РЕФЕРАТ
ПО ОСНОВАМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

ТЕМА: «Кейнсианство».
Выполнил:

Группа:
г. Москва
Кейнсианство

Влияние «Общей теории» Кейнса сказалось не только на макроэкономическом анализе, статистике национального дохода и прикладной экономике, но и на экономической теории в целом. «Кейнсианство» стало одним из признанных подходов к экономическим проблемам. Этот термин используется и применительно к выводам, сделанным в «Общей теории», и применительно к тем утверждениям, которых в этой работе не было, хотя считалось (часто — ошибочно), что они из нее вытекают.

Отличительный признак кейнсианства в экономической теории — это тенденция не придавать большого значения ценовым эффектам при определении совокупной величины выпуска и занятости и отдавать приоритет эффектам дохода. В области формирования экономической политики для кейнсианства характерен акцент на интервенционистской роли государства, особенно в определении и достижении удовлетворительного уровня совокупного спроса, а также на его ответственности за экономический рост.

Такой акцент на эффектах дохода вытекает непосредственно из анализа, проделанного в «Общей теории». Принцип эффективного спроса, в котором сам Кейнс видел главное новшество своего подхода, совершенно не зависит от механизма цен, представляя собой лишь соотношение между инвестициями («автономными» расходами) и выпуском. Распространить идею мультипликатора с простой модели, в которой равенство между желаемым уровнем сбережений и инвестициями поддерживается за счет колебаний выпуска, на более общий анализ впрыскиваний («injections») и «протечек» («leakages»), включая бюджетный и торговый баланс, было совсем нетрудно, и это породило целое семейство «кейнсианских» моделей доходов — расходов.

Аналогичным образом основной вывод «Общей теории», который заключается в том, что у рыночной экономики нет автоматического механизма, который поддерживал бы объем производства на уровне полной занятости, естественным образом подводит к мысли о том, что именно государство в целях обеспечения полной занятости должно взять на себя ответственность за управление общим уровнем расходов. Сам Кейнс утверждал, что «достаточно широкая социализация инвестиций окажется единственным средством, чтобы обеспечить приближение к полной занятости, хотя это не должно исключать всякого рода компромиссы и способы сотрудничества государства с частной инициативой» (Кейнс, 1978, с. 453).

Как теоретические выводы Кейнса, так и его практические установки в области экономической политики вполне можно было бы вывести из отрицания идеи о том, что рыночный механизм обеспечивает эффективную аллокацию ресурсов, т.е. из отрицания фундаментальной идеи экономической теории благосостояния. И поскольку это отрицание проистекает не из несовершенств нынешнего рыночного механизма, а из утверждения, что даже в идеальном случае рыночная экономика не смогла бы обеспечить эффективной аллокации ресурсов, принятие аргументации Кейнса должно было автоматически означать полное отрицание неоклассической теории цены и распределения.

Однако подобные интерпретации значения «Общей теории» в духе «эффектов дохода» и «государственного вмешательства в экономику» были поколеблены, если не опровергнуты, заявлением самого Кейнса о том, что «если система централизованного контроля приведет к установлению общего объема производства, настолько близкого к полной занятости, насколько это вообще возможно, то с этого момента классическая теория вновь вступает в свои права» (Кейнс, 1978, с. 453). Кейнс как бы реабилитирует ценовой механизм в качестве эффективного средства аллокации ресурсов, отрицая при этом его эффективность как средства обеспечения полного использования имеющихся производственных факторов, несмотря на то, что это два аспекта одного и того же явления.

Эта заманчивая (хотя и противоречивая) позиция была подкреплена развитием теории Кейнса в духе неоклассического синтеза (Hicks, 1937; Modigliani, 1944). В этой версии кейнсианства подчеркивалось, что выводы Кейнса основываются на предположении о том, что данному количеству денег жестко соответствует денежная зарплата определенного уровня, так что именно «тот факт, что денежная зарплата слишком высока по отношению к количеству денег, и объясняет, почему невыгодно доводить занятость до уровня "полной занятости"» (Modigliani, 1944, р. 255).

То, что анализ Кейнса свели к краткосрочной «негибкости», мешающей эффективному функционированию рынка труда, восстановило в правах концепцию долгосрочной эффективности рыночного механизма, которая была поколеблена аргументацией «Общей теории», и прикрепило ярлык «кейнсианства» к макроэкономической политике государственного регулирования, которая избегала микроэкономического вмешательства и уж, конечно, не предусматривала никакой «широкой социализации инвестиций». Экономическое регулирование превратилось в поиск подходящего сочетания мер денежной и фискальной политики, причем относительный вес, придаваемый мерам в той и другой области, определялся из предположений об относительной эластичности кривых IS и LM, которые, в свою очередь, в какой-то мере зависели от веры в эффективность рыночного механизма.

Таким образом, вместо того чтобы вытеснить неоклассическую теорию и вытекающие из нее взгляды на экономическую политику государства — взгляды, которые были дискредитированы в 1930-х годах, кейнсианство сохранило экономическую теорию свободного рынка на микроэкономическом уровне, «законсервировав» ее до того времени, когда эти идеи вновь были востребованы с возрождением монетаризма и возвратом к государственной политике поощрения свободного рынка.

Возрождению монетаризма способствовала обнаружившаяся эмпирическая несостоятельность одного аналитического инструмента, присутствовавшего в версии кейнсианства, названной неоклассическим синтезом, хотя в самой «Общей теории» ему никакой роли не отводилось.

Этим механизмом была кривая Филлипса. Кривая Филлипса дала ответ на загадку неоклассического синтеза — чем определяется жесткая денежная заработная плата (а точнее, чем определяется изменение жесткой денежной зарплаты), причем ответ этот был дан в динамической форме. Кривая Филлипса заполнила пустующий четвертый квадрант знакомых всем по учебникам графиков, приведя количество неизвестных в соответствие с количеством уравнений и тем самым замкнув модель.

После этого события приняли уж совсем неожиданный оборот. Совершенно очевидное отсутствие какой бы то ни было обратной зависимости между темпом инфляции (выраженным в темпах роста номинальной заработной платы) и уровнем безработицы в начале 70-х годов было истолковано как явное свидетельство «провала» кейнсианской экономической теории, хотя в «Общей теории» нигде не говорилось, что такая связь должна существовать, да и сама логика «Общей теории» совершенно не требовала ее наличия. (Мысли об инфляции, высказанные Кейнсом в работе «Как заплатить за войну», сам он, конечно же, не считал составной частью своей теории занятости.)

«Разводнение» теоретических выводов «Общей теории» в рамках «кейнсианства» привело к тому, что те, кто считал государственное вмешательство в экономику необходимым для обеспечения экономической эффективности, перестали обращать внимание на микроэкономические проблемы. Так, политика управления совокупным спросом, которую стала проводить Англия после 1951 г., оказалась неадекватна задаче перестройки обрабатывающей промышленности, поддержания ее конкурентоспособности. Принимаемые Англией меры резко отличались от тех, которые принимались во Франции, Германии и Японии, где основным методом государственного регулирования было активное вмешательство государства на микроэкономическом уровне и где «кейнсианство» не играло такой существенной роли в выработке экономической политики.

Интеллектуальная несостоятельность кейнсианства, а точнее — входящего в неоклассический синтез варианта теории Кейнса, была безжалостно выставлена напоказ признанием, что теоретическую подоплеку этого синтеза образуют те же самые вальрасианские основы, на которых покоятся идеи монетаризма. Это признал Модильяни в своей речи в качестве президента Американской экономической ассоциации, где он заявил, что тезис о «долгосрочной нейтральности денег... в настоящее время не встречает серьезных возражений со стороны немонетаристов» (Modigliani, 1977, р. 119). Таким образом, разница между монетаризмом и кейнсианством свелась к спору о краткосрочных и долгосрочных эластичностях — никаких фундаментальных различий между ними не осталось (Gordon, 1974). Итак, и с точки зрения экономической теории, и с точки зрения практической экономической полигики «кейнсианство», как это ни покажется парадоксальным, лишь укрепляло мнения, предвидя возникновение которых Кейнс писал в предисловии к «Общей теории»:

«Я думаю, что те, кто сильно преданы тому, что я буду называть «классической теорией», будут колебаться между убеждением, что я совершенно не прав, и убеждением, что ничего нового я не сказал». Нынешний беспорядок в макроэкономической теории и практике макроэкономического регулирования заставляет задуматься: может быть, как говорил сам Кейнс, «верна третья альтернатива».