитию, радикальные демократы допустили не­управляемость в хозяйстве, не сумели направить реформу в после­довательное русло системных преобразований. Они переходили от проинфляционной к антиинфляционной политике, латали дыры, в самой их среде зрели противоречия, которые потом оказались для них роковыми.

Переход на экономические рычаги управления не дал эффекта и в стимулировании предпринимательства. Жесткая налоговая политика серьезно ослабила стимулы к развитию предпринима­тельства. Не проводилась также и эффективная промышленная политика в интересах борьбы со спадом и стимулирования про­грессивных структурных сдвигов в производстве, в результате чего образовалась опасная тенденция к вывозу российского капитала за границу и сдерживанию иностранных инвестиций в хозяйство страны.

В-пятых, молодые реформаторы совершали элементарные ошибки. Например, вовремя не напечатали деньги перед либерализацией цен, допустили кризис неплатежей и т. д. Кризис неплатежей впоследствии нарастал как снежный ком и в настоящее время превратился едва ли не в главный порок российской экономики.

В-шестых, правительство не достигло успеха в борьбе с преступностью в стране, допустив разгул коррупции, создание целых кланов мафиозных групп, организованной преступности. Это породило резкое недовольство в обществе.

В-седьмых, было недооценено развитие малого и среднего бизнеса. Его появлению на свет сопутствовали неоправданные бюрократические, налоговые и иные ограничения.

По всем этим причинам смена правительства радикалов-реформаторов стала неизбежной. Оно в значительной степени утратило доверие общества, а следовательно, и Президента, что и показали результаты парламентских выборов 12 декабря 1993 г. Была широко признана необходимость корректировки принятого курса реформ.

Рассмотрим более подробно, как не была достигнута финансовая стабилизация в 1992 г.

Практика проведения реформ тогда имела 3 этапа.
1. В январе—марте после резкого взлета цен (было освобождено от государственного контроля 90% розничных и 80% оптовых цен, контроль сохранился над ценами на топливо, электроэнергию, продовольственные товары, включая хлеб, молоко, соль, транспорт, жилье), правительство проводило жесткую антиинфляционную политику, держало под строгим контролем денежную массу, сокращало госрасходы и контролировало кредитную эмиссию. В результате к концу первого квартала бюджетный дефицит достиг 3,5% ВВП. В нормальных рыночных условиях такая политика неизбежно вызывает рост банкротств и безработицы. Но Россия не пошла по этому пути. Не были приняты законы о банкротстве, о контрактной занятости, слишком сильны оказались коммунистические привычки, ярость политической оппозиции. Продавая продукцию по высоким рыночным ценам, директора предприятий стали наращивать неплатежи, требовать, как и в прошлом, государственных субсидий и льготных кредитов. Их реакция была типично монополистической, но не рыночной.

2. В июне—сентябре под давлением нарастающей оппозиции правительство отступило от радикальных экономических реформ, ослабило макроэкономическую политику, пошло на выдачу круп­ных субсидий и кредитов государственным предприятиям за счет увеличения денежной эмиссии. Только в июне эмиссия уве­личилась на 30%, бюджетный дефицит достиг 7,5% ВВП, но уже в третьем квартале он возрос до 13,2%.

3. В сентябре—декабре правительство вновь попыталось вер­нуться к жесткой антиинфляционной политике, но практически уже ничего не могло сделать. Макроэкономичес­кий контроль был утрачен.

Вместе с тем деятельность радикалов-реформаторов имела и положительные стороны. Они состоят в следующем.

Команда молодых реформаторов начала все же не псевдоре­формы, а реальные рыночные реформы: она запустила их мотор, который продолжает работать. Е. Гайдар в конкретных условиях конца 1991 г. после развала СССР был вынужден предпринять быстрые и решительные действия, чтобы дать импульс реальным реформам, преодолеть огромное политическое сопротивление и инерцию старой планово-распре­делительной системы.

После либерализации цен в январе—марте 1992 г. был кратко­временный шок, вслед за которым рынок начал довольно быстро насыщаться товарной массой. И сегодня, хотя изобилия нет, то­варный дефицит если не исчез, то, во всяком случае, перестал быть ведущим фактором рынка. Более того, появились реальные при­знаки формирования рынка потребителя (а не производителя, как раньше), т. е. нормального рынка.

Но самое главное заключается в том, что наконец-то заработал рубль, начала повышаться роль денег, которые при администра­тивно-командной системе выполняли всего лишь формаль­ную расчетную функцию, появилось большое стремление их зара­батывать, возникли первые признаки экономической мотивации к труду (правда, в самоокупаемой, а не в бюджетной сфере), стал меняться менталитет населения в сторону принятия рыночных ценностей, предприятия и население начали менять свое поведе­ние и приспосабливаться к рыночным условиям, столкнувшись с новыми объективными реалиями. При этом резко сократилось и качественно изменилось государственное вмешательство в эконо­мику. Прежнее командное централизованное распределение ма­териальных ресурсов все больше замещается рынком, индивидуальной инициативой, конкуренцией за ресурсы и покупателя. Прави­тельство теперь распределяет не материальные ресурсы, а деньги, льготные кредиты и субсидии. По своему характеру это вмешатель­ство стало более индикативным, не прямым, а косвенным, ориен­тированным на интересы, экономический прагматизм.

Особо следует сказать о приватизации государственной соб­ственности, где также достигнуты важные успехи.

Больше всего продвинулась “малая приватизация” — переход в частную собственность мелких пред­приятий. Уже к марту 1994 г. было приватизировано 70% объек­тов торговли, общественного питания и бытового обслуживания с числом занятых до 200 чел. Как правило, в этой сфере уже появил­ся хозяин, частный собственник, берущий на себя ответственность за собственный бизнес.

Сложнее дело обстояло с “большой приватизацией” — перехо­дом в частную собственность крупных и средних предприятий и особенно их объединений по технологическому признаку. Здесь идет процесс первичной приватизации, разгосударств­ления и акционирования. В отличие от “малой приватизации” в “большой” нет четко определенного и ответственного собствен­ника, состоящего из одного или группы владельцев. Здесь еще по­требуется многостадийный и длительный переход к действитель­ной частной собственности. Тем не менее, по данным на конец 1997 г., более 3/4 промышленных рабочих уже трудятся в негосу­дарственном секторе. Он производит более 1/2 ВНП. На привати­зированных предприятиях спад продукции в среднем на 10% мень­ше, чем на государственных. Здесь более стабильна численность работающих, выше заработная плата.

В числе положительных результатов экономических реформ нельзя не сказать и о том, что после наиболее трудного 1992 г. си­туация во многих отношениях стала улучшаться. Уменьшились тем­пы инфляции, удалось избавиться от импорта зерна, что раньше вообще казалось неосуществимой мечтой. В 1993—1997 гг. достиг­нуто крупное положительное сальдо торгового баланса, а валют­ные запасы страны заметно возросли. Наряду с неработающими или плохо работающими предприятиями практически в каждой отрасли имеются высокоэффективные предприятия, производство у которых в условиях общего спада постоянно растет. Даже характер самого спада в 1995—1997 гг. приобрел в известном смысле положительный оттенок. Он стал определяться не распадом пре­жних межреспубликанских и внутрисэвовских связей, а спросом. Спрос на многие товары уже насыщен, и для увеличения произ­водства требуется его совершенствование на основе развития ин­вестиционного процесса, НТП, модернизации технологической базы и т. д. Это нормальная ситуация в нормальных рыночных ус­ловиях. После спада, как известно, следует оживление и подъем, — нормальные фазы экономического цикла.

Спад производства вызывается в значительной мере нараста­нием неплатежей. В 1992 г. всплеск неплатежей удалось погасить за счет учета взаимной задолженности. Но с 1993 г. он стал расти вновь и в, 1997 г. составил почти 770 трлн. руб., в том числе свыше 50 трлн. руб. лишь для бюджетной сферы.

В 1993 г. розничный товарооборот в реальных ценах возрос на 2%, реальные доходы населения — на 16%. В 1994 г. эта тенден­ция продолжилась: их рост составил соответственно 0,1 и 12%. Улучшилась общая ситуация на потребительском рынке. В 1995 и 1996 гг. спад производства продолжался, но темпы инфляции уменьшились. В 1997 г. произошел перелом: спад производства пре­кратился, появились реальные возможности для инвестиций. По­хоже, что экономика дефицита, экономика недостач, порожден­ная “реальным социализмом” с его централизованным планиро­ванием и пренебрежением к платежеспособному спросу, осталась позади. Впереди, казалось, нормальный рынок, где все определя­ется соотношением спроса и предложения, откуда идут сигналы производителю, что производить и по какой цене продавать. Однако 1998 г. привел к иным результатам. Была допущена серьезная стратегическая ошибка в курсе реформ, связанная с отказом стра­ны от взятых на себя долговых обязательств и девальвацией руб­ля. Причины этой ошибки еще до конца не выяснены.

Но самое главное: нам удалось избежать осуществления страш­ных предсказаний, которые сыпались и еще сыпятся из уст представителей оппозиции, а именно предсказа­ний неизбежного распада России, гражданской войны, голода, страшного неурожая, гигантской безработицы, социального взры­ва и т. д.
В целом можно выделить 3 этапа в развитии российских эко­номических реформ после 1992 г.

Первый этап: 1992—1994 гг. Это этап кризисного развития, от­личавшийся большим спадом производства, особенно инвестиций. Составляющие спада: быстрая демилитаризация экономики и резкое сокращение военного производства, прекращение произ­водства товаров гражданского назначения, не пользовавшихся внутренним спросом, развал СССР и СЭВа (Совет Экономической Взаимопомощи), приведший к разру­шению важных внешних для России рынков, и, наконец, нараста­ющие трудности, связанные с реальной системной трансформацией страны.

По реальному и большому счету никакой “шоковой терапии” для экономики не было (если не считать обвал денежных сбереже­ний населения, которые и раньше не находили товарного покры­тия). Социальный мир в обществе нарушен не был, хотя за него пришлось заплатить уступками оппозиции. А цены не только вы­росли, но и стала меняться их структура, приближаясь к общеми­ровой. Тем не менее, в 1993 г. инфляция оставалась на высоком уровне, что пагубно влияло на динамику инвестиций, поэтому в 1994 г. производство вновь резко сократи­лось.

Второй этап: 1994—1996 гг. Стала деформироваться нормаль­ная рыночная инфраструктура, началось кредитование экономи­ки по положительной процентной ставке (раньше она часто была отрицательной). В 1995 и 1996 гг. удалось серьезно ослабить ин­фляцию. Однако спад производства преодолеть правительство не смогло. Во внешней торговле страны, тем не менее, образовалось устойчивое положительное сальдо.

Третий этап: 1996—1998 гг. Главным вопросом стал вопрос о возобновлении экономического роста. Была заметно снижена, а затем практически побеждена инфляция. Уменьшена ставка ре­финансирования Центробанка, появились первые признаки начи­нающегося экономического роста, на макроэкономическом уров­не достигнута стабилизация. На передний план вышли проблемы реформ на микроуровне, прежде всего на уровне предприятий. Но в августе 1998 г. наступил сбой, знаменовавший переход к следую­щему этапу реформ.

Оппозиция продолжает свое наступление и требует радикаль­ной смены курса реформ. Чем объяснить непримиримость оппо­зиции правительственному курсу экономических реформ, разгул критики с ее стороны?

Во-первых, ностальгией по старым советским временам, когда был великий Советский Союз, и жили мы лучше, чем сейчас, и производство вроде бы не падало. “Я анализирую то, что есть и что было, — говорит философ-эмигрант, бывший советский дис­сидент А. Зиновьев, — и прихожу к выводу: та система власти и тот социальный строй, что существовали до 1985 года, были вер­шиной русской истории. Это оптимально. Если бы можно было к тому вернуться сейчас, это было бы величайшее благо”.*

Примерно ту же удивительную мысль высказывает и российс­кий экономист С. Губанов: “С точки зрения критериев конкурен­тоспособности потенциал советской модели наиболее высок, если сравнивать ее с государственно-капиталистической ступенью. Она вполне позволяет соединить в одно целое процесс увеличения про­изводства товаров, сокращения издержек и повышения качества... В данном отношении советская модель намного опережала любую другую. Будущее принадлежит модели, аналогичной советской”.**

Другой экономист, Э. Васильев, считает, что “в действительно­сти к своему главному достижению в сфере хозяйствования чело­вечество пришло лишь недавно. Это достижение — централизо­ванная плановая экономика, свободная от расточительной стихии рынка, ее общественно вредных критериев конкурентной борьбы производителей, от барьеров частного интереса. Это достижение было достоянием СССР и других социалистических стран...”.***

Приведенные цитаты показывают, что реваншистские настрое­ния в нашем обществе не только открыто высказываются, но и пользуются поддержкой значительной части населения. Более того, многие высокопоставленные лица в высшем руководстве страны еще не так давно тоже не скрывали свои антирыночные взгляды и открыто говорили о необходимости возврата к централизованному управлению экономикой, возрождения плановых начал, прямого государственного административного вмешательства в экономику (О. Лобов, например). И сегодня эта проблема тоже существует.

Глубинная причина столь серьезного и опасного положения в том, что в стране не сформировался мощный средний социальный класс, кровно заинтересованный в сохранении реального рефор­маторского курса, в высокой национальной идее и цели, поддер­живаемой большинством сознательного населения страны. В такой атмосфере легко могут процветать поверхностные популист­ские и националистические лозунги. Представляется, что важней­шей национальной целью должно стать создание современного правового демократического общества со смешанной социально ориентированной рыночной, эффективной и конкурентоспособной экономикой.

Во-вторых, сопротивление реальному реформаторскому курсу объясняется разгулом обывательских настроений в обществе, уси­лением политической роли криминальных структур, не склонных к реалистическому пониманию экономических процессов. К сожалению, обывательские настроения не безвредны: они прямо связаны с утратой профессионализма.

В-третьих, алармистский синдром, которым охвачено общество, основывается не только на ностальгии по прошлому, но и на несо­вершенстве официальной статистики. Мы живем лучше, а произ­водство падает меньше, чем показывает эта статистика. Кто учи­тывает полностью продукцию в частном секторе, импорт дешевых товаров “челноками”, заметно увеличившееся число деловых и туристских поездок за рубеж, массовое частное жилищное и дач­ное строительство? До конца 1998 г. беспрецедентное развитие на фоне общего спада производства получили торговля и банковс­кое дело — реальные анклавы первоначального накопления капи­тала. Очевидно, настанет то время, когда эти капиталы пойдут в производство. Однако оппозиция использует официальные стати­стические данные для доказательства того, что реформы безнадеж­но провалились.

В-четвертых, сохранение на высоких постах в государстве и в науке многих реваншистски настроенных начальников из прежней советской номенклатуры, которым к тому же в принципе не свой­ственно рыночное мышление.

Многие критики экономических реформ опять предлагают не просто медлительность и постепенность их реализации, а частич­ный возврат назад. При этом, декларируя “новые подходы”, они, по существу, предлагают идеи политически обанкротившейся хасбулатовской или гэкачепистской программы. В отличие от по­следних, где, на наш взгляд, просто отрицался рыночный характер реформ, программа академиков С. Шаталина, Л. Абалкина и др. призывала к полурыночности, частичному, восстановлению пла­ново-распределительных структур. Те, кто раньше стоял у исто­ков рыночной программы “500 дней”, стали призывать к установлению государством фиксированных цен и доходов, усилению пря­мого государственного вмешательства в экономику вплоть до воз­рождения какого-то подобия Госплана, государственной плановой поддержки производства, а значит, и к возврату дефицитной эко­номики. Именно эта полурыночная экономика “рыночного соци­ализма” была разрушена в годы правления М. Горбачева, ее раз­рушение и породило рыночную программу “500 дней”, опираясь на которую ельцинско-гайдаровская программа пошла более ра­дикальным путем и набрала много очков.

Авторы альтернативных программ сдерживания экономичес­ких реформ, по-видимому, забыли, что в силу известных традиций ужесточение государственного регулирования экономики в Рос­сии тут же превращается в усиление администрирования, команд­но-распределительного импульса. И что бы ни говорили о “плани­ровании” в Японии и во Франции, там природа его в принципе иная: индикативная, косвенная, и к тому же в рыночной и цивилизованной среде, а не в казарме и не силой.

                                  Программы правительства В. Черномырдина

С приходом к руководству российским правительством В. Чер­номырдина в декабре 1992 г. во всем мире были связаны опасения полного прекращения экономических реформ в России. К этому побуждали его заявления о готовности бороться с инфляцией “не­монетарными методами”, о недопущении впредь “шоковой тера­пии” и выделении низкопроцентного кредита топливно-энергетическому комплексу в размере 200 млрд. руб. Он даже подписал по­становление о прямом контроле над ценами на ряд товаров, которое через две недели отменил. Однако и 1993, и 1994, и после­дующие годы, показали, что Черномырдин не отошел от эволюци­онистской практики умеренно реформаторского курса второй по­ловины 1992 г. и, по существу, ввел страну в состояние застоя ре­форм, не отступая назад. В 1997 г. с приходом в правительство молодых реформаторов реформы стали проводиться более после­довательно и активно. Но в марте 1998 г. правительство Черно­мырдина ушло в отставку из-за неспособности к радикальным ре­формам, а в августе случился дефолт из-за слабости и непоследо­вательности самих реформаторов.

В первые месяцы пребывания у власти (по крайней мере, до апреля 1993 г.) правительство В. Черномырдина вновь вернулось к проинфляционной кредитно-финансовой политике. Несмотря на падение производства, кредитно-денежная эмиссия продолжалась. После же апрельского референдума о доверии Президенту пози­ции правительства укрепились, и оно ожесточило свою кредитно-финансовую политику, темпы инфляции стали снижаться. Но этот антиинфляционный курс вновь подвергся критике оппозиций пос­ле парламентских выборов в декабре 1993 г., и правительство опять смягчило свою экономическую политику, уступив требованиям ди­ректоров крупных государственных предприятий, прежде всего военного и агропромышленного комплекса.

Проект бюджета на 1994 г. вызвал бурю в Государственной Думе. Последняя требовала увеличения кредитов и субсидий производ­ству, социальной защиты населения. Правительство вновь отсту­пило, запустив печатный станок. Цены и бюджетный дефицит опять поползли вверх. Подобное маятниковое движение, свиде­тельствующее о непоследовательности и нерешительности курса, продолжалось вплоть до 1997 г. Более того, из-за высокой инфля­ции падение производства в 1994 г. оказалось более глубоким, чем в 1993 г.

Так же как и правительство Е. Гайдара, правительство В. Чер­номырдина приняло ряд программ экономических реформ. В 1993 г. оно разработало и приняло программу “Развитие реформ и стабилизация российской экономики” на 1993—1995 гг. Летом 1994 г. появилась новая программа. В ней содержался тезис об уже начавшейся стабилизации российской экономики. Провозглаша­лись цели возобновления экономического роста, снижение уров­ня инфляции до 3—5% в месяц к концу 1995 г., сокращение бюд­жетного дефицита до 5—6% ВНП и т. д. Конечно, эти цели в ука­занные сроки достигнуты не были. Лишь в 1997—1998 гг. ситуация стала улучшаться. В 1998 г. появилась новая правительственная программа, казалось, с более реалистичными целями.

По мнению разработчиков этих программ, для их реализации необходимо было продолжать умеренно-ограничительную финан­сово-кредитную политику. Основными ее элементами являются: сокращение дотаций и льгот, военных расходов; налоговая рефор­ма; переключение расходов государства с поддержки старых и бес­перспективных производств на стимулирование роста частного сектора.
На словах все правильно. Однако на деле в 1993—1997 гг. эко­номическая политика правительства Черномырдина не отличалась последовательностью и не принесла ожидаемых результатов. Преж­де всего, не была достигнута макроэкономическая стабилизация, что стало особенно очевидно, когда произошел известный крах на валютной бирже 11 октября 1994 г.

В этот день Министерство финансов продало Центральному банку около 450 млн. долл. по курсу около 4000 руб. за доллар, вы­ручив тем самым около 2 трлн. руб. Все это говорит о том, что правительство было даже заинтересовано в дестабилизации валютно­го и финансового рынков. Во всяком случае, оно явно стимули­ровало финансовый крах многих коммерческих банков для фи­нансирования бюджетного дефицита и погашения своей задол­женности предприятиям. Все это нанесло серьезный ущерб не только коммерческим банкам, но и значительной части населения страны.

Не оправдались и другие программные цели правительства Черномырдина. Разработанные программы намечали прекраще­ние спада производства уже в 1993 г. При этом локомотивом эко­номического оживления признавалась инвестиционная сфера, где темпы роста капиталовложений в 1993 и 1994 гг. ожидались на уров­не 10% ежегодно. На деле же они все время снижались. Не оправ­дались прогнозы и в отношении уровней инфляции и размеров бюджетного дефицита.

Более того, правительство Черномырдина вместо того, чтобы всячески содействовать рыночным преобразованиям в стране, приняло ряд антирыночных мер. Так, оно ужесточило правила экспорта и импорта ряда товаров, нарушив требования свободной торговли, приняло антилиберальные документы по регулированию рынка ценных бумаг.

Несмотря на проведенную либерализацию цен и дерегулиро­вание деятельности предприятий (еще при Гайдаре), ряд важных отраслей народного хозяйства сохраняют прежний статус, не пе­реходят на рыночные рельсы, что явно не соответствует програм­мам и интересам рыночной трансформации. Так, справедливо счи­тается, что самой богатой и прибыльной сферой экономической деятельности в России является топливно-энергетический комп­лекс. Но именно эта “золотая жила” не либерализована и не раз­укрупнена до сих пор. Более того, этот комплекс получает огромные субсидии и льготы со стороны государ­ства и находится под его прямым бюрократическим управлением. Бизнес не отделен от государства, что недопустимо для зрелой рыночной экономики.

И, тем не менее, несмотря на все эти негативные явления, нере­шительность и противоречивость экономической политики пра­вительства В. Черномырдина, Россия сохраняет потенциал для перехода к новому этапу экономических реформ, когда пора реа­лизовать на практике те программные требования по дальнейше­му развитию экономических реформ, которые само же правитель­ство неоднократно выдвигало и постоянно не выполняло.                                        

Какие условия надо соблюсти, и какие тактические корректи­ровки, продолжающие и углубляющие курс экономических ре­форм, надо сделать, чтобы добиться успеха?

Главным условием успеха является достижение политического примирения, прекращения политических баталий и амбициозных выпадов во имя достижения национальной цели, которую следует сделать знаменем нашего развития. На этом пути достиг­нуты нужные результаты. Исполнительная (Правительство) и за­конодательная (Государственная Дума) власти, похоже, начали со­трудничать, и уже нет той непримиримости и враждебности в их отношениях, которые наблюдались еще совсем недавно. Думские коммунисты явно дрейфуют в сторону социал-демократизма, и Президент и премьер-министр, Е. Примаков, учитывают в своих действиях перипетии политического расклада в Государ­ственной Думе.

Второе условие состоит в принятии системы законов, создаю­щих реальную правовую основу для защиты частной собственнос­ти, предпринимательства, ликвидации преступности в стране, раз­вития рыночных отношений, продолжения демократизации стра­ны. Этот блок законов должен стать фундаментом правового гражданского общества, ради которого, по существу, и стоит про­водить экономические реформы.

Третье условие — принятие главного приоритета в по­литике, каковым является экономика, экономические реформы. Подчинить политику интересам экономики, жизни людей.

Четвертое условие заключается в придании предстоя­щим реформам надлежащей морально-нравственной основы, выражающейся, прежде всего в соблюдении важнейших прав челове­ка, в частности права на жизнь, на труд, на безбедное существова­ние, на качественное образование и раскрытие потенций личности, права быть свободным от криминального диктата, наконец, в оздоровлении морального климата в отношениях государственных чиновников и бизнеса.

При сохранении уже принятой общей стратегии экономичес­ких реформ, ориентированной прежде всего на борьбу с инфляци­ей и обеспечение финансовой стабильности, необходимо внести в нее следующие коррективы тактического характера.

Во-первых, необходимо усилить конструк­тивную роль государства в обеспечении продолжения и углубле­ния реформ, что не означает, естественно, возврата к директив­ному командованию и планированию, прямым методам хозяйст­вования. Особенно важно сегодня начать стимулировать инвес­тиционный процесс.

Во-вторых, надо решить, наконец, проблему неплатежей, став­шую гвоздем социального недовольства в стране. И хотя непла­тельщиком часто является не правительство, а предприниматели и местные органы власти, роль федерального правительства в ре­шении этой проблемы все равно весьма значительна.

В-третьих, давно пришло время дать народу реально почувство­вать улучшение его жизни. Это важно как с точки зрения усиле­ния социальной ориентированности реформ вообще, так и в инте­ресах увеличения фонда потребления в частности. Последнее не­обходимо обеспечить не дальнейшим сокращением инвестиций, а именно увеличением реальных доходов населения, предложения товаров и услуг, повышением их качества. Здесь без серьезного сдвига в сельскохозяйственном производстве, в легкой и пищевой промышленности не обойтись.

Продолжение реформ должно опи­раться на широкую общественную поддержку, на веру в их пози­тивный результат. Иначе такую поддержку получат националис­тические, сепаратистские альтернативы.

В-четвертых, пора проводить развернутую промыш­ленную политику, направленную на стимулирование НТП, под­держку высокотехнологичного сектора в промышленности, разра­ботать систему твердых государственных гарантий для частных ин­вестиций (в том числе иностранных), перейти от разрешительного к регистрационному принципу при создании нового предприни­мательства.

В-пятых, при поддержке производства важно опираться на силь­ные, эффективные предприятия и постепенно избавляться от сла­бых и неэффективных. Надо начать проведение бан­кротств нерентабельных предприятий, постепенно и твердо рас­ширяя этот процесс, ввести в действие механизм санации и всячески стимулировать здоровую конкуренцию между предпри­ятиями. Иначе реформы будут идти по-прежнему медленно и противоречиво, не давая необходимого эффекта. Реальный про­гресс немыслим без ликвидации нерентабельных производств и поддержания безработицы на оптимальном уровне. Тем не менее, за период с 1994 по 1996 г. Федеральное управление по делам о несостоятельности возбудило 1280 судебных дел по признанию

предприятий банкротами. Но лишь 1,5% этих дел завершилось назначением санации.

В-шестых, назрела и перезрела необходимость проведения ра­дикальной налоговой реформы. Уже ясно, что сложившаяся нало­говая система стала тормозом в проведении экономических ре­форм.
 Снижение ставок налогов на прибыль, размеров НДС, упрощение самой налоговой системы и переход к налогообложе­нию по потребительскому, а не производственному принципу дол­жны стать ориентирами этой реформы.*

В-седьмых, необходимо внести коррективы в ход приватизации. Она должна создавать и расширять рынок, катализировать конку­ренцию, положительно влиять на структурные сдвиги в производ­стве и давать дополнительные ресурсы для частных инвестиций. На деле же приватизация сплошь и рядом “буксует”, оставляя лишь надежду на последующие этапы в переходе собственности к ре­альному собственнику. Только усиление движения снизу может повысить эффект от приватизации.

Переживаемый нами временной период — это период не толь­ко трансформации, но и первоначального накопления. Всегда и везде он был довольно грязным и грабительским. Но через него надо пройти и двинуться вперед — к зрелому рынку и гражданскому обществу. Хотим мы того или не хотим, но мы уже живем в рыночной экономике. И ее надо совер­шенствовать.

Вопросы дальнейшего развития экономических реформ в стра­не, перехода экономики на рельсы, ведущие к зрелому и цивили­зованному рынку, являются предметом острейшей внутриполити­ческой борьбы и в наши дни. Оппозиционное большинство Госу­дарственной Думы, возглавляемое фракцией КПРФ, стремится заблокировать реальные рыночные преобразования и повернуть развитие вспять. Для этого вынашиваются законы о национализа­ции уже приватизированной собственности и возврате к планиро­ванию.

В начале 1998 г. во фракции КПРФ был подготовлен и разос­лан в комитеты Думы проект закона “О государственном плане восстановления экономики и улучшения положения населения (до 2000 г.) и программе социально-экономического развития России (до 2005 г.)”. В нем содержится поэтапная схема движения страны назад, — в частности, речь идет о создании особого сектора в эко­номике, базирующегося на сохранении убыточных и ныне часто простаивающих предприятий, которые поступят на содержание го­сударства. Будут созданы “островки социализма” в рыночной сре­де. Ясно, что все это не отвечает главным тенденциям и перспек­тивам мирового развития.

Силы оппозиции реальным рыночным реформам сегодня, од­нако, не столь сильны и сплоченны, как раньше.

КПРФ испытыва­ет раскол во внутренних рядах и острую критику со стороны еще более консервативных политических течений, явно дрейфует в сторону социал-демократизма. В партии ощущаются теоретическая и идеологическая аморфность и рых­лость. Нет ярких и влиятельных харизматических лидеров. Из не­примиримой оппозиции КПРФ, пожалуй, уже превратилась в примиримую, идущую на прагматичные компромиссы, оппозицию, которую вполне устраивают действующие правила политической игры. Ей важнее получить посты в правительстве, чем выводить “массы” на улицы и мятежи. Во всяком случае, руководители КПРФ не раз проговаривались на своих партийных встречах о том, что их сокровенное желание — внедриться в российские структу­ры власти и, когда их влияние станет достаточным, повернуть стра­ну назад в столь милые их сердцу времена брежневского застоя и всеобщего благолепия.

                                                          Выводы

1. Реальные экономические реформы в России начались лишь с развалом СССР, после запрета КПСС и отказа от советской эко­номической модели. Реформы эти идут трудно

  и противоречиво. Они будут продолжаться еще долгое время.

   2. Реальным рыночным реформам в России предшествовало пять попыток экономических реформ в СССР в послевоенный пе­риод. Все они не привели к рынку, но порядком расшатали старую советскую нерыночную экономику.

 
 3. Период горбачевской перестройки явился наиболее значи­мым в подготовке реальных рыночных реформ. Он был связан с разработкой важной законодательной базы для них и появлением первой рыночной программы (“500 дней”).

   4. Отсутствие особой теории трансформации от нерыночной к рыночной экономике компенсируется наличием кейнсианской и монетаристской концепций, на базе которых и осуществляются на практике рыночные реформы в разных странах. Россия использу­ет обе концепции.

   5. Экономические реформы Гайдара, проведенные в стране в 1992 г., имели как негативные, так и позитивные последствия. В любом случае они принесли в экономику страны новое качество в виде создания рыночной инфраструктуры, развития предприни­мательства, появления элементов рыночного механизма.

   6. Экономические реформы 1993—1998 гг. под руководством В. Черномырдина замедлились, но не сошли с заданного русла. Возникли новые трудности и противоречия. Однако страна с при­ходом нового правительства вступила в новый этап экономичес­ких реформ.
Литература:
Мировая экономика - В. М. Кудров

Стр.14                *Российская газета. 1992. 23 апр.

Стр.19                *Правда. 1994. 22 марта.

                                         **Экономист. 1992. № 6. С. 68, 70.

                                         ***Переход к рынку: борьба мнений. М., 1993. С. 29.

1. Сочинение на тему Маяковский в. в. - Мой маяковский.
2. Реферат на тему Nursing Homes And The Lutheran Home For
3. Реферат на тему USP Уникальное торговое предложение
4. Задача Цілочислове програмування
5. Доклад Созвездие Кит
6. Реферат Феномен креативности, как фактор успеха
7. Реферат на тему Gandhi 2 Essay Research Paper Mohunduras Ghandi
8. Реферат Сущность и разновидности привязанности
9. Реферат Гуманные отношения в детском возрасте
10. Реферат на тему Аудиторские программы как системы для диагностики оценки и мониторинга финансового состояния