Реферат Поэтический мир Велимира Хлебникова
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
ТАТАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ
РЕФЕРАТ
Поэтический мир Велимира
Хлебникова
Подготовила: Иванова Анастасия
Гр.0507-01
Проверила: Воронцова Т.В.
КАЗАНЬ, 2010
В наше время, когда так многое в культуре и обществе обесценивается и умирает, наследие Велимира (Виктора Владимировича) Хлебникова (1885-1922) снова начинает звучать актуально. Есть в нем что-то более прочное, чем преходящая мода, культурные течения и наслоения. С другой стороны, оно неизбежно отражает уникальную российскую ситуацию начала XX века - период войн и революций, в котором отражаются наши проблемы. Тогда потоками лилась кровь, бушевала разрушительная стихия, но не было недостатка и в созидательной энергии, - открывались пути, появлялись надежды, у поэтов и художников многое получалось. "После купания в водах смерти люд станет другим" (В. Хлебников).
Нечто подобное таким прорывам происходило в России на изломе перестройки в конце века, когда у интеллигенции возникли новые иллюзии: ей казалось возможным быстро и позитивно повлиять на социальные процессы - своим словом. Правда, масштабы трагедии были разными, и теперь отрезвление и разочарование наступило быстрее - энтузиазма и сил оказалось меньше, а цинизма гораздо больше...
Когда умер Хлебников, один крайне осторожный критик, именно, может быть, по осторожности, назвал все его дело "несуразными попытками обновить речь и стих" и от имени "не только литературных консерваторов" объявил ненужною его "непоэтическую поэзию". Все зависит, конечно, от того, что разумел критик под словом литература. Если под литературой разуметь периферию литературного и журнального производства, легкость осторожных мыслей, он прав. Но есть литература на глубине, есть жестокая борьба за новое зрение, с бесплодными удачами, с нужными, сознательными "ошибками", с восстаниями решительными, с переговорами, сражениями и смертями. И смерти при этом деле бывают подлинные, не метафорические. Смерти людей и поколений. (Ю. Тынянов)
Творчество Хлебникова не сводится к поэзии и литературе в узком смысле: речь в нем идет о настоящей жизни и бытии, хотя и в нетривиальном значении, далеком от идеалов общества потребления. Сегодня, в период смены культурной эпохи и разрушения старого языка и ценностей, грядет очередная волна, когда Хлебников оказывается востребованным и понятым - пусть пока немногими.
Хлебников написал даже не стихи, не поэмы, а огромный всероссийский требник-образник, из которого столетия и столетия будут черпать все, кому не лень.
Речь Хлебникова... абсолютно светская и мирская русская речь, впервые прозвучавшая за все время существования русской книжной грамоты. Если принять такой взгляд, отпадает необходимость считать Хлебникова каким-то колдуном или шаманом. (О. Мандельштам)
В начале нового тысячелетия издано новое шеститомное собрание сочинений под ред. Р.В. Дуганова и Е.Р. Арензона. Совсем недавно опубликовано две книги: посмертный сборник статей Р.В. Дуганова (1940-1998), известного исследователя наследия поэта, а также первая подробная и цельная биография Хлебникова в серии ЖЗЛ, написанная специалистом по русскому авангарду С.В. Старкиной. Стоит отметить также большую главу "Вселенная Велимира Хлебникова" в книге К. Кедрова "Поэтический космос".
На острове вы. Зовется он Хлебников.
Среди разъяренных учебников
Стоит, как остров, храбрый Хлебников -
Остров высокого звездного духа.
Только на поприще острова сухо -
Он омывается морем ничтожества.
(В. Хлебников. Дети Выдры)
Создавая вместе со своими единомышленниками новые литературные жанры, не подпадая под ярлыки и не вписываясь ни в одно формальное направление (но оказывая влияние на ряд из них), Хлебников смело открывал недоступные ранее стороны реальности. Его прозрения уводят в глубины и на высоты, недосягаемые однако без серьезной работы души и духа, которая сейчас не в моде. Он был не от мира сего, "архаистом и утопистом" - и одновременно "человеком огромных знаний и острейшего чувства действительности" (О. Брик).
Методы стандартной академической филологии явно недостаточны, чтобы охватить все грани наследия Хлебникова. Хотя в 1920-30-е г. были сделаны крупные достижения в теории, давшие начало новой советской школе языкознания и литературоведения (Тынянов, Эйхенбаум...), и здесь многие идеи были преданы забвению, чтобы теперь возрождаться - во многом трудами "непрофессионалов" и "дилетантов". Вот почему основное внимание мы уделим книге доктора биологических наук Василия Васильевича Бабкова (1946-2006).
Судьба и вся жизнь Василия Бабкова и его жены Елены Саканян оказалась тесно переплетена с судьбой и творчеством Хлебникова. Елена (Нелли) Саканян (1944-2003), известный кинорежиссер и драматург, посвятила поэту два фильма: "Путешествие с Двойником" ("Первые хлебниковские игры", 1992) и "Доски Судьбы" (1994). Последний был впервые показан по телевидению только 13 февраля 2004 г. - в день ее рождения, но через год после смерти.
"Доски Судьбы" - плод многолетних трудов и последнее творение Хлебникова - получили широкую известность, однако немногие знакомы с оригиналом этого сочинения, состоящего из семи "листов" (доски судьбы, давшие название книге, используются при исчислении времени и гаданиях тибетскими и калмыцкими астрологами). Поэт начал издавать его незадолго перед смертью; видимо, он увидел вышедшим из типографии только первый лист, отпечатанный в мае 1922 г. тиражом 500 экз. - в долг. После посмертного третьего листа издание прекратилось (типография закрылась, разрешение Главлита было уничтожено, 200 экз. тиража сданы в макулатуру). Лишь недавно В. Бабков на собственные средства осуществил первое полное издание этой книги, снабдив ее обширными пояснениями и комментариями:
Моя Хлебниковская книжечка, которую 12 лет читала только Нелли, но в мае 2001-го мы ее за свои деньги издали-таки. (Из письма в редакцию "Вестника")
За это ему благодарны многие исследователи Хлебникова.
2. В. Маяковский, считавший Хлебникова своим учителем и даже завидовавший его дарованию ("Если бы я мог писать так, как Витя..."), назвал его "великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе". "От него пахнет святостью", - сказал Вяч. Иванов. Даниил Андреев рисует яркий образ вечного странника Хлебникова, точно отмечая многие детали его драматической биографии:
Как будто музыкант крылатый -
Невидимый владыка бури -
Мчит олимпийские раскаты
По сломанной клавиатуре.
Аккорды... лязг... И звёздный гений,
Вширь распластав крыла видений,
Вторгается, как смерть сама,
В надтреснутый сосуд ума.
Быт скуден: койка, стол со стулом.
Но всё равно: он витязь, воин;
Ведь через сердце мчатся с гулом
Орудия грядущих боен.
Галлюцинант... глаза - как дети...
Он не жилец на этом свете,
Но он открыл возврат времён,
Он вычислил рычаг племён.
Тавриз, Баку, Москва, Царицын
Выплевывают оборванца
В бездомье, в путь, в вагон, к станицам,
Где ветр дикарский кружит в танце,
Где расы крепли на просторе:
Там, от азийских плоскогорий,
Снегов колебля бахрому,
Несутся демоны к нему.
А мир-то пуст... А жизнь морозна...
А голод точит, нудит, ноет.
О голод, смерть, защитник грозный
От рож и плясок паранойи!
Исправить замысел безумный
Лишь ты могла б рукой бесшумной.
Избавь от будущих скорбей:
Сосуд надтреснутый разбей.
Сам Андреев, который своей личностью и визионерским опытом оказал влияние на Е. Саканян и В. Бабкова не менее чем Хлебников, был человеком совсем другого склада - с характерным духовным напряжением и ответственностью (см. /i/irhin_w_j/andreev.shtml). Такими же он хотел видеть всех людей, наделенных свыше талантом. В его "Розе Мира" говорится о продолжении "все той же вестнической тенденции, хотя и искажённой... в бредовых идеях Хлебникова о преображении Земли и в его сумасшедших мечтах - стать правителем земного шара для этой цели". После трагических событий российской истории, которые Андреев пропустил через свою жизнь, его можно понять. Однако трудно согласиться с тем, что предназначение Хлебникова - лишь быть в ряду вестников России. "Дары духа", в том числе у поэтов, различны: пророчества, истолкования, говорение на языках... Уникален и феномен Хлебникова.
Хлебникова же нельзя отделить от его слова, рассказать о нем своими словами, тогда как литературная личность Блока или Маяковского (при всем их различии) свободно выходит из текста, и в этом, конечно, особая сила их воздействия на читателя... Смысловая насыщенность его стихов, не освещенная живым человеческим голосом, личным чувством, всегда затрудняла непосредственное восприятие даже тех произведений, в которых, несмотря на высокую степень объективации, лирическое содержание предстает совершенно наглядно. (Р.В. Дуганов. Проблема эпического в эстетике и поэтике Хлебникова)
По словам Р.В. Дуганова, поэтический мир Хлебникова - внеличный энергийно-смысловой мир, его содержание - объективная внеличная данность, чистая взаимосвязанность и взаимоотнесенность смысла. В своем творчестве, поглощавшем его жизнь почти без остатка, поэт высоко поднимался над людьми и земными заботами, проникал в иные вселенные.
Таинственная нить уводила меня в мир бытия, и я узнавал Вселенную внутри моего кровяного шарика.
Я узнавал главное ядро своей мысли как величественное небо, в котором я нахожусь.
Запах времени соединял меня с той работой, которой я не верил перед тем как потонул, увлеченный ее ничтожеством.
Первым по стихотворному таланту, глубине и силе проникновения был Хлебников, за ним следовали Г. Петников, В. Каменский, Н. Асеев, позднее обэриуты, Д. Хармс, Н. Заболоцкий... На многих из них личные встречи с Хлебниковым оказали решающее влияние, хотя он никогда не стремился к этому.
Герои этой эпохи смело прошли через высшие миры. Человеческие этические категории и мерки - пусть высокого мессианского служения - уже неприменимы к ним: страдания и даже смерть незаметны на этих масштабах. Весь земной шар не был для них тяжел: Хлебников держал его "на мизинце правой руки". Будучи молоды и полны максимализма, они видели себя во главе глобальных процессов преобразования общества и не жалели ни себя, ни других. А жить большинству из них было суждено мало - если не физически, то свободной творческой жизнью, вскоре ставшей почти невозможной в Советском Союзе.
Несмотря на крайне трудные материальные условия, они не чувствовали трагизма ситуации и вели себя как дети - чистые и непосредственные, иногда легкомысленные и жестокие, так и не успевшие повзрослеть. Вещи, с которыми они имели дело, были слишком серьезны, а игры - опасны, особенно при сохранении обычного человеческого эгоизма и честолюбия. Пожалуй, в преодолении последних Хлебников продвинулся дальше остальных, но все же не до конца: высокая самооценка была ловушкой и для него. На собрании 1915 г., где поэт был избран Председателем Земного Шара, он плакал: Есенин и Мариенгоф отобрали у него перстень, данный на время Глубоковским.
Обладая высокой чуткостью, поэты авангарда ловили энергию слова, и шли к его истокам, возвращались к древнеславянским языческим корням и даже приобщались к "ангельскому языку" и "довременному слову". Вскрывая, освобождая и переворачивая древние и новые слои языка, собирая и уплотняя смыслы, эти люди сами занимались практическим слово- и языкотворчеством, создавали могущественные мантры-заклинания. Они ушли, оставив после себя неоценимые и сокровища, которые невидимо, но прочно вошли в духовную ткань нашей культуры. Однако многие ключи к ним оказались утеряны - каждое поколение должно искать их заново.
Когда Хлебников написал: "Когда я написал "Манч, манч, эхамчи" (с этими словами умирает фараон), - я плакал, я рыдал, а сейчас, - говорит Хлебников, - эти слова, эти звукосочетания для меня ничего не значат". Но это означало одно: в тот момент, когда он это писал, отверзлась дверь мироздания, а в тот момент, когда, говоря сегодняшним языком, чакры закрыты, те же самые ангельские магические звуки не будут значить ничего, даже для самого В. Хлебникова. (К. Кедров)
Впрочем, еще в начале нашей эры апостол Павел был восхищен до третьего неба, где слышал неизреченные слова (2 Кор.12). Он "более всех говорил языками" (1 Кор. 14:18) и в то же время твердо стоял до конца в вере и свободе и оказал огромное влияние на ход западной истории, став основоположником и проповедником христианства для язычников.
3. В. Хлебников обучался на математическом и естественном отделениях физико-математического факультета в Казанском и Санкт-Петербургском университетах (затем он подал заявление о переводе на факультет восточных языков по разряду санскритской словесности, а вскоре - на славянско-русское отделение историко-филологического факультета). Еще в 1905 г. он поставил себе задачу: найти "чистые законы времени". Подобно евангельскому Христу, он мечтал "накормить весь земной шар хлебом одного и того же числа" - сама его фамилия говорила об этом (хлеб - символ учения, Слова).
Я дал обещанье все понять,
Чтобы простить всем и все
И научить их этому.
Я собрал старинные книги,
Собирал урожаи числа, кривым серпом памяти...
(В. Хлебников)
Как пишет Р.В. Дуганов, Хлебников шел к поэтическому слову от естествознания, филологии и математики, причем в его творчестве много раз происходили перевороты "от слова к числу" и "от числа к слову". По замечанию С. Старкиной, периоды "слова" обычно были связаны с хандрой и усталостью, а периоды "числа" - с эмоциональным подъемом.
Целыми днями просиживая в библиотеке и штудируя энциклопедии, Хлебников делил свои время и силы между арифметическими вычислениями, изучением исторических событий и стихами: "У вас три осады: осада времени, слова и множеств". Судьбы исторических личностей и своих знакомых Хлебников использовал как экспериментальный материал для своих числовых исследований. Да и на себя, на свой внутренний мир и судьбу поэт глядел как на звездное небо. Незадолго до смерти Хлебников рассказывал сам о себе:
Это был великий числяр. Каждый зверь был для него особое число. У людей были свои личные числа. Он узнавал личное число по поступи, по запаху, подобно собакам.
Задача была решена через 16 лет: в 1921 году поэт обнаружил числовые ритмы, связывающие строение космоса, события истории и человеческой жизни.
"Прошу эти записи не показывать академическим кругам, но если сможете напечатать, то напечатайте", - так закончил Велимир Хлебников "Доски Судьбы". Эти горькие слова поставил и В. Бабков эпиграфом к своей книге... Сегодня у вычислений Хлебникова есть и восторженные сторонники, и противники, которые со скрупулезной мелочностью находят в них ошибки. Его "методы расчета" (а сам он сумел еще в 1912 г. предвидеть революцию 1917 года) до сих пор прагматически используются для предсказаний новых событий, войн и катаклизмов. В интернете даже появились соответствующие математические программы, но вот стремления к пониманию на должном уровне почти что нет...
Поэт писал с оптимизмом: "Открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3". Однако обычной науки (тем более современной) здесь явно не хватает - нужна духовная практика. Научиться считать до трех "по-настоящему" не так уж просто - символика вращающейся Троицы весьма сложна для нашего двухполушарного мозга. И все-таки поставленные задачи могут быть решены - именно через человека. Ведь он и есть "машина времени" по переработке прошлого в будущее, в его сознании происходит встреча высших и низших миров, "трех времен" - прошедшего, настоящего, будущего. Слово, доступное человеку, через свой смысл и звук зацепляет и сгущает пространство и время. С метафизической точки зрения, строение Вселенной подчинено человеку (антропный принцип в космологии).
Попыткам понять природу времени на протяжении тысячелетий отдавали силы ученые, философы, теологи, поэты (можно вспомнить Тита Лукреция Кара, бл. Августина...), и эта линия не обрывалась никогда. Например, формальная теория трехмерного времени была разработана конструктором Р.Л. Бартини (1897-1974), бежавшим от диктатуры Муссолини и прошедшим через советские тюрьмы и шарашки. Эта теория нашла применение в авиастроении и для решения прикладных задач в физике и механике, заметно упрощая вычисления. Но Бартини не ограничился этим, он много занимался и философией:
Прошлое, настоящее и будущее - одно и то же. В этом смысле время похоже на дорогу: она не исчезает после того, как мы прошли по ней, и не возникает сию секунду, открываясь за поворотом.
Победа над смертоносным временем, выход за его ограничения - одно из важнейших мистических прозрений в любой духовной традиции.
Татхагата знает и видит знаки трех миров [трех времен] такими, каковы они есть: нет рождений и нет смертей, нет отступления назад и нет продвижения вперед... Нет трех миров, как три мира видятся. Все это Татхагата видит ясно, без ошибок. (Лотосовая сутра)
К такому мироощущению пришел и Хлебников, ставший Королем Времени:
...Понял вдруг: нет времени
На крыльях поднят как орел, я видел сразу, что было и будет
Пружины троек видел я и двоек
В железном чучеле миров.
Стандартная фраза "он опередил свое время" в применении к поэту звучит более чем справедливо, скорее даже слишком банально и слабо. Он чувствовал, что обрел способность пророчества и был способен видеть свою жизнь в трех измерениях времени:
Когда будущее становится благодаря этим выкладкам прозрачным, теряется чувство времени, кажется, что стоишь неподвижно на палубе предвидения будущего. Чувство времени исчезает, и оно походит на поле впереди и поле сзади, становится своего рода пространством. (В. Хлебников. Письмо П.В. Митуричу 14.3.22)
Хлебников был "гражданином всей истории" (О. Мандельштам). Как пишет К. Кедров, он оставил нам карту своего Государства времени, которое возвышается над Государством пространства и вмещает прошлое, будущее и настоящее человечества. В нем поэт жил и странствовал, и приглашал туда других - "подняться на такую высоту, чтобы кругозор настоящего обладал лучом в сотни лет на прошлое и будущее пространства". Герои многих его поэм, повестей и пьес действуют свободно от привычных ограничений пространства и времени (хотя и не от своих судеб).
4. Основную роль в числовых построениях и формулах "закона времени" играют степени двойки и тройки: "Два движет - трется три" (ср. Лк.12:52). Дело и душа начинаются с буквы д, тело и труд - с буквы т. Впрочем, 2 и 3 - лишь "простейшие четное и нечетное число", дальше формулы Хлебникова множатся и усложняются. Он применяет к истории и другие циклы - 28 = 4х7, 108 (число бусин в восточных четках), 365 лет (год богов), 317 = 365 - 48, 413... Еще в 1915 г. Хлебников поверг в транс ученых-математиков своим докладом "О колебательных волнах 317-ти", проходившим на квартире у Осипа Брика. Там он говорил сразу и о законах движении планет, и о периодах жизни Пушкина...
Не так просто "достойно ответить на вызов Хлебникова" (В. Бабков), найти подходы к его дискурсу, находящемуся на стыке гуманитарных и естественных наук - физики, математики, биологии, истории, лингвистики. Определенные подсказки можно обнаружить и в древних духовных традициях, знатоком которых он был.
Времена в 2n дней означают рост некоторого события, бывшего однажды... 2 - дорога расцвета, рост объема событий, количественный рост явления.
Бинарная (двоичная) кодировка задает строение всего мироздания. Двойка - символ дерева познания добра и зла, разделения единого, дробления живой клетки. Как сказано в Талмуде, "два лучше трех". С тройкой связана динамика всякого процесса.
3 это колесо смерти, потому что при нем события идут от жизни к смерти, клонятся к упадку, катятся по дороге смерти.
Восточная Троица (боги Брахма, Вишну и Шива) символизирует сотворение, поддержание и разрушение мира. Сюда же относится диалектика триады Гегеля.
Найдены часы человечества. Стоит только от узлового дня отложить степени двух и степени трех дней, и если узловой день был со знаком +, то через степени двух пойдут события того же знака, а через степени трех... обратные узловому.
Справедливости ради надо сказать: насчет часов Хлебников не был первым. Соответствующая числовая символика играет огромную роль во всех сакральных и текстах и мифах. Особое влияние на поэта оказала буддийская культура, которую он впитывал еще мальчиком в родных калмыцких степях, наблюдая молитвенные колеса лам.
В буддизме Бхавачакра - колесо сансары, которое сжимает в своих когтях владыка смерти Яма (или демон Мара). В самом центре этого колеса расположены три яда - жадность, ненависть, неведение; их символизируют три животных - петух, змея, кабан. На старых русских рисунках изображается сердце грешника с живущими в нем змеей (злобой), лисой (коварством), свиньей (ленью).
Гордыня, зависть, алчность - вот в сердцах
Три жгучих искры, что вовек не дремлют.
(Данте. Ад 6:75-76)
Они и двигают колесо сансары.
Трата и труд и трение,
Теките из озера три!
(В. Хлебников)
Следуя за Пифагором и еврейской каббалой, Хлебников считал, что на протяжении тысячи лет человек трижды рождается и умирает в трех новых обликах.
Я не умру. Я чашу жизни пил...
Но если бы, мучительный три раза
Свершая круг, три раза умереть
И вновь ожить три раза ты велела,
На зов бы твой пошел я...
(И. Анненский. Царь Иксион, ср. 2Кор. 12:8)
Колесо сансары имеет пять (иногда шесть) секторов, изображающих чувственные миры, в которых перерождаются живые существа. Христос накормил толпу пятью хлебами, дав пищу пяти органам чувств (Мф.14:17). Пятерка также символизирует Законодателя (в еврейской Торе - пять книг), обладающего грозными ликами, человеческими и звериными, многократно отражающимися в творениях Хлебникова.
Каждый день восседает Метатрон три часа на небесной выси и собирает все души почивших, которые умерли в утробе своей матери, и младенцев, которые умерли у груди своей матери, и школьников, которые умерли, когда изучали Пять Частей Торы. (Третья книга Еноха)
В 18 лет Хлебников провел месяц в тюрьме за участие в студенческой демонстрации. После этого его восприятие мира радикально изменилось. Тогда же он составил свое завещание - как программу и одновременно итог своей будущей жизни. Там, в разделе "О пяти и более чувств", поэт писал:
Пять ликов, их пять, но мало. Отчего не: одно, но велико... Есть некоторое много, протяженное многообразие, непрерывно изменяющееся, которое по отношению к нашим пяти чувствам находится в том же положении, в каком двупротяженное непрерывное пространство находится по отношению к треугольнику, кругу, разрезу яйца, прямоугольнику... Оно подняло львиную голову и смотрит на нас, но уста его сомкнуты.
Согласно пифагорейцам, Платону и Кеплеру, строение Земли и космоса описывается правильными многогранниками с такими осями - додекаэдром (12 пятиугольных граней, 30 ребер, 20 вершин) и икосаэдром (20 треугольных граней, 30 ребер, 12 вершин). В биологии симметрия пятого порядка характерна для живых структур (многие вирусы, морская звезда, рука человека...). Все это пространство освоено мыслью Хлебникова.
Хлебников, выдвинув 20-гранную структуру Земли-Зангези, ведет диалог с Пифагорейцами... Только 20 - число Земли, число генетического кода. (В. Бабков)
На периферии колеса расположены двенадцать нидан - звеньев цепи взаимозависимого происхождения. Так устроен часовой механизм бытия, через который реализуются благородные истины Будды о страдании-тяготе. В мифологии двенадцатеричная символика соответствует звездному зодиаку. В библейской традиции каждое колено Израиля символизируется определенным животным, которое изображено на его флаге (Иуда - лев, Иосиф - телец...). С этим же зодиаком связан круг христианских апостолов, которые вечно продолжают действовать в мире и крутить колесо времени, осуществляя свое служение. "Имена ваши записаны на небесах" (Лк.10:20). "Люди и звезды - братва!" (В. Хлебников).
В драме "Ошибка смерти", где Хлебников изображает периодически повторяющуюся Тайную вечерю, 12 гостей ведут хоровод и пьют из черепов:
Барышня Смерть:Друзья! Начало балаСмерти. Возьмемтесь за руки и будем кружиться... Ты часы? Мы часы!
5. В. Бабков и другие исследователи говорят об очевидных параллелях идей Хлебникова с новым естествознанием начала века: общей и специальной теорией относительности, квантовой теорией, генетикой, космогонией... Целые числа, которые играли столь большую роль у Пифагора и Платона, оказались необходимыми новой физике для описания квантовых состояний. Одно ее из важнейших положений состоит в том, что миром, образно говоря, управляют волны. Эта идея, которая все больше проникает в биологию, социальные и гуманитарные науки, является одной из центральных для Хлебникова.
Теория предсказаний Хлебникова, конечно, весьма сом-нительна, и не нужно больших усилий, чтобы доказать ее несостоятельность в целом, но сам факт ритмических биений пространственно-временного пульса трудно отрицать.
В теории Хлебникова, конечно же, не хватает коэффици-ента случайности, а также возможных ускорений и замедле-ний ритма времен под воздействием многих факторов, но, повторяю, важен сам принцип. Отсюда ряд ошибок или не-точностей в других предсказаниях; но в главном он гениаль-ный провидец.
Заблуждение часто следует рука об руку с прозрением. Хлебников явно поспешил с выводами и отстал от времени в своем стремлении построить некую таблицу Менделеева для всех событий. Здесь, как ни странно, поэт оказался даже старомоден в своем железном историческом детерминизме. В его таблице времени явно не хватает квантовых скачков, принципа неопределенности, вероятности, случайности. Он почти опережал теорию относительности, но явно не успевал за квантовой механикой. Заметим, что в такой же ситуации оказался сам Эйнштейн, так и не принявший Гейзенберга и Нильса Бора. (К. Кедров. Поэтический космос)
Построения "закона времени" действительно уязвимы и страдают субъективными оценками. Впрочем, столь суровая критика справедлива скорее по отношению к современным открывателям, которые выглядят банальными эпигонами Хлебникова и не обладают его талантом. Такова "новая хронология" А.Т. Фоменко, где на основе данных астрологического типа совмещаются и напрямую отождествляются лица и события из разных эпох и стран (по Хлебникову, "веками позже, но в те же дни"). Для математика астрологическая повторяемость - обычное разложение по волнам, в ряды Фурье... Однако построение новых жестких схем и систем взамен "традиционной" науки неуместно и воистину является заблуждением.
Ю. Тынянов говорит о числовых построениях Хлебникова:
Может быть специалистам они покажутся неосновательными, а читателям только интересными. Но нужна упорная работа мысли, вера в нее, научная по материалу работа - пусть даже неприемлемая для науки, - чтобы возникали в литературе новые явления. Совсем не так велика пропасть между методами науки и искусства. Только то, что в науке имеет самодовлеющую ценность, то оказывается в искусстве резервуаром его энергии.
В своей сущности метод Хлебникова есть живое познание - мифологическое, поэтическое и научное; его тексты в высшей степени многомерны. Числовые ряды, как и звукотворчество, открывают перспективы для ищущего, дают новые возможности. "Я не выдумывал эти законы: я просто брал живые величины времени, стараясь раздеться донага от существующих учений".
Наука (поэзия и проч.), реально творимая живыми людьми в определенную эпоху, опирается на нечто, вне науки находящееся, - на жизненное отношение к окружающему, свойственное времени и месту. Ибо научное исследование возможно, когда объяснение идет не дальше некоего уровня представлений, принимаемого научным сообществом как данное, - научной мифологии.
Хлебников - с одной стороны, Вавилов, Планк, Эйнштейн - с другой, питались одной и той же мифологией, почерпая из нее исходные интуиции. Коснуться некоторых концепций нового естествознания начала века полезно, чтобы расширить круг ассоциаций для более полного понимания Хлебникова. Ведь Хлебников обладал серьезными познаниями во множестве областей, он знал обо всех вещах именно то, что нужно знать, и последовательно уничтожал указатели на контекст истолкования. Вообще же его творчество ориентировано не на анализ, не на истолкования, но на мгновенное постижение-озарение: сразу и во всей полноте. (В. Бабков)
Сознавая все это, тот же К. Кедров пишет:
Хлебников, и это самое интересное и важное, таков, что отнюдь нельзя сказать: это вот - верное толкование, а все иные - нет. Напротив, очень часто верно и то, и другое, хотя бы первое не могло одновременно сосуществовать со вторым, и некоторое третье, и т.д. Так что следует говорить о порождении смысло-образом серии дискретных ликов, которые в итоге замыкают круг полного мира смысло-образа.
Некоторые современные авторы (напр., Ю.А. Лебедев) проводят параллели "Досок судьбы" с многомировой (эвереттовской) интерпретацией квантовой механики. В ней полная реальность складывается из множащихся в каждой точке ветвей бесконечно разнообразного мира, каждая из которых существует физически, "здесь и сейчас". История - не линия, а дерево, которое прорастает множеством "стройных многочленов, построенных на тройке и двойке". Этим объясняется неоднозначность, а иногда и сомнительность предсказаний "закона времени" - не все возможности реализуются в нашем мире, в иных мирах наши двойники могут оказаться более удачливы...
Чтобы понять течение мысли Хлебникова, попробуем восстановить некоторые логические пробелы в его рассуждениях в терминах современной физике. О высших мирах можно говорить по-разному, в то числе на этом языке; мы последуем книге "Крылья Феникса. Введение в квантовую мифофизику" (/i/irhin_w_j/fenix.shtml).
Здесь важно соотношение высшего и низшего, "квантового" и "классического" мира. Наш классический мир существует и развивается лишь благодаря тому, что происходят изменения в непроявленном - квантовом (на гуманитарном языке - архетипическом и мифологическом). Реальных событий в нашем проявленном мире нет, есть только непонятное изнутри и кажущееся бессмысленным чередование сцен какой-то драмы; в восточной терминологии это нереальное бытие. Наоборот, квантовый мир - невидимое реальное небытие. Здесь, в высшем мире, нет ни времени, ни эволюции, а играют волны, идет смена фаз и чередование квантовых состояний. Это чередование проявляется дискретно и ведет к переходам измеряемых величин в четкой детерминированной последовательности; в результате необусловленное становится обусловленным.
Отсюда сияние лучей власти. По мере спуска от потолка скрепы к ее полу, они утрачивают знаки власти и из "образов бога" делаются лучиной для самовара.
Но тайны игры степеней известны очень мало; это нетронутая земля.
Изучая снова, мы увидим высеченные кумиры древних божеств мира, как головы первых трех чисел в облаках тайны. (Доски Судьбы, Лист III)
Пока дискретности не возникло, каждый элемент высшего мира находится на своем месте - в неподвижном состоянии. Мир расположенных "на высотах" идолов (у Хлебникова - числовые показатели степени), сурово порицаемых в Библии, в то же время есть мир квантов. Сами по себе они неизменны, бездушны, не имеют силы: не способны действовать и двигаться, чувствовать боль и убивать. Это состояния абсолютной необусловленности, пустотности - буддийской шуньяты. Идолы, они же языческие боги (по Пифагору, "числа - боги на земле"), изготовлены из дерева жизни и питаются энергией проявленного мира. Это атрибуты Бога, дискретные дробные формы на границе двух миров, но уже не Бог (категория Единого, Безначального).
...Ставил упершиеся в небо
Столбы для пения на берегу моря,
Поставил и населил пением и жизнью молодежи
Белые храмы времени, вытесанные из мертвого моря,
Я нашел истины величавые и прямые,
И они как великие боги вошли в храмы
И сказали мне: "Здравствуй", протянув простодушные руки,
Наполнили дыханием
Пустынные белые храмы.
(В. Хлебников)
Проявленный мир локален и переходит от одного энтропийного состояния к другому, а нелокальный и недетерминированный мир существует над ним. С другой стороны, необусловленного нет без обусловленного - нижний мир взаимно влияет на верхний и обеспечивает его существование. Законы спускаются вниз, квантовые состояния в определенной последовательности переходят в проявленный мир.
В действительности нет никакого взаимодействия волн и материи, подвижного и неподвижного, но есть лишь проявление и кажущееся уничтожение квантовых состояний (хотя на самом деле "наверху" ничего не происходит). На уровне мифов-архетипов происходит стирание некоторых высших законов и этапов, которые проявляются в нашем мире уже во времени. В результате внизу уничтожаются энергетические состояния - "выдергиваются" некие процессы, которые отражают глобальные квантовые явления. Возникают надломы в судьбах людей, катастрофические события, войны, природные катаклизмы и бедствия, а в конце концов - распад системы (в библейской терминологии - Страшный суд).
С осознанием квантов обычный мир уже существовать не может. Подходя к порогу квантового мира, исследователь приближается к пониманию последних времен своей локальной системы отсчета и должен измениться сам. Как только квантовое знание становится доступным, система начинает исчезать.
Я умер и засмеялся
Просто большое стало малым, малое большим
(В. Хлебников)
Локальные уровни-состояния, соответствующие классической физике, получаются из высшей Реальности через отражение. Зона разделения земного и небесного, внешнего и внутреннего есть зеркало, в этом смысле мир квантовой физики - зазеркалье.
6. Комментируя построения Хлебникова, В. Бабков широко привлекает понятие энантиоморфизма (киральности). Это явление состоит в том, что в нашем пространстве есть правые и левые объекты - зеркально равные, но, подобно двум рукам или двум типам винтов, не совмещаемые поворотами. С ним связана асимметрия жизни: киральны многие органические молекулы и аминокислоты; лишь левовращающая глюкоза усваивается животными организмами; в подавляющем числе случаев раковины моллюсков закручены в правую сторону; сердце у позвоночных животных обычно расположено слева; полушария мозга выполняют разные функции... Понятие энантиоморфизма может быть приложено и к времени (по Хлебникову, "время - винтарь"):
Из идеи нового естествознания о неразделимости времени и пространства в природных явлениях В.И. Вернадский выводил следствие: время должно иметь строение, не противоречащее строению пространства. Векторы пространства и жизненных сил полярны и энантиоморфны. Полярность времени бросается в глаза: жизненные процессы необратимы. Напротив, "видеть энантиоморфность векторов времени мы не умеем", говорил Вернадский, и отмечал [в "Проблеме времени, пространства и симметрии"] две возможности: "энантиоморфность - resp. диссиметрия - не может выражаться во времени... или... энантиоморфность времени выражается в том, что в процессе, идущем во времени, закономерно проявляется, через определенные промежутки времени, диссиметрия"... Что же до Хлебникова, то он сумел видеть эту самую энантиоморфность векторов времени, и на этой способности построил законы времени в Досках Судьбы.
В.И. Вернадский рассматривал молекулярную диссимметрию как особое "свойство пространства... связанного с жизнью". Предшественник Вернадского Луи Пастер считал, что диссиметрия непосредственно связана со свойствами космического пространства; Вернадский полагал, что она проявляется в спиральной структуре галактик.
В. Бабков пишет: "Время-дление, внутреннее время в естествознании выступает не как альтернатива объективному времени, а как его структурный элемент". К очень близким представлениям пришел астрофизик Н.А. Козырев (1909-1983), который создавал свои теории на лагерных и тюремных нарах (его история описана в солженицынском "Архипелаге").
Такие, как вне коррозии,
ноздрей петербуржской вздет,
Николай Александрович Козырев -
небесный интеллигент.
Он не замечает карманников.
Явился он в мир стереть
второй закон термодинамики
и с ним тепловую смерть.
Вольноотпущенник Времени возмущает его рабов.
Лауреат сталинской премии на десять годов
ввел формулу Тяжести Времени. Мир к этому не готов.
(А. Вознесенский)
Козырев развивал представления о структуре и длении времени, пытаясь объяснить его необратимость: "будущее и прошедшее всегда разделены сколь угодно малым, но не равным нулю промежутком пространства".
Итак, время обладает следующими двумя свойствами: 1) Свойство скалярное... и 2) свойство векторное, которое представляется псевдовекторами хода времени *iC2. Ход времени, как реальный физический процесс, приводящий с точки зрения причины к существованию псевдовектора одного знака, а с точки зрения следствия - псевдовектора другого знака, равноценен вращению причины относительно следствия с линейной скоростью C2 или наоборот... Возникает естественный вопрос, в чем сущность этого явления и как можно наглядно себе представить вращение двух заведомо неподвижных точек с конечной линейной скоростью. На этот вопрос мы не можем сейчас ответить. Но можно надеяться, что это явление станет яснее в результате опытных и последующих теоретических исследований. Поэтому нам остаётся пока пользоваться только формальным представлением о ходе времени, как об относительном вращении причин и следствий. (Н. А. Козырев. Причинная или несимметричная механика в линейном приближении)
Аналогичные идеи позднее развивал русско-бельгийский физико-химик Илья Пригожин и многие другие, однако их строгого научного обоснования не удалось дать никому. К сожалению, эти идеи часто становятся предметом недобросовестных и корыстных спекуляций в рамках "торсионных" подходов.
7. В законах Хлебникова каждому событию в истории или биографии личности соответствует противособытие: после оборота идет повторный оборот с противоположным знаком. В. Бабков изображает этот процесс в виде расходящейся логарифмической спирали, которая на действительной оси пересекает наш мир. По К. Кедрову, орбита событий вращается восьмеркой и перекручивается лентой Мебиуса (при обходе которой объект превращается в зеркальный):
Тейяр де Шарден спустя двадцать лет после смерти Хлебникова фактически повторяет его модель. Точка "Альфа" у Хлебникова - прошлое, а "Омега" - будущее. Расходясь по радиусу от центра вдаль, они сходят-ся по тангенсу в неком незримом центре, образуя непрерыв-ную линию мировых событий во вселенной Минковского-Эйнштейна.
Эту спираль найдем и в загадочных изображениях в пустыне Наска (Перу), и в древней обсерватории у огне-поклонников-друидов, и в лабиринтах острова Валаам...
Вспомним, что таково же строение фольклорного неба. Тангенциальный выход к центру - горловина чаши, коло-дец в созвездии Водолея, куда уходит Овен, и возвращение его по радиальной линии в точке пересечения небесного меридиана с небесным экватором, то есть на вершине горы - Голгофы - в центре воображаемого креста небес.
Схема подлета к черной дыре подчиняется той же компо-зиции, и еще более поразительно, что таково же строение психологического пространства-времени в ощущении неко-торых людей, переживших клиническую смерть.
Наконец, строение молекул ДНК и РНК, хранящих четырехмастную информацию генетического кода, - все та же двойная спираль.
"Есть две змеи - жизни и смерти, на правой и левой стороне, и обе они сопровождают человека" (Зогар). Подобные символы находят отражение в теле (позвоночнике) человека и широко используются в восточной йоге; это также процессы восхождения и нисхождения Христа, отраженные в зеркале. Отсюда увлечение словами-перевертышами, события и противособытия, парные образы и зеркальные близнецы в текстах Хлебникова. И сам он встречает в зеркале своего двойника-Числобога, "короля государства времени".
Ты и я - мы оба равны.
Две священной единицы
Мы враждующие части.
Две враждующие дроби.
В взорах розные зеницы.
Две как мир старинных власти,
Берем жезл и правим обе.
(В. Хлебников)
Каббалистическая книга Зогар говорит о существовании "правой и левой стороны", высшего и низшего, нынешнего и будущего миров, которые взаимно отражаются и проникают друг в друга - в борьбе и гармонии.
Мир, в котором течение времени противоположно нашему при условии действия тех же сил, должен быть равноценен нашему Миру, отраженному в зеркале. (Н. А. Козырев)
Причинно-следственные связи, а значит, и время меняют направление в противоположном мире, приходящем из будущего (иллюстрация этому дана в драме Хлебникова "Мирсконца"). Замысел Бога касается обоих миров; при понимании этого резко меняются мировоззрение и этические оценки, которые теряют свою двойственность.
Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое - братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга. Поэтому и хорошие - не хороши, и плохие - не плохи, и жизнь - не жизнь, и смерть - не смерть. Поэтому каждый будет разорван в своей основе от начала. Но те, кто выше мира, - неразорванные, вечные. (Евангелие от Филиппа 10)
Видеть обе противоположности и встать выше них - означает обрести цельность, вернуться от дерева познания добра и зла к дереву жизни, преодолеть грехопадение, победить смерть. Однако на этом пути - множество опасностей.
Еще раз, еще раз,
Я для вас
Звезда.
Горе моряку, взявшему
Неверный угол своей ладьи
И звезды:
Он разобьется о камни,
О подводные мели.
Горе и вам, взявшим
Неверный угол сердца ко мне:
Вы разобьетесь о камни,
И камни будут надсмехаться
Над вами,
Как вы надсмехались
Надо мной
(В. Хлебников, ср. Мф. 21:42-44, Ис. 8:14)
Как всегда, в стихах Хлебникова - далеко не только лирика, в них много "математически" точных слов, понимание которых еще впереди; в приложениях к "Доскам судьбы" автор иллюстрировал их геометрическими построениями. Впоследствии Козырев наблюдал (при помощи телескопа с закрытым объективом) воздействие звезды из того места, где она была в прошлом или даже (при правильном расчете) окажется в будущем...
8. Идеи Хлебникова перекликаются с труднейшими проблемами современной биологии и эволюционной теории. Здесь можно вспомнить номогенез - гипотезу, выдвинутую в 1922 г. Л.С. Бергом (1876-1950) и развитую А.А. Любищевым (1890-1972) и другими в противовес классическому дарвинизму. ( Номос - закон; по еврейскому преданию, программа развития исторических событий и вообще мира заключена в письменном Законе - Торе.) В этой теории эволюция есть скорее раскрытие уже существующих задатков, чем случайный процесс отбора, а жизнь и вымирание популяций осуществляется на основе внутренних причин, по твердым законам. По словам Берга, в отличие от дарвинизма, где эволюция идет путем медленных, едва заметных изменений, в номогенезе развитие происходит скачками-пароксизмами (современные исследования дают сочетание этих двух картин эволюции). При этом действует принцип "филогенетического ускорения" - предварения признаков в онтогенезе. В. Бабков упоминает в этой связи близкие идеи Н. Кольцова и Н. Вавилова:
Вавилов построил представление о гамме изменчивости - аналоге дискретного спектра энергетических уровней квантовой физики.
[Он] выдвинул в 1920 году иное не-дарвиновское представление о едином круге допустимых превращений разнообразных признаков близких (и далековатых) организмов... Это можно сопоставить с метаморфозом "самовитого слова", с метаморфозом смыслообразов и даже с единым круге допустимых превращений, включающим все напечатанные и рукописные тексты, которые составляют интегральный текст Хлебникова.
Мысль Вавилова об ограниченной и направленной изменчивости близка по духу мысли Хлебникова о подобных событиях, разделенных определенными интервалами времени.
По большому счету, аминокислоты и нуклеотиды - лишь символы, буквы текста; глубинная причина развития - в иных "квантовых" мирах и пространствах. "Законы записаны на небесах, а читаются на земле". Генетический потенциал реализуется и развертывается, приходя из предначертанного будущего, а его источник, как и творящее миры Слово, не столь уж материален. Библейский Ковчег Завета переносит эту информацию в свернутой форме через гибнущие и творящиеся миры.
...Знаем, что вещь хороша, когда она, как камень будущего, выжигает настоящее...
Когда я замечал, как старые строки тускнели, когда скрытое в них содержание становилось сегодняшним днем, я понял, что родина творчества - будущее. Оттуда дует ветер богов слова. (В. Хлебников)
Буддисты говорят об алаявиджняне (сознании-сокровищнице) - всемирном хранилище информации, содержащем семенные формы - самскары. Э. Леруа, Тейяр де Шарден и В.И. Вернадский ввели близкое понятие ноосферы - единого духовного поля человечества.
Разве это не чудо - новый воздушный мозг,
Опутывающий землю?
(В. Хлебников)
Этим мотивам в творчестве Хлебникова Р.В. Дуганов посвятил отдельную статью - "О ноосфере и мыслезёме".
Я мнил, что человечество - верховье,
мы ж мчимся к устью.
(В. Хлебников)
Обращение-поворот делает возможным возвращение к корням и истокам. Человек способен изменять направление движения потока событий на обратное; таким способом он уничтожает свои грехи, разрушает судьбу-карму, достигает освобождения. Однако, по словам поэта, "нельзя, плывя против течения, искать у него поддержки".
9. "Люди моей задачи часто умирают 37-ми лет, мне уже 37 лет", - сказал Хлебников, задолго до известной песни Высоцкого о поэтах, предчувствуя и предрекая свою судьбу. Его задача была выполнена.
Весной 1922 Хлебников поехал к Митуричам в Санталово Новгородской губ., к истоку Волги. Вскоре по приезде он тяжело заболел и, проболев месяц, умер 28 июня 1922 года. В списке странствий под этой датой последняя запись: Свобода. - Так Волга своим руслом замкнула круг жизни Хлебникова. (В. Бабков)
Заболев через 38 + 38 дней от своего рождения (в соответствии с "основным законом времени"), Хлебников ушел из жизни при трагических обстоятельствах: в глухой деревне, практически лишенный медицинской помощи. Не последнюю роль в этой смерти сыграло чрезмерное напряжение сил, приведшее к полному истощению, и непонимание окружающих: "И с ужасом я понял, что я никем не видим, что нужно сеять очи, что должен сеятель очей идти".
Да, государство людей, родившихся в одном году. Да, таможенные границы между поколениями, чтобы за каждым было право на творчество. (В. Хлебников. Скуфья Скифа)
Время отбрасывает конъюнктурную шелуху, а подлинное не устаревает и может быть оживлено нашим активным личным пониманием - уже на другом уровне. Не следует делать из Хлебникова кумира, принимая его наследие некритично. Тем ответственнее и сложнее становится задача новых поколений, призванных преодолеть старые ошибки и заблуждения, что-то сохранить и восстановить, внести гармонию и найти живую опору, чтобы двигаться дальше. Иначе все окажется очень грустно.
Вижу я погост унылый, -
Молвил бык, сияя взором. -
Там на дне сырой могилы
Кто-то спит за косогором.
Кто он, жалкий, весь в коростах,
Полусъеденный, забытый,
Житель бедного погоста,
Грязным венчиком покрытый?
Вкруг него томятся ночи,
Руки бледные закинув,
Вкруг него цветы бормочут
В погребальных паутинах.
Вкруг него, невидны людям,
Но нетленны, как дубы,
Возвышаются умные свидетели его жизни -
Доски Судьбы.
И все читают стройными глазами
Домыслы странного трупа,
И мир животный с небесами
Тут примирен прекрасно-глупо.
И сотни-сотни лет пройдут,
И внуки наши будут хилы,
Но и они покой найдут
На берегах такой могилы.
Так человек, отпав от века,
Зарытый в новгородский ил,
Прекрасный образ человека
В душе природы заронил.
(Н. Заболоцкий)
22 декабря 2006 г. не стало Василия Бабкова. В своих комментариях он написал: "Законы времени и "Доски Судьбы" стали ответом Хлебникова на вызов бессмысленных смертей - исполнением обещания "всё понять, чтобы простить всем и всё и научить их этому"". Цель, смысл и основания для оптимизма были, есть и будут.
Руку свою подымаю
Сказать про опасность.
Далекий и бледный, но не [житейский]
Мною указан вам путь,
А не большими кострами
Для варки быка
На палубе вашей,
Вам знакомых и близких.
Да, я срывался и падал,
Тучи меня закрывали
И закрывают сейчас.
Но не вы ли падали позже
И [гнали память крушений],
В камнях [невольно] лепили
Тенью земною меня?
За то, что напомнил про звезды
И был сквозняком быта этих голяков,
Не раз вы оставляли меня
И уносили мое платье,
Когда я переплывал проливы песни,
И хохотали, что я гол.
Вы же себя раздевали
Через несколько лет,
Не заметив во мне
Событий вершины,
Пера руки времен
За думой писателя.
Я одиноким врачом
В доме сумасшедших
Пел свои песни-лекарства.
(В. Хлебников)
В.Хлебников и слово
Для огромного большинства людей слова -- это случайные звукосочетания, которым "условились" придать то или иное значение.
Вне этой условности данные звукосочетания ничем от "бессмысленных" звукосочетаний не отличаются.
Это похоже на то, когда люди играют в карты на фишки. А в качестве фишек "условно" пускают в ход какие-нибудь предметы: спички, орехи, пуговицы. Образовываются две категории спичек, орехов, пуговиц. Спички, которые зажигают, -- и спички, "которые имеют хождение". Орехи, которые едят, -- и орехи, "которые деньги". Пуговицы, которые пришивают, -- и пуговицы, которыми можно дать сдачи за спички или за орехи.
А для Хлебникова слово `старообрядец' имело не "приблизительный", а большой многообразный смысл, в который, между прочим, непременно входило понятие `борода'. Поэтому сказанное мной слово `старообрядец' никак не покрывало обозначенного им явления -- безбородого Хлебникова. Причем -- и это важнее всего -- для того, чтобы ощутить "непокрывание" словом действительности, надо было ощутить действительность не менее полно, чем слово. Нужно было вспомнить о бороде не только в комплексе понятия `старообрядец', но и в комплексе "безбородого" человека, которого этим словом пытались обозначить.
Хлебников знал не только значение слова `провинция', но и значение Питера и Киева. Хлебников был человек огромных знаний и острейшего чувства действительности. Какая чепуха говорить о Хлебникове, что он был не от мира сего! Он знал и ощущал сей мир во всех тонкостях, во всех изгибах его исторической судьбы и человеческой психики. Прочтите его внимательно -- и вы обнаружите в его стихах, в его прозе, в его письмах миллион необычайно тонких, необычайно метких, верных наблюдений, деталей весьма "всегомирного" характера.
Когда Хлебников "выдумывал" слова, он их выдумывал для того, чтобы назвать новорожденное явление, или новооткрытую разновидность явления. Хлебников никогда не был эстетом слова. Он никогда не мыслил слова вне того предмета или факта, которые оно должно было обозначить.
Когда Хлебников создавал свое "Заклятье смехом", он был убежден, что каждое его слово найдет себе место в многообразии реального комплекса `смех'.
Крученых говорил: "Слово `лилия' захватано, я говорю "Еуы", белоснежность лилии восстановлена". Это эстетство. Новому слову не соответствует никакое новое явление, и никакой новый оттенок явления. Просто цветок лилия меняет свою кличку. Откликался на `лилия', будет откликаться на "Еуы". И только. Для Хлебникова этого было мало. Хлебников вместе с новыми словами давал новые реальности. В этом все дело.
И главное, -- Хлебников никогда ничего не "выдумывал", не "изобретал". Он открывал. -- Изобретатель создает несуществующее. Открыватель передает людям то, что всегда существовало. -- Поэтому создания изобретателя могут не начать существовать, могут оказаться мертворожденными. А открытия -- они всегда существовали, вопрос о возможности их существования даже не ставится. Электричество было открыто. Электрическая лампочка была изобретена. Гении открывают, таланты изобретают.
Хлебников не выдумывал слова. Хлебников показывал нам в языке такие стороны, о которых мы не подозревали.
Кирсанов берет два слова и делает из них третье. И это третье слово никакой "третьей" реальности не соответствует; "Люблютики". Что это -- новый сорт лютиков? Или новый оттенок любви? Ни то, ни другое. Это "objet d'art", "произведение искусства".
Скажут, а как же слово как таковое? Именно, -- "как таковое". Слово непременно должно относиться к реальному, -- иначе оно "не таковое".
Переводить с одного языка на другой -- не значит переводить слова одного языка словами другого. Это значит -- пересказать словами своего языка реальности, рассказанные словами языка чужого. Чтобы хорошо переводить, надо знать не только языки, но, главным образом, ту реальность, о которой идет речь. Как бы ни знал человек языки, он не сумеет хорошо перевести роман из жизни, предположим, негров, если он понятия не имеет о неграх и об их жизни. Огромное большинство ляпсусов и курьезов, которыми пестрят переводы, происходит не от незнания языка, а от незнания предмета, о котором идет речь.
Кстати, -- "слово греческое, ничего не значащее", -- это спичка, не ставшая фишкой. -- Но это, конечно, не `слово'. Слово не может ничего не значить.
Заумь не есть "заумная речь". Это именно заумь, внеречевое сочетание членораздельных звуков органов человеческой речи.
Но с того момента, как некое заумное звукосочетание находит себе свою реальность, оно становится словом. Так было с выдуманным словом `хлыщ'.
И обратно -- если для новой реальности выдумывают искусственное слово по способу сочетания смысловых отрезков, -- так выдуманы все наши советские составные слова, -- то выживают только те, которые, преодолевая свою фрагментарность, добиваются цельного, им только присущего звучанья. Например, -- нарком, комсомолец, политрук. Они были наскоро сшиты из словесных лоскутов, -- они стали полноценными словами.
У Маяковского в "Про это" есть изумительное словообразование (строка 613). Все время оргельпунктом звучит тема любви. На 577-й строке вступает тема путешествия на Север:
Бегут берега --
за видом вид.
И -- на 609-й:
Что за земля?
Какой это край?
Грен --
лан --
люб-ландия?
На одно мгновение пересеклись две темы -- тема любви и тема путешествия. И как искра вспыхнуло слово "люб-ландия". -- Да, слово! Потому что им обозначена реальнейшая из реальностей: искомое всей поэмы, ее конечный смысл.
Но величайшей пошлостью было бы выколупать любландию из контекста поэмы и внести ее в словарь русского языка: -- "Любландия -- страна любви". -- Почему пошлость? Потому что реальность, обозначенная словом "Любландия", -- неповторима, единична, только в нем, в Маяковском, в данный творческий момент существующая. -- Ее нельзя обобщить. Мгновенно вспыхнувшее и озарившее эту реальность слово нельзя сделать расхожим словом. Любландия -- это не страна любви.
У Маяковского много таких неповторимых поэтических вспышек и взрывов, Маяковский -- лирик. И лирика его автобиографична. -- История его времени тоже часть его автобиографии.
Это было
с бойцами
или страной,
или
в сердце
было
в моём.
Вариант знаменитой формулы величайшего лирика Генриха Гейне: "Мир раскололся, -- и трещина прошла через мое сердце".
А Хлебников был совсем другой. -- Хлебников ни в какой мере, ни в самой наималейшей, не был лириком.
Это, не значит, что Хлебников не бывал лирически взволнован, -- что он был сух, черств и бессердечен. -- Он был вспыльчив. Был смешлив. Часто сильно грустил.
Но Хлебникову в голову не приходило про это, про свои эмоции писать стихи. -- Он был скрытен и стыдлив. К тому же, у него было иное отношение к слову. -- Слово для Хлебникова было меньше всего "выразительным средством", слугою мысли и чувства.
Слово для Хлебникова жило своей богатой звучаньями и значеньями жизнью. Хлебников бросал слова на бумагу, как звезды по небу, и по ним гадал о судьбах человека и человечества.
В чем смысл слов? -- Не в том, что они значат, -- а в том, что они могут значить. -- "В полном смысле слова..." -- Что такое этот "полный смысл слова?" Это -- все безграничное многообразие сущих и возможных значений слова. А слово в быту, в человечьей обыденщине, это -- слово в "неполном своем смысле", -- слово, в котором только ничтожная часть его смысла имеет хождение, -- та часть, которая практически нужна для "обмена" или для "выражения".
А Хлебников писал полными смыслами слов. И слова его, полные до краев, становились друг к другу, не сливаясь, не согласуясь, -- а как звездные миры, существуя по законам притяжения и отталкивания.
У Хлебникова не сочетания слов, а созвездия слов. Хлебников поэт-звездочет.
"Звезды, гадание по звездам, звездочет" -- все это "образно" и туманно. Согласен. Но это -- Хлебников. Звезды, их жизнь, их строй, законы их движения -- несомненный прообраз творческой системы Хлебникова. Он много говорил о звездах.
Ясные звезды юга разбудили во мне халдеянина ("Учитель и ученик").
?...? записывай дни и часы чувств, как если бы они двигались, как звезды (Письмо к Каменскому).
?...? у меня есть уравнения звезд, уравнения голоса, уравнения мысли, уравнения рождения и смерти (Письмо к В.В. Хлебниковой).
Тут как раз уместно рассказать о математических вычислениях Хлебникова. -- Но я хочу еще немного сказать о Хлебникове-поэте.
Для Хлебникова "слово в полном смысле" -- это не только все значения слова, но и все его звучания, -- потому что каждое звучание для Хлебникова полно смыслом. Каждый звук человеческой речи осмыслен. И Хлебников создает смысловые созвездия слов на М, на В, на С, на К, -- вызывающие улыбку у "деловых" людей.
Чему улыбаются деловые люди? -- А как же не улыбаться, когда Хлебников хочет их надуть самым наивным образом. -- Хлебников пишет: К начинает или слова около смерти: колоть, (по)койник, койка, конец, кукла (безжизненный, как кукла), или слова лишения свободы: ковать, кузня, ключ, кол, кольца, корень, закон, князь, круг, или малоподвижных вещей: кость, кладь, колода, кол, камень, кот (привыкающий к месту).
"Ха-ха-ха! -- А кисель? А курица? А колбаса? Это что же? Около смерти? Или лишение свободы? Или малоподвижные вещи? -- Бросьте, не надуете!"
Но деловые люди смеются зря: -- Какое дело Хлебникову до слов, которые не входят в созвездие? -- Какое дело стихотворцу до слов, которые не рифмуются? -- Эти-то рифмуются! -- Какое дело Хлебникову, что не все слова на К им охвачены? И кому это нужно: -- кропотливо распределить все слова на К по их значению? -- Разве этим занимался Хлебников?
Идиоты! Хлебников не каталогизатор слов, -- Хлебников -- поэт. Хлебников рифмовал слова, -- рифмовал их по звучанию и по смыслу. Он создавал поэмы на К, на М, на С, на В, -- чистейшую поэзию -- поэзию величайшего мастерства, в которой слова сочетаются не силлогизмами практической речи, -- свободно, самовито, по собственным законам слова как такового.
Самая замечательная книга -- это словарь, книга языка. -- В нем имеется не только все, что уже сказано и все, что будет сказано, -- но и все, что может быть сказано. Деловые люди этого не говорили и не скажут. Оно им не требуется, ни к чему им! -- Бедные деловые люди: они никогда не прочтут Хлебникова!
Литература:
