Реферат Современный кризис Российской экономики
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
от 25%
договор
Современный кризис Российской экономики
Содержание:
1. Введение
2. Исторические рамки проблемы
3. К вопросу о теории
4. Программа правительства Е.Гайдара
5. Программа правительства В. Черномырдина
6. Выводы
Введение
В последние годы Россия переживает один из самых драматических периодов своей истории. Рухнул тоталитаризм — коммунистический режим. Величайшая из когда-либо созданных империй Советский Союз — главный продукт этого режима — распался на 15 независимых государств. Сошла с исторической арены Коммунистическая партия Советского Союза, объединявшая в себе все функции управления во имя поддержания власти невиданного доселе партийного, хозяйственного и идеологического аппарата во главе с горсткой людей, обладавших огромной, все проникающей и бесконтрольной властью над народом.
Исчерпала себя, доказав свою полную неэффективность, командно-распределительная социалистическая экономика, основанная не на реальной мотивации трудовой активности, а скорее на идеологических и националистических критериях, выдаваемых аппаратом за великую цель всей нации. Замедление темпов роста и кризис такой экономики были неизбежными. С конца 70-х годов начался спад производства, т. е. реальный экономический кризис.
Эта экономика производила огромное количество неконкурентоспособных, низкокачественных продуктов на гигантских по размерам предприятиях и платила всем работникам заработную плату науравнительной основе независимо от результатов трудовой деятельности. В таком качестве она устраивала огромные массы людей, не знакомых с реальной культурой труда и его мотивацией.
Естественно, что уход столь могучих сил породил не только вакуум, но и мощные, часто слепые центробежные сепаратистские силы, способные развалить и саму Россию. Именно в этих условиях в стране начались реальные экономические реформы как главная гарантия удаления от коммунистического прошлого, перехода от тоталитаризма к демократии, от казарменного распределения продуктов и доходов к реальной рыночной и денежной системе.
Реальные экономические реформы в России начались в январе 1992 г. с освобождением от государственного контроля большинства розничных и оптовых цен, сопровождались неизбежным падением жизненного уровня населения, усилением экономического кризиса и вызвали у многих поначалу впечатление шока. И поскольку экономические реформы запоздали и проводились в условиях заметно продвинувшейся политической эмансипации и демократизации общества, гласности и непривычного для страны плюрализма мнений, становления новых политических движений и партий, они вызвали огромный резонанс в обществе.
Естественно, что в таких условиях обострение политической борьбы стало неизбежным. К сожалению, по ряду историко-культурных и национальных причин она приняла нецивилизованные, деструктивные формы. В 1992—1993 гг. образовалось двоевластие, принцип разделения властей был нарушен, возник блок консервативных, коммунистических и реваншистских сил, который привел к кровавому путчу в октябре 1993 г. Организаторы путча устроили кровавые побоища на улицах Москвы, что и привело к расстрелу парламента.
Теперь уже ясно, что экономические реформы в России идут намного сложнее и противоречивее, чем в пост коммунистических странах ЦВЕ и Балтии. Начало реформ совпало с развалом СССР и СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи), усилившимися дезинтеграционными процессами в самой России, ликвидацией станового хребта бывшей советской империи — КПСС, резким ухудшением экономического положения в стране к концу 1991 г. В этих условиях реформы в России могли осуществляться лишь радикальным, а не постепенным путем. Бывшая партийно-хозяйственная номенклатура и силы истинных приверженцев антирыночной марксистско-ленинской идеологии были деморализованы, иначе бы они не позволили поставить под сомнение “ценности” “реального социализма”, создававшегося в стране более 70 лет.
Переход от сверх централизованной командной к рыночной экономике в российских масштабах исторически беспрецедентен и крайне сложен. По своей сути он должен быть полным, последовательным и охватывать не только макро- , но и микро уровни всей экономической системы. Здесь необходима решительная политическая воля к рыночным преобразованиям, широкое и твердое индикативное государственное регулирование в интересах этих преобразований и соответствующая помощь Запада.
В настоящее время часто говорят о внутренних трудностях и тяжелом наследстве, тормозящих ход экономических реформ в России, забывая о благоприятных факторах. К их числу относятся: огромный ресурсный, производственный и научно-технических потенциал страны, образованное население, поддержка со стороны Запада, а также то, что в процессе рыночного реформирования своей экономики Россия уже сменила несколько команд реформаторов, наблюдая их ошибки, и идет вслед за странами ЦВЕ, Балтией и Китаем, учась на их ошибках тоже.
Исторические рамки проблемы
Представляется, что с исторической точки зрения экономические реформы в нашей стране в послевоенный период полезно рассматривать как в широком, так и в узком смысле. В широком смысле экономические реформы в бывшем Советском Союзе имеют долгую историю. Даже если оставить в стороне нэп, введенный в 1921 г., сразу же после смерти Сталина в стране заговорили о необходимости уделения большего внимания личному потреблению, пересмотру народнохозяйственных пропорций в пользу производства предметов потребления, подъему сельского хозяйства и смягчению жесткости директивного централизованного планирования. В этом отношении характерны сентябрьский Пленум ЦК партии (1953г.) и реформы отраслевого управления (1957 г.), когда были ликвидированы почти все отраслевые министерства и созданы 104 территориальных органа управления — совнархозы. Это была попытка как-то скорректировать работу жесткого командно-распределительного, сверх централизованного механизма управления экономикой, созданного в 30-х годах.
Все это не дало ожидаемых результатов, но начавшиеся попытки реформ породили широкие дискуссии по экономическим вопросам в первой половине 60-х годов, приведшие к более продвинутой хозяйственной реформе 1965 г. (называемой косыгинской). В соответствии с нею были воссозданы отраслевые министерства, сокращено число обязательных плановых показателей, произошли изменения в системе ценообразования, появилась небольшая финансовая самостоятельность предприятий, введены некоторые элементы рыночного механизма.
Реформа 1965 г. оказала благоприятное воздействие на развитие советской экономики, привела к ускорению темпов экономического роста на короткий срок. По официальным данным, произведенный национальный доход в 1966—1970 гг. возрастал в среднем за год на 7,8%; продукция промышленности — на 8,5; продукция сельского хозяйства — на 4,4. (Для сравнения: в предыдущем пятилетии, в 1961—1965 гг., произведенный национальный доход возрастал в среднем на 6,5%; продукция промышленности — на 8,6; продукция сельского хозяйства— на 2,3).
Эффект этой реформы был недолгим, и темпы экономического роста в следующем пятилетии заметно снизились. Они составили в 1971—1975 гг. по национальному доходу — 5,7; продукции промышленности — 7,4; продукции сельского хозяйства — 0,8% в год.
В июле 1979 г. было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об улучшении планирования и совершенствовании экономического механизма для повышения эффективности производства и качества работы. Его можно понимать как новую попытку реформ, хотя и менее решительную и важную, чем в 1965 г. Главные цели этого постановления заключались в усилении ответственности всех звеньев управления, повышении эффективности капиталовложений путем предоставления государственным предприятиям большей финансовой самостоятельности, усиления материального стимулирования для выполнения плана посредством более тесной увязки оплаты с результатами труда, увеличения доли прибыли, остающейся в распоряжении предприятий, использования значительной ее части в качестве поощрительных фондов, замены множества обязательных плановых показателей тремя — производительностью труда, качеством продукции и степенью выполнения плановых поставок.
Характерно, что, ощущая полную неэффективность и бесперспективность плановой, командной, распределительной экономики, руководители бывшего Советского Союза не ставили прямо вопрос об отказе от планирования, о необходимости ориентации производства на спрос. Они затрагивали вопрос лишь о частичном, дозированном и под неусыпным их контролем введении некоторых элементов рыночной экономики в плановую. Именно тогда развернулась интересная дискуссия между “рыночниками” и “антирыночниками” в условиях социалистической экономики. Об отказе от социализма практически никто и не помышлял.
В первой половине 80-х годов были введены новые правила в практику хозяйственного развития. Они включали:
— усиление банковского контроля над финансами;
— более реалистичную процентную ставку;
— акцент на использование банковского кредита вместо бюджетных субсидий;
— расширение прав местных органов власти в использовании земли, трудовых ресурсов, в производстве потребительских товаров, в защите окружающей среды, в проведении строительных работ и т. д.
Однако реального перехода к рынку не было. Отраслевые министерства и Госплан продолжали держать предприятия в жестких руках административного подчинения и директивных плановых заданий. Экономика работала не на реальный платежеспособный спрос, а на заданные “сверху” показатели, и поэтому ежегодно производилось огромное количество ненужной продукции, которая частично уничтожалась.
В конце 70-х — начале 80-х годов у России была возможность пойти по пути Китая и, начав с сельского хозяйства, даже в рамках социалистической системы, проводить крупные и более комплексные рыночные реформы. Тогда политическая ситуация в стране, порядок и дисциплина были намного лучше, чем в 90-х годах. Но престарелые советские руководители не были столь дальновидными, как китайские, и выбрали путь мелких и частичных попыток реформ, которые не смогли изменить традиционный экономический механизм, так как не затрагивали базовых принципов административно-командной системы. Китайские руководители такие принципы затронули, но строго отгородили реформационные процессы конкретными районами и отраслями при сохранении командно-распределительной тоталитарной системы.
К тому же экономическое содержание этих реформ в бывшем СССР носило не столько половинчатый, сколько косметический характер. Видимость преобладала над сущностью. Более того, весь аппарат административно-командной системы был сохранен, а он сопротивлялся даже слабым попыткам что-либо изменить в командно-распределительной экономике.
Тем не менее, известный советский дипломат О. Трояновский в своих воспоминаниях высоко оценивает деятельность А. Н. Косыгина, под руководством которого предпринимались попытки реформирования советской экономики в 1965 и 1979 гг. Он пишет: “Если бы Косыгин, а не Брежнев стал первым человеком в государстве, то страна могла бы пойти по пути реформ, причем реформ продуманных и хорошо обоснованных”.
Но наиболее важные экономические реформы в бывшем Советском Союзе имели место во второй половине 80-х годов при М. С. Горбачеве. Хотя они проводились все в тех же рамках “рыночного социализма”, и все же по сравнению со всеми предыдущими попытками были наиболее продвинутыми и далеко идущими. Однако горбачевский период отличается, прежде всего, не экономическими, а политическими реформами, которые рассматривались как база для первых.
Горбачев серьезно подорвал советскую тоталитарную систему, всеобъемлющую власть одной партии — КПСС, официальную государственную идеологию — марксизм-ленинизм, выдававшуюся официальной пропагандой за науку всех наук, сделал решающие шаги в направлении развития гласности, подлинной демократии, дал возможность специалистам показать всю порочность и бесперспективность сохранения централизованной планово-распределительной экономической системы.
Что касается экономических реформ Горбачева, то здесь необходимо отметить следующие элементы.
В феврале 1986 г. XXVII съезд КПСС призвал к перестройке всей системы управления в сфере экономики.
Элементами этой реформы являлись:
— сосредоточение Госплана СССР на стратегических целях и задачах экономического развития;
— трансформация государственных предприятий и ассоциаций в гибкие, само финансирующиеся организации на базе так называемого полного хозрасчета;
— упор в управлении на экономические рычаги и стимулы;
— перестройка систем снабжения, ценообразования, финансов и кредита.
Съезд поддержал развитие кооперативной и частной собственности в стране.
В ноябре 1986 г. был принят Закон об индивидуальной (частной) деятельности. В нем отмечались 29 форм индивидуально-трудовой деятельности, среди которых наконец-то нашлось место и для частных предприятий. В июне 1987 г. принят Закон о государственном предприятии (ассоциации). В 25-ти статьях Закона изложены права и обязанности государственных предприятий. Главное — их финансовая самостоятельность, ответственность за производство, реализацию своей продукции и использование полученного дохода. Специально подчеркивалась роль конкуренции, необходимость банкротств несостоятельных предприятий, подчиненность указаниям государственного плана. Взаимоотношения между государственными предприятиями и министерствами определялись в этом Законе по следующим направлениям: ориентация на показатели государственного плана (теперь уже необязательные), государственные заказы, стабильные долгосрочные нормативы и лимиты (коэффициенты капитало- и материалоемкости и т. д.). Помимо этого предприятия должны были заключать между собой договоры в целях лучшего выполнения планов и обмена произведенной сверх плана продукцией.
В июне 1988 г. был принят Закон о кооперативах. Он определил экономические, социальные, организационные и правовые условия функционирования кооперативов. По Закону кооперативы — независимые организации граждан, объединившиеся для осуществления экономической и других видов совместной деятельности на базе принадлежащей им или арендуемой у государства собственности. В соответствии с Законом кооперативы являются экономически независимыми, самоуправляющимися и само финансирующимися организациями. Для их создания требуется всего лишь согласие местного органа власти.
В том же году был принят Закон о государственном предприятии, в соответствии с которым предприятия получили значительную свободу и права в распоряжении своими доходами, поисках поставщиков сырья и покупателей возросшей части своей продукции. Концепция “полного” хозрасчета в условияхрыночного социализма получила, наконец, свое наиболее широкое воплощение, что не было сделано в 1965 и 1979 гг.
Эти законодательные акты серьезно подорвали централизованную плановую систему, но и не стали реальным шагом на пути к рынку. Реалии оказались далекими от намерений. Предприятия, получив самостоятельность, все свои доходы обратили на прирост заработной платы, а не на инвестиции. В результате экономическое положение в стране не улучшалось, спад производства продолжался, инфляция получила дополнительный импульс, дестабилизация общественной жизни и экономики усилилась. Партийная номенклатура раскололась на две части: одна требовала возврата к старой дисциплине, жесткому централизованному планированию, другая выступала за продолжение реформ на более радикальной основе. В начале 1990 г. было принято решение о проведении реформы партии и конституционной реформы, но практически в этом направлении ничего не было сделано.
В 1989—1990 гг. была введена программа регулируемой рыночной экономики Рыжкова—Абалкина, ориентированная на создание “социалистического” рынка в рамках “социалистического выбора” при сохранении командно-административного государственного вмешательства в экономику в условиях централизованного планирования.
Основные черты программы регулируемой рыночной экономики:
— разнообразие форм собственности, их равенство перед законом, поощрение конкуренции между ними;
— использование рынка как главного инструмента координации деятельности производителей, развитие не только рынка товаров и услуг, но и рынков труда и капитала;
— макроэкономическое регулирование народного хозяйства посредством экономических рычагов и стимулов, индикативного планирования;
— оплата труда строго в соответствии с реальными результатами.
Второй съезд народных депутатов СССР принял эту программу в конце 1989 г. Ее практическая реализация предусматривала две стадии: в 1990—1992 гг. ликвидировать бюджетный дефицит, несбалансированность потребительского рынка, провести налоговую реформу и реформу ценообразования; в 1993—1995 гг. создать рынок в условиях сохранения государственного плана, изменить структуру собственности.
Хотя программа Рыжкова—Абалкина была более радикальной, чем реформаторские попытки в 1987 и 1988 гг., тем не менее она тоже исходила из желания улучшить, перестроить социализм; её представители не понимали, что социализм в принципе перестраивать бессмысленно, так как он органически вместе с лежащей в его основе идеологией не вписывается в рамки эффективной рыночной экономики.
По оценке Европейской экономической комиссии ООН (ЕЭК), реформы Горбачева стали пятой по счету попыткой в послевоенные годы реформировать советскую экономическую систему, и она в очередной раз провалилась. У Горбачева тоже была историческая возможность осуществить постепенный переход к рынку: сначала по-китайски, т. е. по пути создания двухсекторной экономики с постепенным вытеснением государственного сектора за счет динамично развивающегося частного, а затем по пути использования внешних кредитов в целях смягчения социальных последствий реальных рыночных и системных преобразований в стране.
Однако оба предложения, дававшиеся разными специалистами, были проигнорированы: Горбачев, проводя важные демократические преобразования и политическую перестройку, практически не осуществлял никакой серьезной экономической реформы и, более того, принципиально выступал против приватизации государственной собственности.
Самой ранней программой реформ для М. С. Горбачева была программа, предложенная в 1987 г. Н. П. Шмелевым в его известной работе “Авансы и долги”. Автор предложил начать реформы с сельского хозяйства, с насыщения потребительского рынка, с реального развития частной инициативы в мелком и среднем бизнесе, занять на Западе 10—15 млрд. долл. на эти цели. Это был мягкий, щадящий вариант реформы, но и его не приняли. Не была поддержана и знаменитая рыночная программа “500 дней” С. Шаталина и Г. Явлинского. К концу своего пребывания у власти Горбачев практически покинул стан демократов и стал поддерживать консерваторов, испугавшись коренных институциональных преобразований в стране.
Проводя перестройку, Горбачев и не мыслил ее как возврат к капитализму. Его “новое мышление” витало вокруг совершенствования социализма, более полного использования его преимуществ, активизации человеческого фактора которое ничего реального не дало. Это была серьезная политическая и историческая ограниченность, которая вскоре и определила его судьбу.
Более того, горбачевская перестройка, давшая важные плоды в деле расшатывания тоталитарной советской системы, в проведении необходимых политических преобразований, в сфере экономики оказалась связанной с грубыми, порой непростительными просчетами, такими как:
—резкое увеличение бюджетного дефицита, денежной эмиссии, приведшие к
ускорению инфляции;
—непродуманная антиалкогольная кампания, осуществленная типично административными методами и обусловившая резкое сокращение доходов бюджета;
—кампания “ускорения” экономического развития на базе НТП, повлекшая за собой ущерб потребительскому потенциалу населения в результате искусственного нагнетания инвестиций в машиностроение;
—резкое сокращение золотого запаса страны;
—чрезмерное ограничение кооперативной и индивидуально-трудовой деятельности;
—повышение закупочных цен на сельхозпродукцию при фиксировании розничных цен на продовольствие, что привело к увеличению дотаций и стало одной из причин роста бюджетного дефицита;
—распространение хозрасчета на отдельные территории, в результате чего последние перестали платить налоги в общегосударственную казну;
—всеобщий переход на бартер и ограничения на вывоз товаров с отдельных территорий;
—резкое увеличение задолженности страны Западу.
Отрицательно повлияли на экономику страны в горбачевские времена такие факторы, как падение мировых цен на нефть, чернобыльская катастрофа, землетрясение в Армении, забастовки шахтеров, этнические конфликты и национальный сепаратизм.
Но главное заключалось в том, что социалистическая экономика к этому времени себя уже полностью изжила, доказав свою абсолютную неэффективность в результате отсутствия реальной мотивации трудовой активности, огромного перерасхода всех видов ресурсов в производстве. Парадокс в том, что марксизм, считая в теории развитие производительных сил мотором общественного прогресса, на практике привел к их расточению, крайне неэффективному использованию, перенакоплению всех видов ресурсов. Лень и имитация работы стали нормой советской трудовой “этики”. Замедление темпов роста, начавшееся еще в конце 50-х годов и перешедшее с середины 70-х годов в спад производства, т. е. в реальный экономический кризис, который был лишь усилен горбачевской перестройкой, — закономерный результат исторического процесса в нашей стране.
Сталинская модель хозяйствования, созданная в бывшем Советском Союзе, могла давать частичный эффект лишь на короткие отрезки времени, но в долгосрочной перспективе, на постоянной основе она была абсолютно неэффективной. Эта модель изолировала Советский Союз от мирового рынка, от НТП, она сделала почти всю производимую им продукцию некачественной и неконкурентоспособной, изуродовала всю структуру “социалистического производства”. В конечном счете, она себя исчерпала и провалилась.
Однако М. Горбачев не понял того, что разрушение советской тоталитарной общественной системы должно быть неразрывно связано с целенаправленной сменой сталинской модели хозяйствования. В первые годы своего правления он ввел по образцу своих предшественников, ратовавших за преимущественный рост производства средств производства, программу “ускорения” на базе стимулирования роста машиностроения. Лишь потом жизнь заставила его сделать некоторые шаги в сторону рынка. Но до самых своих последних дней в качестве руководителя СССР он был против частной собственности, против ликвидации централизованного планирования, против земельной реформы.
Командно-распределительная, административная, централизованно плановая экономика СССР пустила в стране глубокие корни. Были созданы гигантские промышленные и сельскохозяйственные предприятия-монополисты, такие экономические гиганты, которые вписываются не в рынок, а только в натуральное хозяйство, в само обеспечивающееся производство. Не было нормальной производственной инфраструктуры, так как вложения в нее не приносили ускорения темпов, не существовало ни частных банков, ни кредита. В течение многих десятилетий запрещалось частное предпринимательство, все брало на себя государство, которое не могло справиться с непосильными ему задачами и решало их по-своему: не экономически, а казарменно и бюрократически. Рубль не был конвертабельным, почти вся торговля осуществлялась по административным, а не рыночным ценам, владение твердой валютой запрещалось.
Все это говорит о том, что переход к рынку в России будет неизбежно долгим и болезненным. Отход от рынка потребовал нескольких поколений, полный переход к нему займет не меньше времени. Естественно, что отход от плановой системы неизбежно ввергает страну в состояние хаоса, болезненной трансформации. Но этот переходный период необходимо пройти, чтобы встать на путь цивилизованного развития, с которого страна сошла на достаточно продолжительный срок.
Перестройка, объявленная и практически начатая М. Горбачевым, была подготовлена осознанием либерально-демократической частью партийной элиты СССР неэффективности и в конечном счете исторической обреченности “реального социализма”, созданного в СССР, и его экономики. Оппозиционные настроения в кругах этой элиты стали довольно широко, хотя и негласно распространяться в стране еще со времен брежневского застоя и довольно определенно выражаться в годы правления Ю. Андропова. Не случайно в это время на самом верху политической власти в стране рассматривались варианты самых мрачных прогнозов, вплоть до развала общественной системы и распада страны. По существу, приход М. Горбачева с его перестройкой в какой-то мере был подготовлен Ю. Андроповым.
В узком смысле экономические реформы начались в России, лишь в 1992 г. под руководством Б. Ельцина и Е. Гайдара. Именно эти реформы следует считать реальными, призванными создать не отдельные элементы рынка в чуждой ему среде, а подлинный рынок товаров и услуг, рынок капитала и рабочей силы с присущим ему механизмом конкуренции, а также естественную замену тоталитарной общественной системы цивилизованной, демократической, рыночной.
Однако и ельцинско-гайдаровские экономические реформы также были связаны с серией крупных ошибок и просчетов. Это и кризис платежей, не комплексность и непоследовательность в проведении реформ, слабая поддержка зарождающегося предпринимательства и многое другое. Но самое главное, с чем был связан рассматриваемый период реформ, это, конечно, политическое противостояние законодательной и исполнительной ветвей власти, которое не дало возможности реализовать истинные замыслы реформаторов, а также слабость управленческих институтов.
И, тем не менее, если экономические реформы при Горбачеве не проводились, а точнее, были псевдореформами, то ельцинские реформы стали фактом, реальностью. Они изменили социально-экономический строй в России, осуществили институциональную трансформацию всего общества, хотя этот процесс еще далек от своего завершения.
Однако радикальный период экономических реформ продолжался около полугода. Затем он был сменен периодом застоя реформ, периодом шатаний и оставался практически на одном месте. И только в 1997 г., казалось, пришло время возвращаться вновь к радикальной экономической реформе, однако в августе 1998 г. произошла катастрофа: Россия на время отказалась выплачивать свой внешний долг, разрушила итак плохо ранее сложившуюся финансово-банковскую систему, провела фактическую девальвацию рубля. Законность и экономическая целесообразность этой акции сегодня не только изучаются, но и расследуются в нашем обществе.
К вопросу о теории
Экономические реформы, проводимые во всех пост коммунистических странах, не имеют и не могут иметь надежную теоретическую базу. Теоретическая база ковалась для перехода от рыночной экономики к нерыночной, от капитализма к социализму. Это был хорошо известный нам марксизм-ленинизм — идеологический стержень тоталитарного общества, великий миф, околдовавший значительную часть человечества на протяжении более 100 лет. Но почему-то никто не догадался сочинить теорию обратного перехода от нерыночной экономики к рыночной, от социализма к капитализму.
В капиталистических странах с нормальной рыночной экономикой нет нужды в теоретизированиях по поводу трансформации неэффективного нерыночного хозяйства, в эффективное рыночное. Считается, что эффективность и сама рано или поздно придет на смену неэффективности, демократия победит тоталитаризм(Хайек и Мизес). Тем не менее, есть две теории, на которые обычно опираются реформаторы во всех пост социалистических странах:кейнсианство и монетаризм. В соответствии именно с ними и складывается практика эволюционного или радикального проведения экономических реформ.
Эволюционисты (или “постепенники”), выступают за длительный и осторожный путь к рынку с сохранением многих старых структур и механизмов, присущих тоталитарному обществу, социалистической системе. Опираясь на кейнсианскую концепцию, они требуют серьезного государственного вмешательства в экономику (в наших условиях — административного и прямого), возврата к отраслевым министерствам, к системе государственных заказов и закупок, субсидий и льготных кредитов для внеэкономической поддержки неэффективных предприятий и целых секторов в экономике, к государственному установлению цен и заработных плат на фиксированном уровне, всячески тормозя начавшийся процесс приватизации. Отсюда исходят и предложения о возврате к “рыночному социализму”, о создании двухсекторной экономики — рыночной и государственной, о протекционизме, об использовании китайского опыта и т. д.
Радикалы, опираясь на монетаризм, не отрицают необходимости серьезного государственного вмешательства в экономику. Но они имеют в виду экономическое регулирование, т. е. такое вмешательство государства в экономику, которое должно проходить не напрямую, а через интересы экономических субъектов, через экономические рычаги и стимулы в целях достижения высокой эффективности производства и жизненного уровня населения. А главное, это вмешательство должно быть направлено, прежде всего, на поощрение предпринимательства, частного самоокупаемого сектора, многоукладности экономики и конкуренции.
Радикалы (монетаристы и либералы) выступают за быстрые и решительные не только рыночные, но и системные, институциональные преобразования, как экономики, так и всего общества России, за ломку многих государственных структур отжившей командно-распределительной системы и замену их структурами рыночной, а точнее, капиталистической системы.
В последние полтора десятилетия позиции монетаристов серьезно укрепились в мире после известных провалов кейнсианских методов регулирования на практике. Все западные демократии проповедуют свободу конкуренции и разных форм собственности с упором на частную и избегают прежних прямых методов государственного регулирования экономики. Коренной тезис либералов-монетаристов — освобождение, либерализация цен, т. е. создание в экономике своего рода естественной сигнальной системы, дающей производителю и потребителю сигналы на то, что производить и что покупать, куда направлять ресурсы по критерию эффективности производства и потребления. Рынок же может создать такую сигнальную систему только в условиях свободы ценообразования. Экономическая стабилизация и рациональное поведение людей, по мнению родоначальника этой школы М. Фридмана, невозможно без господствующей роли свободных рыночных цен в экономике.
Наконец, монетаристы говорят о жестком регулировании денежной массы, о решительном снижении, а то и ликвидации бюджетного дефицита — важнейшей причине инфляции в стране. Отсюда исходят предложения о первичной ролифинансовой стабилизации по отношению к антикризисной политике. И при этом — жесткое государственное регулирование денежной массы, денежной эмиссии, государственных кредитов и субсидий.
Деление ученых и политиков на кейнсианцев и монетаристов, на радикалов и эволюционистов-постепенников имеет место не только в России и других пост коммунистических странах, но и в странах Запада, где в последнее время появилось много специалистов по трансформации социализма в капитализм. Наиболее радикальную позицию на Западе занимают МВФ, американский экономист Д. Сакс и шведский экономист А. Ослунд. Это сторонники шоковой терапии, которая заложена и в “стандартный метод” МВФ, примененный на практике во многих развивающихся странах, попавших в критические ситуации. Суть этого подхода: либерализация цен, ликвидация так называемого денежного навеса и переход к структуре цен мирового рынка; либерализация внешней торговли, обеспечение хотя бы частичной конвертируемости валюты; дерегулирование экономики; отмена субсидий, резкое сокращение бюджетного дефицита; жесткая кредитно-денежная политика; быстрая приватизация.
Сегодня западные эволюционисты-постепенники также представлены именитыми учеными. Это К. Ласки (Австрия), А. Ноув (Великобритания), Д. Берлинер (США) и многие другие, критикующие концепции и практику МВФ. Они выступают против либерализации цен и быстрой приватизации. Они считают, что созданные при коммунистическом тоталитарном режиме институты имеют значительную ценность и могут не только сосуществовать с новыми рыночными институтами, но и постепенно врастать в них. Они полагают, что нужно иметь время не только для рождения нового, но и для трансформации старого. К такой точке зрения склоняются многие западные кейнсианцы и социал-демократы, сторонники “рыночного социализма”, институционалисты и эволюционисты.
Однако это все больше в теории. Что же касается практики, то здесь ведущую роль играет живой опыт восточноевропейских стран и Китая, раньше нас начавших переход к рынку. Выбор модели реформы реально зависит от экономической и политической ситуации в стране, от степени ее готовности к переходу к рыночной системе.
Обычно рекомендации МВФ склонны принять те страны, где уже существует высокая инфляция, грозит большой экономический кризис или даже развал экономики. Если страна более или менее благополучна, то она выбирает градуалистский путь реформации. Но и в том и в другом случае необходима твердая политическая воля, четкая и сильная политика, широкая общественная поддержка проводимых реформ. Если этого нет, то любая модель реформ обречена на провал.
Совершенно четко по двум разным моделям реформирования своей экономики и общества пошли Польша и Венгрия. Обе страны добились реальных положительных результатов, так как правильно учли свою специфику. Что касается Китая, то он, в отличие от Польши, Венгрии и Чехословакии, сохранил прежний тоталитарный коммунистический режим, Коммунистическую партию и все структуры командно-распределительной системы, но в рамках “рыночного социализма” серьезно расширил рыночные отношения и стимулы, дав простор экономическому росту на базе вовлечения огромного аграрного сектора в товарно-денежные отношения и развития полутора десятков свободных экономических зон с широким участием иностранного капитала.
Несмотря на постепенную трансформацию своей экономики, Китай скрупулезно следует рекомендациям МВФ, проводя политику макроэкономической стабилизации, сбалансирования бюджета и недопущения инфляционных процессов.
В 1978 г., когда в Китае начались экономические реформы, основная часть населения работала в коммунах, т. е. в коллективном и не получавшем дотаций сельском хозяйстве, а на госпредприятиях работало менее 20% населения. Кроме того, экономика Китая не была столь сверхцентрализована и монополизирована, как экономика бывшего СССР, там не было и такого количества крупных промышленных предприятий. Поэтому китайские опыт и модель реформирования для России вряд ли подходят.
Как оценить экономические реформы в России, и какая модель этих реформ лучше соответствует ее экономической, политической и социальной сути?
На практике Россия проводит свои экономические реформы не строго в соответствии с какой-либо одной точкой зрения или школой, а по-разному, сочетая радикализм и эволюционизм и платя при этом огромную цену.
Ход российских экономических реформ не умещается в узкие рамки той или иной теории. Он объясняется не одной, а многими теориями, да и то лишь частично. Поэтому заранее, исходить из какой-либо одной теории, как это делали раньше при подходе к той или иной реформе, это неплодотворный подход. Теория— это обобщение практики, а практика должна быть прагматичной и ориентироваться исключительно на здравый смысл, экономический и социальный интерес. Таким образом теория в свою очередь, должна претерпевать изменения под воздействием последующей практики. И если теория не меняется, она отрывается от жизни и исторически отвергается как несостоятельная для изменившихся условий. Примеров тому много, и марксизм-ленинизм является одним из них.
Конкретный выбор окончательного варианта реформы в решающей степени зависит от социально-экономического положения страны, исторических и национальных предпосылок. В России к тому же этот выбор происходил на фоне распада Советского Союза, развала СЭВ, растущей дезинтеграции самой России, падения КПСС. Не будь путча в августе 1991 г., давшего толчок к развалу СССР и КПСС, вряд ли гайдаровский вариант был бы возможен. Процесс реформ резко интенсифицировался именно под влиянием неудавшегося путча и ухода со сцены консервативного правительства В. Павлова при президентстве М. Горбачева. Однако радикализм экономической реформы Е. Гайдара просуществовал недолго, менее чем через полгода он сменился эволюционизмом под влиянием мощных консервативных сил и настроений в обществе.
Как уже отмечалось, теория не может и не должна быть исходным пунктом экономической реформы, той или иной ее модели. Но это не значит, что у реформ вообще нет ничего исходного, одна лишь текущая прагматика и трезвый расчет. В условиях России так вообще не бывает. Марксизм-ленинизм, традиция большевистских подходов незримо присутствуют в головах даже самых молодых реформаторов.
При подходе к экономическим реформам, выбору той или иной их модели важно ответить на следующие 3 вопроса:
1). Каково отношение к “реальному социализму”, уже проявившему себя на протяжении не столь малого времени в бывшем СССР и странах Восточной Европы?
2). Каково отношение к опасности реванша, возвращения, даже частичного, в социалистическое прошлое?
3). Когда было лучше в нашей стране?
Переход от командной экономики к рыночной в нашей стране оказался делом очень трудным. И не потому, что большинство россиян считают “реальный социализм” верхом совершенства, а потому, что более чем за 70-летний период в стране сложилась огромная инерция мышления, поведения, образовался определенный тип человека с определенным характером и образом мышления (иждивенчество, безынициативность, постоянное ожидание указаний “сверху”, несамостоятельность, слепой патриотизм, заидеологизированность). Эта инерция и отсутствие разветвленной рыночной инфраструктуры, а также состояние неустроенности и подавленности общества при резком спаде производства и жизненного уровня населения в переходный период сильно мешают переходу к рынку.
Программа правительства Е. Гайдара
Ельцинско-гайдаровские реформы, проводимые с начала 1992 г., впервые стали реальными рыночными реформами на практике. Взятому курсу на радикальные экономические реформы противоречила вся предыдущая история безуспешных попыток введения каких-либо элементов рынка, учета реального спроса в рамках “реального социализма”, системы централизованного планирования.
Главная задача, поставленная перед правительством Гайдара, заключалась в сломе старой командной системы, создании основ рыночной экономики и реальном вхождении страны в рынок до неизбежной отставки правительства. Команда Гайдара вначале была дружной и однородной, состояла из единомышленников. Это была команда, которая сразу же предупредила общественность, что проводимые ими реформы будут трудными и болезненными, поэтому их надо проводить решительно и быстро.
Экономический кризис в стране после августовского путча 1991 г. набирал темпы, после распада СССР еще больше усилился. К началу 1992 г. сложилась критическая ситуация, когда, по существу, был разрушен потребительский рынок, возникла угроза финансового краха, неплатежей в госбюджет, а старая система государственных цен полностью себя изжила. В результате инфляции никто не хотел продавать продукцию по искусственно низким государственным ценам, соотношение между государственными и рыночными ценами установилось на уровне 1:40—1:50. Деньги стали терять смысл, начался переход к натуральному обмену между предприятиями. Регионы принимали запретительные меры по вывозу продукции со своих территорий, возникли таможни. Люди повсеместно стали использовать бартер. В этих условиях надо было либо вводить карточную систему, систему жесткого государственного уравнительного распределения продукции в натуральном виде, либо идти на радикальную экономическую реформу, связанную в первую очередь с либерализацией финансовой и денежной системы.
Президент и его команда избрали путьрадикальных экономических реформ, учитывая инерционность нашего прошлого. Конечно, можно было пойти более умеренным путем, указанным в ранее принятой Россией программе “500 дней”, но был избран более твердый и жесткий курс, предложенный Е. Гайдаром.
В программе “500 дней”, подготовленной в 1990 г. группой советских экономистов под руководством С. Шаталина и Г. Явлинского, говорилось, что главной целью экономической реформы является “экономическая свобода граждан и создание на этой основе эффективной хозяйственной системы”.
Авторы программы “500 дней” отмечали следующие принципы функционирования новой экономической системы, которая должна быть создана:
—максимальная свобода экономического субъекта (предприятия, предпринимателя);
—полная ответственность экономического субъекта за результаты хозяйственной деятельности, опирающаяся на юридическое равноправие всех видов собственности, включая частную;
—конкуренция производителей как важнейший фактор стимулирования хозяйственной активности;
—свободное ценообразование, балансирующее спрос и предложение;
—дополнение товарного рынка рынком рабочей силы и финансовым рынком;
—открытость экономики, ее последовательная интеграция в мировое хозяйство;
—обеспечение высокой степени социальной защищенности граждан;
—отказ всех органов государственной власти от прямого участия в хозяйственной деятельности.
В соответствии с программой “500 дней” в течение первых 100 дней (программа чрезвычайных мер) должен быть принят пакет законов, необходимых для функционирования рыночной экономики; начинается приватизация и акционирование государственной собственности; проводится жесткая финансово-денежная политика, ведущая к резкому сокращению бюджетного дефицита и прекращению роста денежной массы; начинается земельная реформа; проводится сокращение военных расходов и инвестиций за счет бюджета; прекращается выплата всех дотаций и субсидий предприятиям; начинается поэтапная либерализация розничных цен. В течение следующих 150 дней (101—250-й) намечалось снятие государственного контроля за ценами уже для широкой товарной массы, полная ликвидация бюджетного дефицита, широкое развитие приватизации, демонополизация и ликвидация устаревших административных структур, индексация доходов с учетом динамики цен.
В течение последующих 150 дней (251—400-й) на базе развития рыночных отношений и все более полного насыщения рынка намечалось достичь его стабилизации, еще дальше продвинуть приватизацию и либерализацию цен, ввести конвертабельность рубля. Наконец, в оставшиеся 100 дней (401—500-й) ожидалось начало подъема в экономике, развертывания масштабной структурной перестройки.
Из этого краткого напоминания о программе “500 дней” ясно, что она представляет собой не более чем схему последовательности действий в рамках перехода к рынку. Сам переход к рынку за 500 дней осуществить нереально. В лучшем случае эту программу следует рассматривать в качестве стартера запуска рыночных преобразований, но не более того.
Вместе с тем ясно, что программа “500 дней”, как и ельцинско-гайдаровская программа, находилась в русле радикальных системных преобразований экономики и общества. Однако в отличие от последней в ней больше внимания уделялось социальной поддержке населения и меньше внимания — борьбе с инфляцией, а либерализация цен отнесена ко второму этапу вслед за начавшейся приватизацией и жесткой финансово-денежной политикой, проводимых в чрезвычайном порядке. За эти отличия оппозиция потом будет отчаянно ругать ельцинско-гайдаровскую программу, в целом более технологичную, но и жесткую.
Это было связано, прежде всего, с тем, что в стране к началу 1992 г. сложилась острейшая критическая ситуация, когда цены бесконтрольно резко взметнулись вверх, рынок распался, и полки магазинов оказались пустыми в буквальном смысле. В 1991 г. страна, по существу, находилась в состоянии экономического коллапса. Производство сокращалось, бюджетный дефицит составлял 27% от ВНП, скрытая безработица достигла 35% от численности рабочей силы, спрос намного превышал предложение, образовался огромный “денежный навес”, достигавший сотен миллиардов рублей. Одновременно быстро увеличивался государственный долг (в 1985 г. — 20 млрд. долл., в 1991 г. — 80 млрд.) и снижался золотой запас страны (1500 т в 1985 г. и лишь 80 т в 1991 г.). Никто за эти итоги ответственность на себя не взял. В ноябре—декабре 1991 г. очереди были за всем: за хлебом, мясом, колбасными изделиями, водкой, овощами... Уже вводились карточки по регионам, в московских магазинах для покупателей требовалась визитка с фотографией.
В этих условиях, как уже говорилось, необходимо было либо вводить карточки, либо отпускать цены. Был принят второй вариант. Однако по просьбе Украины либерализацию цен отложили на 1,5 месяца и провели лишь 2 января 1992 г.
По расчетам нового правительства Е. Гайдара, рост розничных цен ожидался в 2—3 раза. На деле же они увеличились в течение первого квартала 1992 г. более чем в 6 раз, а по сравнению с началом 1991 г. — в 13—15 раз. Общество ощутило сильный шоковый удар. Но без него нельзя было, и говорить о рынке. В отличие от Польши в России были отпущены не только цены, но и заработная плата, более решительно начата приватизация. Либерализация коснулась 90% розничных и 80% оптовых цен. Старые цены сохранялись, в частности, по 15 наименованиям потребительских благ, начиная с хлеба и кончая платой за жилье и коммунальные услуги.
Однако после резкого взлета цен динамика их роста замедлилась, и в апреле 1992 г. розничные цены выросли всего лишь на 22%, кредитная и денежная эмиссии были взяты под контроль, бюджетный дефицит значительно сократился. Стала улучшаться ситуация на рынке, прежде всего за счет старых запасов. Тем не менее, предложение товарной массы было слабым, спад производства усилился. По существу, директора государственных предприятий реформу не поддержали; вместо наращивания производства и предложения на этой основе товаров на рынке они стали залезать во взаимные долги, устанавливать монопольные цены, пытаясь сохранить уровень занятости и заработной платы.
Непопулярные радикальные меры, а также реакция значительной части директорского корпуса укрепили оппозицию, раздавленную после путча 1991 г. К ней присоединилась часть демократов во главе с бывшим Председателем Верховного Совета РФ Р. Хасбулатовым. Слишком был велик соблазн перехвата власти у молодых, хотя и профессионально грамотных, но политически не искушенных реформаторов. Уже в январе 1992 г. Р. Хасбулатов обвинил только что созданное молодое правительство России в некомпетентности.
Затем под его руководством была составлена альтернативная “антикризисная программа” в расчете на поддержку директорского корпуса. Суть этой программы заключалась в смягчении шока, торможении начавшихся рыночных реформ, усилении государственного контроля над экономикой, т. е. в частичном возврате к командной экономике. Р. Хасбулатов открыто признал тогда, что он возглавляет в некотором смысле оппозицию ходу экономической реформы в стране.
Выступая в апреле 1992 г. на VI Съезде народных депутатов России, Р. Хасбулатов заявил, что проводимые правительством реформы лишь внешне выглядят радикально. А на деле, будучи оторванными от реальной действительности, они не дают нужного эффекта. Стало ясно, что спикер парламента уже тогда начал добиваться смены Кабинета. И он был не одинок. Большинство выступавших по этому вопросу на съезде депутатов критиковали правительство в весьма резкой форме.
Более того, на состоявшейся в последний день этого съезда пресс-конференции руководители блока “Российское единство” С. Горячева, В. Исаков, М. Астафьев, В. Аксючиц и ряд других депутатов заявили о своей готовности немедленно взять власть в стране в свои руки. (В наши дни коммунистическая фракция в Государственной Думе предлагает практически то же самое).
Представители хасбулатовского парламента, “Гражданского союза” и др. выдвигали следующие предложения:
— ввести государственное регулирование заработной платы и цен (прежде всего на сырье и основные продукты питания);
— выдавать предприятиям специальные кредиты на пополнение оборотных средств и их индексацию;
— дотировать сельскохозяйственное производство;
— увеличить централизованное финансирование деятельности и развития объектов социальной сферы;
— ввести льготное кредитование инвестиций в структурную перестройку производства важнейших потребительских продуктов и сельского хозяйства;
— индексировать сбережения населения;
—отказаться от форсированной приватизации.
Почти все перечисленные пункты носят либо антирыночный, проинфляционный, либо популистский характер, и естественно, команда Гайдара не могла с ними согласиться, так как в то время они означали шаг назад — к рыжковско-абалкинскому “рыночному социализму”. При этом Р. Хасбулатов не уставал повторять, что он и возглавляемая им оппозиция выступают за реальные реформы, а правительство Е. Гайдара проводит псевдореформы, на деле разваливая экономику страны. При этом было много настоящей демагогии и мало конструктивизма.
Президент Б. Ельцин решительно поддержал правительственный курс экономических реформ. Он говорил о провале попытки консервативного реванша, о достигнутом зыбком компромиссе между правительством и депутатским корпусом, призвал к равноправному и постоянному диалогу между законодательной и исполнительной властями. “Без сильной исполнительной власти, — писал Президент, — не будет ни реформ, ни порядка, ни государственности, достойной России, ее истории и традиции. Если сохраним гражданский мир, если удержимся от конфронтации, есть реальная возможность обеспечить экономическую стабилизацию уже к концу текущего года. Россия разбужена. Она двинулась к рыночной экономике, к нормальной, полноценной жизни. И как бы ни было трудно, какие бы препятствия ни стояли на этом пути, ход истории уже не остановить”*.
Однако события развивались по-другому: оппозиция консолидировалась и крепла. Под давлением парламента и части директорского корпуса к лету 1992 г. правительство Е. Гайдара было вынуждено ослабить свою макроэкономическую политику. Возросли кредитные вливания в экономику в целях предотвращения спада производства, резко увеличилась инфляция. Все усилия по укреплению финансовой дисциплины результатов не дали. Контроль над экономикой был утрачен. В декабре 1992 г. на VII Съезде народных депутатов произошла сильнейшая конфронтация между исполнительной и представительной властями. Президент ослабил свои позиции, Е. Гайдар был вынужден уйти в отставку, однако общий курс радикальных экономических реформ сохранился. Стало ясно: неизбежна новая, еще более острая конфронтация. В позиции Р. Хасбулатова все время происходил дрейф от демократов к махровым консерваторам, часть ближайшего окружения Президента, включая Вице-президента, также стала отступать от него, сближаться с консервативной оппозицией.
Место премьера после Е. Гайдара занял В. Черномырдин. Он не отступил от принятой ранее стратегии реформ и начал важный процесс укрепления политической консолидации, прежде всего исполнительной и президентской властей, хотя в самом правительстве наметились разногласия между радикалами (Б. Федоров А. Чубайс) и эволюционистами (О. Лобов, В. Хлыстун). Однако конфронтация между исполнительной и президентской властями, с одной стороны, и представительной властью (Верховный Совет) — с другой, нарастала и достигла своего апогея в конце сентября — начале октября 1993 г., когда Президент распустил Верховный Совет, а тот, в свою очередь, назначил нового Президента и новое правительство. Все это завершилось, как известно, кровавым путчем и последовавшим за ним разгромом хасбулатовского Верховного Совета. В конечном итоге после выборов 12 декабря 1993 г. был сформирован новый парламент и, несмотря на сохранившееся противостояние разных сил, общая политическая ситуация в стране стала явно улучшаться.
Первый проект гайдаровской программы экономических реформ был опубликован еще в ноябре 1991 г., в нем говорилось, что основная цель трансформации заключается в достижении финансовой стабилизации и установлении рыночной экономики. Затем эта программа дорабатывалась в сотрудничестве с экспертами МВФ и независимыми западными учеными-монетаристами. Более продвинутая версия программы опубликована в известном Меморандуме об экономической политике Российской Федерации. Именно этот текст стал базой для переговоров с МВФ и “семеркой” о предоставлении России западной помощи. В июле 1992 г. был опубликован окончательный текст программы экономических реформ, рассчитанный теперь на среднесрочную перспективу.
Оба документа имели целью определить пути перехода к рыночной экономике и включения ее в мировое хозяйство, в сообщество цивилизованных стран. По существу, речь шла о реальной трансформации не только экономики, но и всей общественной системы.
Главные пункты гайдаровской программы экономических реформ заключались в:
— дерегулирование экономики, снятие административного контроля над ценами и хозяйственными связями (включая внешнеэкономическую деятельность), развитие торговли взамен прежнего командно-бюрократического распределения товаров и услуг;
— стабилизация финансов и денежной системы, укрепление рубля;
— приватизация, развитие предпринимательства, создание институциональных предпосылок эффективного рыночного хозяйства и экономического роста;
— активная социальная политика в целях приспособления трудоспособного населения к новым условиям, защита наиболее уязвимых слоев населения;
— структурная перестройка экономики, ее демилитаризация, приспособление к структуре реального спроса, повышение конкурентоспособности, интеграция в мировое хозяйство;
— создание конкурентной рыночной среды для повышения эффективности и качества, увеличения разнообразия продукции, снижения издержек и цен.
Логика авторов правительственной программы экономических реформ исходила из комплексного подхода к реформированию сверх централизованной командной экономики. Так, дерегулирование экономики и либерализация цен, по их мысли, открывают дорогу предпринимательству, развитию торговли, формированию механизмов рыночного самоуправления. Стабилизация финансов и денежной системы усиливает экономические стимулы, дает в руки государства эффективные рычаги воздействия на поведение субъектов хозяйствования, делает объективной необходимостью структурную перестройку, позволяет отделить банкротов. Следующий шаг в рамках этого замысла — приватизация. Она необходима для того, чтобы привести в действие рыночный механизм, активизировать хозяйственные и трудовые мотивации, сформировать полноценных рыночных агентов и класс собственников — социальную базу подлинной демократии. Структурная перестройка экономики жизненно необходима для преодоления доставшихся в наследство от “реального социализма” грубейших деформаций в структуре производства в сторону сверх милитаризации и чрезмерного производства средств производства.
Но не все получилось так, как задумывалось.
Во-первых, не были обеспечены политическая стабильность и политическая воля к практической реализации основных положений программы экономических реформ. Наоборот, разразилось великое противостояние между исполнительной и законодательной ветвями власти. В обществе возникло такое политическое и социальное явление, как хасбулатовщина: стремление перехватить исполнительную власть, вернуть страну частично в прошлое за счет восстановления прежних административных структур; дешевый популизм в сочетании с блокированием ряда важных реформаторских политических направлений (приватизация, антиинфляционная политика, в частности путем сокращения бюджетного дефицита); линия на выделение кредитов и субсидий неприбыльным предприятиям и отраслям (а это в то время не менее 20% всей промышленности; теперь на такие предприятия приходится до 50% промышленной продукции). Противостояние властей в значительной степени подорвало потенциал экономических реформ.
Во-вторых, не удалось достичь макроэкономической стабилизации.
В-третьих, цена экономических реформ оказалась непомерно велика: произошло значительное снижение жизненного уровня населения, усилился спад производства, резко возросла инфляция (1992—1993 гг.), активно разрушался научно-технический потенциал страны, ухудшалась структура производства, падала его эффективность и т. д. В результате всего этого зрело и укреплялось сопротивление радикальным экономическим реформам, возникла почва для объединения и консолидации сил оппозиции.
В-четвертых, стремясь вывести государство из сферы административного вмешательства в экономику, чтобы дать ей свободу и импульс к саморазвитию, радикальные демократы допустили неуправляемость в хозяйстве, не сумели направить реформу в последовательное русло системных преобразований. Они переходили от проинфляционной к антиинфляционной политике, латали дыры, в самой их среде зрели противоречия, которые потом оказались для них роковыми.
Переход на экономические рычаги управления не дал эффекта и в стимулировании предпринимательства. Жесткая налоговая политика серьезно ослабила стимулы к развитию предпринимательства. Не проводилась также и эффективная промышленная политика в интересах борьбы со спадом и стимулирования прогрессивных структурных сдвигов в производстве, в результате чего образовалась опасная тенденция к вывозу российского капитала за границу и сдерживанию иностранных инвестиций в хозяйство страны.
В-пятых, молодые реформаторы совершали элементарные ошибки. Например, вовремя не напечатали деньги перед либерализацией цен, допустили кризис неплатежей и т. д. Кризис неплатежей впоследствии нарастал как снежный ком и в настоящее время превратился едва ли не в главный порок российской экономики.
В-шестых, правительство не достигло успеха в борьбе с преступностью в стране, допустив разгул коррупции, создание целых кланов мафиозных групп, организованной преступности. Это породило резкое недовольство в обществе.
В-седьмых, было недооценено развитие малого и среднего бизнеса. Его появлению на свет сопутствовали неоправданные бюрократические, налоговые и иные ограничения.
По всем этим причинам смена правительства радикалов-реформаторов стала неизбежной. Оно в значительной степени утратило доверие общества, а следовательно, и Президента, что и показали результаты парламентских выборов 12 декабря 1993 г. Была широко признана необходимость корректировки принятого курса реформ.
Рассмотрим более подробно, как не была достигнута финансовая стабилизация в 1992 г.
Практика проведения реформ тогда имела 3 этапа.
1. В январе—марте после резкого взлета цен (было освобождено от государственного контроля 90% розничных и 80% оптовых цен, контроль сохранился над ценами на топливо, электроэнергию, продовольственные товары, включая хлеб, молоко, соль, транспорт, жилье), правительство проводило жесткую антиинфляционную политику, держало под строгим контролем денежную массу, сокращало госрасходы и контролировало кредитную эмиссию. В результате к концу первого квартала бюджетный дефицит достиг 3,5% ВВП. В нормальных рыночных условиях такая политика неизбежно вызывает рост банкротств и безработицы. Но Россия не пошла по этому пути. Не были приняты законы о банкротстве, о контрактной занятости, слишком сильны оказались коммунистические привычки, ярость политической оппозиции. Продавая продукцию по высоким рыночным ценам, директора предприятий стали наращивать неплатежи, требовать, как и в прошлом, государственных субсидий и льготных кредитов. Их реакция была типично монополистической, но не рыночной.
2. В июне—сентябре под давлением нарастающей оппозиции правительство отступило от радикальных экономических реформ, ослабило макроэкономическую политику, пошло на выдачу крупных субсидий и кредитов государственным предприятиям за счет увеличения денежной эмиссии. Только в июне эмиссия увеличилась на 30%, бюджетный дефицит достиг 7,5% ВВП, но уже в третьем квартале он возрос до 13,2%.
3. В сентябре—декабре правительство вновь попыталось вернуться к жесткой антиинфляционной политике, но практически уже ничего не могло сделать. Макроэкономический контроль был утрачен.
Вместе с тем деятельность радикалов-реформаторов имела и положительные стороны. Они состоят в следующем.
Команда молодых реформаторов начала все же не псевдореформы, а реальные рыночные реформы: она запустила их мотор, который продолжает работать. Е. Гайдар в конкретных условиях конца 1991 г. после развала СССР был вынужден предпринять быстрые и решительные действия, чтобы дать импульс реальным реформам, преодолеть огромное политическое сопротивление и инерцию старой планово-распределительной системы.
После либерализации цен в январе—марте 1992 г. был кратковременный шок, вслед за которым рынок начал довольно быстро насыщаться товарной массой. И сегодня, хотя изобилия нет, товарный дефицит если не исчез, то, во всяком случае, перестал быть ведущим фактором рынка. Более того, появились реальные признаки формирования рынка потребителя (а не производителя, как раньше), т. е. нормального рынка.
Но самое главное заключается в том, что наконец-то заработал рубль, начала повышаться роль денег, которые при административно-командной системе выполняли всего лишь формальную расчетную функцию, появилось большое стремление их зарабатывать, возникли первые признаки экономической мотивации к труду (правда, в самоокупаемой, а не в бюджетной сфере), стал меняться менталитет населения в сторону принятия рыночных ценностей, предприятия и население начали менять свое поведение и приспосабливаться к рыночным условиям, столкнувшись с новыми объективными реалиями. При этом резко сократилось и качественно изменилось государственное вмешательство в экономику. Прежнее командное централизованное распределение материальных ресурсов все больше замещается рынком, индивидуальной инициативой, конкуренцией за ресурсы и покупателя. Правительство теперь распределяет не материальные ресурсы, а деньги, льготные кредиты и субсидии. По своему характеру это вмешательство стало более индикативным, не прямым, а косвенным, ориентированным на интересы, экономический прагматизм.
Особо следует сказать о приватизации государственной собственности, где также достигнуты важные успехи.
Больше всего продвинулась “малая приватизация” — переход в частную собственность мелких предприятий. Уже к марту 1994 г. было приватизировано 70% объектов торговли, общественного питания и бытового обслуживания с числом занятых до 200 чел. Как правило, в этой сфере уже появился хозяин, частный собственник, берущий на себя ответственность за собственный бизнес.
Сложнее дело обстояло с “большой приватизацией” — переходом в частную собственность крупных и средних предприятий и особенно их объединений по технологическому признаку. Здесь идет процесс первичной приватизации, разгосударствления и акционирования. В отличие от “малой приватизации” в “большой” нет четко определенного и ответственного собственника, состоящего из одного или группы владельцев. Здесь еще потребуется многостадийный и длительный переход к действительной частной собственности. Тем не менее, по данным на конец 1997 г., более 3/4 промышленных рабочих уже трудятся в негосударственном секторе. Он производит более 1/2 ВНП. На приватизированных предприятиях спад продукции в среднем на 10% меньше, чем на государственных. Здесь более стабильна численность работающих, выше заработная плата.
В числе положительных результатов экономических реформ нельзя не сказать и о том, что после наиболее трудного 1992 г. ситуация во многих отношениях стала улучшаться. Уменьшились темпы инфляции, удалось избавиться от импорта зерна, что раньше вообще казалось неосуществимой мечтой. В 1993—1997 гг. достигнуто крупное положительное сальдо торгового баланса, а валютные запасы страны заметно возросли. Наряду с неработающими или плохо работающими предприятиями практически в каждой отрасли имеются высокоэффективные предприятия, производство у которых в условиях общего спада постоянно растет. Даже характер самого спада в 1995—1997 гг. приобрел в известном смысле положительный оттенок. Он стал определяться не распадом прежних межреспубликанских и внутрисэвовских связей, а спросом. Спрос на многие товары уже насыщен, и для увеличения производства требуется его совершенствование на основе развития инвестиционного процесса, НТП, модернизации технологической базы и т. д. Это нормальная ситуация в нормальных рыночных условиях. После спада, как известно, следует оживление и подъем, — нормальные фазы экономического цикла.
Спад производства вызывается в значительной мере нарастанием неплатежей. В 1992 г. всплеск неплатежей удалось погасить за счет учета взаимной задолженности. Но с 1993 г. он стал расти вновь и в, 1997 г. составил почти 770 трлн. руб., в том числе свыше 50 трлн. руб. лишь для бюджетной сферы.
В 1993 г. розничный товарооборот в реальных ценах возрос на 2%, реальные доходы населения — на 16%. В 1994 г. эта тенденция продолжилась: их рост составил соответственно 0,1 и 12%. Улучшилась общая ситуация на потребительском рынке. В 1995 и 1996 гг. спад производства продолжался, но темпы инфляции уменьшились. В 1997 г. произошел перелом: спад производства прекратился, появились реальные возможности для инвестиций. Похоже, что экономика дефицита, экономика недостач, порожденная “реальным социализмом” с его централизованным планированием и пренебрежением к платежеспособному спросу, осталась позади. Впереди, казалось, нормальный рынок, где все определяется соотношением спроса и предложения, откуда идут сигналы производителю, что производить и по какой цене продавать. Однако 1998 г. привел к иным результатам. Была допущена серьезная стратегическая ошибка в курсе реформ, связанная с отказом страны от взятых на себя долговых обязательств и девальвацией рубля. Причины этой ошибки еще до конца не выяснены.
Но самое главное: нам удалось избежать осуществления страшных предсказаний, которые сыпались и еще сыпятся из уст представителей оппозиции, а именно предсказаний неизбежного распада России, гражданской войны, голода, страшного неурожая, гигантской безработицы, социального взрыва и т. д.
В целом можно выделить 3 этапа в развитии российских экономических реформ после 1992 г.
Первый этап: 1992—1994 гг. Это этап кризисного развития, отличавшийся большим спадом производства, особенно инвестиций. Составляющие спада: быстрая демилитаризация экономики и резкое сокращение военного производства, прекращение производства товаров гражданского назначения, не пользовавшихся внутренним спросом, развал СССР и СЭВа (Совет Экономической Взаимопомощи), приведший к разрушению важных внешних для России рынков, и, наконец, нарастающие трудности, связанные с реальной системной трансформацией страны.
По реальному и большому счету никакой “шоковой терапии” для экономики не было (если не считать обвал денежных сбережений населения, которые и раньше не находили товарного покрытия). Социальный мир в обществе нарушен не был, хотя за него пришлось заплатить уступками оппозиции. А цены не только выросли, но и стала меняться их структура, приближаясь к общемировой. Тем не менее, в 1993 г. инфляция оставалась на высоком уровне, что пагубно влияло на динамику инвестиций, поэтому в 1994 г. производство вновь резко сократилось.
Второй этап: 1994—1996 гг. Стала деформироваться нормальная рыночная инфраструктура, началось кредитование экономики по положительной процентной ставке (раньше она часто была отрицательной). В 1995 и 1996 гг. удалось серьезно ослабить инфляцию. Однако спад производства преодолеть правительство не смогло. Во внешней торговле страны, тем не менее, образовалось устойчивое положительное сальдо.
Третий этап: 1996—1998 гг. Главным вопросом стал вопрос о возобновлении экономического роста. Была заметно снижена, а затем практически побеждена инфляция. Уменьшена ставка рефинансирования Центробанка, появились первые признаки начинающегося экономического роста, на макроэкономическом уровне достигнута стабилизация. На передний план вышли проблемы реформ на микроуровне, прежде всего на уровне предприятий. Но в августе 1998 г. наступил сбой, знаменовавший переход к следующему этапу реформ.
Оппозиция продолжает свое наступление и требует радикальной смены курса реформ. Чем объяснить непримиримость оппозиции правительственному курсу экономических реформ, разгул критики с ее стороны?
Во-первых, ностальгией по старым советским временам, когда был великий Советский Союз, и жили мы лучше, чем сейчас, и производство вроде бы не падало. “Я анализирую то, что есть и что было, — говорит философ-эмигрант, бывший советский диссидент А. Зиновьев, — и прихожу к выводу: та система власти и тот социальный строй, что существовали до 1985 года, были вершиной русской истории. Это оптимально. Если бы можно было к тому вернуться сейчас, это было бы величайшее благо”.*
Примерно ту же удивительную мысль высказывает и российский экономист С. Губанов: “С точки зрения критериев конкурентоспособности потенциал советской модели наиболее высок, если сравнивать ее с государственно-капиталистической ступенью. Она вполне позволяет соединить в одно целое процесс увеличения производства товаров, сокращения издержек и повышения качества... В данном отношении советская модель намного опережала любую другую. Будущее принадлежит модели, аналогичной советской”.**
Другой экономист, Э. Васильев, считает, что “в действительности к своему главному достижению в сфере хозяйствования человечество пришло лишь недавно. Это достижение — централизованная плановая экономика, свободная от расточительной стихии рынка, ее общественно вредных критериев конкурентной борьбы производителей, от барьеров частного интереса. Это достижение было достоянием СССР и других социалистических стран...”.***
Приведенные цитаты показывают, что реваншистские настроения в нашем обществе не только открыто высказываются, но и пользуются поддержкой значительной части населения. Более того, многие высокопоставленные лица в высшем руководстве страны еще не так давно тоже не скрывали свои антирыночные взгляды и открыто говорили о необходимости возврата к централизованному управлению экономикой, возрождения плановых начал, прямого государственного административного вмешательства в экономику (О. Лобов, например). И сегодня эта проблема тоже существует.
Глубинная причина столь серьезного и опасного положения в том, что в стране не сформировался мощный средний социальный класс, кровно заинтересованный в сохранении реального реформаторского курса, в высокой национальной идее и цели, поддерживаемой большинством сознательного населения страны. В такой атмосфере легко могут процветать поверхностные популистские и националистические лозунги. Представляется, что важнейшей национальной целью должно стать создание современного правового демократического общества со смешанной социально ориентированной рыночной, эффективной и конкурентоспособной экономикой.
Во-вторых, сопротивление реальному реформаторскому курсу объясняется разгулом обывательских настроений в обществе, усилением политической роли криминальных структур, не склонных к реалистическому пониманию экономических процессов. К сожалению, обывательские настроения не безвредны: они прямо связаны с утратой профессионализма.
В-третьих, алармистский синдром, которым охвачено общество, основывается не только на ностальгии по прошлому, но и на несовершенстве официальной статистики. Мы живем лучше, а производство падает меньше, чем показывает эта статистика. Кто учитывает полностью продукцию в частном секторе, импорт дешевых товаров “челноками”, заметно увеличившееся число деловых и туристских поездок за рубеж, массовое частное жилищное и дачное строительство? До конца 1998 г. беспрецедентное развитие на фоне общего спада производства получили торговля и банковское дело — реальные анклавы первоначального накопления капитала. Очевидно, настанет то время, когда эти капиталы пойдут в производство. Однако оппозиция использует официальные статистические данные для доказательства того, что реформы безнадежно провалились.
В-четвертых, сохранение на высоких постах в государстве и в науке многих реваншистски настроенных начальников из прежней советской номенклатуры, которым к тому же в принципе не свойственно рыночное мышление.
Многие критики экономических реформ опять предлагают не просто медлительность и постепенность их реализации, а частичный возврат назад. При этом, декларируя “новые подходы”, они, по существу, предлагают идеи политически обанкротившейся хасбулатовской или гэкачепистской программы. В отличие от последних, где, на наш взгляд, просто отрицался рыночный характер реформ, программа академиков С. Шаталина, Л. Абалкина и др. призывала к полурыночности, частичному, восстановлению планово-распределительных структур. Те, кто раньше стоял у истоков рыночной программы “500 дней”, стали призывать к установлению государством фиксированных цен и доходов, усилению прямого государственного вмешательства в экономику вплоть до возрождения какого-то подобия Госплана, государственной плановой поддержки производства, а значит, и к возврату дефицитной экономики. Именно эта полурыночная экономика “рыночного социализма” была разрушена в годы правления М. Горбачева, ее разрушение и породило рыночную программу “500 дней”, опираясь на которую ельцинско-гайдаровская программа пошла более радикальным путем и набрала много очков.
Авторы альтернативных программ сдерживания экономических реформ, по-видимому, забыли, что в силу известных традиций ужесточение государственного регулирования экономики в России тут же превращается в усиление администрирования, командно-распределительного импульса. И что бы ни говорили о “планировании” в Японии и во Франции, там природа его в принципе иная: индикативная, косвенная, и к тому же в рыночной и цивилизованной среде, а не в казарме и не силой.
Программы правительства В. Черномырдина
С приходом к руководству российским правительством В. Черномырдина в декабре 1992 г. во всем мире были связаны опасения полного прекращения экономических реформ в России. К этому побуждали его заявления о готовности бороться с инфляцией “немонетарными методами”, о недопущении впредь “шоковой терапии” и выделении низкопроцентного кредита топливно-энергетическому комплексу в размере 200 млрд. руб. Он даже подписал постановление о прямом контроле над ценами на ряд товаров, которое через две недели отменил. Однако и 1993, и 1994, и последующие годы, показали, что Черномырдин не отошел от эволюционистской практики умеренно реформаторского курса второй половины 1992 г. и, по существу, ввел страну в состояние застоя реформ, не отступая назад. В 1997 г. с приходом в правительство молодых реформаторов реформы стали проводиться более последовательно и активно. Но в марте 1998 г. правительство Черномырдина ушло в отставку из-за неспособности к радикальным реформам, а в августе случился дефолт из-за слабости и непоследовательности самих реформаторов.
В первые месяцы пребывания у власти (по крайней мере, до апреля 1993 г.) правительство В. Черномырдина вновь вернулось к проинфляционной кредитно-финансовой политике. Несмотря на падение производства, кредитно-денежная эмиссия продолжалась. После же апрельского референдума о доверии Президенту позиции правительства укрепились, и оно ожесточило свою кредитно-финансовую политику, темпы инфляции стали снижаться. Но этот антиинфляционный курс вновь подвергся критике оппозиций после парламентских выборов в декабре 1993 г., и правительство опять смягчило свою экономическую политику, уступив требованиям директоров крупных государственных предприятий, прежде всего военного и агропромышленного комплекса.
Проект бюджета на 1994 г. вызвал бурю в Государственной Думе. Последняя требовала увеличения кредитов и субсидий производству, социальной защиты населения. Правительство вновь отступило, запустив печатный станок. Цены и бюджетный дефицит опять поползли вверх. Подобное маятниковое движение, свидетельствующее о непоследовательности и нерешительности курса, продолжалось вплоть до 1997 г. Более того, из-за высокой инфляции падение производства в 1994 г. оказалось более глубоким, чем в 1993 г.
Так же как и правительство Е. Гайдара, правительство В. Черномырдина приняло ряд программ экономических реформ. В 1993 г. оно разработало и приняло программу “Развитие реформ и стабилизация российской экономики” на 1993—1995 гг. Летом 1994 г. появилась новая программа. В ней содержался тезис об уже начавшейся стабилизации российской экономики. Провозглашались цели возобновления экономического роста, снижение уровня инфляции до 3—5% в месяц к концу 1995 г., сокращение бюджетного дефицита до 5—6% ВНП и т. д. Конечно, эти цели в указанные сроки достигнуты не были. Лишь в 1997—1998 гг. ситуация стала улучшаться. В 1998 г. появилась новая правительственная программа, казалось, с более реалистичными целями.
По мнению разработчиков этих программ, для их реализации необходимо было продолжать умеренно-ограничительную финансово-кредитную политику. Основными ее элементами являются: сокращение дотаций и льгот, военных расходов; налоговая реформа; переключение расходов государства с поддержки старых и бесперспективных производств на стимулирование роста частного сектора.
На словах все правильно. Однако на деле в 1993—1997 гг. экономическая политика правительства Черномырдина не отличалась последовательностью и не принесла ожидаемых результатов. Прежде всего, не была достигнута макроэкономическая стабилизация, что стало особенно очевидно, когда произошел известный крах на валютной бирже 11 октября 1994 г.
В этот день Министерство финансов продало Центральному банку около 450 млн. долл. по курсу около 4000 руб. за доллар, выручив тем самым около 2 трлн. руб. Все это говорит о том, что правительство было даже заинтересовано в дестабилизации валютного и финансового рынков. Во всяком случае, оно явно стимулировало финансовый крах многих коммерческих банков для финансирования бюджетного дефицита и погашения своей задолженности предприятиям. Все это нанесло серьезный ущерб не только коммерческим банкам, но и значительной части населения страны.
Не оправдались и другие программные цели правительства Черномырдина. Разработанные программы намечали прекращение спада производства уже в 1993 г. При этом локомотивом экономического оживления признавалась инвестиционная сфера, где темпы роста капиталовложений в 1993 и 1994 гг. ожидались на уровне 10% ежегодно. На деле же они все время снижались. Не оправдались прогнозы и в отношении уровней инфляции и размеров бюджетного дефицита.
Более того, правительство Черномырдина вместо того, чтобы всячески содействовать рыночным преобразованиям в стране, приняло ряд антирыночных мер. Так, оно ужесточило правила экспорта и импорта ряда товаров, нарушив требования свободной торговли, приняло антилиберальные документы по регулированию рынка ценных бумаг.
Несмотря на проведенную либерализацию цен и дерегулирование деятельности предприятий (еще при Гайдаре), ряд важных отраслей народного хозяйства сохраняют прежний статус, не переходят на рыночные рельсы, что явно не соответствует программам и интересам рыночной трансформации. Так, справедливо считается, что самой богатой и прибыльной сферой экономической деятельности в России является топливно-энергетический комплекс. Но именно эта “золотая жила” не либерализована и не разукрупнена до сих пор. Более того, этот комплекс получает огромные субсидии и льготы со стороны государства и находится под его прямым бюрократическим управлением. Бизнес не отделен от государства, что недопустимо для зрелой рыночной экономики.
И, тем не менее, несмотря на все эти негативные явления, нерешительность и противоречивость экономической политики правительства В. Черномырдина, Россия сохраняет потенциал для перехода к новому этапу экономических реформ, когда пора реализовать на практике те программные требования по дальнейшему развитию экономических реформ, которые само же правительство неоднократно выдвигало и постоянно не выполняло.
Какие условия надо соблюсти, и какие тактические корректировки, продолжающие и углубляющие курс экономических реформ, надо сделать, чтобы добиться успеха?
Главным условием успеха является достижение политического примирения, прекращения политических баталий и амбициозных выпадов во имя достижения национальной цели, которую следует сделать знаменем нашего развития. На этом пути достигнуты нужные результаты. Исполнительная (Правительство) и законодательная (Государственная Дума) власти, похоже, начали сотрудничать, и уже нет той непримиримости и враждебности в их отношениях, которые наблюдались еще совсем недавно. Думские коммунисты явно дрейфуют в сторону социал-демократизма, и Президент и премьер-министр, Е. Примаков, учитывают в своих действиях перипетии политического расклада в Государственной Думе.
Второе условие состоит в принятии системы законов, создающих реальную правовую основу для защиты частной собственности, предпринимательства, ликвидации преступности в стране, развития рыночных отношений, продолжения демократизации страны. Этот блок законов должен стать фундаментом правового гражданского общества, ради которого, по существу, и стоит проводить экономические реформы.
Третье условие — принятие главного приоритета в политике, каковым является экономика, экономические реформы. Подчинить политику интересам экономики, жизни людей.
Четвертое условие заключается в придании предстоящим реформам надлежащей морально-нравственной основы, выражающейся, прежде всего в соблюдении важнейших прав человека, в частности права на жизнь, на труд, на безбедное существование, на качественное образование и раскрытие потенций личности, права быть свободным от криминального диктата, наконец, в оздоровлении морального климата в отношениях государственных чиновников и бизнеса.
При сохранении уже принятой общей стратегии экономических реформ, ориентированной прежде всего на борьбу с инфляцией и обеспечение финансовой стабильности, необходимо внести в нее следующие коррективы тактического характера.
Во-первых, необходимо усилить конструктивную роль государства в обеспечении продолжения и углубления реформ, что не означает, естественно, возврата к директивному командованию и планированию, прямым методам хозяйствования. Особенно важно сегодня начать стимулировать инвестиционный процесс.
Во-вторых, надо решить, наконец, проблему неплатежей, ставшую гвоздем социального недовольства в стране. И хотя неплательщиком часто является не правительство, а предприниматели и местные органы власти, роль федерального правительства в решении этой проблемы все равно весьма значительна.
В-третьих, давно пришло время дать народу реально почувствовать улучшение его жизни. Это важно как с точки зрения усиления социальной ориентированности реформ вообще, так и в интересах увеличения фонда потребления в частности. Последнее необходимо обеспечить не дальнейшим сокращением инвестиций, а именно увеличением реальных доходов населения, предложения товаров и услуг, повышением их качества. Здесь без серьезного сдвига в сельскохозяйственном производстве, в легкой и пищевой промышленности не обойтись.
Продолжение реформ должно опираться на широкую общественную поддержку, на веру в их позитивный результат. Иначе такую поддержку получат националистические, сепаратистские альтернативы.
В-четвертых, пора проводить развернутую промышленную политику, направленную на стимулирование НТП, поддержку высокотехнологичного сектора в промышленности, разработать систему твердых государственных гарантий для частных инвестиций (в том числе иностранных), перейти от разрешительного к регистрационному принципу при создании нового предпринимательства.
В-пятых, при поддержке производства важно опираться на сильные, эффективные предприятия и постепенно избавляться от слабых и неэффективных. Надо начать проведение банкротств нерентабельных предприятий, постепенно и твердо расширяя этот процесс, ввести в действие механизм санации и всячески стимулировать здоровую конкуренцию между предприятиями. Иначе реформы будут идти по-прежнему медленно и противоречиво, не давая необходимого эффекта. Реальный прогресс немыслим без ликвидации нерентабельных производств и поддержания безработицы на оптимальном уровне. Тем не менее, за период с 1994 по 1996 г. Федеральное управление по делам о несостоятельности возбудило 1280 судебных дел по признанию
предприятий банкротами. Но лишь 1,5% этих дел завершилось назначением санации.
В-шестых, назрела и перезрела необходимость проведения радикальной налоговой реформы. Уже ясно, что сложившаяся налоговая система стала тормозом в проведении экономических реформ.
Снижение ставок налогов на прибыль, размеров НДС, упрощение самой налоговой системы и переход к налогообложению по потребительскому, а не производственному принципу должны стать ориентирами этой реформы.*
В-седьмых, необходимо внести коррективы в ход приватизации. Она должна создавать и расширять рынок, катализировать конкуренцию, положительно влиять на структурные сдвиги в производстве и давать дополнительные ресурсы для частных инвестиций. На деле же приватизация сплошь и рядом “буксует”, оставляя лишь надежду на последующие этапы в переходе собственности к реальному собственнику. Только усиление движения снизу может повысить эффект от приватизации.
Переживаемый нами временной период — это период не только трансформации, но и первоначального накопления. Всегда и везде он был довольно грязным и грабительским. Но через него надо пройти и двинуться вперед — к зрелому рынку и гражданскому обществу. Хотим мы того или не хотим, но мы уже живем в рыночной экономике. И ее надо совершенствовать.
Вопросы дальнейшего развития экономических реформ в стране, перехода экономики на рельсы, ведущие к зрелому и цивилизованному рынку, являются предметом острейшей внутриполитической борьбы и в наши дни. Оппозиционное большинство Государственной Думы, возглавляемое фракцией КПРФ, стремится заблокировать реальные рыночные преобразования и повернуть развитие вспять. Для этого вынашиваются законы о национализации уже приватизированной собственности и возврате к планированию.
В начале 1998 г. во фракции КПРФ был подготовлен и разослан в комитеты Думы проект закона “О государственном плане восстановления экономики и улучшения положения населения (до 2000 г.) и программе социально-экономического развития России (до 2005 г.)”. В нем содержится поэтапная схема движения страны назад, — в частности, речь идет о создании особого сектора в экономике, базирующегося на сохранении убыточных и ныне часто простаивающих предприятий, которые поступят на содержание государства. Будут созданы “островки социализма” в рыночной среде. Ясно, что все это не отвечает главным тенденциям и перспективам мирового развития.
Силы оппозиции реальным рыночным реформам сегодня, однако, не столь сильны и сплоченны, как раньше.
КПРФ испытывает раскол во внутренних рядах и острую критику со стороны еще более консервативных политических течений, явно дрейфует в сторону социал-демократизма. В партии ощущаются теоретическая и идеологическая аморфность и рыхлость. Нет ярких и влиятельных харизматических лидеров. Из непримиримой оппозиции КПРФ, пожалуй, уже превратилась в примиримую, идущую на прагматичные компромиссы, оппозицию, которую вполне устраивают действующие правила политической игры. Ей важнее получить посты в правительстве, чем выводить “массы” на улицы и мятежи. Во всяком случае, руководители КПРФ не раз проговаривались на своих партийных встречах о том, что их сокровенное желание — внедриться в российские структуры власти и, когда их влияние станет достаточным, повернуть страну назад в столь милые их сердцу времена брежневского застоя и всеобщего благолепия.
Выводы
1. Реальные экономические реформы в России начались лишь с развалом СССР, после запрета КПСС и отказа от советской экономической модели. Реформы эти идут трудно
и противоречиво. Они будут продолжаться еще долгое время.
2. Реальным рыночным реформам в России предшествовало пять попыток экономических реформ в СССР в послевоенный период. Все они не привели к рынку, но порядком расшатали старую советскую нерыночную экономику.
3. Период горбачевской перестройки явился наиболее значимым в подготовке реальных рыночных реформ. Он был связан с разработкой важной законодательной базы для них и появлением первой рыночной программы (“500 дней”).
4. Отсутствие особой теории трансформации от нерыночной к рыночной экономике компенсируется наличием кейнсианской и монетаристской концепций, на базе которых и осуществляются на практике рыночные реформы в разных странах. Россия использует обе концепции.
5. Экономические реформы Гайдара, проведенные в стране в 1992 г., имели как негативные, так и позитивные последствия. В любом случае они принесли в экономику страны новое качество в виде создания рыночной инфраструктуры, развития предпринимательства, появления элементов рыночного механизма.
6. Экономические реформы 1993—1998 гг. под руководством В. Черномырдина замедлились, но не сошли с заданного русла. Возникли новые трудности и противоречия. Однако страна с приходом нового правительства вступила в новый этап экономических реформ.
Литература:
Мировая экономика - В. М. Кудров
Стр.14 *Российская газета. 1992. 23 апр.
Стр.19 *Правда. 1994. 22 марта.
**Экономист. 1992. № 6. С. 68, 70.
***Переход к рынку: борьба мнений. М., 1993. С. 29.