МИНИСТЕРСТВО ФИНАНСОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧЕРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«АКАДЕМИЯ БЮДЖЕТА И КАЗНАЧЕЙСТВА МИНИСТЕРСТВА ФИНАНСОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

ОМСКИЙ ФИЛИАЛ
финансово - учетный факультет
кафедра экономической теории и права
РЕФЕРАТ

ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ СОКРАТА
(философия)
ОМСК

2006




Оглавление

1.     Введение.                                                                      3 стр.

2.     Основная часть                                                                 4 стр.

2.1. Подробнее об истории практической философии               4 стр.

2.2.  Познай самого себя                                                                 8 стр.


2.3.  Добродетель есть знание                                                          10 стр.

2.4.  Учение о благе и душе                                                            17 стр.

3.      Заключение                                                                                       18 стр.

4.      Библиография                                                                                   20 стр.
Введение

 Я выбрала эту тему, потому что, как мне кажется, Сократ является очень важной фигурой в античной философии. Не изучив Сократа, не поняв его, сложно понять остальную философию античности.

У греков времен Сократа не было обычая писать биографии. Они ставили на первый план общественную деятельность человека как гражданина полиса и уделяли мало внимания его личной жизни; полноценным гражданином полиса они считали того, кто активно участвовал в общественной жизни и заботился о благе полиса как единого целого. Эллины не мыслили себя вне полиса и политики. Не случайно греческие философы определяли гражданина полиса как общественно-политическое существо.

Форма философствования Сократа – диалог, предполагающий непосредственный контакт собеседников, совместный поиск истины. Философская деятельность Сократа носила форму диалогов, бесед и споров. Он сознательно отказывался от письменных сочинений, считал их преградой, мешающей общению людей; диалог же – подлинная, «живая и одушевленная речь знающего человека. Вне настоящего диалога, согласно Сократу, нет подлинной мудрости, но возможны мнимомудрость и многознайство. В сократовском диалоге каждый из собеседников выступает как равный. В диалоге имело целью ориентировать собеседника на самопознание, на раскрытие последним своего внутреннего мира. Поэтому искусство задавать вопросы Сократ рассматривал как средство, с помощью которого он содействует «рождению» истины в голове собеседника, помогает ему «разрешиться» от бремени мыслей. Это вопросно-ответное (диалектическое) искусство он сравнивал с повивальным искусством и в шутку называл «майевтикой».

В словах: «…я ничего не знаю… И все-таки я хочу вместе с тобой поразмыслить и поискать» – весь Сократ, вся, почти вся «формула» его философии, весь пафос его поиска истины. Он был уверен, что незнание, точнее, знание о своем незнании, в конечном счете обернется знанием. Иначе говоря, незнание является предпосылкой знания: оно стимулирует поиск, заставляет поразмыслить и поискать.

Сократ настоятельно требовал, чтобы собеседник прежде всего исходил из того, что он считает истинным. В нахождении истины он видел главный критерий, отличающий диалектику, «искусство вести рассуждения» от эристики, искусства спора, искусства словесного состязания. Только в «слове и рассуждении» становится возможным постижение истинной сущности вещей. Сократ считал Диалектиком того, кто умеет ставить вопросы и давать ответы.

Свою задачу Сократ видел в том, чтобы «навести» собеседника на путь раскрытия содержания тех понятий, которыми владеет определяющий, но настолько смутно, что не в состоянии дать им точное определение. Это и есть «индукция» Сократа, его «индуктивные» рассуждения. Индукция Сократа – это то же что и его определение, с той лишь разницей, что индукция устанавливает общее в частных добродетелях, путем их анализа и сравнения, а определение, решая ту же задачу, разделяет понятия на роды и виды, выясняет их соотношения.  Сократовская индукция и есть определение добродетелей путем установления в единичных и частных поступках сходств и различий. Умелый отбор черт сходства и различия в разнообразном множестве конкретных случаев позволял Сократу в индуктивных построениях искусно использовать в качестве аргумента аналогию.

Кроме того, Сократ сочетал индукцию с дедукцией: от найденного с помощью индукции общего положения он переходил к частным случаям, не входившим в индукцию. Это давало ему возможность проверить истинность общих положений, корректировать и уточнять полученные выводы и определения.
Основная часть


Подробнее об истории практической философии

     Для лучшего понимания учения Сократа нужно более подробно рассмотреть само понятие практическая философия.

Практическая философия появилась не вчера. Родоначальниками ее были древнегреческие философы Протагор и Сократ, а затем большую роль в становлении практической философии сыграл самый известный ученик Сократа - Платон.

Как истинный ученик Сократа, Платон указывал на необходимость живого контакта философа с нефилософом. В "Федре" можно прочесть следующий диалог Сократа с Федром:

"СОКРАТ. Всякое сочинение, однажды записанное, находится в обращении везде - и у людей понимающих, и равным образом у тех, кому вовсе не подобает его читать, и оно не знает, с кем оно должно говорить, а с кем нет. (...) Что же, не взглянуть ли нам, как возникает другое сочинение, родной брат первого, и насколько оно по своей природе лучше того и могущественнее?

 ФЕДР. Что же это за сочинение и как оно, по-твоему, возникает?

СОКРАТ. Это то сочинение, которое по мере приобретения знаний пишется в душе обучающегося; оно способно себя защитить и при этом умеет говорить с кем следует, умеет и промолчать.

ФЕДР. Ты говоришь о живой и одушевленной речи знающего человека, отображением которой справедливо можно назвать письменную речь?

 СОКРАТ. Совершенно верно."

Среди тех, кто внес вклад в развитие практической философии - Цицерон, Сенека, Боэций, Мишель Монтень, Фрэнсис Бэкон, Иммануил Кант, Артур Шопенгауэр.

       Взгляд философа на Вашу проблему - это как бы взгляд сверху. В то время, как психолог и врач смотрят на проблему как бы изнутри, священник, педагог и юрист - сбоку (поскольку каждый из них имеет свою сверхзадачу, помимо решения Вашей проблемы), практический философ - возможно, единственный специалист, который способен взглянуть на Вашу проблему с разных точек зрения, с разных уровней. Другими словами, практическая философия предоставляет Вам шанс приподняться над Вашей проблемой и Вашими обстоятельствами, и понять, увидеть их целиком.

       Излишне говорить, что никаких других сверхзадач, кроме решения Вашей проблемы, практический философ не имеет.

       Помогая прояснить ситуацию и разрешить проблему на уровне логики, философ-практик может сопоставить Вашу ситуацию со схожими - и при этом непременно выделит Вашу уникальность, ведь несмотря на то, что все в мире повторяется, нет ничего живого, что было бы повторено (воспроизведено) в точности. И конечно, каждый из нас - единственный; в этом и состоит ценность каждой человеческой жизни.

       Не теряя времени, практический философ сразу начинает поиск пути решения вашей проблемы. Он реконструирует прошлый и нынешний сценарии развития Вашей ситуации, а затем выстраивает дальнейший (будущий) сценарий - для того, чтобы Вы могли заранее позаботиться о его благоприятном развитии.

Место Сократа в ряду великих личностей истории.

Среди всех великих личностей, которыми богата была древняя Греция, вряд ли найдется одна, чье имя было бы более популярно, нежели имя Сократа.

Поворот и переворот в античном мышлении наметился с появлением афинянина Сократа, сына Софрониска. Недаром греческая философия делится на периоды: досократовский и последующий. Он становится известным в Афинах уже на склоне лет, зрелым человеком. А по тогдашним понятиям - будучи уже старым человеком. И в то время, когда он начал свой действительный философский путь, он оказался духовно более могущественным, чем политические лидеры страны, чем многие завоеватели. Когда мы говорим об этом времени, мы говорим: эпоха Сократа.

Образ жизни Сократа, нравственные и политические коллизии в его судьбе популярный стиль философствования, воинская доблесть и гражданское мужество, трагический финал - окружили его имя притягательным ореолом легендарности. Слава, которой Сократ удостоился еще при жизни, легко пережила целые эпохи и, не померкнув, сквозь толщу двух с половиной тысячелетий дошла до наших дней.

Сократом интересовались и увлекались во все времена. От века к веку аудитория его собеседников изменялась, но не убывала. И сегодня она, несомненно, многолюднее, чем когда бы то ни было.

Один из крупных философов XIX века, Джон Стюарт Милль, говорил, что человечеству полезно время от времени вспоминать, что жил на земле человек по имени Сократ.

Эразм Роттердамский, великий христианский гуманист XVI века, в одном из своих произведений пишет: “Поразительно, что таким мог быть и такое мог познавать человек, который жил до Христа и не знал Христа. Когда я читаю о нем, мне хочется сказать: Святой Сократ, моли Бога о нас”.

В центре сократовской мысли тема - тема человека, проблемы жизни и смерти, добра и зла, добродетелей и пороков, права и долга, свободы и ответственности, личности и общества. И сократовские беседы - поучительный и авторитетный пример того, как можно ориентироваться в чаще этих вечно актуальных вопросов. Обращение к Сократу во все времена было попыткой понять себя и свое время. И мы, при всем своеобразии нашей эпохи и новизне задач, не исключение.

Сократ привлекал внимание решительно всем: внешностью и образом жизни, деятельностью и учением. В отличие от платных учителей мудрости (софистов), щеголявших в пышных одеждах, он всегда был одет скромно и нередко ходил босиком.

Его образ дошел до нас не только по античным портретам, но и по описанию двух его учеников. Один был Ксенофонт. Человек, который увлекался в основном лошадьми, торговлей, человек военный, хозяйственный. Для него Сократ был просто наставником житейской мудрости. Другой был Платон, молодой аристократ, поэт, уже написавший трагедию, увлекавшийся искусством, один из величайших творческих гением человечества. Платон увидел в этом балагуре наставника, вручившего ему нить Ариадны. Он внимательно следил за ходом его мысли и видел, как логика приводит к самой глубокой тайне человека. Сократ не оставил нам ни одной строчки. Подобно многим великим мудрецам. Но его образ отражен в диалогах Платона и в воспоминаниях Ксенофонта.

Один из его учеников, Алкивиад, говорил, что Сократ напоминает ему шкатулку, в которой держат драгоценности или дорогие вина. На этих шкатулках нередко изображался смешной леший, Пан или сатир, потому что внешне Сократ выглядел несколько комично. Небольшого роста, коренастый, лысый, с курносым носом картошкой с глазами навыкат, с отвислым животом. А греки так ценили прекрасное и так преклонялись перед красотой человеческого лица, тела и осанки... Но этот странный, чудной человек обладал огромным обаянием.

Все в Сократе замечательно - наружность, нравственная физиономия. Его положение, цели, метод исследования, жизнь и смерть. К счастью, в сочинениях Платона и Ксенофонта характер и стремление Сократа очерчены с такой ясностью, хотя, вероятно, и не без некоторых прикрас, что можно вполне ощутить всю притягательную силу этой личности. Конечно, если кто-либо и имел право на оригинальность, то это Сократ; он ни у кого не заимствовал своей философии. Он пошел по новому пути. Вместо того, чтобы объяснять бытие Вселенной, он всегда жаждал света, который бы осветил ему в этой Вселенной лишь его собственную стезю. (Дж.Г.Льюис)
Познай самого себя.

«Я  знаю, что ничего не знаю. …О том, что такое добродетель, я ничего не знаю… И все-таки я хочу вместе с тобой поразмыслить и понять, что она такое»

Сократ


«Познай самого себя» - это изречение, или формула мудрости, приписываемая одному из семи мудрецов, было известно и до Сократа, и после него (оно фигурировало среди других аналогичных изречений и заповедей на фронтоне Дельфийского храма), но закрепилось именно за ним. И это не случайно: ни один из мыслителей античного мира, кроме Сократа, не сделал установку на самопознание основной частью своего учения и руководящим принципом всей своей деятельности.

Сократ в своей деятельности ме­нее всего исходил из соображений собственной выгоды и пользы, не считался ни с какими об­стоятельствами и, веря в правоту своего дела, сознательно обрекал себя на «несчастье».

Никакие знания и никакие на­выки сами по себе не гарантируют благополучия и не делают человека счастливым: технические и иные знания «полезны» (т. е. приобретают смысл и значение) в зависимости от познания добра и зла. Более того, и знание добра и зла, по Сократу, не является подлинным благом, если оно остается только голым знанием и не ведет к «врачеванию души», к укреплению ее «здоровья».

Рассуждая в духе Сократа, можно сказать, что «всезнайству» и мастерству софистов не хватает самого главного — знания человека, носителя знания и мастерства. Правда, если «знания о человеке» свести к знаниям психологических ме­ханизмов человеческой природы и использова­нию их в определенных (узкоэгоистических и политических) целях, то в этом деле софисты своим мастерством убеждать, своей «техникой» воздействия на аудиторию, красноречием и диа­лектическим (полемическим) искусством достиг­ли многого. И секрет их успеха — безразличие к истине, индифферентность к добру, равноду­шие к человеку, к его нравственному миру.

«Многознайству» софистов Сократ противо­поставил знание своего незнания, которое сви­детельствовало отнюдь не о его скептицизме или ложной скромности, а о его стремлении к более глубокому знанию, к отказу от свойственного софистам накопления разнородных знаний, пригодных во всех случаях жизни. По Сократу, софисты знают многое, обладают энциклопедическими знания­ми. Но их знания носят раздробленный харак­тер, являются частичными. Это, собственно, и не знания, а всего лишь мнения. Раздроблен­ность «знаний» (мнений) не позволяет им за­думаться о единстве знания, о различии между разрозненными мнениями и пониманием; софи­сты многое «знают», но мало понимают: они сведущи, но не мудры. Оно так и должно быть, ибо мудрость, тождественная пониманию, не сводится к набору знаний, к множеству мнений. Вот почему платоновский Сократ в «Пире», указывая на отличие подлинного зна­ния (понимания) от мнения, или представления, замечает, что «правильное, но не подкрепленное объяснением мнение» нельзя считать знанием: «Если нет объяснения, какое же это знание? Но это и не невежество. Ведь если это соответ­ствует тому, что есть на самом деле, какое это невежество? По-видимому, верное представле­ние — это нечто среднее между пониманием и невежеством».

Итак, верное описание чего-либо существую­щего «на самом деле», не будучи неведением, представляет собой некоторую степень знания. В сущности же это не столько знание, сколько правильное мнение, адекватное представление. Подлинное знание выходит за пределы описа­ния и констатации того, что есть «на самом де­ле»; оно требует обоснования «мнения», пред­полагает выяснение смысла и значения установ­ленного, побуждает к познанию общего и единого. Стремление к пониманию — отличи­тельная особенность философии и философа.

При всем внешнем сходстве майевтики Сокра­та с полемическим искусством софистов эти два способа ведения диалога совершенно разные по своей сути и направленности. Искусство со­фистов, будучи «техническим» знанием, описа­тельной наукой о человеке, имело в виду «овла­дение» человеком, эффективное манипулирова­ние его сознанием и поведением, в то время как майевтика Сократа, ориентированная на само­понимание, ставила целью осознание человеком своей автономии, раскрытие им своей сущности как разумного и нравственного существа. Май­евтика Сократа — это способ реализации дель­фийского «Познай самого себя», метод, с по­мощью которого собеседник становится соиска­телем единой истины, единой добродетели, словом, соискателем общих определений.

Таким образом, сократовское «Познай самого себя» — это поиск общих (прежде всего этиче­ских) определений; это поиск человеком своего внутреннего мира как высшей ценности, это за­бота о своей душе, о своем назначении. Ориен­тация на познание общего, или всеобщего, в человеке, установка на оценку поступков в свете этого все­общего и на гармонию между внутренними по­будительными мотивами и внешней деятельно­стью для достижения благой и осмысленной жизни по необходимости приводили Сократа к размышлениям о взаимоотношении познания (знания) и добродетели...
Добродетель есть знание

«Нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольст­вия, и все прочее»

Сократ
Со времени Сократа прошло более чем два тысячелетия, однако впервые поставленный им вопрос об от­ношении знания к добродетели все еще продол­жает волновать людей.

В  диалоге Платона  «Протагор», который рассматривается как за­вершение раннего (сократовского) периода твор­чества Платона, Сократ, обращаясь к Протагору, говорит: «Ну-ка, Протагор, открой мне вот какую свою мысль: как относишься ты к зна­нию? Думаешь ли об этом так же, как большин­ство людей, или иначе? Большинство считает, что знание не обладает силой и не может руково­дить и начальствовать: потому-то и не размышляют о нем. Несмотря на то, что чело­веку нередко присуще знание, они полагают, что не знание им управляет, а что-либо другое: иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз любовь, а чаще — страх. <…> Таково ли примерно и твое мнение о знании, или ты пола­гаешь, что знание прекрасно и способно управ­лять человеком, так что того, кто познал хоро­шее и плохое, ничто не заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобы помочь человеку?»

Аристотель же, характеризуя этические взгляды Сократа и Пла­тона, пишет: «Он (Сократ), представив добродетели отраслями знания, отрицал неразум­ную часть души, а вместе с этим — и страсть, и характер. После него Платон верно разделил душу на разумную и неразумную части и сооб­разно этим частям истолковал добродетели».

Информация Аристотеля ценна прежде всего тем, что помогает разграничить воззрения Сокра­та и Платона, позволяет выделить из творческо­го наследия Платона то, что принадлежит Со­крату. Кроме того, в ней Аристотель определяет этику Сократа как безусловный рационализм (интеллектуализм). Об интеллектуалистической этике Сократа Аристотель говорит и в своей «Никомаховой этике».

Следует кое-что сказать об этической терминологии греков. Это позволит лучше разо­браться в столь сложном вопросе, каким являет­ся вопрос о взаимоотношении знания и добро­детели у Сократа.

Рассмотрим употребление термина аrete в V в. до н. э. Обычно «арете» переводится на русский язык как «добродетель». Такой перевод являет­ся не совсем точным, так как у самих греков диапазон использования «арете» был крайне ши­роким и с помощью этого термина они обознача­ли не столько «добродетель» (т.е. высокие нравственные качества), сколько «совершенст­во» в чем-либо и превосходное выполнение своей функции и назначения (причем не только чело­веком, но и каким-либо орудием производства). Поэтому греки под термином «арете» могли под­разумевать не только «добродетель», но и «до­стоинство», «благородство», «доблесть», «заслу­гу», «добротность», «прекрасную организован­ность» и т.п.

И если вести речь о термине «совесть», то оказывается, что в этическом языке греков не проводилось заметного различия между «созна­нием» и «совестью».

Советский исследователь В.Н.Ярхо, рассматривавший этот вопрос на материале аттической трагедии, показал, что герои Эсхила, Софокла и даже Еврипида больше говорят об осознании содеянного, чем об угрызениях не­чистой совести, больше о «стыде» и «позоре», чем о «совести» в собст­венном смысле слова: «Осознание — феномен чисто интеллектуальный, совесть — в огромной степени эмоциональный, — писал Ярхо, — Стыд предполагает в первую очередь оценку извне, совесть — изнутри; русское сочетание: «ни сты­да, ни совести» очень хорошо передает эту раз­ницу».

Таким образом, можно заметить, что греки тяготели к интеллектуализму не только в понимании совести, но и в понимании доброде­тели и вообще других явлений нравственности. Наблюдаемый интеллектуализм сказался и в те­зисе Сократа о добродетели как знании.

За исходную посылку своих рассуждений о добродетели как знании Сократ брал разум в качестве решающего признака, отличающего человека от животного и вообще от всех живых существ. Из этой посылки вполне логично сле­довал вывод о том, что человек благодаря разу­му ставит перед собой определенные цели и за­дачи; опираясь на приобретенные знания и на­выки, он стремится реализовать свои намерения; чем полнее знания человека и чем выше его квалификация, тем успешнее он решает свои за­дачи и тем больше он удовлетворяет свои по­требности.

Сократ считал, что только знание позволяет человеку разумно использовать сред­ства, которыми он располагает, например богат­ство и здоровье, для достижения благополучия и счастья. Отсюда он строил следующий силлогизм: богатство и здоровье сами по себе ни добро (благо), ни зло. Они становятся тем или другим в зависимости от знания или невежества. Стало быть, знание — благо, невежество — зло. Однако Сократ не останав­ливался на этом выводе. В  «Евтидеме» и в особенности в «Хармиде»  Платона, говоря, что знание есть благо, Сократ считает, что знание знанию — рознь: одно дело — знание в производительной деятельности, например, плотника или кожевни­ка, а другое — знание в области политического управления, направленного на то, чтобы «сде­лать людей добрыми», не говоря уже о знании добра и зла в сфере нрав­ственности, где оно по своей ценности превосхо­дит все другие виды знания. Для Сократа этическое знание носит всеобъемлющий характер: оно есть знание того, что составляет счастье и определяет правильный выбор линии поведения и образа деятельности вообще для его достижения.

Сократ считал неправомерным проведение полной ана­логии между этическим поведением и практиче­ской деятельностью, например по изготовлению вещей. О невозможности такой аналогии свиде­тельствует и то огромное значение, которое Со­крат придавал этическому знанию по сравнению с другими видами знания. Однако выдвижение этического знания на первый план и ограниче­ние аналогии между этическим поведением и практической деятельностью, наблюдаемые у фи­лософа, придавали его тезису о добродетели как знании, пожалуй, еще более парадоксальный ха­рактер, чем это было в начале его рассуждений, когда он говорил о роли знания вообще.

Казалось бы, что ему легче всего было решить вопрос так, как его решают некоторые совре­менные авторы, заявляющие, что «знания — не единственный регулятор поведения. Помимо зна­ний на поведение конкретной личности, особенно в житейских, межличностных отношениях, ока­зывают большое, а иногда и решающее влияние желания, чувства, воля, привычки и даже настроения». Приведенное соображение не ново. Оно было известно и Сократу. Многие из его современников утверждали, что бывает немало случаев, когда люди, «зная, что лучше всего, не хотят так поступать, хотя бы уних ибыла к тому возможность», а поступают вразрез со своим знанием потому, что «уступают силе удовольствия или страдания» или каким-либо другим переживаниям и эмоциям.

Создается впечатление, что, полемизируя с этим распространенным мнением, Сократ брал­ся доказывать положение о существовании одно­значной связи между знанием и поведением, о невозможности такой ситуации, когда человек, не принужденный внешними обстоятельствами, действовал бы вразрез со своим знанием, в противовес тому, что он считает правильным.

Выдвинутая Сократом аргументация отличается изощренностью и чрезмерной сложностью, по­этому приходится прослеживать ее более или менее подробно, чтобы обнаружить ее уязви­мость.

Прежде всего Сократ направляет свое усилие на опровержение распространенного мнения о власти удовольствий или страданий как об ис­точнике дурных поступков. С этой целью он разграничивает удовольствия и страдания на те, которые сопровождают поступок в данный мо­мент, и на те, которые являются последствиями данного поступка в будущем. Вслед за этим Сократ показывает, что бывают поступки и дей­ствия (телесные упражнения, военные походы, лечебные прижигания, разрезы, прием лекарств и голодание), которые хотя и в настоящий мо­мент мучительны, вызывают боль и страдание, но тем не менее считаются благом, поскольку в последующее время приносят «здоровье, кре­пость тела, пользу для государства, владычество над другими и обогащение». В соответствии с этим он замечает, что хотя некоторые дурные поступки приятны, но вопре­ки непосредственному удовольствию, ими вызы­ваемому, всеми признаются злом, ибо последую­щие страдания и мучения, связанные с этими поступками, перевешивают заключенные в них удовольствия.

Короче говоря, по ожидаемым последствиям люди судят о поступках, оценивают их. Отсюда Сократ делает вывод: если правильным поступ­ком считать тот, в котором добро перевешивает зло, и если человек знает, что является лучшим, то «смешно утверждение, будто нередко чело­век, зная, что зло есть зло, и имея возможность его не совершать, все-таки совершает его, влеко­мый и сбитый с толку удовольствиями, и будто он, ведая благо, не хочет творить его, переси­ленный мимолетными удовольствиями». Сократ не допускает, чтобы человек, ведая добро (благо), не стал бы творить его в угоду сомнительным удовольствиям. Он ис­ключает возможность ситуации, когда человек, зная, что кратковременное и поверхностное удо­вольствие, доставляемое поступком в данный момент, сопряжено с длительным и глубоким страданием в будущем, стал бы обрекать себя на большее страдание из-за меньшего удоволь­ствия. Ведь надо иметь в виду, говорит Сократ, что удовольствия и страдания сравниваются и оцениваются по большей или меньшей их вели­чине: «...они бывают больше или меньше друг друга, обильнее или скуднее, сильнее или сла­бее».

Настаивая на том, что никакое иное различие между удовольствиями и страданиями невоз­можно, кроме их количественного различия, он понимает, что ему могут возразить: «Однако, Сократ, большая разница между приятным сей­час и тем, что в будущем будет то ли приятным, то ли тягостным». На вопрос вообра­жаемого оппонента Сократ отвечает: «Ты как человек, умеющий хорошо взвешивать, сложи все приятное и сложи все тягостное, как ближайшее, так и отдаленное, и, положив на весы, скажи, чего больше?». Рассуж­дение Сократа сводится к тому, что при ука­занном сравнении и взвешивании никто не выберет меньшее (и менее достойное) удо­вольствие вместо большего (и более достойного).

Следует вместе с тем отметить, что Сократ, уделяя главное внимание количеству удоволь­ствия и страдания, отодвигает на задний план мгновенное или растянутое во времени наслаж­дение (удовольствие). Поэтому он идет дальше, обращаясь к «метрическому искусству», к ис­кусству измерять, и развивает идею о том, что использование знаний в области этого искусства или науки обеспечит правильный выбор поступ­ка. «Раз у нас выходит, — заявляет Сократ, — что благополучие нашей жизни зависит от пра­вильного выбора между удовольствием и стра­данием, между обильным и незначительным, большим и меньшим, далеким и близким, то не выступает ли тут на первое место измерение, поскольку оно рассматривает, что больше, что меньше, а что между собою равно?». Получив положительный ответ, Со­крат продолжает: «А раз здесь есть измерение, то неизбежно будет также искусство и знание.

В сущности аргументация Сократа при всей ее сложности строится на простом и ясном со­ображении о том, что, прежде чем на что-то решиться и что-то предпринять, сначала надо подумать и выбрать. По мысли Сократа, никто не станет оспаривать того, что вопрос о благополучии есть вопрос «правильно­го» выбора поступка. Правильный же выбор определяется знанием. Следовательно, благопо­лучие определяется знанием.

Свою внушающую силу аргументация черпает из понятия «выбор». Использование этого понятия следует считать большим достижением древнего философа. В са­мом деле, если добро и зло являются основными этическими понятиями и если в соответствии с этим центральным вопросом морали и нравст­венности встает вопрос о выборе (добра и зла), то роль знания в поведении, на что впервые обратил внимание Сократ, приобретает перво­степенное значение. Сократ был убежден, что в поведении человека «нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольст­вия, и все прочее». На этом основании он полагал, что «те, кто оши­бается в выборе между удовольствием и страда­нием, то есть между благом и злом, ошибаются по недостатку знания», точнее, по недостатку «знания измерительного искусства». Видя источник ошибочного действия в отсутствии знания, он, естественно, приходил к выводу, что «уступка удовольствию» т.е. про­явление слабоволия, есть не что иное, как «ве­личайшее неведение». Итак, следуя Сократу, можно заключить, что дурные поступки совершаются по невежеству, а хоро­шие — по знанию; что добродетель есть знание, а порочность — невежество.

Учитывая, что собеседники Сократа в диалоге «Протагор» во всем с ним согласились, он, ка­залось бы, мог закончить свой анализ на этом выводе. Однако этого не произошло, ибо Сократ отдавал себе отчет в том, что существует про­пасть между мыслью и действием, знанием и поступком. Поэтому, идя дальше, он указывал, что в анализе рассматриваемой проблемы было кое-что существенное упущено, а именно «при­рода» человека. По его словам, «никто не стре­мится добровольно к злу или к тому, что он считает злом», ибо «не в природе человека по собственной воле желать  вместо блага то, что считаешь злом». Человеческая природа такова, что все люди хотят быть счаст­ливыми и нет че­ловека, который желал бы себе несчастья.

Согласно же Сократу, желание себезла про­тивоестественно, ибо оно противоречит природе человека. Сократ стремился доказать, что в нравственном поведении вместе со знанием того, что есть добро (счастье), неизменно следует и желание творить добро. Философ был убежден в существовании соответствия между знанием и желанием, точнее, для него знание добра заклю­чало в себе и волю к добру, выбор добра. Ука­занное обстоятельство свидетельствует о мно­гом: о том, что Сократ не игнорировал желание, хотение и волю; что его этическое учение не бы­ло столь рационалистическим, как обычно это принято считать.

В связи с этим становится более ясным и смысловое значение термина «знание», употреб­ляемого Сократом. Уже отмечалось, что, говоря о знании, он имел в виду не знание вообще, а этическое знание. Для него этическое знание было не просто теорией, теоретическим пости­жением добра и зла, но и нравственно-волевым желанием творить добро и избегать зла. Выдви­гая своеобразную концепцию этического знания, он приходил к выводу о том, что во всех добро­вольных действиях знание добра является не­обходимым и достаточным условием для творения добра. Наряду с этим он предполагал, что подлинное этическое знание способно преодолеть пропасть, разделяющую мысль и действие, в состоянии стереть грань между сущим и долж­ным. Возникает вопрос: кто же был прав — Сократ, считавший добродетель знанием, или же общественное мнение его времени, утверждавшее, что независимо от того, какими знаниями обладает человек, его жела­ния, стремления и наклонности могут заставить его поступать вопреки знаниям? Находится ли мера добродетельности в прямой зависимости от степени знания?..
.

Учение о благе и душе
В вопросе о том, что такое благо и в чем состоит высшее человеческое благо, мы вновь сталкиваемся с так называемым этическим утилитаризмом Сократа. Поэтому начнем с данных, которые дали основание говорить о его этическом утилитаризме и прагматизме, а затем рассмотрим вопрос о том, насколько все это совмещается с его учением о благе и добродетели, с основными принципами его этического учения вообще.

Принцип полезности и соответствия цели Сократ распространяет на все вещи. У него всякая вещь хороша и прекрасна в той степени, в какой она отвечает своему назначению. В «Воспоминаниях» Ксенофонта имеются два места, иллюстрирующие сказанное. Однажды Аристипп, известный как гедонист, решил сбить с толку Сократа и задал ему такой вопрос: знаешь ли ты что-нибудь хорошее? Избегая ловушки, Сократ не стал указывать на пищу, деньги, здоровье и т. п. Эти вещи, которые обычно принято считать хорошими и полезными, при определенных усилиях могут быть и вредными. Уточняя, Сократ задал Аристиппу встречный вопрос: хорошее от чего? От лихорадки, от глазной болезни или от голода? И «если ты спрашиваешь меня, — продолжает Сократ, — знаю ли я что-нибудь такое хорошее, что ни от чего не хорошо, то я этого не знаю, да и знать не хочу»
Благо благу — рознь. По логике рассуждений Сократа, когда речь идет о вещах, орудиях или видах профессиональной деятельности, то можно сказать, что они благотворны, хороши и полезны в зависимости от их пригодности к выполнению своего назначения. Но когда речь заходит о лучшей человеческой жизни, то вопрос существенным образом меняется: в этом случае нельзя назвать ни один материальный предмет и ни один вид профессиональной деятельности, которые обеспечили бы благую и счастливую жизнь. Ведь все вещи, как бы хороши и пригодны они ни были для той или иной цели, могут быть использованы и во вред человеку. Сказанное

в равной мере относится и к различным видам профессиональной деятельности. Только та жизнь является благой, осмысленной и добродетельной, которая посвящена поиску, самопознанию и самосовершенствованию. И если мы хотим знать, что такое высшая человеческая добродетель, объединяющая все частные виды добродетели, то мы должны познать самих себя, стать мудрыми, и от мудрости проистекают все добродетели и всякие блага, ибо «не от денег рождается добродетель, а от добродетели бывают у людей и деньги, и все прочие блага как в частной жизни, так и в общественной» (Платон. Апология. 30 b).
Здесь необходимо обратить внимание на следующее: в поисках (идеи, понятия) блага в самом человеке, Сократ покидает утилитарную концепцию блага и приходит к выводу о том, что самопознание и «забота о душе» являются главной задачей человека, основной целью его жизни.
Заключение

Как мне кажется, донесение философской мысли до будущих поколений не является главной ключевой целью практической философии Сократа.В разговоре о Сократе практически невозможно отделить его личность от образа жизни и судьбы – настолько все гармонично в этом человеке. Вообще это был очень странный философ – целыми днями пропадал он на городских площадях и базарах, проводя время в бесконечных беседах.

Сам Сократ ничего не писал, полагая, что лишь живое слово может донести его мысль посредством устного диалога. Его учениками была записана некая серия поучений, которые приписывают Сократу, однако они часто не согласуются, более того, противоречат друг другу. Аристофан, иронизирующий над Сократом знал его лишь молодым. Платон в большей части своих диалогов идеализирует учителя, часто вкладывая в его уста собственные идеи. Отсюда предельно сложная задача установить собственное учение Сократа, отделив от него то, что примыслено Платоном. Ксенофонт в своих сочинениях дает нам редуцированный образ Сократа, соскальзывая подчас в банальности: решительно неясно из его описаний, каким образом афиняне могли послать на смерть человека, образ которого дает нам Ксенофонт. Аристотель также упоминает Сократа, и его суждения кажутся более объективными. Однако Аристотель не был его современником. Он, безусловно, имел возможность документальной сверки источников и ссылок, однако не имел прямого контакта, что в случае с Сократом было особенно важно и незаменимо. Школа же так называемых младших сократиков не оставила много сведений.

Смерть Сократа явилась последним и самым обличительным, самым гениальным его философским произведением, вызвавшим глубокое брожение умов и могучий общественный резонанс на протяжении многих веков человеческой истории. Юный ученик Сократа - Платон, присутствовавший на судебном процессе, испытал настолько сильное нравственное потрясение, что тяжело заболел. " Как жить дальше в обществе, которое карает за мудрость ?" - вот вопрос, который встал перед Платоном во всей своей драматичности и который породил другой вопрос: " Каким должно быть общество, построенное в полном соответствии с мудростью?" Так родилась первая философская утопия о "справедливом" (для своего времени) общественном строе, оказавшая впоследствии большое влияние на возникновение и развитие утопического социализма.

Образ жизни Сократа, нравственные и политические коллизии в его судьбе, популярный стиль философствования, воинская доблесть и мужество, трагический финал - окружили его имя притягательным ореолом легендарности. Слава, которой Сократ удостоился еще при жизни, легко переживала целые эпохи и, не померкнув, сквозь толщу двух с половиной тысячелетий дошла до наших дней. Сократом интересовались и увлекались во все времена. От века к веку аудитория его собеседников изменялась, но не убывала. И сегодня она, несомненно, многолюднее, чем когда бы то ни было. В центре сократовской мысли - тема человека, проблемы жизни и смерти, добра и зла, добродетелей и пророков, права и долга, свободы и ответственности общества. И сократовские беседы - поучительный и авторитетный пример того, как можно ориентироваться в чаще этих вечно актуальных вопросов. Обращение к Сократу во все времена было попыткой понять себя и свое время. И мы, при всем своеобразии нашей эпохи и новизне задач, не исключение.

Сократ был цельным человеком, для которого собственная жизнь была философской проблемой, а важнейшим из проблем философии был вопрос о смысле жизни и смерти. Не отделяя философии от действительности, от всех прочих сторон деятельности, он еще меньше повинен в каком бы то ни было расчленении самой философии. Его мировоззрение было столь же цельным, земным, жизненным, столь же полным и глубоким выражением духовной жизни и античного мира.

 

Библиография

1.      « Сократ, Платон, Аристотель, Сенека » Жизнь замечательных людей, биографическая библиотека Ф. Павленкова. Москва, Издательство «Феникс». 1998 г. стр. 5 – 99

2.      Кессиди Ф.X. - Сократ. - СПб., Алетейя, 2001

3.      Виндельбанд В. О Сократе \\ лики культуры. Альманах. Т 1. М. 1997

4.      « Философская энциклопедия ». Главный редактор Ф. В. Константинов.

5.      « История западной философии » Б. Рассел «Миф» Москва 1993.