Философско-антропологическая мысль в  России  XIX  века  демонстрирует

предельное  многообразие  подходов  к  проблеме  человека.   На   протяжении

столетия менялись  духовные  установки  и  господствующие  мировоззренческие

течения.  Однако  тема   человека   оставалась   неизменной,   она   служила

фундаментом для самых разных  теоретических  исканий.  “Излюбленная  -  тема

русских размышлений - человек” /Франк/.

      Панорама концепций человека, созданных в  XIX  веке,  обширна.  В  нее

входят  “авторские”  антропологии   представителей   различных   философских

направлений.

      Так, русская философия первой половины XIX века предстает  перед  нами

как   история   борьбы   двух   противоположных   направлений:    стремления

организовать жизнь на европейский лад и желания оградить традиционные  формы

национальной жизни от  иностранного влияния. Это  был  “болезненный  процесс

национально-  исторического  самонахождения  и  раздумья”  /Флоренский/,   в

результате  которого  возникли  две  идейные  программы:   западничество   и

славянофильство.

      Западничество  и  славянофильство  составляет  главный  фокус,  вокруг

которого и по отношению к которому оформился идеологический  горизонт  эпохи

1840-1850   гг.,   сыгравший   решающую   роль   в   формировании   русского

национального  самосознания  и  определяющий   дальнейшие   судьбы   русской

философии.
Концепции цельного человека  в  русской  философии  XIX века.
      Среди широкого круга тем,  обсуждаемых  западниками  и  славянофилами,

особо выделяется антропологическая проблематика. Основатели  славянофильства

А.С.Хомяков  и  И.В.Киреевский  обосновали  концепцию  человека,  в   центре

которой  -  истолкование  духовно  -  нравственных   ценностей   с   позиций

православия.

      В своих богословских трудах  А.С.Хомяков  обратился  к  теме  соборной

Церкви, через которую только и может совершиться  преображение  человека.  В

отношении Церкви Хомяков определял соборность как “единство  во  множестве”.

Если  взять  это  понятие  в  контексте  социальной  философии,   то   можно

определить  соборность  как  общность  людей,  свободную   от   антагонизма,

объединенных  верой  в  православные   ценности,   гарантирующие   цельность

личности и соборность познания. Соборность - это примирения  в  христианской

любви и свободы каждого и единства всех.

      Из учения о Церкви Хомяков  выводит  собственное  учение  о  личности.

“Отдельная личность есть  совершенное  бессилие  и  внутренний  непримиримый

разлад “ /Хомяков/. Лишь в Церкви , то есть свободном, проникнутом  братской

любовью к другим людям единении во имя   Христа,  -  только  здесь  личность

обретает все свои дары, всю полноту ее личного богатства.

       В  антропологии  Хомякова  с  особой  силой  выдвигается   учение   о

целостности в человеке, под которой он  понимает   “иерархическую  структуру

души”: существуют  “центральные силы  нашего  богообразного  разума,  вокруг

которого должны располагаться все силы нашего духа”.

      Очевидно, что антропологические построения  Хомякова  перекликаются  с

учением И.В.Киреевского о целостности духа.

       Цельность  духа  -  это  вопрос  о  внутреннем  устроении  жизни,   о

постоянном поиске “того внутреннего корня разумения, где все отдельные  силы

сливаются в одно живое и цельное зрение ума” /Киреевский/.

      В основу  всего  построения  философ  положил  различие  “внешнего”  и

“внутреннего” человека. Внутренний человек  - это совокупность  способностей

человека: способности  любви  к  богу,  и  помощи  к  ближнему;  способность

ощущать вину, стыд, сострадать, чувствовать красоту. Внешний человек -  это,

выражаясь языком современной социальной психологии, совокупность  социальных

ролей, которые весьма часто противоречат друг другу, вызывая  самоотчуждение

человека, расколотость и противоречивость внутренней и внешней жизни.

       Обретение  цельности,  то  есть  путь   к   господству   в   человеке

“внутреннего  средоточия”,  -    в  “собирании  сил  души”.  И  задача   эта

достижима “для ищущего”, но нужен труд, нужна  духовная  работа  над  собой.

Человеку необходимо проникнуться стремлением “собирать все  отдельные  части

души в одну силу, отыскать то внутреннее средоточие бытия, где разум,  воля,

и чувство, и  совесть,  прекрасное  и  истинное,  удивительное  и  желаемое,

справедливое и  милосердное,  и  весь  объем  ума  сливаются  в  одно  живое

единство, и таким  образом  восстанавливается  существенная  личность  в  ее

первозданной неделимости”/Киреевский”/.

       Антропологические  построения  Хомякова  и  Киреевского  восходят   к

христианскому видению цельного человека.

       В  противоположность  этому  исходным  пунктом  философских  взглядов

западников  было  рационально  -   аксиологическое  понимание   человеческой

личности.

       В.Г.Белинский  не  создал  собственной  антропологии   как   стройной

философской системы. Однако  все  его  размышления   так  или  иначе   носят

антропоцентрический характер.

       Эволюция  взглядов  в  конечном  итоге  привела  его  к   утверждению

абсолютной ценности человеческой личности.  “Для  меня  теперь  человеческая

личность выше истории, выше общества,  выше  человечества”  /Белинский/.  Во

имя личности, во  имя  ее  полноценного  развития  и  обеспечения  “каждому”

возможности этого развития, стоит   Белинский  за  социалистические  идеалы.

“Человек  метафизически  не  прочен...Мертвая  и   бессознательно   разумная

природа поступает с индивидуумом хуже, чем злая  мачеха”.  Но  если  природа

безжалостна, то тем более оснований для людей бережно  заботиться  о  каждом

человек.

      Мотивы персонализма, поиска “социальной правды”  во  имя  освобождения

личности от гнета современного строя вместе с Белинским разделяли  и  другие

представители западничества.

       Оригинальное  философское  творчество  А.И.   Герцена,   его   особый

подлинный “философский  опыт”  были  сосредоточены  на  проблеме   человека:

“личность - вершина исторического мира, к ней все примыкает, ею  все  живет”

/Герцен/.

      В некотором смысле Герцен  был  основателем  русского  материализма  и

позитивизма  с  их  ориентацией  на  естественные  науки.  Так  ,  он  хотел

объяснить человека из мира природы. Но  увы,  природа  слепа.  В  ней  царит

бессмысленная  случайность  -  таков   печальный   итог   его   размышлений.

Противоположный природе  полюс  бытия  -  моральная  личность  во  всеоружии

своего  знания  и  нравственной  ответственности.  При   всем   желании   ее

невозможно дедуцировать ни из  мира  природы,  ни  из  мира  истории.  Нужно

принимать ее как неоспоримую данность.

      “Вне нас все изменяется, все зыблется; мы стоим  на  краю  пропасти  и

видим, как он осыпается.., и мы не сыщем гавани иначе, как в  нас  самих,  в

сознании нашей беспредельной свободы, нашей  самодержавной  независимости..”

/Герцен/. Так рождается позиция трагического  противостояния  миру,  который

не внушает доверия. Единственное, что остается непоколебимым -  это  вера  в

личность, в ее нравственные силы, в защиту “естественных движений души”.

      Сходные умонастроения суммируются в некое психологическое  единство  и

переживаются  как  отличия  “новых  людей”  второй  половины  XIX  века   от

предыдущего поколения.

      Идейным вождем  и  ярким  представителем  материализма  и  радикализма

этого периода был Н.Г.Чернышевский.

      В  его  основной  философской  статье  “Антропологический  принцип”  в

философии” учение о человеке преподнесено с  позиций  “новой”  антропологии,

базирующейся на материалистическом биологизме. “На человека  надо  смотреть,

как  на  существо,  имеющее  только  одну   натуру,   чтобы   не   разрезать

человеческую жизнь  на  разные  половины,  и  рассматривать  каждую  сторону

деятельности, как  деятельность  всего  организма”  /Чернышевский/.  Защищая

единство человека с “научной точки зрения”, Чернышевский подчиняет  познание

принципам, господствующим в сфере физико - химических процессов. Что  вполне

соответствовало позитивистским тенденциям эпохи.

        Известно,   что   Чернышевский   представлял   себе   “положительно”

нравственного человека как “человека  вполне”,  цельного  и  гармоничного  в

котором корень всех движений - и корыстных, и бескорыстных  -  один   и  тот

же, а именно “любовь к самому себе”. Однако  теория  разумного  эгоизма  ”не

мешала Чернышевскому верить в “почти  чудотворную  силу  личности  и  горячо

сочувствовать всем тем, кто угнетен условиями жизни.

       Позиции  позитивизма,  веры  в  науку   разделяли   и   представители

народничества, радикализма и социализма. Однако во второй половине XIX  века

на  примере  многих  философских  построений  можно   было   наблюдать   как

“независимость  и  самобытность  морального  вдохновения  полагают   границы

позитивистской  установке   ума”   /Зеньковский/.   И   у   Герцена,   и   у

Чернышевского,  и  с  особенной  ясностью  у  П.Л.Лаврова  на  первое  место

выступает примат этики.

      Антропологизм Лаврова основывается на  понятии   “цельного  человека”.

“Человека  есть  единство  бытия  и  идеала”  /Лавров/,  прочным  основанием

которого является  “наличность  морального  сознания”.  Моральное  сознание,

начиная с простого “желания”, создает идеал и движет  творчеством  человека,

вырывает человека из потока  бессознательного  бытия,  создает  историческую

действительность. Лавров суммирует свой  антропологизм  так:  “человек  есть

источник  природы  /ибо  из  данных  опыта  человек  воссоздает   “природу”,

источник истории /борется за свои идеалы, бросает семя в  почву  окружающего

мира/, источник собственного сознания /перестраивает свой внутренний мир/”.

      Проблемы полноты и целостности, нераздельности человеческой  личности,

высокий этический пафос размышлений о человеке оказываются общими  для  всей

русской  философской  антропологии  XIX  века.  Но  в  разнородных   идейных

течениях эти проблемы получают различную аранжировку.

       Панорама  антропологических  концепций  XIX  века   могла   бы   быть

представлена более значительным числом персоналий, но, без включения  в  нее

творческого наследия Ф.М.Достоевского, она вряд ли могла быть полной.

      Вместе со всей русской мыслью  Достоевский  -  антропроцентричен.  Нет

для Достоевского ничего дороже и значительнее человека,  хотя,  быть  может,

нет  и  ничего  страшнее  человека.   Человек   -   загадочен,   соткан   из

противоречий, но он является в то же время - в лице самого  даже  ничтожного

человека   -   абсолютной  ценностью.  Поистине  -  не  столько  Бог   мучил

Достоевского, сколько мучил  его  человек,  -  в  его  реальности  и  в  его

глубине, в его роковых, преступных и в его светлых, добрых движениях.

      Сила и значительность подобного антиномизма у Достоевского в том,  что

оба члена антиномии даны  у  него  в  высшей  своей  форме.  Основная  тайна

человека, по Достоевскому, состоит в том, что он  есть  существо  этическое,

что он неизменно и непобедимо стоит всегда перед дилеммой добра  и  зла,  от

которой он не может никуда уйти: кто не идет  путем  добра,  тот  необходимо

становится на путь зла.

        Эта   этическая   сущность   человека,   основная   его    этическая

направленность  не  предвзятая  идея  у  Достоевского,  а   вывод   из   его

наблюдений над людьми.

      “Идея человека” пронизывает, центрирует русскую  философию  XIX  века.

Во всех различных течениях русской мысли главным является утверждение  того,

что  “человек  в  своей  индивидуальности  является  нравственной  ценностью

высшей иерархической ступени” /Бердяев/.
В.С. Соловьев о жизни души, цельном знании и человеке
      Изучая труды Соловьева и авторов,   интересующихся  его   творчеством,

можно смело сказать, что он был необыкновенным  человеком  в  полном  смысле

этого слова:   современников  поражала  и  его   внешность,  и  его  ум,   и

способность  визионера.   Философ  и  поэт,  положивший   основание   целому

направлению в русской поэзии конца  XIXв. - начала XXв.,  Соловьев  был  еще

и личностью, попытавшейся воплотить заповеди Спасителя на земле.

     Эта фигура  достаточно  оригинальна  и  самобытна,  хотя  сам  Соловьев

говорит о том,  что своего учения не имеет,  а  задачу  свою  видит  в  том,

чтобы отстаивать чистоту и истинность  христианства.  Хочется  понять,   как

при своих временных и  направленных  в   высший  мир  устремлениях   он   не

отвергает материи,  не третирует ее как нечто несущественное и инертное,  но

в тоже время жаждет и предвещает одухотворение.
                                        "... он был не только ре-

                                        лигиозным человеком,   но

                                        вместе с  тем и свободным

                                        мыслителем и могучим  ху-

  ни в идеальном  бытии  нашего

разума, что оно не познается ни путем эмпирии, ни путем чисто-ра-

ционального мышления.  Другими словами,  должно признать, что ис-

тинно-сущее имеет собственную абсолютную действительность, совер-

шенно независимую от реальности внешнего вещественного мира,  так

же как и от нашего мышления,  а,  напротив, сообщающую этому миру

его реальность, а нашему мышлению - его идеальное содержание".

     Умственное созерцание идей на основании их материальной свя-

зи с явлениями всегда предполагает  чувственное  восприятие  этих

явлений - ни то,  ни другое не существует в отдельности.  Это ут-

верждение имеет некоторое сходство со схоластическим,  провозгла-

шающим, что познание осуществляется как познающим, так и познава-

емым. Кроме того Вл.  Соловьев призает еще и  другое  характерное

для Фомы Аквинского и схоластического мышления положение,  касаю-

щееся субъекта познания,  а именно, что познание есть в познающем

по образцу познающего.  Это значит, что чувственный опыт не может

извещать нас о сущности познаваемого предмета, "не может отвечать

на вопрос: что есть этот предмет?". Другими словами Соловьев раз-

личает здесь между отвлеченным  и  воображающим  или  созерцающим

мышлением, значит, он отличает от отвлеченного мышления так назы-

ваемое им воображение или умственное созерцание. Как бы то ни бы-

ло, в  обоих случаях необходимо предположить определенное взаимо-

отношение и взаимодействие между познаваемым и познающим  субъек-

том и  при  том  такое,  в котором познающий субъект воспринимает

собственный характер,  сущность или идею познаваемого. Что же ка-

сается основополагающего  мистического  элемента  теории познания

Соловьева, то, очевидно, его можно сравнить с той  метафизической

связью, о которой уже шла речь выше.

     Благодаря выявленной метафизической связи, отдельный человек

твердо уверен,  то есть нечто, кроме одних субъективных состояний

его сознания,  а  именно некоторый самостоятельный предмет.  Этой

уверенности субъекта познания соответствует в предмете  глубочай-

шее внутреннее определение его как самостоятельного, действитель-

но сущего.  И в силу этого определения предмета он признается как

нечто остающееся  в  себе.  По дальнейшему изложению в докторской

диссертации Вл.  Соловьева,  это бытие  в  себе  самостоятельного

предмета познания  "не  может  быть дано ни в каких относительных

состояниях познающего - ощущениях или мыслях,  а может быть  дос-

тупно субъекту  только в том его внутреннем единстве с предметом,

в силу которого он есть в предмете и предмет есть в  нем,  связь,

которая сама по себе лежит глубже нашего природного сознания,  но

и в нем находит себе некоторое выражение,  именно в  акте  непос-

редственной уверенности, предшествующей всякому ощущению и всякой

рефлексии. На этой онтологической основе становится возможным во-

ображать в  себе или созерцать идею предмета,  отвечающую на воп-

рос, что есть этот предмет. "Это существенное воображение предме-

та в субъекте основывается на взаимодействии между умопостигаемою

сущностью субъекта...  и таковою же  умопостигаемою  сущностью...

предмета, выражением чего служит некоторый постоянный образ пред-

мета в нашем умственном существе первее всякого умственного  впе-

чатления и  связанного  с ним материального познания.  В действи-

тельное же познание этот образ переходит только под условием ощу-

щений, которые его вызывают к проявлению в нашем природном созна-

нии".

     Наконец, образ  предмета,  присущий уму познающего субъекта,

воплощается или осуществляется в данных его опыта, в его ощущени-

ях соответственно их относительным качествам, сообщая предметному

образу феноменальное бытие или обнаруживая этот образ актуально в

природной сфере.  Согласно  Соловьеву,  без такого воплощения или

осуществления идеи в ощущениях,  она сама  не  имела  бы  никакой

действительности в природном сознании человека,  оставаясь исклю-

чительно в глубине метафизического бытия. "Итак, если истина поз-

нания определяется истиною предмета,  истина же предмета состоит,

во-первых, в его действительности и, во-вторых, в его универсаль-

ности, то.  рассматривая познание с этой первой точки зрения,  то

есть со стороны действительности его предмета,  мы нашли, что как

предмет в своей настоящей и полной действительности определяется,

во-первых, как безусловно-сущий;  во-вторых,  как некоторая неиз-

менная и единая сущность или идея и,  наконец, в-третьих, как не-

которое актуальное бытие или явление,  так соответственно и дейс-

твительное познание предмета определяется,  во-первых, как вера в

безусловное существование предмета, во-вторых, как умственное со-

зерцание или  воображение  его  сущности  или  идеи,  и  наконец,

в-третьих, как творческое воплощение или реализация этой  идеи  в

актуальных ощущениях  или  эмпирических  данных нашего природного

чувственного сознания.  Первое сообщает нам,  что  предмет  есть,

второе извещает нас, что он есть, третье показывает, как он явля-

ется". Таким образом,  внутренняя (мистическая) связь субъекта со

всем существующим выражается в тройственном существенном акте ве-

ры, воображения  и  творчества,  тогда как внешнее (эмпирическое)

отношение субъекта к познаваемому выражается  в  его  чувственном

опыте. Другими словами,  мистический или божественный элемент как

знание о существе вещей осуществляется в природном элементе внеш-

него опыта как знания о явлениях,  посредством рационального мыш-

ления, как знания общих возможных отношений между  предметами.  В

этой связи  Соловьев задает себе вопрос,  следует ли отсюда,  что

нужно - это было бы, пожалуй, лучше всего, - просто вернуться на-

зад и восстановить сочинение Фомы Аквинского под названием "Summa

theologica" или же учение греческих отцов церкви как нормальную и

окончательную систему  истинного  знания,  согласно уважительному

указанию некоторых русских писателей.  Но на поставленный  самому

себе вопрос Соловьев отвечает,  что раз дано мышление и опыт, раз

познающий субъект относится ко всему  не  только  мистически,  но

также рационально и эмпирически,  абсолютная истина должна прояв-

ляться и в этих отношениях.  "Следовательно задача не в то, чтобы

восстановить традиционную  теологию в ее исключительном значении,

а напротив,  чтобы...  ввести религиозную истину в форму  свобод-

но-разумного мышления  и  реализовать  ее в данных опытной науки,

поставить теологию во внутреннюю связь с философией и  наукой,  и

таким образом  организовать всю область истинного знания в полную

систему свободной и научной теософии". Однако "для истинной орга-

низации знания необходима организация действительности. А это уже

есть задача не познания,  как мысли воспринимающей, а мысли сози-

дающей или творчества".

     В учении В.С.Соловьева идея единства человечества имеет глу-

боко религиозный смысл: она содержит в себе идеал целостной жизни

в его  христианском понимании,  - как жизни во Христе.  Здесь Со-

ловьев продолжает традицию славянофилов и резко критикует  атеис-

тический нигилизм,  столь влиятельный во второй половине прошлого

века и подготовивший идейно русскую революцию.  Но при этом и со-

ловьевская концепция  единства  человечества  не лишена утопизма.

Здесь его творчество несет в себе печать эпохи.  "Учение  Соловь-

ева, -  пишет  автор  одного  из  лучших исследований о Соловьеве

Е.Н.Трубецкой, - зародилось в насыщенной утопиями духовной атмос-

фере второй половины прошлого столетия...  утопия социального ре-

форматорства, утопия национального мессианства,  утопия  посюсто-

роннего преображения вселенной..."

     Вера в прогресс составляет предпосылку учения Вл.  Соловьева

о человечестве как едином организме.  Что же такое человечество в

его понятии?  В своей ранней работе "Философские начала  цельного

знания" Соловьев рассматривает человечество как единое существо -

субъект исторического  развития.  "Субъектом  развития   является

здесь человечество как действительный, хотя и собирательный орга-

низм. Обыкновенно,  когда говорят о человечестве как о едином су-

ществе или организме, то видят в этом едва ли более, чем метафору

или же простой абстракт;  значение действительного единичного су-

щества или индивида приписывается только каждому отдельному чело-

веку. Но это совершенно неосновательно.  Дело в том,  что  всякое

существо и  всякий организм имеет необходимо собирательный харак-

тер, и разница только в степени;  безусловно же простого организ-

ма, очевидно, быть не может... Как собирательный характер челове-

ческого организма не препятствует  человеку  быть  действительным

индивидуальным существом,  так и собирательный характер всего че-

ловечества не препятствует ему быть столь же действительным инди-

видуальным существом.  И  в  этом смысле мы признаем человечество

как настоящий органический субъект исторического развития". В ос-

нове такого  подхода лежит убеждение философа в реальности всеоб-

щего.

      Как и в немецком идеализме,  общекосмический процесс перехо-

дит у Соловьева в исторический: "Космический процесс оканчивается

рождением натурального  человека,  а  за ним следует исторический

процесс, подготовляющий рождение человека духовного".  С  той  же

необходимостью, с  какой природно-космический процесс рождает фи-

зического человека,  исторический процесс рождает физического че-

ловека, исторический  процесс должен завершиться становлением че-

ловека духовного; так преломляется у русского философа идея прог-

ресса в  ее фихтеански-гегельянском варианте.  Свободное решение,

свободный выбор и деятельность отдельного индивида здесь,  в сущ-

ности, большой роли не играют.  Исторический процесс сам по себе,

с внутренней непреложностью, ведет к торжеству добра.

     В одной из самых поздних своих работ, в докладе, прочитанном

на собрании  Петербургского  философского общества по поводу сто-

летнего юбилея Огюста Конта (1898), Вл. Соловьев специально обра-

щается к  теме  человечества.  Однако тезис о неделимости челове-

чества требует признать, что отдельно взятый человек не есть неч-

то субстанциальное,  есть  не действительность,  а только возмож-

ность, которая для своего превращения в действительность  требует

другого - государства, нации и т.д. С точки зрения Сольвьева, это

другое, высшее, не может быть единством государственным или наци-

ональным, ибо  "нация  в своей наличной эмпирической действитель-

ности есть нечто само по себе условное";  "она хотя всегда  могу-

щественнее и физически долговечнее отдельного лица,  но не всегда

достойнее его по внутреннему существу, в смысле духовном...".

     Для обоснования тезиса о человечестве как едином живом орга-

низме, как о подлинной субстанции,  Соловьеву нужно  опровергнуть

достаточно устойчивое представление о том,  что такой субстанцией

является отдельный человек,  личность,  наделенная разумом и сво-

бодной волей, способная различать добро и зло и нести ответствен-

ность за свои поступки и выбор.

     Касаясь вопроса об абсолютности человечества, Соловьев заме-

чает: "Основатель "позитивной религии" понимал под  человечеством

существо, становящееся  абсолютным  через  всеобщий  прогресс.  И

действительно, человечество есть такое существо.  Но Канту, как и

многим другим мыслителям,  не было ясно, что становящееся во вре-

мени абсолютное предполагает  абсолютное  вечносущее...  Истинное

человечество, как всемирная форма соединения материальной природы

с Божеством... есть по необходимости Бого-человечество и Бого-ма-

терия...".

     Желая показать,  как единичный человек,  будучи абстракцией,

относится к человечеству,  как подлинно реальному бытию, Соловьев

проводит интересную аналогию. "Никто не отрицает действительности

элементарных терминов геометрии - точки, линии, поверхностной фи-

гуры, объема, ...т.е. геометрического тела... Но в каком же смыс-

ле мы приписываем действительность этим  геометрическим  стихиям?

При сколько-нибудь  отчетливом мышлении ясно,  что они существуют

не в отдельности своей, а единственно лишь в определенных отноше-

ниях друг к другу,  что их действительность исчерпывается... этою

относительностью, что они собственно и представляют  только  зак-

репленные мыслию простые отношения,  отвлеченные от более сложных

фактов". Смысл аналогии между человеческим индивидом и  геометри-

ческим объектом  русский  философ  раскрывает  следующим образом:

"Нельзя даже представить себе отдельно существующую  геометричес-

кую точку,  ибо, будучи по определению лишена всякой протяженнос-

ти, равняясь нулю пространства,  она не имеет в себе ничего тако-

го, что  бы  обособляло  ее  или  отделяло от окружающей среды...

Итак, точки,  или элементы нулевого измерения, существуют не сами

по себе или отдельно взятые, а только в линиях и через линии".

     Хотя аналогия между точкой и живым организмом,  а тем  более

наделенным разумом и самосознанием существом сама по себе доволь-

но рискованна,  однако известное  основание  для  такой  аналогии

есть: как точка в геометрии,  так и человек есть нечто неделимое.

Тут кроется очень непростая проблема - не только проблема единич-

ного и общего, но и проблема целого и части. В.С.Соловьев со всей

решительностью утверждает: "Целое первее своих частей и предпола-

гается ими".  И в такой общей форме с этим трудно не согласиться.

В самом деле,  любой живой организм - как простейший, так и самый

сложный, - первее своих органов и не составлялся из них чисто ме-

ханически, как куча кирпича из отдельных кирпичей. Но рассуждение

Соловьева, конкретизирующее этот бесспорный тезис,  далеко не так

бесспорно: "Это великая истина,  очевидная в геометрии, сохраняет

свою силу и в социологии.  Соответствие здесь полное.  Социологи-

ческая точка - единичное лицо,  линия - семейство,  площадь - на-

род, трехмерная фигура или геометрическое тело - раса,  но вполне

действительное, физическое тело - только человечество. Нельзя от-

рицать действительность  отдельных  частей,  но лишь в связи с их

целым, - отдельно взятые они лишь абстракции". Спору нет, человек

всегда живет в обществе,  способ его  физического  существования,

характер удовлетворения  потребностей,  формы общежития и особен-

ности духовного мира формируется совместной деятельностью и обще-

нием людей. "Тело не слагается из точек, линий, фигур,а уже пред-

лагается ими,  - пишет Соловьев,  - человечество не слагается  из

лиц, семей, народов, а предполагается ими".

     Философ видит в человечестве в буквальном смысле индивидуум,

субстанцию, единое живое существо, более того - личность, точнее,

высшую из личностей,  или Сверх-Личность. "Ясно, что речь идет не

о понятии, а о существе, совершенно действенном, и если не совсем

личном, в смысле эмпирической человеческой особы,  то  еще  менее

безличном. Чтобы  сказать одним словом,  это существо - сверхлич-

ное, а лучше сказать это двумя словами:  Великое Существо не есть

олицетворенный принцип,  а Принципиальное Лицо, или Лицо-Принцип,

не олицетворенная идея, а Лицо-Идея".

     В своем учении о человечестве как едином индивидууме В.С.Со-

ловьев возвращается к своему раннему увлечению - пантеистическому

учению Спинозы,  которое  стоит у истоков его философии всеединс-

тва". Единая,  вечная и бессмертная субстанция - это,  по Соловь-

еву, не человек, а человечество.

     Русский философ  оказался  перед  дилеммой,  которую  хорошо

сформулировал английский  религиозный  писатель К.С.Льюис:  "Если

человек живет только семьдесят лет, тогда государство, или нация,

или цивилизация,  которые могут просуществовать тысячу лет, - бе-

зусловно представляют большую ценность,  чем индивидуум.  Но если

право христианство, то индивидуум - не только, а несравненно важ-

нее, потому что он, человек, вечен, и жизнь государства или циви-

лизации - лишь мгновенье по сравнению с его жизнью". Приведем еще

одно рассуждение в том же духе,  принадлежащее на  сей  раз  перу

русского мыслителя. "Отдельная личность может достигнуть разреше-

ния своей задачи,  реального осуществления своего назначения, по-

тому что она бессмертна, и потому что ей преподано ... разрешение

свыше, независимо от времени,  места или племени, но это осущест-

вление лежит  за  пределами  этого  мира.  Для коллективного же и

все-таки конечного существа - человечества - нет другого назначе-

ния, другой  задачи,  кроме разновременного и разноместного (т.е.

разноплеменного) выражения  разнообразных  сторон  и  направлений

жизненной деятельности, лежащих в его идее...". Эти слова принад-

лежат современнику В.С.Соловьеву Н.Я.Данилевскому.