Смешанная территориально-кадровая система комплектования Красной Армии и минимальная численность контингентов, отвлекаемых на военную службу из народного хозяйства, создавали благоприятные условия для восстановления и развития экономики страны. Однако возможности для укрепления промышленной и оборонной мощи СССР в 20-х гг. использовались далеко не в полной мере из-за крупных просчетов в социально-экономической политике господствовавшего режима.
«Мы ведем наше промышленное хозяйство страшнейшим образом бесхозяйственно, - писал председатель ВСНХ Ф.Э.Дзержинский в 1926 г. - Если вы посмотрите на весь наш аппарат, если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всеми согласованиями, то вы придете от всего в ужас».
Конечно, нужно признать, что при всех издержках на основе политики нэпа в СССР было восстановлено народное хозяйство на уровне 1913 г. Крестьянин стал сытым, страна же оставалась патриархально-аграрной, а армия по своему составу преимущественно крестьянской и малограмотной: на протяжении 10 лет после Октября, намеченный план по ликвидации неграмотности и создании сплошной грамотности населения осуществить не удалось. Последовательное проведение политики нэпа в конце 20-х гг. было свернуто. Довольно объективную оценку состоянию экономики в СССР того времени дал экономист А.Югов в книге «Народное хозяйство советской России и его проблемы», изданной в Берлине в 1929 г. Автор объяснял суть кризиса в Советском Союзе наличием в стране устойчивого роста инфляции, увеличением числа безработных, уменьшением удельного веса рабочего населения (с 14 рабочих в 1913 г. до 10 рабочих в 1928 г. на каждые 100 человек самодеятельного населения), предельной изношенностью промышленного оборудования, обновление которого в ближайшей перспективе не просматривалось. Далее А.Югов отмечал: «Практически в России с 1926 г. по 1928 г. шел процесс не индустриализации, а «аграризации». В сфере руководства промышленностью в течение 10 лет шла борьба двух основных тенденций - централизации и децентрализации управления. Последняя имела место только в переломные, критические моменты хозяйствования. В экономике укоренился бюрократизм, формализм, отсутствие чувства ответственности, программы и планы не соответствовали производственным мощностям, процветали невероятные по размерам злоупотребления, хищения и растраты, управленческий аппарат был чрезвычайно громоздким, у руководящих инстанций отсутствовали объективные элементарные сведения о работе предприятий и другие негативные моменты. Таким образом, советское государство, взявшее на себя титаническую задачу по руководству народным хозяйством громадной страны, которую ранее никто не решал, в течение уже 10 лет тщетно билось над ее реализацией».
Отвергнув рыночное сбалансированное развитие сельского хозяйства и промышленности, ориентировавшее на растянутый по времени процесс индустриализации, партийное руководство однозначно взяло курс на ускоренную техническую реконструкцию тяжелой промышленности и сплошную коллективизацию в аграрном секторе на основе упрощенного, строго директивного, планового метода. Источники средств для индустриализации изыскивались, прежде всего, внутри страны. Они складывались: из доходов легкой промышленности и сельского хозяйства, доходов от монополии внешней торговли, из возросших налогов на нэпманов, доходов за счет ограничения потребления населения, интенсивного использования духовной энергии трудящихся, их трудового энтузиазма и безграничной веры в идеалы революции. Последнее выразилось в массовом социалистическом соревновании: в ударничестве (с 1929 г.), стахановском движении (с 1935 г.), за право быть занесенным в число передовиков производства или быть занесенным на доску почета и др. Это было стремление в короткий срок ценой изнурительно тяжелых усилий создать некий социальный идеал для «светлого будущего».
Широко использовался и такой источник доходов как подневольный дармовой труд заключенных в лагерях и колониях, численность которых путем массовых репрессий была доведена к 1938 г. до 2-х млн. чел. Заключенные производили почти 20% общего объема капитальных работ, давали почти половину добываемого в стране золота, хромоникелевой руды, третью часть платины и древесины. Их трудом строились целые города (Норильск, Магадан и др.), каналы (Беломорско-Балтийский, Москва-Волга), железные дороги (Хабаровск-Комсомольск-на-Амуре, БАМ-Тында и др.). На многих промышленных стройках участвовал (как уже отмечалось) личный состав армии.
В итоге индустриализация народного хозяйства и сплошная коллективизация в деревне, проведенные методом «штурма и натиска», за счет огромного перенапряжения материальных и людских ресурсов, ограбления сельских тружеников, тем не менее, дали значительные результаты в росте промышленной продукции. В течение 9 лет вступило в строй более 6 тыс. крупных предприятий. Темп развития тяжелой промышленности превышал в 2-3 раза подобный темп в России за 13 лет перед первой мировой войной. Из страны патриархально-аграрной СССР превратился в страну индустриально-аграрную и по своему потенциалу встал на уровень передовых капиталистических государств.
Одновременно с ростом экономической мощи Советского Союза шло формирование его военно-технической базы обороны, с уровнем которого постепенно приводилась в соответствие Красная Армия, а также ее социальный статус. Пересмотру подвергалась военно-доктриальная концепция, по которой в сфере военного строительства требовалось руководствоваться следующим положением: «По численности армии не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны, а в области военной техники быть сильнее их по решающим видам вооружения: авиации, танкам, артиллерии, автоматическим огневым средствам».
Изменение технического оснащения армии и рост международной напряженности в средине 30-х гг. вызвал необходимость проведение комплекса первоочередных военно-организационных мер. В армии появляются и организационно оформляются новые рода войск: танковые, авиации, воздушно-десантные, противовоздушной обороны, изменялось лицо артиллерии (создаются корпусная артиллерия, артиллерия резерва главного командования, зенитная и противотанковая артиллерия), инженерных войск, войск связи, химических войск, военно-транспортных войск, изменялась структура тыла и его служб обеспечения. Территориально-милиционные формирования, мало приспособленные к освоению новой техники, постепенно свертывались и переводились на кадровое положение.
Организационные изменения коснулись и органов военного управления. В целях повышения централизации и установления единоначалия в высших звеньях руководства вооруженными силами в июне 1934 г. был упразднен Реввоенсовет СССР, а наркомат по военным и морским делам был преобразован в Народный комиссариат обороны. В 1935 г. Штаб РККА переименовывается в Генеральный штаб. В 1937 г. вместо Комиссии обороны при СНК создается Комитет Обороны и одновременно выделяется самостоятельный наркомат Военно-морского флота. При каждом из военных наркоматов учреждались Главные Военные Советы. В целом приведенные акты закладывали административно-организационные, а также материальные основы для проведения вновь назревшей военной реформы, охватывавшей все стороны военного строительства советского государства и его армии. Следует отметить, что данная военная реформа в отечественной историографии в полном объеме не исследована, и ее социальные аспекты совершенно не изучены. Осуществленные в ходе нее преобразования истолковываются лишь как некие черты военной реформы, что искажает действительную ее значимость в развитии вооруженных сил.
В период индустриализации и технической реконструкции армии выявилась необходимость решения острейшей проблемы подготовки и накопления технически грамотных кадров. Был взят курс во-первых, на приобщение людей к технике и выработку у них нужных технических знаний в самом процессе производства и эксплуатации машин в системе всего народного хозяйства; во-вторых, на планомерное и систематическое обучение во вновь создаваемых военно-учебных заведениях (курсах, военных школах и училищах, военных академиях). По ускоренной программе здесь должны были готовиться квалифицированные военно-технические специалисты, способные владеть военной техникой.
Сверхнапряжение трудящихся в борьбе за выполнение пятилетних планов и массовые репрессии резко изменили социально-демографическую ситуацию: если рождаемость в стране в 1913 г. (на 1000 чел. населения) составляла 45,5 чел., то к 1940 г. она упала до 31,2 чел., естественный прирост населения за этот же период снизился с 16,4 до 13,2 чел. Приведенный ущерб не сразу проявился в жизни страны, поскольку СССР продолжал обладать значительным потенциалом трудовых и мобилизационных людских ресурсов. По всесоюзной переписи 1937 г. общая численность населения составляла 161,7 млн. чел., на 1 января 1941 г. (после присоединения Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, Северной Буковины) она увеличилась до 191,7 млн. чел. В самодеятельной части населения большую долю занимали возрастные категории мужчин, составлявшие потенциал действующего и перспективного контингента военнообязанных (табл. 1).
Демографический потенциал СССР по основным возрастам, подлежащим воинскому учету (по переписи 1937 г.)

Количество потенциально военнообязанных в СССР значительно превосходило аналогичные показатели по Германии и Италии, имевшим мобзапас в 28 млн. чел.
Несмотря на значительность людских ресурсов, военно-политическое руководство страны с учетом сложной социальной обстановки, наличием глубоких дисбалансов в народном хозяйстве, низкого технологического уровня промышленности и степени подготовленности молодых рабочих кадров, вышедших из сельской среды, не сразу приняло решение об изменении принципов комплектования армии и увеличении военных расходов. Поиск оптимальных путей предстоящего повышения оборонного потенциала государства был напряженным. В течение лета и осени 1937 г. было рассмотрено более семи вариантов развития Красной Армии на очередное пятилетие. В конечном счете, курс был взят на переход к единой кадровой армии и полного отказа от территориально-милиционных и национальных формирований.
В условиях возраставшей угрозы мировой войны и возросших экономических возможностей СССР смешанная территориально-кадровая система комплектования, когда небольшое число кадровых соединений сочеталось с территориально-милиционными войсками, развертываемых только на период кратковременных учебных сборов, уже не могла обеспечить надежную оборону страны. Решить эту задачу могла лишь кадровая постоянная армия с высокой боевой выучкой, высокой боеготовностью, обеспеченная многомиллионными резервами.
Последовательный переход к сокращению территориальных частей и увеличению кадровых соединений начался еще в 1935 г. В 1937 г. кадровыми стали более 60% дивизий, в последующие предвоенные годы территориальные части были полностью ликвидированы (табл. 2).

Таблица 2
Переход к кадровой системе военного строительства
В день начала второй мировой войны (1 сентября 1939 г.) в СССР был принят «Закон о всеобщей воинской обязанности», ставший стержнем новой военной реформы. Законом снижался призывной возраст с 21 до 19 лет (для окончивших полную среднюю школу - с 18 лет). Такое изменение в военном законодательстве позволило в короткие сроки призвать на действительную службу пополнение более трех возрастов (юношей 19, 20 и 21 года и частично 18-летних). Срок действительной военной службы для рядового состава сухопутных войск устанавливается в 2 года, для младшего начсостава - 3 года, для ВВС - 3 года, для ВМФ - 5 лет (для лиц с высшим образованием срок службы оставался 1 год).
В целях полного и равноценного пополнения Вооруженных Сил значительно сокращался круг лиц, освобождаемых от призыва, отменялись отсрочки для студентов вузов, учителей и других категорий граждан. Для всего рядового и начальствующего состава повышался возраст состояния в запасе на 10 лет (с 40 до 50), что вызывалось необходимостью увеличения резерва армии на военное время. Новый закон вводил большую продолжительность подготовки военнообязанных резерва. Для начсостава она увеличивалась в три раза, для младших командиров - почти в 5 раз, для рядового состава длительность военно-учебных сборов возрастала в 3,5 раза. Одновременно с этим в обязательном порядке вводилась начальная военная подготовка учащихся в 5-7 классах и допризывная подготовка - в 8-10 классах общеобразовательных школ, техникумах и высших учебных заведениях. В целях усовершенствования воинского учета допризывников впервые вводилась новая система учета по месту жительства (военкоматам) вместо ранее существовавшей системы регистрации призывников по предприятиям.
Кардинальные изменения комплектования Красной Армии накануне и в ходе начавшейся второй мировой войны были во многом обусловлены изменением технической базы вооруженных сил. Раньше овладение элементарными видами вооружений (трехлинейная винтовка образца 1891/30г., ручные и станковые пулеметы, пушки периода гражданской войны и др.) требовало весьма ограниченной технической подготовки военнослужащих. Положение стало меняться с начала 30-х г., когда на вооружении Красной Армии стали появляться во все возрастающих количествах первые образцы отечественных танков, самолетов и другой боевой техники. Армия с каждым годом приобретала более индустриальный облик, количество военно-учетных специальностей возросло более чем в 5 раз, а в авиации и флоте - еще больше.
Хотя уровень общеобразовательной и профессиональной подготовки населения (особенно в объеме средней и высшей школы) значительно отставал от потребностей народного хозяйства и развития военного дела, интенсивный процесс ликвидации неграмотности и повышения начального образования у большинства людей являлся важным фактором, влиявшим на степень общего развития всех категорий трудящихся и военнослужащих, обеспечивавший более квалифицированное обслуживание и эксплуатацию технических средств (табл. 3).
Таблица 3
Официальная динамика общей грамотности населения СССР в возрасте 9-49 лет (в%)
Годы____________ Городское население__________ Сельское население
1926                                            80,9                                                   50,6
1939                                            93,8                                                   84,0

При призыве на военную службу предъявлялись повышенные требования к образовательному уровню военнообязанных, особенно распределяемых в технические войска, авиацию, артиллерию, военно-морской флот. Поэтому общий уровень образования военнослужащих Красной Армии в 30-х гг. непрерывно возрастал и значительно превышал образовательный уровень всего населения. С 1937 по 1940 г. количество военнослужащих со средним образованием увеличилось в 4 раза, число малограмотных уменьшилось почти в 4-5 раз. По данным Генерального Штаба среди осеннего призыва 1939 г. новобранцев с образованием 4-6 классов было 55%, с образованием 7-9 классов - 25%, с 10-летним образованием - до 10%, с высшим – около 2%.
Повышение общеобразовательной подготовки военнообязанных позволило повышать удельный вес тех видов и родов войск, которые требовали наибольшей технической подготовки (табл. 4).
Тенденция увеличения технических кадров в составе Вооруженных Сил, обеспечивавшаяся ростом общего образовательно-технического уровня населения в стране, была связана не только с абсолютным возрастанием количества новых боевых средств, но и с усложнением самой военной техники. Так, в 1937 г. по танковым войскам в целом приходилось на одну бронеединицу 6 человек, а к началу 1941 г. - уже 19 чел. За четыре года численность обслуживающего персонала в танковых войсках возросла более чем в 3,2 раза, хотя танковый парк за это же время увеличился всего в 1,5 раза. Однако количество обслуживающего технического персонала не всегда, к сожалению, соответствовало его профессиональной подготовке.

Таблица 4
Удельный вес штатной численности личного состава различных родов войск (в% к 1937 г.)
В ходе военной реформы 1937-1941 гг. существенные изменения произошли в решении организационной проблемы национальных формирований, которые широко комплектовались при территориальной системе, хотя удельный вес различных национальностей в численном составе Красной Армии в течение 20-30-х гг. изменялся сравнительно незначительно (табл. 5).
Национальный состав Красной Армии в 1926-1938 гг. (в%)
Практически до конца 30-х гг. в кадровых частях Красной армии - основном боевом ядре Вооруженных Сил - превалировали русскоязычные элементы, а в многочисленных территориальных формированиях, располагавшихся соответственно в той или иной республике, имелся значительный слой национальных частей, со своими национальными командными кадрами. Фактически единая союзная армия состояла тогда из отдельных национальных частей, но национальный вопрос в полном объеме в армейской среде тогда не возникал. Военно-национальное строительство не только расширяло мобилизационные возможности государства, но и укрепляло дружбу народов многонациональной страны. В середине 20-х гг. национальные части составляли 10% численности Красной Армии. Однако уже в то время и действительные, и мнимые отклонения от «общегосударственной» линии пресекались как «националистические», что усилилось при утверждении тоталитарного режима.
С переходом от территориальной системы к созданию армии на кадровой основе положение в национальном аспекте существенно менялось. Красная Армия становилась по своему составу единой многонациональной вооруженной силой, с единым экстерриториальным принципом комплектования, единой организацией, социально-военным укладом жизни и быта, единым русскоязычным общением личного состава, единой равно-обязанной службой в разных географических зонах обширной страны.
При этом национальный фактор в армии приобретал все большее общегосударственное звучание, хотя в социально-политическом отношении он по старинке продолжал не учитываться в консолидации армии - от него уклонялись, часто отмахивались. По инерции и по заведенному догматическому образцу основное внимание акцентировалось на характеристике классового состава, уровне партийности, возрастного ценза. Декларируя более полную интернациональную общность союзной армии, где выковывались более тесное воинское братство, тесные общенациональные связи, общегосударственный патриотизм, равная ответственность за защиту родины, классово-идеологическая направленность в социальной политике внутри армии, военно-политическое руководство в национальном аспекте не торопилось с решением конкретных проблем жизнеустройства военнослужащих разных национальностей.
Так, в 1940 г. призываемый контингент имел представителей народов Средней Азии - 11%, Северного Кавказа и Закавказья - 7,6%. Из них 56% не владели русским языком. С начальным образованием, малограмотных и неграмотных оказалось 64%. К началу 1941 г. в армии уже насчитывалось более 300 тыс. чел., не владеющих русским языком, а в составе очередного призыва ожидалось еще 100 тыс. чел. такого же уровня языковой подготовки. Вопросы распределения их по подразделениям и обучения русскому языку, на котором издавались все уставы и инструкции, отдавались приказы, распоряжения и команды, решались неудовлетворительно. Большой слой призывников составляли дети репрессированных и малочисленных народов пограничных областей. Их было запрещено направлять в приграничные и центральные округа, а предлагалось зачислять во внутренние округа для формирования специальных команд или рабочих батальонов. В состав последних включались также представители малых народов (финнов, поляков, болгар, греков, латышей, эстонцев, турок, карел, немцев и других), проживавших на приграничной территории Запада и Востока. Молодежь западных областей Белоруссии, Украины, Бессарабии (Молдавии) призыву не подлежали по причине, якобы, отсутствия там военных комиссариатов. Дискриминации подверглась и определенная часть комсостава: из армии было уволено более 4 тыс. чел. данной категории военнослужащих, относившихся к национальностям запредельных приграничных стран. Такова была действительная цена распространявшейся тогда расхожей реплики, что «сын за отца не отвечает», а также известного тезиса о «нерушимой» дружбе народов и их морально-политическом единстве.
В целом проведенные мероприятия в рамках военной реформы 1937-1941 гг. сыграли важную роль в укреплении советских Вооруженных Сил в преддверии отражения фашистской агрессии. Закон о всеобщей воинской обязанности создал возможности развертывания массовой армии, из народного хозяйства на военную службу были вовлечены миллионы молодых людей. Численность армии, флота, авиации увеличилась в несколько раз: если в 1936 г. она не превышала 1,1 млн. чел., то осенью 1939 г. - около 2 млн., к июню 1941 г. -5,4 млн. чел. К 22 июня 1941 г. в Красной Армии имелось более 303 стрелковых, танковых, моторизованных, кавалерийских дивизий, хотя 125 (свыше 40%) из них находились еще в стадии формирования. На вооружение войск поступала новая современная техника, заменявшая устаревшие и малоэффективные образцы середины 30-х гг.
Однако социальный фактор в жизни Красной Армии, в подготовке военных кадров и их жизнеобеспечении оставался самым слабым звеном в повышении боеготовности войск на необходимом для того времени уровне военного строительства. Главной причиной этому являлась социально-политическая ситуация в стране и прежде всего массовые репрессии среди всех слоев населения, в том числе наиболее квалифицированных и опытных военных кадров, составлявших костяк вооруженных сил, опору их боеготовности и способности противостоять агрессору.
Известно, что Германия после поражения в первой мировой войне по условиям Версальского мира была лишена возможности наращивать военно-промышленный потенциал, и имела сильные ограничения в численности рейхсвера и других военизированных организаций. Однако она берегла командный состав армии, делала все, чтобы сохранить его корпоратизм и высокое боевое мастерство. В Красной же Армии, начиная с 20-х гг. положение с командным составом оказалось плачевным. Тысячи «военных специалистов» под предлогом «классовой фильтрации» и сокращения численности войск были уволены с военной службы. Смешанная кадрово-территориальная система военного строительства к середине 30-х гг. полностью себя исчерпала и превратилась в тормоз совершенствования войск. На протяжении 12 лет (1926-1937 гг.) подготовка военных кадров, поддержание их нужного наличия в армии и запасе, приняла застойно-хронический характер, сильно отставая от возраставших количественных и качественных потребностей.
Если в 1924-1925 гг. из военно-учебных заведений выпускалось ежегодно 8 тыс. командиров (1% от численности армии), то в 30-х гг. выпуск их увеличился лишь до 10 тыс. чел. в год (всего 0,6% от состава армии). По уровню военной подготовки сдвиги были совсем незначительны. За более чем десятилетний период поступило в войска 115 тыс. молодых командиров, а убыль комсостава (только в сухопутных войсках) достигала 68 тыс. чел. С учетом имевшего ранее некомплекта недостаток командиров в войсках уже тогда принял угрожающий характер.
В нашей историографии основное внимание уделено репрессиям 1937-1938 гг. Что же было в армии до этих лет, остается «белым пятном». Между тем ставшие теперь доступными архивные документы позволяют установить, что уже после первой военной реформы, с приходом к руководству армией К.Е.Ворошилова, сразу же начались массовые чистки армейских кадров. Только до 1936 г. по различным предлогам было уволено из армии 47 тыс. командиров всех звеньев, значительная часть которых была арестована или лишена возможности в будущем продолжать военную службу на командных должностях.
Но настоящий молох репрессий достиг своего апогея в 1937-1938 гг., когда за два года было уволено из армии почти 43 тыс. командиров и политработников, из них подвергнуто арестам более 40 тыс. человек. Из них физически были истреблены 35,2 тыс. человек. В дальнейшем вал репрессий несколько схлынул, но не остановился. За два с половиной года до начала войны было уволено из армии еще около 10 тыс. комсостава, из них почти 4,4 тыс. арестовано и расстреляно (см. табл. 6).
Сокращение командного состава РККА и РККФ по социально-политическим и административным мотивам с 1926 по июнь 1941 г.
Из данных табл. видно, что за 7,5 лет до начала фашистской агрессии - в период, чрезвычайно важный для подготовки и формирования командного состава, особенно старшего и высшего звена, было подвергнуто репрессиям более 49 тыс. командиров*.
Резкое ослабление командного состава вооруженных сил нарком обороны - один из самых неспособных и бесталанных военачальников XX столетия - оправдывал на заседаниях Политбюро и Пленумов ЦК ВКП(б) необходимостью борьбы якобы с «пятой колонной», очищения армии от «врагов и оппозиционеров» (виновность которых не смогли доказать никакие объективные судебные органы). В конце 1938 г., подводя итоги террору в армии, Ворошилов заявлял: «1937 и весь 1938 гг. мы должны были чистить свои ряды, безжалостно отсекая зараженные части до живого здорового мяса, очищая язвы от мерзостной предательской гнили». И далее он констатировал: «...Мы поймали и раздавили гадину измены в своих рядах...». Одновременно он делал заявку на будущее: «Освободившись, в основном, от предателей, мы не успели еще... вырвать все корни».
Репрессии в армии были, как известно, не локальным явлением, а одним из звеньев всеохватывающего террора в стране по классово-идеологическим мотивам и под предлогом борьбы с агентурой иностранных разведок. Маршал Г.К. Жуков писал: «В стране создалась жуткая обстановка... Развернулась небывалая эпидемия клеветы... Каждый советский человек ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью по какому-нибудь клеветническому доносу».
В стране царил страх, росли недовольство и возмущение. В 1938 г. только в Наркомат обороны, не считая других государственных и партийных органов, поступило более 50 тыс. жалоб и заявлений трудящихся, родственников и членов семей о незаконных действиях силовых структур. Под давлением общественности сталинское окружение несколько ослабило репрессии, наказав своих подручных (Ежова др.), но освобождение из-под ареста незначительной части репрессированных военных профессионалов не могло кардинально изменить общей картины.
Массовое уничтожение командного состава в момент сложной международной обстановки не имело прецедента в мировой истории и сказалось на всех сторонах подготовки Красной Армии, на уровне ее боеготовности к началу войны с Германией.
Из-за истребления и увольнения почти 100 тыс. кадровых командиров разного уровня, в армии сложился хронический дефицит и некомплект комсостава, выразившийся уже в 1937 г. в 84,5 тыс. чел. В связи с ростом численности армии этот некомплект все более увеличивался.
Трагическим результатом репрессий явилось не только количественное уменьшение офицерских кадров, но и глубокое качественное ослабление офицерского корпуса, особенно его высшего и среднего звена. Были сменены все командующие войсками военных округов, 90% их заместителей, начальников войск и служб, 80% командиров корпусов и дивизий, более 90% командиров полков и их заместителей. Во многих частях и соединениях из-за смещения командиров на определенное время сложилось фактическое безвластие, а затем развернулась массовая чехарда с перестановкой кадров. Только в 1938 г. были перемещены и назначены на новые должности почти 70% командиров. При этом нередко командиры батальонов назначались сразу командирами дивизий и корпусов, командиры взводов становились командирами полков. В этом заключался один из главных истоков тяжелых поражений советских войск в 1941-1942 гг.
Для срочного восполнения колоссального некомплекта командных кадров мобилизационные органы РККА начали спешный призыв запасников, не предусмотренный никакими прежними планами. В течение 1938-1940 гг. было изъято из запаса 175 тыс. чел. и подготовлено из числа одногодичников 38 тыс. командиров. Подобное изъятие из запаса людских резервов существенно оголяло кадры народного хозяйства, и без того ослабленного террактами. Но главное заключалось в том, что призванные из запаса командиры не могли качественно возместить убыль высококвалифицированных войсковых начальников, подвергшихся репрессиям. Если в Германии в составе многотысячного контингента запаса и резерва находилось большое число опытных офицеров, участвовавших еще в первой мировой войне, то в СССР таких кадров почти не осталось.
Резкое снижение качественного состава советского офицерского корпуса как прямой результат, прежде всего массовых репрессий опытных командных кадров наглядно сказалось уже во время советско-финской войны. Характеризуя фактический уровень боевой подготовки войск по опыту советско-финской войны новый нарком обороны С.К. Тимошенко признавал: «Война с белофиннами выявила всю пагубность нашей системы боевой подготовки... Наши командиры и штабы, не имея практического опыта, не умели по-настоящему организовать усилия родов войск и тесного взаимодействия, а главное - не умели по-настоящему командовать». Говоря о полугодовом опыте перестройки боевой учебы войск после финской войны, нарком делал неутешительные выводы: «Боевая подготовка и сегодня хромает на обе ноги. Факты свидетельствуют, что наследие старой расхлябанности не изгнано и живет вблизи больших руководящих начальников и их штабов. Во время войны такие начальники будут расплачиваться кровью своих частей... Там, где настоящая требовательность и строгость армейской жизни подменяются разговорами, там нельзя ожидать успехов, там серьезному делу готовится провал, а командиры и начальники всех степеней стоят на грани преступления».
Огромные потери советских войск, обладавших многократным численным и техническим превосходством над финской армией, наглядно свидетельствовали о крупнейших недостатках в состоянии и подготовке Красной Армии. «Из батальона в 970 человек, - писал участник войны С. Наровчатов, - осталось нас сто с чем-то, из них 40 человек невредимыми». Крупные неудачи в финской войне и особенно низкий уровень боеспособности войск и штабов сильно дискредитировали Красную Армию в военных кругах многих стран.
Чтобы избежать катастрофического положения с кадровым составом в результате массовых репрессий, правительство в пожарном порядке приняло решение о развертывании десятков новых военных училищ и краткосрочных курсов по подготовке младшего комсостава. Если в 1937 г. функционировало 47 военных училищ, то в 1939 г. их число довели до 80, в 1940 г. - до 124, к январю 1941 г. - до 203. Все пехотные, артиллерийские, танковые, технические училища были переведены с трехлетнего на двухлетний срок обучения. На краткосрочных курсах усовершенствования комсостава (в 1938-1939 гг. их окончило около 80 тыс. чел.) учеба продолжалась всего несколько месяцев. Все это определяло низкий уровень подготовки командиров.
Не лучшее положение было с подготовкой кадров среднего и старшего звена в военных академиях. Начальник Военной Академии им. М.В. Фрунзе генерал М.С. Хозин в декабре 1940 г. признавал, что из числа выпускаемых в этом году 610 слушателей были приняты в Академию 453 чел. с плохими оценками, «причем они имели не только по одной плохой оценке, но по 2-3-4 и даже больше. Все это создает такое положение, при котором мы... работаем с командным составом - слушателями впустую.... Нам надо отказаться от такой погони за количественным комплектованием академии слушателями и перейти на качественный отбор». Подтверждая низкий уровень кадров среднего и высшего звена Красной Армии, начальник Генерального Штаба К.А. Мерецков за полгода до начала Великой Отечественной войны говорил: «Из наших вузов и академий выходят кадры, недостаточно овладевшие знаниями и практическими навыками по боевому использованию родов войск и современных средств боя. Они не могут правильно и быстро организовать взаимодействие родов войск на поле боя и не имеют правильного представления о характере современного боя. Это происходит потому, что вся система подготовки кадров командиров сверху донизу не отвечает требованиям, которые предъявляются к командирам современного боя».
Попытка советского военно-политического руководства за считанные месяцы и годы компенсировать огромный урон, нанесенный массовыми репрессиями, не привела к заметным результатам. К началу 1941 г. только по сухопутным войскам по штату продолжало не хватать 67 тыс. командиров, а с учетом намечаемых оргмероприятий первой половины 1941 г. некомплект достигал 75 тыс. чел. основных военных специальностей. Продолжалась массовая текучесть военных кадров, что крайне отрицательно сказывалось на уровне боевой подготовки войск. За два года до начала фашистской агрессии были назначены на должности все 100% новых командующих военными округами, 90% командующих армиями, свыше 60% командиров корпусов и дивизий, 91% командиров полков. На новых должностях многие из них пробыли всего по нескольку месяцев и при отсутствии достаточного опыта совершенно не могли сколотить боевые коллективы, наладить планомерную боевую подготовку, поднять на должный уровень выучку войск. Так, только за три с половиной месяца до нападения Германии приняли свои должности 4 командующих армиями, 42 командира корпусов, 117 командиров дивизий.
Против постоянной перестановки и текучести офицерских кадров выступали почти все командующие войсками округов. Член Военного Совета Одесского военного округа А.Ф. Колобяков на декабрьском (1940 г.) совещании руководящего состава РККА говорил, что только в течение года в округе проведено 10000 перемещений командиров. Командующий войсками Забайкальского округа В.С.Конев на том же совещании подчеркивал: «Нужно прекратить переставлять кадры. У нас кадры не подбираются для выдвижения, а переставляются... Мы нарушаем стабильность прохождения службы комсостава. В результате - средний комсостав, даже комбаты, командуют 3-4 месяца... Указания народного комиссара сделать роту, взвод, батальон всесильными нужно закрепить организационно... Ротный командир должен командовать ротой минимум 3 года».
Недостаток численности комсостава, призыв неподготовленных запасников, высокая текучесть военных кадров, сокращение сроков обучения усугублялись снижением их профессиональной подготовки, особенно по уровню военного образования. Если к 1937 г. среди командиров с высшим образованием имелось 16,4%, со средним - 61,9%, с ускоренным - 17,2%, без образования - 4%, то к январю 1941 г. по первым трем показателям произошло снижение в 1,5-2 раза, а лиц без образования возросло более чем в три раза; число командиров с боевым опытом уменьшилось в два раза. Самым безграмотным в военном отношении оказался политический и хозяйственно-административный состав (в 1938 г. политработников без военного образования значилось - 40%, а в мае 1941 г. - уже 82%).
Важнейшей задачей военной реформы являлось резкое повышение боеспособности Вооруженных Сил, быстрейшее искоренение тех недостатков, которые выявились в ходе советско-финской войны. К.Е. Ворошилов, прославившийся многочисленными докладами и выступлениями о «непобедимости» Красной Армии и полном благополучии в ее рядах, был сменен С.К. Тимошенко, которому выпала тяжелейшая задача в короткие сроки добиться коренного перелома в боевой подготовке войск, резком укреплении дисциплины, совершенствовании военно-теоретической мысли, улучшении оперативно-тактической выучки молодого комсостава, не имевшего практического опыта в руководстве частями и соединениями, решения ими целевых военно-служебных задач, которые позволяли повышать профессионализм, воинское мастерство, освоить все то, что необходимо в условиях реальной боевой обстановки. Новое руководство Наркомата Обороны предприняло большие усилия по изменению всей системы боевого обучения войск.
Вместо укоренившихся трафаретных приказов НКО на предстоящий учебный год, в том числе сложившихся теплично-казарменных условий обучения солдат, был взят курс на подготовку войск в суровой полевой обстановке, независимо от сезона, времени суток, состояния погоды. Устанавливалась сокращенная до полугодия периодичность отдачи приказов на боевую подготовку, в которых конкретно указывались учебные цели и способы их достижения. В конце периода следовали проверки и подведение итогов боевой учебы лично Наркомом и его заместителями в том или ином регионе дислокации войск. В течение года, предшествовавшего нападению Германии, удалось воплотить в жизнь два приказа НКО по боевой подготовке (№ 120 от 16 мая 1940 г. на летний период и № 30 от 21 января 1941 г. на зимний период).
В чем была полезная новизна этих документов, которые встряхнули армию и привели в движение все ее звенья?
Прежде всего, главные усилия были нацелены на решительное повышение искусства взаимодействия всех родов войск, восстановление ведущей роли пехоты, способной умело вести ближний бой, превращение штабов в главный и слаженный инструмент управления войсками; требовалось сформировать и отладить деятельность тыла, сконцентрировать максимум внимания на совершенствовании мастерства командного состава, приучить войска к суровым условиям современного боя и операции, выработать у них готовность к упорному преодолению всех трудностей войны. В основу повышения боевой готовности войск имелось ввиду положить в первую очередь воинское воспитание, личный пример командира, всемерное укрепление единоначалия. К сожалению, известный тезис: «Учить войска только тому, что нужно на войне и только так, как делается на войне» был выдвинут с опозданием, т.к. до войны оставались считанные месяцы, а исправлять нужно было очень многое.
В процессе реализации выдвинутых задач слабым было базовое их обеспечение: отсутствовали в войсках важные нормативные документы (Боевой и Полевой уставы), разработка которых в окончательном виде так и не завершилась к началу войны. Обучение одиночного бойца и тактических подразделений продолжалось по старым уставам середины 30-х гг. Опыт советско-финской войны, боев в районе р. Халхин-Гол, операций второй мировой войны в полной мере не был обобщен и не получил широкого распространения в войсках. Материалы декабрьского (1940 г.) расширенного заседания высшего комсостава, где обсуждались проблемы организации и ведения оперативно-стратегических операций, не были опубликованы даже в закрытой печати и, следовательно, не стали достоянием широкого круга комсостава и даже в преподавательской среде военных академий, где они могли быть неоценимым учебно-познавательным материалом. Подобная закрытость военно-исторических и исследовательско-теоретических работ не могла быть полезна делу обучения войск.
За короткие сроки после окончания советско-финской войны успехи в огневой подготовке войск были весьма скромными. По данным Генерального Штаба на осенней инспекторской проверке 1940 г. только отдельные части и соединения получили положительную оценку. В Западном особом военном округе из 54 проверенных частей положительную оценку получили только 3, в Ленинградском военном округе из 30 проверенных частей - только 5, в Приволжском и Уральском округах из 33 частей огневые задачи успешно были решены лишь в 9. «Большинство начальствующего состава, - констатировало руководство Генштаба, - не является примером для бойца в умении владеть оружием. В огневой подготовке бойцов и подразделений допускаются различные послабления и облегчения». Невысокие показатели были в зенитной артиллерии, ВВС и других родах войск.
Особенностью развертывания армии в результате обострения международной обстановки являлась неготовность многих военно-организационных мероприятий.
В составе германского вермахта накануне нападения на СССР самыми молодыми солдатами были призывники 1940 г., а рекруты 1941 г. первоначально поступали в резерв. В Красной же Армии призванные из народного хозяйства весной 1941 г. сразу направлялись в строй. Среди войск приграничных военных округов солдаты первого года службы составляли примерно 2/3 общей численности. Многие из призывников до начала войны не успели даже принять военную присягу.
Многократное увеличение численности армии в 1938-1941 гг. выявило неготовность руководства наркомата обороны к материальному и организационному обустройству новых контингентов, к организации их обучения, а также надлежащему снабжению обмундированием, созданию квартирно-казарменного фонда, обеспечения санитарно-гигиеническим оборудованием, культурно-просветительным и спортивным обслуживанием, складскими помещениями, ремонтной базой.
Если подготовка вермахта в Германии отличалась максимальным наличием полигонов, сложных тренажеров и других устройств, обеспечивавших высокую выучку как кадровых воинов, так и запасников, то в Красной же Армии оснащенность учебными приборами и тренажерами во многих частях не превышала 15%. Командующий 6-й армией И.Н. Музыченко отмечал: «Практика снабжения пособиями в централизованном порядке себя не оправдала, части ничего не получают». Начальник главного автобронетанкового управления РККА Я.Н.Федоренко о танковых учениях говорил: «Пустишь танк в разведку, он пройдет вокруг леса, болота, экипаж выйдет и не знает, где юг, где север. У экипажей совершенно нет карт». Многие механики-водители имели всего 1,5-2-часовую практику вождения танков. Малые налеты, особенно на новых типах машин, имели многие экипажи в ВВС. В авиации из-за недостатка казарменного фонда большинство летчиков жило с семьями на частных квартирах в большом удалении от аэродромов. Войска в ходе занятий испытывали недостаток даже в бумаге: ротные расписания приходилось писать или на газетах, или на обратной стороне бумажных мишеней. Значительный ущерб боевой и оперативной подготовке приносил систематический отрыв большой части личного состава на хозработы, сопровождение и охрану грузов, караульную службу, вспомогательные и строительные работы и др.
Эффективность боевой учебы во многом зависела от материально-технического обеспечения войск. Однако вследствие общего низкого уровня благосостояния народа и непроизводительных затрат во многих отраслях народного хозяйства социальные условия воинской службы призывников в конце 30-х гг., как и прежде, намного отставали от уровня большинства европейских армий. В системе военного строительства при распределении материальных и финансовых средств по-прежнему стояли на первом месте вопросы вооружения и техники («боевого элемента» армии), расходы же на содержание бойца, на его социально-бытовые нужды составляли незначительный процент и неизменно подвергались сокращению.
Если затраты на первую военную реформу 1923-1926 гг. исчислялись в 1660 млн. руб., то реформа 19371941 гг. потребовала ассигнований в первой фазе - 62,4 млрд. руб., а во второй фазе (незавершенной) - 92,3 млрд. руб. В целом же расходы на эту реформу составили 154,7 млрд. руб. Разница в затратах колоссальная, но на социальные нужды в ходе последней реформы было выделено средств (по удельному весу к общему военному бюджету) на 10% меньше, чем в 20-е гг.
К началу 40-х гг. Красная Армия располагала казарменным и жилым фондом около 13,5 млн. кв. м (это было в 3 раза больше того, чем она располагала в середине 20-х гг.). Но при этом для размещения личного состава войск в казармах весной 1941 г. фактически остались старые дореволюционные нормы жилой площади на человека (до 1,5 кв. м).
Расходы на содержание армии в социально-бытовом отношении оставались на минимальном уровне. На одного военнослужащего в месяц по нормам 1939-1940 гг. отпускалось: на текущие хозяйственные расходы - 3 руб. 16 коп., банно-прачечные расходы - 4 руб. 88 коп., почтово-телеграфные - 23 коп., расходы на боевую подготовку были уменьшены на 50%. Снабжение военнослужащих продовольствием в 1939 г. было диференцировано по 14 пайкам. При этом калорийность основного пайка по отношению к 1925 г. увеличилась всего на 200 калорий. В запущенном состоянии находилась медико-санитарная служба.
Денежное содержание военнослужащих РККА, особенно рядового и младшего командного состава, резко отличалось от иностранных армий. Размеры окладов определялись в зависимости от должностей и родов войск. Более высокие оклады предусматривались в технических родах войск, самые низкие - в пехоте и кавалерии. Были введены и дополнительные выплаты: лагерные, за прыжки с парашютом, водолазные работы, суточные и квартирные деньги, территориальные надбавки и др. Но за участие в боевых действиях какие-либо выплаты не предусматривались. Такое равнодушие к бойцам, самоотверженно переносившим тяготы походной полевой жизни, неделями, а иногда и месяцами не выходившим из боя (Хасан, Халхин-Гол, финская война), подвергая жизнь смертельной опасности, было просто аморальным^*.
Хроническое пренебрежение к социальной инфраструктуре армии, недооценка и запаздывание в рассмотрении и подготовке военно-социальной стороны жизни войск в условиях общей политической обстановки в стране, массового разгула репрессий, террора, страха, всеобщей подозрительности не могли не сказаться на уровне воинской дисциплины и боеспособности армии.
Начальник Политического управления РККА П.А.Смирнов в 1937 г. на совещании политработников был вынужден признать, настолько велико в войсках количество происшествий, самоубийств, увечий людей, аварий и других грубейших нарушений дисциплины, что подрывает саму основу военной мощи. Только за четыре месяца 1937 г. в войсках было совершено 400 тыс. дисциплинарных проступков. По сравнению с первым кварталом 1937 г. во втором квартале число самоубийств и покушений на самоубийство в Ленинградском военном округе возросло почти на 27%, в Белорусском округе - на 40%, в Киевском - на 50%, в Харьковском на 150%, на Черноморском флоте - на 133%, на Тихоокеанском флоте - на 200%.
Росла аварийность в авиации и технических войсках. По данным О.Ф. Сувенирова, только за два с половиной месяца 1938 г. в ВВС произошли 41 катастрофа и 55 аварий, в которых погибло и было ранено 95 чел. Всего в ходе плановой боевой учебы в 1938 г. в РККА в результате чрезвычайных происшествий погибло и пострадало свыше 4 тыс. бойцов и командиров. В декабре 1938 г. нарком обороны был вынужден издать специальный приказ «О борьбе с пьянством в РККА».
После советско-финской войны вопросы наведения жесткой воинской дисциплины приобрели особую остроту. В июне 1940 г. был издан приказ наркома обороны «О ликвидациях безобразий и установлении сурового режима на гауптвахтах», в июле принимается Указ Президиума Верховного совета «Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство». За эти проступки солдаты и старшины по решению Военного трибунала осуждались к заключению от 3 месяцев до 2 лет с отбыванием наказания в только что созданных дисциплинарных батальонах. Самовольная отлучка свыше суток считалась дезертирством и каралась лишением свободы на 5-10 лет, а в военное время - расстрелом.