СОДЕРЖАНИЕ
1. Основные концепции конфликта в социологии. 3

2. Роль конфликта в развитии общества. 6

3. Функции конфликта. 7

4. Конфликт и его особенности в условиях современного российского общества.. 12

Список использованной литературы.. 23

1. Основные концепции конфликта в социологии.

Структура конфликта. Основные структурные элементы любого конфликта: объект конфликтной ситуации, т.е. то, что существует вне нас, независимо от нашего сознания, явления внешнего мира. Объект, как правило, связан с теми или иными трудностями и противоречиями;

2) социальные субъекты. К ним относятся народы, нации, государства, классы, социальные группы, общественные объединения, имеющие противоположные или существенно различающиеся интересы и цели;

3) цель, субъективные мотивы его участников, обусловленные их взглядами, убеждениями, материальными и духовными взглядами;

4) конкретный повод, причина столкновения. Конфликты между людьми чаще всего основаны на эмоциях и личной неприязни, в то время как межгрупповой конфликт обычно носит безличный характер, хотя возможны и элементы личной неприязни.

Соотношение понятий «конфликт», «противоречие», «конкуренция», «социальная напряженность», «кризис». В силу того что конфликты пронизывают все сферы и стороны общественной жизни, они тесно связаны и характеризуют самые различные социальные явления и процессы, начиная от микро- и кончая макроуровнем. Необходимо проанализировать соотношение понятия «конфликт» с близкими с ним по содержанию понятиями[1].

Конфликт в первую очередь тесно связан с противоречием, которое является одной из его сторон. Второй стороной конфликта служит консенсус, сотрудничество. В реальной жизни можно часто наблюдать такое явление, когда те или иные субъекты, вступая в конфликт, в борьбу с целью отстаивания своих позиций, в то же время заинтересованы друг в друге. Люди, живущие вместе, могут преследовать разные цели и поступать по-разному, но очевидно и то, что они не могут жить вместе, если расходятся друг с другом во всех без исключения вопросах. Диалектика здесь такова: конфликт по мере урегулирования исчезает, а противоречие остаётся. Социальный конфликт выступает как предельный случай развития общественных противоречий, выражающийся в столкновении различных социальных субъектов, обусловленном противоположностью или существенным различием их интересов и целей.

Конкуренция - это прежде всего соперничество. В марксизме ей было противопоставлено соревнование. Буржуазное общество, по Марксу, «есть ассоциация, основанная на конкуренции… Конкуренция есть соревнование ради прибыли»[2]. Он считал конкуренцию исторически преходящим явлением, которое с неизбежностью будет заменено соревнованием.

В современной отечественной и западной литературе нет однозначного разделения понятий «конфликт» и «конкуренция». На наш взгляд, от конкуренции конфликт отличается более чёткой направленностью, наличием инцидентов, жестким ведением борьбы. Основу конфликтов составляет столкновение между противоположно направленными интересами, мнениями, целями, различными представлениями о способе их достижения.

Конфликт в литературе нередко отождествляется с кризисом. Кризис в переводе с греческого означает - решение, поворотный пункт, исход. В современной трактовке под социальным кризисом понимается резкое обострение противоречий, глубокая дестабилизация социальной системы или ее структурных элементов, ставящие под угрозу ее существование.

Исходя из такого понимания, социальный кризис можно считать одной из разновидностей конфликта[3].

В современной России кризис носит системный характер. Он действует разрушительно на социальную сферу, на ее важнейшие компоненты - структуру, институты и органы управления. Кризис катализирует процесс социальной диссоциации российского общества (диссоциация - это процесс разъединения сложной системы на несколько простых частей под воздействием каких-либо внешних факторов). В условиях системного кризиса в социальной структуре общества происходит распад традиционных связей. Диссоциация есть результат ослабления или даже утраты социальных индикаторов, в первую очередь экономических, организационно-политических и духовно-идеологических. Процесс углубляющегося обособления людей, частей социальной структуры сопровождается нарастанием конфликтных отношений.

Понятие «социальная напряженность» рассматривается как состояние общественного сознания, предшествующее конфликтам, либо как реальные конфликты, либо в качестве категории, включающей содержание двух первых. «Поэтому, – как пишет Ю. Растов, – выводы разных исследователей, скажем, о росте социальной напряженности несравнимы, поскольку делаются в одном случае на основе анализа намерений конфликтовать, во втором – фиксации инцидентов массовых конфликтов, в третьем учитывают и намерения и поступки людей в форме протестного поведения».

В заключение можно привести наиболее часто встречающееся определение социального конфликта[4].

Социальный конфликт – это одна из разновидностей конфликта, проявляющаяся в столкновении противоположных интересов и ценностей, на которых основывается социальная жизнь и движения, которое проявляется в противоборстве взаимодействующих сторон, ведущем к социальной напряженности или конфликтам. Более кратко: социальный конфликт – это тип социального отношения, в котором его участники противостоят друг другу по причине несовместимости своих устремлений.

4. Конфликт и его особенности в условиях современного российского общества

Сегодня мы являемся свидетелями того, как политизированная этничность все более явно начинает высту­пать на авансцену современного политического процес­са. Этнос становится главным персонажем не только этнополитики, но и заметным действующим лицом в сфере политической жизни в целом: без учета многочисленных этнических притязаний уже невозможно решать ни эконо­мические, ни политические, ни идеологические пробле­мы как внутри национально-государственных образова­ний, так и в глобальных масштабах:

Бурный рост национального и этнического сознания, развитие национальных движений различного характера и оттенков, обострение межнациональных и межэтничес­ких противоречий, вплоть до кровавых конфликтных стол­кновений, сотрясают все геополитическое пространство бывшего СССР. Следует признать, что национально-эт­нические процессы, происходящие на территории СНГ, отличаются   неуправляемостью,   непредсказуемостью. Отдельные фрагменты этих процессов порой кажутся настоящей преисподней социального бытия, переплете­нием рационального и иррационального, сознательного и бессознательного, прорыва на первый план биологичес­ких мотивов в поведении и поступках их субъектов. Ирра­циональная сторона межнациональных и межэтнических взаимодействий связана, прежде всего, с конфликтными ситуациями, возникающими в этих процессах.

Конфликт, как феномен в структуре социума, много­гранное явление, в нем в единый узел сплетаются самые различные по содержанию и характеру социальные свя­зи, как материальные, так и духовные: экономические, политические, правовые, нравственные, которые поддаются логическому анализу, рациональному осмыслению в логико-вербальной форме; но здесь же присутствуют и такие связи и отношения, которые в рациональных фор­мах, т. е. в привычной для нас логике понятий, непости­жимы. Поэтому познание конфликтов требует особых по­нятийны» средств, здесь нужны новые интеллектуально-лингвистические ходы и смысловые конструкции.

В разгоревшемся конфликте смысл отсутствует, это ситуация бессмысленная и остановить конфликтное стол­кновение можно только путем приобретения участвующи­ми в нем субъектами смысла, понимаемого в данном слу­чае как сомысль, сопряжение мыслей, единомыслие, что, несомненно, достижимо в силу того, что между людьми всегда больше общего, нежели того, что их разъединяет. Конфликт ~ это особая реальность, скорее квазиреаль­ность, как «провал» в латентные пласты бытия, в пучину темного, еще не освещенного лучами рационального по­знания. Здесь привычные для нас связи и зависимости не работают (как в микромире нельзя объяснить происходя­щие там процессы с помощью связей и детерминаций, имеющих место в макромире, для которого характерны причинно-следственные связи, отражаемые нами в при­вычной для нас логике понятий). Не случайно в последнее время при попытках анализа той или иной межнациональ­ной или межэтнической конфликтной ситуации в нашей стране все чаще и чаще, хотя и не всегда осознанно, упот­ребляется понятие абсурда. В определенном смысле кон­фликт и представляет собой сферу абсурда.

Чувство абсурдности бытия у современного человека нарастает. Очевидно, это связано с глубинными особен­ностями современной цивилизации и, прежде всего, ее негативными по отношению к человеку сторонами, кото­рые достаточно убедительно раскрыты и продолжают раскрываться в творчестве многих философских школ и течений: франкфуртской школы, пессимистических вари­антов «философии техники» и футурологии и др. Состоя­ние разочарования, неосуществления значимых для че­ловека, целых этносов и наций целей, напряжение и тре­вога перед будущим, а для многих и безысходность, т. е. то, что 3. Фрейд называет фрустрацией, являются основ­ными факторами конфликтных столкновений, в которых раскрывается ужасающая бесчеловечность человека. Конфликт выступает как реакция отдельных индивидов, социальных групп, этносов, наций, государств на аб­сурдность ситуации, создаваемой современными цивилизационными процессами и, прежде всего, процессом «модернизации», приобретающим глобальный характер (речь идет о многомерных изменениях общества в эконо­мическом, технологическом, экологическом, демографи­ческом, социальном и психологическом отношениях), в него втянуты все страны СНГ. Техногенные кризисные явления в экономике национальных регионов — от При­балтики до Средней Азии — в условиях гласности и ин­формированности о мировых стандартах защиты индиви­дуальных и коллективных прав человека, а также при воз­растающем дефиците жизненных благ, вызывают у корен­ного населения этнических регионов тревогу за свою судь­бу, за свое будущее.

Другими словами, модернизация стимулировала рас­крытие латентного потенциала конфликтных отношений между неравномерно развитыми этнонациональными группами. Многие этносы и народности, населяющие это пространство, под напором «модернизации» вынуждены переходить из традиционного общества в индустриаль­ное. Этот переход сопровождается ломкой жестких рег­ламентации их социального статуса, изменением в отно­шениях между центром и периферийными этносами, ра­сами и религиозными группами.

Такой переход означает замену всей традиционной системы отношений на открытый соревновательный вы­бор в условиях равноправия перед законами рынка. Но неравномерное протекание модернизации, обусловлен­ное неравенством стартовых возможностей в этом про­цессе, в этнонациональных ареалах порождает многочис­ленные конфликты между притязаниями этнических групп, а также между отдельными этносами и государством. Го­сударство реально не может обеспечить права своим субъектам. Оно пока не в состоянии привести все этносы к одинаковому уровню социально-экономического разви­тия.

К тому же в модернизирующихся этнических группах происходит неравномерное формирование политическо­го и правового сознания, а в наиболее политизированных этносах, действительно или мнимо обделенных из-за сво­ей периферийности, возникает неудовлетворенность го­сударственным центром как гарантом правозащиты, выливающаяся в форму национализма. А в условиях соци­альной дезинтеграции, распада традиционных структур и отношений между ними, происходящего под давлением модернизационных процессов, национализм начинает вы­ступать заменителем традиционных ценностей, утратив­ших свое значение. Начинается настоящая «этническая лихорадка», в этносах накапливаются элементы агрессив­ности по отношению к соседям и центру. Из древних пла­стов первобытной культуры возрождаются архаические представления о том, что чужой этнос — это враг, в нем видится только опасность для жизни и роста. Он являет­ся воплощением зла. Ожидание от другого этноса враж­дебных действий несет в себе нравственную санкцию на собственное насилие над ним, что порождает эскалацию насилия, цепную реакцию кровавых столкновений, не имеющих под собой рациональной основы.

Местная этнократия для решения своих проблем, что­бы завоевать право распоряжаться богатствами регио­на, способствует своими действиями возрождению подоб­ного рода иррациональных, импульсивно-стихийных интенций, исходящих из этнических архетипов, и эффектив­но эксплуатирует архаичный потенциал своих этнических групп, прикрываясь национальной риторикой и нацио­нальными одеждами.

Этнизация сознания — это форма отчуждения лично­сти, потеря человеком свободы. Националистическая иде­ология как раз и направлена на обострение чувства при­надлежности индивида к нации, этносу. Она сминает все индивидуальные, личностные особенности человека, по­давляет их предполагаемым общим национальным при­знаком. Индивид отождествляется, растворяется в наци­ональном или этническом сообществе, а национализм в своих программных установках всегда направлен на уси­ление этого отождествления.

Индивид в условиях социальной дезинтеграции, ухуд­шения экономической жизни, социально-психологическо­го дискомфорта, чувствуя свою сопричастность к общей и безликой духовной силе, какой представлен ему нацио­нализм, полагает, что он обрел себя. Его эмпирическая незначительность как индивида, социального «атома», песчинки в огромном мире восполняется причастностью к «общей» судьбе нации, национальной группы под дав­лением националистической идеологии. Судьба нации

превращается для него в высшую моральную и полити­ческую программу, реализация которой мыслится только за счет интересов других наций и этносов. И если дело дошло до насильственного конфликта при решении тако­го рода задач, то разумная аргументация, основанная на логике, моральных критериях, становится невозможной. В националистической идеологии конечными аргумента­ми в общественно-политических дискуссиях или конфлик­тных столкновениях становятся те, которые направлены на обоснование и укрепление приоритета национальных интересов. «Национальная» аргументация является един­ственным высшим критерием оценки происходящих со­бытий, а те критерии, которые не соответствуют укреп­лению национальных интересов, попросту отбрасываются.

В конфликтном поле проявляется «онтологическая относительность», суть которой заключается в том, что конфликтующие стороны (субъекты) превращаются как бы в социальные «монады», замкнутые на себя, не допуска­ющие проникновения «другого» в их внутренний мир, не способные сами проникнуть в «чужой мир», живущие в своем собственном измерении и поэтому имеющие иска­женное представление друг о друге. Особенно это обсто­ятельство заметно в межэтнических конфликтах. Подоб­ный конфликт есть такой типдиадического взаимодей­ствия, непременным условием которого является сово­купность представлений оппонентов о себе (своих моти­вах, целях, ценностях и т. п.), о противнике (его мотивах и целях), о социальной среде, в которой происходит конф­ликт. Именно эти образы, а не сама реальность являют­ся непосредственными детерминантами конфликтного поведения участников.

Биологический шовинизм, присущий всему живому, эво-люционируя, при определенных условиях перерастает в социальный. В человеке живет бессознательная установка делить людей на «своих» и «чужих», потенциальных «дру­зей» и «врагов».

Особенно ярко это проявляется на уровне бытового шовинизма, сопровождающегося усилением ксенофобии, жертвами которой становятся прежде всего беженцы, переселенцы и иностранная рабочая сила. Бытовой шо­винизм — это не идеология определенной социальной группы, а проявление основанной на архетипах и стерео­типах универсальной склонности людей фиксировать раз­личия и относиться с недоверием к представителям дру­гого этноса. Этнические стереотипы усваиваются чело­веком еще в детстве, следовательно бессознательно и некритически. Впоследствии они проявляются преимуще­ственно на бессознательном уровне. Особенностью бес­сознательного являются эмоциональность, алогичность, т. е. слабая подверженность сознательному контролю за поступками и рациональному осмыслению ситуации. Фоном таких ситуаций бывает обстановка эмоциональ­ной напряженности, взвинченности, нервозности, всеоб­щего недовольства. Бытовой шовинизм способен в такой момент захватить не только чувства и мысли, но и волю людей, довольно быстро распространяться среди насе­ления, стать причиной мотивации поступков негативной окраски.

Для бытового шовинизма характерен двойной стандарт, заключающийся в том, что все, задевающее собственные национальные чувства, воспринимается исключительно болезненно и связывается со злым умыслом, и в то же время мало или совсем не обращается внимание на на­циональные чувства других, на собственные действия, могущие обидеть представителей других этносов. Прояв­ления двойного стандарта многократно усиливаются в ситуации разгоревшегося межэтнического конфликта.

Одной из форм межнациональных, межэтнических кон­фликтов в современной России является националисти­ческий терроризм. Терроризм — это многоплановое яв­ление, все больше утверждающееся в структуре бытия современного общества. Он становится одним из инстру­ментов практического решения экономических, политичес­ких и психологических проблем. Это явление требует спе­циального исследования, глубокого и всестороннего на­учного анализа с участием различных специалистов: эко­номистов, социологов, политологов, психологов, медиков, юристов, философов, другими словами, здесь нужен меж­дисциплинарный подход, поскольку любой террористичес­кий акт, какую бы цель он ни преследовал, сотрясает все стороны нашей жизни.

На наш взгляд, межэтнические конфликты не имеют своих собственных оснований, их фундаментальную он­тологию следует искать в других пластах социальных от­ношений, а именно: в экономике, политике, в области со­циальной психологии. Сами же этнические различия не могут порождать конфликт. Столкновение этнических групп или отдельных индивидов, представителей различных эт­носов является результатом противоречий между эконо­мическими, политическими интересами или же патологи­ческих проявлений того или иного социума, а также от­дельных индивидов.

Здесь важно иметь в виду следующее обстоятельство: общественные отношения имеют как бы два среза, два уровня: первый — это непосредственный, видимый, по­нятийно фиксируемый, представляющий собой как бы фасад социального бытия, и второй — это социальная реальность «непонятийного», ускользающего от всякого понятия. В первую сферу входят такие явления и процес­сы, как «официальная» экономика, политика, регулируе­мые правовыми и нравственными нормами многообраз­ные социальные отношения. Второй уровень — это скры­тый пласт социальной реальности, в недрах которого про­исходит особая жизнь, еще недостаточно изученная и ос­мысленная, но тем не менее столь же реально значимая. Она не есть некая запредельность, а часть реальности, которая до сих пор в дискурсивной логике не охвачена из-за недостаточной разработанности соответствующего инструментария. Это мир «теневой экономики», «тене­вой политики», коррумпированных связей и мафиозных построений. Такая латентная социальность имеет свои институты, хотя и неформальные, нелегальные, свою мораль, свои внутренние «законы».

Другими словами, онтологический пласт социального бытия, представленный нам в рациональных структурах сознания, — это хрупкий лед, под которым скрывается пучина не менее реальных процессов, отношений, дей­ствительных жизненных течений. Мы же своим «плоским» рациональным мышлением зачастую лишь скользим по поверхности социального бытия, не проникая в его глу­бины. В условиях стабильности видимый и скрытый пласты человеческого бытия соединены «стабилизирующим со­знанием», религией, идеологией и т.п.— своеобразным интеллектуальным «жирком» в виде общечеловеческих ценностей. Но в кризисные периоды разлом, расслоение углубляется, теневые латентные эпифеномены соци­альных отношений — насилие, национализм и расизм, бытовой шовинизм, коррупция, «телефонное право» и все прочие мерзости, как при повышении температуры со­циального напряжения, могут вырываться на поверхность общественного бытия, т. е. возникает явление социаль­ной «экструзии». Такой выход социальной «лавы», накап­ливающейся в недрах социального бытия при больших тектонических сдвигах в структуре общества, наблюдает­ся сегодня на всем постсоветском геополитическом про­странстве, во всех странах, переживающих трансформа­цию социальной системы.

Одним из важнейших способов предотвращения межэт­нических конфликтов является формирование у членов полиэтнического общества правового сознания, уважения принципов гражданского общества, исключающих ущем­ление гражданских прав, которое неизбежно возникает в разгоревшихся конфликтах подобного рода. Стремление индивидов к этнической самоидентификации, этнической консолидации, с одной стороны, кажется их естественным правом и вполне прогрессивным. Но конкретные действия, направленные на воссоздание идентичных мелких этни­ческих образований во имя культурной или религиозной автономии, ведут к разрыву сложившихся связей в дан­ном сообществе. Ориентации на этническую солидар­ность, которая возникает в периоды социально-экономи­ческого и духовного кризиса общества, необходимо про­тивопоставить идею социальной интеграции на базе цен­ностей гражданского общества. А значит, следует актив­нее формировать гражданское самосознание у членов общества. Ценности гражданского общества должны до­минировать в сознании людей над этническими.

В заключение можно отметить, что социальные взаи­модействия в нестабильных системах при интенсивных внутренних флуктуациях, господстве стохастических про­цессов отличаются высокой степенью конфликтогенности. Любое из объективно присущих этой системе проти­воречий может превратиться в конфликт. Поэтому глав­ным условием разрешения многочисленных конфликтов на территории России является общая стабилизация всей системы социально-экономических, политических отноше­ний.

Но это не означает, что следует ждать общей стабили­зации, не предпринимая никаких мер по разрешению уже существующих и обостряющихся конфликтов. Здесь ви­дятся следующие неотложные меры.

Во-первых, необходимо локализовать возникший кон­фликт, четко определить его границы, т. е. не допустить введения в него этнического и религиозного факторов, ко­торые могут послужить катализатором для его эскалации.

Во-вторых, избегать упрощения проблем, их дихото­мической трактовки, т. е. жесткого противопоставления интересов, целей конфликтующих сторон: как бы ни раз­вивала каждая из них свою аргументацию, в равное мере будут развиваться аргументы и другой стороны. Поэтому важно выйти за пределы сложившейся конфликтной ситу­ации, т. е. рассмотреть ее с точки зрения общих принци­пов, объединяющих позиции обеих сторон, например, гу­манизма, демократии, свободы индивида, равенства и т. п.

В-третьих, исключить всякие бюрократические про­волочки в решении возникших проблем. Бюрократизация, формализация отношений между хозяйственными, поли­тическими деятелями и гражданами, между руководите­лями и подчиненными может привести к трансформации обычного трудового или даже бытового конфликта в этни­ческий или религиозный.

В-четвертых, не допускать промедления в принятии мер; время в разрешении конфликта является одним из решающих факторов, ибо упустить момент в этом деле — значит в дальнейшем иметь дело не только с конфлик­том, но и с его последствиями, которые могут оказаться опаснее его самого. При этом не исключено применение государственного насилия по отношению к тем, кто нару­шает законы, ущемляет права и свободы других членов общества. Оно правомерно как насилие над насилием, т. е. как отрицание насилия, и в силу этого превращается в благо. Это случается в чрезвычайных ситуациях, где тре­буются сосредоточение власти и быстрые действия.

Список использованной литературы

1.                 Андреев В.И. Конфликтология. М., 2005.

2.                 Бек У. Общество на грани катастрофы и население: к осмыслению социально-политической динамики глобальных проблем // Социология на пороге XXI века: новые направления исследований. М., 1999.

3.                 Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социс.1994. №5. с. 20-26.

4.                 Дружинин В.В. Введение в теорию конфликта М.,1999.

5.                 Зайцев А.К. Социальные конфликты на предприятии. Калуга, 1999.

6.                 Зеркин Д.П. Основы конфликтологии. Ростов н/Д, 2002.

7.                 Иванилов В.Ю. Имитация конфликта. М., 1999.

8.                 Козер Л. Функции конфликта. М., 1999.

9.                 Пригожин А. И. Социология конфликта. М., 1999.

10.             Растов Ю. Корректировка методологического аппарата социологии конфликта в современном российском социальном контексте // Социология на пороге ХХI века: новые направления исследований. М., 1999.

11.            Фролов С. Ф. Социология: сотрудничество и конфликты. М., 1999.

12.            Цой Л.Н. Конфликтология. М., 1999.

---