Нигилизм  (от  лат.  Nihil  -  ничто,  ничего)   -   это   отрицание

исторических и культурных ценностей, моральных и нравственных норм и  устоев

общества.  Нигилизм  получил  наибольшее   распространение   в   центральных

произведениях известных русских писателей (вспомним  хотя  бы  тургеневского

Евгения Базарова  и  его  подпевалу  Ситникова,  которые  не  признавали  ни

русской истории, ни русской культуры и основным девизом которых  был  своего

рода боевой клич: ”Долой идеалы!”) - И.С.  Тургенева  (“Отцы  и  дети”),  Н.

Лескова (“Некуда”), А.Р. Писемского (“Взбаламученное  море”).  Что  касается

правового нигилизма, то в Большой Советской энциклопедии  1985  года  даётся

следующее его определение.

       Правовой нигилизм - это реакционное  течение  в  буржуазных  странах,

которое  выражается  в  отрицании  законов  и  права  как  такового,  юристы

западных стран оправдывали часто незаконные действия  властей,  попирая  тем

самым правовые нормы. В качестве одного из наиболее  известных  “нигилистов”

Запада  назывался  известный  юрист  Джон  Дьюи.  Таким  образом,  советская

правовая наука как бы подчеркивала, что такое негативное и  даже  во  многом

пагубное явление как правовой  нигилизм  было  свойственно  лишь  буржуазным

правовым системам; советское же право  было  незнакомо  в  принципе  с  этим

самым нигилизмом. Сказанное в данном научном издании где-то было верным,  но

только в том плане, что русскому праву нигилизм и не мог быть свойственен  в

той степени, в какой он присутствовал  в  зарубежной  юриспруденции  в  силу

различного отношения в этих системах к праву как таковому. В то  время,  как

в  буржуазных  государствах  право  считалось  в  качестве  “основы  основ”,

укрепление и совершенствование его было  первостепенной  задачей,  одной  из

главных  целей  деятельности  общества  и  работы  общественной  мысли  было

построение  развитого  гражданского  общества   и   совершенного   правового

государства, которое работало бы на благо личности. Основным  средством  для

этого опять  же  были  совершенные  законы  и  действенные  правовые  нормы.

Существовала концепция, согласно которой государство создаёт право,  которое

впоследствии  это  государство  связывает  широкой  системой   норм,   сетью

запретов и дозволений. В общем, роль права тут было трудно переоценить.  Всё

это  не  могло  не  сказаться  на   современном   состоянии   законности   и

правопорядка так называемых развитых капиталистических стран - прежде  всего

государств  Западной  Европы.  На  настоящий   момент   проблема   правового

нигилизма в них  либо  не  существует  вовсе,  либо  она  настолько  мала  и

незначительна, что не стоит  того,  чтобы  обращать  на  неё  сколько-нибудь

пристальное внимание. Население этих стран  соблюдает  законы,  как  принято

говорить, “не за страх, а за совесть”, т.е. люди  следуют  предписанию  норм

права не потому, что за их неисполнение следует  ответственность  различного

рода, а потому, что ”так требует закон”, потому, что “так надо”  (dura  lex,

sed  lex).  Разумеется,  что  рядовым  гражданам   пример   законопослушного

поведения подаёт их правительство -  именно  на  высших  чиновников,  на  их

образ жизни и поведение смотрят люди при решении вопросов, как  поступить  в

той или иной ситуации. Первенство на  этом  фоне  без  сомнения  принадлежит

Германии -  в  этой  центральной  европейской  стране  не  только  обыватели

неукоснительно  следуют  “букве  закона»  (не  говоря  о  более  общественно

опасных деяниях - немцы никогда не переходя улицу на красный свет (даже  при

отсутствии автомобилей) и не мусорят на улицах (может быть в этом секрет  их

чистоты)), но эта же “буква закона” является обязательной и для  правителей.

На  недавнем  примере  разбирательства  с  денежными   махинациями   бывшего

канцлера ФРГ Гельмута Коля мы можем убедиться, что там действует формула  (к

сожалению часто мёртвая  у  нас)  “все  равны  перед  законом  и  судом”.  А

недавняя попытка импичмента американскому  президенту  Б.  Клинтону  говорит

нам  о  том,  что  и  за  Тихим  океаном  на  Североамериканском  континенте

законность стоит на высоте. Царящая в  западноевропейских  странах  обоюдная

правовая вежливость дает несомненные плоды: граждане  своим  законопослушным

поведением как бы подают пример друг другу.

       К сожалению, у нас с правопорядком и правосознанием граждан  (высокий

уровень которых только что был рассмотрен мною в странах Запада) не всё  так

гладко  и  спокойно.  Те  годы,  которые  наше  государство  шло  “по   пути

социализма”  и  наш  народ  усиленными  темпами  строил   “светлое   будущее

коммунизма”,  наложили   неизгладимый   отпечаток   на   всю   отечественную

юридическую  науку  и  ещё  более  углубили  пропасть,  разделяющую   уровни

правосознания в России и Европе. Всё это, в конечном счёте  базировалось  на

догмах учения  Маркса  и  Ленина,  -  именно  в  трудах  этих  разработчиков

классической идеи коммунизма  и  социалистического  государства  с  всеобщим

равенством    и     обобществлением     средств     производства     активно

пропагандировалась  идея  о  том,  что  в  будущем   государстве   всеобщего

равенства праву вообще и правовым нормам в частности будет  отводиться  едва

ли  второстепенная   роль,   а   на   более   поздних   этапах   становления

коммунистического  общества  предполагалось  отмирание  всей   отечественной

правовой  системы  целиком  “за  ненадобностью”  (за   этим   предполагалось

осуществить отказ от государства как особого способа  организации  публичной

власти). Сухие нормы закона предполагалось  заменить  на  более  действенные

требования  и  предписания  “пролетарского  самосознания“  и  “пролетарского

правосознания”. Но как  показало  время  (которое,  как  известно,  является

самым лучшим и беспристрастным арбитром) эти честолюбивые стремления  так  и

остались  лишь  красивыми  мечтами.  Недаром  народная  мудрость  гласит:  “

Благими намерениями вымощена дорога в  ад”,  -  никакой  новой  пролетарской

квазигосударственной структуры создано не было,  государство  не  только  не

отмерло, а наоборот всесторонне окрепло, всячески усилило  свои  позиции,  а

впоследствии  стало  попросту  тоталитарным  (т.е.  вмешивалось  практически

вовсе  сферы  деятельности  общества  в   целом   и   каждого   индивида   в

отдельности). Что касается права, то оно в общем-то также осталось жить,  но

ему был нанесён просто-таки  непоправимый  урон.  Ведь  долгое  время  право

считалось временным явлением, своего рода атавизмом “тёмного  прошлого”,  на

смену   ему   вот-вот   должно   было   прийти   то   самое   “революционное

правосознание”, о котором писал Ленин.  Поэтому  нет  ничего  удивительного,

что частенько на законы и прочие правовые нормы многие  большевики  смотрели

не как на нечто священное и обязательное к исполнению, а как  на  пережиток,

оставшийся от царских времён, попросту говоря как на  обыкновенные  каракули

и поступали соответственно: т. е. Не так, как было прописано в том или  ином

нормативном  акте,  а  как  подсказывали  им  их  “пролетарская  совесть”  и

коммунистическое чутьё”. Было даже введено такое понятие как  “революционная

целесообразность”, при этом предполагалось, что если  буква  закона  говорит

одно, а революционная целесообразность вкупе с  пролетарским  правосознанием

подсказывает  другое,  то  поступать  следовало  согласно  последним   двум,

закрывая при этом глаза на требования закона. Нетрудно догадаться,  что  для

развития и роста правового нигилизма это самая что ни  на  есть  благодатная

почва   -   по   всей   стране   буйным   цветом   плодилась   революционная

целесообразность, которая зачастую превращалась в обыкновенный  беспредел  и

беззаконие. Часто  решение  важнейшего  вопроса,  иногда  и  жизнь  человека

находились в руках того или иного комиссара и его “правосознания”; от  того,

в какую сторону повернёт он свою “целесообразность”  зависели  жизни  многих

людей (часто решение подобных вопросов превращалось в обыкновенное  сведение

личных счётов). В конце 30-х годов ситуация ещё более усугубилась:  с  одной

стороны действовала Конституция СССР 1936г., которая была одной из  наиболее

демократичных и гуманных в мире, а с другой стороны государство  захлестнула

волна жесточайших репрессий, общество задыхалось в тяжком смраде  доносов  и

недоверия, органы НКВД ощущали себя полновластными хозяевами в стране  (хотя

их сотрудники нередко попадали под жернова собственной  репрессивной  машины

- как правило, всплески ведомственных чисток были после  смены  руководителя

НКВД (за годы репрессий ими соответственно были Ягода, Ежов  и  Берия).  Все

эти факты, точнее сказать, все эти безобразия лишь укрепляли людей  в  мысли

о том, что закон законом, а как там наверху решат, так и будет.

       Последующие годы застоя (не  считая  короткой  хрущёвской  оттепели,

которая всё же породила гордое, свободолюбивое поколение  “шестидесятников”)

никак не способствовало искоренению правового нигилизма в  нашей  отчизне  и

он всё рос, укреплялся и внедрялся в повседневную  жизнь  всё  в  большей  и

большей степени. Коротким проблеском промелькнуло  правление  Ю.  Андропова,

который  своими  знаменитыми  чистками  показал,  что  порядок  пусть   даже

элементарный,  но  всё  же  правовой,  навести  можно  всегда.  Затем   дело

совершенствования законности было продолжено в эпоху знаменитой  перестройки

М.С. Горбачёвым. К чему это привело всем хорошо известно -  Горбачёв  своими

полумерами, своей нерешительность  только  усугубил  и  без  того  непростую

проблему низкого правопорядка:  он  то  говорил  о  верховенстве  права,  то

устраивал, “кровавые разборки” в Закавказье  и  Прибалтике.  Закончилось  же

всё  это  весьма  плачевно  -  немалое  количество  людей,  воспользовавшись

пробелами в праве, нелегально заработали гигантские  барыши,  а  15  союзных

республик на  вполне  законных  конституционных  основаниях  воспользовались

своим правом рецессии Конституции  1977г.,  и  государства  СССР  не  стало.

Дальнейшая  (уже  российская)  история  показывает,  что  на  данном   этапе

развития правопорядок и законность и без того слабые были приведены вовсе  в

плачевное состояние,  а  правовой  нигилизм  вырос  до  небывалых  размеров.

Несовершенные  законы.  Отсутствие  механизмов  их   реализации,   отмывание

огромных средств за рубежом,  получение  гигантских  сверхприбылей  в  обход

государства,  бурное  развитие  “черного  рынка”,  многочисленные  пирамиды,

простое разворовывание государственных  финансов  вконец  подорвали  веру  в

закон и правопорядок.

       Одна из главных причин  правового  нигилизма  кроется  собственно  в  самих

законах – в их несовершенстве и противоречивости. В  самом  деле,  состояние

нынешнего законодательства во  многом  оставляет  желать  лучшего  –  законы

переполнены, так называемыми, “мертвыми  нормами”  –  то  есть  положениями,

которые  не  действуют  в  реальной  действительности  из-за   слаборазвитых

механизмов их  реализации.  Несовершенство  законодательства  наиболее  ярко

проявляется в сфере гражданского и арбитражного процесса. Казалось  бы,  что

с учетом  того факта, что именно в данной области происходит защита  прав  и

законных интересов граждан, именно в  суды  обращаются  люди  с  просьбой  о

защите от незаконных посягательств, законы, регулирующие сферу  гражданского

и   арбитражного   судопроизводства,   должны   быть    четкими,    грамотно

составленными и максимально лаконичными, то есть должно  быть  сделано  все,

чтобы обеспечить гражданам быструю  и  полную  защиту  их  прав  и  законных

интересов и пресечь незаконные действия иных лиц. На самом деле все  обстоит

несколько иным образом. Во-первых,  действующий  Гражданский  процессуальный

кодекс (ГПК) был принят еще в 1964 году и, разумеется,  был  непригоден  для

качественно новой  российской  экономической  и  правовой  действительности.

Положение пытались спасти путем простого “латания дыр”, то  есть  с  помощью

внесения в ГПК неимоверного количества изменений и дополнений. Но все  равно

ситуация была крайне  напряженной, а судопроизводство неимоверно  запутанным

вплоть до  27 октября 1995  года, когда были внесены  наиболее  существенные

дополнения  и  изменения,  приблизившие   ГПК   к   потребностям   общества.

Впоследствии в  названный   модифицированный  нормативно-правовой  акт  было

внесено немало поправок, придавших ГПК  хоть  сколько-нибудь  цивилизованный

вид. Но все же необходимо признать, что современное состояние ГПК  оставляет

желать лучшего, этот  кодекс  весьма  в  плачевном  состоянии  и  напоминает

ржавый, рассыпающийся корабль, который пытаются залатать и  отремонтировать.

В это дело  разрушения  гражданского  судопроизводства  активно  вмешивается

Конституционный суд РФ, который по запросам наиболее   инициативных  граждан

признает  все  большее   количество   правовых   норм   не   соответствующих

Конституции РФ, еще более  запутывая тем самым  гражданский  процесс.  Кроме

того, ГПК наводнен “мертвыми нормами”,  которые  тянут  за  собой  остальные

(например, нормы от о  товарищеских  судах).  Необходимо   избавить  ГПК  от

этого балласта, а это значит – новые изменения и дополнения  в   многократно

измененный и дополненный кодекс, значит новая  путаница  в  праве  (зачастую

разобраться в ней непросто и юристам, не говоря уже о рядовых  гражданах)  –

новый виток роста недоверия населения к  закону,  новое  усиление  правового

нигилизма. Короче говоря, необходимость  принятия  нового   кодекса  назрела

давно, но, к сожалению, отечественный законодатель  не  торопится  облегчить

участь гражданского судопроизводства – в  настоящее  время  существует  лишь

проект ГПК РФ, который выставлен на всенародное  обсуждение  и  уже  получил

множество  нареканий.  Принятие  же  Федерального  закона   об   утверждении

Гражданского  процессуального  закона  в  ближайшее  время   не   ожидается.

Противники  принятия  нового  ГПК   говорят,  что  еще  не  время,   что   в

сегодняшней нестабильной ситуации принятие  нового порядка  судопроизводства

крайне  негативно  скажется  на  гражданском  процессе,   как   таковом.   В

подтверждение своих слов они приводят известную поговорку, говорящую о  том,

что в период перемен нет ничего худшего  стабильности.  Мне  представляется,

что их доводы не совсем убедительны – новая  судебная  система,  построенная

на основе старой системы зависимых судов, уже является вполне  стабильной  и

нуждается в новом, свежем Гражданском процессуальном кодексе, а не в  старом

ГПК РСФСР 1964 года. Тем более непонятным на фоне  подобных  высказываний  о

запрете всего стабильного представляет принятие Налогового кодекса  31  июля

1998 года. Мало  того,  что  этот  кодекс  запретил  исчерпывающий  перечень

налогов,  образующих  налоговую  систему  России,  он  еще    установил   за

налоговые правонарушения штрафы не в  минимальных  оплатах  труда,  как  это

сделано, например, в УК РФ и в КоАП РФ, а  в  твердых  суммах  (например,  5

тысяч рублей) – непонятно, для чего это  сделано  хочется  верить,  что  это

упущение является случайным, а  не злонамеренным, ведь  если  у  нас  что  и

является  нестабильным,  так  это  налоговая  система.  И  в   подтверждение

сказанного можно сказать, что буквально через несколько месяцев в  налоговый

кодекс  было  внесено  такое  количество   дополнений   и   изменений,   что

Государственная Дума  обязала  Правительство  к  первому  января  2000  года

выпустить пятый, дополненный вариант НК РФ, думается, что эти  изменения  не

последние.   Касаясь   Арбитражного   процессуального   кодекса   необходимо

отметить, что сейчас здесь дела обстоят несколько лучше.  Раньше  действовал

АПК  1992  года,  который   был  крайне  несовершенен.  Прописанные  в   нем

процедуры арбитражного судопроизводства были неимоверно  длинны,  и  поэтому

процесс безумно  растягивался  во  времени,  а  с  учетом  бушевавшей  тогда

гиперинфляции истцы, рассчитывавшие на  получение  своих  денежных  средств,

разорялись, так  как  их  денежные  средства  “съедались”  инфляцией.   Этот

несовершенный кодекс имел  весьма  пагубные  последствия  для  законности  и

правопорядка, и лишний раз укрепил  правовой  нигилизм.  Большое  количество

кредиторов  при  ненадлежащем   исполнении   обязательств   соответствующими

должниками переставали  надеяться на арбитражные суды, заваленные  исками  о

взыскании долгов (надо еще заметить, что кроме процесса крайне  несовершенно

было исполнительное производство и истцы, преодолев один этап в виде  долгой

тяжбы тщетно взывали к помощи судебных исполнителей –  взыскать  долги  было

еще труднее) и стали обращаться за  помощью  к  нелегальным  группировкам  –

попросту говоря, в банды. Естественно, что  преступные  группировки,  будучи

не  связанные  нормами  несовершенного  процесса,  обеспечивали  куда  более

быстрое возвращение денег, часто просто “выбивая” их из должников  и  взимая

за это определенные проценты с суммы (обычно  50%)  и,  надо  признать,  что

немалое количество фирм и бизнесменов обращались за подобного рода  услугами – таким образом, наряду с официальной системой арбитражных  судов  вырастала

система “преступных судов”, которые при  своих  разборках  руководствовались

отнюдь не правовыми нормами. Это без  сомнения,  нанесло  непоправимый  урон

законности и правопорядку, как таковым. О влиянии этих явлений  на  правовой

нигилизм  и говорить нечего – у людей возникало в этих случаях  недоверие  и

к закону и к судам, они  предпочитали  криминал  законности.  Сейчас  у  нас

действует Арбитражный процессуальный кодекс 1997 года, который по  сравнению

со старым АПК является более совершенным, процесс проходит  в  более  сжатые

сроки, а с учетом Федерального закона  о  “Об  исполнительном  производстве”

1998 года и принудительное исполнение решений суда стало более  эффективным.

Поэтому возврат долгов и иные споры  стали  возвращаться  в  правовое  поле,

что, конечно  же,  отрадно,  так  как  наносит  мощный  удар  по  одному  из

проявлений правового  нигилизма.  Но  теперь  арбитражному  процессу  где-то

мешает процесс гражданский, который все еще основывается на старом ГПК и  во

многом  оставляет  желать   лучшего.   В   научной   литературе   все   чаше

высказывается  мнение  о  том,  что  хорошо  было  бы   привести   важнейшие

процессуальные нормы ГПК в соответствие  с  более  совершенными  положениями

АПК, аргументируя это тем,  что  в  принципе  арбитражный  процесс  когда-то

вышел из гражданского.

        Говоря о несовершенстве современного законодательства как  одном  из

источников правового нигилизма, необходимо также  отметить  противоречивость

современных законов (которая зачастую бывает отнюдь не случайной).  В  самом

деле, источников  правовых  норм  в  современной  Росси  просто  неимоверное

количество – это и Федеральные законы и  указы  Президента  и  Постановления

Правительства и различного рода ведомственные  Инструкции  и  Информационные

письма, и это только то, что касается федерального уровня, а  ведь  в  Росси

есть еще 89 субъектов, государственные органы каждого из  которых  вправе  в

пределах  своих  полномочий  осуществлять  нормотворчество  (плюс   огромное

количество  актов  органов  местного  самоуправления).  Разумеется,  редкому

счастливчику удается “не утонуть” в таком океане права –  в  нем  необычайно

сложно ориентироваться даже при  условии  полного  соответствия  этих  актов

друг другу –  то  есть  при  строгом  соблюдении  иерархии,  согласованности

принятых в них норм,  что  же  тогда  говорить  о  возможности  правомерного

поведения и уважения к  закону,  если  в  таком  громадном  количестве  норм

находится  немало  таких,  которые  противоречат  друг  другу   или   вообще

нарушают сами устои нормотворчества. За примерами далеко ходить  не  надо  –

возьмем в начале противоречие в законах  на  уровне  федерации.  Федеральные

конституционные и просто федеральные законы обладают, как  известно,  высшей

юридической силой (после международных договоров и Конституции) и  остальные

нормативные  акты  должны  им   соответствовать.   Но   что   делать,   если

Федеральному закону противоречит Федеральный  закон?  Таких  случаев,   увы,

немало. Приведу лишь несколько примеров:  в  Гражданском   кодексе  РФ  1995

года в главе о договоре банковского вклада и банковского  счета  установлены

одни правила совершения подобного  рода  банковских  операций,  а  в  ФЗ  “О

банках и  банковской  деятельности”  эти  правила  по  абсолютно  непонятным

причинам  изменены.  Перед  судами  встает  вопрос,  норму   какого   закона

выполнять? Практика выработало  правило,  по  которому  применению  подлежит

закон, принятый позднее. В моем примере это будет ФЗ “О банках и  банковской

деятельности”,  -  хотя  надо  признать,   что   гражданский   кодекс,   как

унифицированный  источник права все же авторитетнее. И как  будет  верить  в

святость закона человек, который ссылается  в  суде  на  норму  Гражданского

кодекса и с изумлением узнает, что вместо этой нормы действует другая  –  из

абсолютно ему неизвестного ФЗ “О банках и  банковской  деятельности”.  После

такого заседания из зала суда выйдет убежденный  правовой  нигилист.  Другой

пример еще серьезнее  –  Уголовный  кодекс  РФ  1996  года.  В  общей  части

говорится о признаках добровольного  отказа  от  совершения  преступления  и

деятельного раскаяния, а в статьях Особенной части  (например,  статьи  205-

Терроризм и 206-Захват заложника) эти признаки толкуются уже  несколько  по-

другому. Но  не  нужно  забывать,  что  в  отличие  от  примера  с  ГК,  где

затрагиваются имущественные интересы граждан, в  уголовном  праве  на  карту

поставлена человеческая судьба и противоречие (тем  более  в  рамках  одного

закона) тут просто недопустимы. Это то, что касается законов,  а  ведь  есть

еще и огромное количество подзаконных нормативных актов,  создатели  которых

стремились  поставить  их  “во  главу  угла”,   возвысить   над   остальными

источниками права. Поэтому,  как  справедливо  отмечает  Н.И.  Матузов:  “не

приходится  удивляться   тому   обстоятельству,   что   многие   подзаконные

нормативно-правовые акты часто становятся надзаконными” * , иными словами  в

данные акты вносятся  заведомо  противоречащие  федеральному  закону  нормы.

Даже суды, которые по сути дела должны осуществлять защиту прав и  интересов

граждан зачастую усугубляют и без  того  серьезную  путаницу  в  праве.  Как

известно, в качестве одного из источников права судебный прецедент у нас  не

признается. Тем не менее, наши суды   это  нисколько  не  смущает.  То  есть

руководящие   разъяснения,   Постановления   Пленума   Верховного   Суда   и

Информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ являются не  разъяснением

и толкованием уже  существующих  норм,  а  по  сути  дела  созданием  новых.

Зачастую судам  предписывается  поступать  вразрез  с  нормами  действующего

права  –  например,  при  рассмотрении  практики  по   делам   о   взыскании

задолженности  арбитражным  судам  дано  было   право   понижать   проценты,

подлежащие выплате, хотя в ГК такого варианта не предусмотрено.

       Правовой нигилизм настолько глубоко засел в современной жизни, настолько прочно завладел умами людей, что вытравить его оттуда в ближайшее время не представляется возможным.

       Можно однако попытаться хотя бы ослабить его позиции, решительно действуя

по нескольким направлениям:

1.      Необходимо  немедленно  прекратить  “войну  законов”  на  федеральном  и

   региональном уровнях. В масштабе всей России законы и  иные  нормативные

   акты должны быть приведены в соответствие  Конституции и друг другу.  На

   уровне же регионов  все  региональные  нормативно-правовые  акты  должны

   строго соответствовать федеральным.

2.      В деятельности правоохранительных органов  также  необходимо  обеспечить

   торжество законности – без перегибов ни в одну, ни  в другую сторону.

3.      Нужно немедленно пресечь волюнтаристкий стиль управления и  властвования

   – никаких “директивных” методов, никаких “переступаний”  через  право  –

   только закон и все решения только на его основе.

4.      Надо все  более   усоверствовать  механизмы  реализации  правовых  норм,

   опираясь прежде всего на правовые процедуры.

5.      И, наконец, используя СМИ и прессу нужно повести активное наступление на

   противоправные    поведенческие    установки,    проповедуя     всеобщую

   законопослушность (начиная с верхних эшелонов власти).

        И, может быть, при реализации этих действий в комплексе  друг

 с другом наше общество удастся освободить, а потом  и  окончательно  излечить

 от губительной для права болезни под названием “правовой нигилизм”.