Реферат Возможности арт-терапевтических исследований
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
от 25%
договор
Содержание
1. Арт-терапия: европейская модель развития 2
2. Арт-терапевтические исследования 8
2.1. Как люди рисуют 8
2.2. Что люди рисуют 12
3.3. Почему люди рисуют 14
3. Качественные исследования 16
4. Значимость терапевтических результатов 18
Литература 22
1. Арт-терапия: европейская модель развития
Различные ученые по-разному понимают основные факторы лечебного воздействия в арт-терапии и применяют несколько различные приемы работы. Тем не менее они, конечно же, разделяют общие принципы, лежащие в основе арт-терапевтической деятельности, что позволяет говорить об арт-терапии как самостоятельном методе и сфере профессиональной деятельности.
Эти принципы заключаются в следующем:
Арт-терапия связана с использованием клиентом разнообразных изобразительных материалов и средств визуальной. пластической экспрессии с целью выражения с их помощью содержаний своего внутреннего мира.
Работа клиента с изобразительными материалами и различными средствами визуальной, пластической экспрессии протекает в определенных условиях (кабинете психотерапевта, художественной студии или ином предназначенном для этого помещении), помогающих создать у него ощущение безопасности и способствовать свободному выражению содержаний своего внутреннего мира.
Работа клиента с изобразительными материалами и средствами визуальной пластической экспрессии протекает, в большинстве случаев, в присутствии специалиста, обладающего достаточным знанием природы художественного творчества и в то же время способного понимать психологическое содержание изобразительной продукции клиента и выступать в качестве посредника в «диалоге» клиента со своей изобразительной продукцией.
Арт-терапевтическая деятельность предполагает использование психотерапевтом определенных приемов, помогающих клиенту осознать отраженные в его изобразительной продукции содержания своего внутреннего мира.
При всем этом частные формы и техники арт-терапевтической работы могут существенно друг от друга отличаться. Так, они могут отличаться друг от друга способом вовлечения клиента в изобразительную деятельность, мерой структурированности и управления со стороны специалиста; метолом осуществления функции «посредника» в «диалоге» клиента со своей изобразительной продукцией; использованием или отказом от вербальных интерпретаций и иных форм психотерапевтических интервенций; значением, придаваемым фигуративным материальным и эстетическим особенностям изображения и т. д.
Все это определяется системой взглядов специалиста, характером психотерапевтического запроса клиента и условиями, в которых осуществляется арт-терапевтическая работа, в частности ее социально-экономическим, политическим, правовым. культурным контекстами.
Это становится очевидно при знакомстве с разными национальными и региональными арт-терапевтическими школами. Являясь частью глобального и общеевропейского информационого, культурного и, в значительной мере, социально-экономического и политического «пространства», эти школы в то же время отражают своеобразие местных культур и укладов, а также разную степень «зрелости» самого метода в той или иной части мира. Не секрет, что между отдельными группами специалистов внутри профессионального сообшества арт-терапевтов могут порой существовать настолько глубокие различия. что они ставят под сомнение само существование этого сообщества и могут приводить к серьезным внутренним конфликтам.
Анализируя разные точки зрения на арт-терапию и используя при этом социологические представления. Д. Уэллер предлагает использовать «процессуальную» модель профессии, в соответствии с которой эти точки зрения и конфликты внутри сообщества использующих арт-терапевтические приемы специалистов являются факторами осознания ими своей социальной миссии и того, что становление и развитие арт-терапии представляет собой сложный, эволюционный процесс.1
Различные сегменты (профессионального сообшества арт-терапевтов) могут обладать разной идентичностью, разным пониманием своего прошлого и целей своей дальнейшей работы, включаясь в то же время в разные виды организованной совместной деятельности, помогающей им отстоять свои позиции и реализовать свою социальную миссию. Соревнование и конфликты между разными сегментами профессионального сообщества приводят к изменениям в профессиональных позициях. Благодаря использованию этой модели, можно было бы показать, как конфликты в арт-терапевтическом движении, часто воспринимаемые как потенциально разрушительные, в конце концов могут быть разрешены, обусловливая переход профессионального сообщества на новый уровень его развития»
Более того, если говорить о развитии современной психотерапии, к которой, несомненно, относится и арт-терапия, то существование множества ее форм и направлений с характерными для них и далеко не всегда согласующимися системами взглядов, является вполне естественным и отвечающим реалиям современного общества и плюралистическому контексту психотерапии на нынешнем этапе ее исторического развития, выступающему в качестве предпосылки профессионального диалога и синтеза разных систем взглядов, а также тем принципам, которые обозначены в Страсбургской декларации по психотерапии
Таким образом, часто произносимый в последнее время лозунг «Единство в многообразии», отражающий активно протекающие интегративные процессы разного уровня, в полной мере соответствует современному этапу развития европейской арт-терапии, для которой характерно стремление специалистов разных стран сопоставить свои точки зрения и создать условия для наиболее продуктивной профессиональной коммуникации.
Наличие разных точек зрения на арт-терапию в европейском контексте представляется тем более естественным, что она является относительно молодой специальностью, появившейся в результате объединения опыта передовых врачей-психиатров, художников и арт-педагогов. искусствоведов и психоаналитиков.
Дальнейшее развитие европейской арт-терапии невозможно без создания перспективной и отвечающей реалиям XXI столетия организационной и методологической базы, что, в свою очередь, связано с решением трех основных задач.
Эффективный обмен информацией между региональными и национальными арт-терапевтическими сообществами в том, что касается организационных, теоретических и практических вопросов арт-терапии, а также разных аспектов профессиональной политики в этой области (что связано с переводом и публикацией зарубежных арт-терапевтических изданий, подготовкой совместных книг, созданием транснациональных профессиональных периодических изданий, развитием электронных средств коммуникации).
Развитие научных исследовании в области арт-терапии и формирование научнообоснованной системы представлении и приемов практической работы. Немаловажная роль в этом может принадлежать двусторонним и многосторонним исследовательским проектам арт-терапевтов разных стран, международным конференциям и другим мероприятиям.
Создание международных, в частности общеевропейских образовательных стандартов в области арт-терапии, которые позволят готовить специалистов высокого уровня, способных оказывать профессиональные арт-терапевтические услуги в любом европейском государстве. В настоящее время существуют региональные и национальные образовательные стандарты, однако обшеевропейские стандарты еще не выработаны. Основным препятствием на пути решения этой задачи можно считать автономизацию национальных и региональных учебных программ и весьма значительные различия между местными законами, регулирующими деятельность в сфере профессионального арт-терапевтического и психотерапевтического образования и практики.
Обсуждая вопросы формирования общеевропейских стандартов в области арт-терапевтического образования и практики, в качестве некоторых важнейших условий можно назвать:
европейскую интерактивность, позволяющую арт-тера-певтам работать с представителями разных культурных сообществ, различающихся по признакам их расовой, этнической, классовой, религиозной и половой принадлежности;
европейскую самокритичность, связанную со способностью специалистов критически оценивать свои взгляды и профессиональные позиции;
европейскую мобильность и ориентированность специалистов в правовых, этических и административных вопросах арт-терапевтической деятельности в разных странах;
европейский профессионализм — способность специалистов гибко взаимодействовать с членами арт-терапевтических и мультилисциплинарных бригад, состоящих из специалистов разных стран Европы;
Современная европейская мультикультурная арт-терапия, по сути, является антидотом любым монистическим подходам. Конечно, европейская, в частности наша отечественная, история богата примерами построения различных теорий, неизменно выдаваемых за «панацею» в решении проблем того или иного рода. Все они достаточно убедительны на бумаге, но, увы, обнаруживают свою несостоятельность при соприкосновении с многомерной человеческой реальностью. Два наиболее характерных примера этого типа — марксизм и психоанализ. Обе эти доктрины имели определенное влияние и на европейскую арт-терапию. Обе они стремились объяснять феномены разного уровня путем использования жестких моделей детерминизма. Первая — принципом экономического, вторая — сексуального детерминизма. Обе эти системы оказались связаны с практикой разделения людей.
Интеграция отечественных специалистов в европейское арт-терапевтическое сообщество, потребует весьма болезненного пересмотра собственных установок и взглядов и развития способности к работе в условиях многомерной неопределенности.
Арт-терапии, как молодой специальности, возникшей в результате синтеза разных подходов к изучению психических явлений и природы творческой деятельности, посчастливилось избежать явной редуктивности и сохранить то внутреннее богатство и противоречивость, которые столько ценны для любого развития.
Притягательность и сила европейской арт-терапии как раз заключается в ее способности быть отражением того многоликого целого, которое именуется Большой Европой, и выступать в качестве инструмента творческой коммуникации — внутри-личностной, межличностной и межкультурной. Идея о том, что творческая деятельность обладает способностью исцелять людей и помогать им в решении различных вопросов своего бытия. тесно связана с европейской культурной традицией. В то же время, эта идея в настоящее время дополняется признанием того, что современные условия жизни, в частности механизация человеческой деятельности и отношений, негативно сказываются на состоянии людей, что требует более активного использования их креативного потенциала в целях гармонизации и исцеления. Однако использование этого потенциала, в частности на основе арт-терапевтического подхода, вряд ли может быть осуществлено в форме неких универсальных технологических приемов. Европейская арт-терапия отнюдь не стремится вырабатывать стандартные подходы и способы решения проблем. Она больше ориентирована на исследование разнообразных содержаний внутреннего мира людей и системы их отношений. Она вырастает из местных культур, без которых она являлась бы не более чем эрзацем исцеления либо очередной утопией. Использование разных техник и подходов с учетом конкретных условий жизни людей. их проблем и психического опыта отличает современную европейскую арт-терапию, развитие которой определяется историей и культурой народов Европы в их взаимодействии друг с другом и мировой цивилизацией.
2. Арт-терапевтические исследования
Среди ученых, занимающихся анализом арт-терапевтических исследованиий, существует мнение, что, несмотря на многочисленные данные о достоинствах и недостатках диагностического использования художественного творчества пациентов, в этом вопросе все еще много неясностей. В своих публикациях они заявляют, что подобная ситуация напоминает мне средневековые дебаты, когда монахи спорили, сколько же зубов имеет лошадь, не пытаясь их просто пересчитать. В этом вопросе, руководствуясь прагматическими соображениями, можно поставить вопрос: «Какого рода исследования, связанные с изобразительным творчеством, вообще возможны?» При этом, нужно принимать во внимание, что подобные исследования должны проводиться на клинической основе. Помню о теории, нельзя упускать из вида ничего, что можно наблюдать в процессе практической работы. Никакая даже самая изощренная теория не сможет помочь нам, если она не может объяснить того, что создают пациенты, в условиях использования методов арт-терапии.
Следует руководствоваться не взаимоисключающими формулировками, а такими, которые служат инструментом сопоставления. Любое дидактическое заключение следует рассматривать в определенном контексте. В арт-терапевтических исследованиях акцент на художественных образах следует делать далеко не всегда, так же как и, напротив, не следует во всех без исключения случаях делать акцент на вербальных отчетах пациентов о создаваемых ими образах. В действительности обе эти стороны дополняют и усиливают друг друга.
Одной из наиболее актуальных проблем арт-терапии является то, насколько возможно исследование художественного творчества. Решив этот вопос, можно будет определить приоритеты и подобрать наилучшие методы. Эта проблема, связана с вопросами, как, что и почему люди рисуют, а также с получаемыми при этом терапевтическими результатами.
2.1. Как люди рисуют
Существуют, по-видимому, тысячи исследований, стремящихся ответить на этот вопрос. Когда рисунок или скульптура созданы, они пребывают в своем законченном, неизменном виде, а потому их можно исследовать, не слишком углубляясь в проблему многозначности их символического содержания. Можно изучать определенный художественный материал с той или иной позиции, а пять лет спустя попытаться использовать иной подход. Это напоминает ситуации, с которыми сталкиваются культурные антропологи, исследуя, например. произведения постмодернистов, либо когда антропологи пытаются считать зубы у останков человека.
Считать зубы, должно быть, непросто. Так, например, существует реальная история про то, как начинающий ученый-антрополог получал разные результаты, когда пересчитывал зубы, находясь в разных эмоциональных состояниях. Это говорит о важности точных количественных исследований. Очевидно, однако, что гораздо проще считать конкретные физические признаки, чем комплексные, зачастую противоречивые переменные, связанные с содержанием символических образов.
Очень интересны исследования Линды Гантт, проводимые ей на протяжении более десяти лет2. Она собрала коллекцию рисунков, авторам которых давались одни и те же стандартные материалы и следующая инструкция: «Нарисуйте человека, срывающего яблоко с дерева».
Было собрано более четырех тысяч таких рисунков, их авторы — взрослые и дети, клинически здоровые лица и пациенты разных групп.
Перед учеными возник вопрос о том, как анализировать полученные рисунки и какие признаки должны интересовать их больше всего. Удалось сделать довольно интересные наблюдения. Например, отмечено, что целый ряд рисунков включает изображение человеческой фигуры темно-синего цвета. Несколько меньше было фигур, нарисованных зеленым цветом (как правило, на тех рисунках, которые целиком выполнены зеленым цветом). Авторы рисунков, на которых фигурируют человеческие персонажи темно-синего цвета, в подавляющем большинстве случаев являются психически больными. Есть категория рисунков (от 1 ло 2 %), на которых изображена лишь одна крупная рука, тянущаяся за большим яблоком. До конца не известно, с какой психологической переменной связаны эти изображения, поэтому необходимо продолжать исследования, так как арт-терапевт не может игнорировать, например, различия, обнаруженные между рисунками пациентов, страдающих эндогенной депрессией, и рисунками клинически здоровых лип. Рисунки этих двух групп испытуемых отличались наличием тех или иных деталей, общей организацией пространства изображения, цветовыми характеристиками и особенностями изображения самой человеческой фигуры. Эти различия довольно легко заметить и сделать предметом статистического анализа. По мере получения новых рисунков, удавалось сформировать новые группы изображений, характеризующихся сходными формальными признаками. Так, некоторое сходство с рисунками больных эндогенной депрессией имели рисунки больных с депрессивным синдромом, страдающих хроническими соматическими заболеваниями. В то же время их рисунки отличались от рисунков больных эндогенной депрессией менее четкими контурами и еще менее выразительным изображением человеческой фигуры, а также схемой нарисованного дерева. Рисунки больных с депрессивным синдромом, страдающих соматическими заболеваниями, напоминали рисунки больных с органическими психическими заболеваниями, такими, например, как болезнь Альцгеймера. Имея большое количество рисунков, выполненных другими пациентами, становится возможным определить, каким образом хроническое соматическое заболевание отражается на особенностях рисунков.
Основной вывод заключается в том, что если существуют определенные различия между теми или иными категориями рисунков, следует проверить это наблюдение, в частности определить, достоверны ли эти различия. Если будет установлено, что результаты различных исследований совпадают и все они статистически достоверны, тогда можно говорить об определенных дифференциально-диагностических признаках. Лишь в этом, случае будет соблюден принцип объективности — кардинальный принцип науки. Поскольку все рисунки в рассматриваемом исследовании были получены с использованием одной и той же стандартной процедуры, можно заключить, что наблюдаемые формальные различия действительно характеризуют ту или иную группу пациентов. При этом никаким образом не затрагивается символического содержания образов, а оцениваются внешние признаки изображения, абстрагируясь от объяснений, даваемых изображению его автором.
На основании такого опыта, можно сформировать некоторую модель арт-терапевтического исследования и показать, как, используя подобное исследование, можно определить те или иные клинические особенности. Линдой Гантт был разработан иллюстрированный протокол, включающий определенные оценочные критерии, а также метод регистрации двух типов переменных — общих формальных признаков изображения, с одной стороны (таких как трудоемкость работы, пространственные особенности изображения, преобладание тех или иных цветов и степень «объединености» композиции в целом), и его содержательных особенностей, с другой стороны (например, какой цвет использовался для изображения дерева или человека, что изображенный человек делает, то есть стоит ли он или сидит и т. д.). Этот метод, таким образом, основан на анализе изображений, характерных для разных групп. Чарльза Лайеля (1797-1875) считают отцом геологии, поскольку он сформулировал принцип, согласно которому более глубоко лежащие слои земной коры имеют более древний возраст. Сейчас эта идея представляется банальной, однако во времена Лайеля она была революционной. Исходя из этой идеи, в дальнейшем были сформулированы определенные принципы археологических исследований. По-видимому, и метод Л. Гантт сможем помочь арт-терапевтам увидеть работы пациентов в ином свете, используя, на первый взгляд, простые представления.
Сохраняя предмет изображения неизменным, мы можно проверить, существуют ли различия между отдельными группами пациентов, комплектуемыми по признакам диагноза, возраста или культуры. Уже удалось получить важные результаты, касающиеся различий между группами пациентов с разными заболеваниями. В то же время, нельзя не заметить того, что среди множества рисунков нет даже двух одинаковых. Каждый день, можно получаем новые рисунки с новыми особенностями изображений. Поэтому, такие исследования сулят все новые сюрпризы.
Интересно обратиться к определению изобразительного искусства, с точки зрения культуры. 3Когда кто-то заявляет, что он может судить о чем-то, наблюдая то или иное изображение, он фактически сравнивает новый изобразительный материал с ожидаемыми, хотя и редко формулируемыми культурными представлениями. Эти представления довольно пластичны и позволяют воспринимать новый изобразительный материал, однако всякий материал, выходящий за рамки культурных норм, воспринимается с большим трудом. Обычно мы обращаем внимание на явные, а не скрытые особенности экспрессии. Явные особенности являются такими формами вербальной экспрессии и поведения, которые носят произвольный характер. Скрытые же особенности являются невербальными и непроизвольными компонентами вербальной экспрессии и поведения. Поскольку, на последние обращают мало внимания, мы иногда выдаем себя и предоставляем другим важную информацию о себе. Когда пациентов, не имеющих художественного опыта, просят что-либо нарисовать, они обращают прежде всего внимание на то, что они рисуют, не думая о том, как они это делают. Они не осознают стилевых и технических особенностей изображения, поскольку, в отличие от художников-профессионалов, не имеют о них практически никакого представления. Они, например, не придают значения тому, какое место занимает изображжение, или тому, закрашено ли все пространство рисунка или он состоит лишь из линий. И это создает большие возможности для арт-терапевтических исследований.
2.2. Что люди рисуют
Этот аспект исследований труднее, чем исследования способов рисования. Мы часто сталкиваемся с тем, что имеет место большее или меньшее расхождение между тем, что человек хотел нарисовать, и тем. что он фактически рисует. Наши намерения — сложная переменная. Характер выражения зависит от того, воспринимаем ли мы его серьезно, либо саркастично, либо используя непрямое цитирование, поэтому в процессе коммуникации мы обращаем внимание на такие паралингвистические особенности, как интонация, мимика и т. д. — то есть признаки, имеющие экспрессивную, а не семантическую природу. Один из рисунков исследования Л. Гантт может являться иллюстрацией того, насколько сложна эта проблема. Рисунок был создан 13-летней девочкой в соответствии со стандартной инструкцией. Ствол дерева розовый, что статистически встречается весьма редко. Кроме того, его вершина закруглена, и отсутствуют ветви, которые обычно делают изображение дерева целостным. В выборке, подавляющее большинство деревьев — типичные яблони. В приведенном же случае дерево трудно назвать яблоней. Если она сама не видела скрытого смысла в своем рисунке, то что это означает? Каким образом нам следует построить исследование для того, чтобы анализировать подобного рода рисунки, которые несут в себе скрытый смысл? И кто засвидетельствует существование скрытого смысла рисунка, если сам автор его не осознает? Нельзя сказать, что нужно игнорировать рисунки, имеющие множество разных смыслов, но определенно, что такие рисунки изучать очень сложно. В выборке подобные изображения деревьев, напоминающих нечто иное, относительно редки. Такие необычные рисунки настораживают. Одним из факторов, влияющих на изображение, является, например, время, разделяющее момент насилия и момент создания рисунка. Приведенный же пример может быть своеобразным «отблеском» относительно недавно совершенного насилия. С другой стороны, можно предположить, что подобный материал может проявиться лишь спустя несколько месяцев или даже лет после полученной психической травмы. Если существует необходимость изучать символические изображения, следует ответить на вопрос, каково их происхождение. Например, вряд ли можно предполагать, что изображения черепашек-нинзя из популярного мультсериала будут широко встречаться в тех регионах, куда не проникла массовая американская культура, хотя сходные персонажи могут появляться в рисунках. Изображения ангелов — причуда массовой культуры последнего времени — появляются в рисунках детей сейчас чаше, чем, двадцать лет назад. Эти «отблески» массовой культуры, по-видимому, «погаснут» через некоторое время и на рисунках их сменят другие персонажи. Те из арт-терапевтов, которые живут в этой стране достаточно долго, хорошо помнят разные двух и трехмерные изображения сов, грибов и единорогов в массовом искусстве. Все они часто встречаются в работах. Они заимствуются ими из окружающей культурной среды и вряд ли могут рассматриваться как продукт самостоятельною творчества клиентов, каким-либо образом характеризующий их психические процессы. Если проводить соответствующие культурологические и антропологические исследования подобных символов, можно прийти к выводу, что они скорее характеризуют популяцию в целом, нежели определенную клиническую группу.
3.3. Почему люди рисуют
Ответ на этот вопрос еще сложнее, чем ответы на два предыдущих. При этом он связан не с глубинным мотивом творчества, а с тем. как сами люди объясняют то, почему они создали тот или иной рисунок. Необходимо принимать во внимание различные тонкие и зачастую неосознаваемые влияния. Например, один художник, посещающий атртерапевтическую группу, создал скульптуру женщины со склоненной головой и сжимающей виски, словно она плачет или чем-то очень удручена. Другой художник из этой же группы вылепил фигуру задумчиво сидящего человека, охватившего руками свои колени. Можно ли сказать, что второй автор был пол впечатлением первой работы? Однако намного раньше он самостоятельно создал другую скульптуру, которая имела с упомянутыми работами определенное сходство. Когда один художник влияет на другого, является ли это имитацией или исследованием некой обшей идеи, отражением сходных состояний, переживаемых авторами, или чего-то иного? Все эти вопросы так или иначе освещаются в арт-терапевтических исследованиях.
Как рисунок или скульптура влияют на состояние их автора?
При ответе на этот вопрос вполне приемлемы развернутые клинические описания. Можно также использовать модели, применяемые в бихевиоральных исследованиях и медицине, хотя специфические требования к подобным исследованиям могут смутить большинство арт-терапевтов. Исследования, связанные с наблюдением более чем одного случая, требуют исключения всех переменных, способных повлиять на результат, таких как система вознаграждения или поощрения, медикаментозное лечение или иные лечебные процедуры, давление со стороны группы или авторитетных лиц либо желание испытуемого соответствовать образу «хорошего человека». Часто невозможно либо морально недопустимо ограничить те или иные вмешательства в клиническую популяцию в процессе исследования эффектов использования арт-терапии. В дополнение ко всему, если человек работает не в изоляции, следует принимать во внимание такие факторы, как характер отношений между ним и арт-терапевтом. личностные особенности клиента, а также своеобразие используемых арт-терапевтических техник.4
Среди упомянутых выше четырех типов вопросов в настоящее время у исследователей вызывают наибольший интерес те из них, которые связаны с оценкой воздействия художественного творчества на человека. Необходимо подчеркнуть важность исследований, основанных на изучении образов. Клинические наблюдения должны направлять такие исследования. Мы рассматриваем работу в прикладной области, где определенные клинические решения могут определять судьбу больного. Без серьезных исследований решения терапевтов будут безответственными. Имея дело с материалом, значимость которого может быть высока, нужно подвергнуть его всесторонней проверке. Если мы в изобразительной продукции сопровождаются улучшениями в состоянии пациента, эти изменения должны быть подвергнуты детальному анализу. Рекомендации перевести пациента на следующую ступень лечебной программы или, скажем, строго наблюдать за ним в связи с предполагаемой опасностью суицида, исходя из анализа его рисунков. Поэтому нужно осознать и исследовать те особенности его рисунков, которые обусловливают те или иные рекомендации.
3. Качественные исследования
Хотя некоторые арт-терапевты отдают предпочтение тем или иным моделям исследований, нельзя не признать, что два основных подхода к исследованиям — количественный и качественный — дополняют друг друга. Качественный подход может породить новые идеи, применимые в области количественных исследований. Например, дебаты вокруг причин «пограничного личностного расстройства» могли бы привести к более скорому конструктивному результату, если бы мы перешли от излишне детализированных клинических описаний, выполняемых лечащими врачами, уделяющими основное внимание истории заболевания, к исследованию взаимосвязи между характером пограничного личностного расстройства и фактами психической травматизации и запущенности, имевшими место в их жизни. Каждый из нас боится покинуть «капсулу» своих взглядов, однако возможные контакты между специалистами, занимающими разные позиции, может сгладить этот недостаток Общность субъективного опыта способна объединять людей. Каким бы уникальным ни был тот или иной специфический опыт, он почти всегда становится общим достоянием хотя бы небольшой группы людей, поэтому, проводя качественные исследования, следует всегда проверять, насколько наблюдения, касающиеся одного или нескольких случаев, справедливы для более широкого круга лиц.
Качественные исследования не должны умножать способы интерпретации. Если бы это было так., нам никогда не удалось бы перейти к количественным исследованиям, и мы не смогли бы сформулировать обших принципов исследований на материале. превышающем одно наблюдение. Некоторые ученые обращаются к проблеме измерения психологических содержаний и показывают, что это возможно. Они констатируют наличие так называемых аффективных универсалий, которые могут быть обнаружены в невербальном, в равной степени как и в вербальном материале, используя процедуру семантического различия. Этот подход может быть многообещающим для арт-терапевтов, занимающихся проблемой «прочтения» образов, в частности, с целью выявления общезначимого содержания. Существует исследование с целью определения, имеют ли изображения раскручивающейся спирали иное содержание, чем изображения закручивающейся спирали. 5В этом исследовании проверяется верность некоторых суждений, в частности о том, что спираль, изображаемая депрессивным пациентом, может указывать на дальнейшее ухудшение в его состоянии в том случае, если спираль закручивается к центру. Семантическое различие представляет собой совокупность биполярных шкал, расположенных вдоль «нулевой» точки. Шкалы состоят из противоположных определений вроде: «хороший — плохой», «счастливый — печальный», «грубый —деликатный», «горячее — холодное» и т. д. Оказывется, что когда пациентов просили оценить концентрические изображения колец и спиралей с использованием семантического различия, они характеризовали эти символы как высоко динамичные, однако направление движения к центру или от центра не имело существенного значения. Было выявлено нечто более интересное. Испытуемыми были, как правило, арт-терапевты или студенты, изучающие арт-терапию, а также небольшая группа лиц, не имеющих никакого отношения к арт-терапии. Как оказалось, арт-терапевты, в отличие от последних, были менее критичны даже к простым образам, заявляя, что эти образы ни красивые, ни безобразные, ни хорошие, ни плохие, но всегда содержательные. На мой взгляд, есть большая разница между подобной «некритичностью» и склонностью воспринимать образы безразлично. Действительно ли, арт-терапевты, воспринимают образы не так, кок другие люди? Исследуя то, как арт-терапевты воспринимают различные произведения искусства, можно, наверное, сделать очень интересные наблюдения, позволяющие, в частности, судить о влиянии арт-терапевтического образования на восприятие.
4. Значимость терапевтических результатов
Одно из новых направлений исследований связано с оценкой результатов арт-терапии. Этот тип исследований, по сути, очень близок работе любого арт-терапевта. Как известно, «золотым стандартом» клинических исследований считается двойной «слепой» плацебо-метод со случайным подбором пациентов для исследуемой группы. Специалисты, признавая трудности, связанные с оценкой состояния пациентов таким способом, разработали очень интересные модели клинического исследования. Л. Гантт проводил свое исследования около десять лет. Привлекая, в частности, критерий оценки терапевтических результатов, можно по-разному строить это исследование. Например, можно выделять в особую группу тех пациентов, которые находились на стационарном лечении более трех раз в течение последних десяти лет. При этом мы можем обращать внимание на то, становились ли их рисунки лучше или хуже, что может указывать на уровень их психической интеграции и ту или иную способность к решению своих проблем. Если пациент имеет десятилетний алкогольный анамнез, мы можем попытаться установить, изменяется ли характер линий в его рисунках, а также выбор цвета для изображения тех или иных элементов рисунка, что может свидетельствовать о нарастающем органическом поражении головного мозга. Можно использовать шкалы для оценки пространственных характеристик изображения, преобладающих цветов или иных деталей, с тем, например, чтобы попытаться установить, какие показатели шкал характерны для 80 – 90 % больных с эндогенной депрессией, равно как и исследовать, какие различия в рисунках характерны для лиц в возрасте 20 – 30 лет, с одной стороны, и лиц в возрасте 60 – 70 лет, с другой стороны. Изменяется ли выбор цветов с возрастом? Характеризуются ли устойчивостью образы тех пациентов, которым диагностируется одно и то же заболевание или синдром при их повторных госпитализациях за тот или иной период? Имеются ли определенные признаки, специфичные для той или иной нозологической группы? Можно ли, исходя из особенностей изображения. предсказывать частоту последующих госпитализаций?
Остановимся прежде всего на том, что мы знаем лучше всего. Некоторые люди (включая арт-терапевтов) смотрят на искусство «деревянными» глазами. На мой взгляд, это обстоятельство может быть причиной того, что большинство проективных рисуночных тестов оказались малодейственными. По-видимому, их разработчики слишком мало знали об особенностях изобразительного процесса и не могли соответствующим образом оценить результаты тестов. Если же человеку действительно близок язык изобразительного искусства — либо в силу врожденных способностей, либо благодаря полученному образованию — он может быть более подходящей фигурой для проведения исследований с использованием проективных рисуночных тестов. Мы можем «перевести» процессы художественного творчества на язык психологии. Арт-терапевты должны выступать в роли своеобразных «переводчиков», раскрывая особенности рисунков пациентов в общении с другими специалистами. В своей работе «Порядок вещей» французский философ М.Фокольт анализирует культурно-исторические предпосылки, развития наук о человеке. Он показывает, каким образом происходило формирование гуманитарных воззрений на протяжении нескольких веков, и предсказывает, что эти воззрения могут однажды кануть в Лету. Он цитирует Борхеса, который обращается к анализу древней китайской классификации различных «странных» и «невозможных» живых организмов, включающей «ароматизированные» живые существа, «сирены», «фантастические» организмы и т. д. Фокольт при этом указывает, что «экзотическое очарование» иной системы взглядов выявляет ограниченность нашей собственной позиции, не допускающей даже вероятность того или иного явления. Одна из основных его мыслей заключается в том, что до тех пор, пока мы не столкнемся с иной системой взглядов, мы не способны осмыслить явления таким образом, который отличен от стереотипов времени и общества, в котором мы живем. И Фокольт в чем-то прав. Если арт-терапевты имеют свою собственную систему взглядов на изобразительное творчество и на то, что в нем имеет наибольшую клиническую значимость, именно им следует задавать тон в проведении исследований, связанных с изобразительным творчеством. Можно успешнее других проводить исследования, связанные с анализом художественных образов, ибо именно арт-терапевты способны мыслить образами. Именно арт-терапевты могут различать те переменные, которые способен распознать лишь глаз художника, объединяя отдельные элементы в целостное изображение. Необходимо абстрагироваться от всей той ненужной информации, которой отягощены, например, исследования, связанные с изображением фигуры человека. Многие из этих исследований были попросту лишены глубоко психологического, художественного взгляда на вещи. Исследования, основанные на анализе образов, должны дать определенные «ключи» для использования лечебных подходов. Например, если арт-терапевты представляем себе, каковы особенности изобразительной продукции клинически здоровых лиц, они по-видимому могут, используя те или иные приемы, способствовать приближению состояния пациентов к состоянию здоровых дин. Если метод, позволяет человеку развить свои экспрессивные возможности, становится осуществимой и целенаправленная разработка коррекционных подходов.
Сосредоточиваясь на исследованиях, связанных с анализом образов, можно подвергнуть проверке традиционные методы и представления. Это означает, например, то, что можно продолжить описательную работу Ловенфельда, благодаря которой, путем анализа сотен изображений, в наш обиход вошли такие понятия, как «базисная линия» и «рентгеновский рисунок». 6Таким образом, мы можем перейти от описания отдельных клинических наблюдений к научному подходу. Говоря о сходной проблеме в области антропологии, можно сказать, что нелегко проводить этнографические исследования, пользуясь лишь обыденным языком повседневной жизни. Язык и методы науки предполагают получение воспроизводимых результатов и применение процедур их проверки. Они были созданы для того, чтобы решить проблемы, связанные с использованием повседневного языка, который так любят художники. Следует учесть как достоинства, так и недостатки, связанные с исследованиями, основанными на анализе образов. Символизм не имеет значения, многое уже было сделано историками, антропологами и представителями других гуманитарных наук. До тех пор пока мы не займемся обсуждением и проверкой их идей, применяя методы, используемые в арт-терапевтических исследованиях, место «первой скрипки» останется за ними. Обращая преимущественное внимание на особенности образов, а не на авторские ассоциации, мы в то же время можем пропустить нечто чрезвычайно важное для человека.
Литература
Арт-терапия / Сост. и общая редакция А.И. Копытина. – СПб.: Питер, 2001. – 320 с.: ил.
Грегг М.Ф. Тайный мир рисунка: Пер. с англ. – СПб.: Деметра, 2003 – 176: ил.
Копытин А.И. Тренинг по фототерапии СПб.: «Речь», 2003. – 96 с.: ил.
Кэмерон Дж. Путь художника. Ваша творческая мастерская: Пер. с англ. – М.: Гаятри, 2005. – 277с.
1 Арт-терапия / Сост. и общая редакция А.И. Копытина. – СПб.: Питер, 2001. – 320 с.: ил., стр. 5-6.
2 Арт-терапия / Сост. и общая редакция А.И. Копытина. – СПб.: Питер, 2001. – 320 с.: ил., стр. 15- 16
3 Кэмерон Дж. Путь художника. Ваша творческая мастерская: Пер. с англ. – М.: Гаятри, 2005. – 277с.
4 Грегг М.Ф. Тайный мир рисунка: Пер. с англ. – СПб.: Деметра, 2003 – 176: ил.
5 Арт-терапия / Сост. и общая редакция А.И. Копытина. – СПб.: Питер, 2001. – 320 с.: ил.
6 Грегг М.Ф. Тайный мир рисунка: Пер. с англ. – СПб.: Деметра, 2003 – 176: ил.