Реферат

Реферат Виды конфликтов 2

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 10.11.2024





Глава 3

ОТДЕЛЬНЫЕ

ВИДЫ КОНФЛИКТОВ

В главе «Отдельные виды конфликтов» описываются внутриличностные, межличнос­тные, межгрупповые и внутригрупповые конфликты, их понимание в рамках различ­ных подходов, возможные классификации и принципиальная общность.

•    Личностные конфликты

— В. С. Мерлин: описание психологических конфликтов

— мотивационные конфликты

— когнитивные конфликты

— ролевые конфликты

— внутриличностные противоречия и конфликты

•    Межличностные конфликты

— психоаналитическая интерпретация

— позиция К. Левина: удовлетворение потребностей

— М. Дойч: зависимость от контекста

— конфликты в различных сферах взаимодействия

— попытки систематизации

•    Межгрупповые конфликты

— мотивационные подходы

— ситуационный подход

— когнитивные подходы

— примеры исследований: соединение подходов

•    Внутригрупповые конфликты

— Козер: позитивные функции внутригрупповых конфликтов

— Левин: «пространство свободного движения»

— Дойч: зависимость внутригрупповой ситуации от характера взаимосвя­зей между членами группы

— отечественные исследования: развитие групп

•    Общность конфликтов разных видов

•    Резюме

Предпринятый анализ различных определений конфликта позволил выделить основные инвариантные признаки конфликта, ограничивающие его понимание яв­лениями, для которых характерна биполярность как противостояние двух начал, проявляющееся в активности сторон, направленной на преодоление противоречия, которое воспринимается субъектом (субъектами) конфликта как психологическая проблема, требующая своего разрешения.

Рассмотрение философско-социологической и психологической традиции изу­чения конфликтов подтвердило правомерность подобного описания, хотя возмож-

ность более строгого понимания затруднена разнообразием подходов, расширен­ным или метафорическим употреблением понятия конфликта, а также отсутствием традиции строгого определения понятий (прежде всего, в западной науке).

Однако в очерченные нами рамки проблемного поля конфликтов входит доста­точно широкий круг явлений, требующих систематизации. Наиболее распростра­ненное их основание — это различение видов конфликта с точки зрения «сторон» конфликтной ситуации, которыми могут быть группы, отдельные люди или личност­ные образования и тенденции человека, Это подтверждается и приводившимися в процессе конкретизации предмета изучения примерами классификации конфлик­тов, охватывающими подчас достаточно широкий круг явлений, изучение которых оказалось поделенным между различными областями научного знания.

Философско-социологическая традиция сохраняет за собой описание и исследо­вание социальных конфликтов. Социальный конфликт в традиции отечественных исследований рассматривается как обострение социальных противоречий, как столк­новение, в котором стороны представлены социальными общностями: этническими группами, классами, государственными образованиями и т. д.; таким образом, в со­держание понятия «социальный конфликт» включаются явления и процессы, раз­ворачивающиеся на уровне макроструктур. Типичным является следующее опреде­ление социального конфликта — «предельный случай обострения социальных про­тиворечий, выражающийся в столкновении различных социальных общностей — классов, наций, государств, социальных групп, социальных институтов и т. п., обус­ловленном противоположностью или существенным различием их интересов, це­лей, тенденций развития» (Социологический словарь, 1991, с. 80). К социальным конфликтам относятся военные, этнические, экономические и политические кон­фликты. В западной науке понятие социального конфликта используется более ши­роко, и семейные ссоры или организационные противоречия тоже могут называть­ся социальными конфликтами.

Проблематика социальных конфликтов в отечественной науке относится к сфе­ре интересов социологии. Однако, как указывает Л. А. Петровская, «основанием для широкого поля социально-психологических исследований конфликта служит ...присутствие вторичных социально-психологических аспектов во всяком социаль­ном конфликте» (Петровская, 1975, с. 48). «Включенность» психологических ас­пектов в любую социальную проблему необходимо предполагает обращение для ее понимания к психологическим факторам и закономерностям взаимодействия лю­дей, выявляемым социальной психологией.

Отдельные области психологии, «поделив» между собой целостное пространство психической жизни человека, «поделили» между собой и человеческие конфликты. Психологические конфликты внутреннего мира человека, интрасубъектные конф­ликты, как и другие внутриличностные явления, традиционно относятся к обще­психологической проблематике, к описанию психологии личности. Интерсубъект­ные, интерперсональные конфликты — межличностные и межгрупповые — явля­ются предметом изучения социальной психологии. Это разделение конфликтов на отдельные виды хотя и является общепринятым в психологической науке, доста­точно условно и совершенно не означает наличия жестких границ между ними. После описания отдельных видов конфликтов мы вернемся к идее их общности.

Личностные конфликты

Категория внутриличностных конфликтов объединяет психологические конф­ликты, состоящие в столкновении различных личностных образований (мотивов, целей, интересов и т. д.), представленные в сознании индивида соответствующими переживаниями (Краткий психологический словарь, 1985, с. 152). Конфликты это­го вида в психологической литературе обозначаются как внутриличностные, лич­ностные, внутренние, интрасубъектные, интраперсональные, наконец, как просто психологические. Все указанные понятия используются как синонимичные.

Личностный конфликт представляет собой противостояние двух начал в душе человека, воспринимаемое и эмоционально переживаемое человеком как значимая для него психологическая проблема, требующая своего разрешения и вызывающая внутреннюю работу, направленную на его преодоление.

В. С. Мерлин: описание психологических конфликтов

Наиболее развитая и последовательная система взглядов на психологические конфликты у отечественных исследователей представлена в работах В. С. Мерли­на, который начал заниматься проблемой конфликтов еще в 40-е годы и посвятил психологическим конфликтам отдельную главу в своих «Проблемах эксперимен­тальной психологии личности» (Мерлин, 1970).

По Мерлину, психологический конфликт — это «состояние более или менее дли­тельной дезинтеграции личности, выражающееся в обострении существовавших ра­нее или в возникновении новых противоречий между различными сторонами, свой­ствами, отношениями и действиями личности» (Мерлин, 1970, с. 103).

Психологический конфликт возникает при определенных условиях. Внешние условия должны быть Таковы, что «удовлетворение каких-либо глубоких и актив­ных мотивов и отношений личности или становится вовсе невозможным или ста­вится под угрозу» (там же). Возникновение этих внешних условий конфликта неиз­бежно вследствие ограничений, диктуемых общественной жизнью, а также в силу того, что на основе удовлетворения одних мотивов возникают другие, неудовлетво­ренные, и т. д.

Однако психологический конфликт возникает, только если эти внешние усло­вия порождают определенные внутренние условия, которые представляют собой противоречия между различными мотивами и отношениями личности или между ее возможностями и стремлениями. Именно поэтому, подчеркивает Мерлин, психо­логические конфликты возможны только у человека. Еще одно необходимое, по Мерлину, условие психологического конфликта — это субъективная неразреши­мость ситуации.

Мерлин подвергает критике фрейдистские и неофрейдистские представления о конфликтах, особенно их тезисы о бессознательном характере процессов, протека­ющих в психологическом конфликте, и обреченности человека на конфликты, воз­никающие на почве детских конфликтов. Он говорит о необходимости создания те­ории конфликтов, опирающейся на клинические исследования и опыт психотера­певтического восстановления личности.

Зависимость поступка, которым разреша­ется конфликт, от направленности личнос­ти и объективной ситуации не может быть однозначной. Но от исхода конфликта, от конечного поступка, на который решается человек, зависит все дальнейшее развитие личности. Поэтому и развитие личности в конфликте не определяется однозначно предконфликтной направленностью лично­сти. В каждом психологическом конфлик­те, переживаемом человеком на протяже­нии всей его жизни, он вновь и вновь со­здает свою личность своими поступками.

В
.
С
.
Мерпин

По его мнению, значение исследования пси­хологических конфликтов определяется их ро­лью в понимании структуры и развитии личнос­ти, поскольку «общие закономерности формиро­вания личности в деятельности проявляются здесь в течение сравнительно короткого времени в острой форме». Общее же значение психологи­ческих конфликтов в психической жизни челове­ка определяется тем, что «в психологическом конфликте изменяются прежние и формируются новые отношения личности; изменяется самая структура личности'). Таким образом, «развитие и разрешение конфликта представляет собой острую форму развития личности» (там же, с. 105).

В. С. Мерлин описывает закономерности перехода фрустрации в конфликт, экс­периментальные методики исследования конфликтов, конкретные виды конфлик­тов (трудовые, любовные и др.), динамику их развития, фазы выхода человека из конфликта и др. Тем самым им фактически заложены основы комплексного всесто­роннего описания конфликтов, их изучения и практики работы с конфликтами.

Однако работы Мерлина не получили продолжения в психологии и не стали ос­новой дальнейшего развития теории конфликтов, изучение которых (в предложен­ном Мерлиным контексте) перемещается в сферу клинического исследования не­врозов, в психотерапевтическую плоскость. Несмотря на безусловную плодотвор­ность этих областей изучения конфликта, они не давали возможности интеграции разнообразных работ, связанных с изучением конфликтов, поскольку пользовались своей терминологией, своей системой концептов и теоретических понятий, не все­гда созвучных и соотносимых с психологическими категориями. (Напомним, что современная «Психотерапевтическая энциклопедия» 1997 года издания даже не включает «конфликт» в перечень определяемых понятий.) За пределами данного подхода изучение внутриличностных конфликтов почти не осуществлялось.   .

Мотивационные конфликты

Среди западных психологов наибольшее внимание к описанию внутренних кон­фликтов мотивационного характера проявляли сторонники психоанализа и после­дующих психодинамических концепций. Понятие психического конфликта в психо­анализе, однако, весьма специфично и неразрывно связано с системой концептов и теоретических построений психоаналитической теории. По этой причине оно фак­тически оказалось неинтегрированным в более широкую систему психологическо­го знания, сохраняя свою релевантность исключительно в рамках психоаналити­ческих рассуждений.

Более влиятельной в психологии оказалась традиция исследования внутрилич­ностных конфликтов, заложенная Левином, который выводил эти конфликты не из внутренних процессов самой психики, а из анализа проблем, возникающих в жиз­ненной ситуации индивида. Предметом его внимания стали конфликты, возникаю­щие в результате борьбы мотивов, одновременной актуализации противоречащих

В истории принятия новых теорий можно обнаружить следующие этапы: вначале но­вую идею считают бредом, не стоящим вни­мания. Затем наступает время
, когда можно услышать самые разнообразные возраже­ния, например: новая теория слишком фан­тастична, или это лишь новая терминопо-гия, она неплодотворна или просто не нуж­на. Наконец, каждый утверждает, что он все­гда как будто придерживался этой теории. Обычно это означает достижение последней стадии перед всеобщим принятием.

К
.
Левин

друг другу или несовместимых мотивов. Описа­ние этого вида конфликтов, принадлежащее Ле­вину, считается классическим. Напомним, что он рассматривал конфликт как одновременное воз­действие на индивида противоположно направ­ленных сил равной величины, различая при этом три основных варианта этих конфликтов.

Первый случай конфликта — это когда чело­век оказывается "Перед необходимостью выбо­ра между в равной мере привлекательными, но взаимоисключающими альтернативами. Не­пременным условием возникновения конфликта

является то, что мотивы несовместимых действий актуализируются одновременно и имеют равную силу, в противном случае конфликта бы не было, так как мы просто выбирали бы более значимое для нас или реализовали бы свои желания последова­тельно. Классической иллюстрацией такого типа конфликта считается случай Бу­риданова осла, в конце концов умершего от голода, потому что он так и не смог вы­брать между двумя равными по величине охапками сена. Эта ситуация, когда «хо­чется и того и другого», может, однако, приобретать достаточно драматический ха­рактер, если речь идет о выборе между чем-то или кем-то в равной мере необходимым или дорогим для человека. Например, в подобном положении оказывается молодой муж, мать и жена которого из-за не сложившихся между ними отношений ставят дорогого им человека перед невозможным для него выбором.

Второй случай конфликта близок по своей природе, но предполагает выбор меж­ду двумя в равной мере непривлекательными возможностями. Как и в первом описанном типе конфликта, выбор «из двух зол меньшего» затруднен равной интен­сивностью мотивов избегания. Неудавшаяся семейная жизнь вынуждает мужчину мучительно решать — или поддерживать не сложившиеся тяжелые семейные отно­шения, или расстаться с ребенком, постоянное общение с которым в случае развода

с женой станет невозможным.

Наконец, третий тип конфликта, по Левину, — это когда одна и та же цель (воз­можность, выбор) в равной мере и привлекательна, и непривлекательна, имеет «и плюсы, и минусы», как об этом говорят в обыденной речи. Внутренняя борьба в этом случае связана со взвешиванием «за и против» — соглашаться ли на более де­нежную, но неинтересную работу, решаться ли на нужную, но слишком дорогостоя­щую покупку, и т. д. Эти ситуации могут превращаться и в мучительный жизненно важный выбор — например, продолжать существовать в устроенном мире сложив­шихся отношений, стабильной работы, привычного образа жизни и при этом «жить не своей жизнью» или, потеряв все, начать сначала?

Типы конфликта Левина, описанные им в понятиях силового поля, были подвер­гнуты экспериментальному изучению и переведены в термины градиента цели. Ре­зультаты этого анализа суммированы Н. Миллером в следующих принципах, кото­рые он считает фундаментальными для понимания конфликтов между тенденциями Приближения и избегания:

1. Тенденция к достижению цели тем сильнее, чем ближе к ней субъект, что обозначается как градиент приближения.

2.   Тенденция к избеганию нежелательного объекта тем сильнее, чем ближе к нему субъект, означает градиент избегания.

3.   По мере приближения объекта сила избегания увеличивается быстрее, чем сила достижения, т. е. градиент избегания имеет более крутой характер, чем градиент приближения.

4.   Сила тенденций достижения или избегания варьирует в зависимости от силы мотива, на котором они основываются, т. е. усиление мотива повышает об­щий уровень градиента.

Что стоит за этими градиентами приближения и избегания для практического понимания поведения человека £ ситуации конфликта? Градиент приближения означает, что чем ближе человек к выбранной им цели, тем больше возрастает ее привлекательность, и наоборот, уменьшается привлекательность другой из возмож­ных целей, от которой он удаляется. Градиент избегания, напротив, проявляется в том, что, когда человек покидает состояние некоего равновесия, сохраняющееся до делаемого им выбора, он приближается к одному из объектов и этот объект по мере приближения вызывает все более сильную реакцию отторжения, а второй, отверг­нутый, кажется все менее неприятным, что побуждает человека вернуться к исход­ному состоянию. Получается, что психологически легче выйти из ситуации выбора между двумя привлекательными возможностями, чем между двумя непривлека­тельными. (Если это так, то нам, пожалуй, следовало бы наделять нередко случаю­щиеся в нашей жизни ситуации выбора позитивным смыслом, а не негативным — «хочется и того и другого» вместо «не хочется ни того ни другого»). Исходя из описа­ния Миллера, первый выбор реализуется легче второго. Для такой точки зрения есть бесспорные основания, например, при реализации позитивного выбора в дей­ствие вступают механизмы, защищающие и оправдывающие принятые решения. Однако в реальной жизненной ситуации все происходит не так просто. Человек вы­брал одну из привлекательных возможностей, в связи с чем другая должна, казалось бы, постепенно утрачивать свою привлекательность..На самом же деле, как нам из­вестно по собственному опыту, мы начинаем сожалеть об утраченном и, выбирая в пользу одного объекта, ко всем его плюсам начинаем прибавлять минусы потери другой возможности. Таким образом, возникает более сложный тип'конфликта, ког­да один и тот же объект вызывает стремление как к достижению, так и к избеганию.

Анализ ситуации, в которой индивид имеет сильные тенденции как к достиже­нию, так и к избеганию одного и того же объекта (возможности, ситуации и т. д.), имеет, по мнению Миллера, фундаментальное значение для понимания человечес­ких конфликтов. Почему же все-таки человек не достигает цели или не избегает ее?

Миллер связывает суть происходящего в данной ситуации с.тезисом, который гласит, что градиент избегания имеет более крутой характер, чем градиент дости­жения, а это в свою очередь означает возможность их пересечения. На определен­ной дистанции от цели тенденция приближения будет сильнее, чем избегания. Пока субъект находится в этом районе, он будет продвигаться по направлению к Цели. Однако чем он ближе он к ней, тем быстрее по сравнению с силой достижения будет увеличиваться сила избегания. В конце концов, он достигает точки, в которой сила избегания становится равной силе приближения, т. е. два градиента пересека­ются, и возникает остановка. То же самое происходит в ситуации, когда субъект слиш­ком близок к цели, в связи с чем начинает действовать сила избегания, увеличиваю-

щаяся до точки равенства градиентов и дальнейшей остановки. Следствием этого становится то, что субъект будет колебаться в районе пересечения градиентов (за счет дополнительной стимуляции); если возникает изменение весов градиентов, то они не пересекаются и субъект решает задачу; борьба сильных тенденций вызывает более сильные колебания, чем борьба слабых (Miller, 1944).

Мы привели эти результаты теоретических и экспериментальных работ Милле­ра, потому что они могут быть полезным основанием при анализе переживаемых человеком конфликтов. (Сам же автор в своей работе совершенно в духе теорети­ков стимул-реактивной ориентации скорее опирается на данные экспериментов, проведенных на животных.)

Все описанные случаи конфликтов считаются мотивационными, поскольку их содержанием является борьба мотивов.

Когнитивные

конфликты

Другой вариант внутренних конфликтов человека — это когнитивные конфлик­ты, в основе которых — столкновение несовместимых представлений. Согласно иде­ям когнитивной психологии, человек стремится к непротиворечивости, согласован­ности своей внутренней системы представлений, убеждений, ценностей и т. д. и ис­пытывает дискомфорт в случае возникающих противоречий, рассогласований. На­пример, некто, с кем, как вы полагали, вас связывают вполне дружеские отношения, совершает несовместимый с этим поступок. Возникает противоречие двух пред­ставлений — «он мой друг» и «друзья так не поступают», эмоциональное пережива­ние которого знакомо многим.

Данная проблематика описывается в психологии теорией когнитивного диссо­нанса Л. Фестингера. В соответствии с ней люди будут стремиться к уменьшению неприятного для них состояния дискомфорта, связанного с тем, что индивид одно­временно имеет два «знания» (понятия, мнения), психологически противоречивых (не согласованных). Это и есть когнитивный диссонанс. Каждый, кто хоть раз читал о теории Фестингера, наверняка запомнил его пример о человеке, который знает, что курить вредно, но продолжает курить. Его два «знания» (или «когниции») — «знаю, что курить вредно» и «знаю, что курю» — противоречат друг другу. Умень­шение когнитивного диссонанса возможно через изменение одного из противореча­щих представлений таким образом, чтобы они соответствовали друг другу: можно изменить «когницию» о своем поведении (бросив курить, вы получаете новое «зна­ние» — «Я не курю», вполне соответствующее другому — «Курить вредно») или «когницию» о том, что «курить вредно» (убедив себя, что представления о вреде курения преуве­личены, что отказ от курения мешает справлять­ся со стрессом, а это еще хуже, и т. д.).

Чем сильнее диссонанс, что, в свою очередь, определяется значимостью его составляющих Для человека, тем больше он будет стремиться к ослаблению этого диссонанса или его устране­нию. Ситуацией когнитивного диссонанса может быть конфликт, переживаемый человеком после

Конфликт не состоит в противоречии меж­ду когнитивной системой X и когнитивной системой
У
. То есть нет конфликта между знанием, что работа А
является хорошей, и знанием, что работа В
в той же степени хо­роша. Конфликт возникает, когда необхо­димо выбрать между двумя возможными вариантами действий. Индивид подталки­вается сразу в двух противоположных на­правлениях.

Л
.
Фвстингер

принятия решения, если он не уверен в нем: любому из нас, наверное, знакомо со­стояние «уговаривания» или «убеждения» себя в правильности принятого решения с помощью дополнительных аргументов, повторяемых доводов и т. д. Диссонанс возникает как следствие противоречия двух «знаний»: «Я принял решение» и «Я не уверен, что это правильное решение». Д. Майерс приводит разнообразные приме­ры ослабления диссонанса после принятия решения, в том числе и эксперименталь­ные доказательства того, что принятое решение «создает собственные опоры для поддержки — причины, которыми мы оправдываем его целесообразность» (Майерс, 1997, с. 183). Таким образом, когнитивный диссонанс затрагивает и такие важные явления как оправдание собственных действий (мы осознаем, что поступили враз­рез со своими принципами) или аргументация выбора (приняли решение вопреки логике).

Механизм ослабления когнитивного диссонанса «работает» не только на ослаб­ление или преодоление внутренних конфликтов, но и позволяет нам «уходить» от межличностных осложнений. Так, в приведенном нами примере об «измене друга» человек может пересмотреть свое отношение к его поступку, предположив, что он был не так уж плох, как сначала показалось. Можно также попытаться примирить два несоответствующих друг другу представления («он мой друг» и «друзья так не поступают») с помощью их включения в новую систему рассуждений о своих завы­шенных требованиях к людям, об изменившихся временах и т. д. Конечно, в реаль­ности эти изменения во внутренней системе представлений происходят нелегко, поскольку сопровождаются эмоциональными переживаниями, которые могут быть болезненны.

Но все эти явления принимают характер конфликта только в том случае, когда преодоление диссонанса переживается как сложная психологическая проблема, затрагивающая значимые для человека представления, убеждения, ценности и по­тому делающая ее решение тяжелым.

Ролевые конфликты

Противоречивые проблемы, затрагивающие деятельностную сферу жизни лич­ности, могут переживаться как ролевые конфликты.

Одним из способов описания человека как субъекта деятельности является ис­пользование представлений о совокупности его ролей. Возникновение противоре­чий между различными ролевыми позициями личности, ее возможностями и соот­ветствующим ролевым поведением может привести к возникновению ролевых кон­фликтов.

Традиционно различают два основных вида ролевых конфликтов, возникающих на внутриличностном уровне.

Это, во-первых, конфликт «Я — роль», противоречия, возникающие между требованиями роли и возможностями личности, когда либо из-за неспособности человека соответствовать требованиям роли (например, занимать должность, кото­рая предполагает необходимость быстро, без колебаний принимать решения, что ему несвойственно), либо из-за нежелания соответствовать своей роли возникает проблема выбора. Человек может или выбрать роль и изменить себе, или отказать­ся от роли, или же найти компромиссный способ снятия или ослабления этого про-

тиворечия. Субъективные переживания, возникающие у человека в подобной ситу­ации, называют конфликтом «Я — роль», или личностно-ролевым. Например, Мер­лин в своей работе, посвященной психологическим конфликтам в трудовой дея­тельности, перечисляет основные причины таких конфликтов на основе анализа и практической работы с несколькими десятками конкретных случаев. По крайней мере, часть из них полностью-соответствует тому, что сегодня называется ролевы­ми конфликтами: конфликт предъявляемых требований и возможностей человека, «конфликт долга и личных мотивов», и т. п. (Мерлин, 1970).

Второй вариант ролевых конфликтов — это межролевые конфликты, когда разные ролевые позиции личности (и соответственно требуемое ими ролевое поведение) оказываются несовместимыми, что превращается для человека в се­рьезную психологическую проблему. Например, роль руководителя предписывает человеку контроль за соблюдением дисциплинарных и иных требований членами его группы, что легко может вступать в противоречие с его позицией, если отношения между ним и его сотрудниками дружеские. Другим типичным и, возможно, наиболее распространенным межролевым конфликтом является противоречие между профес­сиональной и семейной ролями. Само это противоречие в известном смысле неизбеж­но («чем больше уделяешь внимания работе, тем больше страдает семья» и наобо­рот), и нахождение компромиссного варианта в этом случае достаточно типично, хотя оно и может превратиться в острый конфликт с тяжелым выбором «или-или».

Тяготы подобного ролевого конфликта, похоже, имеют достаточно распростра­ненный во многих культурах характер. В частности, известны исследования роле­вых конфликтов у женщин, выполненные американскими авторами. Типичным по­казателем ролевого конфликта работающей женщины является «чувство вины пе­ред семьей и домом. Оно является полностью субъективным и выражается в раз­личного рода самообвинениях (например, что дети мало ухожены, муж обделен лаской и вниманием жены, и т. д.) из-за того, что работа отнимает у респондента слишком много времени и сил. При этом объективная картина жизненной ситуации может быть во многом иной...» (Алешина, Лекторская, 1989, с. 80). В исследовании Ю. Г. Алешиной и Е. В. Лекторской предметом изучения было успешное и неус­пешное решение ролевого конфликта работающими женщинами. На основе опроса были выделены две группы женщин — с высокой и низкой степенью выраженности ролевого конфликта. Основной вывод проведенного авторами исследования сво­дится к следующему. «Жизненные ситуации женщин с разной выраженностью ро­левого конфликта оказались принципиально различными, причем женщины с низ­ким ролевым конфликтом оказались более удовлетворенными как профессиональ­ными, так и внутрисемейными особенностями своей жизни». Напротив, для женщин с высоким ролевым конфликтом было характерно отсутствие четкой ориентации на семью или работу, большее влияние на их жизнь различных личностных характери­стик, зависимость от мнений и оценок окружающих, более тесная связь внутрисе­мейных и рабочих характеристик. Таким образом, как считают авторы, «жизненная ситуация женщин с высоким ролевым конфликтом гораздо менее определенна и стабильна, чем у представительниц противоположной группы» (с. 87).

Типичными факторами, определяющими интенсивность ролевого конфликта, счи­таются степень совместимости—несовместимости разных ролевых ожиданий (пове­дения, требуемого ролью); жесткость, с которой эти требования предъявляются; лич-

ностные характеристики самого индивида, его отношение {установки, направлен­ность) к ролевым ожиданиям и т. д. В этой плоскости и выполнено большинство ис­следований по проблематике ролевого конфликта.

Внутриличностные противоречия и конфликты

Конфликт (а внутриличностный, пожалуй, в особенности) — сложное явление, трудно поддающееся классификации. Психолог, работающий с конкретным конф­ликтом, возможно, и не нуждается в ней. Однако в описании феноменологии конф­ликтов систематизация, даже и не вполне удовлетворяющая, необходима. Несовер­шенство систематизации, используемых для различения отдельных видов внутри-личностных конфликтов, оправдывается прежде всего практическими потребнос­тями их анализа и диагностики, а также поиском возможностей их преодоления.

Описанные разновидности внутриличностных конфликтов выделены не в резуль­тате теоретического анализа, а отражают реальное распределение интересов иссле­дователей; однако они фактически относятся к традиционно различаемым сферам психической жизни человека и тем самым получают дополнительное подтвержде­ние обоснованности своего места в общем пространстве его внутреннего мира. Каж­дый из этих видов конфликтов — мотивационный, когнитивный или деятельност-ный — имеет свое содержание, отражающееся прежде всего в характере лежащего в основе конфликта противоречия, и свою специфику в реальной жизненной ситуа­ции. Но переживаемый человеком психологический конфликт может содержать компоненты мотивационного, когнитивного, ролевого противоречий, и подход, раз­лагающий конфликт на его возможные «слагаемые», не всегда релевантен.

В стремлении приблизиться к сложному миру реального внутриличностного кон­фликта исследователи пытаются, с одной стороны, описывать конфликт на языке пе­реживания его человеком, а с другой стороны, оперировать более целостными едини­цами анализа.

Примером первого подхода может служить классификация основных видов внут­риличностных конфликтов, предложенная Шипиловым. В качестве основных струк­тур внутреннего мира личности, между которыми возможно возникновение проти­воречий и конфликтов, им рассматриваются мотивы, переживаемые человеком как «я хочу»; ценности, выступающие как «эталон должного» в силу принятия их лич­ностью или просто необходимости следовать им и воспринимаемые человеком как «надо» или «я должен»; самооценка, выражающаяся в «могу* или «не могу» (Анцу-пов. Шипилов, 1999). (Данный подход является применением к описанию обычных конфликтов в типологии невротических конфликтов, предложенной В. Н. Мясище-вым: истерический конфликт — это бессознательное неразрешимое противоречие между уровнем притязаний, «хочу» и возможностями, «могу»; неврастенический конфликт-противоречие между «должен» и «могу» — отражает завышенные требо­вания к себе, превышающие возможности личности; обсессивно-психастенический конфликт вызывается невозможностью сделать выбор между влечениями и норма­тивными представлениями, между «должен» и «хочу».)

В зависимости от того, какие из этих структур оказываются в противоречии, различаются основные виды внутриличностных конфликтов (табл. 3-1).

Основные виды внутриличностных конфликтов (цит. по: Анцупов, Шнпилов, 1999)

Таблица 3-1



Данная классификация, конечно, не бесспорна. Например, «надо» .(«я должен») может интерпретироваться как мотив выполнения долга перед собой или другими (в последнем случае за ним легко угадывается и мотив социального одобрения), и тогда так называемый «нравственный конфликт» фактически превращается в моти­вационный. Несмотря на недостатки, делающие предложенную классификацию уязвимой для критики, поиск в этом направлении перспективен, поскольку он прежде всего отвечает интересам практики, имеющей дело с «живым» языком пере­живаемых человеком проблем.

Другая возможность понимания внутриличностных конфликтов как целостного явления внутреннего мира человека — это обращение к их описаниям с помощью общей феноменологии самосознания личности. Конфликт рассматривается как одна из стадий развития внутриличностного противоречия, которое определяется как «субъективно переживаемое рассогласование тех или иных тенденций (оценок, притязаний, установок, интересов и т. п.) в самосознании личности, которые взаи­модействуют и изменяют друг друга в процессе развития» (Митина, Кузьменкова, 1998).

Наибольший интерес с точки зрения описания конфликта в структуре самосоз­нания личности представляет работа В. В. Столина (1983). В качестве «единицы самосознания», по его мнению, выступает «смысл "Я"», который содержит когни­тивный, эмоциональный и отношенческий компоненты. Поскольку в реальном мно­гообразии отношений человека его поведение, его действия могут иметь позитив­ный смысл по отношению к одному мотиву (приближая к его удовлетворению) и негативный по отношению к другому (отдаляя от него), возникает конфликтный

смысл действия. Само действие, наделенное для человека противоречивым смыс­лом, Столин называет поступком. До этого действия человек может переживать не­обходимость решения либо в форме эмоциональных затруднений, либо как созна­тельную дилемму, но конфликтный смысл «Я» возникает только после совершения поступка. Сам по себе поступок становится результатом преодоления внутренних преград к действию, либо, под их влиянием, — отказа от действия. Внутренние пре­грады — это особенности личности, которые проявляются в конкретных ситуаци­ях, требующих определенных действий, и, ограничивая свободу их выбора, создают внутреннюю конфликтность, «превращающую действие в поступок».

Таким образом, общая логика рассуждений Столина сводится к следующему; «множественность деятельностей приводит к множественности смыслов "Я", пере­сечение деятельностей — к поступкам, поступки — к конфликтным смыслам "Я", конфликтный смысл "Я" запускает дальнейшую работу самосознания» (Столин, 1983, с. 109). Содержанием этой работы самосознания, которую Столин называет «личностным решением задачи на конфликтный смысл», является осмысление со­вершенного поступка, его признание или отвержение, принятие сделанного выбора или раскаивание в нем и т. д. Мы вернемся к обсуждению этого при описании спо­собов реагирования человека на конфликт.

Таким образом, поиск в области исследования внутриличностных конфликтов — этой «вечной» проблемы человека и «вечного» предмета интереса психологов — продолжается. Его общая тенденция состоит в переходе от рассмотрения конфлик­та на уровне «частичного» индивида, представленного мотивационной, когнитив­ной сферой или иными личностными образованиями, к описанию конфликтов как явлений целостного самосознания личности, что открывает новые перспективы в их понимании.

Межличностные конфликты

Межличностные конфликты — это ситуации противоречий, разногласий, стол­кновений между людьми.

Межличностный конфликт может быть определен как ситуация противостоя­ния участников, воспринимаемого и переживаемого ими (или по крайней мере од­ним из них) как значимая психологическая проблема, требующая своего разреше­ния и вызывающая активность сторон, направленную на преодоление возникшего противоречия и разрешение ситуации в интересах обеих или одной из сторон.

В связи с использованием понятия «межличностный» мы вынуждены оговорить, что для отечественной (в частности, социально-психологической) литературы ха­рактерна некоторая двойственность в его употреблении. Одно из его значений при­писывает межличностным явлениям статус неформальных: «По главным целям, осуществляемым в ходе общения, выделяются функциональное (ролевое, деловое, формальное) и межличностное» {Куницына, 1991, с. 13). С другой стороны, оно ис­пользуется в буквальном, более широком смысле для обозначения происходящих «меж-личностно» явлений. В соответствии с этим «к межличностному поведению принято относить любое наблюдаемое проявление коммуникативной активности ин-

дивида, обусловленное фактом реального, предполагаемого или воображаемого присутствия других людей» (Емельянов, 1991, с. 16). В этом более широком значе­нии понятие «межличностный» тождественно западному термину «интерперсо­нальный», и в этом смысле мы и будем использовать его.

Дети могут представлять для своих роди­телей образы их родителей и тем самым стимулировать ту же реакцию, которую ког­да-то вызывали у их мамы бабушка и де­душка.

К
.
Хорни

Психоаналитическая интерпретация

Напомним, что в соответствии с психоаналитической традицией интерперсо­нальные проблем-ы, возникающие в отношениях человека с другими людьми, интер­претируются через его внутренние конфликты. Ключом к пониманию взаимоотно­шений человека в семье становятся проблемы, когда-то переживавшиеся им в отно­шениях с собственным родителями. Так, Хорни в работе «Конфликты материнства» описывает такой «тип конфликтов, в котором отношения матери с родителями на­ходят отражение в ее установке по отношению к детям» {Хорни, 1993, с. 142). На­поминая исходную посылку психоанализа о том, что «детское соперничество и рев­ность по отношению к родителю того же пола во многом ответственны за конфлик­ты взрослого человека», она анализирует случай обратившейся к ней учительницы 35 лет, которую беспокоили ее отношения с уче­никами. В интерпретации Хорни, в основе возни­кавших у нее проблем с окружающими лежала «глубокая и страстная любовь» к отцу. Первым реальным воплощением отца для этой женщины стал ее сын, отношения с которым отличались огромной эмоциональной насыщенностью, а за­тем реципиентом трансформированной любви к

отцу становятся ее ученики, ровесники сына, обладающие физическим и психоло­гическим сходством с ее отцом. Таким образом, конфликт развивается «трагически, пройдя через три поколения» (там же, с. 145). Всего Хорни отмечает в своей прак­тике пять случаев такого переноса чувства любви с отца на сына, хотя эмоциональ­ный опыт отношений с родителями может трансформироваться и в сверхпривязан­ность матери и дочери.

Той же логике следует интерпретация межличностного поведения человека че­рез его личностный тип, определяющийся характером разрешения им внутренних конфликтов. Так, например, по Хорни, трудовому поведению «экспансивного» типа свойственны тенденции к переоценке своих способностей и результатов своего труда и недооценке других; «самоуничижающему» типу — противоположные чер­ты — недооценка своих возможностей и своего труда, склонность к подчиненной роли в работе; «отказывающийся» тип уходит от активной жизни, стремится к рабо­те в одиночестве; для «поверхностно-живущих» характерно отсутствие стремления к развитию собственных потенций, к достижению каких-либо целей (Ногпеу, 1950, р. 309-326).

Позиция К. Левина: удовлетворение потребностей

Первые теоретические описания и экспериментальные исследования, непосред­ственно посвященные интерперсональным конфликтам, были выполнены Леви-

ном. К межличностным конфликтам в концептуальных описаниях Левина относит­ся случай, который он обозначает как «конфликт между собственными и вынужда­ющими силами», т. е, противоречие между собственными потребностями человека и внешней объективной вынуждающей силой. Анализируя, в частности, положе­ние ребенка, оказывающегося в такой ситуации, Левин пишет: «Сила, побуждаю­щая ребенка С со стороны человека Р, может быть представлена как результат поля власти этого человека над ребенком» (Field Theory..., 1963, p. 267), которая означа­ет не что иное, как то, что «Р в состоянии создавать побуждающие или ограничива­ющие силы...» (р. 268). Как уже отмечалось, по мнению Левина, законы развития конфликта едины для всех его разновидностей, однако случай конфликта между соб­ственными и внешне вынуждающими силами имеет специфическую возможность разрушения этой внешней власти.

Супружеский конфликт стал предметом теоретического анализа в работе Леви­на 1940 года. Как малая группа, семья, по Левину, отличается специфическими свойствами, небольшим размером, связью с витальными проблемами, общим физи­ческим и социальным существованием. На основании проведенных эксперименталь­ных исследований Левин считает наиболее важным фактором частоты возникновения конфликтов общий уровень напряжения, в котором существует человек или группа. Общий вопрос адаптации индивида к группе, в том числе и семейной, может быть, по Левину, сформулирован следующим образом: как может индивид найти доста­точное пространство свободного движения для удовлетворения своих собственных персональных нужд внутри группы, не затрагивая интересов группы?

Эта проблема особенно трудно решается в супружеской группе, так как ее специ­фические свойства делают обеспечение адекватного приватного пространства дос­таточно сложной задачей. Прежде всего природа потребностей, удовлетворяемых в браке, весьма разнообразна. Супруги имеют по отношению друг к другу целый комп­лекс ожиданий, связанных с их ролями, как то: возлюбленный, товарищ, поддержи­вающий, защищающий, распоряжающийся доходами и т. д. Кроме того, конфликты становятся более серьезными, если затрагивают наиболее значимые потребности человека. Брак же очевидным образом связан с витальными потребностями людей. Неудовлетворенность потребностей создает напряжение. Условием удовлетворения индивидуальных потребностей является достаточное пространство свободного дви­жения. Левин приводит пример описания жизненного пространства мужа (простран­ства профессиональной и социальной жизни, дома, детей и т. д.), показывая, что фак­тически свободными для него остаются только зоны «жизнь в офисе» и «игра в гольф» (Lewin, 1948).

М. Дойч: зависимость от контекста

В рамках ситуационного подхода межличностные конфликты рассматриваются в контексте общей системы взаимодействия. Понятие межличностных, или интер­персональных, отношений описывает широкий диапазон форм человеческого взаи­модействия, отличающихся содержанием, направленностью, интенсивностью и глу­биной контактов и т. д.

Дойч предлагает различать следующие фундаментальные измерения интерпер­сональных отношений (Deutsch, 1985):

1.   Кооперация — конкуренция {cooperation —
competition)1. Такие отношения, как «близкие друзья» или «коллеги», относятся к кооперативному полюсу из­мерения, такие как «политические оппоненты*, «личные враги» или «разво­дящаяся пара» — к конкурентному.

2.   Распределение власти (равное или неравное). Также обозначается как «до­минантность — подчиненность», «автономия — контроль» и т. д. «Бизнес-партнеры», «близкие друзья» или «бизнес-соперники» находятся на равном полюсе, «хозяин — слуга», «родитель — ребенок», «учитель — ученик» — на неравном.

3.   Ориентация на задачу — социально-эмоционалная ориентация. «Близ­кие друзья*, «муж и жена» — социально ориентированы, «интервьюер и по­ступающий на работу», «бизнес-соперники» — ориентированы на задачу.

4.   Формальный — неформальный характер отношений. Дойч отмечает, что в неформальных отношениях определение действий, времени и перемещений остается за их участниками, тогда как в формально регулируемых отношени­ях взаимодействие участников детерминируется главным образом соци­альными нормами и правилами. Отношения внутри организации имеют тен­денцию быть более формальными, а в клубе — неформальными, отношения между равными чаще имеют неформальный характер, чем отношения между неравными.

5.   Интенсивность и значимость. Этот параметр отражает глубинный или по­верхностный характер отношений и связан со степенью взаимозависимости их участников. Отношения в парах «кузины», «продавец и покупатель» име­ют поверхностный характер, в парах «ребенок и родитель» и «психотерапевт и пациент» — интенсивный.

Соответственно этим измерениям Дойч выделяет шестнадцать типов соци­альных отношений (табл. 3-2).

Среди этих типов восемь характеризуют конкурентное взаимодействие, в рам­ках которого могут складываться весьма разнообразные отношения. Это личные враги и разводящаяся супружеская пара, противники в игре и соперники в бизнесе, хулиган и его жертва, квалифицированный сотрудник/руководитель и начинаю­щий работник, представители власти и мятежников, охранники и заключенные. Их взаимодействие может принимать разные формы. Дойч обозначает конкурентные отношения равных участников, находящихся в неформальных отношениях, с соци­ально-эмоциональной ориентацией как «антагонистические», неравных — как «са­домазохистские». Конкурентные неформальные отношения равных участников с социально-эмоциональной ориентацией обозначаются как «соперничество», анало­гичные отношения неравных участников — как «доминирование».. Те же отноше­ния равных участников с ориентацией на задачу Дойч называет «конкуренцией», неравных — «борьбой за власть». Наконец, конкурентные формальные отношения равных участников с той же ориентацией на задачу определяются как «регулируе­мая конкуренция*, отношения неравных участников — как «регулируемая борьба за власть».

Мы приводим английский аналог обозначения этих понятий в силу различия терминов, используе­мых в литературе, на что указывает и сам Дойч.

Таблица 3-2. Шестнадцать типов социальных отношений1
 





Социально-эмоциональные
Ориентированные на задачу





Неформальные
Формальные
Неформальные
Формальные





I
5
9
13



Ш 2
а) «интимные»
а) «товарищи*
а) решение проблем
а) «организованная кооперация»



Равн
б) (влюбленные)
б){члены клуба)
б)(коллеги)
б) (члены рабочей команды)

)ативны


в) ухаживание
в) социальная вечеринка
в) собрание персонала
в) совместная работа над решением проблемы с разделением ответственности

one


2
6
10
14

о К
(У
а) «забота»
а) «защита»
а) «образовательные»
а) «иерархическая организация»



авн
б) (мать-ребенок)
б) (полицейский — ребенок)
б) (профессор — выпускник университета)
б) (начальник — работник)



Hep
в) нянчить
в) помогать
в) совместная неформальная работа над исследовательским проектом под руководством профессора
в) начальник дает работнику конкретное задание





3
7
1]
15



ные
а) «антагонистические»
а) «соперничающие»
а) «конкуренция»
а) «регулируемая конкуренция»



Рав
б)(личные враги)
б) (разводящаяся пара)
б) (противники в неформальной игре)
б) (бизнес-конкуренты)

ентнь


в)-борьба
в) соперничество за внимание эебенка
в) попытки выиграть очко у другого
в) торги за контракт против друг друга

кур
О)
4
8
12
16

о
внь
а).садомазохистские»
а) «доминирование*
а) «борьба за власть»
а) «регулируемая борьба за власть»



ера
б) (хулиган — жертва)
б) (эксперт — новичок)
б) (власть — мятежники)
б) (охрана — заключенные)





в) мучение
в) запугиваний
в) партизанская война
в) приказание заключенным идти в ногу

1 Каждый тип социальных отношений (а) обозначен названием, (б) иллюстрируется в терминах людей, которые могут находиться в таких отношениях и (в) иллюстрируется типом активности, которая может иметь место в таких отношениях.

То, что Дойч не использует термин «конфликт», вовсе не означает, что для него эти отношения не являются конфликтными. Для многих рассуждений Дойча харак­терно фактическое отождествление конфликта с конкуренцией. Большинство его работ посвящено сравнению типов взаимодействия, развивающихся в рамках коо­перативного или конкурентного контекста, межгрупповых и внутригрупповых от­ношений.

Конфликты в различных сферах взаимодействия

С различными интерперсональными конфликтными явлениями мы сталкиваем­ся довольно рано. Как зарубежные, так и отечественные исследователи относят их появление к возрасту одного-двух лет (японские воспитатели, например, предлага­ют начинать работу по обучению эффективному поведению в конфликтах именно с этого возраста), В одном из немногих исследований на эту тему, принадлежащих Я. Л. КоломинскомуиБ. П. Жизневскому,былисобраныипроанализированы397про-токолов наблюдений за конфликтами детей в ходе различных игр. При этом были вы­делены типичные причины конфликтов между детьми разного возраста (табл. 3-3). Полученные авторами эмпирические данные подтверждают описанную Д. Б. Эль-кониным динамику; у младших детей конфликты чаще всего возникают из-за игру­шек, у детей среднего школьного возраста — из-за ролей, а в более старшем возрас­те из-за правил игры (Коломинский, Жизневский, 1995). Таким образом, причины возникающих между детьми столкновений отражают их возрастное развитие, когда от ссор из-за игрушек они постепенно переходят к настоящим дискуссиям по поводу того, насколько правильно действует тот или иной ребенок в ходе игры (рис. 3-1).

Основными сферами взрослого взаимодействиями, где мы сталкиваемся с меж­личностными проблемами, являются дом и работа. Именно семейные и служебные конфликты являются наиболее распространенным объектом исследования.

Э. Г. Эйдемиллер и В. Юстицкис указывают на несостоятельность идиллическо­го представления о семье, для которой характерны стабильность хороших отноше­ний и удовлетворенность всех семейной жизнью. Напротив, противоречия между личностью и семьей неизбежны, как и необходимость постоянного разрешения воз­никающих разногласий. В семье человек постоянно оказывается перед выбором — притерпеться к не удовлетворяющим его особенностям семьи, отстраниться или,

Причины возникновения конфликтов между детьми в игре, % (цит. по: Коломинский, Жизневский, 1995)

Таблица 3-3

Причины конфликтов
Возраст детей 1-2            2-3
3-4
4-5
5-6

«Разрушение игры» «По поводу выбора общей темы игры» «По поводу состава участников игры» «Из-за ролей» *Из-за игрушек» «По поводу сюжета игры» «По поводу поавильности игоовых действий
25 0 0 0

75 0 ►   0
23 0 0

6

71 0 0
23 2

0 23 38 3 10
6

1 10 32 17 8 26
9 3 11

24 21 7 26



Рис. 3-1. Возрастная динамика основных видов конфликтов. Условные обозначения:

______________     конфликты из-за игрушек (цит. по: Коломинский, Жизневский, 1995)

— ______    конфликты из-за разрушения игры

----------------—.,    конфликты из-за ролей

................    конфликты по поводу правильности игровых действий

пересмотрев свою роль и место в семье, найти новый способ интеграции с нею (Эй-демиллер, Юстицкис, 1999, с. 190).

В. П. Левкович и О. Э. Зуськова делят все семьи на три основные группы с точки зрения уровня конфликтности: стабильные, т. е. справляющиеся с семейными кон­фликтами; проблемные — частично справляющиеся; нестабильные, не преодолева­ющие конфликт и имеющие негативную семейную ориентацию. Авторы считают, что основой семейных конфликтов является рассогласование между представлени­ями супругов относительно потребностей друг друга, между представлениями и ожиданиями одного по отношению к другому. С точки зрения конфликтогенности выделяются несколько основных сфер жизнедеятельности семьи. По результатам исследований авторов, на первом месте находится то, что называют «культурой об­щения» — соблюдение или несоблюдение супругами норм повседневной жизни. Далее следует недостаточное удовлетворение в семейном взаимодействии супру­гов потребности в защите Я-концепции, которая поддерживается удовлетворением потребностей в любви, ощущения своей значимости, чувства собственного досто­инства. Наконец, на третьем месте находятся две основные сферы взаимодействия: ролевая, связанная с удовлетворением ролевых потребностей супругов в соответ­ствии с позициями матери и отца, мужа и жены, хозяина и хозяйки; а также та часть жизни супругов, которая связана «с взаимной информированностью о различных сторонах жизни и личностных особенностях партнера». Оказалось, что для разных типов семей характерны разные типы конфликтов. В группе стабильных супружес­ких пар конфликты возникают по преимуществу в ролевой сфере в силу неодноз­начного представления о семейных ролях, однако решаются, как правило, конст­руктивно благодаря общему благоприятному фону межличностных отношений. Конфликты в нестабильных семьях связаны главным образом с неудовлетвореннос­тью потребности в защите Я-концепции, а также с нарушением норм повседневной жизни. Проблемные пары занимают промежуточное положение (Левкович, Зусь-

кова, 1985). Эти данные находят свое подтверждение и в других исследованиях на эту тему. Так, в работе А. И. Тащевой, где сравнивались стабильные и нестабильные (подавшие на развод или живущие раздельно) пары, оказалось, что последним свой­ствен высокий уровень рассогласования ролей, переоценка собственного вклада в исполнение семейных ролей и недооценка вклада партнера. Весьма существенные различия между стабильными и нестабильными парами получены автором при изу­чении их взаимодействия, а также при рассмотрении атрибутивных процессов в кон­фликтах (Тащева, 1987), на чем мы остановимся ниже.

Т. М. Мишина.предлагает различать три основных типа нарушений взаимодей­ствия в супружеских парах, вследствие которых в семье начинают доминировать отношения «соперничества», «псевдосотрудничества» и «изоляции».

В семьях, где преобладающим типом взаимодействия является «соперничество»,, отношения в целом имеют противоречивый, дружелюбно-враждебный характер; между супругами постоянно происходят открытые столкновения, ссоры, возника­ют взаимные упреки, агрессивные проявления. Семейные роли партнеров опреде­лены нечетко, в результате чего ни один из них не способен принимать на себя от­ветственность за пару как целое. В сферах заботы и опеки, главенствования и эмо­ционального принятия возникают противоречия, выливающиеся в конфликты.

В ситуации «псевдосотрудничества» отношения внешне выглядят ровными, с эле­ментами преувеличенной заботы о партнере. Поводы к возникновению конфликтов лежат во внесемейной сфере и связаны с индивидуальными трудностями или про­блемами, возникающими у супругов.

В случае «изоляции» отношения в семье обычно не имеют явного конфликтного характера. При внешней согласованности действий супруги эмоционально обособ­лены друг от друга, незаинтересованы друг в друге, брак поддерживается какими-то иными выгодами общего существования. Конфликты возникают, если «границы изоляции» нарушаются либо в сторону сближения, либо в сторону еще большей разобщенности (Мишина, 1978).                                                                ...

Богатый опыт изучения семьи и нарушений в ее жизнедеятельности накоплен в области семейной психотерапии и практического поиска механизмов семейной ин­теграции и устранения дисфункций. Однако этот опыт чаще относится к сфере внут-риличностных конфликтов и кризисов, переживаемых человеком, которые и стано­вятся предметом работы психотерапевта.

Другая область семейного взаимодействия — это отношения родителей и детей. Эта сфера жизни людей уже приводилась в качестве примера того типа взаимодей­ствия, которое в силу развития ребенка, постепенного обретения им самостоятель­ности и взросления закономерно приводит к возникновению противоречий и их воз­можно обостренному протеканию, особенно в подростковом возрасте. Л. Б. Фило­нов считает, что подросткам свойственно своеобразное поведение, ориентирован­ное на «поиск пределов допустимого». Оно выражается в провоцировании, почти сознательном обострении отношений, на которое идет подросток, цель которого со­стоит «в своеобразном выведывании» реакции других людей на некоторые его конк­ретные акты поведения. Он стремится соотнести ситуации общения с лицами, кото­рые ему представляются «противодействующими», и свое собственное поведение. В принципе он ищет типы возражений, виды оценок, способы спора и т. д. .(Соци­альная психология личности, 1979, с. 120). В сущности, идет необходимый для нор-

мального развития процесс овладения разнообразными формами социального взаи­модействия. Явление «провоцирования» в общении детей со взрослыми может иметь и другой смысл. По мнению западных исследователей, ребенок может «доставать» взрослого, пока у того не наступит реакция, например, в виде агрессивного эмоцио­нального срыва, потому что это освобождает ребенка от боязни в проявлении соб­ственных разрушительных чувств в действии (Бютнер, 1991, с. 76).

Трудности перехода к новым формам отношений переживают обе стороны — как дети, так и взрослые. Часто они не готовы к расширению прав подростка в силу сохранения инерции «опекающих* отношений, а также в связи с сохраняющейся зависимостью детей от родителей и их реальной неспособностью к самостоятель­ным действиям и решениям (Драгунова, 1972).

«Бунтарское» поведение подростков, соответственно окрашивающее их отно­шения с родителями, само по себе может стать причиной осложнений и конфлик­тов в семье. Впрочем, далеко не все конфликты «отцов и детей» сводятся к этому. Основной проблемой их взаимоотношений являются трудности передачи культур­ных норм и представлений от одного поколения к другому. Известно, что ускорение темпов социального развития приводит к углублению разрыва между поколениями, что в условиях нестабильности и резких социальных изменений делает «отцов и детей» представителями не просто разных культур, но и разных «миров». Попытки реализации «родительской позиции» в этих условиях затруднены, а то и наталкива­ются на прямое сопротивление «детей».

Опыт изучения и психологической работы, связанной с уходом детей в религи­озные организации, выявил основные типы семейных ситуаций, порождающих у детей острую неудовлетворенность своим существованием. Возникает она, как правило, в так называемых «авторитарных семьях», лишающих ребенка необходи­мой ему меры самостоятельности, а также в семьях с манипулятивным характером обращения родителей с ребенком, когда желаемое родителями поведение одобряет­ся и поощряется, а нежелательное подавляется. Результатом этого становится по­требность ребенка в «бегстве из домашнего плена». Обычно «драматические ситуа­ции, разыгрывающиеся в семье на религиозной почве, в глубине своей скрывают межличностный конфликт, существующий уже давно и ожидающий своего разре­шения» (Трунов, 1994, с. 77). То же самое можно сказать и о других вариантах «ухо­да из семьи» вплоть до уличного беспризорничества, которое в условиях ослабле­ния социального контроля принимает довольно распространенные формы и являет­ся показателем семейного неблагополучия и, в частности, неэффективной реализации взрослыми родительских функций. В поисках более детального описания отношений родителей с детьми можно обратиться к психотерапевтическому опыту, в частно­сти, к работам А. И. Захарова, специалиста по детских неврозам.

Приведенные примеры описания конфликтов, возникающих во взаимодействии родителей и детей, сочетают психологический подход с анализом ситуации как в самой семье, так и социальной ситуации в целом. Сегодня такого типа работы явля­ются, пожалуй, наиболее распространенными (в противовес, например, психоана­литическим подходам, основывающимся на своей логике понимания глубинных се­мейных отношений).

Другая сфера межличностных отношений, для которой характерны возможные напряжения и конфликты, — это работа и взаимодействие в организации. Хотя в

отечественной социальной психологии изучение трудовых коллективов было са­мым популярным направлением прикладных исследований и разработок, оно, в ос­новном, ограничивалось вниманием к психологическому климату в рабочих груп­пах, стилю руководства, мотивации трудовой деятельности, решению задач управ­ления и т. п. Гораздо меньше внимания уделялось отдельному человеку, его жизни в организации, стилю взаимодействия с окружением и, соответственно, возникаю­щим у него конфликтам.

Что представляют собой эти конфликты? Внутригрупповые отношения позже будут предметом нашего внимания. Говоря же о «персональных» конфликтах ра­ботника, чаще всего имеют в виду конфликты «по вертикали» (с руководителем). Считается, что это более напряженная линия взаимодействия и здесь чаще возни­кают конфликты, чем в отношениях «по горизонтали» (т. е. при взаимодействии с коллегами), поскольку в отношениях с руководителем могут персонифицироваться и более широкие проблемы отношений человека с организацией.

В западной литературе подобные ситуации получили специальное наименова­ние «индустриального конфликта». Оно используется применительно к широкому кругу явлений, куда относятся конфликты между различными социальными катего­риями работников в силу противоположности их интересов; противоречия органи­зационных структур; межличностные конфликты в системе формальных {между руководителями и подчиненными) и неформальных отношений {взаимоотношения в группе, конфликты между лидером и членами группы и др.), а также противоре­чия между формальной и неформальной структурами организации и даже внутри-личностные конфликты, переживаемые членами организации (ролевые конфлик­ты, явления фрустрации, тревожности, напряженности и т. д.).

В западной литературе проблемы в отношениях подчиненных и руководителей традиционно описываются как следствие стремления руководителей к контролю за деятельностью подчиненных и вызванного этим ответного сопротивления. Потен­циальные условия возникновения этого вида конфликтов связаны с расхождением позиций руководителей и подчиненных относительно зоны приемлемости контро­ля, поскольку руководители заинтересованы в его возможном увеличении, тогда как подчиненные, напротив, стремятся к автономии. «Пока один человек имеет власть над другим (независимо от природы отношений), всегда есть возможность того, что проявление этой власти будет рассматриваться как спорное или необосно­ванное. Конфликт возникает вследствие того, что стороны различаются в своем вос­приятии того, что образует "законное и обоснованное" проявление власти» (Рга-sow, 1974, р. 79).

При этом власть может быть реально связана с фигурой конкретного начальни­ка, а может иметь безличный характер. Д. Кац и Р. Кан, авторы классического тру­да «Социальная психология организаций», на основании глубокого и тщательного анализа организационных проблем приходят к выводу о широком распространении подобных конфликтов. Так, по результатам одного из исследований национального масштаба, выполненных Р. Каном и его коллегами, установлено, что около полови­ны обследованных работников находятся в условиях явного конфликта. Причем в 88 % всех ролевых конфликтов указывалось на давление сверху, а в 57 % этих слу­чаев источник давления описывался безлично, как «компания» или «руководство» (Katz, Kahn, 1967, p. 186).

При изучении конфликтов в трудовых коллективах отечественными специалис­тами в фокусе внимания обычно оказывались причины этих конфликтов. При этом в качестве типичных выделялись объективные факторы (недостатки в организации производственных процессов, неблагоприятные условия труда, несовершенство сис­темы его оплаты и др.), недостатки в деятельности руководителей (ошибочность ре­шений, недостаточная компетентность, недостатки стиля руководства и т. д.), проти­воречия в интересах членов рабочих групп, нарушения внутригрупповых норм пове­дения, а также их личностные особенности и другие причины.

На основании серии выполненных исследований по проблемам производствен­ных конфликтов нами была разработана типология конфликтов, основанная на вза­имосвязях, существующих между людьми в процессе трудовой деятельности. Эти взаимосвязи имеют функциональный характер (связаны с выполняемой людьми де­ятельностью и целями, достигаемыми ими в процессе этой деятельности), соци­альный (связаны с принадлежностью людей к одной организации и коллективу и, соответственно, нормативным характером их взаимодействия) и психологический (связаны с естественностью потребностью людей в общении и ее реализацией в группе).

В результате проведенных исследований предложенная типология получила эмпирическое обоснование. Были опрошены группы рабочих и инженерно-техни­ческих работников общей численностью более трех тысяч человек^ которых в том числе просили оценить частоту возникновения конфликтов по тем или иным причи­нам. В результате обработки данных были получены четкие плеяды причин конф­ликтов, относящихся к одному типу. В первый тип вошли конфликты, причины ко­торых были связаны с основными целями деятельности, — неудовлетворительная работа товарищей, производственные трудности, неблагоприятные условия труда, словом, то, что препятствует успешной работе человека. Второй тип включал конф­ликты, также связанные с целями деятельности, но с теми из них, которые могут быть условно названы вторичными: конфликты из-за заработной платы, премии, распределения отпусков, сменности, перспектив роста. Третий тип конфликтов был связан с социальными отношениями участников трудовой деятельности, их принадлежностью к одной группе. Сюда вошли конфликты на почве трудовой дис­циплины и недовольства одной из сторон поведением другой. К этой же «поведен­ческой» группе присоединились конфликты «на личной почве» (возникающие в силу личностных особенностей участников взаимодействия) (табл. 3-4).

Структура проблем, с которыми сталкиваются члены организации, испытывает на себе влияние более широкой социальной ситуации; понятно, что проведение по­добных исследований сегодня дало бы другие результаты. Приведенный пример ва­жен, на наш взгляд, не прямой информацией, а как демонстрация эффективности выведения типов противоречий, возникающих между людьми, из характера их вза­имосвязей в процессе деятельности. Как показали проведенные нами исследова­ния, именно в рамках этих взаимосвязей и существующих на их основе отношений могут возникать межличностные конфликты (Гришина, 1977).

Этот «горизонтальный» срез может быть дополнен иллюстрацией, заимствован­ной из исследований «вертикальной» оси отношений. С. И. Ериной принадлежит удачный опыт изучения ролевого конфликта в деятельности руководителя первич­ного производственного коллектива. Мастер представляет собой типичную марги-

Типы социально-психологичсеких производственных конфликтов

Таблица 3-4.

Тип конфликта
Горизонтальные
Вертикальные конфлик-
Вертикальные конф-



конфликты
ты снизу вверх
ликты сверху вниз

I. Препятствие до-
Действия одного
Руководитель не обеспе-
Подчиненный не обес-

стижению основ-
препятствуют успе-
чивает возможности
печивает руководите-

ных целей совме-
шной деятельности
успешного достижения
лю возможности до-

стной трудовой
другого — органи-
цели деятельности .
стижения основной

деятельности
зационный конфликт
подчиненным
цели его деятельности

2. Препятствие
Действия одного
Руководитель не обеспе-
Подчиненный создает

достижению лич-
препятствуют дости-
чивает подчиненному воз-
препятствия для до-

ных целей совмест-
жению личных целей
можности достижения
стижения руководите-

ной трудовой дея-
другим — организа-
его личных целей
лем его личных целей

тельности
ционный конфликт




3. Противоречие
Несоотвествие пове-
Протворечие деятельности
Противоречие дея-

действий принятым
дения личности
руководителя, его стиля
тельности подчинен-

нормам
групповым нормам
работы ожиданиям
ного как носителя оп-





подчиненных
ределенной роли ожи-







даниям руководителя

4. Личные конфликты
Личная несомести-
Лидеры и авторитеты
Члены группы не оп-



мость
группы не оправдывают
равдывают ожиданий





ожиданий последовате-
ее лидеров и автори-





лей
тетов

Дилемма, которая встает перед человеком в маргинальной позиции, заключается в том, что независимо от того, как он посту­пит, кто-то будет недоволен.

Т
.
Шибутани

нальную фигуру — человека, выполняющего свои функции в условиях противоречивых ожи­даний вышестоящего руководства и собственных рабочих. Ерина в своей работе продемонстриро­вала реальность этой проблемы: если у мастера низка частота конфликтов с руководителем, то

высока с коллективом, и наоборот. Чем выше уровень ролевого конфликта, пережи­ваемого руководителями, тем более возникающие у них конфликты с окружающи­ми затрагивают значимые стороны их взаимоотношений. Кроме того, для таких ру­ководителей был также характерен перенос конфликтов из области деловых отно­шений наличные взаимоотношения (Ерина, 1982).

Приведенные примеры характерны для подхода, пытающегося описывать возни­кающие конфликты в контексте определенных социальных условий и ситуаций. Именно такой подход имеет преобладающий характер в современных исследовани­ях конфликтов в производственных организациях.

Попытки систематизации

Семейные ссоры, противостояние политических противников, столкновения ру­ководителя и подчиненного — в этих и других межличностных конфликтах при всем их внешнем различии существует нечто общее, позволяющее говорить о воз­можности их систематизации.

Подобно тому, как личностные конфликты описывались в соответствии с моти-вационной, когнитивной и деятельностной сферами жизнедеятельности, можно

выделить аналогичные виды межличностных конфликтов. В конфликтологической литературе традиционно различаются два основных вида социальных конфликтов, релевантных в том числе и интерперсональным ситуациям — конфликты ценнос­тей и ресурсные конфликты (или конфликты интересов). Существуют и другие ва­рианты систематизации, однако, в сущности, при некотором различии в наименова­нии они апеллируют к одной и той же феноменологии.

К мотивационным конфликтам могут быть отнесены конфликты интересов — это ситуации, затрагивающие цели, планы, устремления, мотивы участников, ока­зывающиеся несовместимыми или противоречащими друг другу. Например, у суп­ругов оказываются разные планы по поводу проведения предстоящего отпуска; на­чальник намеревается послать в командировку подчиненного, который никак не собирался отлучаться из города до конца месяца, и т. д. Интересы разных сторон противоречат друг другу, однако, возможно, им и удастся найти вариант их совме­щения. Особая разновидность конфликта интересов касается случаев, где они ока­зываются несовместимыми. Если в семье один телевизор и жена с нетерпением ждет начала очередного фильма из своего сериала, а по другой программе в это вре­мя транслируют футбольный матч, имеющий, по мнению ее мужа, принципиаль­нейшее значение, то при всем желании договориться невозможность совмещения их намерений ставит их перед выбором «либо — либо».

К когнитивным могут быть отнесены так называемые ценностные конфликты — это конфликтные ситуации, в которых разногласия между участниками связаны с их противоречащими друг другу или несовместимыми представлениями, имеющи­ми для них особое значение. Система ценностей человека отражает то, что являет­ся для него наиболее значимым, исполненным личностного смысла, смыслообразу-ющим. Например, если речь идет о работе, ценностью будет то, в чем человек видит для себя основной смысл работы (является ли она для него источником средств к существованию, возможностью самореализации и др.); ценностями семейных отно­шений будет то, в чем супруги видят смысл существования семьи, и их представле­ния о том, какой, соответственно, должна быть семья! Наконец, в систему основ­ных ценностей человека могут входить его мировоззренческие, религиозные, нрав­ственные и иные значимые для него представления.

Различия в ценностях, однако, не обязательно ведут к конфликтам, и люди раз­ных убеждений, политических и религиозных взглядов могут успешно работать вместе и иметь хорошие отношения. Конфликт ценностей возникает тогда, когда эти различия оказывают влияние на взаимодействие людей или же они начинают «посягать» на ценности друг друга. Доминантные ценности выполняют регулятив­ную функцию, направляя действия людей и создавая тем самым определенные мо­дели их поведения во взаимодействии. Если в основе поведения участников взаимо­действия лежат разные доминирующие ценности, они могут приходить в противо­речие друг с другом и порождать конфликты. Наконец, люди нередко склонны «пе­реубеждать» друг друга, навязывая свои взгляды, вкусы, точки зрения и т. д., что также может вести к конфликтам.

Еще один распространенный вид межличностных конфликтов, относящихся к деятельностной сфере — это ролевые конфликты, возникающие из-за нарушения норм или правил взаимодействия. Нормы и правила являются неотъемлемой час­тью совместного взаимодействия, его регуляторами, без которых оно оказывается

невозможным. Они могут иметь имплицитный, т. е. скрытый, подразумеваемый ха­рактер (например, соблюдение норм этикета, о чем не обязательно договариваться, следование им считается само собой разумеющимся) или быть результатом особых договоренностей, иногда даже письменных (например, оговоренный вклад каждого из участников в общее трудовое взаимодействие). Но в любом случае нарушение общепринятых норм может повлечь за собой возникновение разногласий, взаим­ных претензий и привести к конфликту между участниками взаимодействия.

Причины нарушений норм и правил могут иметь разный характер. Кто-то может невольно нарушить принятые в коллективе правила просто потому, что, как ноеый человек в коллективе, он еще не полностью с ними знаком. Сознательное же нару­шение норм или правил связано с желанием их пересмотра (например, подросток приходит домой позже обозначенного родителями времени и пытается доказать им, что он уже взрослый и не должен соблюдать правила, принятые для детей).

Обозначенные виды интерперсональных конфликтов, вероятно, не исчерпыва­ют всего их реального многообразия. «Живые» конфликты сочетают в себе компо­ненты их разных видов, кроме того, как будет показано далее, характер конфликта зависит не только от особенностей противоречий, возникающих между участника­ми ситуации в процессе взаимодействия, но и от того значения, субъективного смысла, который они вкладывают в эту ситуацию.

Межгрупповые конфликты

Межгрупповым принято называть взаимодействие как между собственно груп­пами людей, так и между отдельными представителями этих групп, а также любые ситуации, в которых участники общения взаимодействуют в межгрупповом изме­рении, воспринимая друг друга и себя как членов разных групп.

Чаще, безусловно, когда речь идет о межгрупповых конфликтах, имеются в виду именно конфликты между группами людей.

Социальные группы являются предметом изучения многих научных дисциплин — философии, социологии, политологии и, конечно, психологии, в первую очередь, социальной. Благодаря этому, вероятно, а также учитывая очевидную социальную актуальность, межгрупповые конфликты (по сравнению с другими видами конф­ликтов) чаще становились объектом внимания исследователей и получили более разнообразное описание в литературе.

Враждебность, соперничество и войны между группами описывались историка­ми, анализировались философами, социологами, политологами, и потому взгляды психологов на межгрупповые конфликты часто явно или неявно имели основания в смежных областях знания, равно как и оценивались не только с позиций научно-психологической достоверности.

Подобно тому как были описаны личностные и межличностные конфликты, межгрупповые конфликты также могут быть рассмотрены с позиций трех подходов: мотивационного, ситуационного и когнитивного, что находит отражение в литера­туре по проблемам межгруппового взаимодействия (Агеев, 1990). И точно так же, как и в предыдущих случаях, эти подходы различаются прежде всего пониманием истоков и природы конфликтов.

Мотивационные подходы

С точки зрения мотивационного подхода, поведение группы и ее отношение к другим группам рассматривается как отражение ее внутренних проблем. Напри­мер, аутгрупповая (направленная вовне) враждебность является следствием внут­ренних напряжений и проблем в самой группе, ее собственных противоречий и кон­фликтов. Подобное объяснение потому и называется мотивационным, что группа нуждается во внешнем конфликте с целью решения своих собственных проблем.

Такое понимание межгрупповых отношений получило наиболее явное воплоще­ние в работах Фрейда, утверждавшего, что аутгрупповая враждебность совершенно неизбежна в любом межгрупповом-взаимодействии и имеет универсальный харак­тер, поскольку является главным средством поддержания сплоченности и внутрен­ней стабильности группы. Механизм формирования этой враждебности к «чужим* связан с инстинктом агрессии, эдиповым комплексом, эмоциональной идентифика­цией со своим лидером-«отцом» и т. д. Интерпретация Фрейдом механизма возник­новения враждебности к «чужим» и привязанности к «своим» не получила значи­тельной поддержки, тогда как идея неизбежности аутгрупповой враждебности (аг­рессии, межгрупповой конфликтности и дискриминации) была принята многими исследователями и развивалась в их работах.

Другой вариант мотивационного объяснения межгрупповых конфликтов осно­ван на известной концепции фрустрационной детерминации агрессии, которая дала толчок соответствующим исследованиям в области межгруппового взаимодействия. Они связаны главным образом с именем Берковица. Основываясь на известных об­щепсихологических исследованиях Долларда, Миллера и др., он осуществил пере­нос их идей в область социального взаимодействия. В своей книге «Агрессия: соци­ально-психологический анализ» (Berkowitz, 1962) и последующих работах Берковиц описывает разнообразные социально-психологические влияния на агрессивное по­ведение.

Одним из основных понятий концепции Берковица стало понятие относительной депривации. Относительная депривация — это {в контексте межгруппового взаимо­действия) оценка положения своей группы как более плохого по сравнению с други­ми группами: своей группе приписываются меньшие возможности, ущемленность в правах, несправедливый социальный статус и т. д. По Дойчу, понятие депривации является важнейшим объяснительным концептом по отношению к переживаемому чувству несправедливости. Можно считать общепризнанным, что неудовлетворен­ность вызывается прежде всего относительной, а не абсолютной депривацией. Это означает (что подтверждено и результатами эмпирических исследований), что те, кто объективно характеризуется более благоприятными абсолютными показателя­ми, могут ощущать большую неудовлетворенность из-за относительной деприва­ции, если их ожидания были более высокими или они окружены людьми, которые находятся в лучшем положении, чем 0Hn(Deutsch, 1985, с. 50).

Известно, что при росте уровня благосостояния, материального или социально­го статуса изменяется и планка, в соответствии с которой человек оценивает свои Достижения. Относительная депривация возникает в результате «сравнения, наце­ленного вверх» (Майерс, 1997, с. 496) и становится для группы (или ее отдельных представителей) источником фрустрации и последующей возможной агрессии. При

этом объектом агрессии может стать не только тот, кто непосредственно вызвал фрустрацию, но любой человек или люди, ассоциирующиеся с ним по признаку группо­вой принадлежности или по иным причинам оказавшиеся в положении «козла отпу­щения». Впечатляюще выглядят данные о росте воровства в связи с распростране­нием телевидения, демонстрировавшего более высокий, чем это было доступно боль­шинству зрителей (особенно бедным слоям и молодежи), жизненный стиль героев телеэкрана (Майерс, 1997, с. 497-498). А поскольку в современном обществе с его сложной социальной структурой всегда можно найти более привилегированные по тем или иным параметрам слои или группы, то явление относительной депривации всегда потенциально присутствует в социальных сравнениях, а следовательно, су­ществует и вероятность аутгрупповой враждебности. По Г. Тэджфелу, если инди­вид чувствует неудовлетворенность, сравнивая себя с другими, то для решения его проблем достаточно преобразования индивидуальной ситуации. Групповая депри­вация тем и сложна, что требует изменения в социальной позиции группы (Deutsch, 1985, с. 51).

Свой социально-психологический анализ Берковиц также переводит на уровень широкого социального взаимодействия — конфликтов, связанных с этническими предрассудками, расовых конфликтов и т. д. Для этого ему оказывается вполне дос­таточно чисто психологических понятий. С помощью гипотезы о фрустрационной детерминации агрессии можно, по мнению ее отдельных приверженцев, объяснить даже проблемы политических революций.

Ситуационный подход

И все же гораздо больший резонанс в изучении межгрупповых конфликтов в пси­хологии (и социальных науках вообще) приобрел ситуационный подход. Как мы ви­дели ранее, для ситуационного подхода характерен поиск детерминант психологи­ческих явлений в ситуации, контексте, особенностях внешних факторов. В иссле­довании межгрупповых конфликтов именно этот подход стал наиболее плодотвор­ной основой как теоретических построений, так и эмпирических обобщений.

Эксперимент М. Шерифа. Ситуационный подход в исследовании межгруппо­вых конфликтов прочно связан с именем Шерифа и его уже упоминавшимися экс­периментами. Шериф поставил своей целью доказать, что решающими факторами, определяющими кооперативный или конкурентный характер межгруппового взаимо­действия, являются факторы ситуации непосредственного взаимодействия групп. В соответствии с этим он выстроил методическую процедуру своего эксперимента, искусственно создав ситуацию конкуренции, жесткого соперничества между груп­пами. На первой стадии создавались группы со сформировавшейся структурой и групповыми нормами. Эта стадия продолжалась около недели, после чего между группами начиналась конкуренция за счет искусственного создания разнообразных ситуаций, когда цели одной группы могли быть достигнуты только за счет другой, т. е. инициировалось жесткое соперничество групп. И в этой ситуации между груп­пами возникает явная враждебность и конфликт и одновременно растет внутри-групповая солидарность. В эксперименте Шерифа мальчики описывали себя как «смелых», «крепких», «дружных», тогда как «они* (члены другой группы) были

Соревнование «я выиграл — ты проиграл» быстро превращает незнакомцев во вра­гов, порождая открытую конфронтацию даже у нормальных честных мальчиков

Д
.
Майерс

«трусы», «нахалы», «вонючки» (Майерс,  1997, с. 643). Контакт между группами использовался лишь как возможность для взаимных оскорбле­ний. Например, когда один из «Орлов» столкнул­ся с «Громобоем», другие «Орлы» потребовали от него «смыть с себя грязь». Несмотря на «прилич­ное» происхождение, в тот момент мальчики были, по выражению Шерифа, «сбори­щем злой, испорченной и разнузданной шпаны».

Окончательно Шериф закрепил свой успех, решив преобразовать ситуацию кон­куренции в ситуацию кооперации. Если его гипотеза о решающей роли ситуативных факторов верна, то изменение ситуации должно было изменить и характер межгруп­повых отношений. В качестве средств изменения ситуации Шериф выбрал общие объединяющие цели, наличие общей угрозы, опасности, проблемы, создавая тем са­мым объективную ситуацию взаимозависимости и взаимной заинтересованности.

Для этого использовалась последняя стадия эксперимента, когда перед членами противоборствующих групп ставились общие задачи, которые могли быть решены только совместными усилиями. Им приходилось вместе тащить «сломавшийся» гру­зовик, собирать общие деньги для просмотра дорогостоящего фильма и др. Уменьше­ние их неприязни друг к другу было совершенно очевидным (рис. 3-2). Домой они ехали вместе на одном автобусе и уже не держались двумя раздельными группами, а, подъезжая к родному городу, дружно запели приветственную песню. Таким обра­зом, «с помощью изоляции и соперничества Шериф превратил незнакомцев в закля-



Рис. 3-2. После соревнований «Орлы» и «Громобои» неприязненно оценивали друг друга. После совместных усилий, направленных на экстраординатные цели, враждебность резко снизилась (цит. по: Майерс, 1997)

тых врагов. С помощью экстраординатных целей он превратил врагов в друзей» (Май­ерс, 1997, с. 657-658).

Столь же удачными оказались попытки Р. Блейка и Дж. Моутон, воспроизво­дивших в своих экспериментах с руководителями ситуацию, смоделированную Ше­рифом. Руководители (более 1000 человек) сначала занимались в раздельных груп­пах, затем соревновались с другой группой и далее объединялись ради достижения общих значимыхдля них целей. Их поведение и реакции в целом оказались подобны реакциям подростков Шерифа (с поправкой на возраст).

Эксперименты Шерифа имели большой резонанс. На фоне пессимистических рассуждений о неизбежной межгрупповой враждебности, берущей свое начало в природе человека и человеческих отношений, доказательства ситуативной обус­ловленности конфликтов открывали перспективы влияния на межгрупповые отно­шения и более того, эффективного управления конфликтами. Кроме того, результа­ты, полученные в рамках ситуационного подхода, лучше согласовывались с идеями и работами социологов в области конфликтов.

Именно на основе исследования конфликтов в рамках социального контекста и с учетом социальных переменных была сформулирована реалистическая теория кон­фликта.

«Реалистическая теория конфликта». Д. Кэмпбелл считает, что «реалисти­ческая теория группового конфликта» является своего рода протестом на психоло­гизированное объяснение межгрупповых конфликтов, интерпретирующее их как «прожективное выражение проблем» самой груп­пы. Своим названием эта теория обязана обраще­нием к так называемым «реалистическим» источ­никам группового конфликта, а ее исходным те­зисом является предположение о «рационально­сти» конфликта.

Основные положения «реалистической теории группового конфликта» Д.Кэмп-белл формулирует следующим образом:

«1. Реальный конфликт интересов различных групп обусловливает межгруппо­вой конфликт».

Межгрупповой конфликт будет, соответственно, особенно интенсивным, если реальный конфликт интересов значителен, а предполагаемый выигрыш сторон ве­лик.

«2. Реальный конфликт интересов, а также явный, активный или имевший место в прошлом межгрупповой конфликт и/или наличие враждебности, угрозы и конку­ренции соседних групп (что в целом может быть названо "реальной угрозой") обус­ловливают восприятие угрозы отдельными членами группы».

Соответственно дальнейшие положения могут рассматриваться с точки зрения либо реальной угрозы, либо воспринятой угрозы, либо и той, и другой.

«3. Реальная угроза обусловливает враждебность отдельных членов группы к источнику угрозы».

По Шерифу, враждебность тем больше, чем значительнее подвергающаяся угро­зе ценность, чем существеннее цель, к достижению которой стремятся конкуриру­ющие группы и чем серьзнее помеха на пути достижения.

Конфликт рац/онален в том смысле, что те или иные группы действительно имеют не­совместимые цели и конкурируют в стрем­лении овладеть ресурсами, которые не беспредельны.

Д
.
Кэмпбелл

«4. Реальная угроза обусловливает внутригрупповую солидарность».

«5. Реальная угроза обусловливает более полное осознание индивидом соб­ственной групповой принадлежности (идентичности)».

Это положение, сформулированное Козером, конкретизировано Шерифом, по­казавшим, что внешняя угроза, как и межгрупповая конкуренция, приводят членов группы к преувеличению собственных достоинств и чужих недостатков .

«6. Реальная угроза увеличивает непроницаемость групповых границ».

«7. Реальная угроза уменьшает отклонения индивидов от групповых норм».

«8. Реальная угроза увеличивает меру наказания и степень отверженности на­рушивших верность своей группе». t

«9. Реальная угроза приводит к необходимости наказания и остракизма членов группы, отклоняющихся от групповых норм».

«10. Ошибочное восприятие членами группы угрозы со стороны внешней груп­пы обусловливает повышенную внутригрупповую солидарность и враждебность в отношении внешней группы».

Речь идет о сознательном использовании выявленных закономерностей для уси­ления сплоченности группы или ее сохранения, например, искусственное нагнета­ние внешней угрозы, поиск врага и т. д. (Кэмпбелл, 1979).

Хотя, как уже отмечалось, некоторые положения реалистической теории имеют психологический характер, сама теория в целом является синтезом данных соци­ально-психологических экспериментов и ситуаций взаимодействия групп и разви­тия социологических идей.

Из других тезисов социологов полезны для понимания межгрупповых конфлик­тов и работы с ними положения Козера о факторах длительности конфликтов и Зим-меля об их остроте.

По мнению Козера, длительность конфликта определяется следующими факто­рами: ясностью целей конфликтных групп, степенью их согласия по поводу смысла победы или поражения, способностью лидеров понять, чего стоит победа, и убедить своих сторонников в том, что желательно прекратить конфликт (Тернер, 1985, с 173-174).

Г
.
ЗИММЕЛЬ

ОБ

ОСТРОТЕ

МЕЖГРУППОВОГО

КОНФЛИКТА
:

1.   Чем больше группы вовлечены в конфликт эмоционально, тем острее конфликт.

а) Чем выше была раньше степень причастности групп к конфликту, тем сильнее они вовлечены в него эмоционально.

б) Чем сильнее была раньше вражда между группами, принимающими участие в кон­фликте, тем сильнее их эмоции, вызванные конфликтом.

в)  Чем сильнее соперничество участвующих в конфликте, тем сильнее их эмоции, вызванные конфликтом.

2.   Чем лучше «сгруппированы* группы, втянутые в конфликт, тем он острее.

3.   Чем выше относительная сплоченность участвующих в конфликте групп, тем острее конфликт.

4.   Чем крепче было раньше согласие участвующих в конфликте групп, тем острее конф­ликт.

5.   Чем меньше изолированы и обособлены конфликтующие группы благодаря широкой социальной структуре, тем острее конфликт.

6.   Чем меньше конфликт служит просто средством достижения цели и чем больше он становится самоцелью, тем он острее.

7.   Чем больше, по представлению его участников, конфликт выходит за пределы инди-видуальных целей и интересов, тем он острее.

Несмотря на некоторую общность положений реалистической теории конфлик­тов и ряда социологических представлений, отраженных, в частности, в работах Зиммеля и Козера, нельзя сказать, что эти две точки зрения полностью совпадали. В частности, одним из дискуссионных остался вопрос о связи межгрупповой враж­дебности и внутригрупповой сплоченности. Сама связь при этом не подвергается сомнению и не оспаривается, однако высказываются разные мнения относительно их причинно-следственного характера.

Одна из возможных позиций состоит в том, что внутригрупповая сплоченность ограничивает выход негативных чувств для членов группы, в связи с чем разногла­сия и напряженность между ними находят свой выход в аутгрупповых проявлени­ях, в частности во враждебности к «другим» (что, соответственно, становится след­ствием внутригрупповой сплоченности). И наоборот, другая точка зрения рассмат­ривает внутригрупповую сплоченность как «защитную реакцию» на внешнюю угро­зу со стороны «других», конкуренцию с ними и другие проблемы. Эта позиция также представляется вполне обоснованной, и на ее счет имеются эксперименталь­ные подтверждения.

Хотя эти две точки зрения нередко противопоставляются, вряд ли они должны рассматриваться как взаимоисключающие. Речь вполне может идти о двух разных механизмах, «работающих» в разных условиях: как внутригрупповая солидарность может при определенных обстоятельствах способствовать возникновению и интен­сификации аутгрупповой конфликтности, так и межгрупповая враждебность мо­жет вести к усилению внутригрупповой солидарности.

Таким образом, несмотря на успех реалистической теории, нельзя считать, что получены ответы на все вопросы, касающиеся природы и процесса возникновения межгрупповых конфликтов.

Обобщение М. Дойча. Дойч, обобщив результаты своих многочисленных ис­следований, а также работ других авторов, следующим образом сформулировал различия по ряду параметров между группами, вовлеченными в процесс коопера­тивного или конкурентного взаимодействия (Deutsch, 1985, р. 118-119).

1.   Коммуникация:

а)   кооперативный процесс характеризуется открытой коммуникацией и че­стным обменом информацией между участниками, которые заинтересова­ны информировать и быть информированными;

б)   конкурентный процесс характеризуется недостаточной коммуникацией между участниками, попытками разными способами получить информа­цию о других, снабжая тех в свою очередь вводящей в заблуждение ин­формацией.

2.   Восприятие:

а) кооперативный процесс усиливает восприимчивость участников к сход­ству и общности интересов, стимулирует конвергенцию их представле-

ний и ценностей и, напротив, снижает тенденцию к подчеркиванию раз­личий. Также усиливается способность принимать другую точку зрения; б) конкурентный процесс имеет тенденцию усиливать восприимчивость к различиям и опасности, идущей от других, и минимизировать сходство с ними. Возникает чувство полной оппозиции: «Ты плохой, я хороший».

3.   Установки по отношению друг к другу:

а)   кооперативный процесс ведет к доверительным, дружественным установ­кам относительно друг друга, увеличивает желание помогать другим, спо­собствует взаимному принятию и ожиданию быть принятым;

б)   конкурентный процесс ведет к подозрительным, враждебным аттитюдам, усиливает готовность негативно реагировать на просьбы и,потребности других, способствует взаимному отвержению и ожиданию быть отверг­нутым.

4.   Ориентация на задачу:

а)   кооперативный процесс стимулирует тенденцию участников подходить к решению общей задачи с использованием их индивидуальных возможнос­тей и делает их способными заменять друг друга в совместной работе. Он способствует координации усилий участников и их общему пользованию ресурсами таким образом, что их продуктивность в задачах, включающих взаимозависимую деятельность, увеличивается. Ведет к определению конф­ликтных интересов как общей проблемы, могущей быть решенной совмес­тными усилиями. Облегчает признание законности интересов друг друга и необходимости поиска решения, которое отвечало бы интересам обеих сторон. Имеет тенденцию скорее ограничивать, чем увеличивать масштаб конфликтных интересов. Попытки повлиять на другого имеют тенденцию ограничиваться процессом убеждения. Целью становится усиление общей мощи и ресурсов;

б)   конкурентный процесс затрагивает разделение ресурсов и труда, а также координацию действий таким образом, что страдает продуктивность вы­полнения задач, которые были бы оптимальнее решены в ходе взаимосвя­занной работы. Конкуренция стимулирует точку зрения, в соответствии с которой конфликты могут разрешаться только в результате навязывания одной стороне позиции другой. Усиление собственной мощи и ослабле­ние другой стороны становятся целями участников, что увеличивает мас­штабы конфликтных проблем. Для влияния на других используются наси­лие, тактика угроз и хитрости.

М. Дойч считает, что эти сравнительные результаты влияния кооперативной и конкурентной ситуации отражают не только процессы взаимодействия между груп­пами, но приложимы и к внутригрупповым проблемам.

Когнитивные подходы

Эксперименты С. Уэрчела и коллег уточнили результаты, полученные Шери­фом: успешное сотрудничество групп действительно вызывает их взаимную симпа-

0 ПОЗИЦИИ КОГНИТИВИСТОВ

Кооперативное и конкурентное взаимодей­ствие не прямо порождает соответственно позитивные и негативные межгрупповые установки, а является детерминантой со­циальных установок, выступающих в каче­стве когнитивных критериев для социаль­ной категоризации, т. е. конкурентное вза­имодействие подчеркивает, а кооператив­ное затушевывает воспринимаемые грани­цы между группами.

В. С
.
Агеев

тию, однако если совместные усилия двух прежде враждовавших групп закончи­лись неудачей, это легко может привести к усугублению конфликта между ними (Майерс, 1997, с. 658).

Авторы эксперимента, однако, сделали вывод о том, что кооперативное взаимо­действие как таковое не ведет к симпатии и аттракции между членами групп, но скорее стимулирует их к пересмотру своих взглядов относительно друг друга. В дру­гом эксперименте тех же авторов имело место на­глядное различие между членами взаимодейству­ющих групп — одна группа была одета в белые халаты, а другая — в красные. В этом случае, ког­да границы групп были столь явно очерчены, ус­пешная совместная деятельность приводила к меньшей взаимной симпатии, чем в предшеству­ющих экспериментах, тогда как неудача вела к конфликту, даже если группы и не были ранее в конкурентных отношениях (чего также не на­блюдалось в предыдущих экспериментах). Таким образом, решающим условием оказались воспри­нимаемые границы между группами, а установки групп относительно друг друга зависели от выраженности этих границ (Агеев, 1990, с. 25-26). Эксперимент, на­чавшийся скорее в духе ситуационного подхода Шерифа, дал результаты в когни­тивной парадигме.

Когнитивный подход к межгрупповому взаимодействию делает акцент на реша­ющей роли когнитивных установок групп относительно друг друга. Прежде всего в серии экспериментов было показано, что аутгрупповая враждебность может на­блюдаться и без объективного конфликта интересов, на наличии которого основы­валась вся реалистическая теория конфликтов. Это стало началом поиска иных де­терминант межгрупповых конфликтов. Данное направление связано прежде всего с именем крупнейшего европейского психолога Г. Тэджфела, известного своими ра­ботами по теории социальной идентичности.

Таким образом, по мнению когнитивистов, решающим фактором межгруппового взаимодействия являются не кооперативный или конкурентный характер ситуации их взаимодействия, но возникающие при этом социальные установки. Точно так же общие цели не могут сами по себе вести к разрешению межгрупповых конфликтов, которое зависит от того, формируются ли социальные установки, объединяющие группы и способствующие преодолению их психологического противостояния. На­пример, ранее на основе теории фрустрационной детерминации агрессии утверж­далось, что к агрессии может вести явление «относительной депривации», вызыва­ющей у группы или ее отдельных членов чувство социальной несправедливости.

В теории социальной идентичности, развиваемой Тэджфелом и Тэрнером, меж­групповые конфликты не рассматриваются как единственное и неизбежное след­ствие социальной несправедливости. Сталкиваясь с ней, индивиды могут выбирать разные способы реагирования и преодоления неудовлетворяющей их ситуации. Во-первых, она может быть разрешена за счет индивидуального выхода человека из низкостатусной группы и его перехода в высокостатусную, более привлекательную для него группу. Далее, это может быть один из вариантов того, что авторы называ-

ют «социальное творчество». Это «когнитивная» альтернатива, предполагающая возможность изменения критериев сравнения и ведущая к пересмотру неудовлет­воряющих результатов этого сравнения. Например, рабочая группа, «проигрываю­щая» другой группе в своих успехах и признании со стороны начальства, утешает себя тем, что «зато мы самые дружные и у нас самые хорошие отношения». Можно сменить объект сравнения — известно, что наибольшую классовую и социальную нетерпимость проявляют, как правило, представители низкостатусных слоев насе­ления: их «выход» нередко состоит в том, чтобы найти такую низкостатусную груп­пу, по сравнению с которой собственная группа оказывается наделенной более вы­соким в каком-то отношении статусом. Если же эти стратегии не реализуются (по причинам объективного или субъективного характера), возникает межгрупповое соперничество или конфликтность.

Примеры исследований: соединение подходов

Разрабатывая те или иные концепции и объяснительные модели, авторы рассчи­тывают на их универсальное приложение к описываемой феноменологии. Какие-то из отмеченных закономерностей действительно имеют универсальный характер. Отечественный исследователь Б. Ф. Поршнев описывал историю развития челове­ческого общества как противостояние «мы» и «они», взаимная оппозиция которых, по его мнению, оставалась неизменной.Однако явления межгруппового взаимодей­ствия испытывают на себе и бесспорное влияние социокультурных переменных. Известно, что воспроизведение одного и того же эксперимента в различных культу­рах (в том числе и экспериментов Шерифа) часто дает несовпадающие результаты.

Например, проделанный Агеевым анализ случаев проведения одного экспери­мента в разных условиях привел его к выводу, что реалистическая теория межгруп­повых конфликтов, равно как и другие объяснительные модели, «работающие» в одном социокультурном контексте, могут оказаться нерелевантными в другом (Аге­ев, 1990, с. 121). В то же время вряд ли можно подвергать сомнению универсаль­ность таких феноменов, как ингрупповой фаворитизм или психологическая оппози­ция «мы — они».

По результатам экспериментальных исследований Агеева, в которых разные группы ставились в очевидно неравные, несправедливые условия взаимодействия, эффекты ингруппового фаворитизма, конкурентные, конфликтные и защитные стратегии в межгрупповом взаимодействии «возникают, интенсифицируются, ста­новятся выраженными тогда, когда:

1)  оценка результата в значимом для испытуемых межгрупповом взаимодей­ствии (оценка достижений каждой группы) произвольна, выноситсяизвне без какого бы то ни было обсуждения с группой, а сами критерии, по которым она выносится, непонятны, двойственны, недоступны для понимания испы­туемых;

2)  само взаимодействие строится по принципу игры с "нулевой суммой" (выиг­рыш, победа одной стороны автоматически означает проигрыш, поражение другой);

3)  при одновременном наличии первых двух условий группа терпит стабильный (постоянный) неуспех, неудачу (поражение, например, если речь идет о меж­групповом соревновании);

4)  существует прямая зависимость индивида от группы, например когда лич­ный успех или неудача (пусть даже и чисто символические) зависят исклю­чительно от соответственно успеха или неудачи группы, членом которой он является;

5)  нет ощутимой связи между индивидуальной активностью и степенью успеш­ности, иначе говоря, от индивидуальных усилий человека конечный резуль­тат полностью не зависит;

6)  при наличии всех вышеназванных условий существует возможность прямого сравнения, сопоставления ингруппового и аутгруппового результата, т. е. до­стижений, успехов обеих групп и их соответствующего вознаграждения (пусть и в чисто символической форме, в форме оценки) извне» (Агеев, 1990, с. 100).

Результаты исследований Агеева, выполненных в том числе в трудовых органи­зациях, напоминают нам о том, что межгрупповые отношения — это не только вза­имодействие различных социальных групп (которым всегда более интересовались социологи), но, например, и взаимоотношения различных структурных подразделе­ний и профессиональных групп в организациях.

В работах ряда специалистов описывается так называемый «системный конф­ликт», характерный для противоречий между функционально взаимосвязанными группами, между лицами, находящимися на одной и той же ступени иерархии. Речь идет о взаимозависимости людей или групп, имеющих разные задачи, но объеди­ненных одной последовательностью действий или общим использованием каких-либо служб или оборудования: «Организационные единицы, которые имеют разные функции, такие как производство продукции, контроль за качеством, продажа, обо­рудование и финансовый контроль, могут оказаться в разногласии друг с другом в силу их своеобразных функций» (Tiffin, McCormic, 1965, p. 417). Конфликт, вызван­ный объективным положением различных групп работников в системе производ­ства, А. И. Пригожий называет позиционным. Такой конфликт является отражени­ем так называемого «межцелевого напряжения». Автор иллюстрирует это приме­ром взаимодействия конструкторского и технологического отделов предприятия. Конструкторы заинтересованы в постоянном совершенствовании продукции, что и является показателем их работы, а технологи — в отлаженном и стабильном произ­водстве. Возникающее взаимное сопротивление сторон выполняет позитивные функции и соответствует интересам организации {Пригожий, 1980, с. 52-53). Фак­тически конфликты такого рода становятся для определенных категорий работни­ков нормальным явлением, если работа выполняется успешно и замена одних спе­циалистов другими не меняет дела, поскольку причина конфликтов содержится в самих обязанностях людей.

Классическим считается описание конфликтов этого типа, данное в работе Дж. Марча и Г. Саймона «Организации» (March, Simon, 1967). Необходимыми ус­ловиями для возникновения «межиндивидуального организационного конфликта» (по терминологии авторов) является сочетание осознаваемой необходимости в со­вместном принятии решения, с одной стороны, и различие в целях или различия в восприятии реальности, или же то и другое вместе, с другой стороны. Каждая из этих переменных, в свою очередь, определяется рядом факторов. Так, осознание необходимости в совместном принятии решений прямо связано со степенью взаим-

ной зависимости сторон в плане используемых ресурсов или последовательно осу­ществляемых действий.

М. Дальтон в своей работе, посвященной изучению разногласий между штабно-линейными работниками, описывает их постоянные конфликты как следствие сложных взаимозависимостей между этими категориями работников в организации (например, продвижение штабных служащих зависит от линейных, тогда как авто­ритет последних, в свою очередь, в какой-то мере зависит от штабных). Не менее ве­сомой причиной конфликтов является наличие значительных профессиональных и психологических различий между ними (Dalton, 1961).

В одном из проведенных нами исследований на материале нескольких организа­ций изучались взаимоотношения двух категорий работников — медсестер и вра­чей. В контексте анализируемой проблемы уместно остановиться На следующих результатах. В целом мы имели дело с благополучными организациями. Опрошен­ные нами работники были довольны своей работой и не намеревались менять место работы. Взаимоотношения врачей и медсестер оценили как благоприятные 66,6 % врачей и 73,2 % медсестер. Помимо оценки взаимоотношений в целом опрашивае­мым предлагалось раздельно оценить отношение врачей к медсестрам и медсестер к врачам. При этом предлагались следующие варианты ответа: «В целом врачи отно­сятся к медсестрам доброжелательно, с пониманием трудностей их работы и их вклада в лечебный процесс»; «Врачи могли бы более уважительно относиться к тру­ду медсестер и больше считаться с трудностями их работы»; «Врачи часто недобро­желательно относятся к медсестрам, пренебрежительно относятся к их работе». Вопрос об отношении медсестер к врачам имел тождественные закрытия. Результа­ты приведены в табл. 3-5.

Результаты показывают, что, при общей благоприятной оценке взаимоотноше­ний «мы к ним» «относимся доброжелательно», по мнению подавляющего большин­ства опрошенных врачей (76,5%) и медсестер (81,4%), а «они к нам» «могли бы относиться более уважительно», считает большинство врачей и медсестер. Таким образом, «мы» — «доброжелательны», а «они» — «недостаточно уважительны».

Описывая межгрупповые конфликты, мы ограничились анализом проблем, воз­никающих при взаимодействии разных групп. Вместе с тем следует помнить, что межгрупповое поведение — это «...любое поведение, демонстрируемое одним или большим числом действующих лиц в отношении одного или большего числа других на основе идентификации действующих лиц (себя и других) как принадлежащих к

Таблица 3-5. Установки врачей и медсестер по отношению друг к другу (в % к числу ответов)

Установки

«Мы к ним»

— доброжелательно

— могли бы более уважительно

— Часто недоброжелательно «Они к нам»

— доброжелательно

— могли бы более уважительно

— часто недоброжелательно

Установки
Врачи
Медсестры

«Мы к ним»




— доброжелательно
76,5
81,4

— могли бы более уважительно
17,6
15,4

— Часто недоброжелательно
5,9
3,4

«Они к нам»




— доброжелательно
35,2
28,8

— могли бы более уважительно
52,9
50,9

— часто недоброжелательно
11,8
20,3

различным социальным группам или категориям» (Тэджфел, Тэрнер, цит. по; Аге­ев, с. 203). Исходя из этого понимания, межгрупповое измерение может быть необ­ходимым дополнением в анализе межличностных отношений. Например, когда мужчина в сердцах бросает своей жене: «Все женщины одинаковы!», он фактичес­ки переходит на язык межгрупповых отношений, переводя ее в категорию «Они», автоматически противопоставляемую «Мы». Именно потому, что в этом высказы­вании отчетливо ощущается оппозиция, оно и кажется таким обидным. К сожале­нию, эти межгрупповые компоненты межличностного взаимодействия остаются фактически не исследованными.

С практической точки зрения проблема регулирования межгруппповых отноше­ний формулируется как задача изменения стереотипов. Г. М. Андреева определяет ее содержание как «замену деструктивных, враждебных, негативных стереотипов такими, которые не актуализировали бы межгрупповую агрессию и конфликт и не препятствовали бы установлению взаимоотношения и использованию компромисс­ных стратегий при принятии решений. Иначе говоря, "защита" от стереотипов в психологическом плане означает не ликвидацию стереотипов вообще, но замену одних — деструктивных и враждебных — другими, более конструктивными и ло­яльными» {Андреева, 1988, с. 70). В дополнение к этому правомерно говорить о формировании первичных позитивных чувств. Если чувства патриотизма усваива­ются детьми в возрасте от 6 до 10 лет и они научаются им под влиянием родителей, можно предполагать, что не только любовь к своей стране, но и ненависть к чуже­земцам являются «выученными чувствами» (Волкан, Оболонский, 1992).

Внутригрупповые конфликты

Традиционные классификации конфликтов далеко не всегда включают внутри-групповые конфликты. Это связано с тем, что обычным основанием для разграниче­ния видов конфликта являются его стороны (личностные образования одного субъек­та, разные субъекты или группы людей), а а вычленении внутригрупповых конфлик­тов это основание явным образом нарушается. Действительно, кто является сторо­нами внутригруппового конфликта? Либо отдельные члены группы, либо отдельные группировки внутри нее, либо член группы и остальная ее часть (позиция которой, как правило, персонифицируется лидером или другим активным членом группы). Это стало основанием для принятого (по крайней мере частью специалистов) мне­ния, что внутригрупповые конфликты фактически не имеют самостоятельной фено­менологии и принимают форму либо межличностных, либо межгрупповых конфлик­тов. Для такой точки зрения есть свои основания, но в любом случае приходится констатировать, что нам не знакомо удовлетворительное описание внутригруппо­вых конфликтов, которое не сводилось бы к одной из упомянутых разновидностей.

Остановиться на проблемах внутригруппового конфликта нас вынуждает оче­видная практическая значимость его описания и изучения, при этом мы будем исхо­дить из точки зрения исследователей внутригрупповых конфликтов, для которых критерием их наличия является «состояние деструкции внутригрупповых связей» (Полозова, 1980, с. 195).

Возможно, в меньшей мере, чем межгрупповые конфликты, но и внутригруппо-вые конфликтные явления также испытали на себе влияние оценок с позиций их социальной нежелательности.

Традиционная точка зрения не только социологов, но и психологов, работавших с группами, состояла в том, что конфликты являются негативным явлением для группы и задача состоит в их устранении. Тенденция к поиску «социальной гармо­нии» в группах берет свое начало еще от школы «человеческих отношений». Избе­гание конфликта, рассматриваемого как «социальная болезнь», и способствование «равновесию» или «состоянию сотрудничества», понимаемым как «социальное здо­ровье», составляет основную программную ориентацию Элтона Мейо и его индуст­риальной социологии. Все его исследования проводились с разрешения админист­рации предприятий и в сотрудничестве с ней и были направлены на помощь менед­жменту в решении его проблем. Мейо в принципе не допускал возможности того, что индустриальная система может содержать конфликтные интересы. Один из видных представителей теории «человеческих отношений», Ф. Ротлисбергер так формулировал суть программы Мейо и его школы: «Как в индустриальной организа­ции между различными социальными группами может поддерживаться удобное ра­бочее равновесие таким образом, чтобы ни одна группа в организации не была в оппозиции по отношению к другим?» (цит. по; Coser, 1956, с. 24).

Козер: позитивные функции внутригрупповых конфликтов

Возможно, именно в противовес доминировавшим идеям Л. Козер в своей рево­люционной работе о позитивных функциях конфликта уделил довольно много вни­мания позитивным возможностям внутригрупповых конфликтов. Его основные идеи сводятся к следующему.

Благодаря конфликту оказывается возможным первичное установление един­ства или его восстановление, если оно было ранее нарушено. Однако не каждый тип конфликта будет способствовать укреплению группы, равно как и не во всех группах конфликт может реализовывать подобные функции. Наличие этих пози­тивных потенций конфликта определяется его типом, равно как и особенностями группы.

Каждая группа содержит потенциальные возможности конфликта в силу перио­дически возникающего соперничества между требованиями индивидов. Характер группы будет существенно влиять на особенности этих конфликтов, в частности на их функции. Так, Козер полагает, что чем группа теснее, тем конфликт интенсивнее.

Он аргументирует это тем, что высокая частота взаимодействия способствует интенсификации эмоциональных проявлений индивидов, в том числе и враждебности, возникновение которой, опять же в силу тесного взаимодействия, будет восприниматься как опасность и подавляться, а следовательно, аккумулироваться. Поэтому, если все же в такой сплоченной группе возникает конфликт, то протекать он будет с особенной ин­тенсивностью в силу «накопленного» недоволь-

Поэитивными для группы будут являться те конфликты, которые не затрагивают осно­вы существования группы, способствуя лишь переориентации норм и отношений, принятых в группе, соответственно возник­шей необходимости. Напротив, если конф­ликт связан с важнейшими ценностями группы, он подрывает ее основы и несет в себе тенденцию к ее разрушению.

Л
,
Козер

ства и полного личностного вовлечения, характерного для группы с тесными связя­ми. Конфликт в группах этого типа будет угрожать самим их основам, а следователь­но, носить разрушительный характер.

В группах, члены которых не столь тесно связаны между собой, конфликт будет с известной вероятностью менее деструктивным. Это обеспечивается за счет боль­шего числа конфликтов, возникающих в группах этого типа, что ведет к распределе­нию энергии и не дает возможности ее аккумуляции. Это, в свою очередь, создает определенную гарантию локализации каждого отдельного конфликта на обстоя­тельствах его возникновения. Отсюда Козер с известной долей уверенности утвер­ждает, что многочисленность конфликтов находится в обратной связи с их интен­сивностью.

Существенное значение для внутригруппового конфликта будет иметь и харак­тер отношений группы с внешней средой. Так, группы, находящиеся в состоянии более или менее постоянного противоборства с другими группами, будут иметь тен­денцию к более полному личностному вовлечению своих членов в общую деятель­ность и к подавлению отклонений от группового единства и разногласий. Большая терпимость к внутригрупповым конфликтам будет характерна для групп, отноше­ния которых с внешней средой более уравновешены.

Социальные конфликты, возникающие в группе из-за каких-то конкретных про­блем, связанных с ее деятельностью и целями, и направленные на эти проблемы, Козер называет реалистическими. Они являются средствами достижения конкрет­ных результатов и могут замещаться альтернативными способами взаимодействия, более адекватными для достижения данного результата. Нереалистические конф­ликты вызываются, в свою очередь, потребностью реализации напряжения участ­никами взаимодействия или одним из них. В этом случае конфликт не направлен на достижение конкретных результатов, а «противник» может быть заменен любой «подходящей» мишенью. Таким образом, в реалистическом конфликте существуют альтернативы в отношении средств решения проблемы и достижения желаемых результатов, а в нереалистическом конфликте альтернативы возможны лишь при выборе антагониста.

Конфликт внутри группы может являться механизмом трансформации норм применительно к новым условиям. Гибкие структуры выигрывают от конфликтов, которые, модифицируя старые нормы и помогая созданию новых, обеспечивают преемственность в новой ситуации. Такой механизм переприспособления труден в случае ригидных отношений: подавляя конфликт, они заглушают полезный сигнал, тем самым усиливая напряжение и увеличивая опасность разрушения.

Внутренний конфликт также служит средством выявления у членов группы про­тиворечивых интересов и тем самым способствует возможности нового согласова­ния, обеспечивая восстановление необходимого равновесия.

Конфликты часто обусловливают создание ассоциаций и коалиций внутри групп, благодаря чему обеспечивается взаимодействие между членами всего объе­динения, уменьшается изоляция, создается почва для реализации индивидуальной активности членов группы.

В целом, указав на позитивные возможности конфликта в гибких социальных структурах, Л. Козер называет его важнейшим стабилизирующим механизмом, ме­ханизмом приспособления норм к новым условиям (Coser, 1956).

К. Левин: «пространство свободного движения»

В уже упоминавшейся работе по семейным конфликтам Левин описывает основ­ные факторы возникновения конфликтов в малой группе. Его исходной посылкой является представление о том, что большую часть своей жизни взрослый человек действует не просто как индивид, но как член социальной группы.

В качестве наиболее важного фактора, определяющего частоту конфликтов в группах, Левин называет общий уровень напряжения, в котором существует чело­век или группа. Приведет ли конкретное событие к конфликту — в решающей сте­пени зависит от уровня напряжения или социальной атмосферы в группе. Особое значение, по его мнению, при этом-приобретают:

1.   Степень удовлетворенности — неудовлетворенности потребностей че­ловека, особенно базисных, например потребности в безопасности. Конф­ликты будут более серьезными, если вовлекаются центральные потребности. Однако Левин напоминает, что неудовлетворенные потребности имеют тен­денцию становиться доминирующими, что объективно увеличивает вероят­ность конфликтов.

2.   «Количество пространства свободного движения» человека. Достаточ­ное пространство свободного движения является условием удовлетворения индивидуальных потребностей и адаптации к группе. Напротив, ограничен­ность «свободного движения* ведет к росту напряжения. Левин ссылается на свои эксперименты с демократической/автократической атмосферой в группах: в автократических группах напряжение выше и результируется в апатии или агрессии.

3.   Внешний барьер: наличие или отсутствие возможностей выйти из не­приятной ситуации. Напряжение или конфликт часто ведут к тенденции покинуть эту ситуацию. Если это возможно, сильное напряжение не будет развиваться. Напротив, отсутствие такой возможности как результат внеш­него барьера или внутренних препятствий провоцирует развитие сильного напряжения и конфликта.

4.   Степень совпадения или расхождения целей членов группы. Левин отме­чает, что в групповом взаимодействии конфликты зависят от степени, в кото­рой цели участников противоречат друг другу, и от их готовности учитывать точку зрения другого.

Напомним, что проблема адаптации индивида к группе формулируется К. Леви-ном следующим образом: как может индивид найти достаточное пространство сво­бодного движения для удовлетворения своих собственных персональных нужд внут­ри группы, не затрагивая ее интересы?

М. Дойч: зависимость внутригрупповой ситуации от характера взаимосвязей между членами группы

На основе своей теории кооперации и конкуренции Дойч следующим образом характеризует особенности групп с кооперативной системой взаимосвязей в срав­нении с конкурентными:

1.   Для кооперативного типа групп характерна более эффективная внутригруп-повая коммуникация; больше идей вербализуется; члены группы более вни­мательны друг к другу, более восприимчивы к идеям других и более подвер­жены их влиянию.

2.   В ходе дискуссий проявляются большая дружественность и взаимопомощь. Члены кооперативной группы в целом больше удовлетворены группой и ее решениями и более благожелательно принимают вклад других его участни­ков.

3.   В кооперативных группах проявляется большая координация усилий, боль­шее разделение труда, большая ориентация на решение задачи, большая пря­мота в обсуждениях и более высокая продуктивность (если групповая задача требует эффективной коммуникации, координации усилий, разделения тру­да или разделения ресурсов).

4.   В кооперативных группах достигается большее согласие с идеями других, большее чувство базисного сходства в убеждениях и ценностях, большее до­верие к идеям друг друга и ценностям, которые другие члены группы вклады­вают в свои идеи.

5.   Кооперативный процесс ведет к определению конфликтных интересов как проблемы, которая должна быть решена совместными усилиями. Коопера­ция облегчает признание законности интересов друг друга и необходимости поиска решения, которое отвечало бы потребностям всех. Она стремится скорее ограничивать, чем расширять масштаб конфликтных интересов. По­пытки повлиять на другого ограничиваются убеждением.

В противоположность этому конкурентный процесс стимулирует такую позицию, при которой разрешение конфликта может быть только навязано одной стороной другой. Целью участников становится усиление собственной позиции за счет ущем­ления интересов другой стороны. Конкуренция увеличивает масштаб проблем в кон­фликте, в результате чего конфликт становится делом общего принципа и больше не ограничивается рамками конкретного вопроса «здесь-и-сейчас». Эскалация кон­фликта увеличивает его мотивационное значение для участников и интенсифици­рует их эмоциональную вовлеченность в него. В свою очередь, эти факторы могут способствовать оценке собственного проигрыша как менее приемлемого и даже бо­лее унизительного, чем могло бы быть взаимное поражение. Дублирование усилий, при котором соперники становятся зеркальными образами друг друга, более веро­ятно, чем разделение усилий. В попытках повлиять на другого скорее будут исполь­зоваться принудительные средства (Deutsch, 1985, р. 67-68).

Отечественные исследования: развитие групп

Для отечественной науки также характерен переход от традиционно негатив­ной интерпретации конфликтов как «болезни коллектива» к более объективному интересу к роли противоречий в существовании и развитии социального целого.

Диалектический закон развития через возникновение и разрешение противоре­чий в полной мере относится к социальным образованиям, что может быть проил­люстрировано примерами из практики внутригруппового взаимодействия. Напри­мер, студенты-первокурсники поначалу образуют чисто номинальную группу, объе-

диненную по формальному принципу. Их первые контакты осуществляются на дос­таточно поверхностном уровне, межличностный выбор обусловлен внешними или случайными причинами. Однако постепенно отсутствие отношении между ними при­ходит в противоречие с потребностью в этих отношениях, которая обусловлена как эмоциональным стремлением к формированию более устойчивых межличностных связей, так и инструментальной необходимостью в информационном обмене, взаи­мопомощи, связанной с проблемами учебного процесса, и т. д. Постепенно столь же очевидной становится потребность в наличии у группы «официальных представите­лей», могущих отстаивать ее интересы, представлять ее во внешних инстанциях и т. д. Начинает формироваться функционально-ролевая структура группы и т. д.

Теоретическое понимание роли противоречий в общей динамике развития груп­пы может быть дополнено результатами экспериментальных исследований. Так, при изучении процессов коллективообразования во временных юношеских группах были выявлены противоречия между возрастающими потенциальными возможнос­тями группы и ее актуальной деятельностью, а также между растущим стремлени­ем членов группы к самореализации и самоутверждению и одновременно усилива­ющимися тенденциями включения личности в групповую структуру. При этом было выявлено, что развитие группы имеет скачкообразный характер: в результате обострения противоречий и их последующего разрешения происходит переход группы с одного уровня развития на другой (Кричевский, Дубовская, 1991, с. 61). В сущности, тот факт, что именно благодаря внутригрупповым противоречиям осу­ществляется развитие группы и ее переход на более высокий уровень функциони­рования, и является достаточно убедительным подтверждением конструктивных возможностей конфликта (там же, с. 146).

Очевидная значимость проблематики внутригрупповых конфликтов явно кон­трастирует с недостатком их эмпирических исследований. Кроме уже упоминав­шейся проблемы нечеткой очерченности понятия внутригруппового конфликта (преимущественное сведение его к межличностной или межгрупповой форме), тра-диционны ссылки на методические трудности в его изучении (например, на уровне методических решений, как мы увидим далее, внутригрупповая конфликтность фактически сводится к сумме межличностных напряженностей).

Т. Полозова, автор ряда работ по проблемам внутригрупповых отношений и кон­фликтов, считает, что конфликтообразующие факторы делятся на две категории: «1) несовместимость индивидуально-прагматических намерений, характеризую­щая поверхностный слой эмоциональных непосредственных отношений в группе, и 2) противоречивость сложной системы предметно-деятельностных взаимосвязей, характеризующая глубинные слои активности в группе» (Полозова, 1981, с. 98). Автором было выделено два вида внутригрупповых конфликтов — предметно-дело­вые и личностно-прагматические. Чем выше уровень развития группы, тем реже личностно-прагматические интересы являются причиной конфликтов внутри груп­пы. И напротив, наиболее частыми причинами конфликтов становятся предметно-деловые разногласия, Кроме того, в высокоразвитых и эффективных группах имеет место более конструктивное протекание конфликтов, они менее осложнены нега­тивными эмоциональными компонентами.

Хотя различение двух видов конфликтов — деловых и личных — является до­вольно традиционным, при решении практических задач по урегулированию и раз-

решению конкретного конфликта мы, как правило, имеем дело со сплавом делового и личного. Переход одного вида конфликтов в другой подтверждается данными спе­циальных исследований. Н. И. Фрыгина изучала когнитивные конфликты, возника­ющие в процессе коллективной творческой деятельности. В этом случае противо­поставления и столкновения различных точек зрения считаются не только есте­ственным компонентом выработки коллективных решений, но и их важным факто­ром. При этом подобные противоречия могут переходить из предметной плоскости в эмоциональную, что ведет к разрушению эффективного творческого процесса (фрыгина, 1980, с. 161). Аналогичные процессы происходят и в научных коллекти­вах. Разногласия, возникающие в предметно-научной сфере, часто воспринимают­ся как личные противоречия.

В исследовании А. С. Морозова (1972) использовалась ситуация конфликта мне­ний. При этом было обнаружено, что замерявшиеся объективными методами эмоци­ональные реакции испытуемых на конфликтную ситуацию были интенсивнее при конфликте со значимыми для них партнерами, с которыми имелась выраженная симпатия или антипатия, чем при несовпадении мнений с безразличным партнером.

Вовлеченностьчлена группы во внутригрупповые конфликты может определять­ся его позицией. Так, Р. Кан и его коллеги, рассматривая ролевые конфликты в орга­низациях, нашли, что степень объективного конфликта, испытываемого субъектом, зависит от позиции, которую он занимает в организации. Наибольшей конфликтно­стью характеризуются позиции у границ организации; меньшей интенсивностью, но большей частотой возникновения конфликтов, — позиции у внутриорганизацион-ныхграниц(Ка1г, Kahn, 1967, p. 192).

В отечественной психологии многие проблемы группы разрабатывались в русле создания психологической теории коллектива; отсюда имеющиеся эмпирические данные о связи конфликтности в группах с уровнем ее развития.

Связь конфликтности и ее характера с уровнем развития группы была подтверж­дена с помощью исследования семантического поля понятия «конфликт». Оказа­лось, что оно отличается значительным своеобразием в группах разного уровня раз­вития. В группах высокого уровня развития понятие конфликта имело синоними­ческий ряд слабой эмоциональной нагруженности, а сами конфликтные ситуации описывались в рамках социальной нормы. В группах низкого уровня развития сино­нимы понятия «конфликт» имели сильную эмоциональную нагруженность, а конф­ликтные ситуации выходили за пределы социальной нормы (Тащева, 1980).

При изучении групповых реакций на конфликтные ситуации (конфликтная ситу­ация создавалась за счет введения разнообразных помех в групповую деятельность на гомеостате) сравнивались группы разного уровня развития и группы, составлен­ные из лиц с аномалиями развития. Было обнаружено, что в группах-коллективах в ответ на вводимые помехи возникали компенсаторные реакции, тогда как для осталь­ных были характерны агрессивные реакции, рассогласованность и т. д. Серия прове­денных исследований позволила прийти к выводу о том, что между реакцией группы на стрессовую ситуацию и уровнем ее развития существует определенная зависи­мость. Группы высокого уровня развития отвечают на подобные ситуации высокой сопротивляемостью и повышением эффективности своей деятельности. Группы сред­него уровня развития адаптируются к ситуациям, не снижая эффективности. В груп­пах низкого уровня развития наблюдаются дезорганизация, агрессивные реакции, резко снижается эффективность (Акатов и др., 1971).

В экспериментальных исследованиях В. С. Агеева (1990) группы ставились в из­начально неравные условия межгруппового взаимодействия. При этом были зафик­сированы разные виды влияния этой ситуации на внутреннюю атмосферу и меж­личностные отношения в группах. В ряде случаев наблюдались позитивные эффек­ты: усиление внутригрупповой солидарности и сплоченности, укрепление межлич­ностных отношений и повышение удовлетворенности от принадлежности к группе. Однако, по свидетельству Агеева, чаще происходило обратное: удовлетворенность от пребывания в группе уменьшалась, внутригрупповые связи ослабевали или раз­рушались, увеличивалась внутригрупповая конфликтность, усиливалось стремле­ние покинуть группу и т. д. Разнообразие возможных реакций группы на конфлик­тные, фрустрирующие, стрессовый ситуации подтверждается данными московских психологов, занимавшихся исследованием уровня развития групп и его влияния на их психологические особенности.

Среди исследователей, изучавших связь конфликтности и уровня развития груп­пы, достаточно общепризнано, что группы разного уровня развития обнаруживают разный тип реакции на конфликтные или стрессовые ситуации. Общая тенденция состоит в том, что высокоразвитые группы реагируют по преимуществу мобилиза­цией усилий на преодоление возникших трудностей, а группы низкого уровня раз­вития — внутренней дезорганизацией. Кроме того, в группах низкого уровня разви­тия больше вероятность возникновения внутренних конфликтов из-за отсутствия единой сформировавшейся системы общих целей и ориентации. Теоретически, ис­ходя из представлений о групповой сплоченности как о ценностно-ориентационном единстве, можно прогнозировать уровень потенциальной конфликтности за счет несовпадения индивидуальных и групповых установок. Вообще, представление о том, что «зрелая группа... способна разрешать свои внутренние конфликты» (Бен-нис, Шепард, 1984, с. 142), довольно распространено.

Другое направление исследований, традиционное для отечественной психоло­гии, связано с изучением зависимости социально-психологических явлений от дея­тельности группы. Полученные данные позволили А. И. Донцову сделать вывод, что «внешне наблюдаемые проявления межличностного конфликта — напряженность эмоциональных связей, сопровождающуюся совокупностью конфликтных дей­ствий, — можно проинтерпретировать как своеобразное преломление во взаимоот­ношениях тех реальных противоречий, которые определяют динамику развития пред­метной активности в группе». Вывод, что «такой, казалось бы, "чисто" эмоциональный феномен, как межличностный конфликт, вне анализа деятельностных взаимосвя­зей конфликтующих сторон, понят быть не может», предполагает, что «необходи­мым моментом исследования механизмов возникновения внутригруппового конф­ликта становится изучение системы предметных взаимосвязей индивидов, основой которых служит социально обусловленное проблемно-целевое содержание совмес­тной деятельности» (Донцов, 1984, с. 141).



1. Сочинение на тему Рецензия на статью Ю М Лужкова Стабилизационный фонд лекарство от развития
2. Реферат на тему Tom Clancy Essay Research Paper The Cold
3. Реферат Работа с редактором Vi. Другие текстовые редакторы UNIX
4. Реферат на тему Architecture Essay Research Paper In the minds
5. Лекция на тему Женское движение
6. Реферат на тему Changing Use Of Language Essay Research Paper
7. Курсовая Получение гексанитрокобальтата натрия
8. Контрольная работа на тему Социальные аспекты наркомании
9. Реферат на тему The Igneous Rocks Of Northeast England Essay
10. Реферат на тему Affirmative Action Essay Research Paper The naming