Дочь царя Бориса
Смутное время начала XVII века принесло горе и беды многим русским людям, но у некоторых оно полностью перечеркнуло прошлое, счастье и благополучие заменило чередой постоянных невзгод и неприятностей. К их числу принадлежала царевна Ксения Борисовна, долгожданная и любимая дочь первого выборного царя Б.Ф. Годунова. Природа наделила ее необычайной красотой, пытливым умом, благонравием и многими другими достоинствами. Но в эпоху больших потрясений всего общества это лишь усугубило печальную участь девушки.
Точная дата рождения Ксении неизвестна, но существует мнение, что она появилась на свет в 1582-1584 годах. У ее родителей, боярина Б.Ф. Годунова и М.Г. Скуратовой-Бельской, дочери знаменитого опричника Малюты Скуратова, долго не было детей. Поэтому первенец Ксения стала для всех настоящей любимицей. Ее обожали не только родители, но и бездетные дяди и тети с обеих сторон: будущая царица Ирина Федоровна — сестра отца, Екатерина Григорьевна Шуйская — сестра матери, Дмитрий Иванович Годунов — дядя отца и др.
У маленькой боярышни все было самое лучшее: и красиво убранная колыбелька, и платьица, и башмачки, и потешные игрушки. Ее здоровье и покой оберегали многочисленные няньки и мамки. Отец мог достать для любимой дочери буквально все, поскольку был царским шурином (царь Федор Иванович, муж Ирины Годуновой, воцарился в 1584 году). Вскоре Б.Ф. Годунову позволили построить на территории Кремля обширный двор, и у дочери появился собственный терем. В пять лет специально нанятый священник начал обучать ее грамоте. Ученица оказалась очень понятливой и быстро пристрастилась к чтению. Особенно увлекали ее жития святых и повествования о дальних странах и народах.
В 1589 году в семье Годуновых произошло еще одно радостное событие — у Ксении появился братик Федор. Счастью родителей не было предела. Борис Федорович тут же занялся постройкой загородного дома в Больших Вяземах, чтобы дети могли бывать на свежем воздухе, бегать по зеленой травке, купаться в чистом пруду. В Кремле всегда было множество посторонних людей, поэтому детям приходилось постоянно находиться в теремах, так как из-за боязни сглаза детей до совершеннолетия старались никому не показывать. Просвещенный Борис Годунов, видимо, все понимал, поэтому старался, чтобы Ксения и Федор как можно чаще бывали за городом.
Ксения выросла настоящей красавицей: среднего роста, статная, с хорошо развитыми формами, черными густыми волосами, огромными очами, ярким румянцем во всю щеку и алыми губками. К тому же она обладала замечательным голосом, восхищавшим всех, кто его слышал. Все говорило о том, что у родителей не возникнет проблем с замужеством дочери. Однако в этот вопрос жизнь внесла поправки — Ксении так и не суждено было обрести семейное счастье.
Когда девушка достигла возраста невесты, в жизни ее отца произошли большие перемены. После смерти бездетного царя Федора Ивановича в 1598 году и отказа его вдовы Ирины Федоровны править на престол был избран ее брат — Б.Ф. Годунов. С этого момента его дети приобрели новый статус: Ксения стала царевной, Федор — царевичем. Выходить замуж или жениться на своих подданных им было не положено. Царь Борис стал срочно подыскивать подходящего жениха для подросшей дочери среди родственников европейских монархов. Опытные дипломаты подсказали, что наиболее подходящим женихом мог бы быть шведский принц Густав, изгнанный дядей из страны. Россия станет для него второй родиной, а сам принц — претендентом на ливонский престол — буферное государство между Польшей и Швецией, за обладание которым в течение многих лет вел безуспешную борьбу Иван Грозный. С помощью Густава можно было обрести эти земли без всяких сражений. Правда, для Ксении шведский принц был несколько староват — ему уже было за 40. Но царя Бориса это нисколько не смутило. Ведь по существовавшим на Руси обычаям жених и невеста не должны были знать друг друга до свадьбы и быть ровесниками.
В начале 1599 года к Густаву были отправлены русские посланники, которые уговорили его переехать в Москву; возможно, при этом ему не сказали, что он должен жениться на царской дочери. В противном случае удалось бы избежать возникших потом неприятностей.
Королевич был рад очень гостеприимной встрече, с удобством расположился в большом доме, нашил роскошных нарядов и стал приглашать к себе на службу шведскую знать. При этом он не забыл и свою тайную любовь — жену одного немца, у которого он довольно долго жил. Та быстро стала хозяйкой в доме Густава, взяла под контроль все царские пожалования, присвоила драгоценности и публично начала выезжать в роскошных экипажах из царской конюшни, которые царь Борис радушно предоставлял будущему родственнику.
Москвичи, знавшие о брачных планах Годунова, стали откровенно потешаться над царевной Ксенией. Хорошо отлаженная система доносов поставила государя в известность о недостойном поведении Густава. (Последний, возможно, даже не догадывался о брачных планах царя, иначе вел бы себя осмотрительнее.) В результате, к радости Ксении, королевич перестал считаться ее женихом и был отправлен в ссылку в Углич.
А русские дипломаты стали подыскивать ей нового заморского принца. Им оказался младший брат датского короля Христиана IV Иоганн. Он был молод, хорош собой и покладист. Сразу согласился навсегда переехать в Россию и поменять протестантизм на православие. Возможно, его соблазнила не только перспектива получения обширных владений, но и необычайная красота невесты, поскольку царь, следуя европейской моде, отправил ему парсуну Ксении.
В августе 1602 года корабль с Иоганном прибыл к Ивангороду. Там королевич был с почетом встречен царскими приставами и отправлен в Москву. Царский дипломат М.Г. Салтыков во время этой поездки был обязан постоянно докладывать о том, как одет Иоганн, что ест, чем любит заниматься. Оказалось, что он очень скромен, искренне стремится познакомиться с обычаями новой для себя страны и легок нравом. Все это выгодно отличало его от заносчивого и своенравного Густава. Поэтому еще до приезда жениха у Ксении создалось о нем самое приятное впечатление.
Очень может быть, что русская царевна и датский принц были бы идеальной парой, но им не суждено было даже встретиться. Сначала Иоганна торжественно встречали все москвичи, потом царь Борис с сыном Федором. Ксения с матерью могли наблюдать за этими событиями в потайное окошечко, но не присутствовать на встрече.
Несомненно, царской дочери должен был понравиться высокий и стройный юноша с благородной осанкой и красивым и привлекательным лицом. Он носил черный камзол с серебряной отделкой, подчеркивавший его внешний вид. Держался просто, но с достоинством, которое не отталкивало, а лишь заставляло уважать его высокое происхождение.
Царю Борису новый жених дочери очень понравился. На пиру он усадил его рядом с собой и усиленно потчевал. Потом были доверительные беседы о путешествии по Московии, о датском короле, о возможных теплых взаимоотношениях между странами и т. д.
Хотя жених и невеста мечтали поскорее встретиться, свадьбу решили отложить до зимы. Иоганну необходимо было выучить русский язык, ознакомиться с обычаями новой для себя страны и принять православие. А царь с семьей пока отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, чтобы у фоба чудотворца помолиться о будущем благополучии дочери.
Однако паломническая поездка государя оказалась совсем недолгой. Поздно вечером 16 октября из Москвы прискакал гонец с известием, что датский принц тяжело заболел. Что стало причиной его недуга, осталось неизвестным.
По приказу Бориса к Иоганну приставили лучших докторов, но те ничем не могли облегчить страдания юноши, метавшегося в бреду. 28 октября он скончался, навсегда похоронив надежды царевны Ксении обрести семейное счастье. Ей оставалось только горько оплакать того, кто умер, так и не узнав ее, не успев познакомиться со своей заочной возлюбленной.
Похороны датского принца были очень пышными, совершенно в европейском духе. Местом его упокоения стал лютеранский храм в Немецкой слободе, поскольку зимой отвезти его на родину было невозможно.
Хотя Ксения долгое время была безутешна, царь Борис решил поскорее найти ей нового жениха — ведь для невесты она была довольно перезрелой. На этот раз для нее и царевича Федора решили подыскать подходящую пару на Кавказе, следуя примеру Ивана Грозного, вторая жена которого, Мария, была дочерью кабардинского князя. В итоге в 1603— 1604 годах на юг было послано представительное посольство с несколькими сотнями стрельцов. Но его миссия оказалась безрезультатной. Выяснилось, что княжества на Кавказе малы, бедны и находятся в постоянной вражде друг с другом. Подходящих женихов для царской дочери гам не было.
Только в Грузии московские посланцы смогли подобрать подходящего кандидата — сына правителя царевича Теймураза, но к тому времени ситуация в Москве настолько изменилась, что ни царю Борису, ни Ксении было не до свадебных празднеств. Осенью 1604 года на территорию Русского государства вторгся самозванец, назвавшийся именем давно умершего царевича Дмитрия, и началась битва не на жизнь, а на смерть.
Естественно, что у царя Бориса были все возможности раздавить горстку польских сторонников Лжедмитрия I, но поначалу он не счел его сильным противником и послал против него войско только через два месяца после вторжения. Это оказалось трагической ошибкой, так как ловкому авантюристу удалось склонить на свою сторону многих городовых воевод на Севершине. Поэтому, когда в январе в битве под Добрыничами «армия» самозванца была уничтожена, оказалось, что движение в его поддержку охватило все западные территории. Подавить его было невозможно.
Несомненно, Ксения с тревогой узнавала о том, что у ее отца все больше противников и меньше сторонников. Возможно, она вспомнила, что в сложившемся положении виноват он сам: не захотел выдать дочь замуж за какого-нибудь русского князя или найти невесту для сына в боярской среде; по ничтожному и явно надуманному поводу расправлялся со знатными людьми; был мнителен и подозрителен и активно поощрял систему доносов; с пренебрежением относился ко всему русскому и покровительствовал иностранцам. Все это привело к тому, что подданные перестали любить своего государя и были готовы поддержать любого его соперника. Этим и воспользовался Лжедмитрии.
Неудачи на фронтах и неприятные вести окончательно подточили слабое здоровье Бориса. 13 апреля он скоропостижно скончался. Для его семьи это стало огромным горем. Тут же выяснилось, что ни царевич Федор, ни Мария Григорьевна не способны твердой рукой взять власть в свои руки. Вместо того чтобы разобраться с ситуацией в войске и на полях сражения, они долго оплакивали умершего царя, устраивали поминальные застолья, раздавали щедрую милостыню, требовали от подданных клятвы верности и готовились к венчанию Федора Борисовича на царство. Они даже отозвали из войска видных воевод.
Этими ошибками воспользовался самозванец со своими уже многочисленными сторонниками. Они провели умелую агитацию в стоящем под Кромами царском войске, и оно присягнуло Лжедмитрию I. В Москву были отправлены два дворянина, которые сумели поднять горожан против Годуновых. I июня 1605 года стало последним днем их правления.
В течение этих тревожных дней Ксения могла только молиться и оплакивать горячо любимого отца. Выросшая в атмосфере родительской любви и материального богатства, она не знала, как бороться с противниками, как защищать свою жизнь. Поэтому, когда в царский дворец ворвались москвичи, она со смирением позволила отвезти себя на старый боярский двор. Аналогично вели себя и Федор с матерью. Даже многочисленные родственники, жившие в Кремле, не стали их защищать. Они тут же отправились в ставку Лжедмитрия в Туле, чтобы покаяться и дать клятву верности.
Ксения с матерью и братом также были готовы признать права на престол «прирожденного царевича». Ведь все убеждали их, что он — подлинный сын Ивана Грозного. Им даже пришлось забыть, что в ходе расследования патриарха Иова выяснилось, что «царевичем» назвался беглый чудовский монах Гришка Отрепьев.
Однако Лжелмитрию не нужны были возможные соперники. По его приказу в Москву были отправлены князья В.В. Голицын и В.М. Мосальский, которые должны были окончательно решить судьбу свергнутых правителей.
Тем временем в столице происходило невероятное. Восставшие москвичи начали с остервенением грабить опустевший царский дворец. В одном из подвалов они обнаружили восковую фигуру ангела, служившую моделью для отливки золотой скульптуры, которую царь Борис хотел использовать для украшения храма «Святая Святых» (он начал его строительство в Кремле, но закончить не успел). Никогда не виданная фигура так поразила горожан, что они решили, что аналогичная была похоронена вместо царя Бориса в Архангельском соборе. А сам царь, по их предположению, бежал в Англию.
Чтобы выяснить правду, народ бросился в собор и выволок царскую гробницу. Естественно, в ней оказались настоящие останки умершего государя. Тогда толпа решила, что цареубийце не место в Архангельском соборе, и с улюлюканием оттащила его за город в убогий Варсонофиевский монастырь. Такова была сила ненависти простых людей к первому выборному царю в истории Российского государства. Они были уверены, что на троне мог быть только «прирожденный государь», то есть царевич Дмитрий.
Вполне вероятно, что у Марии Григорьевны, Федора и Ксении была возможность спастись. Ведь не могли же все их приближенные сразу стать врагами? Кто-то мог достать им простую одежду и тайно вывезти из Кремля. Далее им следовало бежать за границу, где у Бориса Годунова было много друзей. Но пленники ничего не стали предпринимать, надеясь на помощь Бога, а тот их оставил.
7 июня в покои бывшей царицы, царевича и царевны ворвались князья Голицын и Мосальский со стрельцами. Марию Григорьевну задушили первой. Федор, будучи от природы сильным, долго сопротивлялся, отбиваясь сразу от нескольких убийц. Но силы были неравными, и он пал, сраженный подло нанесенным ударом. От всего увиденного Ксения потеряла сознание, и ее, полумертвую, отвезли в дом Мосальского, поскольку, как потом оказалось, самозванец хотел насладиться ее красотой.
Москвичам убийцы сказали, что царица и царевич отравились, зная о неправдах царя Бориса. Поэтому, как самоубийц, их следовало похоронить без всяких почестей. Местом упокоения их бренных останков стал тот же Варсонофиевский монастырь, хотя, по сложившейся традиции, их гробницы должны были находиться в царской усыпальнице в Архангельском соборе.
После всего пережитого Ксения долго не могла прийти в себя. Вскоре она поняла, что было бы лучше погибнуть вместе с матерью и братом. Ведь ее ожидала позорная участь царской наложницы, а господином должен был стать убийца матери и брата.
20 июня царевна узнала, что ее будущий мучитель прибыл в столицу, радостно приветствуемый жителями. Через несколько дней после пиров по случаю победы Лжедмитрий I повелел привезти к себе Ксению. Прекрасная пленница произвела на него неизгладимое впечатление. От слез огромные карие глаза блистали небесным светом, бедное лицо было словно облито молоком, длинные черные волосы струились по плечам и спине.
Девушка упала к его ногам и стала умолять отправить ее в монастырь, где бы она могла оплакать родных. Однако самозванец заверил пленницу в том, что будет ее защитником и добрым покровителем, что жить она будет по-прежнему в своем царском тереме на полном казенном обеспечении. Более того, он постарался убедить ее в том, что не отдавал приказа убить ее мать и брата. Все это якобы сделали нерадивые слуги по своей инициативе, и за это будут наказаны.
С тяжелым сердцем вернулась Ксения в свои покои, где все ценные веши были разворованы москвичами. Тихая келья в отдаленном монастыре казалась ей много милее.
Несколько месяцев царская дочь находилась во власти самозванца. Он навещал ее довольно часто, делал подарки, старался быть ласковым и внимательным. Но девушка прекрасно знала, что в Польше у него есть невеста Марина Мнишек, что по ночам в его покоях устраиваются попойки, на которые насильно доставляют красивых девушек со всей округи, втом числе и из монастырей. Поэтому, когда в январе 1606 года Лжедмитрии объявил ей, что вынужден с ней расстаться и наконец-то выполнит просьбу о пострижении, она очень обрадовалась. С легким сердцем отправилась она на север — в один из небольших вологодских монастырей. Там она из царевны превратилась в монахиню Ольгу. Местные постриженицы встретили ее с большим сочувствием. К этому времени многие уже разочаровались в «царе Дмитрии». Оказалось, что он не слишком хорошо исполнял православные обряды: редко постился, любил телятину, не хотел мыться в бане, прелюбодействовал не только с девушками, но и с юношами.
Ксения — Ольга решила, что наконец-то успокоит душу. Она много молилась, читала душеспасительные книги, пела в церковном хоре и занималась рукоделием, вышивая пелены и «воздухи» для местной церкви. Известия из Москвы ее совсем не интересовали, и прошлое стало казаться чем-то далеким и чужим.
Однако в мае пришла весть, что Дмитрий Иванович женился на полячке Марине Юрьевне и теперь необходимо молиться и за ее здравие и многолетие. Не успели монахини обсудить это важное событие, как пришла еще более важная правительственная грамота, но не от Дмитрия, а от царя Василия Ивановича. Из нее все узнали, что «царевич Дмитрий» был подлым обманщиком и авантюристом Гришкой Отрепьевым, поэтому москвичи его свергли и избрали новым государем В.И. Шуйского, исключительно благочестивого князя из древнего рода.
Для Ксении — Ольги это известие было радостным: наконец-то ее ближайшие родственники были отомщены, правда восторжествовала и она может вернуться в Москву. Поэтому монахиня тут же написала письмо своей тетке Екатерине Григорьевне, жене царского брата Д.И. Шуйского. Та пообещала похлопотать об изменении печальной участи племянницы.
Уже летом 1606 года Ксении — Ольге было позволено вернуться в столицу. Новый царь хотел быть ко всем добрым, но реабилитировать царя Бориса Годунова он не собирался. Ему было необходимо всячески разоблачить самозванца Гришку Отрепьева, и сделать это можно было, по его мнению, только с помощью настоящего царевича Дмитрия, в случае если тот станет новым святым. Когда-то В.И. Шуйский выяснил, что царевич погиб от собственной руки во время припадка эпилепсии. Но версия самоубийства не позволяла Дмитрию быть святым — самоубийство резко осуждалось церковью. Напротив, версия о том, что он был убит по приказу Б.Ф. Годунова автоматически превращала его в мученика.
Поэтому Ксении — Ольге лишь позволили перезахоронить останки родственников в более богатый и всеми почитаемый Троице-Сергиев монастырь. Эту акцию царь Василий Иванович решил сделать публичной, чтобы все увидели, каким жестоким человеком был Лжедмитрии. Когда траурная процессия с гробами Годуновых двинулась из Варсонофи-евского монастыря в Троице-Сергиев, Ксения — Ольга громко рыда!а, вызывая у всех слезы жалости и сочувствие. Царевна поняла, что вновь стала заложницей политических интриг сильных мира сего. Успокаивало лишь то, что ей позволили поселиться рядом с дорогими могилами в Троице-Сер-гиевом монастыре и даже выделили на содержание приличную сумму денег. На них она смогла построить келью, нанять служанку, сшить необходимую одежду, купить иконы и книги.
После этого несчастной девушке показалось, что ее жизнь наладилась, стала тихой и размеренной. Но надежды на покой оказались преждевременными. Смута в стране только разгоралась.
Летом 1607 года в Стародубе появился Лжедмитрии II и начал собирать войско для похода на Москву. Через год он уже оказался у стен столицы и обосновался в Тушине. Желая занять все окрестности, он приказал захватить богатый Троице-Сергиев монастырь. Так началась 16-месячная осада, принесшая обитателям монастыря множество бед и страданий. Ситуацию осложнило то, что под защиту крепких монастырских стен собрались все местные крестьяне с женами, детьми и имуществом. Стало так тесно, что буквально яблоку некуда было упасть.
Архимандрит Иосаф собрал всех и заставил дать клятву верности, ведь из-за измены монастырь мог быть захвачен сторонниками Лжедмитрия II, среди которых было много поляков, католиков и ни во что не верящих казаков. Они не пощадили бы православные святыни, все разграбили бы, сломали и сожгли. И каждый защитник стал четко исполнять свои обязанности. Ксения — Ольга вызвалась помогать больным и раненым, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Воинские люди получали раны во время частых вылазок, мирных людей калечили ядра, которыми противники очень часто обстреливали монастырь.
13 октября 1608 года начался штурм стен и башен. Тогда Ксения — Ольга вместе со всеми стала поливать казаков и поляков кипятком, смолой, забрасывать камнями и мешками с землей. При этом она мысленно просила Иисуса Христа и Богородицу защитить обитель от разграбления и осквернения. Ее молитвы, судя по всему, были услышаны. Штурм был отбит. Не удались и все последующие атаки.
Зима прошла в постоянных сражениях, заботах о хлебе насущном, свежей воде и дровах. К весне перестало хватать нормальной пищи, лекарств, сена для лошадей. Многие люди впали в уныние и заболели. Больше всего угнетало то, что неоткуда было ждать помощи. Царь Василий Шуйский сам был заперт в осажденной Москве, многие города перешли на сторону самозванца, и их жители уговаривали монастырские власти сдаться. Казалось, что страдать от осады нет смысла. Но все же защитники обители решили стоять до конца. Воевода Г. Долгорукий твердой рукой подавлял все попытки измены, следил за дисциплиной в небольшом войске, привлекал к обороне монастырских слуг, крестьян, требовал, чтобы монахи поддерживали боевой дух с помощью всеобщих молебнов, крестоцелования и т.д.
Вместе с тем зимой 1609 года очень многие обитатели монастыря впали в уныние. В таком же состоянии находилась и Ксения — Ольга. Заболев, она написала тетке Екатерине Григорьевне прощальное письмо, в котором сообщила, что чуть жива, совсем больна вместе с другими старицами. Никто из них не надеется спастись, все с часу на час ожидают смерть из-за того, что среди защитников шатость и измена.
Поскольку продуктов питания почти не осталось, архимандрит Иосаф распорядился варить похлебку только для воинов. Монахам и монашкам оставалось питаться только водой с хлебом или сухарями. Из-за такого скудного рациона у многих началась цинга. Совершенно больная Ксения — Ольга уже не могла ухаживать за ранеными, она тихо лежала в своей келье и молилась. От некогда просторных помещений осталась только крохотная каморка, все остальное пошло на дрова. Становилось ясно, что третью зиму уже никто не переживет. И вот, когда казалось, что спасения нет, пришла радостная весть, что на помощь монастырю идут полки М.В. Скопина-Шуйского, который получил от шведского короля несколько полков наемников и пополнил их городовыми дружинами северных городов.
В конце 1609 года прибыл отряд Д. Жеребцова, а в январе 1610 года основное войско освободителей окончательно отогнало тушинцев. Наконец-то монастырские сидельцы смогли выйти за крепостные стены и почувствовать себя свободными. Сразу же начались работы по очистке монастыря от мусора — его было вывезено более ста возов, и, конечно, подсчитаны потери. Оказалось, что за время осады погибло две тысячи сто двадцать пять мужчин; женщин и детей вообще никто не учитывал, среди них смертность также была очень большой.
Настрадавшись во время осады, Ксения — Ольга не захотела больше оставаться в Троице-Сергиевом монастыре. Вместе с другой постриженицей из царского рода, Марфой Владимировной, дочерью удельного князя Владимира Старицкого, она отправилась в Новодевичий монастырь. Он был совсем рядом со столицей и казался более безопасным местом. Царевне хотелось поселиться в покоях своей тетки, Ирины — Александры, вдовы царя Федора Ивановича, у которой прежде она часто гостила. У нее сохранились самые лучшие воспоминания о тех днях.
Местные монахини дали ей кое-что из утвари тетки, пожалованной в монастырь Б.Ф. Годуновым. Ксения — Ольга немного приободрилась и даже стала подумывать, что наконец-то ее жизнь вновь войдет в спокойное русло. Но это была всего лишь очередная иллюзия.
В апреле 1610 года внезапно скончался полководец-освободитель М.В. Скопин-Шуйский. Москвичи стали поговаривать, что его отравила на пиру тетка царевны Екатерина Григорьевна, пожелавшая устранить соперника своего мужа, метившего на царский престол (у В.И. Шуйского не было детей-наследников). Несомненно, эти слухи достигли Новодевичьего монастыря и сразу испортили отношение к Ксении — Ольге остальных монахинь. Вновь все стали говорить, что ее род несет Руси одни беды.
Действительно, Д.И. Шуйский, после Скопина возглавивший царское войско, бездарно проиграл Клушинскую битву польскому гетману С. Жолкевскому и этим подписал приговор и себе, и своему брату царю. Недовольство Шуйским достигло предела. 17 июля дворяне свергли его с престола, постригли в монахи и вместе с братьями отдати в польский плен. Царевна лишилась поддержки своей влиятельной тетки, поскольку Екатерина Григорьевна также была отправлена в Польшу.
Вскоре монахини Новодевичьего монастыря вновь оказались под угрозой захвата поляками. Двигаясь к столице, гетман Жолкевский подошел к городу со стороны монастыря и расположился со своим войском неподалеку. На этот раз защищать обитель было некому.
Но поляки не стали заниматься грабежом и насилием, они вступили с московскими боярами в переговоры по поводу воцарения королевича Владислава и были заинтересованы в том, чтобы произвести на возможных подданных наилучшее впечатление. Через некоторое время договор был подписан, и страну стали приводить к присяге новому государю. Однако не все русские люди смирились с тем, что ими будет править поляк-католик. По призыву патриарха Гермогена многие городовые воеводы стали объединяться в ополчения для изгнания поляков с русской земли. К тому времени в Москве уже стоял польский гарнизон, а отправленное к Сигизмунду Смоленское посольство было арестовано.
К первому ополчению присоединились и бывшие тушинцы, лишившиеся своего государя-самозванца. В марте 1611 года они подошли к Москве, собираясь начать штурм крепостных стен. На пути их оказался Новодевичий монастырь. Это вновь заставило многострадальных монахинь испытать чувство страха. Начались бои около стен Белого города, проходившие совсем неподалеку. Только к лету обстановка немного улучшилась. Белый город был взят, поляки со своими сторонниками оказались запертыми в Китай-городе и Кремле.
Однако вскоре обитатели Новодевичьего монастыря узнали, что им стоит опасаться не только интервентов, но и своих освободителей. После гибели одного из руководителей ополчения, П.И. Ляпунова, казаки под руководством И. Заруцкого занялись грабежами. Новодевичий монастырь показался им ценной добычей. Они разворовали всю ценную церковную утварь, сорвали с икон дорогие оклады, забрали дорогие ткани. Не пощадили они и монахинь. Молодых и красивых увели в свой лагерь для любовных утех, а богатых и знатных ограбили до нитки. В их числе оказалась и Ксения — Ольга. Та же участь постигла и Марфу Владимировну Они оказались и без крыши над головой, так как казаки сожгли все деревянные монастырские постройки.
В страхе бедные монахини пришли в полное уныние и были готовы тут же распрощаться с жизнью. Второй руководитель ополчения, князьД. Т. Трубецкой, сжалился над ними и повелел под охраной отвезти подальше от полей сражения во владимирский
Княгинин монастырь. Его в самом начале ХШ века основала жена Всеволода Большое Гнездо Мария Ясыня для женщин знатного рода. Хотя все его постройки были древними, содержался он на казенный счет и был достаточно безопасным местом.
Только на Владимирской земле несчастная дочь Бориса Годунова обрела относительный покой. Там она познакомилась с подругами по несчастью: двумя постриженными женами царевича Ивана Ивановича — Евдокией Юрьевной Сабуровой и Прасковьей Михайловной Соловой, а также с Марией Петровной Буйносовой, постриженной женой В.И. Шуйского, которую бояре из уважения к ее заслуженному роду не отдали в польский плен. Прасковья Соловая уже давно жила в Княгинином монастыре, остальные — в Покровском в Суздале.
Владимирский воевода А.И. Измайлов, как мог, заботился о знатных монахинях. Выделял им необходимое количество продуктов, поставлял дрова, нанял слуг. Здесь Ксения — Ольга снова занялась чтением книг, рукоделием. Вместе с другими царицами и царевнами она любила проводить время в беседах о пережитом, о превратностях человеческих судеб, о Божьем промысле.
В феврале 1613 года все с радостью узнали, что после освобождения Москвы от поляков новым государем избран юный Михаил Федорович Романов, приходившийся царю Федору Ивановичу двоюродным племянником. Появилась надежда, что со Смутой будет покончено навсегда и вернутся прежние времена спокойствия, довольства и процветания.
Уже в следующем году выяснилось, что мать нового царя, Великая государыня старица Марфа Ивановна, решила покровительствовать всем знатным постриженицам. Она стала присылать в Княгинин монастырь подарки для Прасковьи, Марфы и Ксении — Ольги. Потом Прасковью перевели в Ивановский монастырь в Москве, где ее жизнь стала много лучше. Мария Буйносова переехала в восстановленный Новодевичий монастырь. Марфа Владимировна до улучшения своей жизни не дожила. Ксения — Ольга осталась в Княгинином монастыре, поскольку Марфа Ивановна недолюбливала весь ее род, помня о том, что именно Борис Годунов постриг ее в монахини и обрушил на всю семью жесткие репрессии.
Но царевна не держала на нее зла. Она уже не ждала от жизни радости или каких-либо счастливых перемен. Ей казалось, что все в прошлом и нужно думать только о будущей вечной жизни. Поэтому ежедневный пост, молитвы и ночное бдение стали ее образом жизни. Этим она надеялась замолить все грехи отца и своих родственников.
Через несколько лет красота ее полностью поблекла, а тело высохло. Желая быть погребенной рядом с родными, она попросила дальнего родственника Вельяминова перенести ее останки в Троице-Сергиев монастырь и отдать немногочисленное имущество на помин души. Распорядившись обо всем, в 1622 году многострадальная царевна тихо скончалась. Родственник выполнил ее просьбу и захоронил рядом с матерью, отцом и братом. Ныне усыпальница Годуновых находится рядом с Успенским собором Троице-Сергиева монастыря, напоминая всем верующим о трагической участи первого избранника на царский престол и его семьи.