ИНСТИТУТ   АНАЛИТИЧЕСКОЙ   ПСИХОЛОГИИ   И   ПСИХОАНАЛИЗА

                                                                       Ф.И.О.   Булатова  В.В.  

                                                                               Курс       третий_____

                                                             Специальность  __психология__

                                                        Адрес  ____________________

                          Контрольная    работа

По предмету:   Антропология
На тему:      Эволюционная антропология

''          ''  _____________  2002  г.

Оценка    работы:                                                       _______________


Содержание

           

            Введение…………………………………………………...……..2

1.      Биологический  предок человека…………………………...3

2.      Животное, наделенное духовным началом………………...7

3.      Отношение христианства к антропогенезу……..………....15

Список литературы……………………………………………..17
Введение
         Естественная история человеческого рода синтезирует данные палеонтологии приматов и палеоантропологии, геологии, геотектоники и стратиграфии, палеоэкологии, первобытной археологии и этнологии, биохимии, молекулярной биологии, генетики и теории эволюции. Центральной проблемой эволюционной антропологии является антропогенез, т.е. происхождение человека, становление его как вида в процессе формирования общества – социогенеза. В 19-м веке основополагающее значение в разработке теории антропогенеза имели общая теория эволюции, к крупнейшим достижениям которой относится симиальная  (от лат. «simia» - обезьяна) гипотеза происхождения человека, подробно аргументированная и разработанная  Ч.Дарвином,  и концепция Ф.Энгельса о ведущей роли труда в процессе формирования человека.

            Современный этап антропогенеза характеризуется резким увеличением объема фактической информации, особенно касающейся его начального периода; широким распространением комплексных полевых исследований важнейших местонахождений гоминоидов в Афроевразии; внедрением объективных количественных методов датирования находок и биомолекулярных подходов к реконструкции филогении; установлением сложного непрямолинейного пути эволюционного развития, исключительно высокой изменчивости природных популяций; разработкой предпосылок для перехода к более прогрессивному таксономическому мышлению. Несмотря на существующий ныне огромный материал по эволюции человека и его предшественников, многие ее актуальные стороны нуждаются в дальнейшем изучении, а некоторые важные вопросы все еще ждут решения.

           

            Данная работа состоит из трех частей. Первая показывает, какие трудности возникали в определении исконного предка человека. Вторая часть содержит анализ главных факторов антропогенеза (социальная жизнь, труд, речь и т.д.)  и точку зрения на взаимосвязь антропологии и религии христианского мыслителя протоиерея Александра Меня. Третья часть рассказывает об отношении христианства к теории происхождения человека.     
Биологический предок человека.
«В свое время Эрнст Геккель – энергичный пропагандист дарвинизма – построил схему эволюции человека, состоящую из 22 стадий. Но постепенно стало выясняться, что почти ни одна из них не соответствует действительности. Между тем с конца прошлого века антропология вышла из сферы произвольных гаданий и приступила к активным поискам ископаемого предка человека. Особенно заманчивым было найти так называемое «недостающее звено», которое связывало бы человека и обезьяну.

На первых порах раскопки, казалось, принесли то, чего от них ожидали. В 1872 году на острове Ява Э.Дюбуа нашел кости существа, которое окрестили «обезьяна-человек прямостоящий». В 1911 в Англии обнаружили обломки черепа и челюсти с явно обезьяньими чертами. Их объявили принадлежащими «Человеку-зари»,  эоантропу. В 1924 году в Африке Р.Дарт открыл череп обезьяны с чертами, сближающими ее с человеком. Ее назвали «южной обезьяной», австралопитеком. И, наконец, в 1927 году в Китае, близ Пекина, были найдены череп и кости очень похожего на питекантропа существа, названного синантропом. Кроме того, уже и раньше в Европе находили окаменевшие кости существ, очень близких человеку. Они получили название «первобытных людей», или неандертальцев, по имени местечка, в котором останки этого существа были впервые обнаружены.

     Эти находки, а также ряд других дали возможность сторонникам медленной эволюции воссоздать «путь от обезьяны к человеку». И действительно, схема, основанная на указанных находках, привлекает своей простотой и убедительностью. Согласно этой схеме от древней обезьяны развитие постепенно идет к австралопитеку, от него – к питекантропу и синантропу, а от них линия тянется к эоантропу и неандертальцу – предкам человека современного типа. Однако постепенно эта схема стала вызывать серьезные сомнения, и вопрос о предке человека оказался неизмеримо сложнее, чем думали прежде.

     Эоантроп уже давно внушал сомнения в своей древности и, наконец, выпал из нашей родословной при самых неожиданных обстоятельствах. Как обнаружилось, он просто оказался подделкой, сфабрикованной из костей человека и шимпанзе. Таким образом, ученый мир в течении 40 лет был жертвой преднамеренного обмана.

     Далее: новые находки австралопитеков показали, что это были обезьяны в большом количестве населявшие Африку, но «человеческие» черты их явно преувеличивались. Дело в том, что первая находка принадлежала детенышу. Как известно, детеныши человекообразных обезьян имеют черты, сближающие их с человеком. Эта особенность свидетельствует о том, что предки обезьян были более «человекообразными». Современные антропоиды ушли далеко от основного ствола развития человека. У них появились большие челюсти, мощные клыки и даже гребень на черепе, который укреплял у них, как у хищников, жевательные мышцы. Когда обнаружили черепа взрослых австралопитеков – оказалось, что хотя у них еще не развились клыки, как у современных горилл, но они обладали мощными челюстями, не уступающими челюстям гориллы и орангутанга. Череп же детеныша, найденный в 1924 году являлся таким же свидетелем  о более «человечных» предках, как и черепа детенышей современных антропоидов.

            «Многочисленные возражения морфологического, зоогеографического, геологического и общебиологического порядка, - пишет советский антрополог Якимов, - не позволяют признать в южноафриканских австралопитеках прямых предков человека, которые при дальнейшем своем развитии дали начало  ранним формам гоминид».

            В 1960 году весь мир облетело сенсационное заявление антрополога Луиса Лики о том, что он обнаружил предка человека. В восточной Африке, в ущелье Олдвая, Лики нашел фрагменты костей примата, который был назван им зинджантропом. Однако скоро было установлено, что зинджантроп – не что иное, как одна из форм австралопитековой обезьяны, близкой к горилле. Вскоре Лики сделал еще одно открытие. Он нашел кости существа более прогрессивной формы, названного им пре-зинджантропом, или  Homo Habilis. В некоторых отношениях пре-зинджантроп оказался примитивнее австралопитеков. Это дало повод Луису Лики считать его членом прямой родословной, тем более что первая датировка указала, что этой находке более полутора миллионов лет. До сих пор находка и ее возраст являются объектом оживленной дискуссии. И пока еще нет окончательных доказательств – мог ли пре-зинджантроп быть нашим прямым предком.

            Большой интерес вызвали в последнее время находки сына Луиса Лики, Роберта Лики. На берегу озера Рудольф в Африке он обнаружил кости человекообразных существ, время жизни которых ученый отнес ко второму миллиону лет до нашего времени.

            Но самой сенсационной оказалась находка Дональда Джохансона в Хадере (Эфиопия). Там, в 1974 году, был найден почти полный скелет женской особи, близкой по типу к австралопитекам. «Люси» имела вертикальную походку, отличалась довольно стройным телосложением при росте около метра, но череп ее носил вполне обезьяньи черты. Ученые датировали находку в 3-3,5 млн. лет. Вполне вероятно, что «Люси» дает нам представление о тех биологических формах, которые дали начало роду Homo.

            Что касается настоящего человека, то до самого последнего времени считалось, что его древность не превышает 50-40 тыс. лет. Однако недавние исследования французского физика А.Виллада помогли установить, что возраст древнейших находок Homo Sapiens достигает 100-130 тыс. лет. Большинство из них обнаружено в Восточной Африке. Исключение составляет череп из пещеры Джебель Кафзех близ Назарета, города, хорошо известного по библейской истории.

            Биомолекулярный анализ представителей различных современных рас Старого Света, проведенный учеными  США и Японии, показал, что все эти расы происходят от единого генетического корня и скорее всего – из Африки.

            Ближайшим родственником Homo Sapiens среди ныне известных ископаемых форм является неандерталец. Этот вид был распространен чрезвычайно широко в Европе, Азии и Африки. Изучение неандертальцев скрыло  одну их замечательную особенность. Ранние формы неандертальцев, которые предшествовали по времени классическим, оказались морфологически ближе Homo Sapiens. Таким ранним формам относятся черепа, найденные в Штейнгейме, Сванскомбе и Фонтешеваде. Эти формы условно названы «пресапиентными», т.е. предшествующими настоящему человеку. Классические же неандертальцы, по общему мнению антропологов, не могли быть нашими предками. Это вид весьма специализированный, остановившийся в своем развитии, и, в отличие от «пресапиенсов», во многом примыкает скорее к низшим обезьянам, несмотря на свой «человеческий» облик. Исследование мозговых полостей неандертальских черепов показали, что у этих существ были слаборазвиты лобные области, которые имеют прямое отношение к контролю над эмоциями. «Поражение орбитальных отделов лобной области у человека может привести к резким изменениям его характера, к нарушению социальной структуры личности, к проявлениям безудержной ярости и т.п.» (Рагинский Я.Я. Проблемы антропогенеза). Следовательно, психология неандертальца характеризовалась необузданной агрессивностью, а его интеллект был существенно ниже человеческого.

            Тем не менее, у каких-то групп неандертальцев существовало зачаточное искусство, поэтому некоторые исследователи склонны считать неандертальцев не предшественниками человека, а одной из примитивных человеческих рас.

            Таким образом, обилие находок не уяснило картину, а скорее усложнило. До сих пор еще не известен тот вид, который мог бы быть признан прямым предком человека. Находки в основном говорят о существах, которые представляли боковые ветви развития, зашедшие в тупик и, возможно, не выдержавшие конкуренции с человеком.

            Некоторые ученые полагают, что в мало доступных районах и до сих пор могли сохраниться немногочисленные экземпляры этих «двоюродных» братьев человека, этих плодов неудавшейся попытки очеловечиться. Все сведения о так называемом «снежном человеке» и других подобных существах позволяют предполагать, что внешностью и поведением они немногим отличаются от современных антропоидов.

            Возникает вопрос, когда же хронологически наступил  Великий Момент и совершился антропогенез? Около 9 млн. лет назад на Земле появились австралопитеки, около 3 млн. лет – хабилисы, а позднее архантропы. Одновременно с архантропами существовали ранние формы неандертальцев. Расцвет неандертальцев охватывает промежуток между 300 и 40 тысячелетиями до нашего времени.

            Считают, что настоящий человек впервые появился около 100 тысяч лет назад. Таким образом, по сравнению с 9 миллионами лет существования близких к человеку животных эра Homo Sapiens кажется ничтожно малой. Это по истине был «внезапный скачок».

            Трудности, связанные с решением проблемы о нашем биологическом предке, породили множество гипотез антропогенеза. Достаточно упомянуть теорию Германа Клаача (1922) , отрицавшего на основании сравнительно-анатомических данных близкую связь человека с антропоидами и производившего нашу родословную от особого ствола приматов; теорию Ф.Вуд Джонса (1929), считавшего нашим предком третичного долгопята; теорию Генри Осборна, который, как и Клаач, отрицает происхождение человека от обезьяноподобных предков; Франс Вайденрайх (1947) связывает наше генеалогическое древо с особой группой гигантских приматов. По мнению Роберта Брума, «линия человека идет через долгопятов и примитивных неспециализированных антропоидов неким обезьяноподобным человечком», которые положили начало семейству гоминид (1947). Последняя теория в настоящее время пользуется настоящим успехом.

            Ряд исследователей, в том числе и советских, полагает, что человек возник из нескольких генетических стволов. Против этой теории полигенизма выдвигаются, однако, серьезные возражения. Большинство современных антропологов стоит, поэтому, на позициях моногенизма, который рассматривает Homo Sapiens как единый вид, возникший из единого корня.»
«Животное, наделенное духовным началом»
         «…Думается, нет необходимости доказывать, что человек глубо­ко отличается от окружающей его природы. Можно даже сказать, что расстояние, отделяющее корненожку от орангутанга, меньше, чем расстояние, отдаляющее орангутанга от Гёте. И никто не ста­нет оспаривать того, что это колоссальное отличие заключается не в физическом строении и функциях тела; в этом отношении чело­век несомненно принадлежит миру природному и прочно с ним связан. Достаточно указать на то, что он, подобно всем позвоноч­ным, имеет скелет, устроенный по тому же плану, что и у живот­ных, что анатомия и функции мышц, кожного покрова, желез, лег­ких, сердца, печени, кишечника, органов чувств у человека и мле­копитающих во всем аналогичны. Так же, как и они, он вскармливает своих детей молоком, так же, как и они, имеет постоянную температуру тела, волосяной покров, ушную раковину; его питание и пищеварение происходит по тем же физиологическим законам. У человека и млекопитающих общая биологическая основа дыха­ния, размножения, сна.

Еще Карл Линней, анализируя структуру человеческого тела, вынужден был отнести человека к отряду приматов. Находки кос­тей ископаемых приматов убедительно показывают, что на Земле некогда обитали существа, очень близкие к человеку по строению, более близкие, чем все сохранившиеся доныне виды.

И все же человек — это таинственный Незнакомец среди жи­вотных. Во всем подобный им, связанный с ними кровным родст­вом, он стал иным; ибо даже такой изумительный аппарат, как его мозг, не столь резко отличается от мозга млекопитающих, как духовная природа человека от психической жизни животных.

Успехи современной зоопсихологии делают все более очевид­ным качественное отличие человеческого мышления от пси­хики животных, которое в свое время недооценил Дарвин.

Укажем, в частности, на работы известной исследовательницы Н. Н. Ладыгиной-Коте, которая проделала серию ценных наблю­дений, сравнивая поведение ребенка с поведением детеныша шимпанзе. «К концу исследования, — писала она, — оказывается, что мост, который я старалась перекинуть через психическую бездну, разделяющую шимпанзе и человека, затрещал». В экспери­ментах с макакой она установила, что способность обезьяны к ин­теллектуальному развитию «чрезвычайно тупо-узко-специально ог­раничена по сфере и масштабу своего выявления». Правда, в аналогичных опытах Келер и Иеркс пытались доказать, что шим­панзе и другие антропоиды обладают мышлением, качественно од­нородным с человеческим . Но эта позиция встретила серьезную критику не только со стороны Ладыгиной-Котс, но и со стороны И. П. Павлова, который доказал близость обезьяньего интеллекта к интеллекту собаки. Касаясь «неудач» обезьян во время опытов, Павлов писал: «Надо думать, что к решению той же задачи чело­век приходит потому, что имеет общее понятие  о форме, а у обезьян этого, очевидно, нет. Обезьяна каждый день начинает снова».

Работая со старожилом московского зоопарка шимпанзе Па­рисом, Ладыгина-Котс обратила особое внимание на орудийную деятельность обезьяны. Эти опыты еще раз подтвердили «отсутст­вие у шимпанзе способности к установлению причинно-следствен­ных смысловых связей».

Замечательно, что в результате опытов среди черт, отмечен­ных в качестве специфически человеческих, были выделены вооб­ражение, чувство юмора, стремление к творчеству (рисование).

Русский зоолог Д. Н. Кашкаров совершенно справедливо под­черкивает, что «разум есть исключительное свойство человека; разум отличает его от животных. Поэтому совершенно ошибочны представления о животных, допускающие у них способность к рас­суждениям. У животных не может быть сознания личности с ее постоянным интересом к себе, к другим и к организованному об­ществу».

Древние недаром называли человека микрокосмом. Его конст­рукция как бы представляет собой высочайший плод эволюции, вместилище всего многообразии физических, химических и биоло­гических процессов. Но он есть микрокосм еще и потому, что об­ладает духовным началом, которое может отображать и познавать Вселенную. «Одна только возможность спросить себя: имеет ли человек душу? — тем самым доказывает ее существование, так как душа есть не что иное, как это типично человеческое средоточие, обращенное к бесконечности мира, способное чувствовать себя в какой-то мере независимым от него, могущее смотреть на себя со стороны, ставя подобные вопросы», — справедливо замечает один из современных богословов Жан Обер.

Психическая деятельность животного главным образом отра­жает запросы его тела: питания, размножения, самосохранения. Нелепо отрицать, что это свойственно и человеческой психике. Но есть в существе человека нечто находящееся в глубоком несоответст­вии с жизнью тела и даже идущее вразрез с важнейшими физи­ческими потребностями. Человек не только способен подняться выше абсолютной зависимости от этих потребностей, но именно в этом освобождении, в этой власти над собственной психофи­зической природой заключена основа истинно человеческого. В из­вестном смысле можно даже сказать, что человек становится самим собой только при обуздании своей психофизической природы и господстве над ней. Сознательный героизм, бескорыст­ная жажда знания, переживание прекрасного, чувство благогове­ния и чувство юмора — все эти проявления внутренней жизни че­ловека стоят выше его природной сферы. Следовательно, именно одухотворенность создает человека как такового, и благодаря этому мы можем определить его как «животное, наделенное духов­ным началом».

Подобно возникновению жизни, антропогенез был уникаль­ным явлением, и все современное человечество представляет собой один вид. Однако каким образом произошел этот качественный скачок, установить едва ли возможно. По-видимому, эволюция психики не может заполнить пробел между разумом высшего жи­вотного и личностным интеллектом человека. Этот шаг, по верному замечанию П. Тейяра де Шардена, «должен был совер­шиться сразу». «Или надо, — говорит ученый, — сделать мысль не­вообразимой, отрицая ее психическую трансцендентность относи­тельно инстинкта, или надо решиться допустить, что ее появление произошло между двумя индивидами». Разумеется, раз­витие умственной деятельности приматов подготовило среду и условия для этого переворота. Но дух, самосознание личности как таковые — чудо в мире природы, и именно они дела­ют человека человеком. Это особенно ясно видно, если рас­смотреть те факторы, которые обычно считают решающими для антропогенеза.

Согласно одной теории таким фактором явился труд. «Труд создал самого человека» — гласит знаменитая формула Эн­гельса. Между тем при ближайшем рассмотрении оказывается, что труд в смысле проделывания физической работы свойствен и многим животным. Следовательно, под трудом мы должны пони­мать сознательную творческую деятельность, и поэтому со­знание, то есть духовное начало в человеке, оказывается первич­ным элементом, предшествующим труду.

«Животное, — утверждает Энгельс, — только пользуется внешней природой и производит в ней изменения в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует над ней. Это является по­следним существенным отличием человека от остальных живот­ных, и этим отличием человек опять-таки обязан труду».

Но здесь возникает порочный круг: ибо если у человека есть свои сознательные «цели», которым служит его труд, то без этих целей нет и настоящего труда. В человеческой созидательной дея­тельности, как справедливо указывал Маркс, «в конце процесса получается результат, который уже перед процессом труда  имелся идеально, то есть в представлении работника». У обезьяны нет сознания, нет «идеаль­ных представлений», как нет у пауков или пчел, которых Маркс противопоставлял архитектору.

То, что специфические особенности человеческого духа пре­вращают работу в труд, — не гипотеза, но очевидный для каждого факт. Ему противопоставляют лишь реконструкции процессов, которые навсегда скрыты в прошлом и которые никто не наблюдал. Быть может, и была когда-то «обратная связь» между мышлением и трудом, но это отнюдь не означает, что труд действительно «создал человека». Известно, что обезьяны иногда изготовляют некое подобие орудий. Изготовляли их и вымершие предки че­ловека. Но где основания считать, что эта орудийная деятельность намного выходит за пределы обычных инстинктивных процессов? Бобры, например, делают плотины, пчелы — соты, птицы не только строят, но даже «украшают свои гнезда, осьминоги в качестве орудий употребляют камни, но ни в одном из этих случаев не имеет места подлинный труд. Он невозможен без сознания, без человеческого разума.

Выдвигается также гипотеза, что возникновение человека обусловлено его социальной жизнью. Действительно, от­даленные предки человека, по-видимому, жили сообществами, как живут теперь многие современные антропоиды. «Труд, — говорят нам, — вызвал потребность в социальном общении между людь­ми». Однако вспомним, что сложная социальная жизнь свойст­венна и крысам, и попугаям, и гагарам, и многим другим видам высших и низших животных. Но ни у одного из них, хотя они живут сообществами миллионы лет, мы не обнаруживаем созна­ния, подобного сознанию человека.

В животном мире можно найти и признаки «альтруизма», ко­торый служит сохранению рода. Но, как признают современные исследователи этого явления, альтруизм «принял у человека осоз­нанную

форму, явившись основой морали или формируясь в тесной взаимосвязи с ее развитием - этого чисто человеческого свойства». Разумеется, влияние об­щества на сознание огромно, но, тем не менее, именно сознание превращает стадо в общество, делает социальную жизнь осмыслен­ной, а совместный труд — творческим. Без него наши предки не­далеко ушли бы от обезьяньих «коммун», населяющих джунгли. Другая попытка определить специфику человека связана с именем И. П. Павлова, который подходил к психологии с точки зрения физиолога. Он считал решающим в становлении человека «чрезвычайную прибавку к механизму нервной деятельности» - вторую сигнальную систему, то есть речь и словесное мышление. Но при этом Павлов совершенно обходит вопрос о том, как воз­никла эта «прибавка». Авторы, развивающие его положения, опять-таки связывают возникновение второй сигнальной системы с коллективным трудом. Но, как мы уже говорили, настоящий человеческий коллектив и целенаправленный труд требуют созна­ния в качестве своей предпосылки.

Речь облекает сознание в словесные формы, но это вовсе не означает, что оно фатально с ней связано, и что сознание возникло из речи. Причинно-следственная связь может осознаваться челове­ком образно. Более того, самые глубокие моменты духовной жиз­ни человека: переживание своей личности, чувство мистического, красоты и многое другое — зачастую совсем не нуждаются в сло­вах. Духовное начало в человеке настолько же шире речи, насколь­ко интуиция шире формальной логики.

Существует мнение, согласно которому главенствующую роль в формировании человека отводят р у к е — орудию труда. Однако, как установлено теперь, рука человека — совершенный аппарат не столько по строению, сколько по функциям. Пятипалая конеч­ность сохранилась у целого ряда позвоночных, хотя рукой в пол­ном смысле слова ее не назовешь. Если бы осьминог обладал соз­нанием, то его гибкие щупальца послужили бы ему не менее со­вершенным орудием труда. Следовательно, главным здесь являет­ся не орган, а его применение, которое, в свою очередь, зависит от сознания.

Есть также теория, утверждающая, что головной мозг как орган сознания и мысли развивался в процессе естественного отбора. Эту точку зрения отстаивал Ч. Дарвин, который полагал, что «разница в уме между человеком и животным, как она ни ве­лика, представляет собой лишь разницу в степени, но не в ка­честве».

Согласно дарвиновской теории отбора, в природе происходит непрерывная выбраковка менее приспособленных существ и победа существ более приспособленных. Животные, обладающие полез­ными для сохранения вида свойствами, например быстротой бега, защитной окраской, высокоразвитым слухом и т. д., побеждают в жизненной борьбе. Благодаря этому в природе, в конце концов, тор­жествует целесообразность, так как все нецелесообразное истребляется в процессе естественного отбора.

Мы не будем сейчас говорить о том, что отбор далеко не объясняет сложного механизма эволюции и возникновения самих целесообразных реакций организма. Важно в данном случае то, что в общем и целом отбор — действительно один из существенных факторов в истории жизни на земле. Этот фактор Дарвин попытался применить к проблеме возникновения человека. Но уже Альфред Уоллес (1823—1913), который развил теорию отбора независимо от Дарвина и одновременно с ним, поставил его трактовку под сомнение.

Уоллес указал, что человеку присущи такие качества, которые не могли возникнуть в процессе естественного отбора, и вовсе не были решающими в биологической жизни вида. «Чувства абстракт­ной справедливости или любви к ближнему, — писал он, — ни­когда не могли быть приобретены таким образом, (то есть путем отбора), ибо эти чувства несовместимы с законом выживания сильнейшего». Уоллес доказал далее, что нравственные чувства, как и чувства прекрасного и мистического, вовсе не являются поздними продуктами цивилизации, как думал Дарвин, а, напротив, присущи «дикарям» на самых низших ступенях культуры. Уоллес решительно отверг старое представление об умственной неполно­ценности так называемых «дикарей». И в этом он получил полную поддержку современной антропологии, так как попытка Фохта, Геккеля и других расистов объявить отсталые племена переход­ной формой между человеком и обезьяной была признана совер­шенно беспочвенной.

Что же касается настоящего первобытного человека, то те­перь известно, что во времена палеолита у него уже существо­вали и религия, и великолепное искусство.

Если бы антропогенез не выходил за рамки обычных эволю­ционных закономерностей, итогом его, скорее всего, было бы су­щество, похожее не на нас, а на саламандр Карела Чапека, трудо­любивых, рационально мыслящих, коллективно спаянных, но бездуховных, лишенных веры, искусства, фантазии.

Уоллес ставил вопрос: для чего природа наделила первобыт­ного человека такими свойствами, как, например, математиче­ские или музыкальные способности? В конце концов, он пришел к выводу, что «умственные и нравственные способности... должны были иметь другое происхождение, и для этого происхождения мы можем найти достаточную причину в невидимом духовном мире». По его словам, «Высшее Разумное Существо давало опре­деленное направление развитию человека, направляло его к специ­альной цели, точно так же, как человек руководит развитием мно­гих животных и растительных форм».

Уоллес считал, что эволюция человека должна была отли­чаться некоторыми своеобразными чертами. Находки антрополо­гов подтвердили это, показав, что развитие предков человека име­ло графически вид крутого, почти отвесного подъема; причем эво­люция мозга завершается скачкообразным переходом его к выс­шей ступени организации.

«В настоящее время, — пишет американский антрополог Лорен Эйсли, — мы должны в споре Уоллеса с Дарвином стать на сторону первого.  Быстрое  исчезновение археологических доказа­тельств существования примитивных орудий по мере нашего уг­лубления в нижнечетвертичную эпоху, наряду с существованием ископаемых   человекообезьян,   обладающих   самыми   различными пропорциями  тела  и  по  объему мозга  мало,  чем  отличающихся от современных обезьян, дает возможность утверждать, что эволю­ция   головного   мозга   протекала   гораздо    стремительнее,  чем  предполагали   дарвинисты.   Ведь тогда  нередко высказывалось предположение,  что  эскимосы  яв­ляются предками миоценового человека, существовавшего 15 мил­лионов лет назад. Напротив, по современным гипотезам, человек появился недавно и развивался чрезвычайно быстро. Все говорит за то, что, какова бы ни была природа сил, вызвавших развитие человеческого мозга, появление у всех народов мира одинаковых умственных   характеристик   не   могло   быть   просто   результатом   длительного  медленного  соревнования  между  отдельными  чело­веческими группами. Существовал некий другой фактор, ускольз­нувший  от пытливого взора  науки. Страшное потрясение,  испы­танное  нашими  предками  при  скачке от  животного  к  человеку, все еще гулким эхом раскатывается в глубинах нашего подсозна­ния.   Это   перевоплощение,   вероятно,   потребовало   от   человека быстрого приспособления к среде».

Та бездна, которая разверзлась тогда между человеком и животным, приводила некоторых к мысли о полной независи­мости человека от природы. В то же время невозможно пред­ставить себе, что человек возник «из ничего». Библия подчерки­вает связь его с природным миром, говоря, что тело человека об­разовано из «праха земного». И действительно, как мы видели, по своему физическому строению человек – дитя земли, сын природы. Начиная со своего эмбриогенеза, он несет на себе явные следы животного происхождения.


Пусть палеонтология еще не обнаружила остатков нашего прямого биологического предка, изучение боковых ветвей развития существ, стоявших очень близко к человеку, в какой-то степени помогает представить тот изумительный ход эволюции, ко­торый завершился возникновением на Земле ноосферы, или сферы разума, как назвал человечество Вернадский.

Однако самый решающий момент в превращении животного в человека лежит за пределами антропологии и биологии. Наука может пытаться восстановить последовательные ступени в разви­тии мозга — но не более того. Сам же мозг был лишь необходи­мым инструментом, способным уловить тончайшие вибрации нематериального плана бытия, стать орудием духа. Вся эволюция, как и развитие нервного аппарата, есть, по словам Вл.Соловьева, «необходимый путь к совершенству. Никто же не станет доказы­вать, что моллюски или губка могут познавать истину или свобод­но согласовывать свою волю с абсолютным Добром, Значит, нуж­но было, чтобы вырабатывались в мире все более сложные и утон­ченные органические формы, пока не создана была такая форма, в которой может раскрываться сознание и желание совершенства... Капля живой протоплазмы, создание которой потребовало тоже немалых творческих сил, хотя и заключает в себе возможность человеческого организма, но осуществление этой возможности человеческого организма потребовало целого биологического процесса, весьма сложного и продолжительного».

До того, как этот вопрос достиг духовного рубежа, мы еще находимся в царстве животных. Здесь действуют инстинкты и чисто природные законы и факторы. Лишь в тот момент, когда в существе, обретшем форму человека, впервые вспыхнул свет сознания, когда он стал личностью, произошло соединение двух мировых сфер: природы и духа.

«Прах земной» (как называет Библия психофизическое естество человека) сделался носителем «души живой» (Быт 2, 7).

Задолго до Дарвина и Уоллеса в христианской мысли уже высказывалось такое понимание библейского сказания. В 1816 году митрополит Филарет отмечал важность того, что в Книге Бытия человек создан «не единократным действием, но постепен­ным образованием». Св. Серафим Саровский, объясняя текст Библии, говорил: «До того, как Бог вдунул в Адама душу, он был подобен животному». А во второй половине прошлого века известный русский подвижник епископ Феофан писал в связи с этим: «Было животное в образе человека, с душою животного. Потом Бог вдунул в него дух  Свой — и из животного стал чело­век».

Именно тогда кончается антропогенический процесс и начи­нается история человечества. Новый обитатель Земли от­ныне будет жить среди природы подобно пришельцу и подобно властителю. Он может сказать о себе:

                                                                      Частица целой я Вселенной,

                  Поставлен, мнится мне, в почтенной

                                                               Средине естества я той,

                                                                Где кончил тварей Ты телесных,

                                                                Где начал Ты духов небесных.

                                                                И цепь существ связал всех мной.

                                                                       Г. Державин

Итак, мы видим, что величественная картина мировой эво­люции, увенчанной созданием человека, не только не ослабляет религиозный взгляд на творение, но обогащает его, раскрывая бесконечную сложность становления твари. Библейские «дни тво­рения» предстают теперь перед нами в виде грандиозного потока, который вынес животное — природное существо на уровень ми­ров сверхприродных.»
Отношение христианства к антропогенезу
            «Как относились христиане к теории происхождения человека? Первоначально учение о том, что «человек произошел от обезьяны», многих шокировало. Из-за незаслуженного презрения к обезьянам это казалось чем-то постыдным. Разразилась целая буря (к счастью непродолжительная). На известном Оксфордском диспуте епископ Уилберфорс иронически спрашивал у защитника дарвинизма Гексли: по какой линии он считает себя потомком  обезьяны – по линии бабушки или дедушки? Гексли ответил в тон, что предпочитает происходить от мартышки, чем от человека, который сует нос в то, чего не понимает. …Но скоро страсти стали утихать. Проблема, которую выдвинул уже Уоллес, заставила задуматься над тем – может ли дух человеческий иметь естественное происхождение. Некоторые защитники буквального понимания Библии хотели, во что бы то ни стало, считать «прах земной» Книги Бытия обязательно глиной. Но более разумные признали, что, говоря словами А.Толстого «шматина глины не знатней орангутанга».

            Постепенно стали понимать, что произошло недоразумение. «Убеждение, что человек имеет такое же естественное происхождение, как и остальные живые существа, так же не может быть во вред религии, как учение о вращении Земли» (Г.Клаач).

            Эту мысль выразил публично Эрих Васман, известный австрийский зоолог, которому принадлежат сотни научных трудов. Еще в 1906 году он прочел цикл лекций о происхождении человека, привлекших большое внимание христианской интеллигенции. В них он показал, что библейское учение не исключает эволюционного происхождения человеческого тела. Точку зрения Васмана стали вскоре разделять многие ученые, в том числе и далекие от христианства. Так, неодарвинист Август Вейсман утверждал, что религия в этих вопросах не может противоречить науке.

            В результате проблемой палеоантропологии стали заниматься многие христианские ученые. Среди них первое место занимают Анри Брейль, Гуго Обермайер и Пьер Тейяр де Шарден. Церковная точка зрения на этот вопрос нашла свое отражение в энциклике папы Пия XII – «О человеческом роде», в которой говорится, что Церковь рекомендует изучать эволюционную теорию «в той мере, в какой исследования говорят о происхождении человеческого тела из уже существовавшей живой материи, но придерживаться того, что души непосредственно созданы Богом».
Список литературы

1. Александр Мень История религии  I том – М.: 1991.
2.  Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология – М.: 2002.