Оглавление.
Введение…………………………………………………………………………3
1.     Причины возникновения варно-кастовой системы………………….…5
2. Происхождение каст и становление кастового строя…………………..8
3.     Варно-кастовая социальная иерархия………………………………….11
4.     Особенности сословно-кастовой организации в монархиях и
республиках…………………………………………………………….……16
Заключение………………………………………………………………..…35
Список используемой литературы…………………………………………36
Введение.

Государственно-правовая история Индии своеобразна и уникальна. Народы этой огромной, многонациональной страны перенесли в прошлом тяжелые испытания, в сложных условиях сумели сберечь свою самобытную культуру, достижения которой украшают мировую цивилизацию. Философские и этико-нравственные воззрения индусов оказали заметное влияние на другие народы Азии.

Первые государства Древней Индии появились в 1 тыс. до н. э. по берегам реки Ганг. Появление железных орудий имело эпохальное значение, оно ускорило развитие ремесла, торговли, обмена. Расселение индо-ариев ускорило процесс классообразования, институт частной собственности постепенно стал охватывать скот, а затем и землю. Доисторическая община аборигенов Ганга приходила в упадок.

Население делилось на две основные группы: благородных и свободных (арьев) и рабов (даса). Невольники были из пленных или неоплатных должников, попавших в долговую кабалу, в полную зависимость от кредитора.

Государственно-правовые институты Древней Индии существенно отличались от рабовладельческих деспотий стран Древнего Востока. Общинная система, устойчивость пережитков родового строя, отсутствие государственной собственности на землю определили хозяйственный строй этой страны. Социальная структура Древней Индии весьма сложная, кроме классов, сословий, имелись варны, касты. В памятниках права ранней древности упоминаются наемные рабочие, рабы. Древняя Индия славилась высоким уровнем сельского хозяйства, ремесла, ее умелые строители и архитекторы оставили великолепные памятники зодчества. Особенности экономической и общественной жизни, развитие товарно-денежных отношений, своеобразие этических воззрений затрудняли возможность для рабовладения стать ведущим укладом жизни Древней Индии.

Варново-кастовая система в целом именно благодаря своей жесткой иерархичности составляла костяк социальной структуры Индии; уникальная по форме, она не только оказалась эффективной альтернативой слабой политической администрации, но и успешно компенсировала эту слабость, хотя такого рода компенсация никак не способствовала политической стабильности государств в Индии.[1]






1.Причины возникновения варно-кастовой системы.


В разное время учёные пытались ответить на вопрос о причинах возникновения страшного института каст. Так Карл Маркс считал касты пережитком родоплеменной организации. Другие полагали, что в её основе лежит социальное расслоение общества, третьи полагали, что таким образом арии стремились оградить себя от смешения с покорёнными ими племенами древней Индии. Однако всё это неверно. Ибо касты являлись барьерами не столько между ариями и аборигенами, а, сколько между самими ариями, дробя их на строго изолированные группы

 Социальное расслоение здесь тоже не при чём, ибо его на себе ощутили все общества земли, но касты возникли почему-то только в Индии. К тому же, многие общества обладали куда более резкими социальными расслоениями по сравнению с древнеиндийскими. Не при чём здесь и родоплеменной строй, которого, кстати, как показано сегодня, в том виде, в котором его представлял Маркс, никогда не было. Основа каст уходит только в религию Древней Индии. В Ведах содержится весьма примечательная история, которая повествует о том, что некогда существовал исполин Пуруш, который затем был принесён в жертву богам, и что, якобы, из его тела и возникло всё человечество, причём сразу разделённое на касты. «Брахманом стали уста его, руки — кшатрием, бедра стали вайшьей, из ног возник шудра» — это первое упоминание о сословно-религиозном делении в Индии, о кастах. Что же собой представляли эти четыре касты: брахманов, кшатриев, вайшьев и шудр? Касту брахманов составляли жрецы. Брахман считался лицом, не подлежащим телесному наказанию, а тем более, смертной казни… Убийство брахмана рассматривалось, как страшный грех… брахманы были освобождены от уплаты податей. Полагалось оказывать брахману всевозможные знаки почтения [2].
Вторая каста — это кшатрии, в состав которой входили цари, военная аристократия и знать. Третья каста — это вайшьи, включавшая в себя скотоводов и земледельцев, которую, собственно, и составляла значительная часть населения. И, наконец, четвертая — шудры, к которой принадлежали все те, кто не вошел в первые три касты. «Шудра, в частности, не имел права изучать веды и участвовать в отправлении служб наравне с представителями остальных варн — весьма жесткая форма неравноправия для общества, где ритуально-мифологическая жизнь ценилась столь высоко, как в Индии. Шудра не мог претендовать на высокое социальное положение, порой даже на самостоятельное хозяйство. Удел ремесленника или слуги, занятие тяжелыми и презираемыми видами труда — вот был его жребий» [3].

 Однако со временем образовалась ещё одна кастовая единица — неприкасаемые. В их состав вошли те племена, которые на момент формирования четырёх каст не входили в сферу арийского влияния на Индостане, так называемые племена джунглей. Они рассматривались, как особые касты, отличающиеся ритуальной нечистотой, т. е. неприкасаемые… они считались стоящими вне варновой системы… Лица вневарновых категорий строили свои хижины за пределами населенных пунктов и приходили в деревню лишь для того, чтобы выполнять самые низкие и оскверняющие работы по уборке мусора, падали, нечистот.

Сложившаяся таким образом система четырех варн стала весьма устойчивой основой для членения индийского общества на незыблемые категории-сословия, статус и место которых были освящены непререкаемыми религиозными нормами. Религия вед с ее пышными кровавыми жертвоприношениями и огромной ролью жрецов-брахманов, монополизировавших не только культ и священные обряды, но также и практическое право изучать тексты и вообще право на образование, религиозно-философские рассуждения, весьма строго стояла на страже варновых различий. Человек рождается в своей варне и навсегда принадлежит именно ей, остается в ней. В своей варне он берет жену, его потомки тоже навечно остаются в его варне, продолжают его дело. Рождение в той или иной варне — результат поведения человека в его прошлых рождениях. Этот кардинальный постулат ведической религии с ее идеей круговорота непрекращающихся перерождений, облик которых зависит от кармы, т. е. суммы добродетелей и пороков в прошлых существованиях (хорошая карма — возродился брахманом или князем; дурная — шудрой, а то и вообще животным, червем), сыграл огромную роль в истории и культуре Индии. Он диктовал людям смириться с их местом в мире и обществе, не стремиться к улучшениям и изменениям (в текущей жизни это просто невозможно, нелепо даже думать об этом), но зато вести себя добродетельно и тем улучшать свою карму с расчетом на будущее[4].


2.     Происхождение каст и становление кастового строя.
Сущность   кастовых   различий,   кастовая   структура   обще­ства и  кастовый  режим  показывают, что появиться они  могли только в условиях глубокого социального расслоения и далеко зашедшего общест- венного  разделения труда.  Именно общест­венного, а  не технологического, как, например, в средневековых цехах и мануфактурах. Поэтому напрасно искать истоки кас­товой организации в первобытной и в догосударственной индий­ской древности. Вместе с тем следует признать, что существующие источники не дают возможности надежно определить рубеж перехода индийского общества от догосударственного доклассового состояния к классовому.

Характерным  для древнего индийского общества  было одновременное с классовым, но в конкретных условиях более существенное варновое его расслоение. В течение всей древности варновая структура и варновые отношения,  как впоследствии кастовые, доминировали в обществе. Они затрудняли и осложняли процесс   классовой   консолидации   и   своеобразно   деформировали процесс становления классовых формаций в Индии. Итак, характер индийского общества в древности определял­ся прежде и более всего варновым его строем. Рабовладельче­ские отношения  существенно осложняли его,   но были   второ­степенными,   не определяющими.  Такое  же,  если   не  большее, влияние на средневековое и более   позднее   общество   Индии оказала кастовая   система.   И   надо признать, что   система эта никак не укладывается в рамки феодальной формации.

Структура феодального общества предполагает четкое выде­ление двух социальных категорий двух антагонистических клас­сов: крупных землевладельцев и эксплуатируемых ими лично-зависимых от них земледельцев. Структура индийского касто­вого общества включает сотни кастовых общностей разного со­циального положения, регулярно - взаимодействующих в произ­водственной и социальной жизни. Пока никем не выполнена корреляция той и другой структур. Существование феодализма в средневековой Индии остается гипотетическим.

В реконструкции феодального общества в Индии убедитель­но выглядит категория эксплуататоров. По существу, это те же, что и в древности, правители государств, их наместники и много­численные другие посредники по сбору налогов разного ранга, от областных до деревенских. А налоги составляли основной источник доходов государства и обычную форму эксплуатации трудового населения,  как в древности, так и в средневековье. Налоги с определенной земельной площади, с деревенской об­щины или  группы населения собирали  и государственные чи­новники  на жалованье и разного рода уполномоченные и по­средники    на    долевых    началах.    В   источниках   упоминаются многие формы выдачи правителями определенным лицам полно­мочий  на сбор налогов с определенной территории или с населения определенных   населенных  пунктов с правом   удержа­ния в свою пользу оговоренного процента или всей суммы на­лога. Такими были в подавляющем большинстве упоминаемые источниками   случаи   «земельных   пожалований»,   или   земель­ных держаний. Многие историки (например, тот же Р. Ш. Шар­ма) толкуют эти пожалования как передачу в собственность не только земли, но и населения соответствующих деревень. При этом забывают, что фактически ни земли, ни деревни, ни тем более жители деревень не составляли собственность дарителя и,  следовательно,   не  могли  быть  передаваемыми  в  собствен­ность.  Посредникам   передавалось  не  право  собственности на землю, а право удержания за собой некой доли налогов с этой земли, с этих деревень или вообще с данной территории. Одна­ко своеобразными феодалами в этой массе эксплуататоров можно считать только многочисленных правителей разных по раз­меру государств, часто состоявших в вассальной  зависимости одни от других.

Если всех этих эксплуататоров, т. е. живущих на нетрудо­вые доходы, еще можно принять за класс феодалов, то среди эксплуатируемых в Индии того времени    класса    феодальных крестьян мы совсем не найдем. В условиях кастовой иерархи­ческой структуры сельского общества и  при характере межка­стовых отношений в кастовой сельской общине классу крепост­ных или лично-зависимых крестьян, составляющих чью-то соб­ственность, просто нет места.  Основную массу общественного продукта производили лично-свободные общинники разных каст, от брахманов до неприкасаемых. Поэтому можно согласиться с тем же Р. Ш. Шармоном, когда он пишет: «...мелкие крестьян­ские наделы не были привязаны к крупным владениям лендлор­дов ни юридически, ни экономически»; «Крепостничество в от­личие от Западной Европы не было для Индии типичным явлением»; «Отличительной чертой индийской   феодальной экономики было отсутствие крупных аграрных хозяйств и поместий лендлордов...»; «Возможно, что свободные крестьяне продолжали владеть основной частью земли и платить налоги непосредственно государству».

         Итак, попытки реконструировать способ производства и об­щественный строй в древней и средневековой Индии должны опираться на всесторонний учет варнового и кастового строя существовавшего в ней более двух тысячелетий, и многовековую историю сельской кастовой общины [5].

3. Варно-кастовая социальная иерархия.


Выработанная веками система варн на рубеже нашей эры уже во многом изменилась. Изменения шли в ряде направлений. Об одном из них — сближении статуса двух нижних варн и противопоставлении их двум верхним — речь уже шла. Но этим дело не ограничивалось. Прежде всего, намечалась заметная дифференциация как имуществен­ная, так и социальная, в верхних варнах, особенно в варне брахманов. Количество брахманов росло, и далеко не все они требовались для ритуально-культовых жреческих нужд. Да и не все были склонны или способны к этого рода деятельности. Неудивительно поэтому, что немалое количество брахманов, оставаясь по варне именно брахмана­ми, начинало заниматься иными, не присущими хранителям мудрости и жрецам делами, вплоть до весьма непрестижных (лекари, актеры, пастухи и др.). Что касается кшатриев, то здесь тоже происходили серьезные изменения, но иного плана. Первоначальные наследствен­ные кшатрии, прежде всего воины, уменьшались в числе, в немалой степени за счет сражений и взаимного истребления, придворных интриг и драматических эпизодов в периоды смены власти и династий. Это касалось и многих древних правящих аристократических родов. В то же время приходившие им на смену правители, чиновники и воины из других варн (вспомним, что во главе ряда династий оказывались выходцы из шудр, причем советниками их нередко становились брах­маны) не имели права с легкостью проникать в варну кшатриев — закон индийской варны гласил, что она зависит от рождения, а не от имущественного или социального положения человека. Конечно, мог­ли быть исключения из общего правила, но в целом закон оставался законом и следствием его было постепенное уменьшение численности и значимости варны кшатриев.

Сильно возросли и укрепили свои позиции отдельные представи­тели обеих нижних варн, вайшьев и шудр. Из их числа вышло немало зажиточных городских жителей. По меньшей мере, часть их проникла и в верхние слои общества, в число правителей, чиновников, воинов. Получался некоторый парадокс: обычная норма по-прежнему следо­вала традиционной градации варн с соответствующими привилегиями и санкциями в случае правонарушений для членов каждой из них, тогда как реальная жизнь во многом сместила акценты. Практически дис­танции между варнами оказались иными, нежели они были прежде. Нужна была корректировка, некий иной масштаб социального счета.

Но изменения в традиционной системе варн только этим не ограничились. Во-первых, индианизация южных районов Индостана все время вводила в состав индийской культуры и индийского обще­ства, включая и систему варн, новые контингенты. Конечно, большин­ство заново приобщенного к индийской цивилизации населения южных районов почти автоматически становилось в число шудр. Но ведь среди новообращенных были и жрецы, правители, чиновники, воины. Как было быть с ними? Особенно если они продолжали исполнять свои привычные функции и по образу жизни и социальному статусу явно не соответствовали обычным индийским шудрам? Ана­логичным образом обстояло дело с ассимилировавшимися в Индии воинственными завоевателями, оседавшими в Северной Индии и волна за волной поглощавшимися ею (греки, бактрийцы, парфяне, гунны, юэчжи и др.). Часть их соответствовала варне кшатриев, но о возмож­ности включения в эту варну уже упоминалось. Это было делом не простым, и потому широкого потока в число кшатриев не следовало ожидать.

Во-вторых, в рамках каждой из издревле существовавших древне­индийских варн шел свой процесс внутренней дифференциации и специализации. Те, кто оставался в пределах варны, но специализиро­вался на какой-то части из тех широких функций, что прежде были общими для всех членов данной варны, начинали заметно отличаться от остальных. Это вызывало естественное дробление прежних четырех варн на более мелкие подразделения внутри них, на своего рода субварны, каждая из которых объединяла людей близкой специально­сти, сходного рода занятий и квалификации и к тому же имела тенденцию к последующей еще более узкой специализации.

В-третьих, сложность жизненных обстоятельств постоянно порож­дала внутри каждой из варн многочисленные конфликты, связанные с браками либо сожительством представителей разных варн и с неяс­ностью по поводу варновой принадлежности детей от смешанных браков. Возникала объективная потребность в дифференциации членов варны на чистых и смешанных, а смешанных на тех, одним из родителей которых был представитель более высокой или более низкой варны, а то и лицо, вообще стоявшее вне варновой системы.

Наконец, наличие в обществе некоторого количества неполноправ­ных, в том числе стоявших вне варн рабов-иноплеменников, а также тех, кто занимался преимущественно тяжелыми и нечистыми работами, тоже вело к образованию групп людей, связанных общностью их нелегкой доли, близостью их социального положения и профессио­нальных занятий. К этому стоит добавить, что в отсталых районах Индии, в ее джунглях продолжали существовать племена, еще не знакомые с земледелием и скотоводством, промышлявшие охотой, рыболовством и собирательством. Всем им тоже нужно было найти какое-то место в генеральной системе замкнутых сословных групп.

Все эти и некоторые другие факты сыграли свою существенную роль в трансформации древней системы варн и превращении ее в более сложную, дробную и строго иерархически организованную систему каст. Каста (джати, т. е. род) — это замкнутая эндогамная группа людей, обычно наследственно занятых в определенной сфере деятель­ности. Именно в такого рода касты и консолидировались как все мелкие специализированные группы внутри старых варн, так и вновь индианизировавшиеся жители юга, либо представители осевших в Индии иноплеменников-завоевателей, не говоря уже о появившихся на свет в результате смешанных браков, о неполноправных и т. п. Пришедшая на смену четырем древним варнам система из многих сотен и даже тысяч каст стала в новых условиях гораздо более удобной. Будучи неизмеримо более гибкой, она позволяла безболезненно включать в себя все новые и новые касты, предоставляя каждой из них опреде­ленное строго фиксированное место в общекастовой социальной иерархии. Те, кто стоял вне существующих каст или родился от смешанного брака, до поры до времени был своего рода кандидатом на включение в систему каст. Коль скоро та или иная группа внекастовых лиц организовывалась в очередную касту, она включалась в систему, обычно занимая вначале низшее место в сложившейся кас­товой иерархии. Только такое включение могло узаконить место человека в генеральной всеохватывающей системе социально-сослов­ных связей.

Кастами могли стать и становились племена, секты, группы лиц сходных занятий. В особую группу выделялись те, кто занимался нечистыми профессиями (убой животных и выделка кож, уборка мусора; работа с трупами; профессия знахарей, палачей, актеров и т. п.). Они либо принадлежали к самым низшим кастам, либо  вообще стояли вне каст и считались неприкасаемыми, т. е. теми, чье прикос­новение способно осквернить членов иных каст, особенно брахман­ских. Положение неприкасаемых в традиционном индийском обществе — а их со временем становилось все больше — в социальном плане было худшим, чем положение рабов. Их чурались, как прока­женных. Их презирали. Они не имели почти никаких прав и были обязаны довольствоваться худшими условиями жизни, питаться чуть ли не отбросами и т. п.

Принципиальным отличием новых каст от старых варн было то, что касты являлись корпорациями, т. е. имели четкую внутреннюю организацию — органы управления, кассы взаимопомощи, совместные ритуалы и обряды, определенный регламент профессиональной дея­тельности, нормы внутреннего и внешнего общения, свои обычаи, привычки, кухню, украшения, кастовые знаки и др. Касты включали в себя много меньшее количество членов по сравнению с прежними варнами, причем многие из них были не всеиндийскими, но регио­нальными и локальными группами. Как и любая корпорация, каста строго стояла на страже интересов своих членов, давала каждому из них поддержку, помогала найти работу, получать обусловленную нор­мой плату за нее и т. п. Все перечисленные новые черты и признаки достаточно заметно отличают касту от варны. Но главный принцип при трансформации варн в касты остался неизменным: сформулированное еще древним брахманизмом и строго охранявшееся и индуизмом правило гласило, что каждый принадлежит к своей касте по рождению и должен оставаться в ней всю жизнь. И не только оставаться, но и выбирать жену из своей касты, воспитывать детей в духе кастовых норм и обычаев. Кем бы он ни стал, как бы ни разбогател или, напротив, ни опустился, брахман высокой касты всегда останется брахманом, а неприкасаемый - чандал всегда неприкасаемым. С возникновением системы каст в Индии резко уменьшилось и практически сошло на нет рабство иноплеменников, но не потому, что общество будто бы преодолело этап рабовладения, а просто вследствие того, что все иноплеменники отныне включались в какую-либо из низших каст или в число внекастовых неприкасаемых. Что же касается рабов-должни­ков, то их статус продолжал оставаться практически без изменений. Рабство как институт в принципе не противоречило системе каст, а использование труда кабальных и неполноправных вполне вписыва­лось в ее рамки [6].
4. Особенности сословно-кастовой организации в монархиях и республиках.
При изучении сословно-кастовой организации древнеин­дийским материалам принадлежит одно из центральных мест, ибо они позволяют дать ответ на некоторые вопросы происхож­дения и становления этого сложного социального явления, объяснить его многие своеобразные черты.

Надо сказать, что индологи в исследовании этой темы до­стигли значительных успехов — вышло огромное число работ, хотя приходится признать, что они не лишены существенных недостатков. Это связано не только с ошибками методологи­ческого характера, но часто с неправильным подходом к ана­лизу источников. Обычно ученые либо базируются на каком-то отдельном памятнике или группе близких памятников а, либо привлекают самые разные по времени и характеру материалы. Работы же, посвященные сословно-кастовой организации в конкретный период древнеиндийской истории, строго очерченный хронологическими рамками, практически отсутствуют. В из­вестной мере такое положение объясняется характером дошед­ших до нас источников, трудностью их точной датировки и не­возможностью соотнести с конкретной исторической эпохой. В текстах, не содержащих указания на время их создания (прежде всего эпиграфические документы), свидетельства по интересующему нас вопросу весьма фрагментарны, а нередко и очень недостоверны.

Большинство исследований о сословно-кастовой структуре в древней Индии основывается на источниках (санскритских и значительно реже — палийских), отражавших главным об­разом те реально существовавшие социальные институты и яв­ления, которые были связаны с монархическими государствами. Определяется это преимущественно тем, что сословно-кастовая организация получила, как известно, свое оформление и окончательное закрепление в древнем классовом обществе. И нет ничего удивительного, что упоминания о варнах встре­чаются особенно часто в сообщениях о взаимоотношениях и правовых нормах сословных групп внутри классового общества: для него монархия — наиболее обычная форма государствен­ного правления в древности.

Однако было бы ошибкой полагать, что современный уче­ный может довольствоваться лишь материалами о сословно-кастовой структуре в монархии.

В настоящее время допустимо с достаточной уверенностью утверждать, что это была распро­страненная, но отнюдь не единственная форма политической власти и что наряду с ней имелись и немонархические (респуб­ликанские) образования, игравшие видную роль в политической и социальной жизни. К сожалению, вопрос о них, во всяком случае, многие его аспекты, остается пока не­достаточно разработанным. Но и те материалы, которые уже находятся в распоряжении исследователей, позволяют выявить специфику сословной организации этих республик. Рассмот­рение данной проблемы весьма важно не только для истории са­мих ган и сангх, но и для изучения древнеиндийской сословно-кастовой структуры в целом, ибо такой анализ дает возмож­ность уяснить, оказывало ли изменение формы государствен­ной власти непосредственное влияние на сословную органи­зацию общества и каким образом менялся ее характер и взаимоотношения варн друг с другом в обществах с отличной от монархии формой правления.

Иными словами, представляется целесообразным сравни­тельное изучение положения варн в монархиях и республиках в магадхско-маурийскую эпоху. В тот период оформились некоторые черты сословно-кастового строя, получившие даль­нейшее развитие и закрепление в последующие эпохи истории страны. Это было связано, прежде всего, с экономическими и политическими сдвигами, со становлением государств (в том числе и республиканских), с созданием объединенной империи. Из­вестное значение имели и изменения в духовной жизни обще­ства, возникновение и распространение буддизма и джайнизма, которые несли новые идеи, касающиеся многих вопросов со­циальной жизни, в том числе и сословно-кастовой организации.

Судя по источникам, относящимся к магадхско-маурийской эпохе, система варн к этому времени уже сложилась. В буд­дийской каноническом сочинении «Маджхима-никая» сохрани­лось важное сообщение, что в Индии в противоположность со­седним областям (странам) йонов и камбоджцев, где сущест­вует только деление на свободных и рабов, общество разделено еще на четыре варны. Варновая принадлежность во многом определяла положение свободного индийца.

     Правда, в данный период решающим для оценки общест­венной значимости человека все в большей степени становилось не происхождение, а имущественный статус. В источниках этого периода специально подчеркивается, что обладание богатством приносит людям почет и славу. Более поздняя «Панчатантра» (II.30—31) отмечает, что именно оно делает человека могу­щественным.

В «Маджхима-пикае» (II.84—85) говорится, что если шудра умножит свое богатство, то он имеет право нанять в качестве слуги не только другого шудру, но также вайшью, кшатрия и даже брахмана. Согласно «Васиштха-дхармасутре» (XXVI.16), шудра и вайшья способны избавиться от несчастий с помощью имущества. Состоятельному представителю низшей варны могли приписать даже высокое происхождение.

Большинство сведений о древнеиндийской сословно-кастовой организации содержится в брахманских сводах «правил и законов» — дхармасутрах  и  дхармашастрах,   составители   которых стремились приписать появление варновой системы воле творца,   навечно   предоставившему   брахманам   высшее   место в обществе. Эти тексты проникнуты идеей превосходства брахманства, его приоритета над всеми другими варнами.

Буддийские и джайнские сочинения представляют больший интерес  для  изучения   сословной   организации   в   магадхско-маурийский период, чем тенденциозные брахманские сборники, однако  следует учитывать уже чисто буддийскую   трактовку рассматриваемых нами вопросов. В противоположность брах­манскому учению о различии людей по рождению буддизм вы­двинул принцип равенства людей по рождению и приобретения ими духовных заслуг. Не случайно это вероучение получило поддержку кшатриев, в руках которых сосредоточивалась фак­тическая власть, но которые по традиционной схеме занимали более низкое по сравнению с брахманами место в общей системе варн, а также некоторых вайшьев (разбогатевших торговцев и ремесленников) и шудр, стремившихся занять в обществе положение, соответствующее их фактическому имуществен­ному статусу.

Важные сведения относительно сословно-кастовой органи­зации приводит Мегасфен. Он выделяет в индийском обществе семь групп, отличающихся по статусу, правовым нормам, месту в политической и социаль­ной жизни: мудрецы (философы), земледельцы, пастухи и охот­ники, ремесленники и торговцы, воины, надсмотрщики и выс­шие чиновники. Группы селевкидского посла не тождественны индийским варнам: главный показатель, положенный в основу его классификации, — это профессиональная принадлежность, однако его схема включила представителей всех четырех варн (ее с некоторыми изменениями приняли многие античные пи­сатели, пользовавшиеся его трудом).

Можно предположить, что данные Мегасфена появились в ре­зультате его личных наблюдений, а также знакомства со све­дениями, полученными от местных брахманов. Не случайно первыми в его списке стоят мудрецы (философы). Из описаний Мегасфена следует, что в эпоху Маурьев брахманы сохраняли довольно высокий статус и стремились удержать свои позиции и привилегии. Влияние их было значительным в сфере идеоло­гии и культа. Они, по его словам, пользовались уважением, так как приносили жертвы богам и совершали магические об­ряды: «Никому другому, кроме мудреца, не разрешается за­ниматься гаданием и предсказанием будущего» (Инд.XI.4).

Брахманы выступали и в качестве советников правителя: «Их всех вместе используют цари в так называемом великом со­вете, на который мудрецы сходятся в начале каждого нового года в царский дворец, и все, что каждый из них придумал или заметил полезного для государственных учреждений, излагается здесь публично». Сходные свидетельства сохранили и индий­ские источники. Судя по «Артхашастре» (1.10), из среды брах­манов обычно выходил пурохита — царский жрец и наставник, роль которого при дворе была очень заметной. (Жалованье его составляло 48 тыс. пан.).

В буддийских текстах говорится, что идеал, для брахмана — быть аскетом, не имеющим собственности. Возможно, подоб­ная позиция являлась косвенным свидетельством борьбы про­тив брахманов, владевших большими участками земли и ведущих иногда даже крупные торговые операции. Будде припи­сываются такие слова: «Раньше брахманы обитали в лесах и вели скромный образ жизни, а теперь они живут в укрепленных местах, которые охраняются вооруженными людьми». Джатаки (I.425) рассказывают о брахманах, охваченных страстью к богатству.

Имеются материалы об участии брахманов в суде и о том, что они могли быть сенапати — командующими армией. Более того, в джатаках порой упоминаются и цари из брахманов, хотя даже по брахманским «законам» управление и охрана подданных были прерогативой кшатриев.

Показательно, что Патанджали, живший во II в. до н. э. и хорошо знакомый с обстановкой в кшатрийских республиках, считал, что брахманам в государстве (очевидно, имеется в виду монархия) принадлежит главенствующая роль.

Таким образом, несмотря на то, что теория превосходства варны брахманов в маурийскую эпоху являлась в значитель­ной степени отражением традиционных представлений и фак­тическую власть и политическое господство осуществляли кша­трии, значение брахманского сословия в монархиях было весьма велико.

И все же новые условия, связанные с развитием экономики и ростом городов (что приводило к усилению ремесленных и торговых слоев — судя по грихьясутрам, брахманы сохраняли влияние преимущественно в деревнях и избегали городской жизни), с падением авторитета брахманства вследствие рас­пространения буддизма, не могли не отразиться на его статусе.

Источники содержат немало примеров, свидетельствующих об отходе брахманов от традиционных занятий. Брахманские «законы» (Апастамба, I.7.20; II.5.10, Гаутама, Х.5; Ману, Х.82) разрешают им заниматься земледелием, скотоводством, торговлей. «Ангуттара-никая» (III.223) говорит о брахманах, которые использовали «все способы для поддержания жизни». В джатаках упоминаются брахманы, обрабатывающие землю, пастухи, охотники, торговцы, ремесленники. В «Самютта-никае» (I.170—171) рассказывается о брахмане, который некогда владел хозяйством, где выращивался сезам, но затем обеднел и оказался в долгах. В соответствии с законами-шастрами брахманы должны были освобождаться от обложения, но источники со­общают об уплате ими налогов, о суровых мерах наказания, которые могли применяться к брахману. Автор «Артхашастры» рекомендовал утопить его, если тот посягнул на государствен­ную власть и организовал мятеж (IV.II), поставить клеймо в виде собаки, если совершил кражу, и в виде безголового тела, если убил человека (IV.8): «Брахмана, совершившего преступ­ление и носящего рану от сделанного клейма, государь должен изгнать из страны или же поместить на работы в рудники» (IV. 8). Буддийские сочинения не раз перечисляют меры наказания и приводят случаи вынесения смертного приговора брахману.

Разумеется, падение роли брахманов в магадхско-маурийскую эпоху не означало, что они полностью утратили свое влия­ние и свои привилегии. Правда, в политической и идеологической сферах (при господстве кшатриев и укреплении буддизма) им приходилось умерять свои притязания, но в экономической и социальной областях они в какой-то мере сохраняли позиции.

Политическая власть сосредоточивалась в руках кшатриев, роль которых, как уже отмечалось, заметно повысилась в пе­риод создания крупных государств и объединенной империи. Особенно велико было значение кшатриев в республиках, но и в монархиях они занимали ведущее положение. В буддийских сочинениях им отводится место всегда впереди брахманов. В разговоре с брахманом Амбаттхой Будда утверждал, что они выше брахманов, что они — лучшие из четырех варн, и никто не может сравниться с ними по чистоте происхождения. В одной из джатак (1.49) приводятся слова Будды о том, что Будды никогда не рождались в варне вайшьев или шудр, а лишь в варне кшатриев или брахманов. «И поскольку кшатрийская варна теперь является высшей, я буду вновь рож­даться представителем этой варны». Сам он, по преданию, про­исходил из кшатрийского рода.

Как правило, кшатриями были цари, на которых было возложено обеспечение порядка в стране и соблюдение «зако­нов варн», а также крупные государственные чиновники.

Политическая власть их подкреплялась соответствующей экономической базой. Многим из них принадлежали крупные поместья.

Давая объяснение слову «кшатрий», «Дигха-никая» (III.92—93) и Буддхагхоша (Зит. III.870) толкуют его как «владелец полей»; кшатрии — это не только титул, они являются владельцами полей.

В руках кшатриев находилась и армия. Высокое положе­ние воинского сословия было замечено Мегасфеном, который записал в своем труде: «Они пользуются наибольшей свободой и радостями жизни; занимаются они только военным делом. Оружие для них делают другие, лошадей доставляют им дру­гие; в лагере служат им другие, которые ухаживают за их ло­шадьми, чистят оружие, водят слонов, приводят в порядок колесницы и служат возницами. Сами же они, если нужно сражаться, сражаются; когда же заключен мир, ведут весе­лую жизнь; от государства им идет такое жалованье, что на него они без труда могут прокормить и других» (Инд. XII.2-4).

В основном лишь кшатрии имели право носить оружие, на брахманов и вайшьев оно распространялось только в особых случаях (Ману, VIII.348). Это подтверждается и мнением Мегасфена о том, что у земледельцев «нет военного оружия, и они не интересуются военными делами» (Инд. XI.9).

Правда, Каутилья упоминает также о войске, состоящем из брахманов,  но это относится,  очевидно,  исключительно к монархиям. В республиках же армия и особенно ее руководство комплектовались преимущественно из кшатриев.

В изучаемый период они стали претендовать на ведущую роль и в идеологической сфере. Интересно, что уже в упанишадах имеются указания на подобного рода притязания. К царю-кшатрию, а не к брахману иногда обращаются как к знатоку Атмана («Чхандогья Упанишада», У.11), кшатрий обучает даже брахмана («Брихадараньяка Упанишада», XI. 1), хотя подчеркивается, что такое обучение противоречит обычаю. Эти данные находят прямые параллели в сообщениях ранне-буддийских источников и, как справедливо полагает А. Я. Сыркин, возможно, связаны с определенной антибрахманской ре­акцией.

Следует отметить, что в изучаемую эпоху среди кшатриев наметилась дифференциация. Некоторые роды беднели, и их представители переходили в разряд наемных солдат. К ним, вероятно, относятся слова Мегасфена, что они сражаются, когда нужно сражаться (Инд. XII.4), и живут за счет царской казны (Страбон, XV.1.47). Многие кшатрии вынуждены были заниматься торговлей и ремеслом  и приближались по своему статусу к вайшьям. Но в целом в рассматриваемый период варна кшатриев усиливала свое влияние и фактическую власть.

Значительные изменения коснулись и третьей варны — вайшьев. В маурийский период в связи с экономическим разви­тием страны материальное положение их улучшилось и неко­торые разряды разбогатевших вайшьев стали приближаться к кшатриям и брахманам. В то же время разорившиеся вайшьи опускались до уровня шудр, из которых тоже начала выде­ляться более зажиточная прослойка. Впрочем, в целом вайшьи как дваждырожденные по своему положению существенно отличались от шудр. Те, хотя и могли иногда повысить свой имущественный статус, оставались внизу социальной лестницы.

Зажиточные вайшьи сохраняли определенное влияние в общественной жизни, однако к рассматриваемому периоду политическое значение их в монархиях падает. Вайшьи, при­нимавшие раньше участие в церемониях коронации царя, в советах, постепенно утрачивают свои права.

Вайшьи не могли занимать и высокие государственные посты. Любопытно, что даже в брахманских «законах», где дваждырожденные противопоставляются однорожденным, проявляется тенденция рассматривать вайшьев вместе с шуд­рами. Ману (VIII.418) рекомендует царю заставлять тех и других выполнять свои обязанности: заниматься земледелием, скотоводством, торговлей, ремеслом. В «Милинда-панхе» функции вайшьев и шудр не разделяются; они сво­дятся к обработке земли, торговле и разведению скота.

       Согласно «Маджхима-никае» (II.180), деятельность шудр увязывалась с сельским хозяйством. На известное возрастание их роли указывают уже упоминавшиеся свидетельства Кау­тильи о заселении шудрами-земледельцами но­вых областей (II.1) и о размещении шудр в городе в районах, где жили ткачи, кожевники, оружейники (II.4).

В более ранних дхармасутрах впервые появляется тенден­ция рассматривать шудр наряду с представителями других варн. При обсуждении вопросов наследства различие выра­жается лишь в том, что старший брат у брахманов получает коз, у кшатриев — лошадей, у вайшьев — коров и у шудр — овец (III.6). Можно сослаться на данные «Артхашастры» о вы­делении доли наследства детям брахмана от жен, принадле­жавших к разным варнам: сыну брахманки достается 4 доли, сыну кшатрийки — 3, сыну вайшийки — 2 и сыну шудрянки — 1 доля (III.6). Тот же количественный показатель определяет разные наказания за продажу в рабство: за продажу несовер­шеннолетнего ария, если он шудра, с родственников взимается штраф 12 пан, если он вайшья — 24, кшатрий — 36 и брах­ман - 48 пан (III.13).

Некоторое улучшение экономического положения шудр не меняло их низкого социального статуса. По сравнению с ведийской эпохой политическая роль их упала, и они были преимущественно «обслуживающей категорией», лишенной по­литических прав. Понятно, что взаимоотношения между шуд­рами и представителями высших варн были напряженными. Брахманы открыто заявляли о своем презрении к шудрам, как к людям низким, жестоким, лживым, и вынуждены были признать, что и те испытывают к ним враждебность. Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что в рас­сматриваемый период нарушались те строгие перегородки, которые воздвигали брахманы между варнами, особенно между высшими и низшими. У авторов древних трактатов, «законов» и династийных списков это вызывало острое беспокойство. Можно сослаться, например, на сообщение «Юга-пураны», описывающей век упадка, который должен наступить при на­следниках Ашоки. «Тогда, — говорят с тревогой авторы текста, — брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры будут дей­ствовать одинаково и даже одинаково одеваться».

В   целом   материалы,   связанные   с   развитием   сословно-кастового строя в монархиях во второй половине  I тысячелетия до н. э., позволяют наметить некоторые характерные особенности: выдвижение имущественного принципа при оценке положения человека в обществе, усиление роли кшатриев, сохранение брахманами важных позиций, несмотря на опре­деленное падение их идеологического влияния, повышение экономического статуса вайшьев при потере ими политических прав и усиление дифференциации, приводившей к сближению некоторых их разрядов с шудрами, экономическое положение которых тоже в определенной степени улучшилось.

Несколько иная картина рисуется при изучении сословной организации в республиканских объединениях (ганах и сангхах) древней Индии.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники свидетель­ствуют о четко выраженных классовых различиях и имуще­ственном неравенстве в этих республиках. В них прослеживается четырехварновое деление (кшатрии, брахманы, вайшьи, шудры), хотя некоторые исследователи отрицают существо­вание варн здесь. Обычно сведения о них соотносятся с кшатриями, которые фактически сосредоточивали в своих руках всю власть.

Принадлежность к правящим кшатрийским семьям, которые выступали основа­телями этих сангх и ган, по существу определяла место чело­века во всех сферах политической и общественной жизни.

Влияние кшатрийских семей и их роль в ганах и сангхах подтверждаются сведениями «Кунала-джатаки» и Буддхагхоши. В «Махавасту» приводятся слова монаха Удаина, сказанные им в связи с избра­нием главой ганы шакьев Шуддходаны, носившего титул раджи: «Накапав — это кшатрии, прошедшие особый обряд посвяще­ния». Кшатрии свято оберегали свое привилегированное положение. У личчхавов, напри­мер, был специальный водоем, в котором совершался обряд посвящения. Того, кто пытался незаконно проникнуть к воде и совершить омовение, т. е. обряд, положенный лишь кшат­риям личчхавов, ждало суровое наказание. Между послед­ними, очевидно, шла борьба за титул раджи. В «Лалитавистаре» рассказывается, что каждый из них мнил себя раджей.

Полноправные свободные жители, не входившие в варну кшатриев, имели право присутствовать на заседаниях ганы, но не могли быть избранными на руководящие посты.

Таким образом, именно кшатрии, прошедшие обряд посвя­щения и носившие титул «раджа», были в ганах руководящей группой, ведавшей внутренней организацией и осуществляв­шей управление.

Весьма существенным является вопрос об основах господ­ствующего положения кшатриев в республиках. Первостепенную роль, безусловно, играло право земельной собственности. Земля здесь, хотя и считалась находящейся в распоряжении всей ганы, фактически принадлежала кшат­риям, которые, судя по источникам, владели частными поме­стьями. В монархиях, как мы видели, кроме царского земель­ного фонда были частные владения брахманов.

Приведенных материалов недостаточно, чтобы делать окон­чательные выводы о статусе кшатриев, но ясно, что в республи­ках (особенно аристократических) они были облечены еще большей, чем в монархиях, властью. О господстве в немонархи­ческих объединениях воен­ной аристократии свидетельствуют не только индийские, но, что весьма примечательно, и античные авторы, многие из ко­торых были участниками похода Александра в Индию.

Поскольку значительное число сведений о господстве кшат­риев в сангхах и ганах основано на буддийских текстах, может возникнуть неправильное впечатление, будто влиянием буд­дийской доктрины, и обусловливалась их ведущая роль в этих образованиях. Распространение в ряде из них буддизма, отри­цавшего исключительность брахманов, по всей вероятности, оказало воздействие на взаимоотношения варн, однако не могло явиться решающим фактором, определившим структуру сословно-кастовой организации. Данные об особом положении кшатриев в ганах и сангхах сохранились, как известно, и в не­буддийских сочинениях — в памятниках, лишенных какой-либо религиозной окраски и даже явно брахманских по своему со­держанию и направленности. Показательно также, что кшатрии главенствовали в большинстве сангх и ган, а не только в тех, где был распространен буддизм (Северо-Восточная Индия, прежде всего личчхавы, шакьи). Можно сослаться, например, на свидетельства античных авторов и Панины о кшатрийских образованиях Северо-Западной и Западной Индии, куда буд­дизм проник позднее — тогда, когда ганы фактически уже утратили свою власть, а также на данные Патанджали о кшудраках и маллавах.

Наконец, упадок буддизма не повлек перестройки социаль­ной структуры в немонархических образованиях Северо-Восточной Индии; положение кшатриев там по-прежнему оста­валось особым.

Итак, схему сословного деления (кшатрии — брахманы — вайшьи — шудры), встречающуюся в буддийских источниках и разнящуюся от традиционной брахманской, не следует объяс­нять только непосредственным влиянием буддийской доктрины, а необходимо связывать с реальным положением кшатрийства и брахманства в этот период, преимущественно в ганах и санг­хах (прежде всего в аристократических республиках).

При решении вопроса о статусе брахманов услуживает внимания частое упоминание (при описании жизни и внутрен­него управления республик) брахманов вместе с домохозяе­вами — вайшьями. Когда речь идет о врнах в мо­нархиях, брахманы обычно выступают самостоятельно (в брах­манских шастрах — как первая высшая варна, в буддийских

— вслед за кшатриями), а если их называют с предста­вителями других сословий, то обычно с кшатриями. Указан­ные же выше свидетельства о связи брахманов с вайшьями мы склонны трактовать не как случайное сочетание, а как отражение действительного их положения в республиках. Здесь кшатрии были противопоставлены всему населению, и брахманы часто оказывались в одной группе с остальными-свободными, и, прежде всего, конечно, с вайшьями, хотя в ряде случаев могли находиться на более высоких ступенях социаль­ной лестницы.

Анализ свидетельств буддийских сочинений на различных уровнях текстовой информации позволяет, с одной стороны, выделить внедогматические элементы, отражающие в значительной степени реальные явления и процессы, с другой — осмыслить транс­формацию этих реалий в истолковании и традиционного брах­манства и буддистов. Такой подход дает возможность дополнить материалы о специфике положения брахманскою сословия в сангхах и ганах Северо-Восточной Индии, с которой, как известно, было связано и целом оформление палийского буд­дийского канона.

Брахманы не могли примириться с тем, что они не играли определяющей роли в ганах и сангхах, что вся полнота власти была сосредоточена в руках кшатриев, что здесь существовали демократические принципы политической организации, бла­годаря которым в общественную жизнь могли вовлекаться более широкие группы свободного населения.

Надо, очевидно, учитывать и конкретную историческую обстановку, соотношение сил в определенный период. Так, в эпоху Маурьев — эпоху создания централизованного го­сударства и укрепления буддизма — влияние кшатриев, безусловно, упрочилось. Допустимо, вероятно, говорить даже о господстве кшатрийского сословия. В послемаурийский, и особенно в послегуптский, период, период крушения крупных централизованных империй, становления феодальных госу­дарств и укрепления индуизма, вновь усиливается роль брах­манства.

Можно даже проследить определенное сходство и различие в развитии сословного приоритета в монархиях и немонархических образованиях на протяжении ряда эпох древнеиндий­ской истории. В ведийскую и поздневедийскую эпохи брахманы занимали ведущее положение. В период образования госу­дарств и крушения старой родо-племенной организации власть постепенно сосредоточивается в руках кшатрийства, что с наи­большей полнотой проявляется в олигархиях. В монархиях же брахманы играют, если не ведущую, то все же весьма важ­ную роль в социальной, экономической и духовной жизни общества. Значение кшатрийства особенно возрастает в период создания объединенной маурийской империи и распростране­ния буддизма. Не только в самой виджите, но и в тех сангхах и ганах, которым удалось сохранить самостоятельность и войти в состав империи на правах автономных единиц, кшатрии стояли во главе управления, хотя брахманы и здесь и в других монархиях этого периода пытались сохранить свои приви­легии.

Развал маурийского государства, упадок буддизма способ­ствовали упрочению их положения. Вместе с тем крушение империи означало и усиление немонархических образований (прежде всего республик), которым, как и в первый период их истории (VI—V вв. до н.э.), принадлежала важная роль. Возвышение Гуптов, стремившихся к объединению разроз­ненных государств в единое целое, способствовало усилению влияния кшатрийства в монархиях, хотя брахманы продолжали удерживать позиции, насаждая идеи своего превосходства. По мнению Р. Шармы, источники гуптского периода дают примеры политического союза между брахманами и кшат­риями.

В последующую эпоху, связанную с распадом немонархи­ческих государственных объединений, господствующее места в монархиях все в большей степени начинают занимать брах­маны.

Несмотря на явную условность предложенной схемы, она в какой-то степени отражает длительность и напряженность борьбы между двумя указанными сословиями, и, прежде всего, специфику взаимоотношений этих варн в государствах с раз­ными формами политической власти.

В источниках встречается немало сообщений о представи­телях варны вайшьев — ремесленниках многих профессий, торговцах и просто домохозяевах в сангхах и ганах. В целом описание их внутренней жизни, данное индийскими и античными авторами, позволяет предположить наличие зна­чительного числа земледельцев и ремесленников. Вайшьи играли здесь, вероятно, довольно видную роль. Судя по мате­риалам «Махавасту», среди ремесленников ганы шакьев сущест­вовала развитая специализация. В Капилавасту, например, были ювелиры, золотых дел мастера, мастера по камню, медники, гончары, кожевники, ткачи, плот­ники и др. Ремесленники, видимо, объединялись в особые корпорации — шрени, возглавляемые ста­рейшинами.

 Развитие государственности и формирование крупных госу­дарств, дальнейший социально-экономический прогресс спо­собствовали росту значения вайшьев в древнеиндийском об­ществе — как в монархиях, так и в немонархических объединениях. В республиках, где брахманы потеряли позиции первого ведущего сословия, где особенности политической орга­низация оказывали определенное воздействие на взаимоотно­шения варн, где ремесло и торговля достигли высокого раз­вития, влияние многочисленного сословия вайшьев должна было особенно усилиться. Источники сообщают и об участии их наряду с брахманами в собраниях ганы.

В джатаках, сочинениях буддийского канона, коммента­риях к Панини имеется немало указаний на наличие в ганах и сангхах кармакаров, принадлежавших обычно к варне шудр. Мы не располагаем, к сожалению, подробными сведениями о статусе шудр, однако данные ряда источников, и, прежде всего, Патанджали, позволяют говорить о том, что некоторые группы их приближались к рабскому состоянию и по своему положению резко отличались от высшего привилегированного сословия — кшатриев.

По свидетельствам джатак, кармакары вместе с рабами использовались на ирригационных работах в ганах шакьев я колиев. Когда глава шакьев Шуддходана спросил своего брата Маханаму об обязанностях человека, ведущего мир­скую жизнь, то услышал в ответ, что тот должен следить за ра­ботой рабов, рабынь, кармакар.

Особенности политической структуры и определенные де­мократические принципы управления, не изменяя в целом основу социальной организации немонархических государ­ственных образований (республик), должны были вместе с тем повлиять на роль варн в них. Это сказывалось в исключитель­ном (если сравнивать с монархией) положении кшатриев, в па­дении значения брахманства наряду с ростом значения вайшьев. Но ни особенности сословной структуры, ни демократизм сангх и ган, ни резкое отделение кшатриев от остального свободного населения не вели к стиранию граней между варнамн. Существование различий выражалось, например, в за­прещении браков между представителями разных варн. О том же свидетельствует эпизод, содержащийся в «Махавасту». Цирюльник Упали, став монахом, лично обратился к главе  шакьев Шуддходане. Это вызвало сильное недо­вольство сановников: «Как может Упали, человек низкого происхождения, называть главу по имени?». Данное свидетельство перекликается со свиде­тельством Патанджали, согласно которому только кшатрии получали в сангхах специальное наименование, но не рабы и кармакары.

Интерес вызывают и сообщения источников о делении Вайшали — главного города ганы личчхавов — на три части и материалы о существовании среди лнччхавов различий «по цвету». Представляется возможным увязать эти сведения с сословным делением, хотя речь идет не о прямом соответствии делений варнам.

Согласно «Чиваравасту» и тибетской «Дулве», в трех частях Вавшали проживали высший, средний и низший разряды населения, причем различия между разрядами были закреп­лены, что проявлялось, например, в брачных отношениях. Девушка из высшей группы могла выйти замуж лишь за муж­чину из высшей группы; рожденная в средней — из высшей и средней, рожденная в низшей — за мужчину из трех разря­дов. Эти обычаи, принявшие форму постановлений, изданных ганой как верховной властью, весьма напоминают те правила о браках между представителями разных варн, о которых го­ворится во многих индийских источниках. Но если в брах­манских «законах» высшей варной признаются брахманы, то у личчхавов высшую группу составляли кшатрии. В пользу такого предположения свидетельствует сообщение «Чивара­васту» о том, что бывшего главного сановника царя Бимбисары Кханду по прибытии его в Вайшали поселили в первую часть города, так как он был кшатрием-раджей.

Джайнскне сочинения сообщают о делении Вайшали на кшатрийскую и брахманскую части, что, вероятно, соответ­ствует подразделениям «Чиваравасту» и «Дулве». Допустимость соотнесения разрядов населения, живущего в этих частях, с сословиями подтверждается «Чиваравасту», повествующей о том, что очень богатый домохозяин, т. е. вайшья, Маханама обитал не в первой части города, где, по всей ве­роятности, жили кшатрии.

Суммируя имеющиеся материалы, можно наметить и более общие черты, характерные для сословной организации в санг­хах и ганах древней Индии, и выделить их особенности по сравнению с монархиями.

Изменение формы государственной власти не влекло за со­бой коренных изменений сословной структуры общества, хотя и накладывало отпечаток на взаимоотношения варн и их роль в общественной и политической жизни. В монархиях основной водораздел проходил между свободными и рабами, с одной стороны, и между двумя высшими и двумя низшими варнами, между дваждырожденпыми и однорожденными — с другой; в немонархических государствах (республиках), где в основе тоже лежало классовое деление на свободных и рабов и где положение шудр резко отличалось от положения других варн, противопоставление определялось, прежде всего, принадлеж­ностью или непринадлежностью к кшатрийству, правящим кшатрийским родам. В период VI—II вв. до н. э. в ганах и сангхах четко выявились новые черты в развитии древне­индийского общества, что привело к возрастанию роли воен­ного сословия, фактически сосредоточившего в своих руках всю полноту власти. Это получило отражение в буддийских сочинениях, в них традиционная брахманская схема четырехварнового деления: брахманы — кшатрии — вайшьи — шудры приобретает другой вид: кшатрии — брахманы — вайшьи — шудры.

Изучение сословной организации в ганах и сангхах. пред­ставлявших уже вполне сложившиеся государства, позволяет говорить, что причины, вызывавшие деление общества на варны и последующее их закрепление, были одинаковыми и для монархических и для немонархических государств. Они лежали вне сферы политической организации и были связаны с соответствующим этапом исторического развития общества, его социально-экономическим базисом.

К сожалению, еще не ясны причины, приведшие к превра­щению социальных разрядов в замкнутую кастовую органи­зацию, которая именно в Индии приняла свою наиболее закон­ченную форму, несмотря на то, что черты ее прослеживаются у ряда индоевропейских народов.

Существование варнового деления в тех ганах и сангхах, где процесс государственности был далек от окончательного завершения, еще раз убеждает нас в том, что корни этого со­циального явления следует искать также в обществе того период, который предшествовал приходу индоариев в Индии[7].
Заключение.
Древняя Индия по ряду основных параметров близка к государст­вам ближневосточной древности. Здесь также господствовали власть-собственность и централизованная редистрибуция, отсутствовали свободные по-европейски рынок и частная собственность. Иными словами, в структурном плане Индия всецело принадлежит к тради­ционному Востоку и не имеет ничего общего с античностью, хотя индоарии генетически достаточно близки древним грекам. Это еще раз свидетельствует о том, что уникальность античной Греции — результат именно социаль­ной мутации, но не, скажем, специфики этногенеза. Однако структур­ная общность Индии с остальным Востоком, включая Ближний, никак не означает, что между ближневосточным и индийским регионами нет важной и весьма существенной разницы. Она есть, хотя и не в структуре экономических и связанных с ними отношений.

Разница — в цивилизации, в культурных традициях, в исторически обусловленных формах организации социума. В конечном счете, во всем том, что нашло свое выражение в виде варново-кастовой и общинной систем. Игнорирование этой специфики образа жизни индийцев и стремление вписать древнеиндийское общество в привыч­ный ряд стран так называемой рабовладельческой формации, нередко приводило в отечественной историографии к тому, что на передний план выходило не то, что характеризует реалии древнеиндийской истории, а нечто искусственно привнесенное извне, от утопической теории. Поэтому весьма существенно исправить перекосы и обратить внимание именно на индийские варны и касты, на индийскую общину, на слабость традиционной индийской государственности как на под­линную и заслуживающую осмысления и оценки особенность Индии [8].
Список используемой литературы.
Батыр К.И. Всеобщая история государства и права. М., 2002. 648с.
Бонагард-Левин Г.М. Индия эпохи Маурьев. М., 1973. 149с.
Васильев Л. С. История Востока: в 2 т. М., 1993. Т. 1.  159с., 176с., 180с.
История Востока. В 6 т. М.: Восточная литература, 1997. Т. 1. 407с.
История Востока. Указ. соч. Т. 1. 409с.
Кудрявцев М. К. Кастовая система Индии. М., 1992. 174с.
                                                                                                                                                                                                        

---