Нейропсихология

Введение

Нейропсихология - раздел психологии, посвященный изучению мозговых механизмов высших психических функций на материале наблюдений за локальными поражениями головного мозга. Основы отечественной нейропсихологии были заложены А.Р. Лурия, который разработал теорию системной динамической локализации психических процессов. В качестве ведущего исследовательского метода в нейропсихологии используется синдромный анализ нарушений высших психических функций, в котором дается качественная квалификация этих нарушений и топический диагноз поражения мозга.

Нейропсихология, строго говоря, существует с того момента, когда человек впервые задал себе вопрос: «Где живет моя душа?» В мире сегодня есть немыслимое количество теорий, гипотез и научных школ, ориентированных на изучение психики человека. Большая их часть сконцентрировалась на изучении вопроса о взаимодействии психики и мозга. В нейропсихологии есть три основных теоретических концепции - учение о локализации психических функций в мозге, теория синдромного анализа и учение о трех функциональных блоках мозга. Автор этих концепций Лурия.

В представленной работе я рассмотрю одну из этих теоретических концепций – синдромный анализ.

Задачи работы – изучить категорию «фактора» в нейропсихологии, категорию психического синдрома, качественный системно-структурный анализ патологии психики.




1. Категория «фактора» в нейропсихологии

Категория «фактор» является основным понятием метода синдромного анализа. Понятие «фактор», направленно на преодоление психофизического параллелизма и несущее в себе как физиологическое, так и психологическое содержание. С одной стороны, фактор – определенный вид аналитико-синтетической деятельности специфических, дифференцированных, определенных мозговых зон. В этом смысле фактор выступает как результат деятельности мозга. С другой стороны, фактор как бы вводится в структуру психических функций; имея специфику, отражающую функциональную неоднозначность зон мозга, он обеспечивает реализацию одного из звеньев функциональной системы и, вследствие этого, представлен в ней как психологическая составляющая.

Можно сказать, что с помощью фактора устанавливается соответствие между двумя основными детерминантами психического отражения: того, что отражается из внешней и внутренней среды, и того, как в специфических формах активности мозговых зон оно осуществляется. Поскольку в данном контексте понятие «фактор» – одно из фундаментальных, обратимся к примеру.

Известно, что человек живет и действует в условиях пространственно организованной внешней и внутренней среды. Отражение этого свойства – свойства пространственной организации мира – необходимо для многих видов деятельности (оценка расстояния, осуществление движений, решение конструктивных задач, понимание разрядного строения чисел, оценка пространственных различительных признаков букв, представления о схеме собственного тела и т.п.). Это свойство находит свое представительство и в речи в виде слов «над», «под», «справа», «слева»; сравнительных конструкций. Наконец, существуют представления и о «квазипространственной» организации лексического опыта человека, хранения в памяти системы значений слов в виде «деревьев», «гнезд», «семантических полей».

Известно также, что при поражении височно-теменно-затылочной области (TPO) нарушается возможность оперирования с пространственно ориентированными объектами. На этом основании можно высказывать суждение, что зона TPO обеспечивает в психической деятельности фактор пространственного и квазипространственного анализа и синтеза.

Другой пример. Отражение мира, его картина может быть в различных случаях построена на основании анализа стимулов, поступающих либо во временной последовательности (сукцессивно), либо поступающих одновременно (симультанно). Несмотря на то, что оба эти способа в индивидуальном опыте существуют во взаимодействии, можно выделить виды деятельности, связанные преимущественно с одним из них. Так, слуховое восприятие речи – процесс сукцессивный, а зрительное восприятие предметов – симультанный. Показано, что симультанная организация психических процессов в целом страдает при поражении правого полушария мозга, а сукцессивная – левого. В таком случае есть основания говорить о факторах симультанности и сукцессивности, как специфических для соответственно правого и левого полушарий мозга.

Оба эти примера показывают всю сложность и разноуровневость проявления факторов, возможность их отнесения к более крупным или дробным структурно-функциональным единицам мозга. Существующие на сегодняшний день данные позволяют выделить целый ряд факторов, "привязанных" к работе различных зон мозга на различных уровнях его горизонтальной и вертикальной организации.

Нередко понятие «фактор» распространяется не только на психологические и психофизиологические характеристики синдрома, но и на клинические детерминанты состояния психических функций в связи с наличием общемозговых и локальных симптомов при различной мозговой патологии. Такая расширительная трактовка фактора является ошибочной. Однако именно вследствие этого возникла дихотомия факторов на общемозговые и локальные, прямо обусловленная клиническими характеристиками патологического процесса. Известно, что опухоль помимо локального воздействия на мозг может приводить к нарушению ликвородинамики и формированию гипертензионного синдрома, вносить токсический компонент в клиническое течение заболевания, приводя в итоге к отеку и набуханию мозга. При этом нарушение нормального протекания психических процессов обусловлено и топикой очагового поражения мозга, и общими изменениями в работе мозга, следствием которых могут быть такие патологические феномены как загруженность больного, замедление темпа всех видов деятельности, истощаемость, снижение интенции в виде недоведения выполнения программы до конца, негативное отношение к обследованию. Такое изменение фоновых компонентов психической активности больного, некорректно называемое общемозговыми факторами, необходимо учитывать при работе с больным и при интерпретации полученных при обследовании данных о специфическом нарушении отдельных психических функций. Тяжелое состояние больного, обусловленное общемозговыми изменениями, является показанием к дозированному проведению обследования, введению перерывов; нередко приходится обследовать такого больного в течение нескольких ограниченных по времени сеансов, чтобы минимизировать влияние фоновых изменений психической активности в целом на выполнение отдельных действий и операций.




2. Категория психологического синдрома

Синдром - закономерное сочетание симптомов симптомокомплекс. Под ним также понимают  сочетание нарушений или несформированность психических процессов, основой которого является нейропсихологический фактор (определенные физиологические закономерности работы участков мозга, нарушение которых является причиной возникновения нейропсихологических синдромов). Нейропсихологический синдром - закономерное сочетание нейропсихологических симптомов, связанный с выпадением 1 или нескольких факторов. Синдромный анализ - анализ нейропсихоогических симптомов с целью обнаружения общего фактора, объясняющего происхождение различных нейропсихологических симптомов.   


При делении психики на отдельные процессы возникает угроза рассмотрения психического процесса без связи с психической деятельностью. Поэтому функциональную диагностику, при которой психический процесс рассматривается отдельно, без связи с другими, не может быть названа достоверной. Нейропсихологический фактор, являясь, единицей анализа психики, помогает преодолеть ограниченность функционального деления психики на отдельные процессы. Синдромный подход в психологии, как и в медицине, основан не на какой-либо универсальной формальной классификации, а на конкретных наблюдениях. Вследствие этого выявляемые психологические синдромы отличаются один от другого по многим параметрам, систематизация которых представляет собой отдельную задачу. В частности, одно из существенных различий связано с характером прогноза. С этой точки зрения могут быть выделены синдромы с относительно благоприятным прогнозом, невротизирующие и психопатизирующие синдромы.

К синдромам с относительно благоприятным прогнозом относятся уход от деятельности, психологическая инкапсуляция, позитивное самопредъявление, гиперсоциальность. Разумеется, и эти психологические синдромы при их сильной выраженности и отсутствии коррекционных мер могут приводить к неврозу или психопатоподобным проявлениям. Однако в большинстве случаев дело ограничивается некоторыми психологическими проблемами, не достигающими степени заболевания и не требующими медицинского вмешательства. С медицинской стороны синдромы семейной и групповой изоляции также имеют благоприятный прогноз. Однако их социальный прогноз принципиально зависит от социальных ориентаций семьи (при семейной изоляции) или группы сверстников (при групповой изоляции), к которой принадлежит ребенок.

Ярко выраженный невротизирующий характер имеют хроническая неуспешность и тотальный регресс. Последний синдром, как правило, развивается на фоне уже имеющегося невроза. При обоих этих синдромах чисто медицинское вмешательство не может быть достаточно эффективным. Оно обязательно должно быть дополнено психокоррекционными воздействиями, направленными на нормализацию системы отношений ребенка с окружающими.

Психопатизирующее воздействие оказывают социальная дезориентация и отверженность. Последняя часто развивается на фоне уже сложившихся психопатоподобных нарушений. Психопатоподобное поведение могут порождать также синдромы негативного самопредъявления и демонстративного нигилизма. Как и в случае невротизирующих синдромов, для преодоления негативных психологических последствий психопатизирующих синдромов необходима перестройка системы отношений ребенка с его социальным окружением.

Описанные выше психологические синдромы образуют естественные пары: вариант, характерный для старшего дошкольного - младшего школьного возраста, и подростково-юношеский вариант. Для разных синдромов соотношения внутри такой пары различны. В некоторых случаях подростковый вариант является прямым продолжением ранее сложившегося синдрома. Таковы пары негативное самопредъявление - демонстративный нигилизм, позитивное самопредъявление - гиперсоциальность, уход от деятельности - психологическая инкапсуляция. В других случаях это соотношение не столь однозначно. В парах хроническая неуспешность - тотальный регресс, социальная дезориентация - отверженность, семейная изоляция - групповая изоляция подростковый синдром является не прямым продолжением предшествующего варианта развития, а типичным (но не обязательным) «осложнением» предшествовавшего синдрома.

Во всех описанных случаях смена синдромов не является автоматическим следствием повзросления ребенка. Иногда синдром, типичный, вообще говоря, для дошкольного или младшего школьного возраста, может сохраняться на протяжении подросткового и юношеского возрастов (или даже впервые возникнуть в одном из этих возрастных периодов). Иногда, напротив, «подростковый» синдром может сложиться уже в младшем школьном возрасте.

Вместе с тем, анализ приведенных описаний психологических синдромов показывает, что имеется общее типологическое различие между синдромами младшего школьного и подросткового возрастов. Психологические синдромы младшего школьного возраста определяют специфику процесса учения и вхождения ребенка в школу как социальный институт. Психологические особенности, характерные для того или иного синдрома, воплощаются в особенностях позиции ребенка.

Психологические синдромы подросткового возраста представляют собой различные формы построения системы социальных отношений ребенка с другими людьми. Психологическая представленность разных синдромов определяется различиями в самосознании подростков. Вследствие этого, психологические синдромы в подростковом возрасте значительно более интегративны, чем в младшем школьном, и охватывают личность в целом, во всем многообразии ее социальных связей и представлений о себе.

Подростковые и юношеские синдромы не обязательно складываются на основе имевшихся ранее соответствующих синдромов младшего школьного возраста. Они могут (хотя это и не типично) возникнуть и на основе каких-либо других синдромов или же вообще появиться без предшествующего развития какого-либо психологического синдрома.

При индуктивном подходе из симптомов складываются блоки, а из блоков - синдромы. В отличие от этих «индуктивных синдромов», построенных из элементов-симптомов, в направлении от частного к целому, «феноменологические синдромы» - это целостные клинические картины определенных периодов течения болезни. Движение здесь обратное: от диффузного целого ко все более дифференцированному, конкретному, а внутренняя структура складывается как из феноменов, так и из симптомов. Между ними нет альтернативы, они дополняют друг друга, просто их нельзя подменять одно другим. Симптом адекватен там, где сущность недоступна прямому восприятию. Феномен содержит сущность.

Различие симптома и феномена является частным выражением различия вида или класса и типа. Соответственно этому различают два принципиально различных способа упорядочивания: классификацию и типологию. Но это уже тема отдельного сообщения.

Когда такой выдающийся терапевт как В.Х.Василенко, на которого ориентировался А.В.Снежневский, пишет: «симптомы - фактическая основа диагностики», то это, конечно, верно в отношении того, какова реальная практика современной диагностики, но очень далеко от того, каковой ей следовало бы быть. На самом деле основа диагностики опирается на синдромы, которые определяются самим В.Х.Василенко как группы симптомов, только патогенетически связанных между собой.

Симптоматологический подход к диагностике, например, по специальным справочникам симптомов - это путь для современных компьютерных программ или для постороннего, чуждого этой области знаний. Профессионал (врач, исследователь) движется принципиально другим, намного более эвристичным путем. Клиническая интуиция позволяет в целостной клинической картине или даже в отдельном феномене сразу уловить особое качество, определяющее диагноз органического заболевания мозга, шизофрении, эндогенной депрессии. Современные попытки онаучивания этого процесса, вторжение естественно-научного, позитивистского подхода в психиатрическую классификацию игнорируют специфику психиатрии и лишают ее адекватных категорий.

Место феноменологических категорий, то есть, индивидуальных, физиогномически, художественно схваченных феноменов, заняли индуктивные категории (симптомы), то есть атомарные, безликие, унифицированные, «статистически значимые отклонения того или иного показателя жизнедеятельности организма от его нормальных значений».

Диагностическое значение приобретает только определенная совокупность симптомов, называемая критерием, тогда как феномена нередко достаточно одного. О критерии спрашивает тот, кто не хочет в переживании, в исследовании фактов найти истинное, но ставит себя над всем как судья, тот, кто торопится, кто не любит предмет своего изучения, не благоговеет перед истиной. В результате, словесно нередко совпадающие симптомы и феномены обладают совершенно различным весом. Так, например, симптом сниженного настроения - это некий общий усредненный элемент, который можно наблюдать в структуре различных заболеваний и который требует серии последующих процедур в диагностических целях. Феномен сниженного настроения - это конкретная сложная структура, содержащая типологические и индивидуальные характеристики конкретного заболевания.

При индуктивном подходе из симптомов складываются определенные блоки, а из блоков - синдромы. Эта абстрактно-аналитическая атомизация регулярно приводит к ошибке гипостазирования, то есть, овеществлению используемых абстрактных категорий, конструктов. В результате, различные стороны и аспекты одного и того же предмета рассмотрения искусственно множатся, воспринимаются как самостоятельные, между ними устанавливаются различные мнимые связи, вплоть до причинно-следственных. Все это часто приводит к совершенно искусственным построениям и выводам. Феноменологический подход гарантирует от этих ошибок.

В отличие от «индуктивных синдромов», построенных из элементов-симптомов, в направлении от частного к целому, «феноменологические синдромы» - это «целостные клинические картины определенных периодов течения болезни», то есть движение здесь обратное: от диффузного целого ко все более конкретному, а внутренняя структура складывается как из феноменов, так и из симптомов.

Индивидуальный феномен типологически идентифицируется с инвариантным феноменом, и его атипия служит дополнительным ценным указанием относительно характера болезни.

Ярким примером непонимания существа феноменологических и индуктивных категорий является их отождествление соответственно с описательными и объяснительными категориями. Отношения здесь более сложные.

Феноменологические - это одновременно и понимающие категории, тогда как в качестве описательных категорий нередко используются индуктивные, которые являются одновременно объяснительными. Понимание - это интуитивное постижение, которое феноменологический метод делает строго научным. Понять - значит не нуждаться в объяснении. Но объяснить - это еще не понять. Разграничение понимания и объяснения - одно из наиболее фундаментальных в науках о человеке, введенное Вильгельмом Дильтеем в психологию, а Карлом Ясперсом в психиатрию. В различных сферах действительности или, еще вернее, в различных конкретных проблемах соотношение понимания и объяснения может быть различным. Например, право принципиально формально и опирается на объяснение, а этика, наоборот, неформальна и основывается на понимании.

Феноменологические понятия пытаются передать уникальную физиономию внутренних переживаний. Переживая «муки слова», недостаток слов, в поисках наиболее верного, адекватного описания, ухватывающего само существо конкретного переживания, обращаются к всевозможным сравнениям и метафорам, даже неологизмам. Это часто делает сам больной. Поэтому так важно текстуально записывать жалобы, побуждать больного вновь и вновь описать свои переживания, что он имеет в виду под тем или иным используемым словом. Не удовлетворяться шаблонным языком, часто подсказками и прежними кальками, в которых больной привык повторять свои жалобы. Фактически это художественное описание, попытка вылепить в словах нечто максимально адекватное переживанию, используя слова обыденного языка, которые - при всей своей неточности - позволяют тем не менее выразить ту нюансировку, тот индивидуальный профиль, физиономию переживания, который редуцируется и безвозвратно пропадает при использовании «строго научных», узко аналитических, индуктивных терминов.

Итак, описательные категории являются наиболее общими (это может быть просто взгляд со стороны), понимающие категории предполагают вчувствование в предмет исследования, эмпатию, феноменологические - включают процедуру феноменологического метода.

В связи с широким использованием индуктивных категорий в качестве описательных, каждая научная школа, не фундированная феноменологически, попадает в порочный круг: она видит только соответствующее своей концепции, по крайней мере, резко акцентирует его, теряя способность к трезвой соразмерности в оценке реального контекста. Неадекватное использование индуктивных категорий может вести к самообману, иллюзорному видению действительности, «подтверждению» изначально имевшихся предвзятостей. Поэтому принципиально важно развести описательные и объяснительные категории, не допускать их пересечения.
3. Качественный, системно-структурный анализ в нейропсихологии

Зло произрастает из отсутствия мысли так же, как и из недостатка сердца. Рассмотрим отклонения оккультного характера, возникающие в результате невежества и неопытности. Их можно разделить на три большие группы: во-первых, неприятности, связанные с повышенной чувствительностью, вызванной применением неадекватных методов обучения в неподходящих условиях, во-вторых, образование межличностных связей при незнании методов их разрыва и восстановления целостности ауры и, в третьих, расщепление личности в результате применения ложных методов психизма, что нередко встречается с необученным медиумом.

Медиум всегда чувствителен. Он чувствителен не только к информации из Внутренних планов, но к любой смене чувств окружающих. Он похож на человека, который вышел из дома в неустойчивый весенний день легко одетым и чувствует любые изменения температуры — то ему становится холодно от малейшего дуновения ветерка, то жарко от солнечных лучей. У такого человека наблюдается постоянная смена настроения, его раздирают на части его собственные эмоции. Более того, он постоянно ссорится с людьми, потому что обостренно чувствует все взлеты и падения в их отношении к нему, и даже единичная раздражающая мысль кажется ему пощечиной. Если не защищать и не заботиться о нем разумно и с пониманием, такой медиум вполне может превратиться в невротика и быть отвергнутым обществом.

Стихийный природный психизм является плодом обучения, пройденного в прошлых жизнях. Такое обучение может быть двух видов: оно могло быть предназначено для подготовки предсказательницы, заглядывающей в магическое зеркало - или же оно было результатом посвящения и подготовки адепта. Подготовка по первому виду обучения создает пассивный, отрицательный психизм и обычна для медиумов с ограниченным интеллектом; второй вид обязательно связан с качествами ума и характера, раскрывающими благородное происхождение души.

У большинства людей ту или иную степень психизма можно вызвать с помощью весьма распространенных в настоящее время методов обучения. Если система имеет правильные основания, а условия ее применения соответствуют требованиям, можно достичь надежной, хотя и не очень экстенсивной степени психизма. Психизм - как пение: хотя при должном старании многие начнут учиться достаточно хорошо петь в хоре, однако для достижения высот мастерства требуются врожденные способности.

Какая бы система ни использовалась для обучения раскрытию высшего сознания, необходимо обучать и методам его закрытия, так как постоянно открытые высшие центры ведут к истощению рационального сознания. Метод закрытия очень просто осваивают те, кто научился концентрации и у кого хорошо натренировано подсознательное чувство времени. Временной предел фиксируется, когда сознание раскрыто; точно так же, как многие люди могут просыпаться в заданное время, медиум может научится в указанное время возвращаться к нормальному состоянию. Затем он концентрирует внимание на каком-либо мирском занятии, и психические центры автоматически закрываются. Вот почему во многих формах оккультного обучения требуются занятия каким-либо ремеслом. Наступает время поработать руками, и чакры получают отдых.

Именно по этой причине западные оккультисты, в частности, те, кто концентрирует свои силы на ритуале, выступают против вегетарианства а период обучения, особенно если обучающийся остается в миру, занимаясь своим обычным делом. Когда центры раскрываются с помощью очищающей диеты, их нельзя закрыть по желанию, и если неофит не может вести уединенную жизнь, возникает нервное расстройство. Чаще всего это происходит, когда в результате необдуманной диеты или неспособности ассимилировать растительные протеины, усваиваемые значительно хуже, чем протеины животных, получается недостаточное питание с сопутствующим истощением. Если отмечается такое состояние (что бывает нередко), можно, конечно, из гуманных соображений настаивать на соблюдении вегетарианской диеты, но решение должно зависеть только от сознания каждого индивидуума. При этом следует проявлять уважение к человеку, предпочитающему страдания, но не идущему наперекор своим убеждениям, однако в таких условиях оккультное обучение следует прекратить.

Хотя следовать некоторым восточным системам невозможно без сенсибилизирующего действия вегетарианской диеты, результаты освоения западных систем большей частью не зависят от нее. Практически эти системы непригодны для человека, сенсибилизированного таким образом. В последние годы современное теософское учение внесло большую путаницу в споры между гуманизмом и оккультизмом. Между ними нет связи. Люди могут быть гуманистами, не будучи оккультистами, и оккультистами, не будучи гуманистами.

Существует огромное различие между расширенным сознанием тренированного оккультиста и чувствительностью медиума. Первый из них положительно функционирует на психическом плане, тогда как второй является воспринимающей стороной и функционирует отрицательно н астральном плане, являющемся планом эмоциональным. Любой астральный ветер сносит его то вперед, то назад. Его обвиняют в предательстве, переменчивости, внезапных приступах злобы. Но все дело в том, что он является жертвой обстоятельств, и обвинять его можно не больше, чем школьника, заболевшего подряд свинкой, корью, скарлатиной и коклюшем; микробы были повсюду вокруг него, а у него не было иммунитета.

Медиумы и мистики часто спрашивают, зачем вообще нужно обучение. Они заявляют, что у них есть свои контакты и свое видение. Они знают, что все знания и вся сила сосредоточены в сердце; что же еще можно добавить к ним? На это оккультист отвечает, что знание техники и психологии высшего сознания обеспечит неприкосновенность видения и защитит их от многих неизвестных опасностей, опыт столкновения с которыми может в любой момент весьма грубо просветить их. Оккультные предметы для медиума — то же, что для певца - постановка голоса. Без постановки голос, как бы красив он ни был, не сохранится надолго, и его обладатель не сможет достичь вершин своего искусства.

Необученный медиум, не имеющий общих знаний эзотерической науки или истории сверхъестественных явлений, не имеет стандартов, с которыми он мог бы сравнивать собственную работу. Для него она уникальна, священна и является божественным откровением. Те, кто смеет отнестись к ней критически, виновны в богохульстве. Астральный медиум всегда считает свои видения духовными и испытывает ужас перед самим словом «астральный». По правде говоря, все видения являются астральными. Духовные прозрения не имеют формы и являются чистыми идеями и интуициями. Ошибка заключается в том, что изменение субплана принимается за смену плана. Между нижним и высшим астральными субпланами существуют огромные различия; на наивысших уровнях астрального плана находятся наивысшие красота и чистота. Духовный план состоит из более жесткой субстанции и доступен только для тех, кто сумел вначале подняться через Конкретный и Абстрактный Ментальные планы и, полностью использовав возможности разума, трансцендитирует его. Любая форма визуального или слухового сознания относится к планам, содержащим формы; контакт с высшими планами достигается через чистые идеи и осознание. Именно эту философскую концепцию эзотерической науки необходимо подчеркивать в настоящее время.

Явления, связанные с психической взаимосвязью, также являются причиной патологических случаев. Психическая взаимосвязь - как переливание крови: между людьми, связанными ею, происходит обмен жизненными силами. Если между ними существует взаимная симпатия и они здоровы, взаимосвязи чрезвычайно ценны и полезны, поскольку существует взаимность. Сила каждого компенсирует слабости другого. Истинная ценность брака заключается в установлении взаимосвязей на всех планах.

Однако, когда требуется отдать все, ничто не получив взамен, или когда у одного партнера есть какая-либо патология, положение меняется. Жизненная энергия, как и любая другая подвижная субстанция, обнаруживает тенденцию двигаться от центра высокого давления к центру низкого давления, пока давление не выравнивается. Большинство из нас устанавливает психические взаимосвязи только с теми, с кем мы находимся в тесном эмоциональном контакте, однако у медиума эктоплазма часто выбрасывает длинные отростки, выходящие за пределы ауры, и это способствует быстрому установлению взаимосвязей. Там, где это необходимо, излучается поток симпатии, а вместе с ним - и поток эктоплазмы, по тонким нитям которой движется жизненная сила. Истечение ауры - вовсе не редкое явление; оно является причиной многих случаев нарушения здоровья медиумов.

Это состояние требует тщательного, продолжительного лечения. Во-первых, если это возможно, следует разорвать взаимосвязь, на некоторое время полностью прекратив всякое общение и прибегнув к некоторым оккультным средствам, о которых мы не можем здесь говорить.

Однако одного разрыва взаимосвязей недостаточно, если не закрыть бреши в ауре: жизненные силы будут продолжать вытекать, и связи будут устанавливаться с теми, кто лишен жизненной силы. Это не преднамеренный вампиризм - это просто острая форма нормального обмена жизненной силы и поляризации, постоянно происходящих во всех формах жизни.

Для заживления и укрепления ауры нужно, чтобы физическое и психическое здоровье накапливалось в атмосфере эмоционального спокойствия. Лучшее лекарство - возврат к природе, поскольку природа - это могущественный целитель всех психических расстройств. Восстановление физического здоровья всегда должно идти рука об руку с разрешением оккультных проблем. Снижение жизненной силы всегда оставляет ворота открытыми для вторжений.

Адекватное знание элементов как нормальной, так и патологической психологии принесло бы больше пользы в качестве профилактики появления ложных представлений об оккультизме, чем что-либо другое. В конечном итоге, оккультизм - это просто наука, занимающаяся расширенным сознанием, и если у нас отсутствует должное представление о природе сознания, мы не можем надеяться понять оккультизм. Однако приобретать знания оккультных явлений, или предполагаемых явлений, практическим путем настолько легче, а человеческая натура так любит краткие пути, так требующие меньших усилий и стараний, что заставить будущих учеников понять, что прежде, чем удастся освоить оккультные доктрины, необходимо составить себе четкое представление о глубоких философских концепциях - дело не из легких. Но без них мы получим наивные и антропоморфные представления о вселенной, вырезанной из картона - детский игрушечный театр, изображающий космос.

Черепно-мозговая травма (ЧМТ) - достаточно хорошо изученный медициной феномен. И как явление, в своем разнообразии сочетающее все формы нарушения внутричерепного содержимого, является предметом пристального внимания нейропсихологов. В частности, А.Р. Лурия разрабатывал основные положения нейропсихологии, какой мы знаем её сейчас, именно на материале военных черепно-мозговых ранений.

При ЧМТ имеется широкий круг органических патологий головного мозга, влекущих за собой нарушения высших психических функций, восстановление нормальной работы которых является одним из базовых направлений нейропсихологии. Принимая основное положение генетической психологии о необходимости рассмотрения функции в трех ипостасях: в наличном состоянии, в процессах ее развития и распада, будем рассматривать ЧМТ как уникальный случай, представляющий собой процесс очень быстрого распада высших психических функций, а затем, после достижения точки предела - их последующего развития, а точнее - медленного и кропотливого восстановления.
Заключение

Применение нейропсихологического подхода к изучению системно-атрофических процессов и сенильной деменции позволяет не только дифференцировать структуру синдромов нарушения психических функций на основе синдромообразующего радикала при внешнем сходстве мнестико-интеллектуальных расстройств, но и вычленять сохранные звенья в системе психической деятельности. Особую ценность при исследовании данного контингента больных нейропсихологический подход приобретает в связи с его возможностями в определении сосудистого слагаемого в генезе деменции позднего возраста. Полученные результаты дают основания для рассмотрения перспектив применения клинической нейропсихологии к решению таких вопросов как прогноз развития деменции, профилактическое и лечебное фармакологическое воздействие, направленное на компенсацию (или стабилизацию) дефицитарности психических функций, обусловленной атрофическими и дисгемическими процессами и изменениями метаболизма в нервной ткани.

Существует необходимость дальнейшего изучения нейропсихологических синдромов, обусловленных церебральной сосудистой патологией. Вместе с тем практика клинической работы показывает, что и в фундаменте клинической нейропсихологии – синдромологии локальных опухолевых поражений мозга, созданном А.Р. Лурией, имеется много путей и возможностей дальнейшего развития.