- Тропическая Африка:  Крупнейшие народности: балуга, монго, баконко. Около 90% населения говорит на языках банту. Основные занятия: сельское хозяйство, мотыжное земледелие. Жилище: хижины круглой формы с конической крышей. Традиционная одежда: кусок материи, передники из свежих листьев.
Знать использует для одежды шкуры леопарда, антилопы, была распространена окраска тела. Существовало патриархальное рабство, положение женщин было принижено. Центральная Африка. Основное население – пигмеи. К концу ХХ в.
их насчитывалось около 260 тыс. человек. Язык относится к языковой семье банту. Основные занятия: охота, рыболовство, собирательство. Охотились на буйволов, слонов, использовались различные яды.
Традиционные жилища: шалаши, которые располагались по дуге. В плане они были круглые или овальные. Одежда: набедренная повязка из обработанной коры дерева. Кроме этого была распространена окраска тела. Существует обычай вырывания передних зубов у мужчин.
Традиционные верования: фетишизм, магия, почитание духов предков, представления о создателях мира. Они использовали обереги. Верования носили локальный характер и не были присущи большим группам. Большое значение имел культ предков, вождей. Считалось, что они обеспечивали благополучную жизнь своих потомков.
Вожди являлись посредниками между миров людей и миром предков. Кроме того, существуют различные посвящения при переводе из одной социальной группы в другую. Также было развито народное творчество: резьба по дереву, бронзовое литье, обработка кожи, ткачество.
Введение
В плане этнической географии Тропическая Африка представляет собой обособленный ареал на более или менее единой антропологической основе. Однако не только расовая, но прежде всего историко-культурная общность позволяет рассматривать в целом изобразительное творчество народов этой части Африканского континента (Северной границей Тропической Африки принято считать южную оконечность Сахары, южная граница ее проходит несколько севернее Южного тропика, что в целом соответствует экваториальной и субэкваториальной части континента, находящейся приблизительно между 15° северной широты и 20° южной широты. Однако об условности указанных географических границ свидетельствует уже то, что южная граница пустыни смещается к югу примерно на 100 километров каждое столетие).
Древнейший и древний периоды истории народов Тропической Африки тесно связаны с переменчивой судьбой Сахары, с неоднократной сменой ее влажных и засушливых периодов. Окончание последнего влажного и наступление современного засушливого периода (приблизительно между II и I тысячелетиями до н. э.) сопровождалось постепенным перемещением сахарского населения к северу, востоку и югу (Изменение природно-климатических условий и другие факторы неоднократно приводили к значительным миграциям местного населения. Древние памятники наскального искусства, обнаруженные в ныне необитаемых районах Сахары, Северной и Южной Африки, свидетельствуют о том, что культурно-исторические процессы, которые мы здесь рассматриваем, в прошлом протекали в иных, более широких географических рамках). Новейшие антропологические находки, этнографические и археологические исследования, проведенные в Сахаре, дают основание предполагать, что передвижение сахарских народов на юг не только "оказало влияние на постепенное изменение этнической географии обширной зоны саванн и степей" (7, т. 1,95) (Здесь и далее первая цифра в скобках означает порядковый номер, а последняя (после запятой) - страницу (номер иллюстрации) источника, приведенного в списке литературы), но и явилось одним из определяющих факторов этногенеза Тропической Африки.
Основное современное население Тропической Африки - народы негроидной, или мелано-африканской, расы - представляет большое разнообразие типов, которые условно относят к подрасам: суданской, занимающей зону саванн между южной границей Сахары и экваториальными лесами, от Сенегала до Кордофана; гвинейской, обитающей в лесной полосе вдоль побережья Атлантики, от Гвинеи до Камеруна, и конголезской, населяющей обширную область экваториальных лесов и южноафриканских саванн. Кроме того, А. Валуа (283) вычленяет подрасы: нилотскую, от Хартума до озера Виктория, и южноафриканскую, которая занимает юго-восточную часть континента - от Великих озер до Драконовых гор.
Сотни племен и народностей Тропической Африки относятся к различным этнолингвистическим группам. Наиболее многочисленной является семья банту, к которой в основном принадлежат народы конголезской зоны. Население Судана и Гвинейского побережья, включающее гвинейскую группу, западную, центральную и восточную бантоидную группы, семью манде и другие, отличается большой этнической пестротой. По более поздней классификации, предложенной Дж. Гринбергом, народы Тропической Африки объединены в группу нигер-конго, которая составляет основную массу нигеро-кордофанской (конго-кордофанской) семьи.
До недавнего времени подавляющее большинство населения Тропической Африки находилось на первобытнообщинной или - самое большее - раннеклассовой стадии социально-экономического развития.
Социальными и идеологическими структурами, соответствующими этому уровню развития, на протяжении многих веков были родоплеменная организация, автохтонные религии и, как материальная база, - мотыжное земледелие, скотоводство и охота. Такое положение сохраняется во многих районах до настоящего времени. Эту суммарную картину необходимо дополнить указанием на влияние ислама, особенно значительное на севере, и появление в самое последнее время около двух десятков промышленных центров и крупных городов, локализованных главным образом в западной части Судана, вдоль Гвинейского побережья и в некоторых районах бассейна Конго и Восточной Африки.
Хотя обретение независимости африканскими странами ускорило процессы этнической интеграции и формирования наций, - в современной Африке все еще существует несколько сот более или менее мелких этносов и огромное количество местных языков и диалектов (по последним данным, их число приближается к двум тысячам). Это языковое и этническое разнообразие, предполагающее самобытность отдельных групп, оставляет место и для известного культурного единства. Однако существующие определения общих черт африканской культуры в работах африканистов, историков и этнологов, нельзя признать конструктивными. К самым известным общим определениям относятся довольно расплывчатое понятие "африканской цивилизации" Лео Фробениуса и концепция "негритюда" Л.С. Сенгора. Недостатки таких определений заключаются прежде всего в том, что они основаны на чисто эмпирических попытках "отыскать черты культуры, которые можно назвать типичными для Африки и которые отличают ее от других центров культуры, таких, как Запад, Индия, Китай, ислам" (218, 15; 35, 11).
По-видимому, определение таких черт в какой-то мере возможно, но для этого необходимо сравнивать исторически сопоставимые фазы общественного развития. Ни Запад, ни Китай, ни Индия, ни тем более ислам, взятые целиком как "центры" культуры, для такого сравнения, очевидно, не годятся. Среди существующих или до недавнего времени существовавших культур такое сопоставление традиционной африканской культуры возможно лишь с культурой американских индейцев, океанийцев и отчасти-австралийских аборигенов. В принципе было бы возможно сопоставление и с соответствующей фазой развития культуры европейских и других народов, однако ничтожное количество материала и его явная фрагментарность делают такое сравнение малоперспективным.
Выявить своеобразные константы в сфере культуры можно лишь в процессе анализа конкретного материала. Таким материалом для нас является художественное творчество африканцев. Для ретроспективной реконструкции эволюции родоплеменной культуры, для ее диахронического анализа нет материала более надежного, аутентичного, чем тот, который составляет комплекс изобразительного искусства.
"Строй чувств, мыслей, поведение африканцев, - пишет Жак Маке, - кажутся нам чуждыми и подчас очень странными. Живя в непосредственном окружении африканской общины, европеец может проникнуть в этот мир. Но это удается не больше, чем два или три раза в жизни, - даже если ты этнограф.
Конечно, к культуре есть иные подходы помимо интуитивного сопричастия. Она расчленяется, и ее различные части поддаются анализу и описанию при помощи логических понятий. Этот метод мы и используем в нашей книге. Но для того чтобы извлечь максимальную пользу из внутреннего исследования культуры, чтобы глубоко осмыслить различные аспекты африканской культуры изнутри, надо длительное время созерцать, изучать произведения искусства, созданные художниками-неграми" (218, 9).
То, что говорит Маке о проникновении во внутренний мир африканской родоплеменной культуры, о его осмыслении через углубленное изучение произведений африканского искусства, безусловно, верно, ибо именно этот материал обладает наибольшей информативной емкостью и непосредственной достоверностью. Однако чтобы стать надежным инструментом исследования родоплеменной культуры, африканское искусство само должно быть всесторонне изучено, систематизировано, осмыслено в культурном контексте. В его структуре должны быть выявлены общие и специфические элементы, и оно должно быть рассмотрено в историческом развитии. Только таким образом можно определить подлинное место, смысл и значение больших и малых фрагментов единого родоплеменного культурного комплекса, коими, как мы увидим, являются не только отдельные произведения искусства, о которых говорит Маке, но и художественные школы (В применении к традиционному искусству под художественной школой подразумевается сумма стилей и подстилей, принадлежащих одной этнической группе) и целые ансамбли (например, искусство бассейна Конго или Западного Судана).
Решению этих и других задач, имеющих целью реконструкцию истории художественной культуры народов Тропической Африки, и посвящена настоящая работа. Изучение африканского искусства началось сравнительно недавно. До так называемого открытия l'art negre в 1906-1907 годах, когда африканская скульптура привлекла внимание европейских художников-авангардистов, искусство Тропической Африки вообще оставалось вне поля зрения историков и теоретиков искусства, хотя имеются указания на то, что отдельные африканские художественные изделия появились в Европе уже в XV веке (см.: Приложение 1) (ил. 1-7).
I. Обложка книги Вл. Маркова (В. И. Матвея) 'Искусство негров' (художник Н. Альтман). Пб., Издание Отдела изобразительных искусств народного комиссариата по просвещению, 1919

Первыми собственно искусствоведческими исследованиями африканской традиционной скульптуры справедливо считаются работы К. Эйнштейна и В. И. Матвея (136; 34). Однако для полноты картины следует упомянуть и о более ранних работах этнологов, в которых содержатся высказывания о тех или иных аспектах африканского искусства. Самой ранней работой такого рода, по-видимому, была небольшая книжка-альбом Георга Швейнфурта "Африканские искусства. Изображения и описания художественных изделий народов Центральной Африки", изданная в 1875 году (266) (I, II).
II. Иллюстрация из книги Вл. Маркова (В. И. Матвея) 'Искусство негров' (а)
II. Иллюстрация из книги Вл. Маркова (В. И. Матвея) 'Искусство негров' (б)
II. Иллюстрация из книги Вл. Маркова (В. И. Матвея) 'Искусство негров' (в)
В 90-х годах прошлого века появляются одна за другой три работы Л. Фробениуса (152; 153; 154), в которых знаменитый немецкий африканист рассматривает художественное творчество африканцев в общекультурном контексте. Хотя работы Фробениуса нельзя считать строго научными исследованиями, надо признать, что именно Лео Фробениус является предтечей страстного увлечения африканским искусством в Европе (главным образом скульптурой и музыкой), которое началось в конце 1900-х годов и достигло своего апогея в 20-30-е годы нашего столетия.
Среди работ, предшествующих открытию, следует упомянуть публикацию двух английских авторов - Рида и Дальтона (260), а также книгу Питт-Риверса (253), посвященные бенинскому искусству. Тот же материал рассматривается в вышедшем позднее фундаментальном исследовании Феликса фон Лушана (217). Помимо известных социально-политических предпосылок (отмена работорговли и постепенное утверждение в отношении к африканцам общечеловеческих норм, установление более тесных контактов между Европой и Тропической Африкой в результате колонизации внутренних районов континента и т. д.) пробудившийся интерес к африканскому искусству, его открытие были обусловлены глубокими сдвигами в области теории и особенно практики западноевропейского искусства (ил. 8, 9).
XXXVII Статуэтка из африканской коллекции С.И.Щукина. Дерево. ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва.
История европейского искусства начиная с 1906-1907 годов свидетельствует о глубоком влиянии, которое оказало африканское искусство на европейский художественный авангард (см. Приложение 2) (ил. 10-18, III, XII, XIII, XXXI, XXXVII).
III. Статуэтка из африканской коллекции С. И. Щукина. Дерево. Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Москва. Далее - ГМИЙ им. А. С. Пушкина

  К началу 30-х годов течения, зародившиеся в момент открытия l'art negre, вышли далеко за рамки европейского искусства, активно способствуя все более углубляющемуся процессу культурного обмена, утверждая в области художественной культуры то равноправие, которое лишь спустя несколько десятилетии было завоевано народами колониальных стран в сфере социально-политических отношений.
Именно в этот период в Европе в среде африканской художественной интеллигенции зарождается концепция негритюда, сыгравшая на раннем этапе известную положительную роль в пробуждении национального самосознания. В 1934 году в Париже основывается журнал "Черный студент", возникают первые объединения негро-африканских студентов, выступающих против культурной ассимиляции в колониях. Уже на этом этапе начинает остро ощущаться недостаток фундаментальных исследований по истории африканской культуры, что опять-таки привлекает внимание к африканскому искусству, поскольку при отсутствии письменности у народов Тропической Африки феномен культуры аккумулирован прежде всего в памятниках художественного творчества.
Как уже было сказано, объектом специальных исследований африканское искусство становится с середины 10-х годов. Однако узловые вопросы истории африканской художественной культуры все еще остаются открытыми, те же, которые более или менее разработаны, касаются отдельных, разрозненных очагов искусства и дают в лучшем случае лишь весьма смутное представление о явлении в целом.
Действительно, что представляет собой африканская художественная культура? Остается ли она "герметичной", замкнутой, такой же "вещью в себе", какой, по мнению К. Эйнштейна, является каждое отдельное произведение культовой африканской пластики, или можно рассчитывать на ее адекватное восприятие? Следует ли ее считать продуктом консервации, или она "кристаллизуется" в процессе эволюции; обладает ли она какими-либо общими африканскими чертами или существует только в виде дробной племенной мозаики и т. д. Современные исследования, посвященные анализу отдельных форм, видов и школ искусства народов Тропической Африки, не дают ответа на подобные вопросы.
Правда, еще существуют значительные пробелы, затрудняющие реконструкцию отдельных исторических периодов. Еще больше трудностей в восстановлении ранних этапов развития художественной культуры отдельных народностей, в установлении общей периодизации африканского искусства.

  Основные причины такого положения надо видеть в сравнительно недавно начавшемся изучении африканского искусства, в узкой направленности исследований, в прочно укоренившейся традиции, по которой основным объектом искусствоведческого анализа остается главным образом традиционная скульптура, в тенденции к углублению дифференцированного подхода, отразившегося в работах последнего времени, направленных на выявление специфических черт отдельных художественных школ, вплоть до установления личности автора той или иной маски, статуэтки и т. д. (см., например, 142, 27-34). Заметим, что такой подход соответствует общей тенденции западноевропейского искусствознания и в то же время отвечает потребностям европейского художественного рынка, помогая многочисленным коллекционерам ориентироваться в сложном и разнообразном африканском материале.

  С 1915 года - момента выхода в Лейпциге небольшой книги К. Эйнштейна - угол зрения, под которым искусствоведы рассматривали африканское искусство, постепенно менялся.

  В книге Эйнштейна, как и в большинстве работ 10-20-х годов, африканская скульптура рассматривается в том аспекте, в каком она интересовала художников-авангардистов, и в той мере, в какой она отвечала решению проблем европейской художественной практики того времени. Эйнштейн отмечал особо, что, в отличие от европейской скульптуры, "кризис которой дает себя знать уже в творчестве Родена", пользующейся описательным методом и скорее литературно-изобразительными, нежели собственно пластическими средствами, сущность африканской скульптуры - ясная, четкая архитектоника, которая конструируется из геометрических объемов и утверждается в пространстве как самостоятельный объект. В противоположность европейской скульптуре, целиком ориентированной на создание определенного впечатления и "привязанной" к зрителю, африканская скульптура выступает как самостоятельная "мифическая реальность и замкнута на себя". Она создается не для обозрения. Продуктом такой творческой установки является "вещь в себе", "чистая пластическая структура". Все эти определения полностью соответствуют представлениям кубистов о методах и целях художественного творчества (см. 42, 405-407).
Обусловленность ранних работ тогдашней художественной практикой находит непосредственное выражение в небольшой книге Мариуса де Зайя "Африканское негритянское искусство: его влияние на современное искусство" (293) и в книге Германа Бара (82), где зарождение экспрессионизма связывается с влиянием африканской скульптуры.
Обращение к африканскому искусству в России также стимулировалось художественной практикой того времени. Как уже было отмечено, среди первых исследователей традиционного африканского искусства почетное место принадлежит русскому художнику и искусствоведу В. И. Матвею (1877-1914). С 1913 года В. И. Матвей работает в этнографических музеях Петербурга, Лондона, Парижа, Брюсселя, Гамбурга, Копенгагена и других, изучая собранные там коллекции деревянной скульптуры. Результатом этой работы стала книга "Искусство негров", вышедшая через пять лет после смерти автора, в 1919 году, в Петрограде, под псевдонимом Вл. Марков.

  В предисловии к своей книге В. И. Матвей справедливо отмечает, что его работа - первый опыт в данной области: "Какого-либо серьезного издания, посвященного этому искусству, не имеется, ни один труд не трактовал этого искусства с точки зрения эстетики".

  Показательно, что интерес русского художника к африканскому искусству также стимулируется проблемами художественной практики того времени: "Знакомство с чуждыми нам приемами творчества должно дать новые точки отправления художественной мысли и открыть новые творческие возможности", - говорит он в одной из своих работ; и еще: "Новое поколение художников благодарит Африку за то, что она помогла им выбраться из европейского застоя и тупика. Пикассо учился на ее скульптурах. То же и Матисс".
В 1919 году была издана также первая книга о традиционной скульптуре на французском языке. Издание этой небольшой книжки и статьи тех же авторов, помещенной в июльском номере "Gazette des Beaux-Arts", было связано с открытием в галерее Девамбез выставки искусства Африки и Океании и поднявшимся спросом на предметы этого искусства на парижском рынке.
К 1920 году популярность африканского искусства возрастает настолько, что несколько парижских журналов проводят специальные опросы, выявляя мнение о нем ведущих критиков, художников и писателей. В одном из таких опросов, проведенных журналом "Action", участвуют знаменитый коллекционер П. Гийом, поэты Ж. Кокто и А. Сальмон, живописцы М. Вламинк, П. Пикассо, X. Грис, скульптор Ж. Липшиц и другие. В результате этого опроса (как, впрочем, и других подобных анкет) была получена не столько характеристика явления, сколько самих опрашиваемых. Ж. Кокто, например, заявил, что "негритянский кризис становится таким же скучным, как японизм Малларме"; X. Грис изложил свои взгляды на цель и методы художественного творчества, подкрепив их ссылками на то, что "негритянская скульптура дает явное доказательство возможности антиидеалистического искусства". Пикассо, по заявлению журнала, ограничился столь же знаменитым, сколь и загадочным: "L'art negre? Connais pas!" ("Искусство негров? Не знаю!")
Наиболее обстоятельными были высказывания Ж. Липшица, А. Сальмона и М. Вламинка. Вламинк обращает внимание на то, что африканская скульптура : производит впечатление величественной монументальности, несмотря на ее скромные размеры и предельную простоту форм. Сальмон подчеркивает реалистичность этой скульптуры и ее гармонию. Липшиц указал на то, что ил. 19-27 африканская скульптура лишний раз доказывает, что споры между сторонниками и противниками натурализма могут быть только диалогом глухих: там, где обыватель видит пренебрежение анатомией, примитивизм, отсутствие мастерства, художники авангарда обнаруживают точные линии и пропорции, стройность структуры в целом и отдельных ее частей, острую пластическую выразительность. "Искусство негров, - говорит он, - бесспорно, являет нам великий пример, их подлинное понимание пропорций, чувство рисунка и острое чувство реальности позволяют нам смутно предчувствовать и даже пытаться воплотить многие вещи...".
Эти высказывания еще раз свидетельствуют о том, что вначале интерес к африканскому искусству стимулируется в первую очередь художественной практикой. Появляющиеся в это время работы посвящены главным образом скульптуре. Причем все внимание обращено почти исключительно к традиционной скульптуре. Она рассматривается подчеркнуто изолированно, отвлеченно - преимущественно в эстетическом плане, применительно к актуальным проблемам европейской художественной практики. В то же время ощутимо назревает вопрос об истоках и формировании, о происхождении и развитии этой загадочной, рафинированной культуры, оказавшей столь мощное влияние на мировое искусство в первой четверти XX века.
Однако никаких попыток осмыслить это явление в историческом плане не предпринимается. Убеждение в том, что реконструкция истории художественной культуры Тропической Африки невозможна, бытует до сих пор и подкрепляется указанием на отсутствие письменных источников и других исторических - материалов, в том числе ранних памятников африканского искусства, которые могли бы послужить основанием для такой реконструкции.
В середине XIX века в Европе уже было известно о существовании памятников древнего африканского искусства - наскальной живописи и петроглифов. Вначале рисунки на скалах привлекают внимание случайных путешественников, участников военных и географических экспедиций. Затем к их изучению обращаются археологи, этнографы.
Рис. 1. Один из первых петроглифов, открытых в 1847 г. в Северной Африке (Тиут). Рисунок Ф. Жако
Попытки осмыслить этот материал в плане искусства были предприняты значительно позже. Известные заслуги в этом начинании принадлежат Л. Фробениусу, Г. Обермайеру, а также знаменитому исследователю первобытного искусства аббату Анри Брейлю.

Подлинный «технический переворот» произошел с появлением в Сахаре верблюда примерно на рубеже II—I вв. до н. э. и имел серьезные социальные последствия, определив формы взаимоотношений жителей пустыни и их оседлых соседей на юге и позволив торговле через пустыню стать стабильным и отрегулированным институтом. Правда, последнее, видимо, произошло окончательно позднее и было связано уже с появлением арабов.
Транссахарские контакты сыграли, вероятно, определенную роль в сложении западноафриканского очага индустрии бронзового века, предшествовавшего металлургии железа,— очага, единственного во всей Тропической Африке. Раскопки французской исследовательницы Николь Ламбер в Мавритании в 60-х гг. доказали существование здесь крупного центра медной и бронзовой индустрии. В районе Акжужта были обнаружены медные рудники и места выплавки меди (Лемдена). Были найдены не только большие скопления шлака, но и остатки плавильной печи с дутьевыми трубками. Находки датируются VI—V вв. до н. э. Мавританский центр бронзовой индустрии лежал как раз у южной оконечности западной «дороги колесниц», которая непосредственно соединяла его с аналогичным, но относящимся к более раннему времени центром металлургии на юге Марокко.
В научной литературе выдвигалось предположение о связи между мавританским центром металлургии и многочисленными погребениями и мегалитическими сооружениями вдоль среднего течения Нигера в районе Гундам—Ниафунке. Отрицать принципиальную возможность такой связи не приходится. Однако в гораздо более близких к Акжужту районах вдоль уступа Дар-Тишит в Мавритании, лежащих на прямой линии между Акжужтом и долиной Нигера, влияние индустрии бронзы никак не проявилось. Археологические открытия конца 70-х—начала 80-х гг. заставляют связывать памятники района Гун-дам—Ниафунке скорее с другим центром цивилизации, уникальным для всей территории Тропической Африки, поскольку его отличает достаточно развитая традиция городской жизни, сложившаяся еще до начала нашей эры.
Речь идет о раскопках американских археологов Сьюзен и Родрика Мак-Интош в Дженне (Мали), начатых в 1977 г. На холме Дьоборо, в 3 км от города, были вскрыты остатки поселения городского типа: обнаружены руины городской стены и поквартальной застройки с многочисленными следами жилых строений. Дженне-Джено (Старый Дженне) сохранил свидетельства существования в округе развитой металлургии железа и керамического производства. Город служил центром активной торговли между районом верховий Нигера и сахельской зоной, равно как и в средней дельте Нигера. Радиоуглеродные датировки позволяют отнести его основание еще к III в. до н. э., тогда как по традиции считалось, что город возник не ранее VIII в. Особенно важно, что результаты работ Мак-Интошей дают возможность пересмотреть и привычные взгляды на характер обменов в районе внутренней дельты, а также на причины сложения в данном регионе первого из известных нам раннегосударственных образований Тропической Африки — древней Ганы.
И в этом отношении западно-суданский очаг цивилизаций оказывается уникальным.
Изображение лучника. Тассили-и-Аджер. Аджер.IV тыс. до н.э.
Дело в том, что образование древней Ганы обычно связывали с потребностями транссахарской торговли. Ныне же становится очевидным, что задолго до появления Ганы и становления крупной торговли через пустыню в среднем течении Нигера вырос довольно сложный и организованный экономический комплекс с развитой системой обменов, в которую были вовлечены продукты земледелия, железо, медь и изделия из них и продукция скотоводческого хозяйства; при этом железо в таких обменах предшествовало меди. Эти данные позволяют понять истинное соотношение внутренних и внешних факторов в историческом развитии региона.
Результаты археологических исследований свидетельствуют о непрерывном ухудшении «политической» обстановки в районе Дар-Тишита на протяжении I тыс. до н. э. Уменьшение размеров поселений, обнесение их оборонительными стенами и постепенный перенос на вершины холмов говорят об усилении нажима со стороны кочевников, которых, очевидно, толкала к югу нараставшая аридизация Сахары. Высказывалось предположение о зарождении зачаточной эксплуатации земледельцев-негроидов этими кочевниками.
Терракотовая голова. Ифе. (Нигерия). ХII—ХVвв.
Но тот же нажим в большей мере стимулировал становление у земледельцев крупных организационных раннеполитических структур, способных противостоять агрессии. Такая тенденция проявилась во всяком случае во второй четверти I тыс. до н. э., а возможно, и раньше, к началу этого тысячелетия. Древняя Гана на рубеже III— IV вв. н. э. стала логическим завершением данной тенденции. Это вполне объяснимо, если учесть, что появление в Сахаре верблюда резко увеличило военно-технический потенциал кочевых обществ.
Нигерийский очаг древнейших цивилизаций непосредственно связан с возникновением в Западной Африке индустрии железа. Большинство ранних цивилизаций упомянутого очага отличает та или иная степень преемственности по отношению к так называемой культуре Нок — самой ранней в регионе культуре железного века, восходящей к V в. до н. э. К ней принадлежат древнейшие дошедшие до нас памятники художественного творчества народов Тропической Африки— богатая коллекция реалистических скульптур, найденных при раскопках наряду с металлическими и каменными орудиями, украшениями из металла и жемчуга. Помимо чисто художественных достоинств она интересна тем, что в ней представлены черты стиля, сохранявшиеся в традиционной африканской скульптуре (включая и деревянную) вплоть до нашего времени. Кроме того, завершенность художественной формы предполагает этап достаточно долгого развития данной художественной традиции.
Преемственную связь с произведениями Нок обнаруживает цивилизация Ифе, создававшаяся предками современного народа йоруба. Реалистическая скульптурная традиция нашла в искусстве Ифе дальнейшее развитие и продолжение. Воздействие художественного стиля керамики Нок сказалось и в знаменитых бронзах Ифе.
Возможность судить по археологическим материалам об уровне социальной организации создателей древних культур этого региона дают результаты раскопок, проведенных в Игбо-Укву, на нижнем Нигере. Британский ученый Терстен Шоу обнаружил здесь развитую раннюю цивилизацию с высокой художественной культурой, с весьма совершенной для своего времени технологией обработки железа и бронзы. Литейщики из Игбо-Укву владели техникой литья по выплавляемым моделям («потерянный воск»), которая несколькими столетиями позднее составила славу бенинской бронзы. Раскопки Шоу показали, что общество, создавшее эту цивилизацию, отличала развитая и уже довольно стратифицированная социальная организация. Особо интересен вопрос о культурных связях Игбо-Укву и Ифе. На основании стилистического сходства скульптуры обоих центров было высказано предположение, что Ифе—цивилизация более древняя, чем принято было считать; аналогии же между отдельными видами украшений, известными по современным этнографическим исследованиям, и находками в
Ифе и Игбо-Укву позволили предположить, что Ифе как культурный центр по меньшей мере синхронен Игбо-Укву, т. е. может быть датирован временем не позднее IX в. н. э.
По-видимому, не была связана с культурой Нок культура Сао на территории современного Чада (в радиусе примерно 100 км вокруг совр. Нджамены). Раскопки обнаружили здесь множество терракотовых скульптур, представляющих совершенно самостоятельную художественную традицию, бронзовое оружие, утварь. Изучавший начальный этап культуры Сао французский исследователь Жан-Поль Лебёф относит самый ранний ее этап к VIII—X вв.
Вполне оригинальный очаг ранних цивилизаций сложился в верховьях р. Луалаба, о чем можно судить по материалам раскопок двух крупных могильников—в Санге и Катото. Причем Катото датируется уже XII в., но его инвентарь обнаруживает явную преемственность по отношению к более ранней Санге. Последняя датируется, во всяком случае для части погребений, периодом между VII и IX вв. Богатейший погребальный инвентарь свидетельствует о высоком уровне развития местного ремесла. В частности, металлурги Санги не только владели литейным и кузнечным мастерством, но и умели волочить проволоку, железную и медную. Обилие изделий из обоих металлов представляется вполне естественным, если вспомнить, что провинция Шаба, где находится Санга, и в наши дни остается едва ли не главным горнопромышленным районом Тропической Африки. Характерно, что в Санге, как и вообще в Тропической Африке, металлургия железа предшествовала металлургии меди. О блестящем искусстве местных ремесленников свидетельствуют и украшения из слоновой кости.
Очень самобытна керамика Санги, хотя она и обнаруживает несомненное родство с керамическими изделиями более обширного региона в Юго-Восточном Заире, обозначаемыми обычно как керамика кисале.
Ремесленная и художественная традиция, представленная Сайгой и более поздней Катото, проявила удивительную жизнеспособность. Так, железные мотыги из погребального инвентаря Катото полностью воспроизводят форму современных мотыг, кустарно изготовляемых в этом районе. На основе материала раскопок в Санге можно говорить о крупной концентрации населения, а также о том, что район этот был заселен в течение долгого времени. Характер же инвентаря позволяет уверенно предполагать уже достаточно далеко зашедшее социальное расслоение. Поэтому справедливо считать, что район верховий Луалабы наряду с суданской зоной принадлежал к ключевым районам государствообразования на субконтиненте. При этом Санга хронологически предшествовала сложению системы обменов между верховьями Луалабы и бассейном Замбези, а значит, какая-то форма верховной власти возникла здесь спонтанно.
Упомянутая система дальних обменов в бассейне Луалабы, как и в суданской зоне, существовала параллельно с сетью возникших раньше ее локальных обменов. Но именно внешняя торговля сыграла, видимо, особенно важную роль в распространении влияния здешней цивилизации на юго-восток, в бассейн Замбези. И если, говоря словами известного бельгийского ученого Франсиса Ван Нотена, Санга и может рассматриваться как «блестящее, но изолированное» явление в бассейне Конго, то между Шабой и территорией нынешних Замбии и Зимбабве влияние ее было достаточно ощутимым, что не говорит, однако, о несамостоятельности возникшей здесь цивилизации Зимбабве.
Расцвет этой цивилизации относится преимущественно к XII— XIII вв. Между тем необходимо упомянуть о ней, так как предпосылки ее образования возникли намного раньше. Медные изделия, найденные Роджером Саммерсом на плато Иньянга, где расположены многие важнейшие ее памятники, датируются тем же временем, что и Санга,—VIII—IX вв.—и оказываются намного более ранними, чем комплекс сооружений собственно Зимбабве. Но и в Зимбабве самые ранние следы заселения (так называемого Акрополя на Большом Зимбабве) датируются IV в. н. э. (правда, на основании единственного образца), а ранние поселения холма Гокомере—V— VII вв.
Блестящим примером африканских цивилизаций средневековья стала суахилийская цивилизация, сложившаяся на восточноафриканском побережье Индийского океана. Как и в случае с Зимбабве, ее расцвет приходится уже на ХII—ХIII вв. Но так же как и там, создание предпосылок ее возникновения охватывало гораздо более длительный период—приблизительно с I по VIII в. К рубежу нашей эры Восточная Африка уже была связана со странами бассейна Красного моря и Персидского залива, а также с Южной и Юго-Восточной Азией достаточно давними и оживленными торговыми и культурными контактами.
Знакомство и контакты представителей средиземноморской цивилизации с Восточной Африкой засвидетельствованы в таких письменных памятниках древности, как «Перилл Эритрейского моря» и «География» Клавдия Птолемея. В I—II вв. районы побережья примерно до 8° южной широты (устье р. Руфиджи) регулярно посещали южноаравийские мореходы. Восточная Африка поставляла на тогдашний мировой рынок слоновую кость, бивни носорога, панцири черепах и кокосовое масло, вывозя железные и стеклянные изделия.
Археологические работы в разных пунктах побережья Восточной Африки дают результаты, относящиеся уже ко времени расцвета собственно суахилийской цивилизации, т. е. к мусульманскому периоду истории региона, начало которого относится, если верить устной и литературной суахилийской традиции, к рубежу VII—VIII вв. Однако исследования последних двух десятилетий, в особенности труды советского африканиста В. М. Мисюгина, свидетельствуют о том, что на побережье задолго до этого времени складывалась своеобразная пред цивилизация, основывавшаяся главным образом на океанском судоходстве и океанском промысле.
Именно с этой предцивилизацией следует, видимо, связывать и появление сравнительно крупных поселений— торговых и промысловых,—превращавшихся затем в такие известные города-государства, типичные для суахилийской цивилизации, как Килва, Момбаса и др. По всей вероятности, города сложились именно на протяжении I—VIII вв.: едва ли случайно анонимный автор «Перипла», написанного, очевидно, в последней четверти 1в., избегает употреблять слова «город» или «гавань», предпочитая говорить о «рынках» восточноафриканского побережья. Именно на базе таких торговых пунктов и формировались те города, основание которых традиция, а за нею и ранние европейские исследователи связывали с появлением здесь пришельцев из Аравии или Ирана. Но не может быть сомнения в том, что эти мигранты VII— VIII вв. оседали в пунктах, знакомых ближневосточным мореходам и купцам уже на протяжении столетий по их контактам с жителями побережья.
Таким образом, к VIII в. н. э. на территории Тропической Африки уже сложилось несколько очагов ранних цивилизаций, которые стали основой последующего развития африканских культур.