Содержание

Вариант №5. 3

1. Счастье как понятие морального сознания и как образ жизни. 3

Список литературы.. 10

2. Основные принципы профессиональной морали сотрудников ГПС.. 11

Список литературы.. 11

3. Как Вы думаете, нужна ли эвтаназия? Ответ аргументируйте. 12

Список литературы.. 14

Вариант №5

1. Счастье как понятие морального сознания и как образ жизни

Идея счастья существовала во всех культурах, но наиболее полное выражение она получила в западной культурной традиции, которая не только ориентирует личность на достижение счастья, но связывает его достижение с предпринимаемыми самим человеком индивидуальными усилиями.

Ни в одной культуре идея счастья не стала предметом столь пристального внимания как в западноевропейской цивилизации. Ни в одной культуре не был провозглашен столь отчетливо лозунг индивидуального счастья как цели, но нигде общество не подошло так близко к реализации идеи счастья, как западная цивилизация.

В восточных культурах (конфуцианско-даосской, индо-буддисткой, исламской) целью индивидуального существования признавалось выполнение обязательств перед другими людьми, правильное поведение и исполнение долга, который определен местом человека в системе социальных отношений (сын, брат, муж, домохозяин, ученик).

В этих системах счастье рассматривается как побочный продукт социальной деятельности, причем совсем не обязательный. Более того, счастье - это скорее исключение, чем правило, оно не провозглашается в качестве цели существования, и уж во всяком случае, оно не зависит от индивидуальных усилий, но является результатом действия неуловимых для индивида сил и стечения обстоятельств. [1]

Однако западные мыслители начиная с Сократа (прежде всего философы) пытались ответить на вопрос, в чем состоит счастье человека, считая самоочевидным, что именно оно является целью, как отдельного человека, так и общества в целом.

Так идея счастья получила свое рациональное оформление в античной философии и была связана с возникшей ориентацией на особую сферу идеального долженствования, которая не только не совпадает с "сущим", но и противостоит ему. Такого раздвоения мира не знал Восток, для которого "сущее" совпадало с тем, как "должно быть". Восточный человек не подвергал сомнению общественное мироустройство, воспринимая его как единственную реальность.

Самая общая установка античной этики, выраженная уже Сократом, состояла в утверждении, что счастье - это реализация человеком собственной природы.

Сократ, видевший специфику природы человека в разуме, выдвинул просветительскую идею счастья как самопознания, отождествил знание и мудрость, утверждая, что знание - это высшая добродетель, ведущая к счастью.

Киники связывали счастье с не менее характерным свойством человеческой природы - а именно со свободой , абсолютизировали этот момент, провозгласив, что счастье - это свобода от общества и всех его "условностей", а именно, от семьи, государства, собственности и проч.

Киренаики подчеркивали, что основным и даже единственным критерием счастья является удовольствие (hedone). Такая позиция называется гедонизм (т.е. чувственным наслаждением).

Позиция гедонизма, сформулированная Аристиппом, стала главной мишенью всех последующих теорий счастья, которые подчеркивали, что удовольствие - это ловушка; встав на путь удовольствия, человек превращается в его раба. Кроме того, многие удовольствия очень недолговечны и часто сопровождаются страданиями. [2]

Тем не менее, эта позиция совсем не случайна. Именно она выражает ярче всего тупиковость самой идеи индивидуального счастья как цели. Именно потребительский гедонизм явился тем чудовищем, которое не только порождено западной цивилизацией в беспрецедентных масштабах, но которое само угрожает поглотить эту цивилизацию.

Много важных аргументов против гедонизма высказал уже Эпикур. Хотя на воротах его "сада" была надпись: "Здесь удовольствие - высшее благо", сам Эпикур проповедовал теорию ограничения удовольствия, удовлетворения самых естественных и необходимых удовольствий (которые не позволяют человеку умереть от жажды, голода, холода). [3]

Эпикур понимал, что не нужно и невозможно насытить все человеческие желания, некоторые желания легче отбросить, чем удовлетворить. Кроме того, можно выделить не естественные и не необходимые желания (связанные с властью, богатством, славой), которые способны порождать отрицательные чувства (такие, как страх и зависть).

Уже античная этика сформулировала три великих парадокса, связанных со стремлением к счастью:

- кто хочет быть счастливым, пусть остерегается внешних благ;

- пусть ограничивает свои потребности;

- избегает удовольствий.

Эвдемонизм (Платон, Аристотель, Эпикур, стоики, христианство) связывает счастье с обладанием добродетелью.[4]

Слово эвдемония имеет несколько значений: во-первых, оно обозначает покровительство богов; во-вторых, это особое ("эв" - хорошее) состояние души или блаженство.

Аристотель создал наиболее совершенную для античности теорию эвдемонизма, описав многие необходимые для счастья добродетели (мудрость, рассудительность, мужество, ровность, остроумие, дружелюбие и др.).[5]

Аристотель исходил из идеи целесообразности мира: все стремится к определенной цели, или к благу.

Среди множества целей должна быть основная, высшая цель, которая завершает систему целей. Если такой высшей цели нет, тогда все наше поведение является бессмысленным.

Такой высшей целью и главной ценностью в жизни человека является счастье. Счастье выступает как высшая ценность, так как оно всегда является целью и никогда не может быть средством.

Этика Аристотеля - учение о добродетелях, которые он разделяет на два вида.

Дианоэтические добродетели образуют высшее счастье или первую эвдемонию, высшее блаженство, которое Аристотель называет проявлением божественного в человеке. Это созерцательная деятельность повелевающего разума.

Этические добродетели составляют вторую, собственно человеческую, эвдемонию. Это деятельность практического разума, направляющего в правильное русло стремления страстей и чувств.

Добродетели зависят от самого человека, от его сознательного выбора, затем они переходят в привычку. Таким образом, задача каждого человека - воспитывать в себе добродетели, а задача этики - максимально способствовать этому.

Стоики довели до логического конца одну из основных тенденций античной этики, рассматривая в качестве основного фактора счастья внутреннее состояние человека. Они провели резкую грань между внутренним миром человека, непроницаемым для других людей, и внешними обстоятельствами его жизни, выдвинув тезис, что ничто внешнее не может повлиять на внутренний мир человека. [6]

Христианство, опираясь на теорию тесной связи счастья и добродетели, а также на учение стоиков о чуждости душе человека всего внешнего, материального, выдвинуло идею трансцендентного счастья, недостижимого в "земной жизни". Счастье - вневременное слияние души с Богом. Ничто внешнее не имеет значение, но только по внутреннему состоянию определяется счастье. Высшая христианская добродетель - это любовь к Богу. Чем ближе человек к богу, тем он счастливее. Высшее счастье не зависит от индивидуальных усилий человека, это божественная "благодать", которая предопределяется любовью Бога к человеку. Никакие индивидуальные усилия не могут приблизить человека к счастью, если он не избран (Августин). [7]

Просветители возродили в новом виде рационалистическую концепцию счастья как результата собственных усилий человека, и прежде всего его интеллектуальных способностей к познанию и преобразованию мира.

Так И. Кант выразил радикальные сомнения в плодотворности самой идеи счастья, отвергнув не только позицию гедонизма, но и эвдемонизм. Он критикует идею счастья как моральную цель, ведь счастье - это естественная цель каждого человека и не может быть вменено человеку как моральный долг. Кроме того, это цель, которая не для всех доступна, очень субъективна и совсем не связана с добродетелью. Задача человека - быть достойным счастья, т.е. выполнять свой долг, заключающийся в том числе в любви к ближнему и содействии счастью окружающих. Как носители нравственности, мы выбираем не счастье, а долг, и эта свобода достижима.

Тем не менее, в "Критике чистого разума" Кант дает такое определение: "Счастье - это удовлетворение наших желаний; экстенсивно, в смысле их множественности; интенсивно, в смысле их степени; протенсивно, в смысле их длительности". [8]

А. Шопенгауэр пошел дальше Канта, объявив идею счастья обманом или глупостью. "Счастье - это сон нищего, который видит себя королем". Жизнь полна страданий, которые гораздо более онтологичны, чем удовольствия. Вечным источником страдания является бессознательная и злая воля. Ненасытность воли - главная причина страдания, но моменты ее насыщения порождают скуку. Поэтому наша жизнь качается, подобно маятнику, между страданием и скукой. Высшее благо - это окончательное и полное удовлетворение воли, "но ничего подобного нельзя и помыслить, т.к. воля также не может после какого-то удовлетворения перестать вечно желать сызнова, как не может время кончиться и начаться". [9]

Идея счастья была в новых исторических условиях возрождена утилитаризмом (Й. Бентам, Д.С. Милль), предложившим узко-рассудочную концепцию счастья, возродившую идею связи счастья и удовольствия. Цель утилитаризма - наибольшее удовольствие для наибольшего числа людей. Эта достаточно демократичная цель сочетается с моралью естественного человека, стремящегося к простым, но надежным удовольствиям: дружба, доброе имя, доброжелательность. Кратчайший путь к счастью - правильно понятый принцип полезности. Таким образом, понятие счастья подменяется понятиями - удовольствия, выгоды, пользы, хотя они далеко не всегда совпадают (напр., брак по расчету включает выгоду, но не включает удовлетворение от любви). [10]

В трудах современных философов разрабатываются новые теории счастья, хотя иногда встречается новое обоснование старых доктрин. Психологические концепции разрабатывают концепции "душевного здоровья", близкие к понятию счастья.

Курт Голдштейн впервые применил термин "самоактуализация", признавая у человека существование единственного стремления - к максимальной актуализации. К. Хорни понимала актуализацию личности прежде всего как удовлетворение потребности в любви и понимании, определяя счастье как достижение, которое сопряжено с деятельностью и риском. Многие не осмеливаются даже стремиться к нему и никогда не испытывают настоящего счастья.

Возрождая идеи гуманистической этики, многие философы нашего века (Б. Рассел, Э. Фромм) анализируют социальные и психологические условия возможности. С. Рассел, например, считал, что счастье связано с возможностью самореализации человека как рационального, нравственного и политического существа, выделяя такие составляющие счастье, как познание, любовь и сострадание.

Э. Фромм, основываясь на идеях психоанализа и философской антропологии, попытался обосновать современность идеи счастья и сложности в ее осуществлении. Главная сложность состоит в том, что современному человеку навязывается рыночная, непродуктивная ориентация (накопительская, потребительская, эксплуататорская), что создает иллюзорные и извращенные формы удовлетворенности, культивируя иррациональные потребности, которые разрушают человека физически.

Счастье, как утверждает Э. Фромм, - это критерий искусства жить и показатель продуктивности человека, оно является свидетельством того, что человек нашел ответ на загадку своего существования. Он горит, не сгорая. Одним из критериев продуктивности человека является его способность к любви. [11]

В целом счастье как понятие морального сознания и как образ жизни - фундаментальная категория человеческого существования, задача каждого человека. Это понятие, обозначающее общую положительную оценку человеком своей жизни в целом, такая оценка может сопровождаться эмоциональным подъемом, ощущениями радости, удовольствия, блаженства.

Идея счастья содержит в себе значительный нормативно - ценностный аспект, выступая высшей ценностью, целью и нормой человеческой жизни.

В обыденном сознании слово счастье ассоциируется с удачей, успехом, неожиданным выигрышем. В философии счастье связывается с личностными характеристиками человека как морального и культурного существа, способного совершать поступки, т.е. действия, которые не подчиняются законам естественной необходимости, а осуществляются по законам свободы. Счастье связано с творческой одаренностью и способностью достигать желаемые цели.

Список литературы

1.                  Гусейнов А.А., Апресян Р.Г.Этика. М., 2000.

2.                  Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. М.. 1991.

3.                  Этика. Под ред. Каменской Е.Н. Ростов на Дону: Феникс, 2004.

2. Основные принципы профессиональной морали сотрудников ГПС

Любая профессия предъявляет к людям, избравшим ее, определенные моральные требования. В целом есть особый круг профессий, в компетенции которых находится жизнь и судьба человека. Это врач, учитель, воин и юрист, психолог и социальный работник, пожарный, именно к ним обществом предъявляются особо жесткие требования по соблюдению профессиональной этики.

В целом служба пожарной охраны, ГО и ЧС в своей деятельности руководствуется Конституцией РФ, Законами РФ «Об образовании», «О пожарной безопасности», «О гражданской обороне», «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера», иными нормативно-правовыми актами РФ, регламентирующими отношения в области обеспечения пожарной безопасности и гражданской обороны.

Служба пожарной охраны, ГО и ЧС в своей деятельности руководствуется следующими принципами:

- соблюдения законности;

- защиты жизни и здоровья, законных прав и интересов работников, профессорско-преподавательского состава и студентов университета;

- выполнения общепризнанных этических норм. [12]

В символике МЧС России главное место занимает звезда надежды и спасения, что в прямую переплетается с духовными истинами – Вера, Надежда, Любовь, без которых повседневная работа пожарных просто невозможна.

Список литературы

Безопасность жизнедеятельности. Конспект лекций. Ч. 1 и 2. М., ВАСОТ, 2002-2003.

3. Как Вы думаете, нужна ли эвтаназия? Ответ аргументируйте

В XXI веке, полном огромного числа экономических, политических и нравственно-этических проблем, всплыла на поверхность еще одна, которую очень сложно обойти стороной. Этой проблемой является эвтаназия, что в биомедицинской этике означает буквально легкая, «приятная» смерть. Однако в более глубоком понимании, эвтаназия есть безболезненное приведение безнадежно больного человека к смерти.

В наш век развитие фармакологии и биомедицинских технологий позволяет достаточно долго поддерживать жизнь больного, находящегося в необратимо бессознательном состоянии, либо продлевать жизнь смертельно больного и мучительно страдающего пациента. Исходя из этого, и встает основная проблема – о праве человека, выбравшего смерть, на помощь врача, о праве на эвтаназию.[13]

Мы попробуем рассмотреть эвтаназию как нравственную проблему, которая состоит не в том, каким наиболее благоприятным для безнадежного больного образом умертвить его, а в принятии решения о проведении эвтаназии. Речь идет о том, предоставить ли больного технике и природе, обрекая его на тяжелую, долгую и болезненно-мучительную смерть, или путем совершения или несовершения каких-то действий помочь ему умереть.

Эвтаназия, помимо нравственной проблемы, содержит в себе еще один аспект – вопрос о ее легализации, который поднимался уже в 30-е гг. XX столетия в США и Великобритании. В России в 1922 г. был принят закон, разрешающий эвтаназию, но затем быстро отменен в связи со злоупотреблениями. Бесчеловечный опыт нацизма, официально взявшего на вооружение идею эвтаназии и в рамках соответствующей программы отправившего в газовые камеры сотни тысяч людей, оказал отрезвляющее влияние на сторонников эвтаназии. Однако уже в 1960-е гг. последние вновь активизировались. С конца 80-х гг. 20 в. эвтаназия легализована в ряде стран (например, в Нидерландах, США, Голландии соответствующие решения принимаются особыми этическими комитетами. Туда входят лечащий врач, представители медицинского персонала и администрации больницы, священники, философ-этик, юрист, работник службы социального страхования и др.). Научная и общественная дискуссии о правомерности эвтаназии продолжаются, в том числе и в тех странах, где она официально практикуется. Вопрос остается открытым.

Социологические опросы, посвященные данной проблеме, свидетельствуют о том, что практически все опрошенные считают, что проводить эвтаназию должны не врачи, а специальный отдел, для того чтобы как можно больше уменьшить тяжесть ответственности, ложившейся на плечи принимавших решение; для адекватности принятия решения о проведении эвтаназии врач обязан говорить правду больному, исключая те моменты, в которых правда может сыграть роковую роль.

В доказательность своей правоты многие люди, выступающие за эвтаназию, ссылаются на следующие аргументы: 1) жизнь есть благо только тогда, когда в целом удовольствия превалируют над страданиями; 2) жизнь можно считать благом до тех пор, пока она имеет человеческую форму, существует в поле культуры нравственных отношений; 3) эвтаназию пытаются оправдать с помощью соображений милосердия и справедливости; 4) поддержание жизни на стадии умирания, осуществляемое с помощью сложных технологий, обходится обществу слишком дорого.[14]

Рассмотрим приводимые аргументы подробнее.

1. При анализе допустимости эвтаназии некорректно сравнивать жизнь как страдание с жизнью как благом. В случае эвтаназии осуществляется выбор между жизнью и отсутствием жизни в какой бы то ни было форме.

2. Разумеется, человеческая, культурно-нравственная форма жизни и жизнь физическая – не одно и то же, но здесь уместно напомнить об отношении человека к мертвым останкам своих собратьев: могилы, хранящие безжизненные кости, являются предметом благоговейного поклонения. Если нравственное отношение к человеку распространяется на его останки, то тем более оно должно распространяться на живое тело.

3. Может быть, это нам невыносимо наблюдать страдания близкого человека и мы просто подменяем понятия? В подтверждение этого Секст Эмпирик приводил замечательный пример: иногда те, кто находится под ножом хирурга, переносят боли, а стоящие вокруг теряют сознание!

4. Этот аргумент является сугубо прагматическим и имеет, разумеется, свое значение в пределах практической организации системы здравоохранения.

Анализ аргументов «за» показывает, что в данном случае речь идет о проблеме, которая, по-видимому, не решается в рамках логически строгих и эмпирически достоверных суждений. Она остается, в конечном счете, делом выбора совести, морали, и индивидуальной сложившейся ситуации.

По моему мнению, специфика этой проблемы заключается в том, что каждый раз эвтаназия должна рассматриваться как единичный, исключительный случай.

Список литературы

1.                  Капинус О.С. Эвтаназия как социально-правовое явление (уголовно-правовые проблемы). Автореферат. М., 2006. С.29. – (http://sartraccc.sgap.ru/Disser/kapinus.htm).

2.                  Картунов Н.В., Бирюков В.Д. Проблема эвтаназии в культуре человечества / Социокультурные исследования: Межвуз. сб. науч. тр. / Редкол.: Н. В. Дулина (отв. ред.) и др. – Волгоград. гос. техн. ун-т. – Волгоград, 2004. – Вып. 8. –С. 23-27.

3.                  Сальников В. П., Старовойтова О. Э. Эвтаназия: за и против // Юридический мир, 2005, №3 (99). С.9-11.

4.                  Сорокин П. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали. Вступ. ст., сост. и примеч. В. Сапова. СПб.- Издательство РХГИ.-1999.

---