Реферат Штрафные санкции за нарушение условий договора
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение. 3
Глава 1. Нарушение договора как основание расторжения. 4
1.1. Общие вопросы.. 4
1.2. Классификация нарушений. 6
1.3. Понятия неисполнения и ненадлежащего исполнения. 8
1.4. Понятие просрочки. 13
Глава 2. Некоторые экономические санкции з нарушение условий договора. 17
2.1 Неустойка как основной вид экономической санкции за нарушение договора. 17
2.2. Убытки и неустойка: проблема соотношения санкций. 35
Заключение. 40
Список использованных источников и литературы.. 41
Введение
Действующее законодательство исходит из принципа свободы договора, позволяющего сторонам самостоятельно принимать решения о необходимости заключения договора и включении в него различных условий. В качестве меры, обеспечивающей исполнение принятых на себя по договору обязательств, стороны могут оговорить условия по выплате неустойки и возмещению убытка, подлежащих выплате стороной, нарушившей договорные обязательства.
При ведении хозяйственной деятельности экономические субъекты вступают в разнообразные договорные отношения, приобретая многочисленные права и обязанности по отношению своим контрагентам. За неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей, предусмотренных договором, к виновной стороне могут быть применены экономические санкции.
Под неустойкой понимается определенная законом или договором денежная сумма, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства (ст. 330 ГК РФ). Разновидностями неустойки являются пеня и штраф (сноска 1) за несоблюдение договоров, в том числе за просроченный платеж по договору или иное неисполнение или ненадлежащее исполнение договоров.
Под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода) (п. 2 ст. 15 ГК РФ).
Глава 1. Нарушение договора как основание расторжения
1.1. Общие вопросы
Решение вопроса о нарушении договора как основании расторжения является ключевым при определении правового режима расторжения. Поэ тому данный вопрос будет изучен с максимальной тщательностью.
Итак, согласно ст. 450 ГК основанием для расторжения договора может быть его нарушение. Что такое нарушение договора, нам представляется вполне очевидным. Под нарушением договора следует понимать такое действие или бездействие должника по договорному обязательству, которое противоречит условиям заключенного договора. При этом крайне важно отметить, что, как абсолютно справедливо отмечают современные российские цивилисты, при характеристике нарушения договора вряд ли стоит заострять внимание на противоправном характере поведения должника. Как заметил В.В. Витрянский, любое неисполнение или ненадлежащее исполнение договора является a priori нарушением норм права[1]. Углубляться в вопрос о том, можно ли считать с теоретической точки зрения верным, что нарушение условий договора является нарушением норм права, нет никакого смысла, так как это направит нас на тупиковый путь схоластического анализа.
Кроме того, крайне важно отметить, что абсолютно неуместно вводить в понятие нарушения договора такие факторы, как субъективная сторона, негативные последствия нарушения и причинная связь. Данные факторы нужно рассматривать отдельно от понятия нарушения договора. Если действие или бездействие должника не причинили кредитору никаких убытков или возникшие убытки не находятся в достаточной причинной связи с нарушением, а равно если должник освобождается от ответственности по причине невиновности или форс-мажора, сам факт противоречия поведения должника условиям договора является достаточным, чтобы констатировать нарушение договора. Если бы средства защиты сводились только к мерам ответственности, таким как взыскание убытков или неустойки, то, возможно, не было бы оснований настаивать на сугубо объективно-формальном характере понятия нарушения договора. Но в арсенале доступных средств защиты у пострадавшего от нарушения договора кредитора имеются и иные инструменты, такие, например, как приостановление исполнения, иск об исполнении обязательства в натуре, расторжение договора. И возможность использования этих средств защиты напрямую не ставится в зависимость от виновности должника или причинения кредитору каких-либо убытков. Именно поэтому нарушение договора как общее для всех средств защиты (как являющихся, так и не являющихся мерами ответственности) основание носит исключительно формальный и объективный характер, не зависит ни от причин, вызвавших нарушение, ни от наличия каких-либо фактических негативных последствий. Безусловно, как будет показано ниже, в некоторых случаях невиновность должника или отсутствие убытков может повлиять на допустимость применения таких "неответственных" средств защиты, как, например, расторжение договора. Но это влияние носит достаточно ограниченный характер и не является обязательным. Применительно же к мерам гражданско-правовой ответственности такие факторы, как наличие вины или форс-мажора, негативных последствий нарушения в виде убытков и причинно-следственной связи, выступают в качестве дополнительных по отношению к базовому основанию - нарушению договора.
В этой связи следует отвергнуть идею немецких цивилистов о виновности как обязательном элементе нарушения договора и полностью согласиться с выводами ряда российских цивилистов о том, что применение к нарушению договора классической для нашего права концепции состава правонарушения, включая все его элементы (субъект, объект, субъективная и объективная сторона), не имеет под собой никаких реальных оснований[2]. По такому же пути идет в целом, за некоторыми исключениями, и унификация договорного права[3]. Так, в комментариях к Принципам УНИДРУА говорится о том, что нарушение договора будет иметь место, независимо от того, освобождается должник от ответственности или нет[4]. Аналогичная позиция занимается и разработчиками Принципов европейского контрактного права[5]
Более подробно останавливаться на характеристике понятия нарушения договора и затрагивать ряд частных теоретических вопросов, связанных с раскрытием этого понятия, нам представляется излишним с учетом вполне конкретной темы настоящего исследования. Данный вопрос, безусловно, заслуживает отдельного анализа. Мы, со своей стороны, постараемся раскрыть только те аспекты понятия нарушения договора, которые прямо или косвенно затрагивают право кредитора расторгнуть договор.
Кроме того, как будет далее показано и как прямо следует из буквы действующего ГК (ст. 328 ГК), отдельным основанием для применения ряда средств защиты, включая право на расторжение, является предвидимое нарушение договора, т.е. такая ситуация, когда еще до наступления срока исполнения становится очевидным, что должник нарушит договор (Anticipatory Breach).
1.2. Классификация нарушений
Следует сразу отметить, что вопрос классификации нарушений договора является достаточно актуальной темой за рубежом. В различных странах устоялись и различные подходы. В Германии на основании старой редакции ГГУ традиционно выделялись два вида нарушения договора (невозможность исполнения и просрочка исполнения), но практика выявила и третий случай нарушения - позитивное нарушение договора (т.е. выполнение условий договора с нарушениями его условий)[6]. От того, к какому виду относилось конкретное нарушение договора, зависело очень многое (в частности, перечень доступных кредитору средств защиты), что крайне усложняло защиту прав кредитора и приводило ко многим казусам, широко освещенным в немецкой правовой доктрине[7]. В связи с этим в последнее время трехчленное деление нарушений обязательства жестко критиковалось[8], и в новой редакции ГГУ, вступившей в силу 1 января
В странах романской правовой семьи изначально исходят из единой концепции нарушения договора (франц. - inexecution du contrat), хотя в ряде случаев выделяется просрочка. В общем праве применяется также единая концепция нарушения договора (англ. - breach of contract)[9]. Из единой концепции нарушения договора исходят и Венская конвенция
Что касается России, то здесь и советское, и российское законодательство использовало деление нарушений на ненадлежащее исполнение и неисполнение. Традиционно считается, что ненадлежащее исполнение предполагает исполнение обязательства, но с нарушением определенных условий (о качестве, количестве, сроке и др.). Неисполнение же указывает на то, что должник вообще не приступает к исполнению. Казалось бы, данная классификация имеет под собой разумное основание, но уже в советской доктрине деление на неисполнение и ненадлежащее исполнение казалось некоторым исследователям искусственным. Так, О.А. Красавчиков писал, что "разграничение неисполнения и ненадлежащего исполнения не может быть, однако, проведено с абсолютной последовательностью" [10].
Основания для таких сомнений были заложены законодателем, который, формулируя ст. ст. 191 и 221 ГК РСФСР, указывал, что возмещение убытков, причиненных ненадлежащим исполнением обязательства, или уплата неустойки, установленной за ненадлежащее исполнение, не освобождает должника от исполнения обязательства в натуре. Это были, пожалуй, единственные случаи, когда законодатель выделял особенным образом ненадлежащее исполнение, так как в остальном закон при упоминании нарушения договора использовал сочетание "неисполнение и ненадлежащее исполнение". Поэтому, с одной стороны, такую особенность нельзя было не заметить и не придавать ей смысла. Но с другой - говорить о том, что в случае неисполнения кредитор не мог требовать исполнения в натуре, никто и не думал, так как это противоречило бы общему началу советского гражданского права - принципу реального исполнения обязательств. Объяснялось все просто: в силу ГК односторонний отказ от исполнения был запрещен и поэтому не имел правового значения, а любая просрочка считалась видом ненадлежащего исполнения. По сути, как отмечается в современной литературе, в советский период данное деление нарушений на два вида не имело практического значения[11].
В современных условиях, с учетом наличия в Гражданском кодексе РФ: 1) ст. 396, которая, в отличие от предыдущих кодификаций, прямо разграничивает последствия нарушения договора в виде ненадлежащего исполнения и неисполнения, 2) ст. 381, которая предусматривает право кредитора воспользоваться задатком как способом защиты своих прав только в случае неисполнения договора, а равно 3) ст. 405, которая вводит институт просрочки как основания для одностороннего отказа от принятия исполнения, - игнорировать проблему классификации нарушений не представляется возможным.
1.3. Понятия неисполнения и ненадлежащего исполнения
При закреплении в советском, а впоследствии и российском праве дихотомии "неисполнение" - "ненадлежащее исполнение", по всей видимости, имелось в виду понимание неисполнения и ненадлежащего исполнения как явлений, зависящих от степени исполнения обязательства должником. Мы не имеем в целом ничего против того, чтобы делить нарушения на неисполнение и на исполнение с рядом нарушений (например, условий по качеству товара). Более того, такое деление нарушений обязанностей (трудовых, должностных, налоговых и т.д.) традиционно из раза в раз законодатель включает в абсолютно различные по сфере своего действия законы (например, ст. 34 Федерального закона "О почтовой связи", ст. 20 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций", ст. 3 Федерального закона "Об ипотеке", ст. 7 Федерального закона "О рынке ценных бумаг", ст. 14 Федерального закона "Об основах государственной службы Российской Федерации" и др.). И нет никаких оснований сомневаться в традиционном понимании данной дихотомии. Но везде в указанных законах неисполнение и ненадлежащее исполнение упоминаются в связке, характеризуя единое явление - нарушение обязанности. Можно было бы считать, что законодатель в принципе исходит из единого подхода к нарушениям, используя универсальную формулу "неисполнение - ненадлежащее исполнение" для характеристики единого понятия нарушения обязательства. Данный подход не вызывал бы вопросов, даже несмотря на некоторую искусственность такого деления, которая очевидна, если принять во внимание, что ни в одном из названных законов не прослеживаются правовые последствия этой дихотомии. Но такой подход вряд ли возможен. Поясним.
Действительно, если проанализировать текст ГК РФ, становится очевидным, что в подавляющем большинстве случаев законодатель, указывая на нарушение договора, повторяет формулу: "... в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения..." (п. 2 ст. 330, п. 2 ст. 363, п. 1 ст. 393, п. 1 ст. 400, ст. 402, ст. 403 ГК РФ и др.). С другой стороны, в ряде случаев, говоря только о неисполнении, законодатель, очевидно, имеет в виду как собственно неисполнение, так и ненадлежащее исполнение (например, п. 2 ст. 146, п. 3 ст. 559 ГК РФ и др.), т.е. расширяет значение термина "неисполнение". В других случаях указывается на неисполнение, потому что нарушение данного обязательства в форме ненадлежащего исполнения вряд ли возможно, например, в случае обязанности передать вещи свободными от прав или обязанности предупредить о правах третьих лиц (п. 1 ст. 460, ст. 613, ст. 694). Все эти случаи в целом не вызывают споров и укладываются в рамки принятых представлений о видах нарушений.
Стройность данной конструкции разрушают те статьи ГК, в которых законодатель явно намеренно разрывает эту связку, когда говорит о различных последствиях нарушения договора в зависимости от того, является ли оно неисполнением или ненадлежащим исполнением. Так, согласно ст. 396 ГК взыскание убытков и неустойки в случае неисполнения обязательства лишает кредитора права требовать реального исполнения, а в случае ненадлежащего исполнения - нет. От решения вопроса о том, что имел в виду законодатель под понятиями "неисполнение" и "ненадлежащее исполнение" применительно к данному случаю, зависит решение важнейших практических вопросов.
При анализе данной проблемы мы предлагали исходить из того, что закону по большей части безразлична объективная сторона самого нарушения[12]. Будь то неисполнение (т.е. текущая просрочка) или ненадлежащее исполнение (исполнение обязательства с отдельными дефектами) кредитор может, как правило: 1) воспринять нарушение как простую просрочку и настаивать на исполнении, 2) расторгнуть договор или 3) в случае дефектного исполнения принять его, выговорив себе право на получение соразмерной компенсации. Поэтому при анализе ст. 396 ГК следует исходить не из того, было ли нарушение неисполнением или ненадлежащим исполнением, а из того, как воспринял нарушение кредитор. Если он взыскивает убытки и (или) неустойку, рассчитанные исходя из потери интереса в исполнении договора, т.е. убытки (неустойку) за неисполнение, то он действительно лишается права на реальное исполнение, так как взыскание подобных компенсаторных санкций со всей очевидностью прекращает обязательство. Если же кредитор взыскивает убытки или неустойку за простую просрочку или дефектное исполнение (т.е., пользуясь не очень удачной терминологией ст. 396 ГК, - убытки или неустойку "в случае ненадлежащего исполнения"), то он не лишается права требовать исполнения в натуре, так как взыскание подобных санкций совместимо с существованием основного обязательственного требования и не свидетельствует об отказе кредитора от договора. Таким образом, при толковании ст. 396 ГК вопрос о правовом значении самих понятий "неисполнение" и "ненадлежащее исполнение" не встает, так как от отнесения конкретного нарушения к одному из двух этих видов нарушения мало что зависит: кредитор вправе требовать реального исполнения в обоих случаях, если только он не решает воспользоваться правом на взыскание компенсаторных санкций, рассчитанных исходя из предположения о расторжении договора.
В таком же ключе следует толковать и ст. 381 ГК, которая дает кредитору право на взыскание двойного размера задатка или его присвоение только в случае неисполнения договора должником. Следует считать, что здесь право кредитора увязано не с самим фактом неисполнения (т.е. просрочки), а с утратой у должника интереса в исполнении договора в результате нарушения. Кредитор вправе воспользоваться задатком как способом обеспечения только в том случае, если просрочка или дефектное исполнение подтолкнули его к расторжению договора. Таким образом, кредитор вправе требовать двойной суммы задатка или присвоить его как в случае неисполнения, так и в случае ненадлежащего исполнения должником своего обязательства, если кредитор вправе расторгнуть договор за такое нарушение (нарушение существенно) и решает использовать это право. Соответственно, кредитор не вправе совмещать взыскание двойного размера задатка или присвоение оного с требованием об исполнении основного обязательства в натуре, если из текста договора явно не следует, что стороны предусмотрели за ним такое право.
Здесь нами достаточно широко использовался метод оценки правовых последствий нарушения в зависимости не от его сущности, а от той оценки, которую ему дает кредитор. При этом мы презюмировали, что кредитор по общему правилу, независимо от характера самого нарушения, вправе выбрать любой вариант оценки нарушения и соответственно определить сценарий защиты своих прав. Например, в случае дефектного исполнения он может, в частности: 1) принять исполнение и потребовать компенсации, 2) требовать замены исполнения или исправления дефекта (т.е. реального исполнения) или 3) отказаться от договора.
Но в действительности взаимосвязь между собственно характером нарушения и тем, как оно будет воспринято кредитором, безусловно, не может полностью отрицаться. Нельзя ставить право кредитора использовать те или иные средства защиты исключительно в зависимость от его желания. Следует отметить, что в ряде случаев в силу особенностей нарушения и самого обязательства кредитор изначально ограничен в возможных средствах защиты и ему не доступны все возможные сценарии защиты своих прав. Например, применительно к купле-продаже (ст. 475 ГК) расценить поставку некачественного товара как повод для расторжения или как текущую просрочку с правом требовать исполнения в натуре (замены товара) покупатель не может, если нарушения качества не носят существенного характера. Таким образом, при несущественных недостатках товара такое нарушение договора не может быть расценено покупателем иначе, чем ненадлежащее исполнение, влекущее необходимость его принять с правом требовать исправления дефекта без замены всего товара, уменьшения цены либо взыскания убытков. В данном случае не могут быть применены средства защиты, предусмотренные на случай прекращения обязательства (расторжение договора), а равно на случай текущей просрочки (иск об исполнении в натуре, начисление пени). Другой пример - исполнение обязательства с просрочкой не может быть расценено кредитором как текущая просрочка. Соответственно, кредитор не вправе отвергнуть такое исполнение и одновременно заявить требование о реальном исполнении, что напрямую нигде не закреплено, но достаточно очевидно. Права кредитора ограничены двумя вариантами: либо расторгать договор и возвращать полученное, либо принимать просроченное исполнение в счет договора и требовать взыскания убытков и неустойки (процентов годовых). Еще один пример: нарушение договорного обязательства воздержаться от разглашения определенной информации по своей природе не предполагает права кредитора требовать реального исполнения после того, как нарушение уже произошло.
Эти примеры подтверждают, что кредитор не всегда может выбирать из всех возможных вариантов оценки состоявшегося нарушения; его право на ответную реакцию может быть ограничено как в силу прямого указания в законе, так и самим характером нарушения. Данная оговорка тем не менее нисколько не подрывает наш общий вывод о приоритете субъективного восприятия нарушения над его объективной сущностью, который применяется в большинстве случаев. Данный подход является всего лишь методом, который может во многих случаях с успехом решать вопрос о доступности тех или иных средств защиты. Но он не отменяет наличие многочисленных особенностей различных видов нарушения.
В связи с изложенным считаем разумным принять единую концепцию нарушения договора. Но при этом в тех случаях, когда это действительно оправданно, следует уточнять применение тех или иных средств защиты применительно к отдельным видам нарушения (текущей просрочки, исполнения обязательства с просрочкой, иных случаев дефектного исполнения и др.). Невозможность полностью устраниться от учета специфики отдельных видов нарушения подтверждается тем, что даже те правопорядки, которые восприняли единую концепцию нарушения, все равно в отдельных нормах вынуждены прописывать особенности применения средств защиты в случае отдельных видов нарушения. Так, п. 5 ст. 323 ГГУ отмечает, что в случае ненадлежащего исполнения использование процедуры Nachfrist не дает кредитору права на расторжение, если нарушение является незначительным. А ст. 49 Венской конвенции
1.4. Понятие просрочки
В связи с принятой нами выше трактовкой значения понятий "неисполнение" и "ненадлежащее исполнение" применительно к ст. ст. 396 и 381 ГК вопрос о правовой квалификации данных понятий был по сути отставлен в сторону, так как на первый план вышел вопрос о реакции кредитора на допущенное нарушение.
Тем не менее, как мы показали выше, полностью уйти от данного вопроса и принять за основу единую концепцию нарушения применительно к действующему российскому праву не так просто. Идея единого режима нарушения договора должна воплощаться в конкретном правовом регулировании, которое по общему правилу не различает последствия нарушения в зависимости от вида нарушения, либо эти различия должны быть незначительны. Выше мы пришли к выводу, что при адекватном толковании ст. 396 ГК или ст. 381 ГК не создают дифференцированного подхода к последствиям нарушения в зависимости от вида последнего. Но нельзя не заметить, что наш закон содержит и другие случаи, когда конкретные правовые последствия нарушения на первый взгляд увязываются напрямую с определением вида нарушения. Причем эти случаи имеют уже непосредственное отношение к теме настоящего исследования. В первую очередь, имеется в виду п. 2 ст. 405 ГК, где законодатель вообще отходит от классической дихотомии (неисполнение - ненадлежащее исполнение) и вводит понятие просрочки как разновидности нарушения договора. Согласно данной норме кредитор вправе осуществить односторонний отказ от принятия исполнения в случае утери интереса в исполнении договора в связи с просрочкой должника.
Данная норма, являющаяся калькой с п. 2 ст. 286 ГГУ в прежней редакции, на наш взгляд, является в целом крайне неудачной, так как вводит институт, по сути дублирующий расторжение договора (отказ от принятия просроченного исполнения) и использующий особый понятийный аппарат. Так, вместо существенности нарушения как критерия расторжения п. 2 ст. 405 ГК говорит о потере интереса. Кроме того, если считать, что право на односторонний отказ от принятия просроченного исполнения представляет собой одностороннее, внесудебное расторжение договора, то применительно к нашему праву возникает два различных порядка расторжения: на случай просрочки - внесудебный (п. 2 ст. 405 ГК), а на случай иного вида нарушения - судебный (ст. 450 ГК). Другой проблемой является определение сферы применения данной нормы и, соответственно, понятия просрочки и ее дифференциации от понятий неисполнения и ненадлежащего исполнения.
В этой связи знаковым фактом является отмена п. 2 ст. 286 ГГУ, которая произошла при реформе немецкого обязательственного права. Теперь ст. 323 ГГУ предусматривает единый порядок расторжения договора как на случай просрочки, так и на случай ненадлежащего исполнения. В случае внесения в текст ст. 450 ГК предлагаемых нами ниже изменений, устанавливающих односторонний порядок расторжения договоров в качестве общего правила, считаем целесообразным п. 2 ст. 405 ГК вслед за немецким законодателем либо полностью устранить, либо согласовать с общим порядком расторжения договора, устранив тем самым какие-либо особенности правового режима расторжения договора на случай просрочки.
На данный момент времени п. 2 ст. 405 ГК действует и вряд ли будет отменен в ближайшее время. Поэтому мы вынуждены анализировать данную норму и находить ей разумное применение. Более того, как будет показано ниже, в условиях, когда общим правилом российского законодательства является абсолютно неуместная в современной экономике судебная процедура расторжения, п. 2 ст. 405 ГК, как ни странно, выполняет крайне полезную роль, возможно и невольно, но выводя из-под действия неадекватного правила о судебной процедуре расторжения значительное количество случаев нарушения договора.
Именно поэтому мы не можем остановиться на констатации необходимости устранения данной нормы, а пойдем дальше и попытаемся проанализировать ее в целях обнаружения оптимального подхода к ее толкованию и реализации ее положительного практического потенциала. При этом мы отдаем себе отчет в том, что сделанные выводы о значении п. 2 ст. 405 ГК во многом утратят свое значение, как только в ГК будут внесены изменения, которые в качестве общего правила предусмотрели бы односторонний порядок расторжения.
Важнейший вопрос, который возникает при анализе п. 2 ст. 405 ГК, связан с определением понятия просрочки, которое данная норма вводит. Здесь мы постараемся сконцентрироваться именно на определении просрочки. Что же касается самого порядка применения п. 2 ст. 405 ГК, то этот вопрос будет более подробно освещен ниже в соответствующем разделе.
Итак, мы должны осуществить правовую квалификацию понятия "просрочка" и проверить, работает ли использованный нами в случаях неисполнения и ненадлежащего исполнения метод игнорирования объективной сути нарушения как такового и приоритета субъективного восприятия нарушения кредитором для целей определения круга доступных ему средств защиты.
Для начала посмотрим, что представляет собой просрочка как факт объективной реальности. Следует сразу обратить внимание на то, что понятие "неисполнение обязательства" подразумевает под собой не что иное, как текущую просрочку. Ведь оценка нарушения дается на конкретный момент времени. Если в указанный момент обязательство не исполнено, то мы квалифицируем нарушение в качестве неисполнения. Если же к указанному моменту обязательство, хоть и с просрочкой, исполнено, то следует говорить о ненадлежащем исполнении. Таким образом, учитывая, что в соответствии со ст. ст. 309 - 310 ГК произвольный односторонний отказ должника от исполнения обязательства невозможен и не имеет правового значения, неисполнение обязательства как факт объективной реальности может иметь место только в форме текущей просрочки. Сказанное означает, что во всех тех случаях, когда законодатель использует устоявшиеся термины "неисполнение" и "ненадлежащее исполнение", он имеет в виду случаи текущей просрочки исполнения и ненадлежащего исполнения. Если любую просрочку считать ненадлежащим исполнением, то просто не остается случаев, которые можно было бы квалифицировать как неисполнение обязательства. При этом текущую просрочку следует отличать от просрочки как разновидности ненадлежащего исполнения. Если на конкретный момент времени обязательство уже хоть и с задержкой, но было исполнено, то имеет место именно ненадлежащее исполнение, т.е. исполнение обязательства с нарушением определенных его условий (здесь - условия о сроке). Таким образом, просрочка может быть как текущей, так и завершившейся.
При этом частичное исполнение будет по общему правилу рассматриваться одновременно и как просрочка (в отношении оставшейся части), и как ненадлежащее исполнение (с точки зрения оценки исполнения всего обязательства).
Но нарушение договора не всегда происходит в виде текущей просрочки или исполнения обязательства с просрочкой. Достаточно распространены ситуации, когда договор исполняется вовремя, но при этом должник нарушает иные условия исполнения обязательства. Например, поставщик поставляет некачественный товар или передает товар, не свободный от прав третьих лиц.
Как известно, в отношении такого рода нарушений принято говорить о ненадлежащем исполнении. Так как исполнение обязательства с просрочкой также относится к категории надлежащего исполнения, в дальнейшем, чтобы выделить те виды ненадлежащего исполнения, которые не связаны с просрочкой, мы будем употреблять термин "дефектное исполнение", подразумевая под дефектами отступления от договора, отличные от просрочки.
Глава 2. Некоторые экономические санкции з нарушение условий договора
2.1 Неустойка как основной вид экономической санкции за нарушение договора
Рассмотрение вопросов о том, является ли неустойка способом обеспечения исполнения обязательства или это мера ответственности за его нарушение и является ли она штрафом, наказанием за неисправность в исполнении или же она должна только компенсировать кредитора, право которого оказалось нарушенным, имеет не только теоретический интерес. Ответ на второй вопрос, остро вставший еще при разработке проекта российского Гражданского уложения, как отмечалось выше, выявляет существо института неустойки вообще, определяя содержание образующих его норм. Первый же вопрос имеет сравнительно недавнюю историю, но его значение от этого нисколько не умаляется. Его рассмотрение необходимо для того, чтобы увидеть специфику неустойки как санкции. Он как бы предваряет собой рассмотрение вопроса о неустойке как штрафе и как компенсации. Ответы на эти вопросы могут быть использованы также и на практике судами в целях более точной квалификации условий договора относительно предусматриваемых ими санкций, в частности для правильного определения размера соответствующего возмещения (суммы неустойки).
1. Итак, что же такое неустойка - способ обеспечения исполнения обязательств или мера ответственности за их нарушение? На первый взгляд ответ на поставленный вопрос может показаться достаточно очевидным, если принять во внимание то, что нормы относительно неустойки находятся в Гражданском кодексе в гл. 23 "Обеспечение исполнения обязательств". Однако такой ответ явился бы в корне неверным, так как выражал бы собой сугубо формальный подход к изучению вопроса.
Обеспечение исполнения обязательств - это совокупность таких мер, которые заранее принимаются сторонами или предписываются законодателем (в том числе путем установления в нормативных актах так называемых законных неустоек) в целях обеспечения восстановления имущественных интересов кредитора на случай предполагаемого нарушения (неисполнения или ненадлежащего исполнения) обязательств контрагентом, предотвращения либо уменьшения размера возможных для него вследствие этого негативных последствий. Отличительной особенностью таких мер является их зависимый от обеспечиваемого обязательства характер.
В качестве института, призванного обеспечивать исполнение обязательств, неустойка представляет собой средство стимулирования должника к надлежащему исполнению обязательства, побуждает его под страхом обязательного наступления уже известных ему неблагоприятных последствий исполнить принятые на себя обязательства, т.е., грубо говоря, является способом определенного психологического давления на контрагента. Из сказанного довольно четко вырисовывается предупредительный характер неустойки, одна из целей ее установления - предупредить нарушение обязательства.
В то же время широкое применение и распространенность неустойки в качестве способа обеспечения исполнения договорных обязательств объясняются в значительной мере тем, что она представляет собой удобное средство компенсации потерь кредитора, вызванных нарушением своих обязательств его контрагентом. Такое "удобство" неустойки обеспечивается рядом присущих ей особенностей, коими являются: возможность ее взыскания лишь за сам факт нарушения обязательства, в результате чего отпадает необходимость представления доказательств наличия убытков, причиненных его нарушением; свобода сторон по собственному усмотрению формулировать в договоре условия о неустойке, например о ее размере или о порядке его определения (естественно, за исключением законной неустойки, размер которой может быть только увеличен, если закон этого не запрещает), о соотношении неустойки с убытками и (или) процентами, установленными ст. 395 ГК; известная степень субъективности, позволяющей кредитору учитывать свою заинтересованность в исполнении того или иного обязательства. Такие особенности неустойки делают ее достаточно гибким правовым механизмом, позволяют приспосабливать ее к конкретным взаимоотношениям сторон, усиливая, таким образом, ее целенаправленное воздействие.
Известный русский цивилист К.П. Победоносцев, к примеру, в своем анализе дореволюционного права писал, что "взыскание неустойки не устраняет возможности дальнейшего иска об убытках от неисполнения договора. Закон представляет неустойку способом обеспечения: нигде не сказано, чтоб она служила вознаграждением за убытки. Действие договора за неустойкою не прекращается, следовательно, возможно еще неисполнение, возможны и убытки"[13]. Основная мысль этих слов состоит в том, что именно обеспечительная сторона неустойки позволяет совершить совмещение указанных требований. Будь она только ответственностью за нарушение того же обязательства, за которое взыскиваются убытки, такое совмещение вряд ли было бы возможно из-за компенсационного характера гражданско-правовой ответственности.
В современной юридической литературе можно встретить указание на такую особенность неустойки, как предопределенность в ней размера ответственности за нарушение обязательства, благодаря чему стороны знают о размере ответственности уже на момент заключения договора[14]. Такая особенность дает основание предполагать, что неустойка еще не сама ответственность, а лишь некая основа для определения ее размера.
Встречается и мнение, согласно которому неустойка должна расцениваться только как мера гражданско-правовой ответственности, как санкция. При этом внимание акцентируется на том, что, поскольку само взыскание неустойки с неисправного должника ничем не обеспечено и не гарантировано кредитору, отнесение ее к специальным способам обеспечения исполнения обязательств неоправданно[15].
Однако такая однозначная оценка неустойки представляется не вполне обоснованной.
Во-первых, основанием для признания неустойки способом обеспечения исполнения обязательств является цель, преследуемая данным институтом в сфере имущественных отношений, а не степень обеспеченности или гарантированности требования о взыскании самой неустойки.
Во-вторых, ничто не мешает субъектам договорного правоотношения установить обеспечение исполнения обязательства по уплате неустойки как исполнения по отдельному обязательству, например, залогом или поручительством (но не обеспечение ее "взыскания", поскольку последнее составляет прерогативу государства).
Сказанное позволяет с достаточной уверенностью говорить о том, что неустойка является полноправным институтом среди других, призванных обеспечивать исполнение договорных обязательств. И основными аргументами, которые обусловливают необходимость выделения обеспечительной функции неустойки, являются следующие. Во-первых, к использованию предоставляемого ею механизма восстановления имущественных прав стороны прибегают еще до момента нарушения основного обязательства, а не после него, что является характерной чертой ответственности (но само по себе не означает появления права требовать ее уплаты). И во-вторых, именно эта функция неустойки обеспечивает определенность размера ответственности уже к моменту нарушения обязательства и согласие должника эту ответственность нести, что также обусловливает отсутствие у кредитора обязанности доказывать размер понесенных им убытков.
Но в то же время утверждение, что неустойка должна рассматриваться как ответственность, также имеет под собой самые реальные основания.
Известно, что ответственность в любом случае выражает применение установленной законом или договором санкции, тогда как не каждое применение к правонарушителю санкции может означать применение меры ответственности[16]. Факт, что неустойка является санкцией, сомнения не вызывает. Но теория гражданского права действительно всегда рассматривала и рассматривает неустойку как вид, меру ответственности, существующую наряду с возмещением убытков, являющимся общей формой ответственности по обязательствам, наряду с потерей суммы задатка и с уплатой процентов, предусмотренных ст. 395 ГК.
Чтобы разобраться в вопросе статуса неустойки как меры гражданско-правовой ответственности, необходимо хотя бы вкратце остановиться на понятии этого вида ответственности.
Существуют разные определения понятия гражданско-правовой ответственности. Забегая вперед, можно отметить, что отсутствие единого, общего для всего гражданского права понятия ответственности вряд ли способно существенным образом отразиться на состоянии регулируемых гражданским законодательством отношений. Создается даже впечатление, что теория отечественного гражданского права вообще не нуждается в конкретном общем определении понятия ответственности. Такое положение, кстати говоря, имеет место в англо-американской системе права, где понятие договорной ответственности как частного момента общей теории ответственности за нарушение обязательства никогда не формировалось, поскольку отсутствовало общее понятие обязательства. В качестве проявлений ответственности в общем праве рассматриваются средства правовой защиты (remedies)[17]. Фактически общего и единообразно применяемого понятия ответственности в отечественном праве тоже никогда не было. Выяснение же того, насколько гражданское право нуждается в таком понятии, должно быть предметом самостоятельного исследования.
Итак, гражданско-правовая ответственность - это один из видов юридической ответственности, которому присущи те же черты, что и юридической ответственности вообще: она устанавливается государством (или сторонами по гражданско-правовому обязательству в рамках, определенных государством) и применяется его компетентными органами к лицам, допустившим правонарушение; состоит в применении к правонарушителю определенных законом мер - санкций.
Содержание понятия гражданской ответственности определяется предметом и методом гражданско-правового регулирования, специфика которых во многом обусловливается общим состоянием регулируемых гражданским правом отношений. Развитие рынка и появление новых разнообразных экономических отношений сделали понятие гражданской ответственности еще более абстрактным по сравнению с тем, которое существовало в период планового ведения хозяйства, когда план зачастую был чуть ли не единственным мерилом ответственности (так, положениями о поставках продукции производственно-технического назначения и о поставках товаров народного потребления
Под гражданско-правовой ответственностью в литературе понимается "одна из форм государственного принуждения, состоящая во взыскании судом с правонарушителя в пользу потерпевшего имущественных санкций, перелагающих на правонарушителя невыгодные имущественные последствия его поведения и направленных на восстановление нарушенной имущественной сферы потерпевшего"[19].
В другом весьма авторитетном труде ответственность определяется как "исполнение обязанности на основе государственного или приравненного к нему общественного принуждения"[20].
В третьем определении гражданская ответственность названа санкцией за правонарушение, вызывающей для нарушителя отрицательные последствия в виде лишения субъективных гражданских прав либо возложения новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей .
В четвертом определении гражданско-правовая ответственность во многом определяется аналогичным образом - как санкция, которая связана с дополнительными обременениями для правонарушителя, выражающимися в возложении на правонарушителя дополнительной гражданско-правовой обязанности или лишении его принадлежащего ему субъективного гражданского права
Утверждение, содержащееся в первом из приведенных определений, о том, что санкции имущественного характера направлены на восстановление нарушенной сферы (прав) потерпевшего, справедливо, однако вряд ли оно может определять понятие ответственности. Это скорее та характерная черта ответственности, которая выражает ее назначение, цель, ради которой она устанавливается, а не существо самого института. Кроме того, это определение не учитывает возможности добровольного исполнения должником составляющих ответственность действий (например, добровольного возмещения убытков и (или) уплаты неустойки).
Как полагал С.Н. Братусь, основным элементом ответственности является государственное принуждение к исполнению обязанности, применяемое по инициативе кредитора или уполномоченного на то органа, что ответственность ограничивается "исполнением обязанности в состоянии принуждения". Принуждение, по его мнению, должно было иметь место прежде всего относительно исполнения той же обязанности, что составляет существо конкретных обязательственных отношений кредитора и должника, либо, если обеспечить исполнение нарушенной обязанности невозможно, относительно возникшей у правонарушителя новой обязанности (выплаты неустойки или возмещения убытков). В этой связи он последовательно критикует взгляды других ученых (О.С. Иоффе, М.Д. Шаргородского, Г.К. Матвеева, С.С. Алексеева, О.А. Красавчикова и др.) на гражданскую ответственность как на явление, связанное с дополнительными обременениями (обязанностями) для обязанного лица, исходя из того, что "главное для законности и правопорядка - это исполнение обязанностей" Но предложенное им определение ответственности лишь в части возможности самого принуждения должника к чему-либо и возложения на него новой обязанности отражает сущность рассматриваемого правового явления.
Представляется, что ответственность как раз и должна являться для нарушителя чем-то большим, нежели просто совершением действий, которые он и без того обязан был совершить как должник в силу существующего обязательства. Ответственность должна безвозвратно лишить должника части его собственности, т.е. носить характер имущественных потерь, которые, в свою очередь, должны соответствовать последствиям допущенного им нарушения и приводить к восстановлению имущественного положения кредитора. Гражданская ответственность обязательно должна обладать элементом наказания. В противном случае соответствующее нарушение останется в прямом смысле безнаказанным, что самым негативным образом отразится на стабильности имущественных отношений. А поскольку основной целью такого наказания будет компенсация лица, право которого оказалось нарушенным, компенсационная функция ответственности от этого никак не пострадает. Поэтому совершение обязанным лицом после допущенного с его стороны нарушения лишь тех действий, которые требуются от него по условиям обязательства, ответственностью не является независимо от того, совершил ли он их на основе государственного принуждения. Государственное принуждение - только один из способов непосредственной реализации мер ответственности. Сама же категория ответственности должна определяться существом обозначаемого ею правового отношения, а не тем, как государство может обеспечивать реализацию или защиту этого отношения. Существо гражданской ответственности, следуя изложенному, заключается в том, чтобы наказать должника путем восстановления за счет его имущества имущественного интереса кредитора, пострадавшего вследствие нарушения должником нормального хода обязательственного отношения.
Критикуемое определение соответственно не учитывает того, что должник может реализовать меру ответственности добровольно, без какого-либо его принуждения к этому.
Уплату неустойки С.Н. Братусь называл трансформированной обязанностью. Но уплата неустойки есть "чистая" обязанность - обязанность нести невыгодные имущественные последствия, являющаяся следствием нарушения договорного обязательства.
Относительно двух последних определений можно сказать, что они фактически являются идентичными и более предпочтительны, чем предыдущие, как наиболее полно отражающие существо рассматриваемого вида ответственности.
Большинством писавших о гражданско-правовой ответственности авторов признается, что она должна носить характер эквивалентного возмещения причиненного вреда или убытков, с одной стороны, и выражаться в каком-либо дополнительном бремени, отрицательных последствиях для нарушителя - с другой. Среди таких последствий могут быть выделены, если основываться на приведенных определениях: возложение на нарушителя новой (например, замена неисполненного обязательства обязанностью возмещения убытков) или дополнительной (например, обязанность возместить убытки и (или) уплатить неустойку при сохранении обязанности исполнить обязательство в натуре) обязанности, а также лишение нарушителя принадлежащего ему субъективного права (например, при конфискации имущества).
Уплата же неустойки подпадает как под категорию "дополнительного бремени", так и под категорию "эквивалентных потерь", наступающих для должника вследствие допущенного им нарушения. Она, с одной стороны, помимо воли должника лишает его части имущества (ему приходится терпеть имущественные лишения, не связанные с надлежащим выполнением его договорных обязательств), а с другой - компенсирует кредитора. А этого вполне достаточно, чтобы de lege ferenda характеризовать неустойку не только как способ обеспечения исполнения обязательств, но и как меру гражданско-правовой ответственности.
Основным моментом de lege lata, говорящим в пользу неустойки как вида ответственности, является то, что основанием требования неустойки могут быть лишь те юридические факты, которые являются основанием ответственности, о чем прямо говорится в п. 2 ст. 330 ГК.
Таким образом, приведенный выше обзор определений гражданско-правовой ответственности и их краткий анализ лишний раз подтверждают тот факт, что неустойка является ее полноправным видом.
При таком выводе, естественно, возникает вопрос о том, как все же соотносятся друг с другом обеспечительная сторона неустойки с той ее стороной, которая превращает ее в ответственность.
Поскольку неустойка призвана лишь предупредить нарушение обязательства, воздействуя на контрагента угрозой применения к нему неблагоприятных для него последствий, то как способ обеспечения исполнения обязательства неустойка действует до момента надлежащего исполнения последнего. Объяснить это можно тем, что гражданское право призвано регулировать "нормальные" имущественные отношения, составляющие предмет данной отрасли. Следовательно, неустойка, как и любой другой способ обеспечения исполнения обязательства, призвана обеспечивать также нормальное (или, иными словами, надлежащее) исполнение обязательства[21]. Как только обязательство нарушается, т.е. нормального (надлежащего) исполнения не последовало, неустойка переходит в новое свое качество - становится ответственностью[22], выражающей собой один из способов защиты гражданских прав.
Следовательно, тем определяющим критерием, который в каждом конкретном случае определенно будет указывать на то, что представляет собой неустойка - способ обеспечения либо ответственность, является нарушение исполнения основного обязательства, определяющееся моментом, с которым закон или договор связывают возникновение права на взыскание неустойки.
Изложенное подтверждает существующее в науке мнение о том, что неустойка является и способом обеспечения исполнения обязательств, и мерой ответственности за его нарушение. Причем в первом качестве она будет действовать лишь до момента, когда еще возможно надлежащее исполнение обязательства, а во втором - с момента его нарушения. Существовать же как вид ответственности неустойка может всегда, независимо от того, где и кем она установлена.
Не так давно на двойственный характер неустойки было обращено внимание Конституционного Суда РФ, который в своем Определении прямо указал на то, что "гражданское законодательство предусматривает неустойку в качестве способа обеспечения исполнения обязательств и меры имущественной ответственности за их неисполнение или ненадлежащее исполнение".
2. Решение следующего вопроса непосредственным образом связано с анализом двух основных теорий, долгое время доминировавших в отечественной науке гражданского права, - оценочной теории неустойки и штрафной теории неустойки. Своим появлением эти теории обязаны еще первым редакциям проекта российского Гражданского уложения, составители которых при формулировании норм о неустойке задавались вопросом о том, носит ли неустойка характер оценки будущих убытков или же она является наказанием за неисправность в исполнении обязательства.
Сущность первой теории заключается в том, что неустойка рассматривается как заранее установленная законом или договором оценка убытков, которые могут наступить вследствие нарушения обеспечиваемого ею обязательства. Взгляд на неустойку как на оценку возможных в будущем убытков означал то, что в случае нарушения обеспечиваемого ею обязательства требовать и взыскания неустойки, и возмещения убытков было невозможно, поскольку совместить неустойку как эквивалент убытков со взысканием самих убытков означало допустить двойное вознаграждение за одни и те же убытки.
Правило о неустойке, построенное на началах оценочной теории, последовательно выдерживалось во всех проектах Гражданского уложения в неизменном виде (этот подход к решению обозначенного вопроса в общем соответствовал тому, который в то время был выражен в основных законах иностранных государств с континентальной системой права). Гражданский кодекс
Вторая теория предлагает рассматривать неустойку как штраф, как своего рода возмездие, "кару", которая призвана воздействовать на неисправного контрагента и стимулировать реальное исполнение договора. В данном случае взысканием такой установленной interrorem (в устрашение) неустойки кредитор не лишается права требовать возмещения убытков, а также исполнения обеспеченных неустойкой условий договора.
Соответственно этим двум теориям разделились и мнения отечественных цивилистов по поводу характера неустойки. Одни ученые придерживались двойственности характера неустойки, полагая, что она может быть либо оценочной, либо штрафной. Штрафная неустойка, по их мнению, могла иметь место лишь тогда, когда стороны или законодатель специально устанавливали ее в качестве наказания для того или иного случая. Другие же полностью отрицали наличие в неустойке какой-либо оценки будущих убытков.
К сторонникам первой точки зрения можно отнести таких видных отечественных юристов, как М.Я. Пергамент, К.П. Победоносцев, К.А. Граве, И.Б. Новицкий, О.С. Иоффе. На протяжении практически всего 20-го столетия ее также придерживалось подавляющее большинство авторов соответствующих разделов в учебниках для юридических вузов .
Говоря о фикции обязательного наличия убытков при любом нарушении обеспеченного неустойкой обязательства, В.К. Райхер справедливо указывает на то, что "без этой фикции оценочная теория не может объяснить взыскание неустойки при отсутствии убытков: ведь "соглашение об оценке убытков" должно отпасть, если доказано, что самих убытков нет налицо" . Обоснованность данного утверждения отчасти можно подкрепить следующими словами О.С. Иоффе. Он писал, что в случае, когда кредитор, пропустив срок исковой давности по требованию о взыскании неустойки, предъявляет требование о возмещении убытков, последние возмещаются только в части, превышающей такую задавленную неустойку. Данная особенность оценочной теории является ее слабой стороной. Подобное уравнивание неустойки с убытками ставит под вопрос существование первой как отдельного вида ответственности со своим набором характерных признаков, действительно превращая ее, как говорил О.С. Иоффе, во "вспомогательную меру", в своего рода составную часть убытков.
Выделяемая же В.К. Райхером фикция возможности оценки будущих убытков на неопределенное время вперед представляется не вполне понятной, так как стороны при установлении неустойки исходят скорее из общей оценки интереса кредитора в исполнении обязательства, из стоимости обязательства, предполагаемой прибыли, нежели из возможного периода просрочки исполнения, являющегося лишь составной частью порядка расчета суммы неустойки и который так же трудно предвидеть заранее, как и размер самих убытков. Высказывание о неопределенности количества разнообразных и еще неизвестных ситуаций как неотъемлемом элементе данной фикции также может быть оспорено. Ведь единственной, по сути, "ситуацией", способной быть причиной, основанием установления неустойки, "оценки будущих убытков", является предполагаемое нарушение интереса кредитора в получении исполнения по договору (неисполнение, ненадлежащее исполнение и просрочка).
Относительно последней фикции (оценки убытков органом государственной власти) , которая, как полагает В.К. Райхер[23], также является одним из оснований для отказа от применения оценочной теории, можно сказать, что с точки зрения существа и цели института неустойки абсолютно не важно, кем она будет установлена - законодателем или самими сторонами. Поэтому в отношении этой фикции сохраняется все сказанное выше в отношении договорной неустойки как оценки будущих убытков. Штрафной характер законной неустойки в современном праве, например, может проявляться в том, что она, являясь публичным элементом в системе норм гражданского права, не обладает известной "гибкостью" по сравнению с неустойкой договорной и не способна учитывать все особенности конкретных обязательственных отношений. Но данные слова можно отнести, пожалуй, лишь к общей характеристике неустойки.
Несмотря на выраженное нами выше согласие с критикой В.К. Райхера в адрес основных положений оценочной теории неустойки, аналогичным образом нельзя полностью поддержать и отстаиваемую этим автором штрафную теорию неустойки.
Следует отметить, что при включении в договор условия о неустойке определенная оценка возможных последствий нарушения обязательства все же имеет место. То, что точный размер убытков не может быть заранее предусмотрен сторонами, а его установление осложнено процедурой доказывания (как отмечалось, его зачастую очень трудно, а порой невозможно доказать и после нарушения), и является одной из причин, побуждающих стороны предварительно производить оценку, но не убытков, а интереса в исполнении обязательств каждой из них как кредитора. И, следовательно, целью введения в договор неустойки является не сама эта предварительная оценка возможных убытков, а стремление кредитора оградить себя от предполагаемых имущественных потерь в случае нарушения должником его интереса в получении исполнения, гарантировав себе определенный размер возмещения на случай ущемления этого интереса.
Такая оценка интереса имеет место лишь в отношении кредитора. Что касается должника, то "раз должник сам предоставил верителю право взыскать с него, в случае нарушения обязательства, неустойку, он должен подчиниться этому как тогда, когда убытки ниже неустойки, так и тогда, когда убытков совсем причинено не было" Наличие убытков, а также их доказанный размер могут являться причиной лишь для уменьшения размера установленной неустойки, а не установления или неустановления неустойки вообще.
Законная же неустойка, аналогично неустойке, устанавливаемой сторонами, не имеет целью оценить будущие убытки, а выражает намерение законодателя обеспечить кредитору (как слабой стороне любого договорного отношения), хотя бы и помимо его воли, возможность сохранения или восстановления того имущественного положения, в котором он находился, если бы нарушения его интереса в получении исполнения соответствующего обязательства со стороны должника не было.
Сказанное выше дает возможность опровергнуть также другой критерий, который, по мнению В.К. Райхера, характеризует неустойку именно как штрафную, а не оценочную категорию, - то, что "санкции весьма часто устанавливаются в одинаковом размере для случаев, предположительно влекущих различные по размеру убытки, а с другой стороны, в различном размере для случаев, в которых это не связано с различием в размере убытков". Но этот критерий заключает в себе общую характеристику штрафов как административно-правовых элементов, которая позволяет отличить штраф от компенсации (или оценки будущих убытков) - практически абсолютная независимость размера штрафа от конкретного правоотношения - и поэтому вряд ли может использоваться для характеристики неустойки как гражданско-правового института.
Интересно, однако, отметить, что, несмотря на все свои категоричные утверждения по поводу оценочной неустойки, В.К. Райхер все же не отрицает "и компенсационного в ряде случаев действия неустойки", что, по его словам, "не опровергает ее штрафной (и в этих случаях) природы". Компенсационное действие неустойки он видел в том, что "закон, устанавливая то или иное соотношение между двумя различными санкциями - между неустойкой (как штрафом) и возмещением убытка, - исключает полностью (при альтернативной или исключительной неустойке) или частично (при зачетной неустойке) совместное применение обеих этих санкций" . Но он не рассматривал это в качестве основания для выделения компенсационной неустойки в самостоятельный институт с противопоставлением его штрафной неустойке. "Остается единственно возможное решение вопроса о юридической природе неустойки в советском праве: признание штрафного характера всех ее видов", - писал В.К. Райхер.
Им также выдвигалось предположение о существовании модели, при которой было бы возможным отказаться и от оценочной, и от штрафной теории с сохранением деления неустойки на штрафную и нештрафную. Заключаться такая модель, по его мнению, могла в неустойке, сумма которой "установлена не в качестве штрафа, а как сумма компенсации (возмещения) за убыток, хотя бы и не оцененный заранее". Однако сам В.К. Райхер указывает на то, что принципиального различия между понятиями компенсационной и оценочной неустоек нет, что "компенсационная теория была бы по существу просто "вторым изданием" оценочной теории", в связи с чем против нее он сохранял все соображения, высказанные им по поводу оценочной теории .
Сегодняшняя же ценность рассмотренной работы В.К. Райхера выражается помимо прочего и в том, что именно благодаря ему в теории, а затем и в законодательстве помимо штрафной признание получают зачетная неустойка, являющаяся по сути компенсационной, а также исключительная и альтернативная, подпадающие под категорию оценочной.
Сторонниками взгляда на неустойку как на штраф были также Л.И. Картужанский и А.В. Венедиктов, которые основной ее целью видели стимулирование реального исполнения договорных обязательств. Последний в связи с этим отмечал, что "противопоставление оценочной или компенсационной неустойки - штрафной в условиях социалистического хозяйства в значительной мере лишено значения" .
Оценив, однако, то время, в которое были написаны указанные работы, следует все же признать, что в период планового ведения хозяйства, всеобщей борьбы за реальное исполнение договоров сама "атмосфера" отношений между участниками гражданского оборота значительно облегчала как обоснование, так и понимание концепции неустойки в качестве установленной interrorem "карательной" меры. Этому способствовало множество разных причин:
- в начале 30-х гг. "и договорная, и арбитражная практика, поставленная перед задачей скорейшего восстановления договорной дисциплины, пошла по пути более жесткого применения санкций и в ряде случаев отправлялась от штрафного (в техническом смысле слова) понимания пени и неустойки" ;
- применение неустойки в течение периода существования плановой экономики практически никогда не освобождало от исполнения договора в натуре;
- установление размеров штрафов в подавляющем большинстве случаев не зависело от вида договорных отношений и не позволяло учитывать конкретных особенностей каждого отдельного обязательства;
- каждое нарушение обязательства рассматривалось как правонарушение, влекущее не только ущерб, причиненный контрагенту, но также ущерб, причиненный невыполнением государственного плана всему народному хозяйству страны.
Неустойка была как бы облачена в административно-правовую оболочку, носила характер некоего административного наказания, а не средства, выражающего эквивалентность гражданско-правовых по своей природе отношений и равенство их участников. Показательны в этом смысле слова В.И. Ленина о том, что "штраф назначается иногда в таких случаях, когда никакого убытка... не было... Назначение штрафов - не вознаграждать за убыток, а создать дисциплину... Величина штрафа зависит поэтому не от величины убытка, а от степени неисправности..." .
В свое время еще М.Я. Пергамент подвергал критике позицию немецкого юриста Вендта, который также придерживался взгляда на неустойку как на возмездие, считал ее публичным и чуть ли не уголовно-правовым штрафом, существо которого, по его мнению, заключалось в "обуздании или каре". В своей работе, усмотрев причину такого понимания неустойки в полной неисследованности исторического ее развития и представлений о ней римских юристов, а также в смешении категорий кары, возмездия за проступок, за деликт и вознаграждения за вред, М.Я. Пергамент достаточно убедительно показывает, что неустойка не должна, да и не может, рассматриваться в качестве наказания . Говоря о неустойке он пишет: "...всюду наблюдается исключительно гражданско-правовое на нее воззрение и оперирование, отрешенное от всякой примеси или остатков деликтного свойства".
Следует обратить внимание также на то, что в литературе было высказано несколько иное мнение относительно оценочной и штрафной неустоек, согласно которому противопоставление оценочной (компенсационной) и штрафной функций не имеет принципиального значения, поскольку штрафная функция выражает отношение неустойки к должнику, а компенсационная - к убыткам кредитора . Такой подход, конечно, имеет под собой реальные основания. Но он показывает лишь многогранность характера неустойки в зависимости от критериев, положенных в основу его оценки, и не решает по существу проблемы соотношения неустойки с убытками и исполнением обязательства. В этом смысле более точными являются слова комментаторов проекта Гражданского уложения
Сказанное выше, однако, не имеет в виду полное отрицание штрафного или оценочного характера неустойки. Всеми отечественными цивилистами признавался и признается по сей день штрафной характер, например, неустойки, взыскиваемой сверх убытков. Штрафной оттенок может иметь и неустойка, взыскание которой не освобождает от обязанности исполнения договора в натуре, а также законная неустойка. В качестве же оценочной могут быть названы исключительная и альтернативная неустойки.
3. Всегда существует определенная зависимость права в целом и его отдельных институтов от общего состояния экономических отношений, существующих в государстве. Такая зависимость существует и в отношении характера неустойки. Поэтому можно предположить, что с развитием в нашей стране рыночной экономики, укреплением договорной дисциплины параллельно должна развиваться и компенсационная теория. Однако решение подобной задачи - задачи формулирования компенсационной теории неустойки - может быть осложнено следующим.
Существо компенсации выражается как в полном или частичном возмещении понесенных кредитором убытков (реального ущерба и упущенной выгоды), так и в том, что при их взыскании необходимо учитывать любую выгоду потерпевшей стороны от того, что она избежала или могла избежать определенных расходов или ущерба. Но эти правила применяются по отношению к возмещению убытков. Применительно же к неустойке учет и применение подобных принципов регулирования размера ответственности практически невозможны, поскольку единственным критерием, используемым для регулирования размера неустойки, является ее явная несоразмерность последствиям нарушения, которая может иметь место и в случае принятия кредитором всех возможных мер к их уменьшению. Поэтому для решения задачи формирования компенсационной теории неустойки необходимо подойти к компенсации с другой стороны и исходить из основного ее условия - возмещение потерь не должно приводить к неосновательному обогащению кредитора. И только в этом смысле (в совокупности с рассмотренными выше характерными особенностями неустойки) становится возможным говорить о компенсационной неустойке.
То, что "неустойка (пеня) носит компенсационный характер и не может служить источником обогащения", не раз подчеркивалось и в решениях арбитражных судов
Укреплению компенсационной теории, в свою очередь, должно корреспондировать и поведение сторон соответствующего правоотношения, которые должны добросовестно подходить к применению такого института, как неустойка. Такое поведение, в частности, могло бы заключаться в установлении разумных размеров неустойки, ограниченном применении штрафных неустоек и т.д. Последнему, кстати, вряд ли способствует инициатива некоторых органов государственной власти, разрабатывающих примерные условия и рекомендации по составлению отдельных видов договоров. Такая ситуация имеет место, например, с продолжающими действовать рекомендациями по составлению договоров в сфере торговли, разработанными Комитетом Российской Федерации по торговле, где сторонам рекомендуется устанавливать ответственность в виде штрафной неустойки .
Что касается доктрины других европейских стран, то ни в одной из них никогда не придерживались взгляда на неустойку как на штраф, хотя бы и называя ее так в своих законах . Более того, "буржуазное" право придерживалось не чисто оценочной, как считал В.К. Райхер , а именно компенсационной функции неустойки. Так, например, Е. Годэмэ, говоря о неустойке как о договорном определении убытков, предметом которого является предупреждение судебного процесса и трудностей определения убытков, вообще не подвергал сомнению то обстоятельство, что такое штрафное условие в соглашении "имеет предметом компенсацию (курсив мой. - Д.Г.) вреда от неисполнения".
Как известно, англо-американское право также придерживается компенсационного подхода применительно к аналогичным неустойке институтам. Можно даже сказать, что именно в общем праве он получил наивысшее на сегодняшний день развитие, закрепившись как принцип (как уже было отмечено, в общем праве оговорки, носящие штрафной характер, признаются недействительными).
Единство целей использования указанных институтов, характерное для совершенно разных правовых систем, говорит о том, что многие достижения общего права, бесспорно, могут быть использованы для развития компенсационной теории и в отечественной доктрине гражданского права.
Таким образом, как de lege ferenda, так и de lege lata сегодня сохраняется двойственность характера неустойки (впрочем, как и ответственности вообще), но двойственность компенсационно-штрафная. И то, каким будет характер неустойки в конкретном случае, определяется ее видом и во многом зависит от намерения сторон.
2.2. Убытки и неустойка: проблема соотношения санкций
Как известно, основной, или общей, формой ответственности за гражданское правонарушение является возмещение убытков, явившихся следствием последнего. Однако зачастую подобное нарушение влечет для должника не только обязанность возместить убытки, но также уплатить неустойку, установленную законом или договором, в связи с чем возникает вопрос о правильном соотношении подлежащих возмещению убытков и взыскания неустойки.
ГК содержит специальную норму, посвященную данной проблеме и по правилам которой должно определяться указанное соотношение. Речь идет о ст. 394 Кодекса.
В абз. 1 п. 1 статьей установлено общее правило о соотношении неустойки с убытками, причиненными неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, обеспеченного этой неустойкой. Оно должно применяться во всех случаях нарушения обеспеченных неустойкой обязательств, кроме тех, для которых законом или договором предусмотрен какой-либо иной вариант соотношения убытков и неустойки. Сущность этого общего правила состоит в том, что убытки возмещаются в части, не покрытой неустойкой (так называемая зачетная неустойка), т.е. последняя засчитывается в общий размер убытков. Примером зачетной неустойки является штраф, предусмотренный п. 7 Положения о штрафах за нарушение правил совершения расчетных операций[24], установленный в размере 0,5% несвоевременно или неправильно зачисленной (списанной) суммы за каждый день задержки. Зачетной неустойкой являются большинство штрафов, установленных новым Уставом железнодорожного транспорта .
Что касается иных вариантов соотношения убытков и неустойки, то они, согласно абз. 2 п. 1 ст. 394 ГК, выглядят следующим образом.
Во-первых, может допускаться взыскание только неустойки, когда исключается возможность возмещения убытков и, по сути, ограничивается ответственность должника самой суммой неустойки. Данная неустойка именуется исключительной.
Во-вторых, убытки могут быть взысканы в полной сумме сверх неустойки (штрафная, совокупная или кумулятивная неустойки) Ее можно обнаружить, к примеру: в новом Уставе железнодорожного транспорта за искажение в транспортной железнодорожной накладной наименований грузов, особых отметок, сведений о грузах, об их свойствах, а также за отправление запрещенных для перевозок железнодорожным транспортом грузов (ст. 98); в ч. 3 ст. 622 ГК относительно ответственности за несвоевременный возврат арендованного имущества; в Законе "О защите прав потребителей" от 7 февраля
В-третьих, кредитору может предоставляться право выбора между требованием о возмещении убытков и требованием о взыскании неустойки (альтернативная, или оценочная, неустойка). Хотя в законодательстве данный вид неустойки широкого применения не нашел, стороны не лишены права предусмотреть в договоре альтернативную неустойку как способ обеспечения исполнения обязательств. При альтернативной неустойке выбор права на взыскание одной санкции исключает право на взыскание другой. По сравнению с исключительной неустойкой альтернативная неустойка является более гибким инструментом защиты нарушенного права кредитора, предоставляя ему несколько большую свободу в выборе средств правовой защиты.
Если обратиться к истории классификации неустоек на зачетную, исключительную, штрафную и альтернативную, то можно отметить относительно недавнее ее происхождение. Впервые она была предложена В.К. Райхером в
До вступления в силу Основ гражданского законодательства
Здесь можно упомянуть о существовании и другого значения понятия альтернативной неустойки. Некоторыми авторами под ней понималась та неустойка, которая освобождала должника от исполнения обязательства в натуре.
Необходимо помнить, что штрафная неустойка имеет место только тогда, когда она специально предусмотрена для конкретного нарушения законом или договором. Причем в последнем случае существует определенная особенность, без которой возникновение штрафной неустойки в силу договора невозможно. Дело в том, что для действия штрафной неустойки недостаточно одного лишь упоминания в договоре о ней и об убытках. В каждом случае сторонам необходимо прямо указывать на то, что она подлежит взысканию сверх убытков в полном размере[27]. Иных оснований возникновения штрафной неустойки помимо указанных не существует.
В арбитражной практике можно обнаружить немало дел, при рассмотрении которых судом по существу игнорировалось правило о зачетном характере неустойки и последняя взыскивалась наряду с убытками[28]. Несмотря на это, к сегодняшнему дню количество таких дел существенно сократилось. Это свидетельствует о том, что применение ст. 394 ГК в настоящее время не вызывает серьезных затруднений в судебной практике.
Что же касается сторон соответствующего спорного правоотношения, то независимо от содержания связывающих их договорных условий (а изучение арбитражной практики показывает, что в большинстве случаев условие о штрафной неустойке либо формулируется неправильно, либо отсутствует вовсе) та из них, которая является истцом, по-прежнему пытается взыскать и убытки, и неустойку.
В завершение главы следует также отметить, что для применения названных выше правил соотношения возмещения убытков и взыскания неустойки предусмотрен особый порядок, если за нарушение отдельных видов обязательств или обязательств, связанных с определенным родом деятельности, законом предусмотрена ограниченная ответственность (п. 1 ст. 400 ГК). Во всех таких случаях возмещения убытков наряду с зачетной либо штрафной неустойками убытки возмещаются лишь до установленных законом пределов ответственности.
Заключение
В ситуации нарушения договорных обязательств организация получает специфический вид дохода, квалифицируемый с точки зрения гражданского права как убытки (ст. 15 ГК РФ) или неустойка (ст. 330 ГК РФ).
Неустойка представляет собой способ обеспечения обязательств в виде денежной суммы, получаемой контрагентом в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения в отношении него обязательств. Штраф или пеня являются разновидностями неустойки и различаются способом формирования: штраф представляет собой фиксированную сумму, пеня – величину, зависящую от временного промежутка, в течение которого нарушаются права стороны по договору.
Общей чертой и пени, и штрафа является то, что при уплате соответствующих сумм кредитор обязан доказать только факт нарушения обязательства, но не реальный размер наступивших негативных экономических последствий.
Убытки должны быть подтверждены, и это их основное отличие от неустойки. Под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права. К убыткам относится утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которое лицо могло бы получить при обычных условиях гражданского оборота в ситуации, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода) (ст. 15 ГК РФ). Размер любой из перечисленных разновидностей убытков при обращении с требованием об их уплате должен быть подтвержден документально.
Список использованных источников и литературы
1. [1]Principles of European Contract Law. Part I and II. Prepared by the Commission on European Contract Law. Ed. by O. Lando and H. Beale. Kluwer Law Int.,
2. Брагинский М.И. Общее учение о хозяйственных договорах. Минск, 1967. С. 229, 239.
3. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 1998. С. 572.
4. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 1998. С. 498.
5. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М.: Юрид. лит., 1976. С. 85.
6. Витрянский В.В. Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Фонд "Правовая культура", 1999. С. 403.
7. Гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. 1. 2-е изд. М.: БЕК, 2000. С. 431.
8. Гражданское право: Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т.
9. Иоффе О.С. "Ответственность по советскому гражданскому праву". Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. С. 7.
10. Иоффе О.С. Обязательственное право. Общее учение об обязательствах. С. 95 - 96.
11. Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003. С. 63 - 74.
12. Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. С. 28.
13. Победоносцев К. Курс гражданского права. Третья часть. Договоры и обязательства. СПб., 1890. С. 291.
14. Принципы международных коммерческих договоров. 2003. С. 173.
15. Райхер В.К. Правовые вопросы договорной дисциплины в СССР. С. 165.
16. Синявская М.С. Нарушение договорного обязательства и его правовые последствия: основные тенденции в свете сравнительно-правового анализа: Автореф. дис. М., 2007. С. 8, 22 - 23.
17. Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. О.А. Красавчикова. М.: Высшая школа, С. 458.
[1] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 1998. С. 572.
[2] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 1998. С. 572; Синявская М.С. Нарушение договорного обязательства и его правовые последствия: основные тенденции в свете сравнительно-правового анализа: Автореф. дис. М., 2007. С. 8, 22 - 23.
[3] Подробнее см.: Синявская М.С. Нарушение договорного обязательства и его правовые последствия: основные тенденции в свете сравнительно-правового анализа: Автореф. дис. М., 2007. С. 21 - 23.
[4] Принципы международных коммерческих договоров. 2003. С. 173.
[5] Principles of European Contract Law. Part I and II. Prepared by the Commission on European Contract Law. Ed. by O. Lando and H. Beale. Kluwer Law Int.,
[6] См.: Markesinis B.S., Lorenz W., Dannemann G. The German Law of Obligations. Vol. I. Oxford: Clarendon Press, 1977. P. 399 - 429.
[7] Schulte-Nolke H. The New German Law of Obligations: an Introduction (статья размещена в сети Интернет по адресу: http://www.iuscomp.org/gla/index.html).
[8] См.: Treitel G.H. Remedies for breach of contract. A comparative account.
[9] Principles of European Contract Law. Part I and II. Prepared by the Commission on European Contract Law. Ed. by O. Lando and H. Beale. Kluwer Law Int.,
[10] Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. О.А. Красавчикова. М.: Высшая школа, С. 458.
[11] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 1998. С. 498.
[12] Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003. С. 63 - 74.
[13] Победоносцев К. Курс гражданского права. Третья часть. Договоры и обязательства. СПб., 1890. С. 291.
[14] Витрянский В.В. Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Фонд "Правовая культура", 1999. С. 403.
[15] Гражданское право: Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т.
[16] Иоффе О.С. "Ответственность по советскому гражданскому праву". Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. С. 7.
[17] Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. С. 28.
[18] Крылова З.Г. Ответственность по договору поставки. М.: Юрид. лит., 1987. С. 13 - 14.
[19] Гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. 1. 2-е изд. М.: БЕК, 2000. С. 431.
[20] Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М.: Юрид. лит., 1976. С. 85.
[21] Брагинский М.И. Общее учение о хозяйственных договорах. Минск, 1967. С. 229, 239.
[22] Иоффе О.С. Обязательственное право. Общее учение об обязательствах. С. 95 - 96.
[23] Райхер В.К. Правовые вопросы договорной дисциплины в СССР. С. 165.
[24] Утверждено Постановлением Совета Министров СССР от 16 сентября
[25] Советское государство и право. 1955. N 5. С. 73 - 81.
[26] См.: ГК РСФСР
[27] См., например: Постановления Президиума ВАС РФ от 3 июня
[28] В ряде дел Высшему Арбитражному Суду РФ приходилось отменять или в соответствующей части изменять подобные решения судов нижестоящих инстанций. См., например: Постановления Президиума ВАС РФ от 7 июля
