5. Смерть

 

Смерть — одно из главных понятий традиционной народной картины мира, противопоставленное понятию жизни; момент перехода человека из«этого» мира на «тот свет», в потусторонний мир Нави, граница между ними и одновременно— основное содержание и характеристика «того света».

Смерть неизбежна — она «повязана Макошью»(предопределена Судьбой), но время и обстоятельства своей смерти человеку знать не дано. Люди, однако, стремились угадать срок своей смерти с помощью разны примет. Смерть предвещают многие сны: выпадение зуба, белые одежды, белый конь, дом без окон, яйцо, встреча с умершим родственником и многие другие; необычайные или редкие явления: собака долго воет, курица поёт петухом, птица бьётся в окно, крот роет под домом, кукушка «вещает», ворона каркает, стены или пол в доме трещат, звёзды падают с неба и т.п. Иногда люди пытались предотвратить смерть, избежать её, обмануть или отсрочить.

Кончина — пора расставания души с телом — требует, по народным представлениям, особого обрядового оформления, без которого переход души в Иной мир затруднён или невозможен, и она обрекается на вечное скитание.

Во время кончины появляется, приходит за душой Некто —Морена-Смерть, Сам Вещий Бог или Их духи-посланцы (в эпоху двоеверия — архангел Михаил, ангелы, какой-либо святой). По восточнославянским верованиям, добрый дух-хранитель и чёрт в момент смерти борются за душу умирающего, и кто из них победит, тот и берёт душу. Считается, что легко умирают праведники, а тяжелой смертью наказываются жившие не по Правде, например, злые колдуны, которые не могут умереть, пока не передадут своё Знание.

К обязательным составляющим обряда при кончине относятся: прощание умирающего с близкими, исповедь^[6],зажжение свечи, «карауление» души. Строго соблюдается тишина, запрещается плакать и причитать, чтобы не спугнуть, не сбить с пути душу. Самым большим наказанием считается смерть без покаяния и без свечи: покойник будет блуждать во тьме, станет упырём и т.п. Свечу, освященную на Капище на Громницу или на Водокрес, дают в руку умирающему, в изголовье ставят чашку с зерном или мукой.

Чтобы облегчить смерть, в народе издревле совершали разного рода волховские действия: перекладывали умирающего на пол, часто на солому, клали его вдоль матицы, к двери, за печь, переносили в стодолу (овин),переворачивали ногами в изголовье и т.п.; вынимали из-под головы подушку(«куриное перо не даёт умереть»), клали под голову житную или гороховую солому, снопик с крыши, веник, моток нестиранной пряжи или полотна; укрывали белым или чёрным платком, использованной на Дедовых поминках скатертью, свадебной одеждой. Чтобы «пропустить душу», расстёгивали одежду, отворяли окна, двери, сундуки, снимали печную заслонку.

В случае особенно тяжёлой смерти (человека, жившего не по Правде, злого колдуна) просверливали дыры в потолке или в стене, вбивали в потолок вилы или кол, поднимали балку-матицу, разбирали потолок и крышу, печь; звонили в колокол; обливали, кропили и поили водой — святой, «немой» (или «молчальной» — набранной и принесённой в молчании), дождевой с крыши или из   дорожной колеи, водой с колокола, с придорожного Чура, Родового Столба, Капиили Свята, установленного на Капище; поили отваром, настоем из трав, из зелени свадебного венка и т.п. Окуривали особыми волховскими травами, дымом от    оставшихся на бёрде ниток. Старались не говорить об умирающем, считая, что чем   меньше людей знает о нём, тем легче ему умереть. Согласно народным верованиям,  в миг кончины гаснет или падает с неба звезда. Кончина понимается как «второе рождение»,а сопровождающий её обряд во многом сходен с обрядом родов.

Совершаемый над умершим погребальный обряд (обмывание, облачение, отпевание,  оплакивание, погребение, поминание, траур) не только обеспечивает беспрепятственный переход души из Яви в Навь (ср. открывание дверей, окон, выливание воды из сосудов и т.п.), но и защищает живых от последствий соприкосновения со смертью (ср. такие действия, как закрывание глаз, завешивание зеркала, ночное бдение при покойнике и т.п.). Нарушение или неполнота обряда грозят, по народным представлениям, возвращением покойника, превращением его в упыря или возвращением смерти в дом, село.

Несмотря на опасность, миг смерти издревле считается благоприятным для некоторых хозяйственных дел. Так, в Полесье старались, пока мертвец не погребён, посадить тыкву или другие овощи, считая, что в этом случае они хорошо уродятся. Предметам, использованным в погребальном обряде (платку, которым подвязывали покойнику челюсть; шнурку, которым были завязаны его ноги; иголке, которой шили саван и подушку; полотну, на котором опускали гроб в могилу, и т.д.), часто приписывалась волшебная и целебная сила.

Персонифицированная Смерть в виде костлявой и безобразной Старухи Мары (Моры, Морены, Мораны) с косой является героиней многих народных рассказов, быличек и сказок; в Кологодных обрядах Морена-Смерть— персонаж ряжения, а также чучело, уничтожаемое во время шутейных похорон(обрядовых проводов Старухи Зимы) на Масленицу.

 

 

6. Домовина, гроб

 

Домовина, гроб — атрибут погребального обряда, осмысляемый как «новое» или «вечное» жилище тела умершего. В славянских землях обычай погребения в гробу широко распространяется в эпоху двоеверия (в Великой Моравиис IX в., на Руси с X в.). Из дохристианских времён нам известны похороны в ладье или лодке (не случайно гроб с крышкой напоминает собой две сложенные вместе лодки), в берестяном коробе (этот обычай сохранили некоторые толки старообрядцев) и т.п.

В старинных похоронных причитаниях посмертное жилище покойного описывается как дом без углов, ср.: «Збудавалi^[7] табе сялибачку[1][8]новенькую i невясёленькую, / А няма жа ж у ей нi угольчыкау, нi аконцау» и т.д.В белорусских заговорах жилище, располагаемое в центре мира, под МировымДревом, имеет не четыре, а три, девять, тридцать девять (обычно — нечётное количество)углов.

Изготовление гроба уподобляется строительству нового дома. На Карпатах и Русском Севере в стенках гроба на уровне плеч делали отверстия наподобие окошек, в которые вкладывали оконное стекло. Гуцулы в детском гробу в головах с правой стороны вырезают одно окошко, а для взрослого покойника — два. Маленькое окошко, иногда отверстие, прикрытое доской, имелось и в русских гробах-колодах. Окна делают для того, чтобы умерший мог выглядывать из своей «хаты», чтобы душа время от времени видела своё тело, чтобы умерший  мог смотреть на других покойников.

Широко известен обычай заготавливать себе гроб за долго до смерти и хранить его на чердаке. Русские почитают это предзнаменованием долгой жизни. Часто в гробу хранили зерно и, если в доме никто не умирал, его брали на посев, подавали как милостыню. Белорусы верили, что если оставить заранее сколоченный гроб пустым, не насыпав в него жита, он «притянет» к себе мертвеца.

Готовый гроб окуривают воском, волховскими и ведовскими травами; кладут внутрь столярные инструменты, которыми пользовались при его изготовлении, закрывают крышкой и умывают над ним руки. Стружки и щепки, оставшиеся после изготовления гроба, не выбрасывали, а клали в гроб на дно, набивали ими подушку вместе с листьями берёзового веника, пускали по воде,выносили за село, в поле; высыпали на дороге перед домом умершего, придавив их камнем, в знак того, что в доме покойник, и т.д.

В соответствии с общеславянскими представлениями о смерти как сне, в гробу устраивали постель. Дно гроба выстилали соломой, сеном, сухими берёзовыми вениками (ср. рус. «пора на веники» — «пора умирать»). Белорусы поперёк прутьев развязанных веников клали пояс и застилали всё длинным куском холста, веря, что покойник должен явиться на «тот свет» опоясанным. Подушка в изголовье гроба набита сухими листьями берёзовых веников, сеном, сухими пахучими травами и пр. По русскому обычаю, подушку набивали обрезками ткани, из которой шили погребальную одежду, а также куделей; в некоторых местах кудель не клали из опасения, что не уродится лён. Повсеместно остерегаются набивать подушку куриным пером.

По поверьям, умерший сохраняет свои при жизненные потребности и пристрастия, поэтому в гроб кладут пищу — хлеб, пироги, различные виды злаков, кружку мёда или пива, бутылку водки (в отличие от использования медовухи или пива, это достаточно поздний обычай, отвергаемый родноверами), вино, воду, масло, соль, сахар и т.д. Повсеместно помещают в гроб полотно и одежду (сам гроб как вместилище сравнивается с одеждой: «И деревянный тулуп по мерке шьют»): мужчине в изголовье — шапку, женщине — чепец или платок, беременной — пелёнки и детские игрушки, умершим до брака — венок, фату и пр. Курильщику кладут в гроб табакерку с табаком, трубку, кисет, хромому — его палку или костыль, сапожнику — шило, плотнику — топор, портному — иглу. У всех славян известен обычай класть в гроб деньги как «подорожную» на «тот свет».

Колдунам, самоубийцам, опасным покойникам (см. далее), чтобы предотвратить их «хождение», кладут в гроб особые волховские травы, освящённый на Капище хлеб, мак, чтобы самоубийца его собирал, терновник, кресты[1][9] из осины и т.д. В гроб клали предметы, которые надо было «выпроводить» из земного мира: сено, на котором лежал покойный в хате, гребень, которым его причёсывали, и т.д. Сходным образом избавлялись от болезней (например, клали в гроб рубашку больного), от вредных насекомых и пр. Повсеместно кладут в гроб предметы с целью передать их на «тот свет» другому покойному. Если в доме один за другим умирали двое, в гроб второго усопшего клали куклу, домашнюю птицу, голову чёрной курицы «взамен третьего покойника» (Сербия).

Чтобы защитить живых, гроб с покойником выносили из дома через окно, хлев, заднюю дверь; протаскивали его через дыру, сделанную под порогом (Словакия). При выносе стучали гробом три раза о порог или дверь, чтобы покойник попрощался со своим старым жильём и больше туда не возвращался (восточные и западные славяне), чтобы никто в семье больше не умер (южные славяне). Сербы тянули гроб назад на пороге, чтобы покойник «не потянул» за собой живых. При выносе гроба держали в руках хлеб, осыпали гроб зерном; передавали через гроб хлеб и соль по направлению от сеней к печи, чтобы сохранить урожай (Минская губ.). Закрыв гроб крышкой, на неё клали хлеб (рус. «Гробовик»), который часто предназначался совершавшему похоронный обряд священнику или старейшине рода, как и кусок холста, полотенце, положенные поверх гроба.

Заколоченный гроб опускали в могилу на верёвках или на длинных широких полотенцах, чтобы дорога на «тот свет» была широкая, как полотно. У южных славян сохранился обычай разбивать о спущенный в могилу гроб глиняную посуду, в которой приносили на кладбище масло и вино. Гроб с висельником ставили в могилу вертикально (Русский Север).

 

 

7. Могила

 

Могила — место пребывания тела покойника, «вечный дом» его после смерти. Могила считается святыней, которую нельзя осквернить: испортить, распахать и тем более — раскопать, чтобы украсть из неё сохранившиеся вещи. Запрещается не только забирать вещи, оставленные на могиле, но и бросать на неё что-либо (например, землю при выкапывании другой могилы). Нарушивший этот запрет будет обязательно наказан духами-навиями.

Могилу копают на месте, выбранном заранее родственниками или самим покойным при его жизни. Близким людям обычно запрещается копать могилу. В Белоруссии, например, это делали бесплатно старики или нищие, при этом они избегали разговоров о покойнике; закончив работу, объявляли убиравшим усопшего женщинам, чтобы они вылили в могилу воду, которой обмывали тело. При выкапывании могилы запрещалось присутствовать жене умершего, а также женщинам, недавно потерявшим кого-нибудь из родных. Если при копании могилы обнаруживаются более ранние захоронения, то могильщики бросают туда деньги и другие ценные вещи, чтобы потревоженные мертвецы «не прогнали» вновь пришедшего.

Если могила оказывалась мала для гроба и её приходилось расширять, то это означало, что вслед за погребаемым туда же отправится новый покойник, обычно — его родственник. Подобное объяснение на Витебщине приводилось и в том случае, когда могила была слишком велика: верили, что одной жертвы мало и появится следующая. Особенно опасными представлялись такие происшествия, как осыпание краёв могилы и падение в неё кого-нибудь из сопровождавших покойника.

Заколоченный гроб опускали в могилу на верёвках или над линных широких полотенцах, чтобы дорога на «тот свет» была широкая, как полотно. В это же время присутствующие бросали в могилу различные вещи: деньги (чтобы покойник выкупил себе место на кладбище, на «том свете»), одежду (платки, шарфы, пояса), полотно, использовавшееся для шитья савана, а так же иголки и нитки (чтобы ими не воспользовались для колдовства ведьмы); туда же сметали и зерно, которым посыпали гроб при выносе из дома. В могилу, как и в гроб, иногда опускали любимые умершим при жизни предметы (например, инструменты для ремесленников и т.п.).

Во многих областях Украины и Белоруссии в эпоху двоеверия был распространён обычай «печатать могилу»: священнослужитель или ведун под особые песнопения чертил железной лопатой знак равностороннего креста над могилой и крестообразным движением бросал на гроб землю; белорусы перед опусканием гроба в яму или по насыпанному уже пригорку стучали с четырёх углов крест-накрест лопатой. Погребение без такого «печатания» считалось неполным: именно оно не позволяло покойнику выйти из могилы.

В Олонецкой губернии вдоль могильного холмика клали лопату, которой засыпали гроб, а сверху ставили перевернутый горшок с углями. Белорусы на засыпанной могиле сразу делают крест, хотя бы маленький, временный, пока не поставят новый, в рост человека. На могиле ребёнка, родившегося мёртвым, разжигают костёр из осиновых веток, на могиле некрещёного (не прошедшего обряда посвящения огнём — крещения) ребенка оставляют камень или треугольник из осинового дерева. На могиле самоубийцы также оставляли камень; их могилы устраивали и вне пределов кладбища: русские — в глухих местах ио врагах, белорусы — на перекрёстках и холмиках в лесу, чтобы они были видны отовсюду. В Закарпатье на могилы самоубийц, обычно похороненных на месте преступления, бросали камни.

В день похорон на могиле устраивались поминки. Принесённые кушанья, состоявшие из кутьи или «кануна», а также блинов, пирогов, медового напитка и др., бросали на могилу. Остатки блюд часто оставляли на могиле для умерших, отдавали нищим. По данным археологии, в древности поминки увосточных славян совершались непосредственно на могилах. До сих пор такиепоминальные обряды и обычаи, как «будить покойника», «поднимать воздух»,«приклады» (белорусский поминальный обычай, связанный с обустройством могилы),тризны на Радуницу и др. происходят на могилах под открытым небом.

Могила умершего становится для родственников заменой ивоплощением его самого: могилу или памятник на ней целуют, обнимают, говорят снею и т.п.

Могила как место вечного пребывания умершегоблагоустраивается и нередко оформляется в виде дома. Так, белорусыустанавливали на могилах прямоугольные деревянные сооружения. Такой «приклад»напоминал крышку гроба, он имел окошечки и покрывал весь пригорок целиком;нередко его называли «хаткой». У русских установленные на могилах кресты сдвускатным покрытием и со Святом (иконкой — в эпоху двоеверия) носили название«часовенка». На Русском Севере помимо обычного креста можно увидетьпродолговатое четырёхугольное сооружение («голубец»), открытое сверху или жепокрытое плоской крышей, на которой ставят крест. На могиле делают исвоеобразный «сад»: сажают цветы, плодовые деревья и т.п. — в ознаменованиевосхождения души умершего в Небесный Ирий-Сад. В Гомельском Полесье на Радуницуследовало, например, посадить на могиле дерево, а вокруг неё воткнуть берёзовыепрутья.

У всех славян распространено поверье, что земля смогилы обладает чудодейственными свойствами. Так, в севернорусских деревняхэтой землёй тёрли себе грудь, держали за пазухой, клали в воду, которойобливались после похорон, для того чтобы прошла тоска по умершему. В Витебскойгубернии считалось, что земля со свежей могилы ослабляет страх передпокойником, не подпускает смерть к дому, предохраняет от болезни людей, скот.При повальном моровом поветрии у скота могильной землёй троекратно обсыпалиживотных. В Полесье больного ребёнка купали в воде с песком с могилыродственника.

Могильная земля — одно из сильных колдовских средств,её использовали в насылании злых чар (реже — в лечебной волошбе) колдуны иведьмы. У многих славянских народов эта земля считалась очень опасной:например, сербы остерегались приносить её домой; людей, копавших могилы,заставляли разуваться и вытрясать землю из обуви; никто из домашних не решалсядо неё дотронуться.

 

 

8. Кладбище

 

Кладбище — место погребения усопших, где, по поверьям,пребывают души умерших и духи-навии; священное место, где совершаютсяпоминальные обряды. Как часть мифологизированного пространства кладбищепротивопоставлено селу, т.е. миру живых людей.

Первый похороненный на новом кладбище покойниксчитается родоначальником всей кладбищенской общины предков. Строго соблюдаютсяобщие правила поведения на кладбище. У восточных славян при встрече на кладбищенельзя говорить «добрый день», «до свидания» (говорят: «прощайте»), чтобы вдальнейшем на кладбище не встречаться. Около кладбища нельзя петь песни; мимокладбища следует проходить пешком новобрачным во время свадьбы, возвращающимсяс крестин куме с ребёнком. У всех славян тяжёлым преступлением считаетсяосквернение кладбища, могил предков. Старые кладбища нельзя перепахивать, какнельзя сдвигать и надгробные памятники, иначе вымрет семья; выносить что-либо складбища (например, оставленную на могильных крестах одежду). На кладбищезапрещается ломать ветки, рвать цветы и даже вдыхать их запах, чтобы непотерять чувство обоняния. По полесским поверьям, у хозяйки, которая сломает накладбище зелёную ветку и выметет ею золу из печи, всю ночь в доме и под окномбудут бродить покойники. У сербов запрещается рубить деревья на кладбище, т.к.души покойных не смогут отдыхать в тени деревьев и вкушать их плоды.

По представлениям западных славян, души, живущие накладбище, сохраняют привычки людей при жизни. По верованиям болгар имакедонцев, мёртвые выходят в полночь из гробов, гуляют по кладбищу и посещаютдруг друга. Всем славянам известно поверье о том, что в определённые часы(главным образом, в полночь) и Кологодные праздники (чаще — в поминальные дни)на кладбище можно видеть души мёртвых. Когда покойника несут на кладбище, еговстречают души тех, кого он провожал в последний путь: они виснут на гробе,отчего гроб становится неимоверно тяжёлым, как считают в Полесье.

В поминальные дни и Кологодные праздники — наМасленицу, на Вешних Дедов (в эпоху двоеверия — на Фоминой неделе) и др. — длядуш выпекают особый хлеб, оставляют еду на кладбище, приносят им одежду, чистяти украшают могилы. Их приветствуют, как живых, приглашают их к трапезе: «Святыерадзицели! Ходзице к нам хлеба-соли откушаць!» (белорус.) В Рязанской губ.говорят, что поминальную пищу, которую приносят на кладбище на Радуницу,вкушают вместе живые и мёртвые, выходящие «из темницы» и невидимоприсутствующие с живыми до захода Солнца.

Огонь или огоньки, замечаемые на кладбище, считаютсязнаками душ умерших. По сербским поверьям, при появлении огоньков или огней неследует ходить на кладбище, т.к. в это время там блуждают души умерших; болгарыполагают, что на такие огни нельзя смотреть, иначе ослепнешь.

Нередко кладбище считается местом скопления злых духови душ неправедных людей, некрещёных детей, изгоев, чужаков-иноверцев и т.п.Злые души нападают на прохожих, являясь в том виде, как были захоронены, вбелых одеждах, которые не следует трогать, или в виде столба пара, воздуха. Попольским и полесским поверьям, возле кладбища появляются духи-навии,предвещающие смерть увидевшему их; русалки, издающие ночью на кладбище пугающиезвуки. В разных славянских землях известны поверья и былички об обитающих накладбище упырях (вампирах), которые вылезают «из дыр» в могилах, седлают ночныхпрохожих и т.п. Кладбище стараются обходить стороной, особенно ночью. Проходямимо кладбища ночью, следует обращаться к Светлым Богам, чураться (в эпохудвоеверия советовали креститься), подать голос, «чтобы родители услышали и непугали».

На кладбище осуществляются волховские действия иобряды с целью излечения от болезни или бесплодия, изгнания из села нечисти, атакже для приобретения человеком чудесных знаний или нанесения порчи. Особоезначение в этих действиях приписывается земле, песку, растениям с кладбища,найденной кости и другим предметам.

Изгоняя болезнь, в Полесье варят в воде песок складбища и купают больных детей, после чего его возвращают на то место, откудабрали. Больного лихорадкой посылают ночевать на кладбище. Могильную землю какодно из сильных колдовских средств использовали в колдовских целях ведьмы:например, в Полесье кладбищенскую землю, песок бросают на пути новобрачных,чтобы испортить молодым жизнь или вызвать их смерть.

У южных славян на кладбище также исполняются ритуалыразделения «одномесячников» и заключения побратимства.

 

 

9. Покойник

 

Покойник — по народным представлениям, опасноесущество, способное «водить» после смерти («вставать» из могилы и наведыватьсяк живым); в похоронном обряде воспринимается как носитель смертоносной силы иодновременно как объект почитания — предок-опекун рода.

В народной терминологии и фразеологии, связанной сосмертью, покойник изображается как странник, отправившийся в дальний путь (ср.восточнославянские выражения об умершем: «пошёл до дому», «отошёл», «собираетсяв далёкую дорогу» и т.п.), либо как переселенец, достигший загробного мира,который примкнул к сонму предков: «отправился к праотцам», «пошёл до Дедов», «сДедами гуляет», «с предками здоровается». В народных загадках и поговоркахстатус покойника определяется через свойства, отличающие его от человека:«Обулся не так, оделся не так, поехал не так, заехал в ухаб и не выедет никак»,а также через признаки, характеризующие неподвижность и безжизненностьумершего: «Не дышит, не пышет, не ворохнется», «Нос есть — не нюхает, уши есть— не слышит», «С руками, с ногами, а с лавки не слезет».

В похоронных причитаниях покойник называется «гостем»,«путником», которому предстоит трудный переход: «Куда же ты снаряжаешься? Вокотору путь-тропу, дальню дороженьку?»; его возвращения в дом родственникиожидают в установленные поминальные дни. Все этапы похоронного обряда призваны обеспечитьпереход покойника на «тот свет» и придать такому переходу необратимый характер,т.к. пребывание умершего в земном пространстве среди живых издревлевоспринималось в народе как опасное нарушение нормального положения вещей: «Недолжно до срока Явь с Навью единить».

В народных славянских поверьях мотив хождения«оживших» покойников к родственникам — один из наиболее распространённых.Такими «беспокойными» (т.е. склонными к хождению) покойниками могли быть всенедавно скончавшиеся, а особенно — злые колдуны и те, кто жил неправеднойжизнью; о них говорили, что до истечения сорока дней или года после смерти ониещё «не определились к месту», не перешли безвозвратно в мир Мёртвых, поэтомучасто вторгаются в мир Живых во внеурочное время.

Хождения покойника к людям, по народным воззрениям,опасны тем, что покойник старается увести за собой близкого человека, которыйсильно тоскует по умершему. Считалось, что покойников вынуждают «ходить»оставшиеся окончательно не разорванными связи с живыми: сильная привязанность кчленам семьи и тоска по любимым; чувство мести и обделённости; не исполненноеблизкими людьми желание умирающего; неулаженная ссора; невозвращённый долг ит.п. На вопрос о том, почему покойники «ходят», в народе говорили: «А завистькакая-то у них» (сев.-рус.), «чтобы отомстить за что-то живым» (укр.), «чтобыпосмотреть, есть ли в доме порядок» (рус.), «чтобы помочь родным по хозяйству»(пол.), «его водит тоска по родне» (белорус.). Верили, что причиной «хождений»могло быть нарушение общепринятого правила класть в гроб с умершим его любимуювещь или надевать на него определённую (выбранную им самим) одежду, либонеточное соблюдение людьми прочих похоронных обычаев. Если все этиобстоятельства мешали переходу души умершего в Иной мир, то он становилсячрезвычайно опасным духом, наносящим вред людям, и причислялся к категории«нечистых», «заложных» покойников.

«Заложными» назывались в русских верованиях всеумершие «не своей» смертью, т.е. неестественной, насильственной,преждевременной (самоубийцы, убитые в драках и сражениях, погибшие в результатенесчастного случая, мертворожденные некрещёные младенцы, молодые люди, невступившие до смерти в брак и т.д.). К «заложным» относились также те, когопохоронили с нарушением предписанных обрядов; те, кто при жизни занималсяколдовством и общался с нечистой силой; люди-двоедушники; дети, проклятыеродителями, и т.д.

Слово «заложный», введённое в научный обиход Д.К.Зелениным, было известно в диалектах Вятской губ., где оно обозначало умершихвнезапной смертью и отражало особый способ их захоронения: покойников незакапывали в землю, а «закладывали» кольями, палками, ветками, листвой,оставляя тело на поверхности земли. Считалось, что их «не принимает» святаяМать-Земля, т.е. могила «не держит» в себе покойника, он выходит из неё ибродит как привидение, преследует и пугает путников, посещает дома своихродственников, насылая болезни на людей и моровые поветрия на скот.Доказательством того, что земля «не принимает», считался также факт сохранноститела «заложного» покойника, которое оставалось в могиле нетленным (более того:у него продолжали расти ногти и волосы).

Главным вредоносным свойством «заложных» покойниковбыла способность вызывать стихийные бедствия (бури, град, затяжные дожди илизасуху, летние заморозки и неурожай). Исторические свидетельства об обычаевыкапывать из земли погребённых самоубийц для предотвращения таких несчастийвстречаются в древнерусских памятниках начиная с XIII в. Считалось, что«нечистых» покойников следовало хоронить на пустырях, в оврагах и топкихместах, под гатями, в крайнем случае — вблизи кладбища, но за его оградой. Еслипроисходили стихийные бедствия или массовые моровые поветрия, сельские жители,несмотря на многочисленные запреты со стороны светских и церковных властей,тайком выкапывали из могилы тело «заложного» покойника, относили его за границусвоего села, бросали в глухих местах или старались обезвредить опасноевоздействие умершего (например, забивали в гроб осиновый кол, переворачивалитруп в гробу лицом вниз, на шею покойника накладывали железный серп или обломоккосы, сыпали на могилу раскалённые угли и т.п.).

Временем общих поминок по всем «заложным» покойникамсчиталась у русских пора Зелёных Святок (Русальная седмица). Ещё в XVII-XVIIIвв. в это время устраивались массовые захоронения в общей могиле всех непогребённых «нечистых» покойников, оставленных — как этого требовал старинныйобычай — на поверхности земли.

 

 

10. Прощание

 

Прощание — 1) ситуация, возникающая при расставаниилюдей (в том числе и с умершими); сопряжена со взаимным прощением и, как правило,сопровождается поцелуями; 2) обрядовая просьба о прощении, которая может бытьобращена не только к живым, но и к умершим, а также к земле, воде и другимприродным стихиям и объектам.

У восточных славян прощание при расставанииподразумевало взаимное прощение обид (в связи с этим «прощай!» до сих порупотребляется при расставании надолго или навсегда в отличие от «досвидания!»).

Взаимное прощение и утверждение вечной обоюдной любвивысказывалось и при прощании с умершим. По словам П. Петрея (нач. XVII в.), «подходят к гробу родители покойного, братья,сестры, жена, дети, друзья, родные и все присутствующие, целуют его нарасставанье, прощаются с ним, потому что дольше ждать ему нечего, а пора и вдорогу».

В Харьковской губернии в первый день Вешних Дедов(Навьей седмицы) ходили до рассвета на кладбище просить прощения у отца иматери те люди, которых прокляли покойные родители. Считалось, что если в этовремя в земле раздастся гул, то это означает, что отец или мать простили своёдитя, и потому их приняла Земля, которая раньше не принимала их за оскорбление,нанесённое ей проклятием собственных детей.

Еще в начале XX в. воВладимирской губернии старики перед смертью ходили в поле или просили отнестиих туда «с Землёй и с вольным светом проститься». На поле старик вставал насвоём участке на колени и клал четыре земных поклона на все четыре стороны.Прощаясь с землёй, говорили: «Мать Сыра-Земля, прости меня и прими!», апрощаясь с вольным светом: «Прости, вольный свет-батюшка!»[2][10]

 

 

11. Похороны: общие сведения

 

Похороны — в традиционной народной культуре обряд,воплощающий мифологизированные отношения между живыми и мёртвыми, потомками ипредками, этим и «тем светом». В дохристианскую эпоху у славян господствовалобряд трупосожжения на костре: кости с кострища собирали в горшок — урну, надкострищем насыпали курган. Для погребальной обрядности характерным былосочетание противоположных устремлений: удалить на «тот свет», уничтожитьмертвеца (и всё, связанное со смертью, в частности, вещи умершего) в огнепогребального костра и одновременно сохранить возле живых дух благодетельногопредка — отсюда возведение памятников (курганов и т.п.), собирание костей вурну — новое «тело» и т.п. Ср. также древний обычай устраивать под курганомзагробное жилище — дом-могилу (сруб, окружённый изгородью-частоколом) ипозднейшее наименование гроба в русской традиции «домовина». Кладбище могловосприниматься как «селение мёртвых» (ср. русское «погост» — «центр сельскойокруги» и «кладбище») и т.д.

Персонажем славянской мифологии, непосредственносвязанным с обрядом похорон, считается Баба Яга^[11]:Яга, одна из ног которой — мёртвая («костяная»), живущая (лежащая на печи) визбушке «на курьих ножках» без окон и дверей, расположенной на границе «тогосвета» (леса), и помогающая герою волшебной сказки найти путь в Иной мир,напрямую связана с образом благодетельного предка, обитающего в доме-могиле.

Обряд сожжения считался наиболее действенным способомудаления умершего (и вообще всего вредоносного) на «тот свет»: в описаниипохорон руса у арабского автора X в. Ибн-Фадланаодин из совершавших обряд говорит, что умерший с погребального костра тотчасвходит в рай (Ирий), погребённого же в земле едят черви. Черви, змеи и прочиегады воплощали опасность, исходящую из разлагающегося трупа: в русской сказкеколдун говорит, что расправиться после смерти с ним можно лишь сожжением; изтела его поползут разные гады, которых также надо бросать в костёр, иначе сними уйдёт от смерти сам колдун.

Древнерусское описание похорон Совия (вставка в«Хронику» Иоанна Малалы, XIII в.)включает три фазы обряда погребения: Совия хоронят в земле, но там ему нетпокоя, так как его едят гады; затем его хоронят на дереве, но там его кусаюткомары и пчёлы; затем его сжигают, и он чувствует себя на «том свете», какдитя, спящее в колыбели. Погребение на дереве явно связано с представлением оМировом Древе, связующем всё Тремирье (Явь-Навь-Правь): ср. древнерусскоеописание погребального обряда вятичей и других славянских племён, помещающихурну с прахом «на столпе на путях» («Повесть временных лет», XII в.) — столп здесь также воплощает Мировое Древо.Умерший, отправляясь на «тот свет», в Закрадное хождение, проходил через всеступени восхождения души — от дома (дома-могилы) до самого Светлого Ирия.

Вторжение «заложных» покойников в мир живых в народнойкультуре преодолевалось особыми обрядами удаления трупа из могилы илипригвождения его к земле (осиновым колом) и т.п. Умершего раньше срока,холостого (и в силу этого опасного для живых) хоронили со свадебными обрядами.

 

 

12. Похороны в народнойкультуре

 

Похороны, похоронные обряды — в народной культуреважнейший комплекс семейных обрядов, завершающих «коло жизни земной». Как обрядперехода (на «тот свет»), похороны сходны по структуре и символике с другимиобрядами жизненного круга — родильными и свадебными.

Похоронные обряды начинались с момента приготовления ксмерти, переодевания умирающего, которому давали в руки горящую свечу; в случаетрудной смерти — при расставании души с телом — открывали двери, окна, печнуюзаслонку, ломали конёк крыши (подобные действия у восточных и южных славянсовершали и при трудных родах — при расставании ребёнка с материнским чревом).На Русском Севере при умирающем ставили чашку с водой, чтобы душа омывалась.

О смерти оповещали родственников и односельчан, тогдаже начиналось оплакивание, причитание. Принято было выливать всю воду,имевшуюся в доме, занавешивать зеркало (закрывать вход на «тот свет»).Покойника обмывали, переодевали в смертную (белую) одежду, которуюпредварительно лишали всех застёжек и других металлических частей. Девушку,умершую до вступления в брак, хоронили в свадебной одежде, у украинцев её гробсопровождал «жених» — таким образом в обряде преодолевалось нарушение жизненногокруга.

Особые обряды сопровождали изготовление гроба ипомещение в него покойника, ритуальных предметов и т.п.; на место, где лежалпокойник, клали оберег — топор, камень, дежу, украинцы разбивали на этом местегоршок, южные славяне забивали гвоздь, на Русском Севере бросали камень вследпокойнику, «чтобы остальные были живы». До самих похорон приняты были ночныебдения при покойнике, а также (на Западной Украине и в некоторых другихславянских землях) «игры при покойнике» («весёлые поминки»), включающиешутейные действа, в том числе срамные, восходящие к древнейшим обычаям тризны ит.п.

Похороны совершались на третий день, гроб несли кместу погребения на руках или в телеге, иногда на санях; сани и телегу моглипереворачивать после похорон (как и другие предметы в доме покойника),«разделяя» таким образом мир Живых и «тот свет». Избу после выноса покойникавыметали, иногда осыпали пол зерном. У восточных и южных славян все этапыпохорон сопровождались причитаниями (белорус. «голошение»), описывающими, вчастности, дорогу покойника на «тот свет». По возвращении с кладбища устраивалипоминки (тризну) с обрядовыми блюдами (горох, блины, кутья), для покойникаклали ложку (под скатерть) и хлеб, совершали также обряд «поисков покойника»:обход жилых и хозяйственных построек. Поминки совершали также через день, черезнеделю, на «сороковины» (сороковой день, когда душа окончательно расставалась стелом) и через год после похорон.

 

 

13. Переворачиваниепредметов на похоронах

 

Переворачивание предметов — волховское действо всоставе погребального и некоторых других обрядов, призванное предотвратить«возвращение» покойника (его «хождение» после смерти) или отогнать нечистуюсилу. Это может быть вращение по вертикали или по горизонтали, а такжевыворачивание наизнанку (обычно, одежды). Уже во время агонии частопереворачивали самого умирающего так, что его голова оказывалась на месте ног.При погребении колдуна, его выносили из избы не ногами, а головой вперёд, и упервой реки переворачивали тело в гробу (Вологодский край). Переворачиваниелавок, табуреток или стульев, на которых стоял гроб, известно в разныхславянских землях. В России в новгородских деревнях и сёлах до недавнеговремени, когда выносили из избы покойника, крестили дверь и «валили»,переворачивали табуретки, на которых стоял гроб. То же делали на севере Польши:переворачивали лавки, «чтобы на них не сел покойник». Черногорцы снимали спетель входную дверь и переворачивали её, если в семье скончался молодоймужчина.

Во многих местах было принято переворачивать сани илителегу, на которой гроб везли на кладбище. На юге Польши телегу переворачивалии оставляли так до следующего дня, потому что иначе «на телеге будет тяжелоездить». В Вологодской губ. сани оставляли опрокинутыми полозьями вверх и с обёрнутыминазад оглоблями недалеко от дома до сорокового дня, веря, что покойник,стремящийся вернуться домой, увидев перевёрнутые оглобли, возвратится в своюмогилу. Сербы умерших младенцев относили на кладбище в колыбели, а послепогребения колыбель переворачивали и оставляли на могиле.

В славянском погребальном обряде известно такжепереворачивание посуды. Полесские крестьяне при приближении кончины домочадцавыливали всю имевшуюся в доме воду во двор, а сосуды переворачивали вверх дном.Переворачивали и оставляли на могиле также горшки или миски, в которых загробом несли горячие угли. На Русском Севере (Олонецкий край) на кладбищах накаждой могиле лежит лопата и стоит кверху дном обыкновенный печной горшок. Усербов было принято перед наступлением смерти зажигать свечу и одновременнопереворачивать все зеркала, корыта, вёдра и не пользоваться ими до концапохорон. Переворачивание предметов известно также в южнославянских обрядахзащиты от града — переворачивали треножник, трапезный столик и другие предметы,рассчитывая этим повернуть назад надвинувшуюся на село тучу.

На Балканах в знак траура женщины часто носиливывернутую наизнанку верхнюю одежду, а мужчины — вывернутые шапки.Выворачивание одежды применялось также для отгона приставшего в пути животного(собаки, лошади, овцы): на него махали одеждой, а затем надевали вывороченноеплатье и продолжали путь. Сербы, если им нужно было куда-нибудь отправитьсяночью, переворачивали шапку, кафтан или иную одежду, чтобы защитить себя отнечистой силы. Помогал этот приём и в случае, когда человек не мог выбраться излеса, где его «водил леший» (надо было надеть обувь с правой ноги на левую инаоборот). Использовался он и при лечении: белорусы больному ребёнку надеваливывернутую наизнанку рубашку или клали его в колыбели «наоборот»: ножками «вголовашки».

Переворачивание «нечистого», «заложного» покойника вмогиле было распространённым приёмом, позволявшим избавиться от его «хождения»:тела ведьм, колдунов, упырей — переворачивали в могилах со спины лицом вниз и забивалив могилу осиновый кол или (у южных славян) кол из боярышника.

Переворачивание, таким образом, соотносилось спредставлением о потустороннем («перевёрнутом»), чуждом и даже враждебном поотношению к живым людям мире, поэтому вне связи с этим миром оценивалосьнегативно. Например, запрещалось держать буханку хлеба коркой вниз (этопредвещало смерть кого-либо из домочадцев), переворачивать после еды миску иликласть ложку тыльной стороной кверху, если это не поминальная трапеза, когдаподобные действия предписывались обрядом.

 

 

14. «Похороны-свадьба»

 

«Похороны-свадьба» — обычай устраивать символическуюсвадьбу во время похорон молодых людей, не успевших вступить в брак. Понародным поверьям, умерший, который при жизни не обрёл своей супружеской пары,не может перейти на «тот свет» и обречён скитаться в земном мире. Наряду стеми, кто умер, не пройдя обряда кресения и имянаречения, а также с теми, ктопокончил жизнь самоубийством, неженатые и незамужние парни и девушки включалисьпосле смерти в категорию «нечистых» покойников, души которых становилисьвредоносными духами-навиями. Чтобы предотвратить это, родственники внебрачныхумерших при их похоронах устраивали видимость свадьбы: обряжали покойника всвадебный наряд; плели венок и украшали свадебное деревце; пекли такой жекаравай, как на свадьбе; на похороны приглашали музыкантов и гостей, которыепели свадебные песни.

Ещё в начале XX в. украинцы и белорусы смотрели напохороны девушки как на её «замужество», т.е. одевали умершую, как под венец.Её родня раздавала участникам похорон подарки, как на свадьбе. Иногда дляпокойницы избирался из числа её знакомых «жених», который шёл в свадебномнаряде за гробом. У западных славян при похоронах девушки плели два венка: одиннадевали на голову умершей, а другой символизировал её жениха — его бросали вмогилу или вешали на могильный крест. В Восточной Сербии подобные обрядыфиксировались ещё в 1950-е гг.: в окрестностях Петровца при похоронах жениха,уже сговорённого к свадьбе, устраивали так называемую «мёртвую свадьбу»: послепохорон юноши «венчали» его оставшуюся в живых невесту с одеждой умершего.Случалось, что на роль условной «невесты» приглашали какую-нибудь сельскуюдевушку и при похоронах ещё не обрученного парня. В Сербии ряженая «невеста»несла в траурной процессии два венка, один из которых она бросала в могилу, авторой была обязана носить ещё какое-то время после похорон. На таких похоронахобычно играла весёлая музыка, а на могиле исполнялся обрядовый хоровод(«хоровод по мёртвому»). Такие же обрядовые формы «похорон-свадьбы» былиизвестны на всей территории Болгарии.

Условным партнёром умершего в обряде символическоговенчания иногда выступало растение или камень. Так, в Михайловградском краеБолгарии отмечен обычай венчать неженатого умершего с камнем: при похоронахюноши слева от него клали камень, обвязанный женской косынкой, а при похоронахдевушки справа от неё размещали камень с надетой на него мужской шапкой. Вдругих вариантах обряда юношей венчали с камнем, а девушек — с сухой веткой ежевики.Известны также случаи, когда брачным партнёром умерших молодых людей выступалаверба или фруктовое дерево.

Древнейшим упоминанием об обычае «похорон-свадьбы»является свидетельство арабского путешественника Масуди (X в.), которыйсообщал, что на Руси при похоронах неженатого человека его до погребения«женили».

В славянских народных песнях смерть молодого героячасто описывается как «свадьба» или «венчание» с Сырой Землёй или с могилой;если герой тонет в реке, то женой его называется речная волна, сватами игостями — рыбы и т.п., например: «Ты скачи, мой конь, к родной матушке, / Тылети стрелой к милой ладушке, / Не скажи, мой конь, что я утопился, / А скажи,мой конь, что я женился. / Как женила меня вода светлая, / В зятья приняла МатьСыра-Земля!» В похоронных причитаниях по неженатым подробно разрабатываютсямотивы выбора невесты для умершего, свадебных приготовлений, похороныназываются «невесёлой свадебкой», у покойника спрашивают, к какой девушке онотправился свататься, и т.п.

 

 

15. Вторичное погребение

 

Вторичное погребение — обряд, распространённый внекоторых южнославянских регионах: южной Македонии, юго-восточной Сербии,некоторых районах Боснии, Герцеговины и Далмации, северо-западной Словении,частично в Хорватии, северной и юго-восточной Болгарии, а также в греческойМакедонии, Албании и Румынии. Обряд состоит из нескольких частей: раскапываютмогилу (через три, пять, семь, реже девять и более лет), иногда в определённыеКологодные праздники (часто в один из поминальных дней); вынимают кости,очищают и моют их, поливают вином, складывают в определённом порядке в чистоеполотно или горшок; на следующий день совершают полный обряд погребения изарывают кости в могилу (иногда их относят в костницу).

Перезахоронение костей может быть совершено и безспециального разрывания могилы, а по случаю нового погребения в ту же могилу.Обряд чаще всего объясняют необходимостью проверить, не превратился ли покойникв вампира (об этом свидетельствует, по поверьям, нетленность тела); есливампиризм устанавливался, то принимаются защитные меры: труп сжигается илипробивается колом из боярышника. По другим представлениям, могилу раскапывают,чтобы ещё раз увидеть покойника и воздать ему последние почести. У словенцевособым почитанием издревле пользуется череп покойника.

Свидетельства об обряде вторичного погребениясохранились с XIII в. Несмотря на запреты и суровые меры, принимавшиесяхристианской церковью для искоренения этого обычая, он дожил до XX в. и кое-гдебытовал ещё в 50-е гг.

 

 

16. Траур

 

Траур — система правил и запретов, соблюдаемая членамисемьи, родственниками и близкими умершего. Продолжительность траура илиотдельных его видов может быть разной (один-три дня, девять дней, сорок дней,полгода, год, несколько лет, пожизненный траур), это зависит от степениблизости к умершему (более строгий и более длительный траур соблюдается поотношению к супругу, детям, родителям, братьям). Формы и виды траура различны вразных местных традициях.

Знаком траура чаще всего бывает одежда и головной убор(чёрного или — в древности — чаще белого цвета вся одежда, чёрная одежда ибелый платок у женщин в некоторых балканских регионах, отсутствие головногоубора у мужчин, у южных славян часто — выворачивание верхней одежды наизнанкуили надевание её задом наперёд, завязывание пояса спереди, у женщин способзавязывания платка — на макушке, под подбородком или на шее и т.п.), внешность(распущенные волосы у женщин, борода у мужчин; у женщин на Балканах, особенно вЧерногории, часто царапание лица, вырывание волос), внутреннее и наружноеубранство дома (запрет на побелку дома в течение года; на Балканах чёрный, режебелый платок или полотно, вывешенные на дверях; в них часто завязывалинесколько монет и втыкали иглу с красной ниткой; равносторонний крест,нарисованный на дверях, и др.).

Одним из главных знаков траура обычно являетсявоздержание от любых проявлений веселья, от пения, смеха, игры на музыкальныхинструментах, танца, громкой речи, участия в праздничных сборищах и застольях,а также ограничения в пище и питье (например, кое-где у болгар в период трауране пьют молока). Нередко соблюдаются запреты на женские работы — прядение,тканье, шитьё, замешивание кислого теста, метение дома, а также на мытьё,расчёсывание и стрижку волос, употребление косметики и украшений (у женщин наБалканах); в первые три дня после смерти часто запрещается любая работа.

Соблюдающие траур ограничены в своих обрядовыхвозможностях: они не могут крестить детей, участвовать в свадебных церемониях,обрядовых обходах и т.п. В их дома не заходят колядовщики, на Вешних Дедов (вэпоху двоеверия — на Пасху) в них не красят яйца (или красят их не в красный, ав зелёный или жёлтый цвет).

По широко распространённому обычаю южных славян, траурне соблюдается в случае смерти первого ребёнка: мать не носит траурной одежды,не раздаёт «на помин души», не ходит на могилу и т.п., чтобы не утратитьспособности рожать детей.
РОДИЛЬНО—КРЕСТИЛЬНЫЕ ОБРЯДЫ

Родильно-крестильные обряды в отечественной этнографии и фольклористике изучаются как часть семейных обрядов. Следует отметить, что обобщающих работ по семейной обрядности русского этноса чрезвычайно мало [1], а известный очерк по данной тематике, содержащийся в книге «Этнография восточных славян» не может рассматриваться как всеобъемлющее исследование [2, с. 396-417].

Хотя интерес к родильным обрядам и верованиям сильно возрос, наиболее полным русскоязычным исследованием в данной области является монография «Дети в обычаях и обрядах народов зарубежной Европы» [3]. Работ подобного уровня на русском материале в настоящее время нет. И одной из причин этого является недостаток современных полевых записей.

Поэтому именно полевые материалы по родильно-крестильной обрядности различных регионов, областей и локальных групп русских представляют наибольший интерес. В настоящее время, большинство публикаций, связанных с рождением ребенка у русских посвящено изучению местных традиций, и лишь отдельные исследования рассматривают родильные «чины» [4] в общерусском контексте. Наиболее полным региональным исследованием родильно-крестильной обрядности можно считать книгу К.К. Логинова «Семейные обряды и верования русских Заонежья» [5].

Материалы по родильно-крестильным обрядам наиболее полно представлены архивными записями [6], поскольку полевые исследования чаще всего представляют собой рудиментарные элементы некогда богатой традиции. Однако в отдельных регионах России родильная обрядность сохранилась достаточно хорошо и материалы, собранные там, представляют интерес для исследователя.

Одним из таких регионов оказался Судогодский район Владимирской области, в котором на протяжении пяти лет работали экспедиции Государственного республиканского центра русского фольклора.

Прежде чем приступить к анализу материала, необходимо отметить, что под терминами «родильный обряд» или «родильно-крестильная обрядность» скрывается весь комплекс обычаев и обрядов, связанных с появлением ребенка и первым годом его жизни.

В современной традиции существует несколько вариантов классификации родильных обрядов, и нам кажется наиболее удачным разделить весь комплекс на несколько периодов: дородовой, собственно роды, послеродовой и обряды перво первого года, включающие крестильный обряд, очищение матери, «зарубание пут» и другие.

Так как родильные обряды являются одним из звеньев rites de passage (или правильнее сказать начинают цепь переходных обрядов, через которые каждый человек проходит на протяжении своей жизни, изменяя свое местопребывание, состояние, социальный статус и т.п.), то они как некая чрезвычайная ситуация находились в центре самого пристального внимания. К ним заранее готовятся и стараются соблюдать выработанные многими поколениями разнообразные магические приемы, предназначенные для обеспечения контроля над развитием событий и предотвращением опасностей, связанных с ними.

В Судогодском районе о будущем потомстве начинали заботиться еще на свадьбе (а иногда и раньше — при первой менструации, когда мать, чтобы облегчить будущие роды дочери совершала ряд магических действий с нательной рубашкой). Так, повивальная бабка, которую в настоящее время заменила крестная жениха, угощала молодых молоком с ягодами брусники, черники или черемухи, «чтобы значит, дети белые и румяные были»[3].

В Судогде, как и в большинстве регионов России, беременность старались скрыть. Однако к повитухе зачастую обращалась не только те женщины, чью беременность «официально признала» сельская община, но и женщины на первых месяцах беременности, а так же «потенциально беременные». Так, «возможной» матери «благослов-ляли горбушки» и «место на кровати», чтобы обеспечить «желаемый» пол ребенка[4].

«Еще она (повитуха) благословляет корки. Вот ты мальчика хотишь, так она придет и благословит есть корки и горбушки — точно, мальчик родиться»[5].

Или: «Если хочешь, чтоб у тебя робенки мальчиками были, то твой мужик должен ложиться по праву руку, а если девочки, то по леву»[6].

Когда беременность становилась официально признанной, т.е. женщина открыто начинала пользоваться услугами повитухи (а деревенские кумушки начинали судачить о сроках будущих родов и донимать беременную советами), повивальная бабка гадала на определение пола будущего ребенка. Существовало нескольких типов гаданий, наиболее распространенным из которых было гадание по форме живота беременной: «Еще эту примету все знают, и все так гадают — кто будет. Только повитуха точно скажет, а все просто — и не сбудется. Вот если у тебя живот клинышком, то это точно к мальчику, а круглый — к девочке. Только мы смотрим и вроде круглый, а повитуха она точно скажет»[7].

Надо отметить, что гадать о поле будущего ребенка могли многие: сама беременная, свекровь, мать или другие женщины, но предпочтение всегда отдавалось повивальной бабке, роль которой была чрезвычайно высока, поэтому замечаний типа «... примет множество всяких. Их почитай все знают, а вот только повитухе и верят...»[8] зафиксировано чрезвычайно много.

Другим типом гаданий о поле ребенка было «щупанье живота». По местоположению плода повитуха определяла, кто именно родится — мальчик или девочка.

«Если младеня у тебя в левом боку ворочается, то беспременно будет девка, а если в правом, то мальчик»[9].

Наконец, гадали и по форме волос на затылке у женщины. Если волосы образовывали на затылке косу — ждали девочку, если же лежали ровно — мальчика: «Вот если у бабы волос на затылке в косу вьется — будет девочка, а если ровно ляжет — то мальчик»[10].

Однако повитуха не только гадала о поле ребенка, но и совершала ряд магических действий, влияющих на внешний вид и характер ребенка.

Помимо описанного выше обряда угощения молодых на свадьбе молоком с ягодами существовали обычаи «благословения». Повитуха после прочтения молитвы благословляла будущую мать на совершение определенных действий, например, для того, чтобы дети были «чистыми», без оспин и веснушек, повивальная бабка благословляла мести пол и есть определенную еду: «Вот, чтоб ребеночек чистым был, хорошеньким, пока баба брюхата, повитуха к ней придет, молитву прочитает, чтоб та, значит подмела, чисто-чисто, чтоб сора совсем не было, чтоб и младеня чистым был»[11].

«...повитухе поклонись, она тебе капусту давать будет. Капуста белая, и детки белыми будут»[12].

«...Она (повитуха) будет тебе молочко с благословением приносить. Вот и у тебя есть, а она свое принесет, намоленное, и детки беленькими будут»[13]. Зная различные приметы, повитуха могла предсказать и характер будущего ребенка. Так, полагали, что если жених целует невесту в губы, то ребенок «игручий будет»[14]. Повивальная бабка следила за поведением беременной, и если та много спала, то обязательно будила ее, так как «если беременна спит долго, то дети ленивы будут»[15].

В Судогодском крае верили в то, что причуды беременной женщины связаны с потребностями будущего ребенка, и поэтому старались ей ни в чем не отказывать: «У беременной свои причуды, ей отказывать нельзя, это душа младенца просит»[16]. Однако если беременная женщина ела рыбу, то полагали, что это свидетельствует о скорой смерти младенца: «Если беременная баба все время рыбы просит — дело верное, младеня либо мертвым родится, либо вскорости помрет»[17].

Таким образом, дородовой период растягивался на достаточно большой промежуток времени. Если это была молодая семья, то он начинался на свадьбе, когда повитуха угощала молодых молоком с ягодами, а если семья ждала очередного ребенка, то с того момента, как женщина, которая могла и не быть на тот момент беременной, обращалась к повивальной бабке за советом.

Период собственно родов начинался с момента первых схваток беременной и прихода в дом повитухи. Этот период наиболее насыщен магико-заклинательными действиями, направленными на облегчение родов.

Приходя в дом, повивальная бабка для обеспечения устойчивости схваток говорила: «Отворяйте, отворяйте! Отворили, отворили! Идите, идите! Пришли, пришли»[18]. Или: «Отпирайте, отпирайте! Проезжайте, проезжайте!»[19].

Чтобы предотвратить боль, роженице предписывалось распустить и расчесать волосы так, чтобы на них не было узелков, для этой же цели открывали двери. Чтобы младенец не запутался в пуповине или та не обмотала ему горло, повивальная бабка развязывала все узлы, пояса и другие предметы. Вера в то, что не развязанный узел вредит роженице, была так сильна, что если умирала женщина, муж которой был способен к деторождению, родственники звали повитуху, чтобы та проверила узлы на одежде умершей. Верили, что в противном случае роды следующей жены будут тяжелыми.


Заговоров на облегчение родов в Судогодском крае записано немало, они сопровождают два типа магических действий: с тестом и с водой.

В первом случае повитуха замешивала тесто, чаще всего ржаное, и, вымешивая его, говорила достаточно устойчивую по вариантам формулу типа: «Я тебя тесто мешу-творю один час со минутою, так вот и рабе Божьей Марье мучитсямучится один часок со минутою. Аминь!»[20]. Иногда в этом и заключалось все действие, но чаще вымешенным тестом мазали живот беременной или заставляли его пить.

Магические действия с водой сопровождались развернутыми заговорами. Преимущественно это обращения к Богородице с просьбой снять ключи и отомкнуть «костяны» ворота. «Стану, я раба Божия благословясь, и пойду из избы дверьми, из двора воротами. Выйду я в чисто поле, помолюсь-поклонюсь на восточну сторону. На восточной стороне море-киян горючее, на море — кияне бел-горюч камень Латырь. На том бел-горюч камне Латыре сидит Мать Пресвятая Богородица. У нее на поясе шелковом золоты ключи. Помолюсь-поклонюсь Матери Пресвятой Богородице: «Мать Пресвятая Богородица, сойди с бел-горюч камня Латыря, возьми с шелкова пояса златы ключи, отомкни-отвори у рабы Божьей Клавдии ворота телесны, выпусти младенца на Божью волю. Аминь!»[21].

Этот заговор сопровождается питьем беременной с ложки святой или «чистотельной» (настоя чистотела) воды. Иногда заговор произносился на реке, куда повивальная бабка отправлялась за водой, которую набирали в особую посуду. Заговор произносился лишь после того, как повитуха набирала и выливала воду девять раз, «а как десятый черпнешь — говоришь»[22].

Существовали и более короткие формы заговоров на воду для роженицы: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Дева Мария, Пресвятая Богородица, сними с пояса златы ключи, отвори гору каменну, выпусти голову костяну. Аминь!»[23].

Встречался и еще один тип заговоров на воду. Переливая из горшка в горшок воду, повивальная бабка говорила: «Как Дева Мария родила сына Иисуса Христа без боли, без стона, что не един человек не слышал, так бы и рабе Божьей Варваре родить дите не стонавши, не болевши и от людей не слышно. Аминь»[24].

Будучи наиболее насыщенным заговорно-заклинательными действиями, родовой период был в силу естественных причин наиболее компактен во времени. Считалось, что роды должны занимать от часа (легкие) до суток (тяжелые), если же роды длились дольше, то полагали, что младенец или мать (а иногда и оба) могут умереть, и для их спасения заказывали в церкви молебен (если роды происходили в селе) или приглашали «читалку» — женщину, хорошо знающую церковную службу и обычно читающую молитвы над покойником, чтобы она помолилась за успешное завершение родов. Самые пожилые исполнительницы вспомнили вспомнили, что при затянувшихся родах обращались к священнику с просьбой открыть царские врата, но в связи с секуляризацией церковной жизни этот обычай забылся, а заказывание молебна сохранялось до закрытия церквей и возобновилось сразу после возобновления служб.

Послеродовой период наполнен огромным числом различных действий, наиболее важными из которых являются обряды, связанные с пуповиной и детским местом.               Пуповину обрезали ножом, причем до сих пор помнят о том, что мальчику пуповину обрезали на топоре, «чтоб, значит, работник был»[25], а девочкам на челноке от ткацкого станка, чесалке или прялке. А детское место мыли, заворачивали в холст и зарывали либо в подполе, либо на улице под красным углом, «там, где никто не ходит»[26].

Если ребенок рождался в асфиксии, то повивальная бабка предпринимала ряд действий, призванных восстановить дыхание. Младенца три раза проносили между ног матери или подкидывали вверх. При этом либо произносили магическую формулу: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Жив младенец! Жив младенец!»[27], либо развернутый заговорно-заклинательный текст: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Пресвятая Богородица, пособи-помоги мне, отыщи-разыщи золотник. Золотник-золотник мой, отыщи-разыщи свое дорогое место. Встань на него, чтоб у рабы Божьей Клавдии чадо и сносилось, и спородилось, и от болезней отговорилось. Жив младеня! Жив младеня!»[28].

Если младенец рождался слабым, то в зависимости от пола новорожденного его протаскивали либо через отцовские штаны, либо через юбку матери, а после этого окачивали крещенской[29] водой. Вообще, обмывание ребенка и магические формулы, сопровождающие ритуал, представлены в Судогодском районе чрезвычайно полно[30]. Это и привычное обливание ребенка водой, сопровождаемое словами «С гуся вода, а с Вовочки[31] худоба»[32], и другие, расширенные варианты формул «С гуся вода, с Нины худоба. Вода вниз, а дочка кверху»[33], «С гуся вода, с Юли худоба, вода вниз, а Юля кверху. Все твои болезни — на калену каменку»[34], «С гуся вода — с младенца худоба. Окачишь! Окачишь! Вымойся! Уйди окачишь во имя Отц, и Сына и Святого Духа!»[35].

Однако помимо обряда окачивания существовал и другой обряд — «погружения в воду», который совершался единожды над только что родившимся младенцем и, видимо, предшествовал обряду окачивания.

«Придет (повитуха), примет ребенка и берет святую воду, и ребенка в воду погрузит. Так и говорили — в воду погрузила. Она грузила и говорила: «Святая водица, возьми с младеня все порчи, все уроки, болесни. Защити его от родимца, лихорадки, золотухи, урока, колдуна, колдуницы и простоволосой девицы. Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!» [36].

Функционально обряд погружения в воду носил очистительно-обережный характер. С его помощью родившийся ребенок, проходил очищение и на время до крещения был защищен от влияния злых сил. С нашей точки зрения, обряд окачивания в данном случае исполнял роль «закрепки», близкой к закрепительным формулам заговоров, таких, как «Будьте мои слова лепки-крепки...» или «Ключ да замок...» магических действий, производимых при погружении в воду. В дальнейшем окачивание приобретает самостоятельную функцию оберега ребенка от болезней и поэтому производится при каждом купании младенца. Обряд же погружения в воду не может повторяться систематически, так как его очистительная функция связана с переходным статусом родильного обряда. Следовательно, погружение в воду должно быть приравнено к таким неповторяющимся элементам других переходных обрядов, как баня невесты (а в Судогодском р-не еще и обливание молодых после первой ночи) и обмывание покойника.

Следующим важным элементом послеродового периода является правка ребенка, сопровождаемая заговорными текстами. Надо отметить, что ребенка не только правили, расправляя ему ножки и ручки: «Гладят ножки, ручки, а потом кладут животом на ладонь, чтоб он висел, и говорят: «Расправили — уродцем не будешь.»»[37], но и, веря в магические свойства заговорного слова, стремились исправить его внешность и предотвратить курносость: «Потом за нос потянешь и скажешь: «Не будь курнос и спи крепко!»[38].

Сразу после правки гадали о будущей жизни ребенка. Приметой долгой жизни считали громкий и долгий плач младенца, а богатство в будущей жизни предвещали многочисленные родинки на теле младенца. Особое место занимал обряд положения в колыбель. Надо отметить, что в Судогодском крае различались два вида колыбелей — зыбки и люльки. Зыбка — это «такие дощечки, две длинные, а две короче, и досочки не широкие, а снизу ее мешковиной клали и ремнями прошивали»[39], т. е. это рама с натянутой на нее мешковиной. Люлька же это деревянный ящичек. И люльку, и зыбку крепили на пружине к шесту, втыкаемому в стенное кольцо. В начале века появились, а потом и широко распространились качки — «ящичек и полозья с изгибом»[40]. Для того чтобы ребенок не плакал, в колыбель клали осиновую кору или камень и говорили: «Как этот камень лежит не шелохнется, так чтобы и раб Божий Митенька лежал и спал, не знал ни крика, ни гомона. Аминь!»[41].

С нашей точки зрения, послеродовой период завершался платой повитухе. И хотя она появлялась еще и в жизни молодой матери, и у новорожденного, ее основные функции завершались. Платой повитухе служили платки: «Платками ее одаривали. Нельзя ей денег брать. У нее дар»[42].

Послеродовой период завершал собственно родильные обряды, а следующие за ним крестины открывали серию обрядов первого года жизни.

В Судогодском крае крестильный обряд состоит из нескольких этапов. Прежде всего выбирают крестного и крестную, которые после обряда включаются в систему родства: «Кого крестной с крестным записали называются кумовьями, уж роднятся, как хорошая родня»[43]. Обычно крестными становились друзья семьи, реже родственники, «повитуха никогда крестной не будет»[44]. Молодая мать никогда не присутствовала на крестинах, так как они проходили самое большее через две-четыре недели после родов, а родившая женщина могла появиться в церкви только по истечении шести недель после родов (об обряде взятия молитвы см. ниже). Обычно же старались окрестить ребеночка как можно раньше. Крестильную рубаху готовила мать, а деньги священнику обычно платил крестный. Он же передавал ребенка священнику, который совершал таинство.

В церкви всегда присутствовала повитуха, которая гадала о будущей жизни и качествах ребенка. Прежде всего она замечает, поплыли или утонули брошенные священником в купель волосы. «Вот если волос по купели плывет, то ребеночек долго жить будет, а если нет — помрет скоро»[45]. Смотрела повитуха и на то, как крестные отвечали священнику. Полагали, что если крестный или крестная запнутся, то ребенок будет заикой «Нельзя крестным запинаться — младеня заикой будет»[46].

После возвращения из церкви совершался обряд, который назывался «обмыть копытца». Иногда, это действительно обмывание ног младенца вином «Вином ножки обмывают, ножки — вином»[47], но чаще обычай сводился к одариванию младенца со стороны гостей и угощению гостей «стол собирают, за столом сидят — подарки дарят»[48]. После «обмывания копытец» совершался другой обычай — молодого отца кормили «сбродом». Эту пищу готовила повитуха и она состояла из смеси мало совместимых продуктов: «Сброд — это хлебные корки, квас, хрен, каша и много соли»[49]. Угощая молодого отца этим кушаньем, повитуха приговаривала: «Как раба Божья Марья мучилась, так и ты помучайся»[50]. Или «Как раба Божья маялась, так и ты помайся»[51]. Иногда именно здесь молодой отец дарил повитухе платок, но значительно чаще откупался от нее деньгами. После крестильного обряда совершался обряд очищения матери, когда по истечении шести недель после родов женщина с ребенком отправлялась в церковь и брала молитву. До этого времени женщина считалась нечистой и представляла опасность для окружающих, но и сама она подвергалась опасности из потустороннего мира, поэтому на протяжении шести недель женщина должна была соблюдать целую систему запретов. Прежде всего такую женщину нельзя оставлять одну и поэтому с ней всегда кто-нибудь остается. Чаще всего это повитуха «повитуха при ней всегда»[52], но иногда это могут быть родственники женщины. Считается, что даже во дворе собственного дома женщине угрожает опасность:


«Вот у нас в деревне одна после родов пошла на двор, после родов-то, а ее затащил под сарай, почитай всю ночь искали. Она говорит, что старик седой, борода во — лохматая такая. Дворовой, он нечистых не любит, а после родов она нечистая»[53].

Но и в присутствии повитухи женщине запрещается делать целый ряд работ: месить хлеб, доить корову и так далее. Верили, что у коровы «молоко убудет, а то и вовсе корова ссохнет»[54], а хлеб «или не поднимется, или не пропечется, или сгорит»[55], поэтому очень часто эту работу делала за женщину повитуха.

Институт повивальных бабок сильно развит в Судогодском крае. Помимо собственно акушерских услуг именно им отдается предпочтение при совершении многих обрядов первого года жизни ребенка. Причем всегда отмечается, что большинство из них могут делать и другие люди, но предпочтение отдается именно повитухе.

Например, обычай «зарубать путы» может совершить тот, кто увидит первые шаги ребенка: мать, бабушка, крестная. Однако полагают, что «вообще каждый может зарубить (поставить ножом или ножницами крестик меду ножек ребенка, чтобы зарубить страх и чтобы ребенок не боялся ходить), но лучше, чтоб бабка, тогда верно будет»[56].

То же самое происходит и с магическими действиями лечебного характера, производимыми над ребенком. Существуют особые знахарки специализирующиеся на детских болезнях. Они лечат крик, плакун, грыжу, щекотуны, золотуху, снимают сглаз и порчу. Многие из этих недугов может лечить и сама мать, но «самое правильное, когда повитуха заговорит. Это дело верное»[57]. Особую роль играла повитуха и в отлучении ребенка от груди. Ребенка кормили грудью обычно «три поста» (ребенка прекращали кормить грудью после того, как он переживал второй раз один из постов), имея в виду Филиппов и Великий[58], т. е. около полутора-двух лет. Если ребенок плакал после отлучения от груди, то в дом приглашали повитуху, которая «вечером сажала его на колени... брала в руки полено и говорила: «Как дерево не тоскует без леса, так чтоб и раб Божий Феденька не тосковал бы о грудях. Аминь!»[59]«.

Приглашали повитуху и на первую стрижку ребенка, которую проводили через год после рождения. Считалось, что до года ребенку нельзя стричь ни ногти, ни волосы — «речь зарежешь»[60]. После стрижки волосы и ногти прятали в кулек и хранили, а ребенка повитуха окачивала, приговаривая те же слова, что и при окачивании после родов (см. выше).

Помимо вышеуказанных функций повитуха лечила болезни, связанные с деторождением «Бабка не только родить помогала. Она по всем женским и мужским болезням помощь оказывала, чтоб дитев родить могли»[61]. В то же время к повитухе обращались и для того, чтобы прекратить деторождение. Верили, что повитуха может навести импотенцию или бесплодие.

«Вот если тебе мужик опостылел, ну надоел вовсе, аль другой у тобя есть, а на етого бестолкового и сил нет, а он домогатца и усе лезит на верьх-то, к бабке пойдешь и поплачешься. Вот моя бабка, уж приняла у меня четверых, так сделала. Велела мне, когда мой-то заснет, взять волос оттоль, по меж ног, и ей принесть. Она его сожгла и сказала: «На море, на Кияне стоит дуб широколист, а под дубом широколистом стоит ракитов куст. Этот куст от ветра гнется, от дождя ломатца, прямен не стоит, по земле стелица. Так чтоб и у раба Божьего Ивана важна жила не стояла, чтоб весь век болела-горела, ни днем, чтоб покоя не было, ни ночью роздыху. Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!

И мне велела три раза так сделать, вот я и выучила».[62]

Или: «Знаешь, чтоб у бабы детей не было, надо сказать: "Пойду я не помолясь, не перекрестясь из избы дверьми, из двора воротами. Пойду к морю-кияну. На море-кияне лежит бел-горюч камень Латырь. На камне на Латыре лежит коряга гневлява-трухлява. Возьму корягу гневляву-трухляву, принесу рабе Божьей Марье. Как у коряги гневлявы-трухлявы нет ни листка, ни отросточка, так бы и у рабы Божьей Марьи не было бы ни парничка, ни девчоночки, ни единого зародышки»[63].

В Судогодском районе родильно-крестильные обряды, а также обряды первого года тесно связаны с институтом повивальных бабок. Надо отметить, что искусство повитухи передавалось из поколения в поколение от матери или бабушки к старшей девочке в семье, поэтому при рассказе о том или ином элементе обрядов можно часто слышать «моя мать», «моя бабушка». Очень часто женщины говорят о том, что их учили «вот меня мать учила, она повитуха была»[64], «меня мать научила, а ее бабка»[65] и для этого водили на роды «вот от матери к старшей дочери, ее с малолетства мать с собой водила и всему учила»[66]. В настоящее время часто можно услышать сожаление о том, что некому передать свое искусство: «Я соблю, да мне учить некого ни дочки, ни внучки, одни парницки. А так старшой девке передают»[67]. Однако, несмотря на все знания, которые передавались по наследству, повитухой можно было стать «только, когда сама родит, вот будет ребенок — сама станет повитухой, а так нет»[68].

Несмотря на достаточно хорошую сохранность родильно-крестильного обряда в Судогодском крае нельзя не отметить целого ряда элементов, о которых сохранились лишь рудиментарные воспоминания. Это прежде всего традиционно достаточно большой комплекс обрядов, направленных на регулирование детородности, охрану половой потенции и детородных сил, а также обычаи, направленные на охрану плода в чреве матери. Сохранились лишь отдельные упоминания о том, что новорожденного приобщали к дому и домашнему очагу. Не зафиксированы и подробные описания таких обрядов, как первое кормление ребенка и его первое мытье в бане.

Несмотря на отсутствие некоторых элементов родильно — крестильного комплекса, данный обряд сохранился в Судогодском районе достаточно полно, и собранные материалы могут использоваться для сравнительного анализа родильных обрядов русских.

---