ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ТВЕРСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА УГОЛОВНОГО ПРАВА И ПРОЦЕССА

«Понятие и классификация преступлений в Японии»

Тверь 2009

Понятие. Особенность Общей части уголовного права Японии, состоит в возложении большого бремени на доктрину. Эта черта распространяется и на учение о преступлении: «Уголовный закон - это закон, касающийся преступления и санкции за него; однако наш Уголовный кодекс не содержит общей характеристики преступления. Следовательно, нет иного пути, кроме как разрешать эту проблему в научной теории»¹. Понятие преступления, отсутствующее в уголовном законе, выстраивается в доктрине методом «реконструкции», о котором говорилось выше. Ряд японских ученых в области уголовного права, определяя преступление (признаки преступления по японской доктрине здесь даются в «переводе» на язык наших представлений) как деяние, подпадающее под признаки состава преступления, лишенное обстоятельств, исключающих ответственность, и влекущее ответственность по прочим критериям, усматривают элементы такого подхода в тексте УК. Так, критерий отсутствия обстоятельств, исключающих ответственность, выводится «обратным ходом» из статей об обстоятельствах, исключающих ответственность (статьи 35, 36 и 37, предусматривающие ненаказуемость действия, совершенного в соответствии с законодательством либо в осуществление правомерной деятельности, а также в порядке необходимой обороны или в силу крайней необходимости). Аналогичным образом идея ответственности «извлекается» из статей о невменяемости, ограниченной вменяемости, недостижении установленного законом возраста (статьи 39,40,41), отсутствии преступного умысла (статья 38).

Отмеченное выше появление в 1987 г. в Общей части УК статьи 7-II о компьютерных преступлениях может рассматриваться как весьма ограниченное восполнение отсутствия в УК общего понятия таких преступлений и как новация несколько странного свойства, поскольку в Общей части отсутствуют как общее понятие преступления, так и какие-либо, даже частичные, характеристики других, кроме компьютерных, групп преступлений.

Уголовное право Японии, уголовно-правовая теория и практика -динамично развивающаяся область, где принимаются, изменяются и отменяются нормы, ведутся содержательные дискуссии, стимулируемые социальными потребностями, даются новые научные и практические толкования норм. Что касается Общей части уголовного права, то в последнее время предметом оживленных обсуждений стали преступное бездействие, признаки косвенного исполнительства, некоторые аспекты причинно-следственной связи, ошибка, сознание противоправности совершаемого деяния, ряд проблем покушения и соучастия.

В японской доктрине, которая использует, дополняет и развивает ограниченные возможности нормативного материала, дается понятие преступления, соответствующее в принципе нашим представлениям.

То, что нами понимается как признаки преступления, обозначено как «условия образования преступления».

В качестве предпосылки признаков преступления рассматривается деяние.

Признак общественной опасности не выделен, хотя самой общественной опасности преступления внимание уделяется.

Противоправность в нашем понимании рассматривается под наименованием «условий состава преступления» (или «соответствия условиям состава преступления»), причем не в обобщенном или постановочном виде, как это свойственно нашей доктрине при рассмотрении признаков преступления: здесь в полном объеме рассматривается состав преступления, что в нашем случае было бы отнесено к проблематике состава преступления как основания уголовной ответственности.

Виновность в нашем понимании, если можно так выразиться, присутствует «внутри» категории «ответственности» (или «наличия ответственности»), которая представляет собой, по японской доктрине, признак преступления. Поскольку среди «условий ответственности» находятся «умысел как элемент ответственности» и «неосторожность как элемент ответственности», можно, вероятно, считать, что виновность фигурирует в качестве признака преступления.

Что касается общественной опасности как материального признака или социальной характеристики преступления, то в самостоятельный критерий или признак эта сторона, как сказано выше, не выделяется. Проблема общественной опасности сводится скорее к вопросу об охраняемых или нарушаемых правовых благах, и этот вопрос обычно поднимается в связи с рассмотрением целей уголовного права, объективной стороны преступления, классификации составов преступлений и т.п. Все это совершенно не означает игнорирование существования и значения общественной (или, как называют эту категорию некоторые японские правоведы, антиобщественной) опасности или направленности преступных деяний. Так, в одной из коллективных монографий японских специалистов по Общей части уголовного права говорится следующее: «Типы преступлений означают, что из всех антиобщественных деяний были выделены и типологизированы каждое в отдельности те, которые заслуживают порицания в законе путем уголовного наказания»¹. В книге, написанной в семинаре университета Васэда, одного из самых престижных в Японии университетов, приводятся предлагавшиеся видными японскими правоведами формулировки существа признака, именуемого в японской доктрине противоправностью. По мнению этих ученых, противоправность - это противоречие нормам общественной морали, лежащим в основе правопорядка (Дандо), нарушение норм государственной и общественной морали и нанесение ущерба либо создание угрозы правовым благам (Оцука), ущерб правовым благам с выходом за пределы социального соответствия (Фукуда), нанесение ущерба правовым благам деянием, нарушающим нормы общественной морали (Отани)².

Типичную (при определенных вариациях у каждого автора) для японских авторитетов по проблемам Общей части уголовного права «рамочную» схему соотношения основных институтов этой области можно видеть, в частности, в недавно вышедшей книге Ито «Введение в уголовное право»³. Автор - руководитель курсов по подготовке к сдаче государственных юридических экзаменов, которые после окончания юрфака и продолжительной практики на вспомогательных ролях обязан сдать каждый желающий заниматься самостоятельной юридической деятельностью. Книга носит характер стандартного учебного пособия, отличается внимательным отношением автора к мнениям других специалистов по дискуссионным проблемам.

Согласно этой схеме, исходящей из посылки «преступлением может быть только деяние», рассматриваются «условия образования преступления» (хандзай сэйрицу ёкэн, хандзайно сэйрицу ёкэн), то есть признаки преступления, если говорить языком наших представлений. Их - три: «условия состава преступления» (хандзай косэй ёкэн) по японской терминологии (то, что мы называем составом преступления), причем чаще используется сокращенное выражение «условия состава» (косэй ёкэн); эта же составляющая нередко определяется как «соответствие условиям состава» (косэй ёкэн гайтосэй); противоправность (ихо, ихосэй) по японской терминологии, в наших представлениях - отсутствие обстоятельств, исключающих ответственность; наличие ответственности (юсэки), более часто этот признак обозначается как «ответственность» (сэкинин), в научном обороте постоянно фигурирует «принцип ответственности» (сэкининсюги).

С теми или иными вариациями эта схема повторяется в других трудах по Общей части уголовного права. Сугияма и Вати определяют преступление как «деяние, подпадающее под состав преступления, противоправное и влекущее ответственность»¹. Они отмечают, что, в общем, преступление - это социально опасное деяние, но, с другой стороны, нельзя признавать наличие преступления легко и произвольно. Поэтому для такого признания необходим тщательный и надлежащий процесс. В нем для образования преступления требуются, говоря в целом, три условия. Ими и должны быть «соответствие составу преступления», «противоправность» и «ответственность», а также «деяние», представляющее собой предпосылку для образования и рассмотрения «условий».

Сходно, но по-своему понимает эти «условия образования преступления» Фукуи. Он рассматривает противоправность как посягательство на правовое благо или опасность такого посягательства, ответственность - как возможность порицания, предусмотренное законом наказание - как уголовную ответственность (кэйдзи сэкинин), выстраивая в последнем случае формулу «предусмотренное законом наказание» равняется «противоправности умноженной на ответственность» и затем равняется «уголовной ответственности»².

Рассмотрим подробнее «условия образования преступления», эти «несущие конструкции» учения о преступлении по японской доктрине.

Деяние. Для теоретиков и практиков уголовного права в Японии является общепризнанным (при определенном различии в формах выражения этой позиции) то, что преступлением может быть только деяние, объективированное поведение, во всяком случае - не какие-то результаты духовной деятельности человека, не выразившиеся в поступках, оставшиеся на уровне целей или намерений. Если Ито, постоянно употребляя термин «деяние», не комментирует его, словно считая вопрос о невозможности преступления без деяния априорно ясным, то многие другие японские авторы специально подчеркивают, что «преступление должно быть деянием, то, что не является деянием, не является преступлением»³, «преступление есть деяние; таким было традиционное суждение в науке уголовного права, и сегодня оно также поддерживается господствующим мнением как характеристика сущности преступления»⁴. Выше приводилось мнение Сугияма и Вати о том, что деяние представляет собой предпосылку для образования и рассмотрения «условий», то есть признаков преступления.

Также общепризнанно наличие двух форм деяния - действия или активного поведения (сакуи) и бездействия или пассивного поведения, невыполнения обязанности совершить определенные действия (фуса-куи). Те же Сугияма и Вати пишут: «Преступление является деянием. ...Далее, деяние есть динамика и статика тела. Несовершение по собственной воле действий, на которые можно было бы рассчитывать, тоже является деянием. Его называют деянием бездействия, а осуществление преступления, являющегося его результатом, именуют преступлением бездействия. Преступление бездействия - это такое преступление, в котором сам состав преступления по своему содержанию является бездействием. Например, в преступлении отказа скопления людей разойтись (статья 107 УК), преступлении отказа удалиться (статья 103 УК, последняя часть формулировки) и других содержанием состава прямым образом является преступление бездействия. Преступлением непрямого бездействия называют такие случаи, когда несущее ответственность лицо, обязанное осуществлять защиту, оставляет без нее (например, как это предусмотрено в статье 218 УК), и другие»¹.

«Соответствие условиям состава». Здесь мы останавливаемся на институте состава преступления постольку, поскольку это необходимо для освещения принятой в японской доктрине трактовки «соответствия условиям состава» как признака преступления. Далее мы вернемся к этому институту как основанию уголовной ответственности в самостоятельном разделе, следуя схеме изложения, устоявшейся в российской юридической литературе и принятой в настоящей коллективной работе.

Японская доктрина говорит об обязательности соответствия деяния составу преступления для того, чтобы могло быть признано наличие преступления, и о том, что речь идет о составах, зафиксированных в законе. Усматривается связь этого требования с принципом законности. Сам же состав характеризуется как, во-первых, состоящий из реализующего деяния и результата и, во-вторых, представляющий собой умозрительное или типологизированное отображение преступления, то есть нечто обобщенное, своего рода абстракцию.

Цитируем еще раз Сугияма и Вати: «Первое условие образования преступления - обязательность того, чтобы деяние подпадало под состав преступления. То есть речь идет о том, что конкретное деяние подпадает под умозрительный тип деяния, запрещенный как преступление. Этот тип деяния называется составом преступления. ...Состав преступления говорит о реализующем деянии и его результате..., которые конкретно указаны в каждой статье УК. Можно сказать, что таково требование принципа «нет преступления и нет наказания без указания в законе»¹. Ито замечает, что функция составов преступлений в данном случае состоит в типологизации (руйкэйка) противоправных и влекущих ответственность деяний, поэтому, по его мнению, приведенную выше «рамочную» схему признаков преступления можно было бы сформулировать шире, а именно: преступлениями являются деяния, подпадающие под составы преступления, которыми типологизируются противоправные и влекущие ответственность деяния^2.

В связи с таким признаком, как соответствие составу преступления, японские правоведы останавливаются на вопросе о «невыполнимых преступлениях» и подчеркивают необходимость причинно-следственной связи между реализующим преступный умысел деянием и наступившим результатом.

Так, Сугияма и Вати пишут, что «невыполнимыми преступлениями (фунохан) называются такие, в которых совершение преступления невозможно по самой его природе, изначально, и с научной, и с фактической точки зрения. Известны случаи, когда лицо, приняв волевое решение об убийстве человека, прибегало к магии, совершало иные «преступления по суеверию» (мэйсинхан), давало толченую серу»³[12]. Они также отмечают, что «существует проблема причинно-следственной связи. Для того, чтобы деяние было признано подпадающим под состав преступления, между реализующим деянием и результатом должны быть отношения причины и результата. Эти отношения называются причинно-следственной связью. В такой связи требуются обусловленные отношения, состоящие в том, что если бы не было предшествующего факта, не возник бы и последующий результат. Например, такие отношения, что не было бы деяния лица А по нанесению телесных повреждений, не возник бы результат, состоящий в смерти лица Б. Однако если взглянуть на причинно-следственную связь широко, все деяния человека находятся в такой связи и непременно вызываются каким-либо предыдущим фактом, поэтому в дилемме «можно или нет ставить вопрос о вине в юридическом смысле» за начальное действие, необходима промежуточная роль причинно-следственной связи»⁴[13].

Противоправность. Для японской доктрины «противоправность» - это отсутствие «оснований исключения противоправности», то есть, в нашем представлении, обстоятельств, исключающих уголовную ответственность. Здесь мы кратко останавливаемся и на этих обстоятельствах, дабы не нарушать целостности изложения японской концепции, однако далее вернемся к ним в самостоятельном разделе, следуя схеме изложения, устоявшейся в российской юридической литературе и принятой в настоящей коллективной работе.

Как указывают Сугияма и Вати, «вторым условием образования преступления является противоправность. Для образования преступления необходимо, чтобы деяние подпадало под состав преступления и было действительно противоправным». Авторы потому подчеркивают необходимость того, чтобы деяние было «действительно» противоправным, что далее они касаются случаев противоправности, носящей лишь формальный характер. «Противоправность предполагает социально вредное деяние (еще одно свидетельство признания японской доктриной общественной опасности деяния в качестве признака преступления - В.Е.), а поскольку составы преступления типологизируют деяния, по сути своей являющиеся социально вредными, то считается, что деяние, подпадающее под состав преступления, обязательно имеет качество противоправности. Однако среди деяний, в которых можно в высшей степени предполагать противоправность (деяния, в общем противоправные) и которые формально подпадают под состав преступления, есть такие, которые утрачивают противоправность. Например, действия врача во время операции формально подпадают под положения статьи 204 УК о преступлении нанесения телесных повреждений, но в действительности эти действия социально полезны и поэтому утрачивают противоправность и не образуют преступления. Основания, выступающие в таких случаях, называются основаниями исключения противоправности. Исключение противоправности не обязательно присутствует только в тех случаях, когда оно ясно предписано в законе (наднормативные основания исключения противоправности)»¹. К тому, что авторы называют наднормативными основаниями исключения противоправности, мы вернемся в разделе об обстоятельствах, исключающих уголовную ответственность.

В связи с проблемой формальной противоправности при отсутствии таковой по существу Сугияма и Вати рассматривают вопрос о «противоправности, позволяющей наказание», то есть о достаточности степени нанесенного ущерба. «Существует концепция, - пишут они, -рассматривающая деяние, формально подпадающее под состав преступления, и отрицающая наличие в нем противоправности на том основании, что в этом деянии нет действительной противоправности в той степени, в какой это предполагает состав преступления. Эта проблема возникает, например, в уголовных делах с незначительным ущербом, в делах, связанных с трудовыми конфликтами, общественной безопасностью и т.п. Согласно этой концепции, для образования преступления противоправность должна иметь такую степень, которая позволяла бы налагать наказание за данное преступление. Особенностью этой концепции является представление об относительности противоправности, признание категории относительности в отличие от общего понимания противоправности. Среди решений нижестоящих судив много таких, в которых признается отсутствие состава преступления на основе концепции противоправности, позволяющей наказание. Однако Верховный суд весьма строг в выработке критериев для подобных оценок»¹.

Ответственность. Это институт анализируется здесь в рамках учения японской доктрины о признаках преступления, однако далее мы вернемся к нему в разделах об основаниях уголовной ответственности и о субъекте преступления, следуя схеме изложения, устоявшейся в российской юридической литературе и принятой в настоящей коллективной работе.

Как отмечалось выше, в японской доктрине раскрытие категории «ответственности» начинается с понятия «ответственности», а основное содержание дальнейшего анализа состоит в исследовании «условий ответственности», которыми являются «способность нести ответственность», «умысел как элемент ответственности» и «неосторожность как элемент ответственности», «возможность рассчитывать» (на выбор лицом законного варианта поведения).

Под «возможностью рассчитывать» понимается обстоятельство, состоящее в том, что «деятель в момент совершения преступления находился в таких условиях, при которых можно было рассчитывать на выбор им правомерного способа действий, но он, тем не менее, совершил противоправное деяние»².

Японская доктрина говорит об обязательности наличия ответственности для квалификации деяния как преступного, центральное место в ответственности отводит возможности порицания в юридическом смысле, считает порицаемым волевое решение совершить преступное деяние, видит в институте ответственности инструмент регулирования психологической сферы человека, придает возможности порицания (и ответственности) высокое значение как второму «великому принципу» уголовного права.

Подробно комментируют институт ответственности Сугияма и Вати. По их словам, «даже если деяние подпадает под состав преступления и является противоправным, еще не образуется преступление, за которое может быть назначено наказание. Преступление впервые образуется тогда, когда становится возможным правовое порицание деятеля за то, что он совершил это деяние. Возможность порицания этого деятеля называется ответственностью (сэкинин), наличие ответственности (юсэкисэй) является третьим условием образования преступления. Возможность правового порицания по своему содержанию означает, что деятель юридически порицается за то, что он принял твердое волевое решение совершить преступление. Уголовное право, предупреждая о том, что некоторые деяния запрещены и нарушившим этот запрет лицам будут назначены наказания, таким предупреждением стремится контролировать психологическую деятельность людей; оно порицает то, что деятель при совершении преступного деяния твердо шел по противоправному пути, хотя мог избрать для себя поведение, соответствующее закону. Концепция, согласно которой возможность правового порицания есть условие наказания, называется принципом ответственности; этот принцип наряду с принципом «нет преступления и нет наказания без указания в законе» является великим принципом уголовного права нового времени. Он означает, что при полном отсутствии возможности порицания деятеля ответственности деятеля нет, и преступление не образуется. Суть этого принципа в том, что «если нет ответственности, нет и уголовного наказания». В качестве элементов, обосновывающих возможность правового порицания, рассматриваются, во-первых, возможность понесения ответственности (сэкинин норёку) и, во-вторых, умысел и неосторожность»¹.

Полным признанием японской доктрины и правоприменительной практики пользуется принцип субъективного вменения. Так, используется термин «индивидуальная ответственность» (кодзинтэки сэкинин), означающий, что «ответственность может быть признана в отношении данного деятеля только в связи с его индивидуальным деянием»². В книге семинара Васэда говорится о существовании термина «сэкинин» (ответственность) в двух значениях: в «индивидуальном», когда наличие «сэкинин» может быть признано в отношении данного деятеля только в связи с его индивидуальным деянием, и в «субъективном», когда порицание возможно лишь в том случае, когда деятель обладает способностью понести уголовную ответственность и совершил деяние по прямому умыслу или неосторожности¹.

Классификация. В доктрине категорию преступления определяют по следующим критериям: по связи уголовного действия с субъектом (связано или не связано с личным положением); по форме и смыслу действий (фактическое, формальное, финальное, оно же отягощенное, соединенное, поведенческое, наносящее ущерб, представляющее опасность); по взаимосвязи основных и скорректированных типов преступных действий (завершенное, незавершенное, предпринятое одним лицом или при соучастии); по форме вины (умышленное и неосторожное); по степени тяжести (тяжкое, не тяжкое, полицейский деликт); по генезису криминализации («естественное» и «установленное законом»); по характеру посягательств на правовое благо, когда «в качестве господствующего варианта применяется разделение на преступления против правовых благ государственного, общественного и личного характера»².

Классификация по характеру и степени общественной опасности или по степени тяжести не оговорена в самом УК, однако практически унаследовано разделение, существовавшее в прежнем УК, где критерием были назначаемые наказания. Закон о введении УК в действие (закон № 29 от 1908 г.) сохранил имевшееся в прежнем УК разделение на тяжкие (дзюдзай) и нетяжкие (кэйдзай) преступления, что же касается имевшейся в прежнем УК категории полицейских деликтов (икэйдзай), то закон № 29 приравнял к этой категории преступления, за которые предусмотрены наказания в виде уголовного ареста (корю) и малого уголовного штрафа (каре), применительно к иным законам, кроме УК, причем и в самом УК предусмотрены особые положения относительно преступлений такого рода, а помимо этого в 1948 г. принят Закон о нетяжких преступлениях (кэйхандзай хо), под которыми имеются в виду тридцать четыре состава, наказумые уголовным арестом и малым уголовным штрафом³. Существует категория «малозначительных преступлений» (бидзай), используемая при характеристике института разрешения дел на досудебной стадии.

Уголовное право Японии не содержит четкого определения организованной преступности и уголовно-правовых последствий участия в ней. Принятое в 1990-е годы новое законодательство о борьбе с организованной преступностью предусматривает главным образом административные меры в этой области, хотя и подкрепленные уголовными санкциями. Специальные нормы об ответственности за соответствующую организационную деятельность отсутствуют. Предполагается, что традиционных институтов уголовного права достаточно для того, чтобы точно квалифицировать каждое конкретное деяние каждого члена организованного преступного сообщества - как совершенное индивидуально, так и в соучастии - и назначить за него адекватное наказание.

Японскими правоведами отмечается продуктивность критерия правового блага как инструмента классификации: «Прежде всего оно (правовое благо - В.Е.) обладает функцией в области категоризации преступлений. На основании таких оценок, как наличие, отсутствие или вероятность ущерба правовому благу, а также способ возникновения ущерба и его опасности, производится категоризация с разделением на действия: несущие реальный ущерб или только его угрозу; реальные и формальные; результативные и чисто поведенческие. Такие критерии, как вид и характер правового блага, позволяют разделить действия против прав общественных и личных, а внутри последних - посягательства на свободу и на имущество»¹.

Подчеркивая важность классификации преступлений, японские ученые не считают ее завершенной. С чувством озабоченности они констатируют, что «важная задача науки уголовного права на сегодняшний день состоит в том, чтобы развивать теорию классификации преступлений, особенно в ее связи с криминализирующими факторами (например: уголовная политика законодателя и уголовная политика исполнителей закона; классификация преступлений на основе связи с правосознанием в обществе; классификация преступлений в связи с политикой общественного спокойствия и социальной политикой»².

Множественность. «Существует проблема, одно или несколько преступлений совершило лицо, и проблема, как наказать его в случае совершения им нескольких преступлений»³. Хотя в уголовном законе и уголовно-правовой доктрине Японии обе названные проблемы зачастую рассматриваются вместе, мы останавливаемся здесь на собственно множественности преступлений, отнеся вопрос о наказании в раздел «Учение о наказании».

При рассмотрении проблемы множественности преступлений японское уголовное право и уголовно-правовая доктрина оперируют термином «дзайсу», буквально означающим «число (количество) преступлений». Так, когда у Ито говорится, что «число (количество) преступлений называется дзайсу»¹, перевести это высказывание на русский язык довольно затруднительно, потому что в термине «дзайсу» первый компонент «дзай» представляет собой первый иероглиф из иероглифического сочетания «хандзай» = «преступление» и сам по себе означает «преступление», а второй компонент «су» есть «число» (количество), причем иероглиф «су» - тот же самый, которым в этом предложении раньше передается понятие числа или количества. То есть при прямом переводе получается, что «число (количество) преступлений называется числом (количеством) преступлений». Однако японцы воспринимают «дзайсу» как самостоятельный термин, и он, как сказано выше, занимает должное место в уголовном праве и уголовно-правовой доктрине.

Ито говорит читателю о сущности проблемы множественности преступлений, ее важности и сложности: «в связи с количеством преступлений проблема возникает тогда, когда разрешению подлежат несколько преступлений, совершенных одним преступником»; «в юридической практике количество преступлений занимает важное место»; «всё это лишь на первый взгляд выглядит просто, а в действительности представляет собой сложную проблему».

Сущность проблемы Ито иллюстрирует несколькими криминальными сюжетами: «Например, в случае, когда лицо проникло в жилое помещение и похитило какие-то предметы, образуются два преступления - проникновения в жилое помещение и кражи. Если к тому же это лицо совершило убийство потерпевшего, добавляются преступление убийства и преступление разбоя (разбойного нападения, приведшего к смерти потерпевшего?). А как в случае, когда лицо произвело один выстрел из огнестрельного оружия, пуля попала в нескольких человек и трое из них погибли? Образуются ли три преступления убийства?»

Сложность проблемы автор показывает через ситуацию кажущейся множественности: «Например, даже если в качестве примера привести случай явно единичного преступления убийства, когда лицо произвело выстрел в направлении потерпевшего и последний погиб, после аналитического и теоретического размышления становится ясно, что в рамках произошедшего образуются различные преступления. Говоря конкретно, речь идет о следующем: на стадии подготовки оружия образуется приготовление к убийству, в момент наведения оружия на цель - покушение на убийство, когда пуля вылетела из ствола, приблизилась к телу потерпевшего и создалась опасность - преступление насильственного действия, когда пуля пробила отверстие в одежде потерпевшего -преступление разрушения утвари, в момент касания пулей тела -преступление нанесения телесных повреждений, наконец, в момент смерти потерпевшего - законченное преступление убийства. Вот так в результате всего лишь одного выстрела образуются преступления приготовления к убийству, покушения на убийство, насильственного действия, разрушения утвари, нанесения телесных повреждений и законченное преступление убийства. Однако обычно все они в конце концов считаются одним преступлением - законченным преступлением убийства. Таким образом, картина выглядит так, будто образуется несколько преступлений, однако при определении количества преступлений делается заключение, в котором они все признаются одним преступлением - законченным преступлением убийства»¹. Указывая на принятый в Японии способ разрешения обозначенной проблемы, Ито пишет, что «для вывода об одном или нескольких преступлениях критерием служит количество соответствий составам преступления»², и останавливается на утвердившихся инструментах получения адекватного вывода - институтах «обобщенного единичного преступления» и конкуренции статей закона.

Под обобщенным единичным преступлением (сокацутэки итид-зай) имеется в виду случай, когда совершаются несколько деяний и каждое из них выглядит самостоятельным и подпадающим под определенный состав преступления, однако все эти деяния, будучи объединены и оценены с точки зрения состава преступления, признаются за одно преступление. «Например, в случае, когда лицо с целью убийства нанесло потерпевшему три удара ножом и привело, таким образом, к смерти потерпевшего, дело не обстоит так, будто первые два удара были покушением на убийство, а только третий удар явился законченным преступлением убийства: все три деяния вместе образуют одно законченное преступление убийства. Если лицо, руководствуясь одним преступным умыслом, трижды в течение одного вечера похитило из одного и того же склада несколько мешков с рисом, все это вместе образует одно обобщенное преступление кражи».

Конкуренцией статей закона (ходзё кёго) называется случай, когда одно деяние выглядит, на первый взгляд, подпадающим под несколько составов преступления (под несколько статей закона), но в действительности подпадает лишь под одно из них, и поэтому применение остальных составов естественно исключается. Например, если лицо, совершая убийство, повредило одежду потерпевшего, преступление повреждения утвари поглощается преступлением убийства и образуется только последнее¹.
1. Уголовное право зарубежных государств. Общая часть: Учебное пособие / Под ред. и с предисл. И.Д. Козочкина. — М.: Омега-Л, Институт международного права и экономики им. А.С. Грибоедова, 2003. - 576 с.