Содержание
Введение                                                                                                                  3

Глава 1 Агитационная речь, как объект лингвистических исследований        5

1.1   Политический дискурс                                                                           5

1.2   Промиссивная интенция                                                                       11

Выводы                                                                                                                   15
Глава 2 Промиссивная интенция в агитационных речах Д. Медведева и особенности её передачи с русского языка на английский язык                      17

         2.1 Эксплицитные средства выражения промиссивной интенции         18

         2.2 Имплицитные средства выражения промиссивной интенции          21

Выводы                                                                                                                   25
Заключение                                                                                                             27

Список использованных источников                                                                   29
                                                    Введение
Актуальность исследования. Политическая деятельность всегда играла особую роль в жизни общества. От определенной политической позиции или ситуации зависит место страны на международной арене, ее взаимоотношения с другими государствами, ее роль в деятельности мирового сообщества.

Анализируя речи политических деятелей, можно выявить стратегии и тактики аргументации, используемые ими с целью убеждения аудитории. Исследования выступлений позволяют, с одной стороны, прогнозировать дальнейшие действия и намерения политика, а с другой – устанавливать наиболее эффективные способы воздействия на слушателей.

Бурное развитие политического дискурса в современной жизни России, а также увеличение переводов в русском и английском лингвосообществах вызывают насущную необходимость описания закономерностей и специфики перевода текстов данного коммуникативного пространства.

Актуальность работы определяется той ролью, которую играют в современной жизни политика, политические высказывания и политические деятели, постоянно использующие в своих речах стратегии и тактики убеждения, элементы аргументации.

Необходимость и значимость изучения рассматриваемой  проблемы, с одной стороны, и ее недостаточная разработанность в современной науке, с другой стороны, актуализирует тему нашего исследования «Специфика перевода текстов агитационных речей с русского языка на английский».

Объект -  политический дискурс на русском и английском языках.

Предметом исследования является промиссивная интенция агитационных.

Цель данной работы – выявить особенности передачи промиссивной интенции агитационных речей и передачи с русского языка на английский язык. Поставленная цель реализуется в решении следующих задач:

1) определить специфику политического дискурса;

2) определить понятие «промиссивная интенция»;

3) определить способы и особенности перевода средств выражения промиссивной интенции;

4) выделить основные ориентиры переводческой стратегии и способы ее осуществления при переводе текстов политического дискурса;

В ходе исследования нами использованы следующие методы изучения проблемы:

- изучение литературы по теории перевода, лингвистике;

- дефиниционный анализ;

- отбор текстов на русском языке и их переводов;

- контекстный анализ;

- сравнительно-сопоставительный анализ;

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования теоретических положений и результатов исследования при чтении курсов по теории и практике перевода, а также в переводческой практике и профессиональной деятельности специалистов в области политтехнологий и PR-менеджмента.
1.        
Агитационная речь, как объект лингвистических исследований
1.1.        
Политический дискурс 
Дискурсом называют текст в его становлении перед мысленным взором интерпретатора. Дискурс состоит из предложений или их фрагментов, а содержание дискурса часто, хотя и не всегда, концентрируется вокруг некоторого «опорного» концепта, называемого «топиком дискурса», или «дискурсным топиком». /26:145/

  Характеристики политического дискурса.

Далее мы попытаемся показать, что описание политического дискурса в чисто лингвистических терминах, без использования литературоведческих методов, неадекватно предмету: необходим более общий понятийный аппарат – политологической филологии. Особенно ясно это видно, когда пытаются охарактеризовать эффективность и полемичность политического дискурса.

 1. Оценочность и агрессивность политического дискурса

Поскольку термины политический и моральный обладают оценочностью, в лингвистическом исследовании всегда фигурируют соображения внелингвистические.

Так, когда пытаются охарактеризовать особенности «тоталитаристского» дискурса, неизбежно вводят в описание этические термины, например, по Х. Медеру:

– «ораторство»: доминирует декламаторский стиль воззвания,

– пропагандистский триумфализм,

– идеологизация всего, о чем говорится, расширительное употребление понятий, в ущерб логике,

– преувеличенная абстракция и наукообразие,

– повышенная критичность и «пламенность»,

– лозунговость, пристрастие к заклинаниям,

– агитаторский задор,

– превалирование «Сверх-Я»,

– формализм партийности,

– претензия на абсолютную истину.

         Эти свойства проявляют полемичность, вообще присущую политическому дискурсу и отличающую его от других видов речи. Эта полемичность сказывается, например, на выборе слов и представляет собой перенесение военных действий с поля боя на театральные подмостки. Такая сублимация агрессивности заложена (по мнению некоторых социальных психологов) в человеческой природе.

Итак, полемичность политической речи – своеобразная театрализованная агрессия. Направлена полемичность на внушение отрицательного отношения к политическим противникам говорящего, на навязывание (в качестве наиболее естественных и бесспорных) иных ценностей и оценок. Вот почему термины, оцениваемые позитивно сторонниками одних взглядов, воспринимаются негативно, порой даже как прямое оскорбление, другими (ср. коммунизм, фашизм, демократия). /26: 151/

         Этим же объясняется и своеобразная “политическая диглоссия” тоталитарного общества, когда имеется как бы два разных языка – язык официальной пропаганды и обычный. Термины одного языка в рамках другого употреблялись разве что с полярно противоположной оценкой или изгонялись из узуса вообще. Например, про пьяного грязно одетого человека в Москве можно было услышать: «Во, поперся гегемон». Говоря в другом, “аполитичном”, регистре, мы переходим из атмосферы агрессивности в нормальную, неконфронтирующую.

         Выявить оценки, явно или скрыто поданные в политическом дискурсе, можно, анализируя, например, следующие группы высказываний

– констатации и предписания действовать,

– скрытые высказывания, подаваемые в виде вопросов,

– ответы на избранные вопросы (установив, на какие именно вопросы данный дискурс отвечает, а какие оставляет без ответа);

– трактовки и описания проблем,

– описание решения проблем, стоящих перед обществом: в позитивных терминах, «конструктивно» («мы должны сделать то-то и то-то»),

– или негативно («нам не подходит то-то и то-то», «так жить нельзя»),

– формулировки идей, автору представляющихся новаторскими,

– высказывания, подающие общие истины: как результат размышлений, как несомненная данность «от бога» (God's truth) или как предмет для выявления причин этой данности;

– запросы и требования к представителям власти,

– призывы способствовать тому или иному решению и предложение помощи и т.п.

Эффективность политического дискурса.

Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам – гражданам сообщества – необходимость «политически правильных» действий и/или оценок. Иначе говоря, цель политического дискурса – не описать (то есть, не референция), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели.

Речь политика (за некоторыми исключениями) оперирует символами, а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию: политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании; высказывания политика должны укладываться во «вселенную» мнений и оценок (то есть, во все множество внутренних миров) его адресатов, «потребителей» политического дискурса.

Далеко не всегда такое внушение выглядит как аргументация: пытаясь привлечь слушателей на свою сторону, не всегда прибегают к логически связным аргументам. Иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает пропонент, лежит в интересах адресата.

Защищая эти интересы, можно еще воздействовать на эмоции, играть на чувстве долга, на других моральных установках. (Впрочем, все это может так и не найти отзыва в душе недостаточно подготовленного интерпретатора.) Еще более хитрый ход – когда, выдвигая доводы в присутствии кого-либо, вовсе не рассчитывают прямолинейно воздействовать на чье-либо сознание, а просто размышляют вслух при свидетелях; или, скажем, выдвигая доводы в пользу того или иного положения, пытаются – от противного – убедить в том, что совершенно противоположно тезису, и т.п.

         Любой дискурс, не только политический, по своему характеру направленный на внушение, учитывает систему взглядов потенциального интерпретатора с целью модифицировать намерения, мнения и мотивировку действий аудитории. Как в свое время отмечал А.Шопенгауэр, искусство убеждения состоит в умелом использовании едва заметно соприкасающихся понятий человека. Именно благодаря этому и совершаются неожиданные переходы от одних убеждений к другим, иногда вопреки ожиданиям самого говорящего.

          Успех внушения зависит, как минимум, от установок по отношению к пропоненту, к сообщению в речи как таковому и к референтному объекту.

Первый вид установок характеризует степень доверчивости, симпатии к пропоненту, а завоевание выгодных позиций в этой области зависит от искусства говорящего и от характера реципиента (ср. патологическую доверчивость на одном полюсе и патологическую подозрительность на другом). Изменить установки адресата в нужную сторону можно, в частности, и удачно скомпоновав свою речь, поместив защищаемое положение в нужное место дискурса. Только создав у адресата ощущение добровольного приятия чужого мнения, заинтересованности, актуальности, истинности и удовлетворенности, оратор может добиться успеха в этом внушении. Люди всегда чего-то ожидают от речи своих собеседников, что сказывается на принятии или отклонении внушаемых точек зрения. Речевое поведение, нарушающее нормативные ожидания уместных видов поведения, может уменьшить эффективность воздействия (если неожиданность неприятна для реципиента) или резко увеличить ее – когда для адресата неожиданно происходит нечто более приятное, чем ожидается в норме.

Различаются ситуации с пассивным восприятием, с активным участием и с сопротивлением внушению со стороны адресата.

         При пассивном восприятии внушения адресаты ожидают, что уровень опасений, глубина затрагиваемых мнений и интенсивность речевого внушения будут соответствовать норме. Лица, пользующиеся большим доверием, могут тогда обойтись и малоинтенсивными средствами, резервируя более сильные средства только на случай, когда нужно ускорить воздействие. Остальным же пропонентам показаны средства только малой интенсивности. Кроме того, от мужчин обычно ожидают более интенсивных средств, а от женщин – малоинтенсивных. Нарушения этой нормы – речевая вялость мужчин и неадекватная грубость и прямолинейность женщин, – шокируя аудиторию, снижают эффект воздействия. А страх, вызываемый сообщением о том, что неприятие внушаемого тезиса приведет к опасным для адресата последствиям, часто способствует большей восприимчивости к различным степеням интенсивности воздействия: наибольшая восприимчивость тогда бывает к малоинтенсивным средствам, а наименьшая – к высокоинтенсивным. Причем малоинтенсивная атака более эффективна для преодоления сопротивления внушению, к которому прибегают после поддерживающей, опровергающей или смешанной предподготовки.

          В ситуации с активным восприятием внушения реципиент как бы помогает убедить себя, особенно если он надеется, что все происходит в его интересах. Наблюдается прямое соотношение между интенсивностью используемых   речевых средств в активно осуществляемой атаке и преодолением сопротивления, являющегося результатом поддерживающей, опровергающей или смешанной предподготовки.

Отстаивание точки зрения в политическом дискурсе.

Итак, политический дискурс, чтобы быть эффективным, должен строиться в соответствии с определенными требованиями военных действий. Выступающие обычно предполагают, что адресат знает, к какому лагерю относится, какую роль играет, в чем эта роль состоит и – не в последнюю очередь – за какое положение выступает («аффирмация») и против какого положения и какой партии или какого мнения («негация»). Принадлежность к определенной партии заставляет говорящего

– с самого начала указать конкретный повод для выступления, мотив «я говорю не потому, что мне хочется поговорить, а потому, что так надо»;

– подчеркнуть “репрезентативность” своего выступления, указав, от лица какой партии, фракции или группировки высказывается данное мнение, – мотив «нас много»; поскольку коллективное действие более зрелищно, чем отдельное выступление, часто предусматриваются поддерживающие действия со стороны единомышленников;

– избегать проявления личностных мотивов и намерений, тогда подчеркивается социальная значимость и ответственность, социальная ангажированность выступления – мотив «я представляю интересы всего общества в целом».

Политический дискурс представлен достаточно многочисленным набором текстотипов (текстотип предвыборной агитационной речи, текстотип презентации имиджа политика, текстотип политической рекламы и т.п.), функционирующих в пределах исследуемого вида дискурса.

На сегодняшний день предвыборная агитация в русской Федерации - это деятельность, осуществляемая в период избирательной кампании и имеющая целью побудить либо побуждающая избирателей к голосованию за кандидата, кандидатов, перечень кандидатов либо против него (них) или против всех кандидатов (против всех списков кандидатов).
1.2          
 Промиссивная интенция
Положение о том, что речь является деятельностью, не вызывающее сомнений и воспринимаемое как аксиома большинством (если не всеми) современных ученых, открывает все новые объекты исследований в этой области и не позволяет обойти вниманием такой сложный феномен, как речевая интенция.

Само понятие интенции имеет достаточно давнюю историю. Оно зародилось в недрах схоластической философии и обозначало намерение, цель, направленность сознания, мышления на какой-нибудь предмет. /1:7/ При этом общим правилом схоластики было различение первой и второй интенцией: первая интенция определялась философами как первоначально сформированное умом понятие, объектом которого является реальность, данная человеческому разуму; вторая интенция формируется через обращение к первым, путем их изучения и сравнения, а её объект находится в самом разуме, представляя собой форму самой мысли.

С развитием науки понятие «интенция» было заимствовано многими отраслями научного знания, объектом изучения которых становились деятельность человека и его поведение. Так, психологии, как науке, исследующей «поведение и умственную деятельность человека», принадлежит приоритет в определении природы интенции, возникающей из мотивирующей сферы сознания: ещё Л.С. Выгодский в своём классическом труде «Мышление и речь» ясно формулировал требование изучать не только содержание мысли, но и её глубинную мотивацию, предполагающую реализацию определенной цели. «Сама мысль рождается не из этой мысли, а из мотивирующей сферы, нашего сознания, которая охватывает наше влечение  и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции, - пишет Л.С. Выгодский. – За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция. Толька она может дать ответ на последнее «почему» в анализе мышления». /1:8/ Однако, если мотивация является психологическим фактором, характеризующим всякое поведение человека, то интенция «представляет собой фактор коммуникации, определяющий его вербальное поведение».

С появлением деятельного подхода к изучению речи понятие интенции проникает и в лингвистику. В настоящее время интенция признана основным фактором коммуникации и продолжает оставаться центральным объектом изучения многих лингвистических теорий, задачей которых является определение механизмов распознавания и выражения коммуникативных намерений. С момента проникновения данного понятия в лингвистику (первое поколение теории речевых актов произошло значительное переосмысление значения, функций и структуры речевой интенции в условиях вербального и невербального взаимодействия (интенции) различных систем. Характерной черной новейших интенциональных лингвистических теорий является перенос интенциональных свойств общения на взаимодействующую систему Человек – Компьютер, где основным средством общения являются специально созданные искусственные языки. Однако стоит заметить, что ни в коей мере не угас интерес к изучению такого сложного феномена, как речевая интенция в условиях взаимодействия системы Человек – Человек, использующей естественный язык.

В лингвистику понятие интенции было введено последователями английского логика Джона Остина, однако из создателей классической теории речевых актов, для достижения большей тонкости в описании иллокуции и иллокутивной функции – второго уровня анализа высказывания. В появившихся с тех пор определениях интенции обращается внимание на различные её аспекты. По определению Г.П. Грайса, интенция есть не что иное, как намерение говорящего сообщить нечто, передать в своём высказывании определенное субъективное значение.

Число факторов, влияющих на формирование интенции говорящего и распознание её слушающим, было дополнено американским логиком Джоном Серлем, который заимствовал и переосмыслил некоторые идеи Грайса, выделив определенные  правила, необходимые для успешного распознавания интенции говорящего. Кроме того, в виде подготовительных условий Серлем были обозначены особые аспекты ситуации общения, находящиеся в закономерной связи с возможным намерением говорящего и тем самым способствующие его распознаванию. Однако, как отмечает И.М. Кобозева, преувеличение роли языковых средств в общении привело к значительному сужению сферы применения правил Серля, так как они действительны только для высказываний, в которых присутствует тот или иной показатель коммуникативности намерения (лексический, грамматический или просодический), употреблённый в буквальном смысле. /21: 172/

На протяжении последних десятилетий не ослабевает интерес исследователей – лингвистов к перформативным глаголам и соответствующим им актам: создаются общие таксономии речевых актов, включающие в себя различные виды речевых актов, включающие в себя различные виды речевых актов и соответствующие им иллокутивные глаголы, служащие для выражения определенной интенции; детально исследуются частные подгруппы речевых актов с последующим выделением перформативных глаголов, выражающих речевое намерение, характерное для данной подгруппы. Как мы уже выяснили ранее, интересующей нас интенции обещания на поверхностном уровне соответствует такое средство вербального выражения, как высказывание, являющееся продуктом комиссивного акта речи. Несмотря на относительную давность проблемы связанной с выделением принципов классификации речевых актов, комиссивным речевым актам как отдельному классу посвящено немного работ: актами – обязательствами занимались такие учёные – лингвисты, как Г.Р. Восканян, Р. Гиббс и С. Делании, Е.А. Филимонова.

В речевую интенцию входит три основных компонента, имеющих особые средства вербального выражения на поверхностном уровне: 1) информативная интенция (намерение сообщить о факте, стоящем в центре коммуникативной ситуации), 2) собственно коммуникативная интенция (сообщение о намерении по отношению к факту) и 3) персуазивная интенция (намерение убеждения в искренности по отношению к факту). Все эти компоненты, наряду с промежуточными аллокутивными интенциями, могут быть реализованы в пределах одного речевого акта. Так, реализация информативной интенции представляет собой то, что в теории речевых актов принято именовать пропозицией (а рамках общей интенции обещания информативная интенция чаще всего реализуется в высказывании, которое можно охарактеризовать как повествовательное предложение в будущем времени, где подлежащее обозначает лицо, собирающееся совершить действие, а сказуемое – данное действие, подразумеваемое как обещаемое с точки зрения собственно коммуникативной интенции обещания. В эксплицитных  промиссивных речевых актов действие, подразумеваемое как обещаемое, может выражаться с помощью инициатива, например: I promise you to go there). Экспликаторами (средствами, раскрывающими содержание интенции на языковом уровне) собственно коммуникативной промиссивной интенции становятся перформативная формула (включающая иллокутивный глагол, прямо называющий интенцию говорящего), различные виды  комментариев и английский модальный глагол «shall».

Что же касается персуазивной интенции, то в рамках общей интенции обещания данная интенция реализуется с помощью особых вербальных средств, которые мы предлагаем назвать интенциональными интенсификаторами.

Однако, как показывает изучение промиссивных речевых актов, не все компоненты интенции могут одновременно присутствовать в одном и том же речевом акте, что обусловливается характерными особенностями каждой конкретной коммуникативной ситуации, а также факторами, влияющими на реализацию речевого акта.

В связи с этим можно выделить следующие виды промиссивных речевых актов:

- промиссивные речевые акты с реализацией всех трех компонентов речевой интенции (эксплицитные интенсификационные речевые акты или акты с полной реализацией интенций).

- промиссивные речевые акты с реализацией двух компонентов интенции.

Промиссивные речевые акты с реализацией одного компонента интенции.

Количество реализованных на вербальном уровне интенций напрямую зависит от ситуации общения и от интерактивных характеристик речевого акта, посредством которого передается интенция обещания.

Выводы по первой главе
В первой главе нашей работы мы рассмотрели понятия политического дискурса, агитационной речи и промиссивной интенции.

Интерпретируя политический дискурс в его целостности, нельзя ограничиваться чисто языковыми моментами, иначе суть и цель политического дискурса пройдут незамеченными. Поэтому, хотя термин «политологическое литературоведение» звучит сегодня необычно, а «политологическая лингвистика» давно завоевала свое право на существование, следует признать, что более интересного результата можно добиться только в рамках объединения этих дисциплин, то есть, от политологической филологии.

Также мы выяснили, что политический дискурс представлен многочисленным набором текстотипов, один из них предвыборная агитационная речь. Агитационная речь требует от слушателей большего, чем другие виды речи. Если она не приводит к цели — это самая горькая из всех неудач оратора.

Очень часто в агитациооной речи используется промиссивная интенция.

Промиссивные речевые акты, непосредственным коммуникативным содержанием которых является интенция обещания, входят в класс комиссивов и в свою очередь, делятся на такие подгруппы, как обещание-гарантия, обещание-клятва, обещание-заверение (подтверждение) и обещание-обязательство (собственно обещание). При этом тип подгруппы определяется не семантикой соответствующего иллокутивного глагола, а ситуацией, контекстом или речевым жанром, в рамках которых функционирует анализируемое речевое действие.

В следующей главе мы будем рассматривать средства выражения интенции обещания.
Глава 2 Промиссивная интенция в агитационных речах Д. Медведева и особенности её передачи с русского языка на английский язык
Один из представителей теории речевых актов, которую в настоящее время принято называть «традиционной», П.Ф. Стросон, в своей работе «Намерение и конвенция в речевых актах» указал на то, что для того, чтобы речевой акт был возможен и слушатель распознал намерение говорящего, в языке «должны существовать или говорящий должен найти средства сделать своё намерение явным». /18:145/ В настоящее время исследования способов номинации речевых интенций в лексической системе языка являются важным объектом лингвистической науки. Основным средством экспликации интенции говорящего является, конечно же, перформативная формула, точнее входящий в неё  иллокутивный глагол, «номинирующий» соответствующее речевое намерение. Кроме того, средством экспликации речевой интенции признается «очень схожее с использованием эксплицитной перфрмативной формы присоединение или приписывание в конце к основному содержанию сообщения некоего как бы поясняющего смысл этого сообщения комментария, который может иметь, а может и не иметь форму приписывания от 1-го лица».

Помимо перформативных глаголов и комментариев в современном английском языке существует ещё одно, характерное только для интенции обещания, лексическое средство экспликации данного намерения: модальный глагол “shall”. Способность этого модального глагола выражать промиссивную интенцию особенно ярко проявляется при повторах, в которых дифференцируется знание будущности и промиссивное значение данных глаголов.

Мы выяснили, что промиссивная интенция может выражаться как эксплицитно, так и имплицитно.

2.1          
 Эксплицитные средства выражения промиссивной интенции.
Для экспликации собственное промиссивной интенции в перформативной формуле используются иллокутивные глаголы, удовлетворяющие следующим требованиям:

- наличие семы говорения;

- наличие семы, характеризующей прагматический тип обозначаемого иллокутивного акта (в данном случае это должно быть сема обещания)

Данным условиям удовлетворяют в первую очередь, глаголы, входящие в синонимический ряд «to promise». (Например to swear, to assure, to undertake, to pledge)

Помимо перформативных глаголов и комментариев существует, характерное только для интенции обещания, лексическое средство экспликации данного намерения: модальный глагол «shall», который кроме функции вспомогательного глагола будущего времени имеет ещё и значение обещания, клятвы.

Рассмотрим следующие примеры:
“Я обещаю защищать гражданские и экономические свободы”.

“I promise to protect civil and economic freedoms”.

При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.


“Я обещаю улучшить качество соцобслуживания пенсионеров”.


“I promise to improve the quality of social services for pensioners”.

При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.
“Я обещаю довести до конца все проекты по обеспечению энергобаланса Европы”.


“I promise to complete all projects to ensure energy balance in Europe”.

При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.


“Я обещаю произвести избирательные изменения, которые будут способствовать демократии”.

“I promise to make electoral changes that would promote democracy”.


При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.


“Я обещаю превратить Россию "в одну из лучших стран мира”.

“I promise to turn Russia into "one of the best countries in the world”.

При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.
”Я обещаю сделать все, чтобы безопасность граждан была не просто гарантирована законом, но и реально обеспечена государством”.

“I promise to do everything for the security of citizens. And it will not simply guaranteed by the law, but also it is really provided by the state”.

При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.

“Я торжественно обещаю, что я всё сделаю за самое короткое время”.

“I solemnly promise that I will do it for a very short period of time”. 


При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.


“Я обещаю сделать все, чтобы безопасность граждан была не просто гарантирована законом, но и реально обеспечена государством”.

“I promise to do everything that the security of citizens was not simply guaranteed by law but is genuinely guaranteed by the state”.

При переводе данного предложения переводчик использует глагол “to promise”, который является прямым эквивалентом русскому глаголу “обещать”.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию.
2.2          
 
Имплицитные средства выражения промиссивной интенции
В случаях имплицитного выражения собственно коммуникативной интенции обещания (при опущении перформативной формулы), интенсифицирующая функция повторов может реализоваться в пропорции: Например, за счёт повторов глагола в будущем времени. Так как сама отнесенность действия к будущему при наличии соответствующего контекста (а в некоторых случаях и без него) может имплицировать определенную степень промиссивности, можно утверждать, что данные повторы также являются интенциональными интенсификаторами.

В имплицтных промиссивных речевых актах с выражением только информативной интенции, представленной в пропозиции, модальный глагол «shall» выступает не как интенсификатор собственно коммуникативной интенции, а как её экспликатор, так как при отсутствии перформативной формулы (и, соответственно, иллокуционного глагола, прямо указывающего на характер интенции) данный глагол является единственным средством экспликации собственно коммуникативной интенции обещания на поверхностном уровне.

Рассмотрим следующие примеры:

“Обозначу сегодня только наиболее существенные направления будущей жилищной политики”.

Today I will outline just the main directions for our future housing policy.

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.

‘Об этом мы в ближайшее время будем говорить на заседании Совета по приоритетным национальным проектам, но сегодня выделю наиболее существенные, с моей точки зрения, направления работы, связанные с решением этих задач”.

“This is an issue we will examine soon at a meeting of the Council for the Priority National Projects.Today I just want to mention what I think are the most important directions for our work in this area”.

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.
В своих работах известный футуролог Тоффлер, описывая возможности для общества будущего, предостерегает нас: «Опасности будут не просто возрастать, а будут возрастать по экспоненте. Такое будущее не для слабохарактерных».

In his works describing the possibilities for the society of the future, the well-known futurologist [Alvin] Toffler warns us that dangers will not simply increase but will increase exponentially, and said that this is not a future for the weak of character.

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.
‘По существу, это общество с новой культурой. Естественно, она будет формироваться на основе всех наших накопленных культурных богатств, и мы должны их всячески оберегать’.

‘This is, in effect, a society with a new culture. It will be formed, of course, on the basis of the cultural wealth we have already accumulated and must preserve and look after in every way’.

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.


“И мы будем прилагать усилия для организации диалога как между странами, так и между разными группами интересов в целях решения глобальных проблем”.

‘We will make an effort to organize dialogue between countries and between different interest groups to find solutions to global problems’

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.


“
Сейчас

я

их

назову
”.

“I will name them now”

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.


“Мы, безусловно, и дальше будем продолжать работу по развитию так называемого человеческого капитала”.

“We will continue to develop so-called human capital”.

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Но переводчик опустил слово «безусловно», которое по нашему мнению несет информативную интенцию и усиливает намерение оратора.

Мы считаем, что перевод адекватен, но не полностью соответствует оригиналу. Переводчик не совсем точно справился с поставленной задачей, хотя и отобразил промиссивную интенцию, которая выражена имплицитно.


“Мы и дальше будем продолжать вести твёрдый курс на свободное развитие предпринимательства, защищать право частной собственности, укреплять общие принципы рыночной экономики”.

“We will continue to maintain a strong commitment to the free development of entrepreneurship, to protect the right of private property, and to enhance the general principles of a market economy”.

При переводе данного предложения переводчик использует вспомогательный глагол “will”, из чего мы понимаем, что оратор сообщает о своём намерении, которое можно расценивать как обещание.

Мы считаем, что перевод адекватен и полностью соответствует оригиналу. Переводчик справился с поставленной задачей, отобразил промиссивную интенцию,  которая выражена имплицитно.

Выводы по второй главе
Во второй главе мы рассмотрели средства выражения промиссивной интенции.

Средствами экспликации собственно коммуникативного компонента речевой интенции обещания были рассмотрены:

- перформативные глаголы с соответствующим значением (т.е. члены синонимического ряда английского глагола «to promise», имеющие сему обещания в качестве доминирующей);

- английский модальный глагол «shall»;

- прямой, авторский и метарепрезентативный комментарий (т.е. средства «опосредованной» экспликации намерения говорящего).

Как было установлено в процессе изучения речевых актов обещания, количество компонентов интенции, непосредственно реализованных в каждом конкретном промиссивном акте, напрямую зависит от лингвистических и экстралингвистических факторов, составляющих ситуацию общения, а именно: роли и места промиссивного акта в более крупном речевом образовании (интерактивная характеристика речевого акта), эмоциональное состояние участников верьального взаимодействия, возможность предварительной «заданности» некоторых компонентов интенции, желательность / нежелательность действия, мыслимого как обещаемое, для потенциального адресата речевого акта.

В большинстве случаев говорящие избирают имплицитный способ выражения интенции обещания, то есть выражение интенции обещания происходит посредством реализации лишь одой из составляющих промиссивной интенции – её информативного компнента.
                                          Заключение
         Проведенное нами исследование позволил сделать следующие выводы:

В соответствии с первой задачей уточнены сущность и специфика понятия политического дискурса  на основе изучения теоретических источников по проблеме исследования.

Политический дискурс составляет значительную часть нашего общения и обладает высокой степенью аргументации для отстаивания точки зрения, оправдания или опровержения мнения либо для получения одобрения от аудитории.

В политическом дискурсе часто используются лексические и стилистические средства, что может быть объяснено их большим аргументативным потенциалом, большой образностью, что немаловажно, если учитывать, что эти тексты предназначены для публичных выступлений и призваны сразу овладеть вниманием слушателя, воздействовать на его чувства и эмоции.

В соответсвии со второй задачей было уточнено понятие «промиссивная интенция». В связи с этим были рассмотрены основные теоретические постулаты лингвистических учений, объектом исследования которых является феномен речевой интенции, его природа, структура, а также основные признаки и свойства. В настоящее время речевая интенция является объектом внимания представителей двух основных лингвистических направлений - теории речевых актов и теории релевантности. Несмотря на некоторые расхождения в методах описания и анализа интенциональности речевого поведения, представители обоих указанных направлений согласны во мнении о сложном характере речевого намерения: о том, что речевая интенция является многоуровневым образованием писали многие исследователи данного феномена в рамках традиционной теории речевых актов.

В качестве значимых составляющих промиссивной интенции нами были выделены следующие компоненты.

1) Информативный компонент (намерение сообщения о каком-либо факте, стоящем в центре ситуации общения, и, соответственно, имеющем свойство релевантности для партнеров по интеракции, без которого невозможна реализация возникающей коммуникативной интенции).

2) Собственно коммуникативный компонент (интенция сообщить о намерении по отношению к факту).

3) Персуазивный компонент (намерение убеждения партнера по интеракции в искренности интенции по отношению к факту).

В ходе исследования было выяснено, что каждый из компонентов речевой интенции имеет свои средства выражения на поверхностном уровне, которые в совокупности могут образовывать акт речи.

Таким образом, на наш взгляд, цель работы достигнута, задачи решены.
            Список использованных источников
1. Антонова, А.В. Средства выражения промиссивной интенции в английском языке [Текст] / А.В. Антонова. – Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2007. С. 5 – 117.

2. Апресян, Ю.Д. Перформативы в грамматике и словаре [Текст] / Ю.Д. Апресян. -  Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз., 1986. - 208-223.

3. Арнольд, И.В. Стилистика современного английского языка (стилистика декодирования). [Текст] / И.В. Арнольд. - Л. : Просвещение, 1981. - 116 с.

4. Арутюнова, Н. Д. Истоки, проблемы, категории прагматики. Новое в зарубежной лингвистике [Текст] / Н.Д. Арутюнова. - М. : Прогресс. 1985. – 43 с.

5. Арутюнова, Н. Д. Предложение и его смысл (логико- М.: семантические проблемы) [Текст] / Н.Д. Арутюнова. - Изд. 2-е, стереотипное. Едиториал УРСС, 2002. – 384 с.

6. Базылев, В.Н. Российский политический дискурс (от официального до обыденного) // Политический дискурс в России [Текст]  / В.Н. Базылев. - М., 1997.

7. Баранов, А.Н. Парламентские дебаты: традиции и новации. Советский политический язык [Текст]  / А.Н. Баранов, Е.Г. Казакевич. -  М., 1991. – С. 112-134.

8. Баранов, А.Н. Словарь русских политических метафор [Текст]  / А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов. -  М., 1994. – С. 34-56.

9. Брутян, Г.А. Очерк теории аргументации [Текст]  /  Г.А. Брутян. – Ереван: Издательство АН Армении, 1992. – 303 с.

10. Восканян, Г.Р. Речеактовая SHALL при 2-ом номинация высказываний с и 3-ем лицах Вторичная глаголом номинация в современном английском языке. [Текст] / Г.Р. Восканян. -  Пятигорск, 1987.- С. 183-188.

11. Еемерен , Франс Х. Ван Речевые акты в аргументативных дискуссиях: теоретическая модель анализа дискурса, направленная на разрешение конфликта мнений  [Текст]  /  Франс Х. Ван Ееремен, Р. Гроотендорст. – Санкт-Петербург: «Нотабене», 1992. С. 117-135.

12. Логинова, И.Ю. Персуазивность как механизм воздействия в политическом дискурсе: программа политической партии и манифест [Текст]  /  И.Ю. Логинова. – Санкт-Петербург: Санкт-Петербургский гос. ун-т экономики и финансов, 2005. – С. 240-248.

13. Купина, Н.А. Агитационный дискурс: в поисках жанров влияния // Культурно-речевая ситуация в современной России. [Текст]  / Н.А. Купина. - Екатеринбург, 2000. – С. 114.

14. Павлова, Е.К. Лексические проблемы глобального политического дискурса [Текст]  /  Е.К. Павлова. - Вестник Московского ун-та. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. – 2005. - № 2 – С. 98-112.

15. Пишкова, Е.Ю. Прагмалингвистический аспект анализа речевого жанра агитационной речи// Научная мысль Кавказа [Текст]  / Е.Ю. Пишкова. – Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ, 2006. – С. 45-56.

16. Почепцов, Г.Г. Теория коммуникации [Текст]  /  Г.Г. Почепцов. – М. : Ваклер, 2003. – 277 с.

17. Сорокин, Ю.А. Политический дискурс: попытка истолкования понятия // Политический дискурс в России [Текст] / Ю.А. Сорокин. -  M., I997.

18. Стросон, П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике [Текст]  / П.Ф. Стросон. – М. : Прогресс, 1986. – С. 131-150.

19.  Седонюк, В.М. Пропозициональный подход к типологии иллокутивных актов (на материале английского языка) [Текст] / В.И. Седонюк. - Киев, 1988. - 31с.

 20. Семененко, Л.П. Косвенный речевой акт и описательные порождающей грамматики [Текст] / Л.П. Семененко. – Курск, 1988. – С. 117.

21. Серль, Дж. Р. Классификация иллокутивных актов. Новое в зарубежной лингвистике [Текст]  / Дж. Р. Серль. - М. : Прогресс, 1986. Вып. 17. - С. 170-195.

22. Серль, Дж. Р. Косвенные речевые акты. Новое в зарубежной лингвистике [Текст]  / Дж. Р. Серль. - М. : Прогресс, 1986. Вып. 17. - С. 195-283.

23. Столяренко, Л.Д. Основы психологии [Текст]  /  Л.Д. Столяренко. -Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – 736 с.

 24. Стросон, П.Ф. Намерение и конвеция в речевых актах. [Текст]  / П.Ф. Стросон. - М. : Прогресс, 1986. - С. 131-150.

25. Сусов, И.П Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы. Прагматика и семантика синтаксических ее единиц [Текст]  / И.П. Сусов. – Калинин, 1984. – С. 3-11.

26. Третьякова, Г.Н. Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. Трудов [Текст]  / Г.Н. Третьякова. – Минск, 1998. – С. 145-150.

27. Ухванова, И.Ф. Смысловые и сущностные параметры политического дискурса в фокусе внимания исследователя [Текст]  /  И.Ф. Ухватова – Минск, 1998. – С. 112-145.