Тема: Философия гражданского общества

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ
I. МОДЕЛИ ФОРМИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВА

1. Модель Платона
2. Замечания к модели Платона
3. Модель Гоббса
4. Замечания к модели Гоббса
5. Модель Роулса
6. Замечания к модели Роулса

II. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ТРЕХ МОДЕЛЕЙ
III. ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО.

      ВЕРСИЯ КАРЛА ПОППЕРА
IV. ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ

Размышления об обществе, как правило, практически ориентированы. Рассматривается, вообще говоря, один вопрос: каким образом надо жить? Эти размышления стимулируются отношением к существующему порядку вещей. Либо этот порядок, признанный правильным, воспринимается как находящийся под угрозой, и его берутся отстаивать, либо, напротив, заявляют, что так дальше жить нельзя, и предлагают многое изменить.

Проблема справедливого жизнеустройства никого не оставляет равнодушным. Особенно тех, кто получает меньше благ, чем считает должным получать. Не все интересуются строением атома, но многие озабочены вопросом: почему мы еле сводим концы с концами, а другие живут в роскоши? И здесь не досужее любопытство, а чаще недовольство и возмущение. А раз есть недовольство, значит, имеется образ должного жизнеустройства. От него-то, по мысли недовольных, и отклонился нынешний порядок вещей. Считается, что должное лучше существующего. Должное зовет к действию, к преобразованию бытия. Так возникает политика реформ, так вспыхивают революции.

Политика – это мир вокруг нас, от нее не отгородишься, и каждый человек – политик. Увы, это так. Политик и тот, кто называет политику “грязным делом”. В политике, как в футболе: не все играют, но каждый судит. Каждый готов предложить выигрышную модель игры. Как только человек начинает говорить об общественной жизни, о том, что его волнует и что, по его мнению, надо делать, сразу определяется его политическая позиция. Монархист, коммунист, либерал – человек может не знать этих слов, но то, что он говорит о жизни, позволяет отнести его к определенному политическому направлению.

За этими направлениями – образы общественной жизни как  идеалы или проекты. Каково их происхождение, как они возникают? Соблазнительно считать, что эти идеалы и проекты появляются в результате глубоких размышлений. Их открывают или изобретают мудрецы и ученые. Их как бы выводят из головы и вводят в жизнь. Стоит, однако, заметить, что идеалы всегда имеют реальный прототип. Теоретик, сам может быть того не осознавая, уже заметил что-то в бытии прежде, чем ему пришла в голову мысль о должном общественном устройстве. В мышлении развивается, обосновывается и оправдывается то, что в жизни смутно угадывается.

Здесь хотелось бы обратить внимание на одну деталь. Существует мнение, что абстрактные модели и мысленные эксперименты - прерогатива естествознания. В социальном познании все это отсутствует. Это, конечно, не так. Классические образцы философствования об обществе по логической строгости не уступают естественнонаучному теоретизированию. Правда, философ не использует язык математики, и, по – видимому, на этом основании его упрекают в нестрогости. Живуча формула, порожденная авторитетом естествознания, что в каждой дисциплине столько науки, сколько в ней математики.

В социальной философии есть прием, очень напоминающий гипотетико-дедуктивный метод – основу естествознания. Когда хотят понять, как возникло то сложное общественное устройство, которое вот сейчас существует и в которое включен сам его наблюдатель и исследователь, прибегают к этому приему. И кроме того хотят получить нечто вроде инструмента для усовершенствования общества. Суть этого приема в следующем. Общество, конечно, с чего-то началось. Все ведь имеет происхождение. Из желудя вырастает дуб, из икринки развивается лягушка. Видимо, и здесь так же. И вот задается абстрактная модель, представляющая начальное, зачаточное состояние общественной жизни. Строго говоря, на этом уровне рассмотрения общества еще нет. Задача в том и состоит, чтобы получить его путем рассуждений. Как получают развитую дедуктивную систему, например, геометрию или теорию чисел, из аксиом. Итак, в ходе осмысления абстрактной модели постепенно, как бы сама собой, вырисовывается картина. Рождается идеальное общество, т.е. общество, которого нет, воображаемое общество, но которое, по мысли автора теории, может и должно быть, если люди доверяют своему разуму.

Сравнение этого идеального общества с реальным оказывается, как легко догадаться, не в пользу последнего. Видны становятся его неправильности. Ясно, от чего следует отказаться, а что, напротив, принять. Практика следует за теорией? Вообще говоря, так должно быть, иначе зачем теория? Если точнее, то теория разворачивает суть бытия, таящуюся в абстрактной модели. В исходной модельной ситуации схвачена некая существенная, и весьма позитивная при данном подходе, черта реальной жизни. Или какая-то чаемая новация, как правило, заимствованная из другой культуры.
МОДЕЛИ ФОРМИРОВАНИЯ

ОБЩЕСТВА

А. Модель Платона

Платон в знаменитом сочинении “Государство” демонстрирует рождение идеального общества. Оно как бы выходит из уст Сократа, беседующего в компании любителей мудрости. Исходная ситуация, из которой развертывается во всей полноте сложное умственное сооружение, задается фразой Сократа: “Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства, не правда ли?” (“Государство”,369с). (Заметим, что понятия “общество” и “государство” в этом сочинении не различаются). И услышав в ответ ожидаемое “конечно”, Сократ предлагает тому, кого спрашивал: “Так давай же займемся мысленно построением государства с самого начала”. И они начинают этим заниматься. И занимаются на протяжении почти четырехсот страниц.

Картина получается впечатляющая. Все учтено, все предусмотрено, в главном, разумеется. Как-то вроде сама собой выявилась социальная структура общества: три класса или сословия – правители, воины и деловой люд (крестьяне, ремесленники и т.д.). обнаружены главные добродетели государства – мудрость (от правителей), мужественность (от воинов), рассудительность (от правителей и управляемых, когда у тех и других “существует согласное мнение о том, кому следует править”) и, наконец, справедливость (от всех сословий и отдельных людей, когда они преданы своим делам и не вмешиваются в чужие). Раз установлен образ идеального государства, легко просматриваются отклоняющиеся от него виды “порочного государственного устройства”. Их четыре: тимократия – правление не мудрых, как в идеальном государстве, а мужественных (военных), причем склонных к наживе; олигархия – “строй, основывающийся на имущественном цензе”, здесь, стало быть, правят богатые; демократия – правление одержавших победу бедняков, установивших свободу как невоздержанность и равенство как уравниловку; тирания – нечто вроде диктатуры, пришедшей на смену “крайней свободе” как ее следствие. Эти четыре формы политического устройства реальны. Они сменяют одна другую в указанной последовательности: плохое устройство заменяется худшим. Таков ход человеческой истории.

Как ни сложно построение в воображении Сократа общество, суть его проста, и схвачена она исходным определением. И как все теоремы в некотором смысле уже содержатся в аксиомах, так и все знание об этом обществе содержится в выраженной исходным определением идее несамодостаточности индивида, отдельный человек не является существом самодовлеющим, т.е. он нуждается во многом, что не может сделать сам. Человек “не может удовлетворить сам себя” – в этом начало общества. Считает Платон. Делая что-то одно, совершенствуясь в одном деле, отдельный человек служит всем. Между тем все другие, совершенствуясь каждый в своем деле, служат ему. И выходит, что в обществе индивиду уготована роль, позиция, статус: “каждый отдельный человек должен заниматься чем – ни будь одним из того, что нужно в государстве, и притом как раз тем, к чему он по своим природным задаткам больше всего способен” (“Государство”,433 а). Итак, ответ на вопрос, каким образом надо жить, в версии Платона получен.

Замечания к модели Роулса

Главная задача Дж. Роулса – обоснование “хорошо организованного общества”. Речь идет о справедливом обществе, как оно возможно. Обобщенный ответ на этот вопрос и дают два принципа справедливости. теория Дж. Роулса – альтернатива либерализму в его радикальном виде, тому либерализму, который в XX в. связывают с именем Ф. Хайека. Поэтому при анализе модели Роулса целесообразно сопоставить эти две теоретических позиции. Представитель радикального либерализма мог бы ответить Дж. Роулсу следующим образом: “Первый ваш принцип не нов, мы его давно провозгласили. Конечно, равенство возможностей – великая идея. Настолько великая, что второй ваш принцип просто не нужен. При равенстве возможностей неравенство не заставит себя долго ждать. Ведь оно есть следствие разнообразия человеческих способностей и усердия, а также всяких случайностей, которыми изобилует наша жизнь. Каждый достоин того, что он имеет, что ему досталось, что он заработал. К финишу всегда кто-то приходит первым, а кто-то последним. Если все соблюдают правила соревнования, справедливость здесь ни при чем”. “Нет не всякое неравенство допустимо в справедливом обществе”, - возразил бы Дж. Роулс. Если неравенство не служит на пользу аутсайдеров в жизненном соревновании, мы не можем считать такое общество справедливым. Когда же большие блага, заработанные немногими людьми, создают основу для улучшения положения не столь благополучных, мы продвигаемся в сторону справедливости всеми, включая аутсайдеров.

Дж. Роулс смягчает радикальный либерализм, он оправдывает социальное государство. Напряженность в обществе необходимо снимать до того, как в дело вступит полиция. Для устойчивого существования общества желательно, чтобы каждый сознательно и добровольно участвовал в сотрудничестве. Даже тот, кто находится в худшем положении, кто проиграл. Чтобы и очень состоятельный человек и самый бедный могли бы сказать: да, мы живем в справедливом обществе. Радикальный либерал называет такие рассуждения “конструктивистскими”. Имея в виду вторжение планирующего разума в естественную эволюцию, которая происходит в социальной сфере, не прекращаясь ни на один день. Не изобретайте новую мораль, лучше той социальной регуляции, которая спонтанно и непредсказуемо складывается в ходе эволюции, ничего не придумаешь, предупреждает радикальный либерал. Ф. Хайек отозвался о теории дж. Роулса так: “Мир Роулса никогда не мог бы стать цивилизованным… В таком мире мы были бы лишены тех сигналов, которые одни только и могут указать каждому из нас, что следует предпринять, чтобы через тысячи изменений в условиях нашей жизни поддерживалось течение потока производства и, по возможности, его возрастание” (3, с. 131).

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ТРЕХ МОДЕЛЕЙ

Можно сказать, что все эти три автора – Платон, Т. Гоббс и Дж. Роулс, заняты формированием общества. Разумеется, не практически. Они – теоретики, их задача – выявить правила поведения, приняв которые внеобщественные люди станут хорошо организованным обществом. Все три автора отвечают на вопрос “каким образом надо жить?”.

1. Все они начинают рассмотрение с “нулевого уровня”. Они заставляют людей, так сказать, уже собравшихся, и, следовательно, доставивших субстанцию общества, но еще не принявших правила поведения как формы связи между собой. Поэтому эти “собравшиеся” люди еще не общество.

Сегодня мы понимаем, что “нулевой уровень” – это абстракция, что наши авторы занимаются логическим экспериментированием, и что речь идет не об исторической реальности. Это понимал уже Д. Юм, называя естественное состояние “философской фикцией”. Но, по видимому, не все так просто, если наш современник Дж. Роулс счел нужным заметить: “Исходную ситуацию, безусловно, не следует расценивать как некую историческую реалию и, тем более, как примитивные культурные условия. Это – чисто гипотетическая ситуация, необходимая для выведения определенной концепции справедливости” (2, с.43). между тем Т. Гоббс был уверен в том, что естественное состояние – это и историческое, а не только логическое, начало, т.е. не только начало в теории, но и подлинное начало общественной жизни. “Примером этого состояния, - пишет Т. Гоббс, - в наше время могут служить американцы (имеются в виду американские индейцы), а в древние времена – прочие народы, ныне уже цивилизованные и процветающие, а когда-то немноголюдные, дикие, кратковечные, бедные, грязные, лишенные в своей жизни всех тех преимуществ и радости, которые дают людям мир и жизнь в обществе” (1, с.291). В этих словах выражена столь близкая европейцу идея прогресса. Когда мы называем наших древних предков “пещерными людьми”, мы представляем дело так же, как Т. Гоббс. И правила, обеспечивающие людям цивилизованную жизнь, представляются как фундаментальные ценности.

2. Принципиально различны связи, конструирующие общество в модели Платона и в двух других моделях. Связь типа болта и гайки – вот что у Платона. Болт сделан под гайку, а гайка под болт. Здесь организмическая связь, ни о какой автономии болта и гайки не может быть речи. Другая аналогия – половое различие между мужской и женской особями и семья как биологически целостная система. Элементы такого рода  взаимозависимы морфологически и функционально. Эта техническая и биологическая связь мыслится Платоном по отношению к обществу. В моделях Т. Гоббса и Дж. Роулса индивиды автономны и являются функционально неопределенными. В этом они равны. Что они будут делать, какие связи установят между собой далее – вопрос открытый и малосущественный. Единство, или то, что можно назвать общественным целым, достигается здесь связью идеальной: автономные индивиды принимают обязательные для каждого правила поведения. Это имел в виду Эдмунд Берк, заметив: “…общество, по сути дела – это договор”. По-видимому, еще точнее будет характеристика этой связи как духовной. Можно предложить для пояснения такой образ. В какой-то порт съезжаются люди, чтобы совершить длительный круиз на теплоходе. Когда они поднимаются на борт, - они уже общество, но только в том смысле, что их объединяют общепринятые правила поведения. Когда же через, скажем, месяц те же люди стоят перед трапом, чтобы покинуть теплоход, они суть общество уже в ином смысле – в смысле духовной общности. Впрочем, такой исход не обязателен.

3. Без понятия “разум” не обходится ни одна модель. Однако как различны его толкования. Способность Сократа построить общество в воображении находит объяснение в теории Платона. Познание есть припоминание. Стало быть, Сократ не конструирует разумом то, чего никогда не было, как нам хотелось бы представить. Душа Сократа лишь восстанавливает прошлое, а точнее, вглядывается в подлинное (идеальное) бытие. У Т. Гоббса разум подсказывает человеку естественный закон. Происходит то, что мы привычно называем “открытием”. Закон появляется в сознании и затем воплощается в поведении. Дж. Роулс представляет дело с поправкой на современные представления: действует коллективный разум, происходит что-то вроде “мозгового штурма”. Принципы справедливости суть решения, принятые в ходе коллективного обсуждения. От Т Гоббса к Дж. Роулсу открытие “смещается” к изобретению, т.е. естественность сменяется социальным конструированием. Иначе понимает роль разума Ф. Хайек (радикальный либерализм). Формы поведения возникают спонтанно, до их уразумения. Далее идет отбор на эффективность. Наиболее эффективные формы поведения образуют традиции. Поскольку традиция древнее разума, ее жизненная ценность может быть до конца не ясной. Возможно, правило “ищи мира и следуй ему!” и есть правило типа традиции. Разум обнаруживает ее, когда она уже какое-то время действовала и обеспечила такое состояние человеческой культуры, при котором разум оказывается способным рефлектировать над практикой и обнаруживать саму эту традицию.

4. Обращение к истории у Платона и Т. Гоббса не осознается еще как объяснительный прием. Самое древнее и , как кажется, самое надежное объяснение есть объяснение через происхождение. Силой разума мы прозрели сквозь толщу времен детство человечества, увидели начало начал и проследили (прошли по следам) весь процесс вплоть до современности. И мы поняли, что есть общество. Таково объяснение через происхождение. Можно представить дело иначе. Мы наблюдаем общество современное, в котором сами живем. Что-то мы принимаем за его сущностный признак, за основание, из которого все остальное выводится логически. И вот мы совершаем умственное действие, удовлетворяющее нашу потребность в объяснении историческом – мы переносим это основание в начало времен. Выходит, что история – это развернутая во времени логика.

5. социальный порядок есть результат действия двух факторов – сознательной организации (планирования) и творчества социальной стихии. По степени разумной организованности общества наши модели располагаются в таком порядке: модель Платона, Дж. Роулса, Т. Гоббса. Сделаем одно существенное замечание – с именем Т. Гоббса мы связываем здесь только модель, а не все его учение о государстве. Нас интересует идея естественного состояния – уровень, на котором отсутствуют общественные связи, и идея естественного закона, т.е. того, что задает эти связи и, следовательно, конституирует общество. С учетом этого уточнения можно утверждать, что наши три модели охватывают весь спектр социально-политических систем. Модели Платона соответствует тоталитаризм, модели Роулса – реформистский (смягченный) либерализм, в данном контексте это – центризм, и модели Гоббса – традиционный (радикальный) либерализм.

Разумная организованность или сознательное планирование понимается здесь не в том смысле, что каждый человек действует целесообразно, ведет свои дела по плану. Имеется в виду единый план и высшая инстанция, организующая жизнь общества. Как только эта идея принята (это сделано в модели Платона), сразу обнаруживается, что общественная система не может существовать без принуждения: за единым планом и высшей инстанцией, с одной стороны, и основной частью общества, с другой стороны, стоят люди с разными политическими статусами – правители и управляемые.

6. чем полнее представлено в общественной системе единое организующее начало, тем больше внимания уделяется проблеме справедливости. У Платона весь труд “Государство” посвящен поиску определения справедливости. Понятно, почему книга Дж. Роулса называется “Теория справедливости”: если общество организуется людьми, то первое условие – общество должно быть справедливым. У Т.Гоббса справедливость не главное понятие. Оно появляется в контексте второго из производных законов “соглашения должны соблюдаться; или данное слово нужно держать”. Если соглашение нарушается, совершается несправедливость. Радикальные либералы избегают расширительного толкования справедливости, они считают, что там, где много говорят о справедливости, там стремятся к уравнительному распределению благ.

7. Имеется понятие, которое может быть весьма полезным при сравнении тоталитарного режима и либерального общества. Это понятие – “многообразие”. У Платона основной принцип конструирования идеального государства – “не следует гонятся за разнообразием”. Оно изгоняется отовсюду: не надо многоголосия в пении, не надо музыкальных инструментов с множеством струн, не надо разнообразия блюд, не надо семьи и частной собственности для стражей – это многообразие в динамике. В обществе Платона ценится единство в форме единообразия. С многообразием здесь ведется борьба. Оно считается признаком варварства, неразвитости, принадлежности к дикой природе.

Мысль о нарастании единообразия в ходе исторического процесса занимает важное место в социалистической теории общества. В XX в. она легла в основу крупномасштабных экономических и социальных преобразований. “Стирание граней” и “преодоление различий” – эти выражения были очень популярными. Разрабатывалась “теория слияния”, согласно которой в будущем сольются нации и языки, исчезнут классы, будет достигнута “полная социальная однородность”. Эта теория имела объективную предпосылку в виде концентрации и омассовления производства в период экстенсивного развития капитализма. Однако во второй половине XX в. стало ясно, что наступает эра демассификации или индивидуализации (О. Тоффлер). Бурное развитие средств коммуникации и компьютерной техники есть технологический ответ на этот поворот. Поскольку рост многообразия в обществе сопровождается циркуляцией огромных массивов информации. Современные компьютерные технологии делают многообразие дешевым. Об этом обстоятельстве следует упомянуть, так как концентрация и укрупнение всего и вся вызывается не в последнюю очередь тем, что мелким и многообразным единообразно управлять невозможно, а с учетом мелкости и многообразия – слишком дорого. Либеральное общество активно продуцирует многообразие. Это проявляется в различных феноменах – в углубленном разделении труда, в потоке открытий и изобретений, в динамике моды и стилей жизни, дроблении рынка, децентрализации управления, в повышенном внимании к правам меньшинств – расовых, национальных, религиозных и т.д. Либералы против единообразия в форме сильной центральной власти, им ближе регионализм, т.е. оправдание местных ценностей и интересов. Выражение “вся политика – это местная политика” для либералов – аксиома. “Общество нарастающего многообразия” – это о либерально обществе.
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО.

ВЕРСИЯ КАРЛА ПОППЕРА

Для К. Поппера открытое общество в самом общем смысле – это общество, в котором установлено либерально-демократическое правление. Политики склонны порой искажать терминологию, поэтому приходится уточнять, что имеется в виду. А имеется в виду следующее: а) это правление либерально, ибо признает и защищает, через систему законов, неотъемлемое право человека на свободу; б) оно демократично, ибо существует с согласия подданных (Ф. Фукуяма). Базовые ценности открытого общества, как его понимает К. Поппер, таковы: индивидуализм, равенство в свободе, вера в разум. Главная идея открытого общества – идея правления закона. Но все это упоминается обычно при аттестации современных цивилизованных стран. Что же нового вносит характеристика “открытое общество” в понимание либерально-демократического строя? Ответ, опять таки в самом общем виде, содержится в следующем утверждении К. Поппера: “Мы должны продолжать двигаться в неизвестность, неопределенность и опасность, используя имеющийся у нас разум, чтобы планировать, насколько возможно, нашу безопасность и одновременно нашу свободу” (5, с. 248). Стало быть, открытое общество открыто неизвестному будущему. Можно сказать, что оно устремлено в будущее настолько, что сжигает за собой мосты.

Возможно, это слишком сильная метафора, во всяком случае она требует пояснения. К. Поппер, касаясь значения терминов “открытое общество” и “закрытое общество”, отмечает, что они были введены французским философом Анри Бергсоном. И тут же дает собственное их толкование: “Мои термины основаны на рационалистическом различении: закрытое общество характеризуется верой в существование магических табу, а открытое общество в моем понимании представляет собой общество, в котором люди (в значительной степени) научились критически относится к табу и основывать свои решения на совместном обсуждении и возможностях собственного интеллекта” (5, с.251). Критически относится к табу, значит критически относится к прошлому. Ведь табу – это разум предков или “мертвый” разум. Это – эволюционно выработанные негативные технологии, проще говоря. Запреты. Не будем забывать, что К. Поппер опубликовал свою книгу полвека назад. И учтем еще, что его основная специальность – методология естественнонаучного познания. С тех пор много сказано о кризисе рационализма, снижения авторитета науки и убедительно показано, что наука и интеллект обусловлены культурой. Как принято теперь говорить, никакой внеисторической рациональности не существует. Это движение реабилитировало “мертвый” разум. Хотя и сегодня остается в силе определение – мыслить, значит критически относится к предрассудкам, само понимание предрассудков все-таки изменилось. Они уже не считаются чем-то сугубо негативным. И вообще, каков должен быть масштаб их критики – вот вопрос, который все чаще становится. Романтический восторг от живого критического разума и третирование разума “мертвого”, называется догматическим, все увереннее считается сегодня “перегибом” просветителей XVII-XVIII вв.

Итак, понятие “открытое общество” характеризует общественный строй с точки зрения его отношения к исторической динамике. В этом смысле идеальное общество Платона – закрытое общество. В нем блокируются изменения, ибо время все портит. Изменяющееся общество сползает в пропасть наихудшего состояния – тирании. Поэтому в идеальном обществе Платона допустимы не новационные действия – открытия и изобретения, а восстановительные, репродуктивные, т.е. сохраняющие некие архаические образцы. Открытость или закрытость общества определяется тем, устремлено ли оно в неопределенное будущее или пребывает в неподвижности, как выражается К. Поппер, в “задержанном, остановленном” состоянии.

В открытом обществе допустима и даже поощряется критика. Она нужна, чтобы испытывать существующее на предмет его исправления. В этом – цель. Постоянная направленность на изменения в сторону более рациональной и эффективной деятельности рождает критику. Вернемся, однако, к вопросу о ее масштабе. Вопрос существенный, ибо масштабом критики определяется масштаб действий, преобразований. Критический рационализм К. Поппера с его некоторой недооценкой истории как арены. На которой бессознательно  порождаются культурные продукты, действительно напоминает методологию, популярную в эпоху Просвещения. Суть ее в следующем: поскольку нормы и социальные институты создаются людьми, от них можно избавиться рациональной критикой. Что-то близкое этому чувствуется у К. Поппера. Вот как формулирует он критерий перехода от закрытого общества к открытому: “Такой переход имеет место тогда, когда социальные институты впервые сознательно признаются продуктами человеческого творчества и когда их сознательное изменение обсуждается в терминах их пригодности для достижения человеческих целей и намерений. Если выразить то же самое менее абстрактно. То можно сказать, что закрытое общество терпит крах, когда благоговение, с которым воспринимается социальный порядок, сменяется активным вмешательством в этот порядок и сознательным стремлением реализовать собственные или групповые интересы” (5, с.364).

Кажется. Что здесь к. Поппер попадает в ловушку, им же самим поставленную. Действительно, разве не в этой манере мыслили идеологи тоталитаризма, пришедшие к власти в России в 1917г.? А ведь книга К. Поппера задумана, чтобы их разоблачить. Эти идеологи активно вмешивались в социальный порядок, предварительно подвергнув критике и представив как слепые орудия зла частную собственность, рынок, деньги и другие социальные институты. Однако к. Поппер легко избегает этой ловушки. Он различает два типа социальной инженерии – преобразование общества в целом или утопическую инженерию и постепенную или частичную (
peacemeal) инженерию, которую он называет также “технологией постепенных социальных преобразований”. Тоталитаризм есть политический режим, при котором жизнь общества преобразуется в глобальных масштабах, т.е. применяется утопическая социальная инженерия. Исторический опыт показывает, что такое преобразование не эффективно: растрачивается огромная социальная энергия, но так, что реальный результат не совпадает с планируемым. Негативные последствия по затратам перекрывают достигнутый эффект.

Надо признаться, что выражение из предыдущего абзаца “К. Поппер легко избегает этой ловушки” – не более, чем риторический прием. Идея частичной социальной инженерии не столь обыкновенна, чтобы ее можно было получить простым избеганием противоречия. Это – выражение философии либерализма. С либерализмом обычно связывают свободу личности. Это верно, но этого недостаточно. Здесь акцентируется только политический смысл либерализма. В широком смысле либерализм – это примат частного над общим или, точнее, признание общего как следствия интеграции частностей. Различие принципиальное, оно поляризует обсуждение многих философских тем. Либо человек – автономный субъект мышления и действия, либо человек есть орудие, посредством которого мыслит и действует некая высшая инстанция или, что привычнее, класс, нация, культура. Или “я мыслю”, или “во мне мыслится”. Имея в виду это различие. Легко увидеть полную согласованность частичной инженерии с либерализмом. Частичный, частный, локальный, малый, здесь и теперь происходящий – все это синонимы выражения “индивидуальная инициатива”. Начинает всегда один – отдельный человек, имеющий свой частный интерес. Кто-то что-то изобрел, ввел небольшое усовершенствование в технологию всем известную. Традиционную. Отступил, может быть случайно, от правила, нормы. Если это не дает эффекта, новация не получает общественного признания, остается незамеченной. Когда же эффект налицо, в дело вступает механизм подражания. Изменение подхватывается и распространяется. Это – традиционный путь развития. Индивидуальная новация – мутация в культуре. Если она отвечает социальным ожиданиям, она закрепляется. Мы оставляем в стороне феномен консерватизма, т.е. установку на неприятие нового. В прогрессирующей культуре консерватизм воспринимается как негативное явление. Хотя современное мышление, экологичное в широком смысле, склонно к оправданию консерватизма. Сошлемся на такой факт: индустриально развитых странах все больше средств идет на то, что можно назвать, по аналогии с “открытием”, “научным закрытием”, т.е. на ликвидацию последствий научных открытий, воплощенных в технике.

Другой аргумент в пользу того, что частичная инженерия есть практическое следствие либерализма – это идея погрешимости (
fallibility) человеческого значения, развитая к. Поппером. В понимании человека либералы занимают скептическую позицию, они утверждают, что человека надо брать в негативных аспектах. Если при этом мы ошибаемся, будет только лучше. Хуже будет при обратном подходе, обрекающем нас на разочарование. В данном случае постулируется, что человек – существо ошибающееся, не ошибаться человек просто не может. “Критерия истинности, который уберег бы нас от ошибок, не существует” (К. Поппер). Если это так, то не может быть принят ни один проект преобразования общества в целом. Частичная инженерия буквально следует из идеи погрешимости. Чем глобальнее проект преобразования, тем тяжелее последствия ошибок при его реализации, а ошибки неизбежны. Заметим, что концепция погрешимости К. Поппер, как это ни покажется странным, не умаляет разум, а возвышает его: разумный человек потому разумен, что понимает ограниченность разума.

Итак, К. Поппер провозгласил принцип критического рационализма как основополагающий для открытого общества. Критика ведет к действиям, преобразованиям, появляется понятие “социальная инженерия“ на два вида – частичная инженерия и утопическая. Это надо было сделать, так как тоталитарные проекты тоже основаны на критике социальных институтов. Можно было бы поступить иначе. Показать, что эта критика не является рациональной, что это вовсе и не критика, а бездумное отрицание эволюционно сложившихся культурных форм. Отрицание, которое на практике означает их разрушение. Ситуацию можно пояснит таким образным сюжетом. Мы находимся на грузовике, который медленно едет на гору. Мы страдаем от тряски и грохота. Это невыносимо, и вот мы, критически отнесясь к ситуации, решаем выбросить мотор, ибо обнаруживаем, что именно мотор – источник тряски и грохота. Налицо критика и действие, но можно ли назвать их рациональными? Решение выбросить мотор – это решение в духе утопической инженерии. Частичной инженерии адекватно решение повозиться с мотором, чтобы уменьшить шум и тряску. Хорошо понимая, что устранить их полностью невозможно. Либерал не тешит себя и других мечтой об окончательном решении трудных вопросов. Он знает, что никем не придуманные, а естественно возникшие социальные институты оказывают и негативное действие. Но возможности уменьшить его – вот задача, над которой надо потрудиться.

Частичная социальная инженерия соответствует в познавательной деятельности методу эксперимента. Действительно, “experimentum” означает “проба”. А проба всегда частична. Можно сказать, что система адаптивна, если она постоянно пробует новые формы поведения. Традиционное понимание экспериментирования требует в нашем повествовании следующего продолжения. Система рискует малой своей частью. По пути эволюции ее ведут за собой малыми шагами отдельные ее элементы, а обочины этого пути усеяны трупами неверно шагнувших. Так обычно представляется метод проб и ошибок. Либеральная модель социальной динамики, или иное понимание экспериментирования, не нуждается в понятии эволюционной траектории, пути. Можно сказать что система рискует вся целиком, но так, что каждый ее элемент действует полностью самостоятельно, и главное, реализует свою собственную цель. Если вернуться к пространственным образам, то образ, адекватный этому процессу, - не линия (путь), а объемная область, нечто вроде расширяющейся во всех направлениях капли чернил в стакане воды. Это – система не с одномерной или усеченной открытостью, а с многомерной и, стало быть. Полной. Один из смыслов понятия “открытость” – способность взаимодействовать с миром так, чтобы плавно вписаться, встроиться в мир. Ясно, что система с многомерной открытостью генерирует больше многообразия, нежели система с одномерной открытостью. Ведь в этом случае в порождении многообразия участвуют все элементы, а не особо предназначенные для экспериментирования.

Подведем итоги. Подход К. Поппера существенно отличается от рассмотренных нами ранее подходов. Суть отличия – критический рационализм. Не конструирование разумом какого-то позитивного содержания, а испытание разумом того, что есть, причем всего и вся. С ясным пониманием, что испытание это ничто не выдержит. И тогда появится возможность продвинуться в сторону совершенства. Это совершенство – неясно видимая точка вдали, оно ассоциируется с облегчением от преодолеваемых неудобств и страданий в данный момент в данном месте. В свете этой идеи понятен метод к. Поппера: не конструировать идеальное общество, не отвечать на вопрос “каким образом надо жить?”, а показывать, как не надо жить. Таким образом, вопрос “как надо?” остается открытым. В своей книге К. Поппер испытывает разумом нацизм и коммунизм как, мягко говоря, политические новации. И оказывается, что, во – первых, они представляют собой угрозу всей западной цивилизации, и, во-вторых, их природа – тоталитаризм, таится в самих ее истоках. Имеются в виду идеи, изложенные в “Государстве” Платона.           

   

ЛИТЕРАТУРА

1. Гоббс Т. Сочинения / в двух томах. М., 1989, т.I.
2. Роулс Дж. Теория справедливости. Гл.I / /Вопр. философии, 1994, №10.
3. Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992.
4. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.