Национальные проблемы в работах идеологов германской социал-демократии
Германские социал-демократы в период до первой мировой войны мало внимания уделяли как национальным проблемам вообще, так и немецкому национальному вопросу в богемских землях, в частности. Большинство публикаций по этой проблематике принадлежало выходцам из суде-то-немецких районов, таким, как К. Каутский и Ф. Штампфср. Редактор, с 1916 г. -главный редактор -центрального печатного органа СДПГ "Фор-вертс" родился и вырос в Брюнне, в Моравии. Штампфер, внимательно следил за развитием ситуации в богемских землях. Он, в частности, ратовал за особое государственное право для Богемии.
Другой выходец из Судет, рожденный в 1854 г. в Праге, в семье чешского театрального декоратора Яна Вацлава Каутского, женатого на немке, К. Каутский был тесно связан с социалистическим движением в богемских землях, Каутский был признанным теоретиком германской социал-демократии. В тоже время он всегда подчеркивал свое чешское происхождение и в юности увлекался чешским национализмом. Касаясь непосредственно немецкого национального вопроса, Каутский не видел перспектив для сохранения Австрии в ее прежней формой, верно подметив, что демократическое разрешение национального вопроса в этой стране приведет к ее превращению "в союз национальных государств". Он возражал также против включения по итогам войны в состав немецкого государства ненемецких национальностей. Специфика идейно-теоретических воззрений Каутского по национальному вопросу состояла в том, что он не ставил во главу угла немецкий национальный вопрос, не считал, что он как таковой может возникнуть. Напротив. Каутский акцентировал внимание на положение немецких национальностей в Австро-Венгрии. Лишь после 1918 г. он вплотную обратился анализу судето-немецкой проблемы.
Лидеры австрийской социал-демократии выступали и в качестве теоретиков национального вопроса и одновременно предпринимали конкретные шаги в сторону его разрешения, в частности, Бауэр и Реннер в период борьбы за социалистический аншлюс в 1918-1919 гг. В Германии же наметилась значительная дифференциация между теоретиками, такими, как К. Каутский, Г. Кунов, и партийными функционерами, использовавшими лозунг разрешения национальной проблемы в политической практике. Наиболее активным пропагандистом аншлюса среди германской социал-демократии был П. Лёбе. Будучи родом из пограничного с Польшей района Бреслау, Лёбе сам находился в сходном с лидерами су-дето-немецкой социал-демократии положении, так как принимал участие в городском самоуправлении Бреслау рабочем округе Немецкого Национального собрания, где ему приходилось бороться за право немцев на самоопределение. Вплоть до гитлеровского переворота Лёбе постоянно подчеркивал необходимость достижения немецкого национального единства и образования Великогерманской республики, которая простиралась бы от Альп и до Северного моря и от Дуная до Рейна.
Описывая Германскую и Австро-Венгерскую империи, Лёбе обе из них признавал многонациональными государствами. Главное отличие между ними заключалось в том, что под властью Габсбургов были объединены многие народы, проживавшие по всей ее территории. Германия же была "более национальным государством", а представители национальных меньшинств занимали приграничные районы империи. Движение за аншлюс в 1918-1919 гг. оценивалось Лёбе как объективно неизбежная тенденция преобразования многонациональных государств в "чисто национальные государства". Эта тенденция продолжала развиваться и после второй мировой войны. Но преобразование европейских государства происходило, по Лёбе, путем насильственного вытеснения немцев из Чехословакии, Венгрии, Югославии, Польши. Помимо Лёбе активными пропагандистами идеи общенемецкого единства выступали также Э. Бернштейн, Р. Брайтшайд, Р. Гильфердинг, А. Криспин.
В изложении истории Германской революции 1918 г., Э. Бернштейн затронул и судето-немецкую проблему, которую он рассматривал с точки зрения возможности установления единства с Австрией. Он указывал, что в силу чехословацкой оккупации судето-немецких районов Германия оказалась отрезана ог Австрии и не могла оказывать той своевременную помощь.
Р. Гильфердинг подчеркивал, что является сторонником идеи "единого государства" всех немцев. На Кильском съезде СДПГ 1927 г. он заявил, что "мы должны с возрастающей энергией вести борьбу за создание единого государства". Главным итогом войны Гильфердинг считал установление "гегемонии англо-саксонского мира". С другой стороны война привела к эмансипации национального самосознания во многих странах Европы, Азии, Северной Африки, Гильфердинг связывал сохранение мира с признанием "права наций на самоопределение" и предоставления национальной автономии национальным меньшинствам.
Помимо крупных, признанных теоретиков актуальные проблемы немецкого национального вопроса в странах Центральной и Юго-Восточной Европы затрагивалась и целым рядом германских социал-демократических публицистов, писателей, историков, не претендовавших на ведущие позиции в партии. Национальные проблемы в Чехословакии освещал Г. Фелингер. Этот автор особое внимание обращал на развитие социалистического движения в ЧСР. Разбирая вопрос о причинах раскола и выделения коммунистической оппозиции, Фелингер подчеркивал, что коммунистические идеи не были широко распространены в народных массах. Раскол партии судето-немецкой и чехословацкой социал-демократии он выводил из внутрипартийной борьбы, подчеркивая явное преобладание в коммунистическом движении чехов. Характеризуя НСДРП(Ч), Фелингер подметил интересную деталь: партия конституировалась на базе крупных ИЕ1дустриальных районов бывшей Австрии, в которых было сильно развито профсоюзное движение. И именно вчерашние профсоюзные лидеры составили большинство среди политического руководства новой партии. Это в свою очередь предопределило тот факт, что коммунистическое влияние внутри немецких профсоюзов было слабее, чем в чешских. Фелингер в умеренных формах поддерживал идею единства социалистического движения в ЧСР.
К числу более самобытных мыслителей может быть отнесен германский социал-демократический писатель и публицист Г. Вендель, который рассматривал проблематику национального вопроса в новообразованных странах, в частности, в Югославии, и общее положение немцев вне границ Германии. Особое внимание Вендель уделял славяно-немецким противоречиям. Ища их причины, он акцентировал внимание на события 1848 г., когда "немцы, столь часто выступавшие во всемирной истории в качестве угнетателей, выдвинули требование свободы народов". Однако борьба немцев за свободу натолкнулась на сопротивление славянских народов, которые стали одним из факторов неудачи демократических революций 1848/49 гг. Вендель отмечал, что этим фактом во многом объяснялась антипатия со стороны основоположников марксизма и лидеров Первого Интернационала к славянам.
Вендель отмечал отличие между южными славянами и чехами и поляками, которые находились на куда более высоком уровне культурного и индустриального развития. Немаловажное значение имел и тот факт, что южнославянские районы находились преимущественно в составе более отсталой Венгрии, так что межнациональные противоречия между венграми и славянами зиждились еще на феодальных основаниях, на противоборстве феодальной знати. Разбирая причины крушения монархии Габсбургов, Вендель указывал, что в основе этого процесса лежали "национально-политические требования" ее отдельных национальностей.
Цель своих исследований Вендель видел в разъяснении западному, германскому в первую очередь, пролетариату сути тех изменений, что произошли в Европе после войны, поскольку "новые государства на Востоке и народы, их создавшие, остаются для нас неизвестными величинами". В произведениях Венделя дана общая характеристика немецкому национальному вопросу, а также положению немецкого национального меньшинства в Венгрии, и, что следует отнести к несомненным заслугам автора, была сделана попытка изнутри (в качестве корреспондента берлинского "Форвертс" Вендель бывал во многих государствах Восточной и Юго-Восточной Европы) охарактеризовать процесс распада Австро-Венгрии и образования на ее осколках национальных государств. При этом он исходил из традиционной точки зрения о том, что именно пробуждение национального сознания в годы первой мировой войны явилось тем решающим фактором, предопределившим крушение многонациональной монархии Габсбургов.
Наибольшее внимание к вопросам теории и истории национальной проблемы и межнациональных противоречий было уделено в произведениях крупнейших теоретиков германской социал-демократии К. Каутского и Г. Кунова. Последний рассматривал проблематику национального вопроса в рамках переоценки идеологических установок периода II Интернационала. Кунов особенно подчеркивал значение национальной идеи в рабочем движении Ирландии и Австрии. Характеризуя процесс образования новых независимых государств после окончания мировой войны, Кунов писал: "Требование национального государства после объединения с находящимися вне его границ национальными группами является наиважнейшим в ходе всеобщего процесса развития и определяет его историческое течение".
Рассуждая о национальном характере и национальном сознании, Кунов подчеркивал, что после окончания мировой войны у многих народов, особенно у немцев, наблюдается отчетливая тенденция к "национальному возрождению", которое было присуще многим другим европейским народам, таким, как ирландцы, итальянцы, поляки и чехи. Кунов был вынужден задуматься над дилеммой, возникавшей при марксистском подходе к национальной проблеме. С одной стороны, марксистская теория давала основания для поддержки прав народов на национальное определение. С другой стороны, возникало противоречие между стремлением отдельных народов к независимости и выходу из состава передовых, развитых государств, например, движение за независимость ирландцев против англичан, при котором перед пролетариатом вставала трудная задача отдания приоритетов.
Еще одна проблема, с шторой также столкнулся Кунов, заключалась в определении содержимого понятия "нация". Отталкиваясь от произведений Маркса и Энгельса, Кунов приходил к выводу о том, что сами основоположники марксизма причисляли к нациям не только словаков, хорватов, украинцев, чехов, моравов, бретонцев, басков и т. д., но и также валлийцев и население острова Мэн. В этом отношение Кунов не дал развернутого комментария и критики этого постулата, который явно нуждался в уточнении. Столь же неопределенно, на уровне констатации проблемы, Кунов отнесся и к проблеме немецкого единства. Он признавал, что эта проблема представляет собой "очень сложное явление", поскольку "отдельные части немецкой нации" развивались в разных государствах по-разному. Кунов ссылался на пример швейцарских немцев, "открыто симпатизирующих Англии и Франции", а также на многочисленные немецкие общины в Англии и Америке, которые проживали там на протяжении нескольких столетий, что делало более чем проблематичным их национальную идентификацию. Он считал закономерным процесс утраты ощущения причастности к общему национальному объединению со стороны тех этнических немецких групп, что долгое время развивались вне границ исторической родины. Это положение Кунова следует признать в целом верным применительно к далекой перспективе, что могло быть отнесено и к положению судетских немцев, которые, следуя логике рассуждений этого германского социал-демократа, также должны были постепенно дистанцироваться от немецкого народа в Германии и Австрии. Однако Кунов не смог в данном случае увидеть наличие стойкой и растущей великонемецкой ориентации не только у судетских, но также и у других немецкоязычных этнических групп: карпатских немцев, немцев в Польше, что было связано со специфическим положением, в котором они оказались после 1918 г.
Кунов, таким образом, исходил из принципа исторической обоснованности требования права на самоопределение наций и создания мононационального государства практически для всех наций и национальностей, именно за это его критиковал К. Каутский, у которого сложились особые отношения с социал-демократами Чехословакии. Двойственность, свойственная Каутскому при оценке немецко-чешских противоречий, сохранилась и при оценке судетской проблемы в период окончания мировой войны и послевоенного мирного урегулирования. Каутский играл особую, связующую роль между социал-демократами различных национальностей стран Европы; его нельзя с полным основанием причислить ни к германской социал-демократии, от которой он фактически дистанцировался с начала 1920-х гг., ни к австрийской: живя с 1924 г. в Вене он так и не смог интегрироваться в партию австрийских социалистов. Таким образом, фигура Каутского стояла особняком, что проявилось и в оценке им судето-немецкой проблемы. Поскольку у Каутского и его семьи сложились особые отношения с Чехословакией, он сыграл особую роль в судето-немецкой истории, представляется возможным специально остановиться на проблемах взаимоотношений между Каутским и социал-демократами ЧСР.
К. Каутский оказался вовлеченным в конфликтную ситуацию в многонациональном социалистическом движении в Чехословакии. Представители чехословацкой и немецкой социал-демократических партий считали Каутского своим идейным наставником и пытались использовать его авторитет в борьбе с оппонентами. Судето-немецкие социал-демократы ревниво относились к отношениям Каутского с чешскими социал-демократами, с другими немецкими политическими партиями, организациями, изданиями. В начале 1920-х гг. разгорелся небольшой скандал по поводу публикации работы Каутского в газете "Прагер Прессе".
Дальнейшее развитие отношений между Каутским и социалистами ЧСР проходили в период его обоснования в Вене (1924 г.). К этому времени относится попытка чехословацких социал-демократов и чехословацкого руководства использовать авторитет Каутского для поддержки чехословацкого государства. Важным моментом было использование чешского происхождения Каутского. Последний не без раздражения воспринимал часто повторявшиеся в чешской буржуазной и социалистической прессе утверждения о его чешском происхождении и его приверженность идеям чешского национализма в юности. " Вопрос о национальной принадлежности Каутского широко дебатировался в Германии и других европейских странах. Так, по утверждению чехословацкого представителя в Берлине, в период деятельности Каутского в качестве советника министерства иностранных дел Германской республики германские националисты в равной степени употребляли в его отношение эпитеты "еврей", "чех" и "независимей'*, что для них было равнозначно определению как враг немецкого народа. И позднее, в 1920 - 1930-е годы, германские фашисты и националисты спекулировали на интернациональной родословной Каутского. Его называли "евреем, другом евреев", на него возлагали вину за унизительные условия Версальского мира, указывали на его "участие в еврейском заговоре". Однако никакие достоверные данные, подтверждающие или опровергающие факт наличия среди его предков евреев, неизвестны. Правда, некоторое время семья Каутских проживала в еврейском квартале (гетто) Прага. Однако, как утверждал сам К. Каутский, это было вызвано чисто финансовыми соображениями.
Чехословацкие социал-демократы рассчитывали на приезд Каутского в Прагу с целью способствовать примирению между различными национальными организациями чехословацкого пролетариата. Судето-немец-кие социал-демократы также поначалу были готовы принять Каутского. Однако по мере усиления контактов между Каутским и чехословацкими социалистами и президентом Масариком позиция немецких социалистов в ЧСР изменилась. Л. Чех писал Каутскому в декабре 1924 г., что в условиях затянувшегося конфликта между чешской и немецкой партиями визит Каутского принесет ему мало приятных впечатлений.
Чехословацкий президент Т. Масарик также многократно приглашал "римского папу марксизма" в Прагу. Масарик напомнил Каутскому об их случайной встрече в октябре 1914 г. и предлагал продолжить начатую тогда беседу. Каутский, однако, прислушался к советам судето-немецких социал-демократов и воздержался от визита в чехословацкую столицу. На протяжение первой половины 1925 г. между Масариком и Каутским шла активная переписка по вопросу возможности визита Каутского в ЧСР и его встречи с Масариком. Чехословацкий президент считал, что при желании Каутский сможет сыграть роль миротворца между враждующими партиями чехословацкого пролетариата. Каутский и Масарик, несмотря на расхождения во взглядах, испытывали друг к другу большую симпатию. Оба были радетелями демократической системы, оба были выходцами из смешанных немецко-чешских семей.
Во второй половине 1920-х гг. Каутский занимал промежуточное положение между чехословацкими и судето-немецкими социал-демократами. Он поддерживал тесные отношения с лидерами НСДРП(Ч), в том числе с Э. Паулем, К. Чермаком, Л. Чехом и Э. Штраусом. С другой стороны, он имел обширные контакты с чехословацкими социал-демократами, активно переписывался с А. Немецем, Ф. Соукупом и др.
Оказавшийся к середине 1920-х гг. в изоляции от германского и австрийского рабочего движения, Каутский продолжал оставаться ведущим социалистическим теоретиком и идеологом для социалистов в странах Восточной и Юго-Восточной Европы. К его рекомендациям и советам прислушивались и чехословацкие и немецкие социал-демократы в ЧСР. Но, если последние нередко выражали недовольство тем, что Каутский публикуется в чехословацких изданиях, что он не опровергает сообщения о его прошлом как чешского националиста, то чехословацкие социал-демократы выражали свое полное согласие со всеми идеями Каутского. Немаловажное значение для Каутского играл и вопрос гонораров за его публикации в чехословацких изданиях расценки в печатных органах ЧСДРП были выше и Каутского чаще и охотнее публиковали в них.
Несмотря на формальное примирение социал-демократических партий в ЧСР после 1928 г., между чехословацкими и судето-немецкими партийными изданиями шла негласная борьба за право публикации работ Каутского. Каутский слабо разбирался во всех сложностях и перипетиях отношений между различными организациями чехословацкого пролетариата. Он сохранял традиционную позицию сторонника золотой середины, выступал за примирение всех национальных социал-демократических организаций в ЧСР. Однако, оторванный десятилетиями от своей исторической родины, Каутский так и не смог понять и осознать всей сложности межнациональных противоречий в этой стране. Каутский не стеснялся использовать свои связи с судето-немецкими и чехословацкими социал-демократами в интересах своей семьи. В чехословацких изданиях публиковались также статьи супруги К. Каутского Луизы и его сыновей.
Установление нацистской диктатуры в Германии изменило тональность отношений между Каутским и социал-демократами Чехословакии. В первые месяцы после победы Гитлера в Германии судето-немецкие социал-демократы никак не высказывали своего мнения в отношение этого события. Только в начале марта 1933 г. в адрес Каутского посыпался поток корреспонденции от немецких социалистов в ЧСР, которые были объединены единым вопросом: "Что делать?" Еще больше пессимизма прибавило судетским социалистам поражение выступления австрийской социал-демократии в феврале 1934 г.
Судето-немецкие социал-демократы оказались вовлеченными в полемику между К. Каутским, осуждавшим тактику австрийской социал-демократии, поднявшейся на вооруженную борьбу, и отстаивавшим ее О. Бауэром. Сразу же по горячим следам, 19 февраля, Бауэр написал в Братиславе работу "Восстание австрийского пролетариата", в которой подробно проанализировал уроки февральских боев. В работе был сделан вывод о том, что в Австрии имело место антифашистское восстание. В отличие от германского рабочего класса, пролетариат Австрии сумел оказать достойное сопротивление силам реакции, считал Бауэр. По этому поводу между ним и К, Каутским развернулась полемика. В изданной анонимно в Карлсбаде брошюре "Границы насилия" Каутский признавал, что в Германии рабочий класс "капитулировал без борьбы". Австрийский пролетариат доказал, что он более чем германский "здоров" морально и сплочен организационно, но только в столице - в Вене. Основная же масса австрийского рабочего класса оставалась пассивной. "Большинство австрийских рабочих, которые не приняли участия в восстании, неправы, - писал Каутский, они капитулировали без борьбы", так же, как и их германские товарищи.
В письмах чехословацким и судето-немецким социал-демократам, возражая против тактики вооруженного восстания и идеи установления диктатуры рабочего класса. Чехословакию Каутский трактовал, как "последний оплот демократии".
Каутский разделял убеждения чехословацких и судето-немецких социал-демократов о невозможности установления фашистской диктатуры в этой стране. "Моральное банкротство" нацистской диктатуры в Германии он связывал с ее террористическим характером, что должно было оттолкнуть от поддержки нацизма немцев в Швейцарии, Чехословакии и Австрии. При этом Каутский видел наибольшие сложности именно в Австрии, считая, что в Чехословакии неприятие фашизма является само собой разумеющимся, и что нацисты в этих странах имеют мало шансов на поддержку населения. При этом Каутский исходил из традиционных для него доводов в пользу демократии, рассчитывая, что судетские немцы отринут идеи национал-социализма после того, как налицо будет их антидемократический характер. Эти надежды не оправдались.
После прихода гитлеровцев к власти в Германии, Каутский, остававшийся формально германским подданным, 10 июля 1933 г. подал прошение о получении чехословацкого гражданства. Ходатайство Каутского было поддержано чехословацкими социал-демократами: большую помощь оказал в этом Ф. Соукуп, а также сам Т. Масарик, которого Каутский называл в письмах "мой президент", сравнивая современное положение Чехословакии с периодом гуситского движения. В итоге после более чем двух лет ожидания, 19 июля 1935 г. К. Каутский и его супруга получили чехословацкое подданство.
С Чехословакией связан также один из последних эпизодов в активной политической деятельности К. Каутского: выдвижение на Нобелевскую премию мира 1938 г. Каутский был выдвинут кандидатом за заслуги в области разработки вопроса о происхождении первой мировой войны и за пацифистскую деятельность. Его кандидатуру поддержали видные ученые и полигики того времени: Л. Блюм, А. Браке, Й. В. Альбарда, К. Реннер, Б. Николаевский и др. Рекомендация в поддержку кандидатуры Каутского была дана и от имени социал-демократических представителей чехословацкого правительства; ее подписали А. Гампл, Ф. Соукуп, Л. Чех, 3. Тауб и другие чехословацкие и судето-немецкие социал-демократы. Однако Нобелевский комитет отверг кандидатуру Каутского, отдав предпочтение Нансеновской организации по делам беженцев.
Всего один раз посетил Каутский свою историческую родину: после аншлюса Австрии, 13 марта 1938 г. чета Каутских сумела вырваться из оккупированной гитлеровцами Австрии и прибыла в Прагу. Однако, не прожив в столице Чехословакии и недели, Каутские были вынуждены уехать отсюда, на этот раз в Амстердам. Кратковременное пребывание в ЧСР Каутский отметил рядом встреч с лидерами чехословацкой и судето-немецкой социал-демократии, К 60-летию со дня основания ЧСДРП он приурочил статью "Пражская программа 1878 г." Охарактеризовав первый программный документ чехословацкой социал-демократии во многом близкий к Готской программе германской социал-демократии 1875 г., Каутский повторил в заключении свои положения о современном значении Чехословакии как бастиона демократии в Центральной Европе. "Угрожающе мрачным предстает это будущее перед последним государством к востоку от Рейна. - пессимистически заметил Каутский. Возможно, вскоре ему предстоит испытать худшее из того, что таится в недрах будущего... Каждое новое поражение демократии и рабочего класса может привести к тяжелым последствиям в мире. Вот почему так велико значение Чехословакии для всей Восточной Европы как исходного пункта нового подъема нашего великого движения за освобождение от рабства всего трудящегося человечества". Эта же мысль стала магистральной в последнем крупном неопубликованном произведении Каутского "Изменения в рабочем движении со времени мировой войны".
Последние дни жизни К. Каутского пришлись как раз на период Мюнхенских соглашений. По сохранившейся в архиве К. Каутского корреспонденции мы можем констатировать, как тяжело он и его близкие и друзья переживали расчленение ЧСР. Можно предположить, что Мюнхенские соглашения стали одним из тех факторов, что ускорили смерть К. Каутского: он скончался 17 октября 1938 г.
Свои взгляды по немецкому национальному вопросу в межвоенный период Каутский обобщил в ряде фундаментальных исследований, таких как "Материалистическое понимание истории" (1927 г.), "Война и демократия" (1932 г.), "Социалисты и война" (1937 г.). Образование многонациональной державы Габсбургов Каутский связывал с турецкой экспансией, когда решался вопрос о том, на базе какого государства, Австрии или Турции, будет идти развитие отдельных народов Центральной и Юго-Восточной Европы. Относительно исторических корней немецко-чешских противоречий Каутский исходил из того, что события революции 1848 г. в Вене, "мартовские бои подтолкнули к революционному образу действий" славян Австрийской империи. При этом Каутский проводил грань между демократической революцией в австрийской столице и попыткой "оживить национальное самосознание" со стороны чехов в ходе революции, при том, что говорить о национальном характере этой революции с точки зрения Каутского было проблематичным, поскольку даже десять лет спустя после революционных событий чешское населения Праги лишь на несколько процентов превышало немецкое. Чехами, по Каутскому, двигала в ходе революции 1848/49 гг. не чешская национальная идея, а идеи панславизма, стремление достичь некоей славянской общности, которая подвергалась им резкой критике.
Каутский подчеркивал, что "в действительности панславизм не был связан с национальным принципом, поскольку реально не существует славянской национальности, так же, как не существует германской или романской наций". Причинами появления панславизма Каутский называл политику Российской империи, стремившейся подтолкнуть национальный подъем зарубежных славянских народов на основе общеславянского единения во главе с Россией. Второй подъем панславизма Каутский относил к концу XIX -началу XX в., и здесь главной движущей силой были уже не чехи, которые к тому времени руководствовались национальными принципами и отошли от панславизма, а южные славяне. Однако это всплеск идей славянской общности был быстро погашен в ходе Балканских войн, в которых славянские государства вели борьбу друг с другом.
Развивая изложенные в его довоенных произведениях взгляды по проблеме образования новых национальных государств, Каутский считал крушение Австро-Венгрии и создание на ее основе таких государств, как Чехословакия закономерным явлением, происходившим в канве "процесса дифференциации малых наций". При этом Каутский вновь повторял свои утверждения, возражая Кунову, что не всякая нация может достичь автономии "в форме государственной самостоятельности". Каутский сожалел по поводу разделения немецкого народа в рамках разных государств, в том числе, в составе Чехословакии, не разделяя при этом взглядов Бауэра, видевшего в чехословацком империализма одного из главных виновников распада империи Габсбургов и дискриминации немцев на ее бывших окраинах. Разрешение национальных проблем в Европе Каутский считал возможным на основе принципа права на самоопределение. Осуществление этого принципа он считал реальным через Лигу Наций, которая должна развивать "понимание и симпатию" между различными нациями, что должно было стать, по Каутскому, залогом "мира народов".
К. Каутский - уникальная фигура в истории международного социалистического движения, что лишний раз доказывает его отношение к судето-немецкой проблеме. Кроме него в рядах германской социал-демократии не было крупных социал-демократических теоретиков, которые подвергли бы национальную проблематику в Чехословакии столь пристальному анализу. Большинство теоретиков германской социал-демократии рассматривали ее лишь касательно, в рамках более общих проблем, в первую очередь, в контексте немецкой национальной проблемы в Европе в целом и с точки зрения возможностей достижения общенемецкого единства.
Одно из главных отличий между австрийскими и германскими социалистическими теоретиками по национальному вопросу состояло в том, что последние занимались преимущественно критическим разбором сочинений первых, сами практически не создавая крупных произведений. Такая тенденция сохранялась и в межвоенный период, с той лишь разницей, что национальный вопрос играл для СДПГ на порядок меньшую роль, нежели чем для австрийских социал-демократов. Отсюда - значительное снижение интереса к национальной проблеме вообще и к немецкой национальной проблеме, в частности, что явилось, на наш взгляд, одним из главных упущений германской социал-демократии особенно в противостоянии с фашизмом. Австрийские социал-демократы, активно разрабатывавшие проблемы национального вопроса в конце 1910-х в 3920-е гг., также резко снизили интерес к этой проблематике в конце 1920-х гг., что опять-таки было ошибкой в условиях наступления правых сил, роста национализма и сепаратизма. Это в свою очередь поставило в затруднительное положение судето-немецких социал-демократов, которые в идеологическом плане ориентировались на своих австрийских и германских товарищей.