1.Юриспруденция - это наука о праве и государстве, теоретическая форма и способ производства и организации юридических знаний. Представляет собой совокупность общественных знаний о праве.

Современная наука - чрезвычайно разветвленная совокупность отдельных научных отраслей. Предметом науки является не только внеположный человеку мир, различные формы и виды движения материи, но и их отражение в сознании, то есть сам человек. По своему предмету науки делятся на естественно-технические, изучающие законы природы и способы ее освоения и преобразования, и общественные, изучающие различные общественные явления и законы их развития, а также самого человека как существа социального (гуманитарный цикл). Среди общественных наук особое место занимает комплекс философских дисциплин, изучающих наиболее общие законы развития и природы, и общества, и мышления.

В естественных науках одним из главных приемов исследования является эксперимент, а в общественных науках - статистика.

Общенаучными логическими приемами являются индукция, дедукция, анализ, синтез, а также системный и вероятный подходы и многое другое. В каждой науке различается эмпирический уровень, то есть накопленный фактический материал - итоги наблюдений и экспериментов, и уровень теоретический, то есть обобщение эмпирического материала, выраженное в соответствующих теориях, законах и принципах; основанные на фактах научные предположения, гипотезы, нуждающиеся в дальнейшей проверке опытом. Теоретические уровни отдельных наук смыкаются в общетеоретическом, философском объяснении открытых принципов и законов, в формировании мировоззренческих и методологических сторон научного познания в целом.

Место юриспруденции в системе научного знания.

4.Многообразие типов научного знания. Место юриспруденции в системе научного знания.

На современном этапе происходит новый качественный скачок в естествознании. Естествознание начинает учитывать нелинейность, историзм систем, их человеко-размерность. В.С.Степин ясно формулирует отличия классического, неклассического и постнеклассического типов рациональности, задавая науке соответствующую типологию: «Классический тип рациональности центрирует внимание только на объекте и выносит за скобки все, что относится к субъекту и
средствам деятельности. Для неклассической рациональности характерна идея относительности объекта к средствам и операциям деятельности; экспликация этих средств и операций выступает условием получения истинного знания об объекте. Наконец, постнеклассическая рациональность учитывает соотнесенность знаний об объекте не только со средствами, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности». Данная методология глубоко эвристична. Она позволяет
соотнести развитие науки не только с внутринаучной логикой, но и с социальными
факторами. В работах Л.М.Косаревой, В.С.Степина, авто-ров этой книги прослежена связь научных революций с социальным контекстом. И если это справедливо для естествознания, можно предположить, что подобная методология еще более продуктивна для социальных наук.

Юриспруденцию мы понимаем как теоретическую и практическую деятельность в области права, а не только как юридическую науку. В качестве науки юриспруденция изучает право как особую систему социальных норм, правовые формы организации и деятельности государства, других структурных элементов политической системы общества. Юридическая наука подразделяется на ряд
отраслей, среди которых методологическая функция принадлежит теории государства
и права. Это: нормативные науки (гражданское, административное, уголовное, муниципальное, семейное, хозяйственное, финансовое, банковское, экологическое право), прикладные науки (криминалистика, судебная медицина, судебная психиатрия, этика, правовая кибернетика и др.), теоретические науки (теория государства и права, история политических и правовых учений, история государства и права отечества и т. д.).

Юридическая наука изучает государство и право в их единстве с точки зрения внутренних закономерностей возникновения и развития, связи и взаимного влияния с социально-экономической структурой общества. Она изучает также специфику общественного осознания
государственно-правовых явлений, правосознание, практическое функционирование
государственно-правовых отношений и других правовых связей субъек-тов права.
Юридическая наука изучает, следовательно, государственно-правовую организацию
общества и поэтому входит в систему общественных наук.

Воздействие права на социальную среду осуществляется двумя путями: деятельностью правоохранительных и правоприменительных органов и влиянием, оказываемым на сознание личности, социальных групп, общества уже самим фактом наличия, закрепления определенного
порядка должного поведения. В настоящее время все больший вес приобретает подход, согласно которому юридическая наука — это ис-следование не только общественных институтов, но и деятельности человека в его государственно-правовых связях и отношениях. Предпосылкой эффективности исследований в области юриспруденции и эффективности правоохранительной и
правоприменительной деятельности является ориентация на реальных людей с их сложным сознанием, изучение воздействия государственно-правовых институтов на развитие их сознания. Поэтому необходим социально-психологических подход к трактовке права как основы юриспруденции.

Юридическая наука, безусловно, не может замыкаться в собственных узких рамках и не учитывать экономических, демографических, культурных, социально-психологических и других факторов при
решении проблем правоохранительной и правоприменительной деятельности. На стыках юриспруденции с указанными науками могут развиваться новые отрасли научного знания, имеющие двойственную природу и единственную цель — обеспечение правоохранительной и правоприменительной деятельности. Интеграция юриспруденции и психологии достаточно четко проявляется на трех уровнях:
— применение психологического знания в юриспруденции в «чистом» виде;
непосредственное использование психологических знаний в виде метода экспертных психологических оценок.
— использование в юриспруденции психологического знания путем его
«трансформации»; уточнение, расширение, совершенствование юридических понятий и институтов за счет привлечения психологических категорий и понятий, а также применения юристами психологических методов в научных исследованиях или правоприменительной, правоохранительной и другой юридической практике, использования данных психологии в организационной и процессуальной деятельности, профессиональном отборе, расследовании правонарушений, исправлении и перевоспитании осужденных.
— синтез психологии и юриспруденции, собственно их стыков, и возникновение новой отрасли науки — юридической психологии. Потребности юриспруденции в психологическом знании предопределяют возникновение юридической психологии, являющейся двуединой наукой, одновременно и психологической и юридической, анализирующей психологические особенности в сфере применения права. Безусловно, возникновение такой интегративной науки одновременно стимулирует развитие и совершенствование знания как психологического, так и юридического.
Учеными-правоведами традиционно в юриспруденции выделяются следующие три
формы ее взаимодействия со смежными науками:
1. Использование данных смежных с юриспруденцией наук для решения актуальных специфических проблем правотворчества и правового регулирования.
2. Использование научных идей и принципов смежных наук для анализа системы государственно-правового регулирования.
3. Использование в социально-правовом познании конкретных приемов, методов, способов, научного исследования, заимствованных из той или иной конкретной науки.

Нам представляется, что предложенная первая модель взаимодействия юриспруденции и психологии более полно, чем вторая, традиционная, отображает объективный характер процесса, в результате которого и формируется юридическая психология.
4. Является ли научное знание единственной формой знания?
Познание не ограничено сферой науки, знание в той или иной своей форме существует и за пределами науки.
Появление научного знания не упразднило и не сделало бесполезными другие формы знания.

Каждой форме общественного сознания: науке, философии, мифологии, политике, религии и т. д.
соответствуют специфические формы знания. Различают также формы знания, имеющие понятийную, символическую или художественно-образную основу. В отличие от всех многообразных форм знания научное познание — это процесс получения объективного, истинного знания, направленного на отражение реальных закономерностей. Научное познание имеет троякую задачу и связано с описанием, объяснением и предсказанием процессов и явлений действительности.

Познание понимается как процесс постижения человеком или обществом новых ранее неизвестных фактов, явлений и закономерностей действительности. Принципиальную возможность познания мира отрицали агностики. Скептики, в отличие от агностиков, лишь сомневались в возможности познания мира. Большинство ученых и философов уверены в том, что мир рационально познаваем. Важной характеристикой научного знания является его универсальность. Предметом научного исследования может стать любой фрагмент действительности с точки зрения его сущностных связей и причинных зависимостей, любой феномен, будь то деятельность сознания или же человеческая психика.
Когда разграничивают научное, основанное на рациональности, и вненаучное знание, то важно понять, что последнее не является чьей- то выдумкой или фикцией. Оно производится в определенных интеллектуальных сообществах, в соответствии с другими (отличными от рационалистических) нормами, эталонами, имеет собственные источники и понятийные средства. Очевидно, что многие формы вненаучного знания старше знания, признаваемого в качестве научного, напри- мер, астрология старше астрономии, алхимия старше химии. В истории культуры многообразные формы знания, отличающиеся от классического научного образца и стандарта, отнесены к ведомству вненаучного знания.



2.Кризис юридического образования в России: слишком много вузов

Справка:
«Ассоциация юристов России» создана на основе объединения Союза юристов России и Российского Союза юристов. 22 декабря 2005 года в Москве в Колонном зале Дома Союзов состоялся учредительный съезд «Ассоциации юристов России», ставший заключительным этапом процесса объединения региональных и федеральных союзов юристов. Ассоциация является общероссийской общественной организацией, призванной преодолеть существующую ведомственную разобщенность и консолидировать юридическую общественность страны с целью дальнейшего содействия проведению правовой реформы в России и успешной реализации приоритетных национальных проектов.

Мировую систему права нужно менять, чтобы противостоять политизированному применению международного права, считает глава Конституционного суда России Валерий Зорькин.

В мире наступил глобальный кризис права, считает председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин. «Поскольку международная правовая система тесно связана с внутренними правовыми порядками, речь идет о системном глобальном кризисе», — цитирует выступление Валерия Зорькина на мировом политическом форуме в Ярославле РИА «Новости».

По словам председателя Конституционного суда, правовая ситуация в мире требует изменений. «Надо одновременно и дыры в лодке заделать, и выстроить какой-то новый корабль международной правовой конструкции», — попытался объяснить Валерий Зорькин.

В выступлении он обратил внимание на то, что «нарастает политизированное применение международного права». Примером может быть раскол международного сообщества по вопросам признания Косово и Абхазии.

По мнению Зорькина, подобные ситуации происходят из-за того, что «нет механизмов конкретизирующих, позволяющих погасить эти противоречия». «Недостаточность прописанности конкретизирующих факторов приводит к тому, что искушение политического интереса может преобладать над юридическим правом», — предупредил он

10 вопрос. Проблемы уголовной ответственности за преступное невежество.

В российск .обществе из-за профанации общего и специального образования неуклонно падает уровень образованности, снижения требовательности к качествам специалистов, занятых управлением сложными технологическими и социальными процессами(относится и к юриспруденции). Одновременно ухудшаются и показатели здоровья населения, как соматического, так и психического.

Все это приводит к массовой гибели людей и причинению колоссальных материальных убытков (пожаров, взрывов, обрушений строительных конструкций неправильного лечения, недоброкачественного питания, замедления научно - технич. прогресса. В сфере применения уголовно-правовых норм такое невежество влечет безнаказанность наиболее умных, агрессивных, организованных преступников.

К сожалению, законодатель конструируя нормы о неосторожной форме вины, проигнорировал эти криминологические реалии, взяв за основу концепцию, разработанную в относительно благополучные 70-80 г.г  Конкретно речь идет о ч. 3 ст. 29 и ч.2 ст.31 модельного УК, текст которых воспроизведен с незначительными редакционными изменениями соответственно в ч.3 ст.26 и ч.2 ст.28 действующего УК РФ.

При толковании ч.3 ст. 26 УК РФ невежды не могут нести ответственности за причиненный вред ввиду отсутствия субъективного критерия преступной небрежности. Что же касается ч.2 ст. 28 УК, то статья ограждает «невежду» от уголовной ответственности .Для ограждения общества от разрушительных действий многочисленных невежд, требуются соответствующие изменения и дополнения главы 5 УК РФ. В частности в ч.3 ст. 26 слова «при необходимой внимательности и предусмотрительности» отнести к словам «могло предвидеть эти последствия»

Эту же статью УК следует дополнить частью 4 следующего содержания: «Небрежность имеет место и в случаях, когда лицо не выполнило обязанности заблаговременно приобрести знания и навыки по предотвращению общественно опасных последствий своих действий (бездействия)».

Статью 28 УК предлагается дополнить ч. 3 такого содержания: « Действие части второй настоящей статьи не распространяется на случаи, когда несоответствие качеств лица создавшейся обстановке возникло ввиду его предшествующего осознанного поведения».

Негативным образом отразится на судебно- следственной практике и другой шаг законодателя в этой сфере. А именно введение предвидения неизбежности наступления общественно опасных последствий лишь в формулу прямого умысла.( ч.2 ст. 25) Хотя закон не исключает такого предвидения и при косвенном умысле ( ч.3 той же ст.), ясно, что законодатель согласился с точкой зрения тех ученых, которые в течении многих десятилетий настаивали на принадлежности предвидения неизбежности последствий исключительно прямому умыслу.

Современные криминалогические реалии свидетельствуют о резком увеличении числа преступлений, совершаемых при помощи взрывных устройств и других источников повышенной опасности, используя которые, преступник осознанно наносит вред совершенно посторонним лицам. Все чаще люди совершают преступления под влиянием физического или психического насилия, а так же шантажа со стороны прежде всего организованных преступников и причиняют вред вопреки своему желанию.Сказанное убеждает нас в необходимости возвращения формулировки с. 8 УК РСФСР 1060г. в том , что законодатель не должен конкретизировать характер предвидения последствий при прямом  и косвенном умысле.

Вопрос 9. Проблемы правовой регламентации признаков субъекта преступлений.

до начала 90-х годов отечественное уголовное право твердо стояло на принципах личной виновной ответственности( т.е. к субъектам преступления  причислялись лишь физические лица). Однако в пириод разроботки нового УКРФ небольшая группа правоведов выступила за допустимость уголовной ответственности также юридических лиц. Они добились включения соответствующего раздела в Общую часть проекта УК, вынесенного на обсуждение Государственной Думой. Однако депутаты исключили этот раздел из окончательного текста закона. Противники уголовной ответственности юридических лиц оперируют аргументом- невозможности установления в таких случаях вины как психического отношения субъекта преступления к общественно опасному деянию и его последствиям. Попытаемся расширить основание для полемики: прогрессирующее ослабление российского государства в целом происходит на фоне укрепления всевластия, бюрократии в союзе с профессиональными преступниками,  объединенными теперь не только нелегальными, но и вполне легитимно, ввиду корпораций, фирм, фондов, предприятий, союзов. Привлечь к ответственности таких чиновников чрезвычайно сложно. Установление уголовной ответственности юридических лиц еще более усугубит ситуацию. Криминалистические трудности доказывания вины конкретные причинители вреда будут подталкивать правоохранительные органы к преследованию не этих субъектов, а организаций, на счетах которых, как правило не останется к моменту возбуждения уголовного дела сколько нибудь значимых средств.

         В  серьезном криминалистическом обоснование нуждается и следующий обязательным признак субъекта преступления- возраст, по достижение которого возможно наступление уголовной ответственности. Так С П Минин утверждает, что в перечень состава преступления ответственность за которое, в порядке исключения, наступает не с 16-ти, а с 14-ти лет, входят только особо тяжкие преступления. Между тем большенствот преступлений, перечисленных в части 2-ой статьи 20-ой УКРФ не относятся к данной катигории, мало того с 14-ти лет наступает ответственность за ряд деяний, не являющихся даже тяжкими( ст112, ч1, ст158, ст161, ч1; ч1ст158, ч1ст161, ч1ст163, ч1ст166, ч2ст167, ст207, ч2 ст213, ч1ст267) а вандализм ст214 ответственность за который также наступает с этого возраста, отнесен законодателем к категории преступлений небольшой тяжести.

       В тоже время за ряд особо тяжких преступлений ответственность наступает лишь по достижении 16-ти лет (бандитизм, гос. измена, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов, террористический акт.).

Становится очевидным, что законодатель, устанавливая общие возрастные пределы для наступления уголовной ответственности, исходит не только из степени тяжести содеянного, сколько из распространения таких посягательств именно в подростковой среде.

Еще один  признак субъекта преступления – вменяемость. Законодатель (ч.2 ст.22) говорит лишь о том, что «психические расстройства, не исключающие вменяемости, учитываются судом при назначении наказания». В чем может выражаться этот учет – в законе не расшифровывается. Законодателю следует, как  представляется, более определенно высказаться по поводу  уголовно-правового значения психических расстройств, не исключающих вменяемости. Ч.2 ст. 22 УКРФ в связи с этим можно изложить в следующей редакции: «психическое расстройство, не исключающее вменяемости, в зависимости от его влияния на харектер и степень  общественной опасности содеянного и личности виновного, может учитываться виновным как обстоятельство, смягчающее или отягчающее наказание». Вновь образованная часть 3 этой же статьи будет при этом содержать следующую норму: «Указанное в части 1 и 2 статьи психическое расстройство может служить основанием при назначении принудительных мер медицинского характера». При принятии данного предложения законодатель должен внести соответствующее дополнение в части 1 ст. 61 и части 1 ст.63 УКРФ.

Вопрос 11: Приготовление к преступлению: несовершенство правового регулирования и  пути его устранения.

При анализе главы 6 УК РФ возникает вопрос  о том, насколько криминологически обоснована декриминализация приготовления к преступлениям небольшой и средней тяжести.

Большинство исследователей поддерживают это законодательное решение, ссылаясь на то, что в судебно-следственной практике и в период действия УК 1960 года дел о приготовлении к названым  категориям преступлений почти не было.

Основная масса специалистов убеждена в  ненаказуемости приготовления  до тех пор, пока в действиях субъекта не будет признаков состава иного, оконченного преступления.

Многие также убеждены в недоказуемости приготовления, имеющего внешне легальное проявление (передвижение к месту намеченного преступления, покупка не запрещенных предметов в  магазине, наблюдение за будущей жертвой и т.п.). Ясно, что в таких условиях трудно ожидать обилия уголовных дел по фактам приготовления  даже к тяжким и особо тяжким преступлениям.

Пассивность правоохранительных органов в пресечении приготовительных действий многие склонны  объяснять отдаленностью этих действий от непосредственного исполнения задуманного преступления, что превращает их в малозначительные, не представляющие общественной опасности. Между  тем, от  приготовления к преступлению до оконченного преступления нередко проходит всего несколько секунд.

Например:

извлечение оружия, досылка патрона в патронник – приготовление к преступлению; 

прицеливание и производство выстрела – покушение;

смерть потерпевшего – оконченное преступление;

На все эти действия уходит 10-15 секунд.

Частичная декриминализация приготовительных действий или бездействия открывает возможность открытой подготовки ко многим распространенным преступлениям. Например: рекламное объявление о готовности за плату  совершить одну карманную кражу или мошенничество не дает основания для привлечения к уголовной ответственности (оговорка о единичном характере  деяния необходима для уклонения от обвинения в приготовлении к квалифицированной краже или мошенничеству).

Вывод: ненаказуемость приготовления к совершению преступлений небольшой и средней тяжести не соответствует криминологической характеристике их общественной опасности.

Пути решения:

Рекриминализация  приготовления к преступлениям средней тяжести, например умышленное причинение средней части вреда здоровью (ст.112), незаконное лишение свободы (чч. 1,2 ст. 127), кража (ч.1 ст.158), мошенничество (ч.1 ст.159) и др.

Это существенно усилит позиции лица, использующего свое право на необходимую оборону, поскольку позволит более четко определиться в наличности посягательства и степени его общественной опасности.

16. Законодательное развитие института необходимой обороны.
Необходимая оборона – это чисто правовой институт уголовного права, как и все другие институты уголовного права, появился вместе с возникновением государства и права и развивался в зависимости от целого ряда условий государственного и социального характера.
     Институт необходимой обороны всегда использовался в интересах господствующих классов. Поэтому как само понятие необходимой обороны, так и условия правомерности необходимой обороны и пределы ее допустимости изменялись в процессе исторического развития, отражая в себе особенности социально-политического строя.
Институт необходимой обороны проходит несколько этапов в своем развитии:
1)                X – XVII вв.

Зарождение правового института необходимой обороны. Впервые  об этом правовом явлении упоминается в договоре Олега с Византией 911 года. Статья 6 договора Олега с Византией предусматривала право необходимой обороны личности и имущества. Но при этом сущность положений, содержащихся в договоре, затрагивающих необходимую оборону, была тесно переплетена с нормами, составляющими обычай кровной мести, что не позволяет в полной мере выделить в данном памятнике необходимую оборону в качестве отдельного самостоятельного института.[1] Поэтому данный период характеризуется самоуправством, возникавшие конфликты решались зачастую при помощи физических способов. Не допускалось причинение преступнику излишнего вреда, не вызываемого необходимостью предотвратить посягательство.
Г. С. Фельдштейн отмечает, что в договоре Олега с Византией осталось понятие мести и, следовательно, при таких условиях вообще не могло существовать необходимой обороны как особого юридического института.[2]
Русская  Правда в ст. 13, 14, 38, 40 содержала отдельные положения о необходимой обороне, но не выделяла ее в качестве самостоятельного института.[3] В других древнейших памятниках законодательства постановления о необходимой обороне не встречаются вплоть до середины XVII века. По мнению Г. С. Фельдштейна, процесс обособления необходимой обороны как уголовно – правового института закончился в основном только ко времени Соборного уложения 1649 года.[4]
2) Середина XVII -  начало XVIII вв.

Происходит развитие института необходимой обороны в рамках понимания его как естественного права человека. В Соборном уложении 1649 года необходимая оборона получила дальнейшее развитие как правовой институт (расширился круг ее объектов по сравнению с Русской Правдой). Однако, как и во всех остальных законодательных актах того времени, Соборное Уложение не употребляло само понятие «необходимая оборона» и не выделяло для данного института отдельного раздела – положения о нем содержались в отдельных статьях, предусматривающих ответственность за конкретные преступления. Так, убийство при защите жилища не признавалось преступлением, так как обороняющийся «то убийство учинил поневоле», т.е. по необходимости.
 Правомерной стала считаться защита интересов других лиц, причем эта защита вменялась в обязанность (ст. 59 гл. 21 Уложения). За невыполнение этой обязанности предлагалось «нещадно бить кнутом».
Уложение оставалось на позициях рассмотрения необходимой обороны как естественного права, предоставляя обороняющемуся довольно широкие права, вместе с тем уже достаточно четко отграничивало оборону от мести, не допуская самосуда и излишней жестокости. Условия правомерности необходимой обороны еще не получили в законодательстве этого периода достаточного развития.
3)                Начало XVIII - XX вв.

На данномэтапе  происходит более четкая законодательная регламентация с одновременным ограничением объема реализации права на необходимую оборону. Государство видит уже  в необходимой обороне посягательство на свои права, попытку ограничения государственной власти, поэтому допускает ее в весьма узких рамках.
В 1715 году появился Воинский Устав, а в 1720 году – Устав Морской, которые впоследствии стали именовать Воинскими Артикулами Петра I. В этих Артикулах впервые появляется термин «нужное оборонение», обособивший необходимую оборону как самостоятельное понятие в уголовном праве.
Пункт 3 ст. 157 Воинского Устава гласит: «И когда уже в страхе есть, и невозможно более уступать, тогда не должен  есть от соперника себе первого удара ожидать, ибо через такой первый удар может тако учиниться, что и противиться весьма забудет». Морской Устав 1720 года содержал указание на превышение пределов «нужного оборонения»: «Ежели кто регулы нужного оборонения преступит, тот еже не яко оборонитель, но яко преступник судим да будет, по рассмотрению воинского суда, смертью, или каторжной работой, или иным чем наказан будет»[5].
По сути, Воинские Артикулы значительно ограничивали право обороны, понимая ее не как оправдывающее обстоятельство, а как невменяемое, ненаказуемое убийство нападающего. Был резко сужен круг объектов обороны (жизнь и здоровье), причем оборона в Артикулах предстает исключительно в виде самозащиты. Устанавливались  условия правомерности необходимой обороны, такие как: своевременности обороны и соразмерности защиты и нападения.
В Своде законов 1832 г. достаточно много внимания уделялось необходимой обороне. В основном положения о необходимой обороне были сконцентрированы в т. 15, хотя и т. 6, 8, 9, 11 и 14 содержали отдельные нормы, затрагивающие необходимую оборону. Была предпринята попытка воссоединить систему Уложения 1649 г. и Воинских Артикулов.

Право необходимой обороны  продолжает оставаться субсидиарным и довольно ограниченным.
4)                Начало XX века, дореволюционный период.

Происходит возврат к пониманию обороны как естественного права. Уголовное уложение 1903 г., подробно регламентирует институт необходимой обороны. Данный институт выступает не только как  обстоятельство, исключающее наказуемость, но и саму преступность деяния.
В ст. 45 Уложения норма о необходимой обороне сформулирована следующим образом:  «Не почитается преступным деяние, учиненное при необходимой обороне против незаконного посягательства на личные или имущественные блага самого защищавшегося или иного лица». Превышение пределов необходимой обороны, под которым подразумевалось чрезмерность или несвоевременность защиты, влекло за собой наказание только в случаях, особо предусмотренных законом.

5)          советский период.

Советское законодательство  отказывается  от подробной формулировки нормы дореволюционного закона. Но более широко понимается институт необходимой обороны,  расширяется круг объектов защиты. Впервые в истории уголовного права в них оказались включены интересы государства и общества. Шагом назад стало понимание в первых законодательных актах этого периода необходимой обороны как обстоятельства, исключающего лишь наказуемость деяния.
Впервые упоминается о необходимой обороне в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года. В ст. 15, необходимая оборона признавалась допустимой лишь при защите личности обороняющегося или других лиц, при этом действия, совершенные при осуществлении права на необходимую оборону, признавались преступлением, которое при пр наличии упомянутых условий не влекло наказание.
Первый УК РСФСР 1922 года в ст. 19 расширил понятие необходимой обороны, охватив им правомерную защиту против посягательств, направленных не только на личность, но и на права обороняющегося или иных лиц.[7]
Дальнейшее развитие институт необходимой обороны получил в  Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г.  К основным достижениям Основ 1958 года можно отнести то, что ст. 13 устанавливала, что действия, совершенные при необходимой обороне, не являются преступлением. Это положение отличалось от положения Основ 1924 года и УК РСФСР 1926 года, где указывалось, что эти действия приравнивались к преступлению, однако не подлежали наказанию.
Весомым достижением Основ 1958 года явилось введение в законодательство понятия превышения пределов необходимой обороны, а также указание на общественные интересы, защита которых допустима при осуществлении гражданами права на необходимую оборону.
Определение необходимой обороны, данное в Основах 1958 года, в неизменном виде было воспринято В УК РСФСР 1960 года.

6)  постсоветский период, с 1991 года и по настоящее время.
 На данном этапе  необходимая оборона находит закрепление в Конституции РФ и уголовном законодательстве как одно из основных субъективных прав человека, из чего вытекает признание его самостоятельного характера.
Федеральным законом от 1 июля 1994 года в ст.13 УК РСФСР 1960 года были внесены существенные изменения.[8] Так в ч. 2 ст .13 УК РСФСР допускалось причинение любого вреда посягающему, если нападение было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия. Превышением пределов необходимой обороны считались умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени опасности посягательства.
При принятии уголовного кодекса 1996 года законодатель вернулся к первоначальной редакции статьи, данной в Основах 1958 года  и соответственно, в УК РСФСР 1960 года.
14 марта 2002 года федеральным законом в ст. 37 УК РФ были внесены новые изменения, по своему содержанию близкие к редакции ст. 13 УК РСФСР, сформулированной Федеральным законом от 1 июля 1994 года.  Отличие Закона 2002 года от Закона 1994 года  состоит в том, что в нем отсутствует указание на возможность причинения нападающему при защите «любого вреда», а также термин «нападение» заменен термином «посягательство».
Федеральным законом от 8 декабря 2003 года были внесены изменения в  в ч. 2 ст.37 УК РФ. В частности была добавлена ч. 2.1., в которой законодатель закрепил, что “не является превышением пределов необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения”[9].
Понятие и условия  правомерности   необходимой  обороны. Понятие необходимой обороны.
Конституция Российской Федерации (ч. 2 ст. 45) устанавливает, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Это положение полностью относится к защите законных прав от преступных посягательств. Исходя из этого в УК (ст. 37) формулируется понятие необходимой обороны и регламентируются пределы, в которых она может осуществляться.
Необходимая  оборона есть  правомерная защита личности и прав обороняющегося, других лиц, а также охраняемых законом интересов общества и государства от общественно опасного посягательства  путем  отражения нападения любыми способами, даже путем причинения вреда посягающему лицу при соблюдении определенных условий.
 Среди ученых - теоретиков нет согласия в том, является ли необходимая оборона уголовно – противоправными действиями или нет. Ряд авторов считает, что не является, так как обороняющийся реализует свое конституционное право на защиту своей жизни, имущества и т. д. Таким образом, цель необходимой обороны состоит в защите охраняемых законом прав и интересов, и действия обороняющегося лица  носят вынужденный характер, так как они были спровоцированы неправомерным поведением другого человека.
По – мнению других авторов, необходимая оборона является уголовно – противоправным  деянием, так как они попадают под признаки деяния, предусмотренного УК, причем дважды. Во – первых, реализованное право обороны формально попадает под признаки какого – либо преступления против жизни, здоровья, а, во – вторых, реализованное с превышением пределов такой обороны ( ч. 1 ст. 108 или ч. 1 ст. 114 УК РФ)[10]
 В соответствии с законом допускается защита как жизни и здоровья человека, его физической свободы, половой свободы и неприкосновенности личности, а также неприкосновенности жилища, собственности, общественной безопасности и общественного порядка, безопасности государства.
Право на защиту себя самого от общественно опасного посягательства является естественным, от рождения присущим любому человеку правом. Вместе с тем государство не только юридически оформляет право на так называемую самооборону, но и допускает необходимую оборону интересов (благ) других лиц, подвергшихся нападению, а также интересов общества и государства.
Больше того, подчеркивая социальную значимость необходимой обороны как средства противодействия преступным проявлениям, ч. 3 ст.37 УК устанавливает, что право на нее имеют  в равной мере все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки или служебного положения. Это означает, что защита интересов личности, прав других граждан, интересов общества и государства от преступных посягательств является как юридическим правом, так и моральным долгом.  Однако на определенной категории лиц в ряде случаев лежит не только моральная, но и правовая обязанность по охране общественного порядка, пресечению преступлений, спасению людей и их. К числу таких лиц относятся сотрудники милиции, других подразделений органов внутренних дел, военнослужащие, сотрудники Федеральной службы безопасности, федеральных органов государственной охраны, инкассаторы и прочие. Осуществление акта необходимой обороны со стороны этих лиц является их служебным долгом.