Содержание

Введение

В данной дипломной работе рассматривается эволюция психологизма в лирике Пушкина

Сегодня ни у кого не возникает сомнений в том, что Пушкин — самый “изученный” русский писатель. И нередко произведения великого классика представляются современным литературоведам “неперспективными” в исследовательском отношении: о Пушкине, кажется, сказано уже всё. Пушкиноведческая библиотека, как известно, в несколько тысяч раз превышает по объёму сочинения самого Александра Сергеевича. Тем не менее, едва ли настанет день, когда о Пушкине будет сказано последнее слово. Постоянно пополняющийся арсенал методов литературоведческого анализа позволяет всякий раз по-новому подходить к интерпретации многократно прочитанных и, казалось бы, скрупулёзно изученных “хрестоматийных” произведений. Поэтому актуальность исследования бесспорна.

Объект исследования – Психологизм в лирике Пушкина

Предмет исследования – Эволюция психологизма у Пушкина

Цель исследования – Проследить эволюцию психологизма в лирике Пушкина.

Основными источниками настоящей работы явились стихотворения А.С. Пушкина в разные периоды его творчества.

Теоретической базой данной работы являются данные, взятые из книг, журналов, посвященных творчеству поэта. Также нами были использованы энциклопедические и литературоведческие словари.

Задачи данного исследования:

1.Провести отбор литературы по данной тематике

2. Познакомится с термином психологизм в русской литературе 19 века

3. Рассмотреть эволюцию психологизма в лирике Пушкина на основе анализа стихотворений поэта в разные периоды его жизни.

Научная новизна данной работы заключается в том, что впервые анализируется лирика Пушкина с целью эволюции психологизма в его творчестве.

Методологической основой работы является аналитический подход, предполагающий анализ нескольких произведений одного автора, а также литературоведческих работ, связанных с темой исследования.

В связи с этим в данной работе используются следующие методы:

1. Аналитический (анализ литературоведческих работ по теме исследования)

2. Поисковый (включает в себя работу с каталогом, с литературоведческими библиографическими изданиями и специальной литературой).

3. Описательный (наблюдение и классификация исследовательского материала)

4. Сравнительно-сопоставительный (сравнение и сопоставление стихотворений поэта разных периодов).

Практическая значимость дипломной работы состоит в возможности использовать полученные результаты в школьной практике, а также в различных спецкурсах и спецсеминарах и может послужить базой для дальнейшего литературного исследования.

Работа состоит из введения, 2-х глав, заключения и списка используемой литературы.

Положения, выносимые на защиту:

1. Формирование психологизма как качественно нового явления в русской литературе XIX века происходило, помимо всего прочего, на основе новаторского использования писателями природных резервов слова, в частности его исконной диалогичности.

2. О психологизме как самостоятельном явлении в лирике, как и в литературе в целом, можно говорить лишь тогда, когда, при прочих необходимых условиях, предметом художественного познания становится исторически сложившийся тип сознания и восприятия человеком себя, своей сущности, всего спектра своих личностных отношений с окружающей действительностью. В истории русской литературы возникновение такой разновидности поэтического мироотношения было связано преимущественно с появлением романтизма, а затем с развитием и утверждением реалистического метода, в условиях которого самоуглубление, стремление художника «к неутомимому наблюдению над самим собой» непосредственно сопрягалось с общей задачей познания литературой социальных отношений людей и сущности человека как такового. «Кто не изучил человека в самом себе, – писал H.Г.Чернышевский, – никогда не достигнет глубокого знания людей».

3. Под психологической лирикой Пушкина понимается определённое количество его стихотворений, часть его поэтического наследия, где наиболее глубоко воплощена внутренняя жизнь личности и где сам психологический процесс (будь то формирование мысли, течение чувства-переживания или психологического состояния) является основным предметом поэтического выражения.

Явление психологизма не случайно в творчестве поэта. Предпосылки его возникновения находятся, помимо всего прочего, в определённых свойствах, наклонностях личности Пушкина, проявившихся ещё в период её формирования.

4. Психологом можно назвать писателя, который в произведении вскрывает внешнюю и внутреннюю правду факта. Внутренняя достоверность изображения человеческого чувства присуща Пушкину. Самый яркий пример - «Онегин». Сцена дуэли. Онегин стреляет в Ленского. Зарецкий: «Ну что ж, убит». «Убит! Сим страшным восклицаньем сражен Онегин...» Констатация факта внутренне слышится Онегиным как восклицание. Подобных примеров множество.

Для меня лично Пушкин – великий психолог, потому что великий поэт и великий художник, а художественная правда должна быть и психологически достоверна. Конечно, у Пушкина нет «исповедей», огромных внутренних монологов, выверенных читаемых жестов, но тем не менее он психолог.

Разумеется, Пушкина едва ли можно назвать вершиной русского психологизма в русской литературе. Писатели второй половины XIX в. иначе взглянули на человека. Тургенев, Толстой, Достоевский достигли непревзойденных вершин в области создания психологического портрета.

Поскольку произведений Пушкина много и они очень разнообразны, разнохарактерны и разножанровы, можно сказать, что, помимо многих других аспектов, Пушкина занимает еще и этот – психология.

В стихах Пушкина для читателей всегда был важен, прежде всего, сам Пушкин как поэт и человек.

На мой взгляд наибольший психологизм проявляется в стихотворениях посвященным двум важным тема в творчестве поэта – тема о назначении поэта и поэзии и в любовной лирике.

«Его лирические стихи – это фазы его жизни, биография его души, - пишет А.И.Герцен, - в них находишь следы всего, что волновало эту пламенную душу: истину и заблуждение, мимолётное увлечение и глубокие неизменные симпатии…».

Духовный опыт Пушкина был огромным не только потому, что он был необычайно «отзывчив» и «откликнулся» на многие выдающиеся события своей эпохи.

5.       Большую роль здесь играет употребление старославянизмов (перстами, зеницы, уста, виждь, внемли). Архаичная лексика придает стихотворению особую торжественность и силу.

      Не случайны и частые повторы (половина строк стихотворения начинается с союза «и»). Повторение нагнетает напряжение, связанное с муками перерождения человека и пророка.

      И наконец, особую яркость и психологичность происходящему придают неповторимые эпитеты: (перстами) легкими, вещие (зеницы), (язык) празднословный и лукавый, (жало) мудрыя, (уста) замерзшие, (сердце) трепетное.

Каждый из этих эпитетов несет определенную эмоциональную нагрузку: легкими — легкое прикосновение, мягкое, осторожное; вещий — предвидящий будущее, пророческий; празднословный и лукавый — коварный, хитрый; мудрыя (мудрый) — обладающий большим умом, основанный на знании, опыте; трепетное — взволнованное.

      Единство своеобразной идеи с оригинальным языковым средством, выражающим эту идею, и создает то потрясающее впечатление, которое производит на читателя стихотворение «Пророк».

      «Глаголом жги сердца людей» — это как завет, исполненный поэтом. Наверное, поэтому поэзия А. С. Пушкина точно озарена светом вечности и мотивом жертвенности. Но принесенная жертва не напрасна. Энергия находит выход в повелительном «жги» последней строки. И пушкинские стихи жгут.

6. Любовная лирика Пушкина крайне богата и многогранна. У неё есть целый ряд особенностей. Одна из них – внежанровость. Другими словами, поэт нарушает существовавшие ранее каноны и полностью подчиняет форму содержанию (нет четкого разделения на элегию, послание, романс и так далее).

Любовные стихотворения проникнутые глубочайшим психологизмом, подлинной человечностью, благородством и прямотой в раскрытии сложнейших отношений, так как он давал прекрасную возможность насытить стихотворение острым и интенсивным психологизмом.

Тема любви, раскрывающая широкую палитру человеческих чувств, глубокий психологизм отражена в стихотворениях «Погасло дневное светило…» (1820), «Я пережил свои желанья…» (1821), «Сожженное письмо» (1825), «Желание славы» (1825), «Храни меня, мой талисман…» (1825), «К***» (1825), «Под небом голубым страны своей родной…» (1826), «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829), «Я вас любил: любовь ещё, быть может…» (1829), «Что в имени тебе моём?...» (1830), «Мадонна» (1830).

В них запечатлена не только психологическая правда любовных переживаний, но и выражены философские представления поэта о Женщине как об источнике красоты, гармонии, неизъяснимых наслаждений.

Глава 1 Психологизм в русской литературе

1.1 Психологизм в литературе 19 века

Известно, что литература всегда стремилась к выражению душевной жизни человека, его чувствований, переживаний, размышлений, эмоциональных откликов на внешние явления, запечатлевая определённое мировосприятие, мироотношение своих творцов как представителей конкретных исторических поколений и исторических эпох. Это имманентное свойство искусства слова, не зависящее, как верно заметил В.В. Компанеец, от субъективной воли писателя, правомерно, вслед за H.П.Кодаком, определять понятием психологичность. В этом смысле психологичными являются в разной степени все художественные системы.

В то же время появление психологического, т.е. непосредственно направленного на раскрытие психологии личности, изображения в роли важнейшего, ведущего принципа художественного освоения объективной реальности свидетельствовало не только об усложнении общественных и межличностных отношений, требовавших для своего познания соответствующих способов и приёмов, но также и готовности литературы к такому познанию, достаточной развитости её гносеологического потенциала. И только в XIX веке, когда во главу угла становится неповторимая в своей индивидуальности, духовно самоценная и внутренне саморазвивающаяся личность с её сложными, противоречивыми взаимосвязями с окружающей её действительностью и когда, параллельно этому, различные приёмы психологического изображения «сложились в систему», – только тогда в русской литературе реально проявился тот качественный процесс, который привёл к возникновению русского психологического романа.

Именно в творчестве романтиков, позднего Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Hекрасова, Фета, Толстого, Достоевского исконная черта литературы – психологичность – превратилась в осознанный эстетический принцип, который и можно обозначить категорией психологизм. Он направлен на моделирование динамики душевной жизни человека, психических состояний как процессов в его душе и сознании, выступающих в восприятии художника «как некая самоценность».

Имея в роли субъекта и объекта «самосознание индивида и сознание им другого (объективного бытия, времени)», психологизм позволяет «найти способ, канал» для соединения «истинной, чуть ли не непостижимой» действительности внутреннего мира души и «существующей действительности». Совершение этого «трансцензуса», как пишет Г.Д.Гачев, этого «прорыва в объективный мир» при «сохранении высоты, чистоты и точки зрения идеала, полностью открываемого ...лишь в субъективном внутреннем мире» и было важнейшей задачей психологизма в русской литературе XIX века. Отсюда закономерно, что психологизм затрагивает не только сферу художественного метода, формы, стиля произведения, но характеризует также и специфику мировосприятия, мироотношения художника, особенности его идейно-эстетических установок. В то же время, будучи конкретным идейно-художественным качеством литературного произведения, сформировавшимся в роли его структурной доминанты лишь на определённом этапе развития литературы, психологизм свойственен только определённой разновидности художественных систем, представляющих собой практическое воплощение психологического способа виденья и художественного освоения действительности. Определённую совокупность средств и приёмов последнего вполне правомерно охватить категорией психологический анализ.

Формирование психологизма как качественно нового явления в русской литературе XIX века происходило, помимо всего прочего, на основе новаторского использования писателями природных резервов слова, в частности его исконной диалогичности. Как показал М.М.Бахтин, слово, с одной стороны, «рождается в диалоге, как его живая реплика, формируется в диалогическом взаимодействии с чужим словом в предмете», и, с другой, оно «направлено на ответ и не может избежать глубокого влияния предвосхищаемого ответного слова». При этом «разноречивая среда чужих слов дана говорящему не в предмете, а в душе слушателя, как его апперцептивный фон, чреватый ответами и возражениями». Поэтому говорящий и «стремится ориентировать своё слово со своим определяющим его кругозором в чужом кругозоре понимающего и вступает в диалогические отношения с моментами этого кругозора».

Психологизм как и реалистический метод в целом, наиболее полно, ярко и всесторонне проявились в прозаических жанрах литературы, что позволило Л.Я.Гинзбург вполне обоснованно утверждать: «Реализм XIX века – это прежде всего социально-психологическая проза». В то же время данные явления были присущи и другим литературным родам, в частности лирике, где, как уже отмечалось в науке, в силу её родовой специфики они приобретали специфическое существование и развитие, почему и должны рассматриваться отдельно.

Специфика психологизма в лирике обусловлена особенностями её места в системе литературных родов, и прежде всего известной противоположностью лирики эпосу, о чём ещё Гегель писал: «...Другую, обратную эпической поэзии, сторону образует лирика», занимающая «позицию, противоположную эпической поэзии». Отсюда закономерный вывод Л.Я.Гинзбург о том, что «лирика вовсе не располагает теми средствами истолкования единичного характера, какими располагает психологическая проза, отчасти и стихотворный эпос нового времени».

В то же время нельзя не учитывать объективных родовых преимуществ лирики, её природной противоречивости, а также того, что в историко-литературном процессе литературные роды не изолированы друг от друга, а находятся в постоянном и непрерывном взаимодействии и взаимообогащении, благодаря которому и возможно их внутреннее качественное развитие и историческое функционирование.

Поскольку изначально лирика предназначалась для самовыражения субъекта, ей всегда была доступна чувственная сторона человеческой жизни. Более того, «сама душа, субъективность как таковая» и «являются подлинным содержанием лирики». Такая изначальная установка свидетельствует о больших потенциальных возможностях лирики в сфере изучения «сокровеннейших законов психической жизни, игра которых открыта перед нами только в нашем собственном самосознании». Однако для практической реализации указанной потенции необходимо было время, определённая эволюция как художественного мышления вообще, так и стилевых и стилистических принципов лирического рода в частности.

1.2. Психологизм в лирике

О психологизме как самостоятельном явлении в лирике, как и в литературе в целом, можно говорить лишь тогда, когда, при прочих необходимых условиях, предметом художественного познания становится исторически сложившийся тип сознания и восприятия человеком себя, своей сущности, всего спектра своих личностных отношений с окружающей действительностью. В истории русской литературы возникновение такой разновидности поэтического мироотношения было связано преимущественно с появлением романтизма, а затем с развитием и утверждением реалистического метода, в условиях которого самоуглубление, стремление художника «к неутомимому наблюдению над самим собой» непосредственно сопрягалось с общей задачей познания литературой социальных отношений людей и сущности человека как такового. «Кто не изучил человека в самом себе, – писал H.Г.Чернышевский, – никогда не достигнет глубокого знания людей».

Наконец, благоприятной для возникновения психологизма в лирике является и доминирующая в ней ориентированность на реализацию нормативной функции литературы. «Лирика, – отмечает Б.О.Корман, – ...сосредоточилась (...открыто, заявлено) на нравственной стороне проблемы и, верная своей преимущественно нормативной установке, стремилась помочь читателю выбрать достойную позицию в ситуации, когда понимание того, что «в тайник души проникла плесень» (Блок), уже неотменимо». Причём эта установка лирики на определение ценности выражаемого, думается, играет для лирического психологизма ту же роль, что и «чистота нравственного чувства» для психологизма у Льва Толстого 1850-х годов60: они служат неким критериальным базисом, той фундаментальной точкой опоры, без которой никакой анализ, в том числе и психологический, невозможен.

Вместе с тем не все родовые начала лирики благоприятствуют возникновению в ней психологизма.

Лирика, как и вся литература, находится в состоянии постоянного развития, совершенствования, изменения, осваивая всё новые сферы и глубины человеческой жизни. В этом плане её развитие, как и других литературных родов и жанров, есть не что иное как постоянное стремление к преодолению своей родовой ограниченности, как фактическое нарушение своих прежних пределов и возможностей, точно так же, как социально-психологический роман XIX века является расширением границ эпоса, а драматургия А.H.Островского, например, – нарушением принципов классической драмы. Таким же диалектическим отрицанием представляется и выдвижение на передовые позиции в развитии русской поэзии XIX века психологической лирики. Это, видимо, понял ещё в конце 1890-х годов П.Крот, назвавший поэтов, которые изображают «не только общий фон чувства..., но – самое это чувство во всех его мельчайших изгибах», эпическими лириками и отнёсший к «первостатейным» из них Ф.И.Тютчева. Ведь именно на путях к психологизму, к более глубокому и полному раскрытию, выражению и познанию тревог, мыслей, чувств, духовных исканий, мучений мыслящей личности последекабрьской и послепушкинской эпох русская поэзия решала новые актуальные художественные задачи общественно-литературного развития, важнейшей из которых было – «изучение природы человека во всей сложности, изображение самых душевных процессов (а не только результатов) во всей их противоречивости».

Под психологической лирикой Пушкина понимается определённое количество его стихотворений, часть его поэтического наследия, где наиболее глубоко воплощена внутренняя жизнь личности и где сам психологический процесс (будь то формирование мысли, течение чувства-переживания или психологического состояния) является основным предметом поэтического выражения.

Явление психологизма не случайно в творчестве поэта. Предпосылки его возникновения находятся, помимо всего прочего, в определённых свойствах, наклонностях личности Пушкина, проявившихся ещё в период её формирования.

Глава 2 Психологизм в лирике Пушкина

В одном из рассказов, написанных в конце XIX в., есть такой диалог:

– Вы скажите мне, какой же Пушкин психолог?

– А то разве не психолог? Извольте, я приведу вам примеры.
И Никитин продекламировал несколько мест из «Онегина», потом из «Бориса Годунова».

– Никакой тут нет психологии, – вздохнула Варя. – Психологом называется тот, кто описывает изгибы человеческой души, а это прекрасные стихи и больше ничего.

– Я знаю, какой вам нужно психологии! – обиделся Никитин. – Вам нужно, чтобы кто-нибудь пилил мне тупой пилою палец и чтобы я орал во все горло, – это, по-вашему, психология...<...>

За него вступились офицеры. Штабс-капитан Полянский стал уверять Варю, что Пушкин, в самом деле, психолог, и в доказательство привел два стиха из Лермонтова; поручик Гернет сказал, что если бы Пушкин не был психологом, то ему не поставили бы в Москве памятника.

Психологизм – это попытка автора описать внутренний мир героя художественными средствами. «Психологизм» – литературоведческий термин, который традиционно относят к нескольким авторам, в первую очередь к Толстому и Достоевскому, затем к Тургеневу с его «тайным психологизмом».

Психологом можно назвать писателя, который в произведении вскрывает внешнюю и внутреннюю правду факта. Внутренняя достоверность изображения человеческого чувства присуща Пушкину. Самый яркий пример - «Онегин». Сцена дуэли. Онегин стреляет в Ленского. Зарецкий: «Ну что ж, убит». «Убит! Сим страшным восклицаньем сражен Онегин...» Констатация факта внутренне слышится Онегиным как восклицание. Подобных примеров множество.

Для меня лично Пушкин – великий психолог, потому что великий поэт и великий художник, а художественная правда должна быть и психологически достоверна. Конечно, у Пушкина нет «исповедей», огромных внутренних монологов, выверенных читаемых жестов, но тем не менее он психолог.

Разумеется, Пушкина едва ли можно назвать вершиной русского психологизма в русской литературе. Писатели второй половины XIX в. иначе взглянули на человека. Тургенев, Толстой, Достоевский достигли непревзойденных вершин в области создания психологического портрета.

Поскольку произведений Пушкина много и они очень разнообразны, разнохарактерны и разножанровы, можно сказать, что, помимо многих других аспектов, Пушкина занимает еще и этот – психология.

В стихах Пушкина для читателей всегда был важен, прежде всего, сам Пушкин как поэт и человек.

На мой взгляд наибольший психологизм проявляется в стихотворениях посвященным двум важным тема в творчестве поэта – тема о назначении поэта и поэзии и в любовной лирике.

«Его лирические стихи – это фазы его жизни, биография его души, - пишет А.И.Герцен, - в них находишь следы всего, что волновало эту пламенную душу: истину и заблуждение, мимолётное увлечение и глубокие неизменные симпатии…»¹.

Духовный опыт Пушкина был огромным не только потому, что он был необычайно «отзывчив» и «откликнулся» на многие выдающиеся события своей эпохи.

2.1. Стихотворения Пушкина о предназначении поэта и поэзии

      В жизни каждого человека наступает момент, когда он вдруг начинает задумываться о цели и смысле жизни, о проблемах соотношения личности и бытия, о своем месте в мире людей, и каждый, наверное, испытал мучительную боль, не находя ясных ответов на поставленные вопросы.

      Во все времена проблемы бытия особенно волновали передовых представителей человеческого общества, в том числе и художников слова — поэтов и писателей.

      Но ни в одной литературе мира «проклятые вопросы», как назвал их Достоевский, не стояли так остро, как в русской. По словам Евтушенко, во все времена «поэт в России больше, чем поэт».

      И, конечно же, эти вопросы не могли не волновать гениального поэта Пушкина, явившегося «началом всех начал» в русской классической литературе. И психологизм этих стихотворений тоже был особый. Возьмем для анализа стихотворения Пушкина «Пророк».

2.2. «Пророк»

      «Пророк» — стихотворение о поэте и поэзии, о назначении поэзии. Все слова стихотворения в «Пророке» имеют существенный момент: это библейская символика и славянизмы.

      Почему? Да потому, что слишком высоко было представление А. С. Пушкина о творческом даре и миссии поэта. И эта высота требовала сравнений с образами самыми возвышенными:

      Бог, пророк, серафим.

      Эти слова торжественны и величавы. Прочитывая их, человек настраивается на определенный лад, на определенную атмосферу. И атмосфера эта «самого высокого напряжения».

      Нужно упомянуть, что стихотворение было написано в 1826 году, когда уже свершилась казнь над друзьями поэта — декабристами и когда передовые люди России оказались в пустыне отчаяния, на перепутье веры в возможность демократических перемен. Тяжелую безысходность положения ощущает лирический герой стихотворения.

      С появлением шестикрылого серафима начинается духовное перерождение человека:

...Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон...

      Люди отвергают сверхзоркость и суперслух. Им открывается весь мир во всем его многообразии форм и звуков. Человек получает качества древнего и величественного мира природы:

...Зоркость орлицы и мудрость змеи.

      Более того, серафим избавляет заблудившегося в пустыне неверия человека от его греховной сути:

...И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый...

      Очень важно, что очищение, освобождение от греха сопряжено с адскими муками, со страданиями. Ибо только страдание может привести человека к духовному воскрешению:

И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал...

      Чтобы стать пророком, чтобы познать истину, нужно отрешиться, отстраниться от мук сердечного трепета, от страха, от всего того, что так присуще слабому духом человеку.

      Наконец, лирический герой получает все необходимые качества пророка, но остается в бездействии, «как труп». В чем же причина? Разгадка проста. Ему не хватает главного — цели, которую знает только Всевышний.

      Тема стихотворения — поэт и поэзия — подразумевает проблему: в чем заключается предназначение поэта и поэзии? Расшифровав поэтическую аллегорию, психологически тонко зашифрованную поэтом, можно прийти к выводу, что истинный поэт — это человек, наделенный возможностью проникать в загадочные глубины окружающего мира. Глазам его открыта тайна бытия, слух его необычайно чуток, язык его лишен лжи, а цель его определена самим Богом:

...Глаголом жги сердца людей.

      Поэт призван своим вещим, пророческим словом будить сердца людей к добру и благородным порывам. Таково высокое гуманистическое призвание поэта и такова главная идея стихотворения «Пророк».

А. С. Пушкин мастерски воплощает свою идею в лаконичных и выразительных строках. Стихотворение написано ямбом, что придает ему чеканное и мужественное звучание.

      Большую роль здесь играет употребление старославянизмов (перстами, зеницы, уста, виждь, внемли). Архаичная лексика придает стихотворению особую торжественность и силу.

      Не случайны и частые повторы (половина строк стихотворения начинается с союза «и»). Повторение нагнетает напряжение, связанное с муками перерождения человека и пророка.

      И наконец, особую яркость и психологичность происходящему придают неповторимые эпитеты: (перстами) легкими, вещие (зеницы), (язык) празднословный и лукавый, (жало) мудрыя, (уста) замерзшие, (сердце) трепетное.

Каждый из этих эпитетов несет определенную эмоциональную нагрузку: легкими — легкое прикосновение, мягкое, осторожное; вещий — предвидящий будущее, пророческий; празднословный и лукавый — коварный, хитрый; мудрыя (мудрый) — обладающий большим умом, основанный на знании, опыте; трепетное — взволнованное.

      Единство своеобразной идеи с оригинальным языковым средством, выражающим эту идею, и создает то потрясающее впечатление, которое производит на читателя стихотворение «Пророк».

      «Глаголом жги сердца людей» — это как завет, исполненный поэтом. Наверное, поэтому поэзия А. С. Пушкина точно озарена светом вечности и мотивом жертвенности. Но принесенная жертва не напрасна. Энергия находит выход в повелительном «жги» последней строки. И пушкинские стихи жгут.

      Поэт выделяется из общей массы. Он выше ее. Поэт — избранник, но это избранничество покупается муками творчества, благодаря которым поэт становится пророком. Эта мысль развивается в стихотворении «Пророк», посвященном теме поэта и поэзии. Особенно сильно звучит мотив избранничества.

      В стихотворении говорится о свойствах, которыми должен обладать поэт в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнить свою миссию.

      В этом стихотворении Пушкин обращается к библейской мифологии: вместо поэта — пророк, вместо Аполлона — еврейский бог, вместо Музы — серафим. Будущий поэт томится «духовной жаждою» «в пустыне мрачной» — в косном, бездуховном человеческом обществе. Посланник Бога — серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта-пророка. У человека открываются глаза:

Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.

      Теперь он видит то, что не может видеть обыкновенный человек, слышит полет ангелов и рост травы. Серафим дает человеку вместо языка «жало мудрыя змеи», вместо трепетного сердца «угль, пылающий огнем, во грудь отверстую водвинул». Но этого преобразования недостаточно, чтобы стать настоящим поэтом («Как труп в пустыне я лежал»), нужна еще высокая цель, высокая идея, во имя которой творит поэт и которая оживляет, дает смысл, содержание всему тому, что он так чутко видит и слышит. Эта цель образно обозначена как «Бога глас, взывающий к пророку, как воля Бога, наполняющая его душу и повелевающая ему жечь сердца людей своим поэтическим словом — глаголом, показывая подлинную правду жизни:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли...»

Пушкин утверждает, чтобы стать настоящим поэтом, нужна высокая цель и идея, во имя которых поэт и творит, которые оживляют и придают смысл тому, что он так чутко и глубоко видит и слышит:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.
Тема назначения поэта и его поэзии главенствует в творчестве Пушкина. Мотив высокого предназначения поэзии, её особой роли в обществе слышен в стихотворениях «Пророк» (1826), «Поэт» (1827), «Поэту», «Поэт и толпа», «Осень» (1833), «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836), «Странник» (1835) как лирическая медитация на тему бессмертия поэта в мире смерти и тления, соотношение духовной миссии Христа, соединяющего в себе пророка, священнослужителя и царя. В этих стихотворениях Пушкин высказал свои взгляды на проблему поэта и поэзии в обществе. Наиболее ярко эти мысли отразились в стихотворении «Странник».

Философская лирика Пушкина также проникнута психологизмом и отражает осмысление поэтом важных тем человеческого существования: размышления о жизни и смерти, о взаимоотношении добра и зла. К философской лирике можно отнести стихотворения Пушкина о природе, в которых отражается вечное течение жизни, неподвластное человеку. В стихотворениях о природе Пушкин воплощал свое представление о мировом устройстве. Человек мыслится у Пушкина как составная часть природы. Рождение, детство, юность, зрелость, старость и смерть воспринимаются поэтом как естественные вещи и не вызывают в нем протеста или недоумения. В его отношении к природе нет романтического надрыва, природа у Пушкина мудра и справедлива. Пушкин преклоняется перед самим чудом жизни, и она в его лирике прекрасна в любых своих проявлениях.

К философской лирике можно отнести стихотворения, где Пушкин излагает свои воззрения на устройство человеческого общества. Например, стихотворение «Анчар» (1828). Образ анчара, возникающий в первых строках стихотворения, безусловно, метафоричен. Анчар – воплощение мирового зла, его символ.

Но человека человек

Послал к анчару властным взглядом,

И торт послушно в путь потек

И к утру возвратился с ядом.
Пушкин в этих строках намеренно воздерживается от введения противопоставления властелин/ раб. Здесь оба действующих лица сознательно уравнены – «человека человек». При этом вина за то, что он послал другого к анчару «властным взглядом», а на другом – за то, что он «послушно в путь потек». Вина раба усиливается строками:

Принес – и ослабел, и лег

Под сводом шалаша на лыки,

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки.

А царь тем ядом напитал

Свои послушливые стрелы

И с ними гибель разослал

К соседям, в чуждые пределы.
Таким образом, стихотворение превращается в своего рода в философскую аллегорию об ответственности всех и каждого за то зло, которое творится на свете. И вина раба здесь ни чуть не меньше, чем вина властелина. Рабство – лишь оборотная сторона тирании, и существовать они могут только вместе. До тех пор, пока есть рабы, будут и властелины, и именно рабство души, внутренняя несвобода в первую очередь порождают зло.

Миру людей противопоставлен разумный, мудрый мир природы:

К нему и птица не летит,

И тигр нейдет…

2.3. Психологизм любовной лирики Пушкина

     

Любовная лирика Пушкина крайне богата и многогранна. У неё есть целый ряд особенностей. Одна из них – внежанровость. Другими словами, поэт нарушает существовавшие ранее каноны и полностью подчиняет форму содержанию (нет четкого разделения на элегию, послание, романс и так далее). Это касается всей лирики Пушкина, и в частности любовной лирики. Например, знаменитое стихотворение «К***» (Анне Петровне Керн), с одной стороны является посланием, но с другой – имеет определенные черты романса и даже элегии.

Помимо новаторства в области формы, Пушкин создает совершенно новую систему ценностей, и здесь он в первую очередь движется в сторону, противоположную романтизму, отталкиваясь от него и противопоставляя ему житейскую мудрость и гуманизм. Гуманизм Пушкина проявляется, прежде всего, в уважении к предмету своего чувства. Поэт признаёт за возлюбленной право на выбор, даже если он не в его пользу. Характерный пример – стихотворение «Я вас любил…» (1829). Стандартная ситуация, когда оказывается, что избранница поэта разлюбила его, освещается совершенно по-иному, чем у романтиков (и сентименталистов). Для романтиков подобный сюжет – источник трагедии, порождающий целый вихрь страстей, когда противника закалывают на дуэли, а порой и сами жертвуют жизнью, и прочее. Совершенно иное освещение эта ситуация получает у Пушкина.

Любовные стихотворения проникнутые глубочайшим психологизмом, подлинной человечностью, благородством и прямотой в раскрытии сложнейших отношений, так как он давал прекрасную возможность насытить стихотворение острым и интенсивным психологизмом; кроме того, как ни странно

Я вас любил: любовь ещё, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Поэт не проклинает свою возлюбленную за то, что она оставила его, он понимает, что сердцу не прикажешь. Напротив, он благодарен ей за то светлое чувство, которым она озарила его душу. Его любовь – это, прежде всего любовь к своей избраннице, а не к самому себе и своему чувству.

В отношении поэта к своей возлюбленной нет эгоизма, его чувство настолько сильно, что он согласен не напоминать о самом себе, так как не хочет её ничем опечалить. Он желает ей счастья, желает найти того, кто будет любить её так же сильно, как он.

Любовь по Пушкину это не аномалия, не психоз (как это часто бывает у романтиков), но естественное состояние души человека. Любовь – это чувство, даже если оно и не взаимное, приносящее радость, а не страдания. Пушкин с благоговеньем относится к жизни, воспринимая её как удивительный божественный дар, а любовь – как своего рода концентрированное, обостренное ощущение жизни. Так же как жизнь движется своими законами, так и любовь возникает, расцветает и исчезает.

Поэт не видит в этом трагедии, он благодарен судьбе за то, что это прекрасное чувство было в его жизни, потому что его могло и не быть. Яркий пример такого взгляда на любовь – стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829):

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою,

Тобой, одной тобой… Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит – оттого,

Что не любить оно не может

Любовная лирика Пушкина полна светлых и нежных чувств к женщинам. В отличие от дружбы, в которой Пушкин ценил постоянство, верность, любовь рассматривались им как чувство преходящее. Оно, подобно буре, властно захватывало поэта. Тема любви, раскрывающая широкую палитру человеческих чувств, глубокий психологизм отражена в стихотворениях «Погасло дневное светило…» (1820), «Я пережил свои желанья…» (1821), «Сожженное письмо» (1825), «Желание славы» (1825), «Храни меня, мой талисман…» (1825), «К***» (1825), «Под небом голубым страны своей родной…» (1826), «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829), «Я вас любил: любовь ещё, быть может…» (1829), «Что в имени тебе моём?...» (1830), «Мадонна» (1830).

В них запечатлена не только психологическая правда любовных переживаний, но и выражены философские представления поэта о Женщине как об источнике красоты, гармонии, неизъяснимых наслаждений.

Любовная лирика – это лишь одна из многочисленных граней пушкинского героя.

 «Не знаю, — размышляла М. Цветаева, — нужны ли вообще бытовые подстрочники к стихам: кто — когда — с — где — при каких обстоятельствах и так далее жил. Стихи быт переломили и отбросили, и вот из уцелевших осколков, за которыми, ползая вроде как на коленях, биограф тщится рассказать бывшее... К чему? Приблизить к нам живого Пушкина? Да разве он, биограф, не знает, что поэт — в стихах живет?»

      Стихотворение Пушкина «Что в имени тебе моем» написано в 1830 году (5 июня) в ответ на просьбу красавицы польки Каролины Собаньской вписать ей в альбом свое имя.

      Пушкин познакомился с ней в феврале 1821 года в Киеве, а позднее встречался в Одессе и Петербурге. О чувстве Пушкина к Каролине свидетельствуют два письма к ней, написанные 2 февраля 1830 года — в девятую годовщину дня, «когда я вас увидел в первый раз». Воистину любовь вечна, и память о любимой женщине жива в сердце поэта:

Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.

      «Счастье так мало создано для меня, что я не признал его, когда оно было предо мною». Поэт не надеется на взаимность; ведь его послание обращено к женщине, которая его, видимо, никогда не любила.

Что в имени тебе моем?..
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно.
Воспоминаний чистых, нежных.

      Власть самого высокого, прекрасного и волнующего чувства — любви познал поэт. Об этом и строки стихотворения, и строки письма: «Вам обязан я тем, что познал все, что, есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и все, что есть в нем самого ошеломляющего». Страдания облагораживают душу человека. Особенно страдания любви. Это высокое чувство возвышает Пушкина, делает его более благородным:

Что в имени тебе моем?..

      Этот риторический вопрос привлекает внимание читателя, потому что он не только не требует ответа, но и содержит утверждение, что в нем, в этом имени, — ничего нет для той, к кому обращены строки стихотворения и строки письма:

      «От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, — и немного робости, которую я не могу побороть». Человеческая жизнь не бесконечна. Время безжалостно над человеческой жизнью: «Ваша душа... не встретит ее [душу поэта] в беспредельной вечности».

      И не случайно анафорическое утверждение: «оно умрет...», «оно... оставит мертвый след». Другая анафора: «Что в имени?..», «Что в нем?..» — приводит к той же горькой мысли о забвении, исчезновении. Ведь глагол «умрет» как раз и имеет значения: «забвение», «исчезновение», «перестанет звучать».

      Но, читая стихотворение от станса к стансу, вслушиваясь в ритм его строф, вдумываясь в значение эпитетов (печальный, ночной, глухом, мертвый, новых, мятежных, чистых, нежных), мы начинаем понимать двойственность композиции. Категоричность утверждения: «Что в имени тебе моем? — Оно умрет» — ослабевает. Возникает надежда на память, потому что только память противостоит уничтожающей силе времени.

      Сравнения, которые использует поэт, взяв для них волну и звук ночной, и останавливают мгновение, и дают надежду, что ничто в мире не проходит бесследно. Продлить человеческую жизнь может только память, которая одна только побеждает время. «Память — преодоление времени, преодоление смерти» (Д. С. Лихачев). Пока нас помнят, мы живы.

      И инверсия третьей части стихотворения: «воспоминаний чистых, нежных» — подтверждает эту надежду.

      Союз «но», с которого начинается четвертая часть стихотворения, вносит перелом в психологическое развитие стихотворения. В автографе Пушкина в альбоме графини Собаньской после этого союза стоит многоточие, т. е. пауза. И эта пауза несет в себе глубокий смысл, помогает понять глубокий психологизм стихотворения.

      В последнем стансе стихотворения в отличие от предыдущих употребляются глаголы настоящего времени, которые тоже усиливают надежду на память о чувстве пишущего в альбом, о сердце, в котором живет любимая, живет любовь к ней, живут смирение перед судьбой и бескорыстие по отношению к любимой женщине:

Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я...

      Относясь к так называемой медитативной лирике, философское стихотворение «Что в имени тебе моем?..» носит характер глубокого раздумья над проблемами человеческой жизни, размышления о любви.

На психологизм творчества Пушкина огромное влияние оказала эпоха в которую он жил и те события, которые происходили.

Сама эпоха его была необычайной.

В сущности, Пушкин пережил не одну, а три эпохи, что налагало сильнейший отпечаток на его лирику, на его творчество в целом.

В лицейские годы (1811-1817гг) Пушкин мечтал о «громкой лире», желал «взгреметь гармонией небесной». Но собственный голос поначалу казался ему негромким. «Мой голос тих», - говорит он в стихотворении «Сон».

Пушкин изображал лицей как приют покоя, муз и тишины. Это были идиллические картины в духе позднего классицизма. Но в них есть частица жизни юного Пушкина. «И век мой тих, как ясный день», - говорил он в «Послании к Юдину». Ему казалось, что вся его жизнь пройдет «под мирным небосклоном» без бурь и шума «в отрадной музам тишине». У Пушкина было много друзей и близких, и не очень близких. Достаточно широк диапазон его дружеских привязанностей – от простого и внешнего приятельства до требовательной, бесстрашной и порой жертвенной дружбы. Пушкин братски любил и мечтательного Дельвига, и наивного Кюхельбекера, и остроумного Вяземского, и буйного Дениса Давыдова, и поэта-гражданина Рылеева, и простодушного Нащекина.

Пушкина в те годы прельщала жизнь беспечного философа и поэта, внимающего «простым звукам свирели». «Живу с природной простотой, с философической забавой…». Он называл себя по традиции «пиитом», «парнасским ленивцем».

Лицейские стихотворения Дельвига, по словам Пушкина, были проникнуты «чувством гармонии» и «классической стройности». Например, его идиллия «Конец золотого века»². И ранние стихи Пушкина, наполненные отголосками античной мифологии, похожи на сон о «золотом веке».

Пробуждение наступило внезапно, когда вспыхнули «серебристых облаков края», когда «раздался звук трубы военной»³, как было сказано в стихах Федора Глинки, будущего героя Бородинской битвы. И Пушкин был тогда пробужден «строгим опытом»:
Я слышу топот, слышу ржанье.

Блеснув узорным черпаком,

В блестящем мантии сиянье

Гусар промчался под окном…

И где вы, мирные картины..?

Мечты юного поэта переменились – переменился век. Он видел себя «среди воинственной долины», рядом с казаками – «лежу – вдали штыки сверкают».

В ранней юности Пушкин был свидетелем великих событий военной истории своего времени. Эти события производили на него неизгладимое впечатление. Душа его была встревожена:

Сыны Бородина, о кульмские герои!

Я видел, как на брань летели ваши строи;

Душой встревоженной за братьями спешил.

Он пережил тогда высокое чувство соучастия в судьбе братьев и умел говорить их голосом, мыслить их мыслями, что и определило, в последствии, его сближение с декабристами:

Во цвете лет свободы верный воин

Перед собой кто смерти не видал,

Тот полного веселья не вкушал

И милых жен лобзаний не достоин.

Как поэт, именно как народный поэт, Пушкин был создан эпохой Отечественной войны.

В ранних стихотворениях обнаружилась важнейшая черта, характерная для всего последующего творчества Пушкина. Лицейская поэзия не питалась какими-то устойчивыми настроениями. Юный поэт многолик, переменчив. Он то радовался, наслаждался жизнью, то грустил и хандрил. Он удивленно смотрел на яркий и шумный мир вокруг себя и, как чуткое эхо, выражал этот мир в своих стихах.

В 1825 году век изменился снова. Восстание и гибель декабристов поразили Пушкина своей двойной неотвратимостью. Он почувствовал себя современником «железного века» - «жестокого века». Так сложилась драматическая формула его поэтической судьбы: «В мой жестокий век восславил я свободу».

Декабристов Пушкин называл своими «друзьями, братьями, товарищами». И хотя он, по его собственным словам, «ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал», у него было много общих надежд и воспоминаний с «первенцами свободы». Этим определяется противоречивость в мироощущении Пушкина, отразившаяся в его стихотворениях второй половины 20-х годов. Суть противоречия мировоззрения Пушкина и романтической философии лежит в самой основе его взглядов. По Пушкину, мир изначально прекрасен, и страдания личности, как правило, возникают из-за недопонимания, неспособности увидеть эту изначальную гармонию и стать её частью, - то есть по вине самой личности. У романтиков же мир изначально плох, так как не может удовлетворять идеальным представлениям личности о нем. Противоречия неизбежны, сильная личность обречена на одинокое противостояние миру, а подчас и смерть в борьбе с ним. Романтики, отрицая мир, пытались конструировать некую его замену – своего рода идеальный мир. Творчество Пушкина, в особенности этого периода, носит ярко выраженный антиромантический характер и проникнуто глубоким психологизмом.

Да и сами события, развернувшиеся перед ним, были противоречивы. Декабристы, прославленные за «гражданское мужество», потерпели страшное поражение в борьбе за «гражданские права». Это тоже была правда, и при том историческая.

«Я возмужал среди печальных бурь», - пишет Пушкин. Это признание очень важно для понимания его эпохи и судьбы.

События двух эпох выковали и закалили независимый характер Пушкина, отозвались и в его знаменитом послании в Сибирь, где сопряжены точной рифмой и «гордое терпенье», и «дум высокое стремленье».

Первая ода была написана со слезами восторга, вторая – с грустью всепонимания:

Припомните, о други, с той поры,

Когда наш круг судьбы соединили,

Чему, чему свидетели мы были..!

Такова была эпоха Пушкина, таков был и сам Пушкин, историк и поэт. Можно сказать, что он прожил «три века», три эпохи и остался верен своему предназначению поэта, потому что воссоздал во всей исторической истине «судьбу человеческую» и «судьбу народную».

Творчество Пушкина развивалось органично, укореняясь в истории и вырастая вместе со временем. «Пушкин от всех предшествующих ему поэтов, - пишет Белинский, - отличается именно тем, что по его произведениям можно следить за постепенным развитием его не только как поэта, но вместе с тем и как человека и характера»⁴. И вот почему «стихотворения, написанные им в одном году, уже резко отличаются и по содержанию, и по форме от стихотворений, написанных в следующем»⁵. Вот почему в одних стихотворениях психологизм проявляется больше в других – меньше.

В 1831 году Пушкин написал стихотворение «Эхо».

Это была аллегория, каких у Пушкина не так уж много во всей его лирике.

Он сравнивал поэта с эхом, которое откликается «на всякий звук»:

Ревет ли зверь в лесу глухом,

Трубит ли рог, гремит ли гром,

Поет ли дева за холмом…

В его поэзии царит такое же многоголосье, какое господствует и в самой жизни:

Ты внемлешь грохоту громов,

И гласу бури и валов,

И крику сельских пастухов –

И шлешь ответ ..,

говорит Пушкин, обращаясь к эхо.

И завершает сравнение строкой:

Тебе ж нет отзыва… Таков

И ты, поэт!

Гоголь находит в этом стихотворении разгадку тайны пушкинской поэзии. И разгадка эта состоит не в том, что поэт – эхо, а в том, что эхо – это Пушкин. «Пушкин был дан миру на то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт», - пишет Гоголь⁶.

А что же такое «сам поэт», если говорить о Пушкине, - это «независимое существо, звонкое эхо, откликающееся на всякий отдельный звук»⁷.

Поэт не человек, он только дух-

Будь слеп он, как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух,-

Все видит, слышит, всем владеет... -

говорит А. Ахматова в своем стихотворении об особом, обостренном восприятии поэтом мира. Не смотря на внешнее, физическое ослепление и оглушение, остаются внутреннее зрение и слух, ибо «поэт не человек, он только дух».

«Что же было предметом поэзии Пушкина? » - спрашивал Гоголь, обратившись к творчеству Пушкина. И отвечал: «Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов. Чем он не поразился, перед, чем он не остановился?»⁸.

Сначала поражает широта самой действительности, нашедшей отклик и отражение в его стихах. «От заоблачного Кавказа и картинного черкеса до бедной северной деревушки с балалайкой и трепаком у кабака – везде, всюду: на модном бале, в избе, в степи, в дорожной кибитке – все становится его предметом»⁹.

Потом открывается психологическая перспектива его лирики. «На всё, что ни есть во внутреннем человеке, начиная от его высокой и великой черты до малейшего вздоха его слабости и ничтожной приметы, его смутившей, он откликнулся так же, как откликнулся на всё, что ни есть в природе видимой и внешней»¹⁰.

У каждого поэта есть свой идеал, который определяет форму и смысл его художественного мира. «Чувство красоты развито у него до высшей степени, как не у кого»¹¹, - говорил Лев Толстой о Пушкине. Действительно, у Пушкина определяющим был именно идеал красоты, приведенный в гармоническое соответствие с идеалом истины и добра.

«Влиянье красоты» определяет и тон поэзии Пушкина, ее гармонию, величавость, отчуждение от всего суетного – все то, что нашло отражение в крылатой формуле: «Служенье муз не терпит суеты;/ Прекрасное должно быть величаво…» (II, 246).

Пушкинское «эхо» оживало только тогда, когда «слышалось» в мире присутствие красоты.

Это было удивительное эхо. Оно не на все и не всегда «откликалось». Иногда пушкинское «эхо» молчало, сколько бы ни вызывали его внешние причины.

И не потому, что Пушкин «не хотел» отзываться, а потому, что он не мог и даже не знал, как можно откликнуться на то, в чем не было ни величия, ни простоты, ни правды. В поэзии Пушкина нет никаких откликов на трагедию последних лет его жизни.

«Даже и в те поры, когда метался он сам в аду страстей, - пишет Гоголь, - поэзия была для него святыня – точно какой-то храм»¹². Пушкин видел жизнь в сиянии прекрасного, а того, что было вне этого сияния, как бы не видел, не понимал. «Не входил он туда, - пишет Гоголь о «храме» пушкинской поэзии, - неопрятный, неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из своей собственной жизни»¹³.

Гармония, к которой тяготел Пушкин, не мешала ему улавливать демонические начала жизни (так, вслед за «Мадонной» он написал стихотворение «Бесы»). Лирика Пушкина поражала воображение современников своей противоречивостью, совмещением «полярных начал». «Не надо забывать, однако ж, что из смешения противоположностей состоит весь поэтический облик Пушкина»¹⁴.

«Муза Пушкина, - пишет Белинский, - была вскормлена и воспитана творениями предшествовавших поэтов. Скажем более: она приняла их в себя, как свое законное достояние и возвратила миру в новом, преображенном виде»¹⁵.

Такой же качественный анализ производил Пушкин и в стилях современной литературы.

Он пришел в поэзию, когда классицизм считался «устаревшим», когда уже сентиментализм становился старомодным…

Сознательно или бессознательно, но Пушкин возвращался к стилям минувших эпох, преобразовывая, как это отметил Белинский, стих своих предшественников.

В 1831 году, когда в европейской печати гремела очередная антирусская компания, Пушкин написал стихи «Клеветникам России», гражданскую оду, эхо 1812 года:

И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

И нашей кровью искупили

Европы вольность, честь и мир?
Влияние этой оды Пушкина на русскую социальную, историческую и публицистическую мысль на протяжении столетия было огромным. Гоголь поставил стихи Пушкина в один ряд с одами Ломоносова и Державина как классику жанра.

Поэзия Пушкина была связующей основой всей его жизни и всего его творчества. Он уходил от поэзии к драматургии, к прозе, но неизменно возвращался к лирике. Или, лучше сказать, лирика входила вместе с ним и в область театра, и в царство прозы.

Пушкин с благодарностью вспомнил Михайловское, где он, работая над «Борисом Годуновым», почувствовал, что силы его «достигли полного развития»:

Здесь меня таинственным щитом

Святое провиденье осенило,

Поэзия, как ангел утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой.
В поэзии Пушкин постиг ее воскрешающую силу, как он говорил об этом в послании к Анне Керн. Он отвоевывал у забвения свою жизнь, свой век, свою судьбу. «И для него воскресли вновь / И божество, и вдохновенье/, И жизнь, и слезы и любовь…»

«Множественность миров» составляет едва ли не главную особенность лирики Пушкина. Кажется, что поэт не мог бы создать все эти песни. И Пушкин весело и мудро напоминает нам о музе:

В младенчестве моем она меня любила

И семиствольную цевницу мне вручила;

Она внимала мне с улыбкой, и слегка

По звонким скважинам пустого тростника

Уже наигрывал я слабыми перстами

И гимны важные, внушенные богами,

И песни мирные фригийских пастухов,

С утра до вечера в немой тени дубов

Прилежно я внимал урокам девы тайной;

И радуя меня наградою случайной,

Откинув локоны от милого чела,

Сама из рук моих свирель брала:

Тростник был оживлен божественным дыханьем

И сердце наполнял святым очарованьем.

Именно поэтому так трудно было Пушкину найти себе собеседника.

Его настоящим собеседником мог быть только народ в целом, во всем своем великом множестве, в своем историческом развитии, как сказал Гоголь.

В ранней юности Пушкин обмолвился словом, которому, может быть, и сам тогда придавал лишь конкретное, частное значение. Но с годами это слово наполнилось другим, обобщенным смыслом:

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

В этом и заключается сила его поэзии: «Глас лиры – глас народа». И первым в ряду всех других определений Пушкин избрал слово «неподкупный»: «неподкупный голос». Таким и остался навеки Пушкин в нашей памяти.

Гоголь утверждал, что лирика Пушкина – «явление чрезвычайное». Определяя многогранность творчества поэта, он с восхищением писал: «Что же было предметом его поэзии? Всё стало её предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов…»¹⁶

Многогранность и многомерность пушкинского творчества можно почувствовать и осознать, выделив основные темы и мотивы его лирических произведений.

2.4. Тема дружбы, свободы и психологизм в лирике Пушкина

Ведущей темой лирики Пушкина является тема свободы. Все пушкинское творчество пронизывает дух свободы. Свободы от рабства. Любого. Свободы от насилия. От недругов и покровителей. От канонов и будничных мелочей. Свободы человеческой личности. Этим поэт начинает свой путь («Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…») – этим и завершает («…в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал»). Все его произведения дышат свободой. Даже когда поэт пишет о глубоко личном: «Я сам обманываться рад» или «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим», мы ощущаем его свободную стать, его внутреннее достоинство, независимость и высокое понятие чести. ¹⁷

Свобода для Пушкина – высшая жизненная ценность, без нее он уже в юности не мог представить своего существования. Свобода – основа дружбы. Свобода – условие творчества. Жизнь без свободы окрашивалась в мрачные и зловещие тона. Даже судьба. Которая у поэта всегда связывалась с представлением человека о несвободе, ибо человек, по Пушкину, зависит от ее всевластия, становясь «святым проведеньем», когда сквозь ее тучи брезжил луч свободы. Поскольку для поэта «свобода» - понятие основополагающее, то эта тема видится своеобразным стержнем, проходящим через всё творчество поэта. Свобода рассматривается как социальный, политический и нравственный идеал пушкинской поэзии.

Мотив политической свободы выражен в стихотворениях «Лицинию» (1818), «К Чаадаеву» (1818), «Деревня» (1819). В этих произведениях высказаны идеи, близкие взглядам декабристов: служение общественным идеалам, осуждение тирании, угнетения, пронизаны психологизмом и чувством солидарности с друзьями.

Мотив личной свободы звучит в стихотворениях «Узник» (1822), «Птичка» (1823). Здесь романтический призыв бегства из мира – «темницы» и желание дать освобождение «хоть одному творению» усиливается образами птиц, олицетворяющих природное стремление к воле.

Противоречивость мотива личной свободы отражена в произведениях «Свободы сеятель пустынный…» (1823), «К морю» (1824).

В стихотворении «Я вас любил: любовь ещё, быть может…» (1829) мы встречаемся ещё с одним проявлением мотива личной свободы – уважение личности другого человека. Философское осмысление рабства как противопоставления свободе ярко видно в стихотворении-притче «Анчар» (1836).

Свобода творческой личности – важнейший мотив темы проявляется в стихотворениях «Поэту» (1830), (Из Пиндемонти) (1836).

Свобода как всеобъемлющее понятие, как основа жизни человека – этот мотив звучит в стихотворении «Пора, мой друг, пора…» (1836). «Покой и воля» - духовный идеал личности, ищущей совершенства.¹⁸

Мотив служения общественным идеалам как проявление гражданской позиции выражен в стихотворениях «К Чаадаеву» (1818), «Кинжал» (1827), «Во глубине сибирских руд…» (1827), «Арион» (1827).

В стихотворениях «Стансы» (1826), «Клеветникам России» (1831), «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836) Пушкин выражает свои политические идеалы, проявляет сыновью любовь к отечеству и стремление служить его интересам на поэтическом поприще.

Слово «свобода» и близкие по смыслу слова «вольность», «воля» «вольный» - ключевые слова пушкинского «словаря». Тема «вольности святой» волновала А.С. Пушкина всю его жизнь, она проходит через всё его творчество. В этом отношении программным произведением поэта является ода «Вольность». Написана она вскоре после того, как молодой Пушкин приезжает из Царскосельского лицея в Петербург. Василий Львович, его дядя, вводит будущего великого поэта в столичные литературные кружки, где Пушкин знакомится с вольнолюбивыми людьми. Под впечатлением общения с ними в 1817 году молодой поэт пишет своё первое, но очень важное стихотворение, пронизанное свободолюбивыми мотивами.

Написана «Вольность» в традиционной форме оды, однако к концу XVIII – началу XIX века она уже устарела и подобных хвалебных песен почти никто не пишет.

Новаторство заключается в том, что он восхваляет не царя, не личность, а нечто абстрактное – Вольность. Царей же поэт выставляет «тиранами», «увенчанными злодеями».

В 1818 году Пушкин пишет стихотворение-послание «К Чаадаеву». Это монолог, обращенный к определенному человеку. Стихотворение написано в духе оды «Вольность» и является как бы её продолжением.

В 1823 году Пушкиным были написаны два стихотворения, посвященных все той же теме. Это «Птичка» и «Свободы сеятель пустынный…». В первом поэт утверждает, что высшая ценность – свобода, а высшее счастье – даровать кому-то свободу.

Следующим размышлением на эту тему стало стихотворение «Во глубине сибирских руд…». Написано оно было в 1827 году, после неудачной попытки декабристского переворота. Уже казнены пятеро заговорщиков, а остальные сосланы в Сибирь. Туда-то и отправляет Пушкин с женой декабриста Трубецкого своё стихотворение. Поэт уверяет своих сосланных друзей, что борьба велась не напрасно и свою роль в освобождении народа она еще сыграет.¹⁹

В 1828 году Пушкиным написано стихотворение «Анчар». Тут автор противопоставляет гармонии, царящей в природе, дисгармонию в человеческом обществе.

И заключительным стихотворением в условном цикле «Вольность» является «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836).

В этом стихотворении автор, как бы предчувствуя скорую смерть, подводит итог собственному творчеству и в том числе акцентирует наше внимание на своём тяготении к теме вольности.

…Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен,

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен…
Мотив любви к родной природе изменения отношения христианского человечества к ней, возможность нового вида отношений с природой – дружественного, радостного, что переплеталось с новым восприятием самого процесса жизни, отражен в произведениях «Редеет облаков летучая гряда…» (1820), «Кавказ» (1829), «Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…» (1829), «Румяный критик мой…» (1830), «Осень» (1833), «…Вновь я посетил…» (1835).

Тема дружбы опирается на лирические произведения, обращенные к лицеистам. «Священный союз» лицейских друзей для Пушкина свят и непоколебим. У Пушкина было много друзей и близких, и не очень близких. Достаточно широк диапазон его дружеских привязанностей – от простого и внешнего приятельства до требовательной, бесстрашной и порой жертвенной дружбы. Пушкин братски любил и мечтательного Дельвига, и наивного Кюхельбекера, и остроумного Вяземского, и буйного Дениса Давыдова, и поэта-гражданина Рылеева, и простодушного Нащекина.²⁰

Совершенно особое место среди друзей Пушкина занимал Чаадаев, который в юные годы был для поэта образцом высокого гражданского мужества и умного свободолюбия. Пушкиным написано немало произведений, обращенных к Чаадаеву, проникнутых величайшим уважением, доверием и дружбой. Дружба с Чаадаевым была для Пушкина не просто житейской привязанностью, а, прежде всего символом благородных, свободолюбивых идей. Это с особой силой сказалось в одном из ранних стихотворений «К Чаадаеву» (1818 год). Это послание для последующих поколений стало символом высокой дружбы, вдохновленной и скрепленной общностью политических идеалов.

Дружба – одна из основных тем пушкинской лирики на всех этапах его творческого пути. Но если поначалу это Детско восприятие дружбы у поэта, когда он может сказать «Друзья! Прекрасен наш союз», то постепенно психологизм этих стихотворений возрастает и в стихотворении «19 октября» 1827г. Пушкин пишет своим друзьям-декабристам о своей верности и дружбе: «Бог помощь вам, друзья мои, и в бурях, и в житейском горе, в краю чужом, в пустынном море, и в мрачных пропастях земли…».

Стихотворения в честь лицейских годовщин (19 октября), послания к товарищам-лицеистам – основа лирических стихотворений о дружбе: « 19 октября» (1825), «И.И.Пущину» (1826), «Чем чаще празднует лицей…» (1830).

Относятся к этой теме стихотворения, обращенные к декабристам, со многими из которых Пушкин был в дружеских отношениях, - «Во глубине сибирских руд…» (1827), «Арион» (1827) и послание «К Чаадаеву» (1818) – другу и учителю, оказавшему серьёзное влияние на формирование взглядов молодого Пушкина.

Особняком стоят лирические произведения, обращенные к няне, доброту и теплые отношения к которой поэт пронес через всю жизнь. К ним относится стихотворение «Зимний вечер» (1825).²¹

Заключение

В результат проведенного анализа были получены следующие результаты:

1. Психологизм – один из приемов, используемым Пушкиным в своем творчестве.

2. Наиболее ярко психологизм выражен в стихотворениях, посвященных теме о назначении поэта и поэзии, а также в любовной лирике Пушкина.

3. Также психологизм выражен в стихотворениях, посвященных теме свободы и дружбы.

4. Психологизм в творчестве Пушкина эволюционирует. Если сначала это юношеские стихи, наполненные восторга, то далее это уже серьезные размышления поэта о месте поэта и поэзии, философские раздумья и любовные переживания, проникнутые глубиной и красотой.

Вычленение тем и мотивов в поэтическом творчестве Пушкина отнюдь не нарушает его гармоничности. Все темы и мотивы существуют в органическом единстве, создавая богатый художественный мир, имя которому – лирика Пушкина.

Александр Сергеевич Пушкин занимает особое место в культуре России. Он создал художественные ценности мирового уровня, стал – как человек и как художник – символом русской духовной жизни. Его творчество – это стремительное движение, развитие, тесно связанное с его судьбой, с общественно-идеологической и литературной жизнью России в первой трети XIX. Он являет собой пример единства человека и поэта. Еще в 1834 г. Н.В.Гоголь пророчески заметил: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте…Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет».

Пушкин завершил великий труд, начатый Ломоносовым и продолженный Карамзиным — создание русского литературного языка. То, по-видимому, неблагоприятное обстоятельство, что в детстве он свободней владел французским языком, чем родным, ему принесло только пользу: начав писать по-русски, он тем с большим вниманием прислушивался к правильной русской речи, с более строгой критикой относился к каждой своей фразе, часто к каждому слову, и стремился овладеть русским языком всесторонне — а при его способностях, уменье взяться за дело и энергии хотеть значило достигнуть. Он изучает язык простого народа как поэтический, так и деловой, не пропуская и говоров; ради языка он штудирует все памятники старины, какие только мог достать, не пренебрегая и напыщенным языком одописцев XVIII века, и скоро дорабатывается до таких положений, которые стали общепринятыми только через два поколения после него. Уже в 1830 г. он пишет: «Жеманство и напыщенность более оскорбляют, чем простонародность. Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы общую улыбку». Он горячо восстает против условности, педантизма и фальши так называемого правильного и изящного языка и, после появления Гоголя, настойчиво требует расширения границ литературной речи. Они и расширились в том направлении, в каком желал Пушкин; но все же и теперь, через 100 лет после его рождения, его стих и проза остаются для нас идеалом чистоты, силы и художественности.

Александр Сергеевич Пушкин универсален, творчество его всеобъемлюще. Жанры, мотивы, отражение тех или иных проблем, объемность тематики, многогранность личности – все это непременно отражено в творчестве великого русского поэта. И, пытаясь разобраться в его образе через лирику, каждый читатель найдет какое-то свое, родное сердцу и нужное душе, произведение. Поймет его по-своему, откроет для себя какую-то новую сторону поэта, но до настоящего Пушкина, до его чувств надо расти… К Пушкину необходимо стремиться всю жизнь.

Список литературы

1. 
   "Читатель как потенциальный и реальный собеседник никогда не был безразличен Пушкину", и однако с рубежа 30-х годов между ними появляется непонимание. Читатель требует романтизма, Пушкин показывает картины реалистические.
   
2. 
   .Белкин Д.И. О характере ориентальных мотивов в черновиках "Евгения Онегина". стр.91-98
   
3. 
   Актуальные вопросы изучения лирики Пушкина—романтика // Ломоносовские чтения — 1994. М., 1994.
   
4. 
   Альми И. Л.. О некоторых особенностях литературного характера в пушкинском повествовании. стр.4-16
   
5. 
   Альтман М. С. Персонажи произведений Пушкина как читатели. стр.178-181
   
6. 
   Альтман М.С.. У истоков творчества Пушкина (Штрихи и заметки). стр.99-109
   
7. 
   Андосова Т. С.. Постижение поэта. стр.109-120
   
8. 
   Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. СПб., 1855; То же (репринт). М., 1985.
   
9. 
   Анненков П.В. Материалы для биографии А.С.Пушкина. – М., 1984. – С. 360.
   
10. 
    Аринштейн Л.М. «Пушкин. Непричесанная биография» М., 1998. стр.154-156
    
11. 
    Бабаев Э.Г. «Творчество А.С. Пушкина» «Издательство московского университета», 1988. стр.48-52
    
12. 
    Базыли Белокозович. "Анчар" Пушкина в оценке этнографа Н. А. Янчука. стр.15-35
    
13. 
    Батюшков и Пушкин: Проблема национального своеобразия ранних форм русского романтизма // Тезисы докладов научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения Батюшкова. Вологда, 1987.
    
14. 
    Белинский В.Г. Собр. Соч. – Т. 7. – С.266.
    
15. 
    Белоногова В. Ю.. Образ Пушкина в творчестве болдинских художников-примитивистов. стр.121-132
    
16. 
    Боголепов П.К., Н.В. Верховская, М.И. Сосницкая «Тропа к Пушкину» издание, Москва, «Детская литература»,1974 год.
    
17. 
    Бочаров С.Г. «Поэтика Пушкина» М., 1989. стр.194
    
18. 
    БочаровС.Г. Поэтика Пушкина. М., 1974.
    
19. 
    Бройтман С. Н. "Я помню чудное мгновенье" (К вопросу о вероятностно-множественной модели в лирике Пушкина) стр.72-79
    
20. 
    В.А.Грехнев. Дружеское послание пушкинской поры как жанр.
    
21. 
    Вересаев В.В.. “Спутники Пушкина”, Том 1,2, Москва, «детская литература».1993 год.
    
22. 
    Взаимосвязь рефлективных и медитативных типов лирического высказывания в поэзии Пушкина 1820—30-х годов // Вопросы творчества и биографии Пушкина. Одесса, 1989.
    
23. 
    Видова О. И.. "Прощальный цикл элегий 1830 года как итог предшествующего элегического развития. стр.61-71
    
24. 
    Воеводин В.. “Повесть о Пушкине”, Ленинград, «Лениздат»,1955 год.
    
25. 
    Волкова  Т. А., Михайлова И. Д. Лицей: Литературный вечер // Литература в школе. — 1998, — № 8.
    
26. 
    Высочина Е.И. «Образ, бережно хранимый. Жизнь Пушкина в памяти поколений» М., 1989. стр.27-29
    
27. 
    Гей Н.К. «Поэтика Пушкина» М., 1974. стр.147
    
28. 
    Герцен А.И. Собр. Соч.; В 9 т. – М., 1956. – Т.З.- С.452.
    
29. 
    Гессен А.И. «Жизнь поэта» М., 1972. стр.16-19
    
30. 
    Глинка Федор. Стихотворения. – Л., 1959. – С.41, 48.
    
31. 
    Гоголь Н.В. Собр. Соч. – Т. 6 – С. 380.
    
32. 
    Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.185-186.
    
33. 
    Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.381-382.
    
34. 
    Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. – М.,1922- 1923. – Т. 1. – С.38.
    
35. 
    Границы пушкинского романтизма // Университетский пушкинский сборник. М., 1999. [The Limits and Borderlines of Pushkin’s Romanticism]
    
36. 
    Грехнев В. А.. Другие "я" в элегиях Пушкина. стр.130-146
    
37. 
    Грехнев В. А.. Прозаическое в лирике Пушкина. стр.33-49
    
38. 
    Грехнев В. А.. Пушкин: "лирическое движение". стр.27-40
    
39. 
    Грехнев В.А. Лирический сюжет в поэзии Пушкина. стр.4-23
    
40. 
    Гуменная Г. Л.. Ирония и сюжетослодение шутливой поэмы Пушкина стр.169-187
    
41. 
    Дельвиг А.А. Полн. Собр. Стихотворений. – Л., 1959. –С. 27.
    
42. 
    Державин и Пушкин // Творчество Державина: Проблемы изучения и преподавания. Тамбов, 1993.
    
43. 
    Довгий О. Л.. Из комментариев к болдинской лирике 1830 года. стр.98-106
    
44. 
    Егоров Б.Ф. О жанрах литературно-критических статей Пушкина. стр.49-57
    
45. 
    Жуковский В.А. // Русская литература ХIХ – ХХ веков: В 2 Т. Изд.2-е (учебно-методическое пособие) печатн. М., 2000. Т.1
    
46. 
    Зуев Н. Одна из вершин русской философской прозы «Повести Белкина» А. С. Пушкина // Литература в школе. — 1998. — № 8.
    
47. 
    Иконникова Т. А.. Две лицейские школы: Пушкин и Кюхельбекер. стр.18-26
    
48. 
    История русской литературы XVIII века. Методическое пособие. М., 1977.
    
49. 
    История русской литературы: Пособие для поступающих. М., 1980. К вопросу об истоках авангардной теории «нового искусства» // Поэзия русского и украинского авангарда: История, этика, традиция. Херсон, 1990.
    
50. 
    Кафедра истории русской литературы // Филологический факультет Московского университета: Очерки истории. М., 2001.
    
51. 
    Кафедра истории русской литературы//Филологический факультет Московского университета: Очерки истории (статья) печатн. М., МГУ, 2001 3,5 п.л.
    
52. 
    Коровина Р. Н. Образ няни в творчестве А. С. Пушкина // Литература в школе. — 1999. — № 4.
    
53. 
    Краснов Г. В.. "Воспоминание" Пушкина в "Воспоминаниях" Л. Н. Толстого. стр.152-161
    
54. 
    Краснов Г. В.. "История моего времени..." Концепция личности в Дневнике Пушкина 1833--1835 годов. стр.140-150
    
55. 
    Краснов Г. В.. Под знаком Пушкина (Из истории Болдинских чтений). стр.3-14
    
56. 
    Краснов Г. В.. Пушкин. Миф и реальность. стр.5-14
    
57. 
    Кулешов В.И. «Пушкин. Жизнь и творчество» М., 1994. стр. 194
    
58. 
    Л.С.Сидяков. Болдинская лирика как этап эволюции пушкинской лирики на рубеже 1830-х годов.
    
59. 
    Легенда в романтической поэзии Пушкина // Вестник МГУ. Филология. М., 1999. № 3.
    
60. 
    Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. 1799-1826 / Сост. М. А. Цявловский. 2-е изд., испр. и доп. Л., 1991.
    
61. 
    Лирика Пушкина 1813—1936 // Пушкин. Школьный Энциклопедический словарь. М., 1999.
    
62. 
    Лирика Пушкина в исследованиях XX века // Литературоведение на пороге XXI века. М., 1998.
    
63. 
    Лирика Пушкина в контексте европейского романтизма // Русское слово в мировой культуре: X Конгресс МАПРЯЛ. СПб., 2003.
    
64. 
    Лирика Пушкина: Принципы анализа поэтического идеала М., 1988.
    
65. 
    Листов В. С.. К истории создания "грибоедовского" эпизода из "Путешествия в Арзрум". стр.129-139
    
66. 
    Лотман Ю. М. Пушкин. СПб., 1995.
    
67. 
    Маймин Е.А. «Пушкин. Жизнь и творчество» М., 1982. стр.144
    
68. 
    Макогоненко Г.П. «Творчество А.С.Пушкина в 1830-е годы» Л., 1974. стр.148
    
69. 
    Меднис Н.Е.. "Слово" читателя в творчестве Пушкина 30-х годов. стр.15-31
    
70. 
    Михайлова Н. И.. "На свете нравственном загадка" ("Гусарство" в прозе Пушкина и Л. Толстого). стр.142-151
    
71. 
    Михайлова Н. И.. Ода Пушкина "Вольность" и ораторские тексты 1812 года. стр.160-168
    
72. 
    Михайлова Н.И.. Пушкин-прозаик и риторика его времени. стр.58-74
    
73. 
    Мишин Н. К познанию Пушкина // Литература в школе. — 1991. — № 6.
    
74. 
    Москвичева Г. В.. Поэма Пушкина "Полтава" и жанровая традиция. стр.147-159
    
75. 
    Неопределенность лирической ситуации как структурообразующее начало романтической лирики Пушкина // Вопросы творчества и биографии Пушкина. Одесса, 1994. Непомнящий В.С «Лирика Пушкина как духовная биография» «Издательство Московского университета» 2001. стр.15-21
    
76. 
    Непомнящий В. Будет возвращение к Пушкину // Литература в школе. — 1991. — № 4.
    
77. 
    Непомнящий В. Лирика Пушкина // Литература в школе. — 1994. — № 4, 5, 6; 1995. — № 1.
    
78. 
    Непомнящий В. Мир Пушкина // Литература в школе. — 1999. — № 3 (1994. — № 4, 5, 6; 1995. — № 1).
    
79. 
    Непомнящий В. О Пушкине и его художественном мире. Статьи 1—3 // Литература в школе. — 1996. — № 1, 2, 3.
    
80. 
    Неумоина Е. Г.. Проблема "самосознания" литературы в произведениях Пушкина и Боратынского. стр.130-141
    
81. 
    Основные тенденции изучения русской литературы XVIII века в современном зарубежном литературоведении // Русская литература в оценке современной зарубежной критики. М., 1973
    
82. 
    От анакреонтики Державина к анакреонтике Пушкина: о путях развития русского предромантизма на рубеже XVIII—XIX веков // Державин: личность, творчество, современное восприятие. Казань, 1993.
    
83. 
    Отечественное литературоведение за последние 50 лет // Вестник МГУ. Филология. М., 1968. № 4.
    
84. 
    Переход от классицизма к романтизму в русской литературе как смена культурологической парадигмы // Традиции в контексте культуры. Ч.2. Череповец, 1993.
    
85. 
    Полное собрание сочинений. 4-е изд. Л., 1977-79. Т. 1-10.
    
86. 
    Полное собрание сочинений. М.; Л., 1937-59. Т. 1-17.
    
87. 
    Поэтизация легенды в романтической лирике Пушкина // Пушкин. Сборник научных трудов. М., 1999.
    
88. 
    Преподавание русской литературной классики в оценке В.В. Розанова // Розановские чтения. Елец, 1993.
    
89. 
    Принципы романтического психологизма в лирике Пушкина // Болдинские чтения. Нижний Новгород, 1993.
    
90. 
    Проблема романтического «эллинизма» в лирике Пушкина // Пушкин и Крым. Симферополь, 1989.
    
91. 
    Проблема традиций гуманистической поэтики в русской литературе первой половины XVIII века // Проблемы изучения художественного произведения. М., 1968.
    
92. 
    Психологизм в культурной традиции русской лирики: Карамзин — Пушкин — Фет // Традиции в контексте русской культуры. Череповец, 1992.
    
93. 
    Пушин И. И.. “Записки о Пушкине. Письма”, Москва, 1989 год.
    
94. 
    Пушкин и Пастернак: От романтического к футуристическому образу стихии // Пушкин: Сборник научных трудов. М., 1999.
    
95. 
    Речевой сигнал в романтической лирике А.С. Пушкина // Русский язык: Исторические судьбы и современность: Международный конгресс русистов-исследователей. М., 2001.
    
96. 
    Речевой сигнал в романтической лирике А.С. Пушкина// Русский язык: Исторические судьбы и современность: Международный конгресс русистов-исследователей: Труды и материалы: Тезисы доклада печатн. М., 2001 0,1 п.л.
    
97. 
    Рождественский В.С. «Читая Пушкина», Ленинград, «Детская литература», 1966 год.
    
98. 
    Роль классицизма в литературном процессе в России XVIII века // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. СПб.— Самара, 2001.
    
99. 
    Роль классицизма в литературном процессе в России ХУ111 века//Проблемы изучения русской литературы ХУ111 века: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный памяти профессора В.А. Западова (статья) печатн. СПб. - Самара, 2001 2,5 п.л.
    
100. 
     Романтика дружбы в лирике Пушкина
     
101. 
     Романтика дружбы в лирике Пушкина // Российский литературоведческий журнал. М., 1996. № 8.
     
102. 
     Романтическая концепция «судьбы поэта» в стихотворении Пушкина «Арион» // Вестник МГУ. Филология. М., 1987. № 3.
     
103. 
     Романтическая лирика Пушкина. М., 1997
     
104. 
     Романтическая медитация в лирике Пушкина // Пушкин: Сборник научных трудов. М., 1999.
     
105. 
     Романтическая меланхолия в лирике Пушкина // Романтизм: Традиции и новаторство. Тверь, 1994
     
106. 
     Романтическая типизация в лирике Пушкина // Проблемы типизации и читательского восприятия литературы. Стерлитамак, 1990.
     
107. 
     Романтическая характерность в лирике Пушкина // Пушкин: Проблемы творчества, текстологии, восприятия. Калинин, 1989.
     
108. 
     Романтическое начало в романе Пушкина «Евгений Онегин»// Чтение литературной классики: Юбилейный сборник к 60-летию профессора П. Троева (статья) печати София, 2002 1 п.л.
     
109. 
     Русская классика в контексте мировой литературы: Программа курса // История русской литературы печатн. М., 2001 1 п.л.
     
110. 
     Русская литература XI—XIX веков в контексте европейской литературы: Программа основного лекционного курса. Сравнительное литературоведение. М., 2001
     
111. 
     Савченко Т. Т.. Два "Воспоминания в Царском Селе". стр.51-60
     
112. 
     Сентенция и афоризм в поэтической системе Пушкина // Страницы истории русской литературы. М., 2002.
     
113. 
     Сидяков Л. С.. К интерпретации стихотворения Пушкина "Герой". стр. 107-113
     
114. 
     Слинина Э. В.. О языке лирики Пушкина (Поэтизмы как форма выразительности). стр.12-21
     
115. 
     Сменина Э. В.. Воспоминание в лирике А. С, Пушкина (1826--1836). стр.41-50
     
116. 
     Смирнов А. А.. Принцип романтической тайны в лирике Пушкина. стр.67-78
     
117. 
     Смирнов А. А.. Принципы романтического психологизма в лирике Пушкина. стр.71-85
     
118. 
     Смирнов А. А.. Тенденции романтического универсализма в лирике А. С. Пушкина второй половины 20-х годов. стр.22-31
     
119. 
     Содержание романтического идеала в любовной лирике Пушкина // Материалы международной пушкинской конференции 1996 года. Псков, 1996.
     
120. 
     Степенов Л. А.. "Отличительная черта в наших нравах..." К поэтике комического в "Капитанской дочке". стр.115-128
     
121. 
     Структура лирического ‘я’ в романтической поэзии Пушкина // Мир романтизма. Вып. 6 (30). Тверь, 2001.
     
122. 
     Судьба литературной теории классицизма на рубеже XVIII—XIX веков // Русская литература XVIII в. Минск, 1989.
     
123. 
     Тема дружбы в поэзии Карамзина и Пушкина: От сентименталистской к романтической интерпретации лирического феномена // Вопросы творчества и биографии Пушкина. Одесса, 1992.
     
124. 
     Терц А., А.Синявский “Прогулки с Пушкиным”, С-Петербург, 1993 год.
     
125. 
     Томашевский Б. Пушкин: В 2 т. 2-е изд. М., 1990.
     
126. 
     Тюпа В. И.. Проблема "уединенного сознания" в лирике Пушкина. стр.17-27 Фомичев С. А.. Лирические циклы в творческой эволюции Пушкина. стр. 94-104
     
127. 
     Художественный образ лирике Пушкина 1828—1836 годов // Методология литературоведческих исследований. Прага, 1982.
     
128. 
     Худошина Э. И.. К вопросу о стиховом эпосе Пушкина как целостной системе. стр.180-188
     
129. 
     Цветаева М. И.. “Мой Пушкин”, Москва, 1981 год.
     
130. 
     Чаурина Р. А. Яковлева Арина Родионовна (1758—1828 гг.) // Литература в школе. — 1999. — № 4
     
131. 
     Чечулина Н.А. «А.С.Пушкин. Избранные произведения», Ленинград, «Лениздат» 1968 год
     
132. 
     Чумаков Ю.Н.. Поэтическое и универсальное в "Евгении Онегине". стр.75-90
     
133. 
     Шурыгина 3. В. Философская лирика А. С. Пушкина // Литература в школе. — 1999. — № 3.
     
134. 
     Яроцкая В. В. Пушкин — начало всех начал // Литература в школе. — 1994. — № 2.