Анна Ахматова

Неизвестное стихотворение

Публикация и комментарий Анатолия Наймана

версия для печати (22758)   « ‹ – › »
Безумцы! Я сама не знаю,

Не знаю я куда иду –

К обрыву черному блуждая,

К последней гибели, иль к раю

Я вас с собою приведу.

Какое дикое упрямство

Связало нас, как зоркий враг,

Мне страшно это постоянство

И верность огненных присяг.

Вы вспоминаете едва ли,

Куда я заводила вас,

В каком вы месте пировали,

Как в замурованном подвале

На черной плахе в черный час.

Какой вы стыд со мной делили,

И немоты моей года...

Вы будете, вы есть, вы – были,

А я – падучая звезда.
10 октября 1959

Москва

(днем)
КОММЕНТАРИЙ
 
@ – принятый Ахматовой, похожий на греческую альфу росчерк над стихотворением без названия.
2-я строка – первоначально описка: вместо “иду” – “ида” (возможно, вынужденная предыдущим “куда”).
3-я строка – первоначально вместо “блуждая” было “блуждаю”; менее вероятно – наоборот.
7-я строка – первоначально: “Привязывает вас ко мне...”
9-я строка – после “верность” маленькая клякса – не точка.
16-я строка – первоначально была оставлена как строка точек; на следующем этапе: “Молчанья долгие года”.
Стихотворение лежит в русле темы, наиболее отчетливо прочерченной в стихотворении 1922 года “Многим”. (См. также: “Но я предупреждаю вас”, 1940; “Какая есть. Желаю вам другую”, 1942; “Кому и когда говорила”, 1952; “Из-под каких развалин говорю”, 1959.) Хотя “вы” здесь описывается как круг современников (читателей или вообще людей, так или иначе вовлеченных в обстоятельства жизни автора), от поэта отделенный, однако они от него не отчуждены. Отнюдь не “чернь”, а скорее те, кого можно назвать сочувствующими, поддерживающими, очарованными, но кому не дано пройти с поэтом весь его путь, сделать последний шаг соединения с ним (“чашу, которую Я пью, будете пить и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано”. Мк. Х, 39-40).
Вместе с тем в стихотворении просматриваются присущие ахматовской поэзии дантовские мотивы в период ее перехода от ранней к поздней их интерпретации, то есть от сосредоточенности на личной и гражданской судьбе поэта к следованию ему, когда он сходит в загробное царство. Обращение к Данте сопутствовало в творчестве Ахматовой, как правило, теме изгнанничества и означалось “покаянной рубахой”, “свечой” и “горьким хлебом”, повторенными в нескольких стихотворениях, начиная с “Не с теми я, кто бросил землю” 1922 года и кончая “Наследницей” 1959-го. Однако к началу 1960-х доминирующим становится “место дантовского круга” (главным образом в “Прологе” и “Полночных стихах”). Публикуемое стихотворение содержит как знак первоначального подхода к Данте: “на черной плахе” (ср. со стихами 1935 года “Зачем вы отравили воду”: “... Без палача и плахи / Поэту на земле не быть. / Нам покаянные рубахи, / Нам со свечой идти и выть”.) – так и заключительного: “К обрыву черному блуждая, / К последней гибели иль к раю”.
Может быть, самым убедительным проявлением родственности подобных стихов Ахматовой соответствующим дантовским служит наиболее трудно доказуемый через цитаты общий для обоих пафос тона. Цитатная, равно как и описательная, перекличка между ними освещена в ахматоведении достаточно полно. Но, насколько нам известно, в круг обычно приводимых текстуальных совпадений до сих пор не попадали строчки “Зачем последнюю свободу / Вы превращаете в вертеп?” из упомянутого “Зачем вы отравили воду”. Вертеп – “притон преступников и развратников” согласно современному словарю – это bordello, бордель, в который превратилась страна, из знаменитого обличительного плача Данте по Италии (“Чистилище”, песнь VI, 78). Высокая патетика, своего рода голосовое бесстрашие всего фрагмента протяженностью в 76 строчек звучит с тем же напряжением в ряде близких по духу стихотворений Ахматовой, в частности, в публикуемом здесь. Это и отличает поэтов, которых мы имеем основание называть великими, от остальных.
Публикация и комментарий Анатолия НАЙМАНА