Личность Петра и его эпоха волновали воображение писателей, художников, композиторов многих поколений. От Ломоносова до наших дней тема Петра не сходит со страниц художественной литературы. К ней обращались Пушкин, Некрасов, Л.Толстой, Блок и др. Надо отметить, что не все историки оценивали и оценивают Петра
I одинаково.        Многие, восхищаясь им, отодвигают на второй план его недостатки и неудачи.                                                                                                                                   Рассматривая жизнь и деятельность Петра, нельзя забывать о том, что он творил в условиях внутренней и внешней борьбы: внешняя- постоянные военные действия, внутренние- это оппозиция . Недовольное боярство составляло оппозиционные круги. Современникам Петра было сложно его понять: царь- плотник, царь
- кузнец, царь - солдат, стремившийся вникнуть во все мелочи совершаемого им дела.     М.П.Погодин (“Россия – есть произведение Петра, какую сторону жизни ни возьми, везде он встретиться с нами”) со страниц своих произведений спорит с В.О.Ключевским: (Реформы Петра были борьбой деспотизма с народом, он хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно”).

А.С.Пушкин восхищаясь, писал о Петре “То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник”. Но П.Я.Чаадаев не разделяет восторг своего великого современника: (“Петр кинул нас на поприще всемирного прогресса”).

Продолжается спор о Петре I и в XX веке. Н.И.Павленко, посвятивший немало работ эпохе Петра пишет: “Петр Великий – уникальное явление не только отечественной, но и всемирной истории. Петр – начало новой эпохи, вся наша культура – от Петра”.

Е.В.Анисимов: “Власть укрепил, последние остатки демократии забил, народу загубил множество, пытал, казнил.”

Простые люди – современники Петра I, его не любили, видели в нем виновника своих бед. По мнению П.Милюкова цена реформ Петра – каждый десятый житель России, погибший на войне, умерший на строительстве столицы, не вынесший тяжелой доли.

Проводя реформы, помнить, ради кого они проводятся, думать об интересах всего общества, а не узкой группировки, соглашаемся с С.М.Соловьевым (цитата), что “Почва для истории великого человека есть история народа”.

Ту же простоту и непринужденность вносил Петр и в свои отношения к людям; в обращении с другими у него мешались привычки старорусского властного хозяина с замашками бесцеремонного мастерового. Придя в гости, он садился, где ни попало, на первое свободное место; когда ему становилось жарко, он, не стесняясь, при всех скидал с себя кафтан. Когда его приглашали на свадьбу маршалом, т. е. распорядителем пира, он аккуратно и деловито исполнял свои обязанности; распорядившись угощением, он ставил в угол свой маршальский жезл и, обратившись к буфету, при всех брал жаркое с блюда прямо руками. Привычка обходиться за столом без ножа и вилки поразила и немецких принцесс за ужином в Коппенбурге. Петр вообще не отличался тонкостью в обращении, не имел деликатных манер. В Петербурге, среди столичного бомонда, поочередно съезжавшегося у того или другого сановника, царь запросто садился играть в шахматы с простыми матросами, вместе с ними пил пиво и из длинной голландской трубки тянул их махорку, не обращая внимания на танцевавших в зале дам. Простота обращения и обычная веселость делали иногда обхождение с ним столь же тяжелым, как и его вспыльчивость или находившее на него по временам дурное расположение духа, выражавшееся в известных его судорогах. “Он страшно вспыхивал, — пишет Платонов, — иногда от пустяков, и давал волю гневу, причем иногда бывал жесток. Его современники оставили нам свидетельства, что Петр многих пугал одним своим видом, огнем своих глаз. Примеры его жестокости увидим на судьбе стрельцов”.

 Но и независимо от этих болезненных припадков прямой и откровенный Петр не всегда бывал деликатен и внимателен к положению других, и это портило непринужденность, какую он вносил в свое общество. В добрые минуты он любил повеселиться и пошутить, но часто его шутки шли через край, становились неприличны или жестоки.

Но Петр от природы не был лишен средств создать себе более приличные развлечения. Он, несомненно, был одарен здоровым чувством изящного, тратил много хлопот и денег, чтобы доставать хорошие картины и статуи в Германии и Италии: он положил основание художественной коллекции, которая теперь помещается в петербургском Эрмитаже. Он имел вкус особенно к архитектуре. Петр тратил большие деньги на загородный дворец с искусственными террасами, каскадами, хитрыми фонтанами, цветниками и т. п. Ему легко давались пластические искусства, нравились сложные планы построек, но он сам признавался, что не любит музыки, и с трудом переносил на балах игру оркестра.                     1. Н.Карамзин. Исследуя время Петра, Карамзин четко поставил вопросы о темпах российского ускорения, о качественных последствиях такого ускорения. Первоначально мнение Карамзина было: Петр очеловечил русский характер, сделал его универсальным. Позже: Петр — «подражатель», «обезьяна и попугай одновременно». «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр».                                Вывод Карамзина: продолжение дела Петра по линии подражательства, а не творчества, стирание «национального лица» ведет не к цивилизации, а к одичанию. То есть Петр подключил русских к мировой цивилизации, но подражательство Западу привело их к обезьянничеству, а это в свою очередь, к одичанию.                                                                               2. А.Герцен. Герцен считал заслугой Петра I осознание варварской бесперспективности Московской Руси. Но он осуждал методы Петра («из-под кнута»): «Кнутом и татарами нас держали в невежестве, топором и немцами нас просвещали, и в обоих случаях рвали нам ноздри и клеймили железом».                                                                                                      Вывод Герцена: надо вернуться, но вернуться не к «диким формам» допетровской Руси, а к ее преображенному «человеческому содержанию». Герцен призвал «возвращаться к селу, к артели работников, к мирской сходке, к казачеству...»                                                                   3. С.Соловьев   Соловьев задался вопросом: была ли Русь до Петра варварской, дикой? И ответил: да. Так как слабо трудовое, производящее начало в русских. Традиционна склонность к паразитарно-распорядительному началу. «Болезнь русского общества... в варварском начале косности, в стремлении как можно меньше делать и жить на чужой счет...» Вывод Соловьева: «Петр явился олицетворением... начала труда, явился вечным работником на троне... отсюда ожесточенное преследование праздности, тунеядства, отбывания от службы».                                                                                                                                                     4. А.Пушкин. В «Медном всаднике» Пушкин оправдывает твердый кулак Петра, ведь его империя одна могла усмирить варварскую стихию, «бунт бессмысленный, беспощадный».    5. В.Брюсов, А.Белый. Поэты В. Брюсов, А. Белый считали пушкинского «всадника» символом деградации России. Ведь он «уздой железной» сдерживал, парализовал общество. Он — источник варваризации страны. Спор о Петре I — спор о судьбе русского народа. Действительно, если народ — варвар, Петр — цивилизатор (и его методы оправданы). Если народ — не варвар, то варвар Петр.