Реферат Свобода как понятие морали
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Содержание
ВВЕДЕНИЕ
Сегодня в современном нам обществе мы пытаемся восстановить ценность свободы личности, которая формально воспринимается нами как одно из прав человека и гражданина. Понятие “свобода личности” все чаще употребляется в средствах массовой информации, в выступлениях политических лидеров, декларируется Конституцией нашего государства. Однако смысл, вкладываемый в это понятие разными людьми, различен, зачастую предлагаются самые противоположные пути решения проблемы свободы человеческой личности. Но при этом сама категория свободы не подвергается достаточно серьезному анализу.
Свобода как одна из основных философских категорий характеризует сущность человека и его существование. В истории философской мысли это понятие прошло длительную эволюцию - от “отрицательной” (свобода от) до “положительной” (свобода для) трактовки. Философия свободы была предметом размышлений Канта и Гегеля, Шопенгауэра и Ницше, Сартра и Ясперса, Бердяева и Соловьева. Диапазон понимания этого понятия чрезвычайно широк - от полного отрицания самой возможности свободного выбора ( в концепциях бихевиоризма) до обоснования “бегства от свободы” (Э. Фромм) в условиях современного цивилизованного общества.
Представление свободы как “осознанной необходимости”, на мой взгляд, ведет к тому, что человек уподобляется физическим предметам, подчиняющимся только неумолимым законам природы. Только понимание свободы как потенциальной способности человека к свободному выбору альтернативы, как возможности мыслить и поступать в соответствии со своими представлениями и желаниями, а не вследствие внутреннего или внешнего принуждения дает личности возможность обретения духовной свободы, обретения человеком самого себя. Например, Н.А. Бердяев пишет: “Идея свободы для меня первичнее идеи совершенства, потому что нельзя принять принудительного, насильственного совершенства”. Возможно именно поэтому нам сегодня интересна его точка зрения как одного из выдающихся русских философов, который еще в первой половине нашего века выделил тему свободы личности как центральную проблему философской мысли и предложил пути ее решения.
Как отмечают многие исследователи творчества Бердяева, идея свободы личности у него окрашена прямо противоположными настроениями: трагизмом и решимостью совершить “революцию духа”, переживаниями одиночества и порывом к всепобеждающей соборности, чувством падшести бытия и истории и верой в преображающую и спасительную силу человеческой свободы.
Понятие свободы
Понятие "свобода" при ближайшем рассмотрении отрицательно. Мы мыслим под ним лишь отсутствие всяких преград и помех; эти последние, напротив, выражая силу, должны представлять собою нечто положительное. Соответственно возможным свойствам помех понятие это имеет три весьма различных подвида - свобода физическая, интеллектуальная и моральная.
а) Физическая свобода есть отсутствие всякого рода материальных препятствий. Вот почему мы говорим: свободное небо, свободный вид, вольный воздух, свободное поле, свободное место, свободная (не связанная химически) теплота, свободное электричество, свободный бег реки, когда ее не сдерживают более горы или шлюзы, и т. д. Даже выражения "свободная квартира", "свободный стол", "свободная пресса", "свободное от почтовых расходов письмо" обозначают отсутствие обременительных условий, с какими обычно сопряжено пользование перечисленными вещами. Всего же чаще в нашем мышлении понятие свободы служит предикатом животных существ, особенность которых - то, что движения их исходят от их воли, произвольны и потому именуются свободными - в тех случаях, когда нет материальных препятствий, делающих эти движения невозможными. А так как препятствия эти бывают очень разнородны, наталкивается же на них всегда воля, то ради простоты понятие "свобода" предпочитают брать с положительной стороны и разумеют под ним все то, что движется исключительно своею волей или поступает только по своей воле, - и такое обращение понятия, в сущности, нисколько не меняет дела. Таким образом, в этом физическом значении понятия свободы животные и люди тогда называются свободными, когда их действия не сдерживаются ни узами, ни тюрьмою, ни параличом, т. e. вообще никакими физическими, материальными препятствиями, но совершаются в соответствии с их волею.
Это физическое значение понятия свободы, в особенности, в качестве предиката животных существ есть его исконное, непосредственное и потому самое частое значение, и в нем именно поэтому оно, понятие, и не подлежит никакому сомнению либо возражению, и реальность его во всякое время может найти себе удостоверение в опыте. Ибо коль скоро животное существо действует только по своей воле, оно в этом значении свободно, - причем совсем не принимаются в расчет влияния, какие, быть может, руководят самой его волей. Ибо в этом своем первоначальном, непосредственном и потому общепринятом значении слова понятие касается лишь внешней возможности, т. e. Именно отсутствия физических помех для поступков данного существа. Потому и говорят: свободна птица в воздухе, зверь в лесу; свободно дитя природы; только свободный счастлив. И народ называют свободным, понимая под этим, что он управляется только по законам, которые он сам же себе дал, ибо в этом случае он всюду соблюдает лишь свою собственную волю. Таким образом, политическую свободу надо отнести к физической.
Но лишь только мы, оставив эту физическую свободу, обращаемся к рассмотрению двух других ее видов, нам приходится иметь дело уже не с общепринятым, а с философским значением этого понятия, и тут, как известно, открываются многие трудности. Здесь перед нами два совершенно различных вида свободы - свобода интеллектуальная и свобода моральная.
б) Интеллектуальная свобода «to ecoysion cai acoysion cata dianoian» у Аристотеля, рассматривается нами только ради полноты в подразделении понятия; я позволю себе поэтому отложить ее разбор до самого конца этого трактата, когда уже будут разъяснены нужные для этой цели понятия, так что можно будет изложить дело в кратких словах. В подразделении же интеллектуальная свобода, находящаяся в ближайшем родстве с физической, должна была занять место рядом с этой последней.
в) итак, я обращаюсь прямо к третьему виду, к моральной свободе, которая, собственно, и есть та liberum arbitrium, о какой говорится в теме Королевской Академии.
Понятие моральной свободы связано с понятием свободы физической с той стороны, какая проясняет нам его гораздо более позднее происхождение. Физическая свобода, как сказано, имеет отношение лишь к материальным препятствиям: отсутствие последних равносильно ее наличности. Но вот замечено было, что в иных случаях человек, не встречая помех в материальных обстоятельствах, удерживается от поступков простыми мотивами вроде угроз, обещаний, опасности и т.п.- поступков, которые в противном случае он наверняка совершил бы по указанию своей воли. Таким образом возник вопрос: можно ли считать этого человека еще свободным?, или действительно ли сильный противоположный мотив может точно так же останавливать и делать невозможным согласный с первоначальной волей поступок, как и физическое препятствие? Ответить на это здравому смыслу было нетрудно, - именно, мотив никогда не может действовать так, как физическое препятствие: в то время как последнее сплошь и рядом превышает всякие человеческие телесные силы, мотив никогда сам по себе не может быть неопределенным, никогда не обладает абсолютной властью, но всегда может быть превзойден каким-нибудь более сильным противоположным мотивом, если только таковой найдется и человек в данном индивидуальном случае окажется доступным для его воздействия. Ведь и в самом деле, мы часто видим, что даже обычно наиболее сильный из всех мотивов, сохранение своей жизни, все же побеждается другими мотивами, например, при самоубийстве и пожертвовании жизнью ради других, ради мнений и ради разного рода интересов; наоборот, люди иной раз переносят какие угодно изощренные мученья и пытки при одной мысли, что иначе они потеряют жизнь. Но если отсюда и явствует, что с мотивами не связано никакого чисто объективного и абсолютного принуждения, то все-таки за ними можно было признать принудительность субъективную и относительную - именно для данного заинтересованного лица, - что в итоге дает одно и то же. Оставался, таким образом, вопрос: свободна ли самая воля? Здесь, стало быть, понятие свободы, которое до тех пор мыслилось лишь по отношению к возможности, было уже применено к хотению, и возникла проблема, свободно ли само хотение. Но при ближайшем рассмотрении первоначальное, чисто эмпирическое и потому общепринятое понятие о свободе оказывается неспособным войти в эту связь с хотением. Ибо в понятии этом "свободный "обозначает "соответствующий собственной воле"; коль скоро, следовательно, спрашивают, свободна ли сама воля, то это, значит, спрашивают, соответствует ли воля себе самой; хотя это само собою разумеется, однако это ничего нам и не говорит. Эмпирическое понятие свободы выражает следующее: "я свободен, если могу делать то, что я хочу", - причем слова "что я хочу" уже решают вопрос о свободе. Но теперь мы спрашиваем о свободе самого хотения, так что вопрос этот должен принять такой вид: "Можешь ли ты также хотеть того, что ты хочешь?" - выходит так, как будто бы данное хотение зависело еще и от какого-то другого, за ним скрывающегося хотения. И положим, что на этот вопрос дан утвердительный ответ, - тогда тотчас возникает опять вопрос: "можешь ли ты также хотеть, чего ты хочешь хотеть?" - и таким образом пришлось бы подниматься все выше и выше в бесконечность, причем одно хотение мы всегда мыслили бы в зависимости от другого, более раннего или глубже лежащего, тщетно стремясь таким путем достигнуть наконец хотения, которое пришлось бы мыслить и признать уже за совершенно ни от чего не зависящее. Если же мы захотим принять таковое, мы с таким же удобством могли бы взять для этого первое, как и произвольно выбранное последнее, а в таком случае вопрос свелся бы просто-напросто к следующему: "Можешь ли ты хотеть?" Но устанавливается ли свобода воли простым утвердительным ответом на этот вопрос - вот что желательно бы знать и что остается не решенным. Таким образом, первоначальное, эмпирическое, из практической области заимствованное понятие свободы отказывается войти в прямую связь с понятием воли. А чтобы понятие свободы все-таки могло найти себе применение к воле, пришлось поэтому видоизменить его в том смысле, что ему было придано более абстрактное значение. Это произошло так: в понятии свободы стали мыслить лишь вообще отсутствие всякой необходимости. При этом понятие получает отрицательный характер, какой я признал за ним в самом начале. Прежде всего поэтому надлежит разобрать понятие необходимости как положительное понятие, дающее смысл нашему отрицательному понятию свободы.
Понятие морали и ее особенности.
Из такого понимания морали вытекает ряд ее особенностей как действенного фактора жизнедеятельности человека и общества. Во первых, она выступает как практическое, деятельное сознание. В морали идеальное и реальное совпадают, образуют неразрывное целое. Мораль есть идеальное, но такое идеальное, которое вместе с тем есть реальное начало сознательной жизни человека . Эту мысль Л.Н. Толстой выразил следующим образом. Подобно тому, как нельзя двигаться без того, чтобы это движение не было движением в определенном направлении, нельзя жить без того, чтобы жизнь не имела какого-либо смысла. Смысл жизни, совпадающий с самим сознанием жизни, и есть мораль. [1]
Нравственные утверждения необходимо воспринимать в их обязывающем значении. Конечно, морали не существует вне того, что человек говорит, но еще меньше она сводится к этому. Когда кто-то говорит “не лжесвидетельствуй”, а сам лжесвидетельствует, то он говорит не о том, о чем он говорит. Это так же невозможно и нелепо, как если бы человек загреб голыми руками горящие угли, хорошо зная, чем ему такое действие грозит, утверждение “не лжесвидетельствуй” в этом случае имеет превращенную форму, за ним скрыто что-то другое. Нравственные утверждения можно считать нравственными и принимать в их прямом значении только тогда, когда тот, кто формулирует эти утверждения, формулирует их для того, чтобы примерить на самом себе. Истинность морали совпадает с ее действенностью. Мораль - такая игра, в которой человек ставит на кон самого себя. Обыденное сознание формулирует эту же мысль, когда оно отождествляет моральную цель со святым, священным. Святое не допускает попрания и, как частный случай этого, оно не допускает суесловия. От святого человек не может отказаться без того, чтобы он не отказался от самого себя. По поводу святого нельзя просто умствовать, острить и т.д.; слова, в которые облекается святое, высекаются в сердце.
Во-вторых, мораль не замкнута на какую-то особую сферу или особый аспект человеческой и общественной жизни - скажем, на трудовые отношения, на сексуальные отношения, на пограничные жизненные ситуации и т.д. Она охватывает все многообразие человеческого бытия. Мораль вездесуща, повсюду - имеет право голоса везде и всюду, где человек действует как человек, как свободное разумное существо.
В-третьих, будучи предельным основанием человеческого бытия, мораль существует не как состояние, а как вектор сознательной жизни. Она обретает реальность как долженствование. Долженствование нельзя противопоставлять бытию. Оно есть особая - сугубо человеческая - форма бытия. В долженствовании фиксируется не тот момент, что мораль никогда не может осуществиться. В нем фиксируется непрерывность усилий по ее осуществлению. Долженствование и есть специфический способ существования морали. Оно означает необходимость постоянного морального бодрствования. Иначе говоря, мораль потому существует в форме долженствования, что ни в какой другой форме не может обрести реальность та цель, на которую нацелена мораль.
В-четвертых, мораль не может уместиться в каком бы то ни было содержательно конкретном, позитивном требовании, она не может уместиться также в их совокупности, сколь бы полной эта совокупность ни была. Поскольку мораль рассматривает жизнь человека как конечного существа в перспективе бесконечного совершенства, поскольку, далее, сама эта перспектива также является бесконечной (ибо на какой бы ступени лестницы, ведущей в бесконечность, человек ни находился, расстояние от этой ступени до бесконечности будет бесконечным), то ее опробования могут лишь фиксировать несовершенство человека. Поэтому моральные требования в собственном смысле как требования, претендующие на абсолютность, безусловность, могут быть только негативными. Они суть запреты. Состоявшаяся мораль, пусть даже в форме требований, есть логическое противоречие, наподобие сосчитанной бесконечности. Отождествить мораль с позитивным требованием - все равно, что назвать число, которым завершается бесконечный ряд.[2]
Смыслы свободы как морального понятия
По весьма глубокому замечанию Людвига Витгенштейна, «значение слова есть его употребление». Очевидным фактом является то, что употребление понятия «свобода» не отличается однозначной простотой: суждения и оценки, касающиеся темы свободы, на каждом шагу обнаруживают противоречия. Нижеследующее изложение является попыткой прояснить некоторые принципиальные моменты в проблематике свободы.
Прежде всего, хотелось бы несколько слов сказать по поводу распространенной формулы «свобода есть осознанная необходимость». Во-первых, этот подход, возникший в рамках новоевропейского рационализма, по недоумию сводит свободу к проблемам познания, понимая человека как разум и заслонясь гносеологией от всех философских проблем. Между тем знание вовсе не обязательно дает свободу, и познанием вовсе не покрывается суть и смысл человеческого бытия. Во-вторых, мерилом свободы, по существу, здесь признается успех в деятельности, тогда как свобода и эффективность – вещи совершенно разные. Тем самым, проблема свободы остается вовсе не затронутой в рамках концепции «осознанной необходимости». Именно по вышеназванным причинам эта концепция вместо обещанного осмысления свободы объявляет свободу вообще несуществующей. Впрочем, отрицание свободы, конечно, имеет право на существование как теоретическая позиция, другое дело – такая позиция не выдерживает соприкосновения с практикой. Практически рассуждая и действуя, человек рассуждает и действует так, как если бы верил в реальность свободы, – хотя бы он теоретически ее и отрицал. Исходя из этого «практического разума», мы и начнем наши рассуждения.
Первый архетип, задающий распространенное направление рассуждений о свободе, заключается в восприятии свободы как независимости. Отождествление свободы с независимостью часто встречается на обыденном уровне и во многом определяет характер философского исследования этой темы. Независимость в каком-то смысле, действительно, составляет важную характеристику свободы, однако она не может служить ключом к настоящему пониманию сущности свободы. Если свободу понимать как независимость, то – нетрудно видеть – свободы нет и быть не может. Независимости нет, все в мире от всего зависит, все со всем связано. И человек связан в большей или меньшей степени со всем, что его окружает, и зависит от всего, с чем связан. Иногда зависимость может быть очень мала и незаметна, но, во-первых, она все-таки есть (а независимости нет), а во-вторых, эта почти‑независимость ничего не дает человеку, она возможна только по отношению к тому, с чем человек практически вообще не имеет дела, с чем он не связан почти никак. Свобода как независимость «в крупнозернистом приближении» возможна для человека по отношению к тем вещам и событиям, которые не оказывают ощутимого влияния на его существование и на которые он сам не может оказать ощутимого влияния. А в точном смысле слова свободы как независимости просто нет, и поэтому такое понимание свободы не может удовлетворить философскую мысль. Независимым быть нельзя, а свободным быть можно, зависимость свободе не противоречит, более того, именно наличие плотной связи человека с вещами и событиями (то есть их взаимозависимость) обеспечивает возможность свободного движения человека (его собственного движения, по его воле) по отношению к этим вещам и событиям.
Второй также распространенный архетип восприятия свободы заключается в понятии «выбора»: свободой называют часто наличие и осуществление выбора. Безусловно, такой подход многое открывает как в феноменологии, так и в существе свободы, однако «выбор», как и рассмотренная выше «независимость», не может быть ключевым словом в действительном понимании этой темы. Дело в том, что выбор есть всегда, его не быть не может. Не только безвыходных ситуаций нет, но из каждой ситуации существует множество (и в принципе необозримое множество) выходов. Когда говорится об отсутствии выбора, о безвыходной ситуации, имеется в виду некая заведомая неприемлемость для человека существующих альтернатив и выходов. Важно только уточнить что выбирает человек, а чего он выбирать не может. Говоря в общем, – человек не выбирает ситуацию, в которой находится, но он всегда выбирает и не может не выбирать себя самого в этой ситуации. Идет ли речь в целом о жизни человека, – ситуацию, в которой приходится жить (мир, в котором живешь, и начальные условия своей жизни) человек не выбирает, но он выбирает себя в этой жизни, что он будет делать с этими начальными условиями, кем он окажется в результате этой жизни. Идет ли речь о любом конкретном моменте жизни человека, – ситуацию, в которой оказался, он не выбирает (уже не выбирает, хотя она во многом является следствием его прошлых выборов), но свой жест, свой поступок в этой ситуации выбирает он и только он. То, что свобода выбора есть всегда, мысль очень глубокая, но недостаточная для раскрытия сути свободы.
Некая реальная свобода, подразумеваемая интуитивным предпониманием, такова, что она может быть, а может и не быть, что ее можно обрести и потерять, можно быть свободным, а можно несвободным. Понимание свободы как независимости делает невозможным первые из названных альтернатив, а понимание ее как выбора – вторые, и даже попытка комбинировать эти подходы не может вывести из тупика. Говоря о «независимом выборе» всегда придется сделать логическое ударение (которое, как и речевое может быть только одно) либо на одном, либо на другом моменте.
Понимание реальной свободы имеет в своей основе понятие ответственности. Однако соотношение этих двух понятий противоположно привычно подразумеваемому. То, что ответственность является следствием свободы, вполне ясно как проявление элементарной логики социальных отношений. Но гораздо более глубокая – сущностная связь этих понятий заключается в том, что ответственность является основанием свободы. Реальная свобода обретается принятием на себя ответственности за свой поступок, отказ от ответственности означает отказ быть свободным. Часто говорится, что «за свободу надо платить» (ответственностью), но понимаются эти слова в том смысле, что за свободу, даром доставшуюся, приходится после расплачиваться. На самом деле свобода возможна только «на условиях предоплаты». Важно отметить, что принять на себя ответственность за свой поступок (и шире – за все происходящее) человек способен всегда, и, значит, всегда он может быть свободным. С другой стороны человек всегда может и снять с себя ответственность, отказываясь, тем самым от свободы. Быть или не быть реально свободным – есть свободный выбор человека.
Поднимаясь еще на одну ступень в понимании свободы, следует сказать, что настоящая свобода в определенном смысле упраздняет выбор. Человек, поступающий по-настоящему свободно, не выбирает ничего. Выбор остается, конечно, объективной реальностью как в виде формальных альтернатив, так и в смысле самосозидания (выбора) себя в поступке, но выбор отсутствует как колебания и раздумья, как «выбирание». В высшем и настоящем своем смысле свобода оказывается чужда как легкомысленному и расслабленному капризу, так и тяжеловесному настаиванию на своем. Высший смысл свободы открывается как следование внутреннему, нравственному долгу. Именно в таком следовании происходит предельно глубокое утверждение самобытной личности человека, того «свобьства, собьства», которое является этимологическим корнем слова «свобода»[1]. Сознание нравственного долга означает способность человека, действуя в мире и на мир, иметь опору вне этого мира, действовать по причинам, лежащим вне порядка естественной детерминации внутримировых процессов.
Полет птицы традиционно символизирует свободу, и смысл этого образа именно в том, что птица способна иметь опору там, где мы ее иметь не можем. Птица опирается на воздух, и эта недоступная нам опора дает ей свободу по отношению к земле. Человек, в отличие от всякого иного существа в мире, способен иметь опору в духовном бытии, и эта опора дает ему свободу по отношению к миру. Эта опора представляет собой онтологическую вертикаль, перпендикулярную «горизонтальному» бытию мира с тремя измерениями пространства и стрелой времени.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В современных условиях и условиях ускоренного развития цивилизации роль личности в обществе становится все значительнее, в связи с этим все чаще возникает проблема свободы и ответственности личности перед обществом.
Первая попытка обоснования точки зрения объяснения взаимосвязи свободы и необходимости ее признания их органической взаимосвязи принадлежит Спинозе, который определил свободу, как осознанную необходимость. Развернутая концепция диалектического единства свободы и необходимости с идеалистических позиций была дана Гегелем. Научное, диалектико-материалистическое решение проблемы свободы и необходимости исходит из признания объективной необходимости как первичного, а воли и сознания человека - как вторичного производного.
В обществе свобода личности ограничивается интересами общества. Каждый человек - индивид, его желания и интересы не всегда совпадают с интересами общества. В этом случае личность под воздействием общественных законов должна поступать в отдельных случаях так, чтобы не нарушать интересов общества, в противном случае ему грозит наказание от имени общества.
В современных условиях, в эпоху развития демократии проблема свободы личности становится все глобальнее. Она решается на уровне международных организаций в виде законодательных актов о правах и свободах личности, которые в настоящее время становятся в основу любой политики и тщательно охраняются.
Однако не все проблемы свободы личности решены в России и во всем мире, так как это одна из самых тяжелых задач. Личности в обществе на данный момент исчисляются миллиардами и каждую минуту на земле сталкиваются их интересы, права и свободы.
Сейчас неразделимы и такие понятия как свобода и ответственность, так как свобода не вседозволенность, за нарушение чужих прав и свобод личность несет ответственность перед обществом по закону, принятому обществом.
Первоочередная задача для правоохранительных органов - охрана личного, государственного и общественного имущества, установила статус личности, гарантии прав и свобод. Это подчеркивает возрастающую роль личности в современных условиях для ее развития в обществе.
Считаю самым главным в этой работе для себя, как не только автора, а в первую очередь Человека следующие слова: «Наша жизнь слагается из поступков свободы и несвободы. Но мы не можем додумать до конца понятие человека, не придя к свободному духу, как чистейшему выражения человеческой природы. Ибо мы поистине люди лишь постольку, поскольку мы свободны».
Список литературы
2. Кукушкин В.М. Твоя профессиональная этика. –М., 1994. –215 с. 3. Милиция./ Ежемесячный правовой литературно – публицистический междуна-родный журнал. 1998. –М., № 11-12. –94 с.
4. Милиция./ Ежемесячный правовой литературно – публицистический междуна-родный журнал. 1999. –М., № 1. –70 с.
5. Опалев А.В., Дубов Г.В. Профессиональная этика сотрудников правоохрани-тельных органов. –М., 1997. –326 с..
6. Проблемы теории и практики правоохранительной деятельности органов внут-ренних дел / Сборник статей. Вып. № 8. –208 с.
Общая социология. Хрестоматия / Сост. А.Г. Здравомыслов, 0 28 Н.И. Лапин; Пер. В.Г. Кузьминов;Под общ. ред. Н.И. Лапина — М.: Высш. гик., 2006. — 783 с.
[1] Гусейнов А., Апресян Р. Этика. –М., 1998, с. 30
[2] Гусейнов А., Апресян Р. Этика. –М., 1998, с. 32
