Проблема ядерного сдерживания



План
1.    Введение.
2.    Способность ядерного сдерживания России.
3.    История проблемы ядерного сдерживания.
4.    Понятия сдерживания.
5.    Система ПРО.
6.    Военная и морская доктрина РФ.
7.    Заключение.


             Вряд ли надо напоминать, что Россия сегодня оказалась в сложном геополитическом положении при отсутствии политического единства в обществе, слабой экономике. В этих условиях важнейшее значение в деле обеспечения военной безопасности России играют стратегические ядерные силы (СЯС), основу которых составляют РВСН - единственный пока сохранившийся, по моему мнению, реальный инструмент сдерживания большинства потенциальных внешних угроз.
Поэтому оправданно и впредь иметь достаточный ядерный потенциал, способный обеспечивать сдерживание от развязывания агрессии против России и осуществления военно-политического давления на нашу страну. Это достигается наличием возможностей российских СЯС нанести агрессору в ответном ударе неприемлемый для него ущерб.
При этом стратегические ядерные возможности сторон должны основываться на оценке реальных возможностей других ядерных держав, а не на декларируемых намерениях. Поэтому оправданно и впредь иметь достаточный ядерный потенциал, способный обеспечивать сдерживание от развязывания агрессии против России и осуществления военно-политического давления на нашу страну.
Это достигается наличием возможностей российских СЯС нанести агрессору в ответном ударе неприемлемый для него ущерб. При этом стратегические ядерные возможности сторон должны основываться на оценке реальных возможностей других ядерных держав, а не на декларируемых намерениях.
Пока мы еще имеем реальную силу для того, чтобы осуществлять стратегическое сдерживание. Однако нельзя не учитывать того, что при нынешнем уровне бюджетного финансирования все три компонента, составляющие СЯС России, с каждым годом будут все больше подвержены начавшейся деградации и вполне могут без принятия соответствующих мер утратить способность выполнять свою основную задачу - осуществлять ядерное сдерживание.
В этом случае в мире может остаться одна ядерная сверхдержава, осуществляющая диктат в соответствии со своими национальными интересами и применяющая силу по своему усмотрению в любой точке земного шара.
Поэтому дальнейшее развитие российских СЯС и все сокращения стратегических вооружений в рамках уже заключенных и будущих договоров по СНВ следует проводить весьма осмотрительно, не допуская сокращения своих СЯС до уровня, при котором осуществление ядерного сдерживания станет невозможным.

На ближайшие 15-20 лет Россия сохранит возможность ядерного сдерживания. Такое мнение, как передает корреспондент РИА "Новости", высказал в понедельник на пресс-конференции директор Центра по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при Московском физико-техническом институте Анатолий Дьяков.

Снижение числа боеголовок до уровня 1,5 тысяч, что в последнее время предлагает Россия, более чем достаточно, подчеркнул он. При этом Дьяков напомнил, что, по американским оценкам, попадание даже одной ядерной боеголовки на территорию США нанесет непоправимый ущерб.

Ядерное сдерживание, по мнению Дьякова, остается реальным фактором в отношениях между Россией и США. Современную задачу эксперт видит в трансформации этого фактора и создании условий для того, чтобы оно не выходило на первый план отношений двух стран.
Для достижения этой цели, по мнению российского эксперта, необходимо снизить количество боеголовок например до уровня 1,5 тыс, достигнуть договоренности о понижении уровня боеготовности ядерных сил и внедрить меры транспарентности в процесс уничтожения боеголовок.
Россия, считает эксперт, была бы готова обсуждать США и проблемы тактического ядерного вооружений при условии готовности США приступить к выводу своих тактических ядерных средств из Европы. Эти вооружения с точки зрения безопасности России имеют стратегический характер, подчеркнул Дьяков.
Основополагающим принципом при разработке планов обеспечения национальной безопасности по-прежнему должна оставаться оценка реальных возможностей, а не декларируемых намерений. Наиболее надежным способом обеспечения безопасности всех сторон является подход, в основу которого изначально заложен баланс интересов сторон, подчеркивает Анатолий Дьяков.
ПРОБЛЕМА ядерного сдерживания существует столько же времени, сколько само отечественное ядерное оружие (ЯО). Причем сдерживающие качества нашего ЯО постоянно возрастали, и к концу восьмидесятых годов вероятность глобального конфликта была исчезающе малой - в том числе и за счет массирования ЯВ СССР и США.
Можно ли обеспечить эффективное сдерживание при резком снижении количества ЯО у России и наличии национальной ПРО США, эффективность которой возрастает при снижении количества ЯО у другой стороны? Каковы наиболее общие, системные характеристики и признаки эффективного сдерживания? Есть ли альтернатива ядерному военно-политическому сдерживанию крупномасштабных конфликтов?
Именно стратегическое ЯО надежно исключает возможность ядерной и неядерной агрессии против России. При этом ЯО - это прежде всего средство предотвращения, а не ведения войны (в чем, собственно, и заключаются функции сдерживания). Однако ядерное сдерживание обеспечивается лишь при определенных условиях и подходах.
Уже в период атомной монополии США сдерживающую роль играл фактор неопределенности исхода атомной бомбардировки СССР, потому что нельзя было гарантировать надежное выполнение боевой задачи и в силу вероятных технических сбоев, и за счет противодействия советских ВВС. А советские войска стояли в центре Европы.
Карибский кризис 1962 года впервые полномасштабно демонстрирует эффект взаимного ядерного сдерживания. По свидетельству Роберта Макнамары, несмотря на перевес 17:1 (5 тыс. боеголовок США против 300 у Советского Союза), Соединенные Штаты не считали, что располагают способностью нанести успешный "первый удар".
То есть уже тогда можно было понять: для эффективного ядерного сдерживания США достаточно обеспечить их убежденность в том, что при любых - даже наиболее благоприятных для США - сценариях гипотетического ядерного конфликта мы сможем нанести ответный удар по территории США хотя бы единичными зарядами.
В дальнейшем наращивание ЯО СССР обесценивает идеи широкомасштабной ПРО и приводит к подписанию Московского Договора по ПРО 1972 года. Однако с начала 90-х годов в России нарастают кризисные тенденции в ядерной оружейной сфере, и к концу 90-х годов ситуация изменяется в сторону, выгодную лишь США. Начинается "вымирание" наших стратегических ядерных сил (СЯС), и параллельно интенсифицируются работы по национальной ПРО территории США.
Такова краткая динамика ядерной военно-политической ситуации. В момент наивысшей нашей мощи ядерное сдерживание приобрело фактически стабильный характер, исключающий угрозу развязывания войны. В последующий период такое положение вещей не только не сохранилось, но, напротив, вновь возникла реальная угроза силового давления на Россию вплоть до организации внешней агрессии против нее.
Эффективность ядерного сдерживания (тождественная глобальной стабильности) - отнюдь не академическая проблема. В сфере внешней политики - это сохранение мира. Во внутренней - вопрос оптимизации оборонных усилий. К сожалению, концептуальная работа по осмыслению проблем ЯО в СССР велась недостаточно.
Можно согласиться с констатацией Андрея Кокошина: "Отечественная теория ядерного сдерживания разрабатывалась у нас со значительным опозданием по отношению к развитию его материальной основы". Более того - по узко понятым политическим и идеологическим соображениям считалось нецелесообразным использовать само понятие "сдерживание".
В результате ряд базисных тезисов уже тогда выглядел сомнительно. В частности, считалось необходимым обеспечить теоретическую возможность уничтожения до 50 и более процентов военно-экономического потенциала (ВЭП) США. Хотя ядерное сдерживание обеспечивалось при намного меньших уровнях потенциального ущерба.
Логически обоснованной ядерной политики не смогли обеспечить и Соединенные Штаты. В журнале "Шпигель" в августе 1998 года было опубликовано интервью бывшего командующего стратегическим авиационным командованием США генерала в отставке Джорджа Ли Батлера. На вопрос "Хорошо ли представляли... себе американский президент и его советники последствия ядерной войны?", Батлер ответил так: "Нет, никто из нас. Мы никогда не понимали, каковы реальная опасность и последствия. Возьмем, например, противоатомные бункеры для членов правительства. Не было ни одного случая, когда обсуждался бы вопрос о том, что увидят эти руководители, когда выползут из своих противоатомных убежищ, кем они тогда будут управлять или кто поднимет телефонную трубку на другом конце провода".
С тех пор ситуация если и изменилась, то скорее в худшую сторону. По-прежнему превалирует военно-технический аспект - в то время как системный центр тяжести пора сместить на аспект военно-политический, и даже, более того, - психологический.
Совокупные ЯВ ядерных держав - это, по сути, не имеющая никаких близких аналогов, взаимосвязанная крупнейшая инженерно-техническая система, на создание которой были затрачены колоссальные материальные и интеллектуальные усилия, но которую нельзя задействовать в режиме хотя бы ограниченного опробования, не говоря уже о полномасштабной ее работе. Ее боевую эффективность можно оценивать лишь в виртуальном режиме.
Добиться достоверной количественной определенности ситуации здесь невозможно в принципе. Интегральные теоретические количественные оценки базируются на ограниченных экспериментальных данных. То есть в проблеме ЯО есть неустранимый, органически присущий только ей элемент принципиальной неопределенности результата задействования СЯС сторон! Впрочем, все это строго справедливо лишь при отсутствии развитой ПРО территории ядерной державы.
Делая явный упор на прежде всего психологический смысл понятия "ядерное сдерживание", словарь Минобороны США определяет сдерживание так: "Недопущение принятия действий ввиду угрожающих последствий. Сдерживание - это состояние ума (выдел. авт. статьи), вызванное существованием обоснованной угрозы неприемлемых контрдействий". Увы, это определение не полно.
Ядерное сдерживание эффективно лишь тогда, когда оно обоюдно. Причем сдерживание надо рассматривать и как такое состояние ума, когда наряду с осознанием угрозы контрдействий осознается первостепенная важность сохранения равновесия на основе тех стратегических средств, сдерживающая эффективность которых уже доказана прошедшими десятилетиями. Такая концепция сдерживания более логична, потому что она исключает создание новых неопределенностей в виде новых, неопробованных, потенциально дестабилизирующих элементов типа широкомасштабной ПРО.
Однако американское определение сдерживания как состояния ума, вызванного существованием обоснованной угрозы неприемлемых контрдействий, ценно тем, что точно отражает подход к проблеме в Соединенных Штатах. Здесь, во-первых, признается высокая психологическая функция ситуации.
Понятно также, что сдерживание склонности США к решению проблем силовыми методами возможно лишь в том случае, когда они ощущают реальную, обоснованную угрозу неприемлемых контрдействий по отношению к себе.
 Отметим, что, в частности, создание и развертывание общенациональной ПРО с возможностями перехвата (в перспективе) многих сотен стойких боевых блоков как раз и способно снять психологический барьер и породить у США ложное чувство неуязвимости.
Вывод отсюда очевиден: основным требованием к параметрам СЯС России должно стать не теоретическое обеспечение гарантированного ущерба на заданном уровне разрушения ВЭП, а обеспечение гарантированного ответного удара.
Соответственно приоритет должен быть отдан не столько количеству находящихся на вооружении боезарядов - чем оперирует концепция СНВ-2 и СНВ-3, сколько "прорывным" возможностям стратегических носителей СЯС РФ и их способности выполнить боевую задачу на хотя бы минимальном, но гарантированно обеспеченном уровне. Сказанное далеко не является очевидным для различных экспертов.
Так, член-корреспондент РАН Андрей Кокошин утверждает, что "чрезмерное упование на ядерное сдерживание в политике национальной безопасности России вредно и даже опасно", поскольку, мол, "ЯО оказывается малоэффективным политическим средством для сдерживания и разрешения локальных войн и вооруженных конфликтов". Такой тезис не представляется корректным уже потому, что он уводит в сторону от основного оборонного вопроса - гарантированного исключения крупномасштабной внешней ядерной и неядерной агрессии против России. А здесь значение ядерного сдерживания было и остается определяющим.
Как уже отмечалось, нынешние методологические подходы к оценке сдерживающих качеств СЯС базируются на понятии "нанесения неприемлемого ущерба", понимаемого как выведение из строя определенного процента военно-экономического потенциала потенциального агрессора.
При подобном подходе к сдерживающим качествам СЯС будет преобладать оценка их по количеству находящихся в СЯС боезарядов - независимо от их нахождения в составе РВСН или в морских СЯС. А ведь сдерживающие функции СЯС определяются их возможностями по доставке боезарядов на территорию США.
Исторически процесс совершенствования ЯО шел в направлении повышения эффективности ядерного удара, понятой как обеспечение вывода из строя подавляющей части военно-экономического потенциала противника. Новая философия ядерного сдерживания должна базироваться на принципе сохранения возможности хотя бы минимального, но гарантированного ответного удара. А это возможно при сохранении не только определенных количественных, но и структурных характеристик РВСН РФ. Для реалий сегодняшнего дня это - наличие в составе СЯС шахтных "тяжелых" МБР, оснащенных разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН), с продленными сроками эксплуатации.
Оперативные запасы США составляют примерно 9 тыс. ядерных боезарядов. Столько же их останется и при выполнении Договора СНВ-2. Единственное изменение коснется соотношения развернутых боезарядов и тех, что находятся в состоянии меньшей готовности (в стратегическом резерве). С учетом заявлений руководства Минобороны РФ о возможном снижении "по экономическим причинам" стратегической группировки России до уровня в 1500 и менее боезарядов формально обрисовывается ситуация подавляющего перевеса США.
Критично ли это для эффективности сдерживания? Нет! Сейчас мы вполне можем исходить из приоритета гарантированного ответного удара РФ на любом уровне. При обеспечении такой возможности за счет соответствующей (с опорой на межконтинентальные баллистические ракеты с РГЧ ИН) структуры СЯС количественный перевес США по боезарядам имеет второстепенное значение. Однако чем более будет проявляться фактор, подрывающий современную базу ядерного сдерживания (перспективная ПРО территории США), тем настойчивее России надо стремиться к более высоким уровням ядерного арсенала. Критики системы ПРО утверждают, что ее создание будет фактически раскручивать гонку ядерных вооружений, поскольку потенциальные противники Соединенных Штатов захотят создать достаточное количество ракет для поддержания своей уверенности в ядерном сдерживании.
При отсутствии ПРО территории страны для эффективного ядерного сдерживания (особенно сдерживания такой чувствительной к гипотетическому ущербу страны, как США) может быть достаточным нескольких сотен и даже десятков боезарядов, гарантированно доставляемых на территорию Америки. В противном случае необходимый уровень СЯС, обеспечивающий сохранение сдерживающих функций, ставится в прямую зависимость от эффективности ПРО США.
Чем выше эта эффективность, тем большее количество российских ББ требуется для количественного "насыщения" ПРО и обеспечения минимальных прорывных возможностей СЯС. Соответственно, при фиксированном или прогрессивно снижающемся количестве российских боевых блоков расчетная эффективность ПРО США возрастает. При развитой ПРО США и при одновременном снижении уровня СЯС РФ до 1000 и менее боезарядов Соединенные Штаты получают соблазн за счет резерва нарастить свой стратегический ядерный арсенал на боевом дежурстве до уровня 5-6 тыс. боезарядов, для того чтобы обеспечить максимальную вероятность полного поражения стратегических средств РФ в превентивном ядерном ударе по ним.
Анализ ситуации с перспективной ПРО США позволяет предположить, что она будет ориентирована на потенциальное обнаружение и перехват прежде всего российских боеголовок, а не стран "злонамеренной четверки". Подтверждений тому более чем достаточно. Основной потенциальной целью предполагаются "стойкие" боевые блоки российских МБР. Количественный уровень перехвата при этом уже сопоставим с вероятным количеством наших боеголовок, сохраняющихся после гипотетического первого удара США - особенно при обвальном сокращении численности СЯС РФ по истечении гарантийных сроков службы носителей и боевого оснащения.
В ближайшие годы реальной опасности такого поворота событий нет - поскольку пока нет не только самой ПРО территории США, но и надежно опробованной элементной базы такой ПРО. Однако по мере продвижения работ по ПРО США опасность будет возрастать. Прежде всего вследствие того, что наиболее сложные и дорогостоящие компоненты широкомасштабной ПРО - системы слежения, обнаружения, сопровождения, селекции и управления перехватом - будут входить уже в первый вариант ПРО, обладающий ограниченными возможностями перехвата боевых блоков.
Затем - за счет простого количественного наращивания сравнительно недорогих перехватчиков (стоимость которых еще более снизится при массировании) - можно будет резко увеличивать возможности ПРО по перехвату большого числа боеголовок - вплоть до теоретически гарантированной неуязвимости США при предварительном обезоруживающем ударе по СЯС РФ. Итак, военно-политическая опасность подобного проекта для системы ядерного сдерживания очевидна.
С переходом к пониженным количественным уровням СЯС сдерживающие функции обеспечиваются лишь при сохранении "статус-кво" в части возможностей сторон к взаимному противодействию в рамках имеющегося Договора по ПРО 1972 года.
Какой же подход можно считать при этом рациональным? Концептуальный взгляд на проблему мы сознательно дадим здесь в форме цитирования идей Роберта Макнамары - поскольку они могут быть вполне приемлемой для России основой ее политики в сфере стратегических вооружений.
Р.Макнамара в 1986 году оперировал цифрой в "несколько сотен, максимум 500" боезарядов. При этом он подчеркивал: "Я не верю, что мы можем избежать <...> риска ядерной войны до тех пор, пока <...> не станем основывать наши военные планы, оборонные бюджеты, развертывание вооружений (подчеркнем, что последние слова доказывают: Р.Макнамара имеет в виду не только концептуальные аспекты, но и конкретную военно-техническую политику - прим. авт. статьи) и переговоры по вооружениям на признании, что ядерное оружие не может служить какой-либо военной цели. Оно совершенно бесполезно, за исключением удержания соперника от его использования".
Последний тезис можно рассматривать как ключевой для характеристики эффективного ядерного сдерживания. Причем он тем более показателен, что в свое время имел хождение так называемый критерий Макнамары, предусматривавший нанесение ущерба СССР, при котором потери населения исчислялись в 25-30%, а промышленного потенциала - в 60-70%.
Но в 1986 году Макнамара мыслит уже иначе: "Мы можем заложить основу, чтобы вступить в двадцать первый век с совершенно другой ядерной стратегией, обещающей взаимную безопасность. <...> Силы, толкающие каждую из сторон к приобретению потенциала первого удара, должны быть сведены на нет. <...> Наш технологический хребет необходимо использовать на полную мощность, <...> но таким образом, чтобы не угрожать стабильности сдерживания".
Вместо этого в США широко реализуются идеи национальной ПРО, которая объективно дает США то "ощутимое превосходство", которого опасался Макнамара. Он в свое время констатировал: "Мы достигли нынешней опасной и абсурдной конфронтации благодаря длинной серии шагов, многие из которых казались в свое время рациональными". Эти слова могут быть хорошим комментарием к современной политике США в области ПРО.
Под вопросом оказывается эффективность ядерного сдерживания, тождественная сохранению глобальной военно-политической стабильности. А последнее относится уже к сфере общемировых интересов, общечеловеческих ценностей. И поэтому, очевидно, пришла пора подключать к обсуждению проблемы стратегических ядерных вооружений все мировое сообщество - как в его ядерной части, так и в неядерной.
Целесообразно на многостороннем высшем международном уровне нормативно определить саму суть понятия "ядерное сдерживание". В настоящее время имеется, собственно, одна крупная многосторонняя международная договоренность, затрагивающая проблемы ядерной стабильности - Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Однако проблему минимизированного ядерного сдерживания можно достаточно надежно решать лишь при привлечении к ней как всех членов ядерного клуба, так и остальных государств мира. Очевидно, пора выдвинуть идею разработки и заключения новой концептуальной международной договоренности - например, Договора о гарантиях ядерного сдерживания, который бы юридическим образом признал, что глобальная стабильность обеспечивается лишь при определенным образом выстроенной системе ядерного сдерживания.
Такой Договор должен определить обязательства ядерных государств по отношению к ядерным и неядерным государствам, неядерных по отношению к ядерным и неядерным. С учетом наличия ДНЯО новый Договор должен, очевидно, создать правовую и материальную основу для развития в неядерных государствах ядерной энергетики как неизбежного перспективного источника энергии.
В таком новом Договоре должны быть определены взаимосогласованная трактовка понятия "ядерное сдерживание", критерии оценки качества ядерного сдерживания и его условия.
Среди этих условий могут быть, в частности, следующие: отказ от слома системного ядерного паритета; "прозрачность" территорий государств для стратегических средств других государств за счет отказа от развитых систем ПРО (кроме, возможно, ПРО позиционных районов базирования стратегических средств); снижение "противосиловых" качеств СЯС сторон и в перспективе - отказ от "противосиловых" подходов и др.
Военную опасность несет миру стремление Запада к установлению единственного международного центра силы - Североатлантического альянса, который открыто претендует на роль вершителя судеб народов и государств в Европе методом угрозы применения и применением военной силы.
Российская Федерация видит целью своей военной политики обеспечение суверенитета государства, неприкосновенности и целостности своей территории. Состав, структура, численность Вооруженных сил Российской Федерации, а также их боевая и мобилизационная готовность поддерживаются на уровне, необходимом для успешного проведения политики сдерживания агрессии, направленной против России.
В 2000 году утверждена ВОЕННАЯ ДОКТРИНА РФ, а в 2001 – МОРСКАЯ ДОКТРИНА РФ.
Военная доктрина Российской Федерации (далее именуется - Военная доктрина) представляет собой совокупность официальных взглядов (установок), определяющих военно-политические, военно-стратегические и военно-экономические основы обеспечения военной безопасности Российской Федерации. Военная доктрина является документом переходного периода - периода становления демократической государственности, многоукладной экономики, преобразования военной организации государства, динамичной трансформации системы международных отношений.
В Военной доктрине развиваются Основные положения военной доктрины Российской Федерации 1993 года и конкретизируются применительно к военной сфере установки Концепции национальной безопасности Российской Федерации. Положения Военной доктрины опираются на комплексную оценку состояния военно-политической обстановки и стратегический прогноз ее развития, на научно обоснованное определение текущих и перспективных задач, объективных потребностей и реальных возможностей обеспечения военной безопасности Российской Федерации, а также на системный анализ содержания и характера современных войн и вооруженных конфликтов, отечественного и зарубежного опыта военного строительства и военного искусства.
Военная доктрина носит оборонительный характер, что предопределяется органическим сочетанием в ее положениях последовательной приверженности миру с твердой решимостью защищать национальные интересы, гарантировать военную безопасность Российской Федерации и ее союзников. Правовую основу Военной доктрины составляют Конституция Российской Федерации, федеральные законы и другие нормативные правовые акты Российской Федерации, а также международные договоры Российской Федерации в области обеспечения военной безопасности.
Морская доктрина позволит в корне изменить ведомственный подход к решению проблем морского потенциала России, особенно его силовой основы - Военно-Морского Флота. Доктрина будет реализовываться Президентом и Правительством Российской Федерации через Морскую коллегию России, которая будет сформирована при Правительстве.
Некоторые политологи критикуют текст военной доктрины РФ, выявляя в нем множество противоречий.
Новиков А.Д. считает, что в целом проект военной доктрины оставляет неудовлетворенность вольностью использования категорий военной науки, отсутствием ответов на главные вопросы, включением в проект целого раздела "Военно-экономические основы", который не имеет никакого отношения к военной доктрине.
Вызывают принципиальные возражения следующие постулаты, содержащиеся в проекте военной доктрины и приводимые ниже в виде цитат: "Военная доктрина... представляет собой систематизированную... совокупность основополагающих официальных взглядов..."
Военная доктрина может быть только документом, который содержит систему взглядов на угрозы Отечеству, возможные способы реализации этих угроз, отношение государства к этим способам. Это политическая часть (но не основы) военной доктрины.
Вторая часть доктрины, подчиненная первой, должна содержать стратегические и оперативно-тактические характеристики всех видов военных действий, которые государство считает возможными и необходимыми для защиты Отечества. В ней же должны быть изложены взгляды на подготовку военного потенциала страны к защите Отечества, на формы и способы применения военного потенциала страны.
Опубликованный проект военной доктрины Российской Федерации необходимо радикально переработать в специально созданной для этого рабочей группе. В состав рабочей группы должны войти представители Генерального штаба Вооруженных сил, военной науки, администрации президента Российской Федерации, палат Федерального собрания, аппарата правительства Российской Федерации, Министерства иностранных дел Российской Федерации.
Проект военной доктрины должен быть рассмотрен на специальном заседании Совета безопасности с принятием решения, содержащего рекомендации о его утверждении президентом Российской Федерации (только после этой процедуры возможно распространение проекта в СМИ).
Пора однозначно и твердо декларировать на уровне международного документа, что реальной военно-политической и военно-технической основой глобальной стабильности и исключения угрозы крупномасштабного мирового конфликта во второй половине ХХ века стало и продолжает оставаться взаимное ядерное сдерживание. Наиболее логичной и стабилизирующей его формой является при этом "противоценностное", а не "противосиловое" сдерживание. Одновременно важно сохранить равновесие с точки зрения "прорывных" возможностей стратегических средств сторон - то есть не создавать национальных систем ПРО.
Отказ от "противосилового" подхода объективно также способствует отказу от масштабного совершенствования стратегических средств сторон в направлении повышения их способности уничтожать высокозащищенные объекты типа шахтных пусковых установок.
Необходимо декларировать, что реалистичной альтернативы ядерному сдерживанию в обозримой перспективе нет. Такой альтернативой могло бы стать поэтапное полное разоружение государств мира в сфере обычных вооружений в сочетании со сворачиванием всех новых мировых оружейных проектов и мирового оружейного производства. Однако и в этом случае обычное разоружение должно предшествовать ядерному, а не наоборот.
Аргументы же США в пользу национальной ПРО, связанные с более чем проблематичной угрозой США со стороны "злонамеренных государств", не представляются состоятельными. Даже если эти страны будут иметь ЯО (которого у них нет) и межконтинентальные баллистические ракеты (которых и них тем более нет), то единичный ядерный удар по США будет для любой из них самоубийственным и поэтому абсолютно недопустимым. Следовательно, реальной угрозы США, объективно вынуждающей их разворачивать ПРО территории страны от единичных боеголовок, не существует.
Указав на эти обстоятельства, Российская Федерация может обоснованно констатировать, что проект ПРО территории США не столько противодействует угрозе США со стороны "злонамеренных" государств, сколько угрожает в перспективе как национальной безопасности России, так и национальной безопасности США в силу явно дестабилизирующей роли общенациональной ПРО США. Не будет преувеличением расценивать проект ПРО США и как угрозу всему мировому сообществу.
Для максимальной уверенности США в своей безопасности РФ могла бы предложить США, а также другим ядерным государствам заключить, например, Конвенцию с взаимным обязательством произвести ядерный удар по любому государству, которое нанесет неспровоцированный первый ядерный удар по (в двух вариантах): или только США, или по каждому из ядерных государств, подписавших Конвенцию.
Двадцатый век окончательно глобализовал и взаимно связал все основные частные проблемы отдельных государств в единый узел. От двадцать первого века зависит, будет ли по-прежнему этот узел преимущественно узлом противоречий или он начнет трансформироваться в некую общую узду для взаимной несдержанности отдельных субъектов мирового политического процесса. Ядерные вооружения сумели обуздать дестабилизирующие тенденции во второй половине уходящего века. Что нам даст здесь век наступающий - зависит от всех нас.





Список использованной литературы
1.    Новиков А.Д. Независимое военное обозрение от 18.04.2003.
2.    Золотарев  П. Возможный облик новых рамок стратегических отношений России и Запада. М., 2001.
3.    Пауэлл К. О политике ядерного сдерживания. Reuters, 20.06.2001.
4.    Максимов Ю. Сберечь потенциал ядерного сдерживания. Красная звезда. 30.06.2000.
5.    Пахомов В. Россия на ближайшие 15-20 лет сохранит возможность ядерного сдерживания. РИА Новости от 06.11.2001.
6.    Военная доктрина РФ.