Федеральное государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

СЕВЕРО-ЗАПАДНАЯ АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ

Кафедра истории и мировой политики

РЕФЕРАТ
На тему: «Этапы развития геополитики»

Выполнила: стедентка V курса, 929 грппы

Афанасьева И.Е.

Проверил : Павлов В.А.
Санкт-Петербург

2011 г.


Введение

Идеи, которые в наше время принято причислять к геопо

литическим, в тех или иных формах, по-видимому, воз

никли одновременно с феноменом государственной экс

пансии и имперского государства. В современном понимании они сформировались и получили популярность на рубеже XIX и XX вв. Возникновение именно в тот период геополитических идей и самой геополитики как самостоятельной области исследования международных отношений и мирового сообщества было вы

звано целым комплексом факторов. Предвосхищая некоторые вы

воды, которые будут более подробно разработаны ниже, здесь от

метим лишь некоторые из них.

Это, во-первых, наметившиеся к тому времени тенденции к постепенному формированию глобального рынка, уплотнению ой

кумены и «закрытию» мирового пространства. Во-вторых, замед

ление (не в малой степени в силу этого закрытия) европейской, чисто пространственно-территориальной экспансии вследствие за

вершения фактического передела мира и ужесточение борьбы за передел уже поделенного мира. В-третьих, перенесение в ре

зультате этих процессов неустойчивого баланса между европей

скими державами на другие континенты «закрывшегося» мира. В-четвертых, образно говоря, история начинала переставать быть историей одной только Европы или Запада, она превраща

лась уже в действительно всемирную историю. В-пятых, в силу только что названных факторов именно тогда начали разрабатывать

ся теоретические основы силовой политики на международной арене, послужившие в дальнейшем краеугольным камнем поли

тического реализма.

Необходимо учесть и то, что геополитические идеи и сама ге

ополитика возникли и развивались в общем русле эволюции научной мысли того периода. В целом она представляла собой не что иное, как перенесение на сферу международных отношений гос

подствовавших в тот период как в естественных, так и социаль

ных и гуманитарных науках идей и концепций, а именно детер

минизма (в его географическом варианте), строгих естественно- ис

торических законов, социал-дарвинизма, органицизма и т.д.



Традиционные представления о международных отношени

ях основывались на трех главных китах — территории, сувере

нитете, безопасности государств — факторов международной по

литики. В трактовке же отцов-основателей геополитики централь

ное место в детерминации международной политики того или ино

го государства отводилось его географическому положению. В их глазах мощь государства прочно коренится в природе самой земли. Смысл геополитики виделся в выдвижении на передний план пространственного, территориального начала. Поэтому главная задача геополитики усматривалась в изучении госу

дарств как пространственно-географических феноменов и по

стижении природы их взаимодействия друг с другом.

Иначе говоря, традиционная геополитика рассматривала каждое государство как своего рода географический или прост

ранственно-территориальный организм, обладающий особыми физико-географическими, природными, ресурсными, людски

ми и иными параметрами, собственным неповторимым обликом и руководствующийся исключительно собственными волей и интересами.

Поэтому естественно, что первоначально геополитика пони

малась всецело в терминах завоевания прямого (военного или по

литического) контроля над соответствующими территориями. Во многих своих аспектах традиционная геополитика возникла в рус

ле географического направления или географического детерми

низма в социальных и гуманитарных науках XIX—XX вв. Гео

графический детерминизм основывается на признании того, что именно географический фактор, т.е. месторасположение страны, ее природно-климатические условия, близость или отдаленность от морей и океанов и другие параметры определяют основные на

правления общественно-исторического развития того или иного народа, его характер, поведение на международно-политической арене-и т.д. Другими словами, географическая среда рассматри

вается в качестве решающего фактора социально-экономическо

го, политического и культурного развития народов.

Мысль о том, что общественно-исторические явления опре

деляются условиями среды, составляет стержневой элемент материалистического понимания истории. В данном контексте ге

ографический детерминизм является частью этого философско

го направления. Идеи об обусловленности жизни людей и обществ географической средой высказывали еще древние мыслители, та

кие как Демокрит, Геродот, Страбон, Полибий и др. Подобные идеи выдвигались средневековым арабским мыслителем Ибн Хальдуном.

Одним из основателей современной географической школы можно считать французского философа и политического ученого XVIII в. Ш.-Л. Монтескье. Монтескье пытался вывести из геогра

фических условий характер, нравы и обычаи 

народов, их хозяй

ственный и политический строй. Эту проблематику в тех или иных аспектах затрагивали многие ученые и исследователи XIX в. Не

мало в этом направлении сделали известный английский историк Г.Т.Бокль, французский географ Р.Элизе, американский географ Э.Хантингтон, известный русский ученый Л.И.Мечников и др.

Но все же признанным патриархом направления географиче

ского детерминизма в социальных и гуманитарных науках счи

тается германский этнограф и географ, зачинатель политической географии конца XIX — начала XX в. Ф.Ратцель. Главная за

слуга Ратцеля состояла в том, что он предпринял попытку свя

зать между собой политику и географию, изучить политику то

го или иного государства исходя из географического положения занимаемого им пространства.

Идеи самого Ратцеля в свою очередь восходили своими корня

ми к воззрениям И.Канта, В. фон Гумболдта, К. Риттера и других немецких мыслителей, которые значительное внимание уделяли физическому окружению и его влиянию на общественно-истори

ческое развитие. Например, по мнению Гумболдта, элементы ланд

шафта, повторяясь в бесконечных вариациях, оказывают немало

важное влияние на характер народов, живущих в тех или иных регионах земного шара. В соответствии с этим Ратцель рассматри

вал земной шар как единое, целое, неразрывной частью которого является человек. Он считал, что человек должен приспосабливать

ся к своей среде точно так же, как это. делают флора и фауна.

В своей «Политической географии», опубликованной в 1897 г., он обосновывал тезис о том, что государство представляет собой биологический организм, действующий в соответствии с биоло

гическими законами. Более того, Ратцель видел в государстве про

дукт органической эволюции, укорененный в земле подобно де

реву. Сущностные характеристики государства поэтому опреде

ляются его территорией и месторасположением, а его процветание зависит от того, насколько успешно оно приспосабливается к условиям среды.

Как правило, введение в научный оборот самого термина «геополитика» связывают с именем шведского исследователя и политического деятеля Р.Челлена (1846-1922), который изучил системы управления для выявления путей создания сильного го

сударства. В своей главной работе «Staten som Lifsform» он предпринял попытку проанализировать анатомию силы и ее ге

ографические основы. Челлен говорил о необходимости органи

ческого сочетания пяти связанных между собой элементов поли

тики, понимаемой в самом широком смысле этого слова: экономополитики, демополитики, социополитики, кратополитики и геополитики. При этом он характеризовал геополитику как «на

уку, которая рассматривает государство как географический организм или феномен в пространстве". Будучи германофилом и 

сознавая слабость скандинавских стран перед лицом потенци

альной внешней угрозы, он предлагал создать германо-нордиче

ский союз во главе с Германской империей.

Наряду с Челленом отцами-основателями и главными адеп

тами геополитики в ее традиционном понимании считаются американский историк морской стратегии Великобритании и певец морской мощи А.Т.Мэхен, британский географ и политик сэр Г.Макиндер, британский географ сэр Дж.Фейргрив, который дополнил схему Макиндера, американский исследователь меж

дународных отношений Н.Спайкмен, германский исследователь К.Хаусхофер и др. Свои геополитические видения современно

го мира в первые десятилетия XX в. предлагали Л.С.Эмери, лорд Керзон, Й.Парч и др. Но в целом их работы носили эпигонский характер и не внесли ничего качественно нового по сравнению с "классиками" геополитики.

Одной из важных вех в формировании геополитических идей считается появление в конце XIX в. работ американского адми

рала А.Мэхена, среди которых центральное место занимает кни

га «Влияние морской силы на историю (1660-1783)», опублико

ванная в 1890 г. В тот период эта книга имела огромный успех. Только в США и Англии она выдержала 32 издания и была пе

реведена почти на все европейские языки, в том числе и на рус

ский (в 1895 г.). Английские рецензенты называли работы Мэхена «евангелием британского величия», «философией морской истории». Кайзер Германии Вильгельм II утверждал, что он старается наизусть выучить его работы и распорядился разослать их во все судовые библиотеки Германии. Необычайный успех вы

пал на долю этих работ в Японии. Симптоматично, что у нас так

же предпринимались попытки применить идеи Мэхена к исто

рии России. В этом контексте интерес представляют, например, статьи С.А.Скрегина и В.Ф.Головачева, появившиеся в 1889 г. в журнале «Морской сборник».

Суть главной идеи Мэхена, настойчиво проводимой во всех его работах, состояла в том, что морская мощь в значительной мере определяет исторические судьбы стран и народов. Объясняя превосходство Великобритании в конце XIX в. над други

ми государствами ее морской мощью, Мэхен писал: «Должное ис

пользование морей и контроль над ними составляет лишь од

но звено в цепи обмена, с помощью которого (страны.) аккуму

лируют богатства, ...но это центральное звено». Мэхен вы

делял следующие условия, определяющие, по его мнению, основ

ные параметры морской мощи: географическое положение страны, ее природные ресурсы и климат, протяженность терри

тории, численность населения, национальный характер и госу

дарственный строй. При благоприятном сочетании этих факто

ров, считал Мэхен, в действие вступает формула: N+NM+NB=



=SP, т.е. военный флот + торговый флот + военно-морские базы =

- морское могущество.

Свою мысль он резюмировал следующим образом: «Не захват отдельных кораблей и конвоев неприятеля, хотя бы и в большом числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавля

ющее превосходство на море, изгоняющее с его поверхности не

приятельский флаг и дозволяющее появление последнего лишь как беглеца; такое превосходство позволяет установить контроль чад океаном и закрыть пути, по которым торговые суда дви

жутся от неприятельских берегов к ним; подобное превосходст

во может быть достигнуто только при посредстве больших флотов». Исходя из подобных постулатов, Мэхен обосновывал мысль о необходимости превращения США в могущественную военно-морскую державу, способную соперничать с самыми крупными и сильными, государствами того периода.

Существенный вклад в разработку геополитической трак

товки внешней политики государств внес английский исследо

ватель сэр Макиндер. 25 января 1904 г. Макиндер выступил на заседании Королевского географического общества с докладом «Ге

ографическая ось истории». Определенные коррективы в концеп

цию, сформулированную в этой статье, были внесены им в 1919 и 1943 гг. Как считал Макиндер, вначале в качестве осевой об

ласти истории — серединной земли или хартленда — выделилась Центральная Азия, откуда татаро- монголы, благодаря подвиж

ности их конницы, распространили свое влияние на Азию и зна

чительную часть Европы. Со времени Великих географических открытий баланс сил изменился в пользу приокеанических стран, в первую очередь Великобритании. Однако, считал Макин

дер в 1904 г., новые средства транспортных коммуникаций, прежде всего железные дороги, снова изменят баланс сил в пользу сухопутных держав.

Исходя из этой постановки он сформулировал свою концеп

цию хартленда, каковым считал евразийское пространство или Евразию. Макиндер оценивал последнюю как гигантскую есте

ственную крепость, непроницаемую для морских империй и бо

гатую природными ресурсами, и в силу этого считал ее «осью ми

ровой политики». В 1919 г., выступив против вильсоновского иде

ализма, на основе которого США вступили в первую мировую вой

ну, чтобы «положить конец всем войнам» и «спасти демократию для мира», Макиндер отмечал: «идеалисты являются солью зем

ли», но «демократия несовместима с организацией, необходи

мой для войны против автократических режимов». При этом Макиндер сетовал на то, что политические моралисты вроде Вильсона «отказываются считаться с реальностями географии и экономики».



Он сформулировал свою позицию в ставшем известным тези

се: тот, кто контролирует Восточную Европу, контролирует хартленд; кто контролирует хартленд, тот контролирует мировой остров; кто контролирует мировой остров, тот контролирует весь мир. Поэтому, утверждал Макиндер, для предотвращения следующей мировой войны необходимо создать блок независи

мых стран, расположенных между Германией и Россией, для со

хранения баланса сил на евразийском континенте.

В 1943 г., в разгар второй мировой войны редактор журна

ла "Форин аферс» пригласил престарелого Макиндера (тогда ему было уже 82 года) порассуждать относительно его идей в кон

тексте тогдашнего положения в мире. В статье «Круглый мир и завоевание мира (peace)», написанной по этому поводу, Макин

дер утверждал, что если Советский Союз выйдет из войны побе

дителем над Германией, то он превратится в величайшую сухо

путную державу на планете. Вместе с тем он подверг значитель

ной ревизии свою первоначальную концепцию.

Теперь, по его схеме, хартленд включал помимо громоздко

го массива суши северного полушария Сахару, пустыни Централь

ной Азии, Арктику и субарктические земли Сибири и Северной Америки. В этой схеме Северная Атлантика стала «средиземным океаном». Это пространство он рассматривал как опорную точ

ку Земли, как регион, отделенный от другого главного региона — муссонных территорий Индии и Китая. По мере наращивания мощи этот регион, говорил Макиндер, может стать противовесом северному полушарию. Предложенную в статье версию Макин

дер назвал «второй географической концепцией».

Несомненно, здесь автор отказался от прежнего жесткого дихотомического противопоставления сухопутных и морских держав. Это и не удивите но, если учесть, что в обеих мировых войнах континентальные и морские державы находились во взаимных союзах. Собственно говоря, англо-русская Антанта 1907 г. никак не укладывалась в рамки первоначальной концеп

ции Макиндера. Тем более противоречила ей тройственная ось Берлин — Рим — Токио. А пребывание океанических держав США и Великобритании в антигитлеровской коалиции с континенталь

ным Советским Союзом вовсе подрывало его конструкции.

Очевидно, что несмотря на различия между Мэхеном и Макиндером, которые делали упор соответственно на морскую и сухопут

ную мощь, они были едины в своих основополагающих позициях. Оба презрительно оценивали демократию и враждебно относились к свободной торговле и самому коммерческому классу. Мэхен мог одобрительно говорить об использовании морской торговли в ка

честве источника английской экономической мощи, но в его схе

ме именно контроль над 

морями играл решающую роль в восхож

дении и могуществе Британской империи. А Макиндер был убеж

ден в том, что экономическая мощь государства никак не зависит от свободной торговли. По его мнению, классические теории раз

деления труда не только вредны, но и попросту опасны, посколь

ку свободная конкуренция на мировых рынках чревата войной.

Таким образом, с точки зрения как приверженности осново

полагающим принципам географического детерминизма, так и враж

дебности демократии и свободной торговле, т.е. тем принципам, которые составляют несущие конструкции современного миропо

рядка, оба исследователя принадлежали уходящей эпохе. В каче

стве основы своих экономических выкладок они брали мерканти

лизм, в то время как магистральным направлением развития ми

ровой экономики XX в. стали свободная торговля и принятие все более растущим числом стран и народов рыночной экономики.

Определенный вклад в разработку проблем геополитики в по

следние годы внесли российские исследователи. В одной недавно вышедшей работе геополитика характеризуется как дисцип

лина, имеющая своим предметом «использование государства

ми пространственных факторов при определении и достиже

нии политических целей». В этом контексте наиболее соответ

ствующей нынешним реальностям представляется формулиров

ка, предлагаемая К.В.Плешаковым. По его мнению, геополити

ка может быть «определена не просто как объективная зависи

мость внешней политики той или иной нации от ее географического местоположения, а как объективная зависимость субъекта международных отношений от совокупности мате

риальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществ

лять контроль над пространством».

Поставив задачу выяснить, «в чем данная научная дисцип

лина устарела и какие поправки на современность ей необхо

димы, как данная дисциплина могла бы, быть использована для удовлетворения конкретных российских государственных по

требностей», К.Э.Сорокин пришел к выводу, что в ней сущест

вуют два раздела — «геополитика "фундаментальная", изуча

ющая развитие геополитического пространства планеты, со сво

ей, разумеется, точки обзора, и "прикладная", вырабатываю

щая принципиальные рекомендации относительно генеральной линии поведения государств или группы, государств на мировой сцене». Причем последнюю К.Э.Сорокин считает возможным именовать «геостратегией».



Очевидно, что такой подход позволяет выйти за традицион

ные чисто пространственные параметры, оторваться от пупови

ны географического детерминизма и разработать геополитику как самостоятельную политологическую дисциплину, призванную все

сторонне исследовать основополагающие реальности современно

го мирового сообщества.

В целом соглашаясь с такой постановкой вопроса, главную проблему все же я вижу в том, чтобы решительно отмежевать

ся от традиционного понимания геополитики как дисциплины, призванной изучать исключительно или преимущественно про

странственный аспект международных отношений и лежащий в основе этого подхода географический детерминизм, а также от трактовки геополитики как внешнеполитической стратегии, на

правленной на экспансию и достижение гегемонии с помощью военно-силовой политики.

Необходимо признать, что география и месторасположение государства имеют немаловажное значение для исторических судеб ^и перспектив любого государства или народа. Более того, в древнейший период истории человечества, когда природа в букваль

ном смысле слова продолжала диктовать людям формы жизне

устройства и хозяйственной организации, географический фак

тор играл определяющую роль в жизни людей и государств. Как писал Л.И.Мечников, «четыре древнейшие великие культуры, все зародились и развились на берегах больших рек. Хуанхэ и Янцзы орошают местность, где возникла и выросла китайская ци

вилизация; индийская, или ведийская, культура не выходила за пределы бассейнов Инда и Ганга; ассиро-вавилонская цивилиза

ция зародилась на берегах Тигра и Евфрата — двух жизненных артерий Месопотамской долины; наконец. Древний Египет был, как утверждал еще Геродот, "даром" или "созданием" Нила».

При этом важно учесть, что география и месторасположение имеют множество аспектов — размеры и масштабы территории конкретного государства, место его расположения, топография, климат, условия для сельскохозяйственного производства, нали

чие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и т.д. Эти аспекты определяют целый ряд параметров, которые указыва

ют на потенциальные и реальные возможности государства, оп

ределяющие его место в мировом сообществе стран.

Как показывает исторический опыт, сама земля, территория государства составляет тот стратегический ресурс, который по зна

чимости, возможно, превосходит все остальные ресурсы. Реаль

ные размеры территориальных владений в той или иной форме и мере оказывают влияние как на характер, так и на основопо

лагающие параметры интересов государства.



Сам ландшафт, степень плодородия почвы, природные ресур

сы и т.д. непосредственным образом сказываются как на струк

туре и отдаче народного хозяйства, так и на плотности населе

ния. Топография и климатические условия страны крайне важ

ны для развития путей сообщения, размещения ресурсов и на

роднохозяйственной инфраструктуры, внутренней и внешней торговли. Положение относительно океанов и морей определя

ет близость или удаленность от важнейших рынков, центров си

лы и очагов конфликтов. Немаловажное значение для безопас

ности и национальных целей имеет также близкое окружение го

сударства. Очевидно, что от географического положения зависит решение государством не только многочисленных внутриэкономических и внутриполитических, но также основополагающих внешнеполитических задач.

На протяжении всей истории, вплоть до недавнего времени, главная цель государств состояла в завоевании территорий для

реализации своих экономических интересов, безопасности и т.д.» будь то средствами империалистического подчинения одно

го народа другим или путем аннексии прилегающей территории. Со времени Вестфальского мира 1648 г. территориальные грани

цы государств считались священными хранителями стабильно

сти и жизнеспособности международной системы. Государства, особенно великие или мировые, во все времена руководствова

лись императивом расширения своего контроля над соседними странами и народами, а при возможности и над всей междуна

родной системой.

По этой причине теорию изменений в международной поли

тике следовало бы назвать одновременно теорией империализма и территориальной экспансии. Вплоть до промышленной рево

люции в условиях господства традиционной технологии и низ

кой производительности в сельском хозяйстве и промышленно

сти то или иное государство могло увеличить свои богатство, мощь и власть лишь путем установления контроля над чужими тер

риториями или завоевания других стран и народов. Фактичес

ки мощь и богатство государства во многом определялись разме

рами контролируемой им территории.

По-видимому, основные постулаты традиционной геополити

ки, особенно географический, пространственно-территориаль

ный детерминизм в той или иной форме, применимы к реально

стям евро(западно)центристского мира. И то с некоторыми суще

ственными оговорками. Что касается современного мира, то на

чиная с конца второй мировой войны эти принципы безнадеж

но устарели.

Помимо всех прочих аспектов, которые подробно будут про

анализированы в учебнике, необходимо учитывать, что условия среды, географическое 

месторасположение, которые несомненно оказывали существенное влияние, особенно в период до промы

шленной и научно-технической революций, на исторические судьбы и характер народов и стран, со временем изменялись, из

менялась и их общественно-историческая роль. Как писал еще Р.Элизе в 1889 г., «океаны, которые являются в наше время ору

дием международного единения и путем торговых и идейных сношений, некогда вселяли в человечество только чувство ужа

са и служили средством разъединения народов».

То же самое можно сказать о дальних расстояниях, преодо

ление которых в наше время с изобретением и широкомасштаб

ным введением новейших средств транспорта, таких как скоро

стные поезда, авиация, ракетная техника, способная доставить в любую точку земного шара оружие массового уничтожения, ста

ло просто рутинным делом. Очевидно, что влияние географиче

ского месторасположения на геополитику государства не может быть столь фатальным, каким оно было в период преобладания аграрного хозяйства или гужевого транспорта и в постиндустри

альную эпоху при господстве информационной технологии и новейших средств транспорта и коммуникации.

В современном же мире, как уже отмечалось в предисловии и более подробно будет показано в соответствующих разделах учеб

ника, научно-технический прогресс второй половины XX в. име

ет своим результатом качественную модификацию самих геогра

фических факторов функционирования и развития обществ.

Все это свидетельствует о том, что назрела необходимость ра

дикального пересмотра фундаментальных и методологических прин

ципов изучения современного мирового сообщества. Другое де

ло, как и на каких путях этого можно достичь. В качестве од

ного из направлений решения данной проблемы я и предлагаю интерпретировать префикс «гео» в термине «геополитика» не как картографическое измерение международно-политических ре

альностей, а как восприятие мирового сообщества в качестве еди

ной «завершенной» системы в масштабах всей планеты.

Политика теснейшим образом связана с идеологией. Иде

ологию можно определить как некий строительный про

ект или эскиз, на основе которого конструируются струк

туры и функции власти в том или ином обществе. Все идеоло

гии, независимо от их содержания, касаются проблем авторите

та, власти, властных отношений и т.д. Они основывается на признании определенной модели общества и политической сис

темы, путей и средств практической реализации этой модели.

Идеология выполняет одновременно интегративную и разгра

ничительную функции: первую, скажем, для сплачивания чле

нов той или иной партии, а вторую 

— для отделения этой пар

тии от других партий. Идеология ориентирована на непосредст

венные политические реалии и действия, на политический про

цесс и исходит из соображений привлечения наивозможно боль

шей поддержки. Поэтому, естественно, она носит ярко выраженный тенденциозный характер.

Идеология призвана придавать значимость институциональ

ным отношениям между людьми, институтами, партиями, сооб

ществами и т.д. как субъектами политики, объяснять, обосно

вывать, оправдывать или отвергать те или иные политические реальности в конкретных общественно-исторических условиях. Важнейшая функция идеологии состоит в том, чтобы отделить то или иное сообщество или группу от остальных сообществ и групп. Как отмечал германский исследователь О.Ламберг, защитное действие этой функции наиболее эффективно проявляется в тех случаях, когда остальной окружающий мир видится как враждебная сила, что и провоцирует инстинкты обороны, страха, агрессивности у членов соответствующей группы. Каждая идеологическая конструкция содержит в себе развернутое представление об антиподе или противнике. От образа противника во многом зависит степень интегрированности группы.

С этой точки зрения политика представляет собой арену столкновения различных идеологических систем, идейно-политических течений и направлений. Однако констатация этого по

ложения сама по себе еще мало что объясняет. Дело в том, что при всей своей верности знаменитая формула «политика есть искусство возможного» сохраняет правомерность и действенность и в современных условиях. С одной стороны, «искусство возможного» ставит определенные пределы идеологизации политики, а с другой, идеология, в свою очередь, определяет возможные пределы, за которые та или иная политическая партия или пра

вительство при проведении своего политического курса может выйти без ущерба основополагающим принципам своего политиче

ского кредо. Все это имеет самое непосредственное отношение к сфере международных отношений.

Считая установку современных исследователей от марксис

тов до экзистенциалистов, согласно которой человек есть суще

ство, живущее в необратимом историческом времени, упрощенной, румынский историк религии М.Элиаде утверждал, что человек живет еще и вне исторического времени, а именно, в своей мечте, своем воображении и т.д. Иначе говоря, человек, общество, государство и соответственно межгосударственные отно

шения и мировое сообщество в целом имеют мировоззренческое измерение. Именно это измерение и определяет содержание гос

подствующей в определенный исторический период парадигмы. Еще известный немецкий философ конца XIX в. Ф.Ницше предупреждал, что XX столетие станет веком борьбы различных сил за мировое 

господство, осуществляемой именем философских прин

ципов. Предупреждение Ницше оказалось пророческим с той лишь разницей, что все многообразие и сложность мировоззренческого начала были заменены идеологическим измерением, идеологические принципы взяли верх над философскими. Наметившееся на рубеже третьего тысячелетия окончание европоцентристского мира совпало с началом разрушения двухполюсного мирового порядка в его военно-политическом и идеолого-политическом измерениях, а также концом цементировавшей этот порядок холодной войны. В евро-центристской конфигурации геополитических сил, контуры которой сформировались начиная

Вестфальской и Венской систем, основополагающие вопросы меж

дународной политики, по сути дела, решались «концертом» нескольких великих держав Европы, а примерно с испано-американской войны в число этих держав вошли и США. Первая мировая война подорвала преимущественно или исключительно европейский характер системы баланса сил. В ходе и по окончании войны европейцы вынуждены были признать де-факто законность притязаний США и Японии на роль великих держав и вершителей судеб современного мира.

Кардинальные изменения в расклад европейских и мировых сил были внесены постепенным восхождением в 30-х годах Советского Союза и особенно второй мировой войной, после окончания которой мир разделился на два противоборствующих блока: утвердилась двухполюсная структура международных отношений в виде двух общественно-политических систем как бы персонифицированных в НАТО и Варшавском пакте центрами которых были противостоящие супердержавы — СЩА и СССР.

По-видимому, называя XX столетие «веком идеологии», мы допускаем определенное упрощение ситуации. Дело в том, что господствовавшие в тот период основные идейно-политические течения — марксизм, национал-социализм, либерализм и т.д. — функционально выполняли, в сущности, ту же роль, что и ве

ликие религиозные системы — католицизм, протестантизм, ис

лам и др. — в прошлом. С данной точки зрения они являлись своеобразными секулярными религиями. Но религиозное нача

ло проявлялось в них по-разному и в разных дозах. Тем не ме

нее идеология в собственном смысле слова в качестве одного из определяющих факторов мировой политики в наиболее завершен

ной форме проявила себя именно в XX в.

Вестфальская и затем Венская системы, которые лежали в основе межгосударственных отношений, базировались на прин

ципах национального суверенитета и легитимности. Они не предписывали той или иной стране форму правления и внутрен

ней социальной организации. В эти системы на равных правах 

входили, с одной стороны, самодержавная Россия, монархия Габ

сбургов, а с другой — либеральная Англия, т.е. авторитарные и либеральные режимы. Согласие касалось лишь того, что до

пустимо и недопустимо во внешнеполитическом поведении го

сударств.

Таким образом, одним из важных условий для законного или легитимного международного порядка считалось более или ме

нее жесткое разграничение между установленной тем или иным государством формой правления и его поведением на международной арене. Каждый участник международных отношений был вправе установить у себя любой социальный и политический режим, пока он ведет себя на мировой арене в соответствии с общепризнанными правилами поведения. Тем самым в рамках одной и той же системы межгосударственных отношений допускалось сосуществование различных политико-идеолопгческих систем.

Положение радикально изменилось в XX в., когда борьба за умы людей стала важной составной частью международной понятии. Проанализировав это положение, известный американ

ский исследователь Г.Моргентау в предисловии ко второму из

данию своей получившей популярность книги «Политика меж

ду нациями; борьба за власть и мир» подчеркивал, что "борьбу за умы. людей в качестве нового измерения международной по

литики следует добавить к международным измерениям дип

ломатии и войны». При этом Моргентау сетовал на то, что эта борьба за умы людей нанесла последний фатальный удар той социальной системе международного общения, в рамках ко

торой в течение почти трех веков народы, жили вместе в по

стоянных ссорах, но под общей крышей разделяемых всеми . ценностей и всеобщих стандартов действия... Под руинами той 'крыши оказался похороненным механизм, который поддержи

вал стены того общего дома народов, а именно баланс сил». Выше уже говорилось о том, что уже в первые десятилетия ХХ в. развернулся бескомпромиссный конфликт между тремя 'главными альтернативными политико-идеологическими направ

лениями перестройки современного мира: социал-реформизмом, фашизмом и большевизмом. В ходе второй мировой войны в результате военного разгрома Германии и ее союзников фашизм как сколько-нибудь эффективная и дееспособная альтер

натива перестал существовать. В качестве главных противоборствующих альтернатив сохранились социал-реформистский капитализм и революционный социализм (коммунизм). Свою за

конченную форму идеологический конфликт принял после второй мировой войны между двумя блоками, возглавлявшимися США и СССР.

. Особенность второй мировой войны в данном контексте состояла в том, что традиционный комплекс факторов, лежащих в ее основе, возможно впервые со времен религиозных войн XVI в. дополнялся идеологическим компонентом. Она 

представляла собой одновременно войну за территориальное господство и идеологическую войну, призванную навязать противной стороне определенный образ жизни, систему ценностей, форму жизнеустройства, политический режим и т.д. Обоснованность этого тезиса отнюдь не опровергается тем фактом, что одна из воюющих тоталитарных держав (СССР) находилась в союзе с либерально-демократическими странами (Великобританией, США и несколько позже Францией). Во-первых это была война не на жизнь, а на смерть между двумя неприми

римыми тоталитарными режимами — большевистским и на

цистским, в основе политической стратегии которых явно или неявно была заложена установка на глобальную экспансию. Здесь необходимо сделать ту "существенную оговорку, что для на

родов Советского Союза эта война являлась именно Великой Отечественной войной против неприкрытой нацистской агрессии.

Во-вторых, это была война западных демократий против фа

шистских и милитаристских режимов Германии, Италии и Япо

нии, которые стремились к мировому господству. По множест

ву причин западные демократии нашли в Советском Союзе ес

тественного союзника в борьбе с общим врагом. В идеологичес

ком плане этот союз облегчался тем, что коммунистический ин

тернационализм, проповедовавший равносущность пролетариев всех стран и континентов, все же был ближе к либеральному ин

тернационализму с его лозунгами свободы и прав всех людей, не

зависимо от их национальной, социальной и культурной принад

лежности, нежели идеология нацизма с ее откровенным нацио

нал- шовинизмом и расизмом. „,

Во время холодной войны идеологический конфликт приоб

рел самодовлеющее значение. Сила, военная мощь оказались по

ставленными на службу распространения образа жизни, мировидения, собственной легитимности двух противоборствующих сверхдержав и военно-политических блоков. Холодная война представляла собой уже масштабную идеологическую войну, в которой вопрос о территориях затрагивался постольку, посколь

ку речь шла об уничтожении или установлении на территории того или иного государства соответствующего режима — социалистического или капиталистического.

Иными словами, холодная война была своего рода борьбой про

тивостоящих политических и экономических систем за выжива

ние. Показательно, что в территориальном контексте послевоен

ный миропорядок основывался на признанных всеми сторонами известных ялтинских соглашениях о неприкосновенности государственных границ как на Западе, так и на Востоке.

Возможность идеологического или системного конфликт» была заложена в самой парадигмальной инфраструктуре европоцентристской (или западоцентристской) 

цивилизации. Он вытекал, в частности, из аугсбурского принципа cujus regio, ejus religio, т.е. принципа, согласно которому в стране господствует та вер»' которой придерживается ее правитель. Из него можно было сделать вывод, что правитель или правящий режим вправе учредить в подчиненной ему стране ту вероисповедную систему, которая, до его мнению, соответствует букве и духу «истинного» учения. В ХХ в. место вероисповедания заняла идеология, которая при

няла форму демократического национализма, национал-социализма марксистского интернационализма.

В наиболее законченной и чистой форме идеологический или системный конфликт имел место после второй мировой вой

ны между двумя блоками, возглавлявшимися США и СССР.

Идейно-политическому обоснованию национального государ

ства в течение последних двухсот лет служил и продолжает слу

жить национализм. Национализм и идеология теснейшим образом связаны друг с другом, дополняют и стимулируют друг друга. Не случайно они возникли почти одновременно и выражали прессы поднимающегося третьего сословия пли буржуазии, что, в сущности, на начальном этапе представляло собой одно и тоже. В XX столетии оба феномена приобрели универсальный характер и стали использоваться для обозначения широкого спектра явлений. Появившиеся понятия «буржуазный национализм», либеральный национализм», «мелкобуржуазный национализм», е. «национал-шовинизм», «нацизм» и т.д., по сути дела, использо

вались в качестве идеологических конструкций для оправдания и обоснования политико-партийных и идеологических программ соответствующих социально-политических сил. В Советском Союзе идеология интернационализма была поставлена на службу за

щиты государственных интересов и, став фактически государст

венной идеологией, выполняла, как это не парадоксально, роль и функции национал- социализма в гитлеровской Германии.

Большинство авторов признают, что XIX в. является пери

одом «сотворения национализма». Однако нет единого мнения что понимать под национализмом. Еще английский исследова

тель прошлого века У.Бейджгот отмечал: «Мы знаем, что это (национализм) такое, когда нас об этом не спрашивают, но мы не можем без запинки объяснить или определить его". Суще

ствует также мнение, которое вообще ставит под сомнение сам факт существования национализма как реального феномена. Например, известный современный английский исследователь Э.Хобсбаум утверждал, что «национализм требует слишком большой веры в то, что не существует».

Вместе с тем были и такие авторы, которые, будучи убежден

ными в реальности и силе национализма, выступали с радикаль

ными лозунгами предоставления всем 

нациям возможности со

здать собственное государство. Так, в определенной степени вы

ражая популярные в тот период умонастроения, швейцарский ис

следователь международного права И.К.Блюнчли писал в 1870 г.:

«Б мире должно быть столько же государств, сколько в нем раз

личных наций. Каждая нация должна иметь свою государст

венность, а каждое государство должно строиться на нацио

нальной основе».

Поэтому понятно, почему споры и дискуссии по данному во

просу в наши дни не только не прекратились, но и приобрели но

вый импульс. Они концентрируются вокруг вопросов о том, что такое национализм и национальная идея, когда они возникли, какую роль (положительную или отрицательную) сыграли в об

щественно-историческом процессе, какова их роль в современ

ном и грядущем мире, что первично — нация или государство, как они соотносятся друг к другу и т.д.

Не совсем верно рассматривать религиозный фундаментализм, национализм, расизм, нетерпимость во всех ее проявлени

ях только через призму истории, как некие реликты прошлого, несовместимые с настоящим и тем более с будущим. Причем зачастую, не имея четкого представления о природе появления этих феноменов в современных реальностях, их изображают в каче

стве неких возрождений или пробуждений, давно преодоленных тем или иным сообществом феноменов. Говорят, например, о воз

рождении религиозного фундаментализма, национализма, тра

диционализма и т.д. В результате они предстают в качестве не

ких фантомов, не имеющих почвы в современном мире. При этом часто предается забвению то, что каждая эпоха вырабатывает и исповедует собственные «измы», например собственные либера

лизм, консерватизм, радикализм и т.д., нередко присовокупляя к ним префикс «нео». В действительности же в большинстве слу

чаев мы имеем дело с совершенно новыми явлениями, порожден

ными именно современными реальностями, хотя к ним и при

меняются названия, ярлыки и стереотипы, заимствованные из прошлого. Чтобы убедиться в этом достаточно сравнить между собой, консерватизм конца XX века с его прототипом прошлого века или классический либерализм XIX в. с современным соци

альным либерализмом.

На первый взгляд парадоксально может звучать утверждение, что национализм при всей своей внешней обращенности в про

шлое, традициям, мифам и т.д. является ровесником и близне

цом модернизации и теснейшим образом связан с промышлен

ной революцией, урбанизацией, становлением гражданского об

щества и современного государства. То, что национализм и про

мышленная революция порой как бы противопоставляли себя друг Другу, никоим образом не должно вводить в заблуждение. Хотя некоторые авторы и говорят, что нация представляет собой 

феномен, старый как сам мир, национально-государственное строительство началось с Ренессанса и Реформации. Оно было сти

мулировано кризисом Священной Римской империи и противо

борством между возникавшими одной за другой монархиями. Но все же в современном понимании сами понятия «нация», «на

ционализм», «национальное государство», «национальная идея» сложились только в ХУШ-Х1Х вв.

И действительно, национальное государство в строгом смысле слова лишь в течение последних примерно 200 лет выполняет роль главного субъекта власти и регулятора общественных и политических отношений, в том числе и международных. Как выше отмечалось, Германия и Италия вышли на общественно-политическую авансцену лишь во второй половине XIX в. Целый ряд национальных государств — Югославия, Чехословакия, Финляндия, Польша, прибалтийские страны и др. — появились на политической карте современного мира лишь после первой мировой войны в результате распада Австро-Венгерской, Оттоман

ской и отчасти Российской империй.

Сама проблема нации и национализма стоит в точке пересе

чения социально-экономических, технологических и политиче

ских изменений. Очевидно, что формирование национального язы

ка невозможно рассматривать вне контекста этих изменений, по

скольку его стандарты могли формироваться только после появ

ления книгопечатания, развития средств массовой информации и массового образования.

Но опять же парадокс состоит в том, что ряд важнейших ус

тановок национализма, особенно те, которые призваны обосновать притязания или требования национального самоопределения всех без исключения народов на началах создания самостоятельных национальных государств, на первый взгляд, противоречат тен

денциям современного мирового развития. Тем не менее в глазах миллионов и миллионов людей он сохраняет притягательность и в этом качестве служит мощным мобилизирующим фактором. Но такова участь всех великих мифов, верований и идеологий. Ведь до сих пор среди исследователей, занимающихся данной пробле

матикой, нет единого мнения относительно того, что было рань

ше — национализм, нация или национальное государство. В этой связи ряд авторов совершенно справедливо указывают на то, что лишь в нескольких странах образование нации послужило ос

новой государственного строительства. Речь идет прежде всего об Италии, Германии и Греции. Как отмечал Г.Ульрих, специали

сты до сих пор не могут придти к согласию относительно того, что именно преобладало в процессе объединения Италии: государственное строительство под руководством Кавура или же станов

ление новой нации — процесс, который возглавили Мадзинй Гарибальди. Что касается Германии, то здесь задолго до объеди

нения существовало сильное 

национальное движение. Нельзя» признать, что во многом объединенная Германия явилась детищем железного канцлера О.Бисмарка.

Многие исследователи не без основания отмечают, что не нации создают государства и национализм, а наоборот, они созда

ется государством. По-видимому, есть резон в позиции Э.Геллвера, который считает, что «именно национализм порождает на

ции, а не наоборот». И действительно, во многом прав извест

ный 'английский экономист и историк Э.Хобсбаум, который под

черкивал, что нации представляют собой «дуалистический фе

номен. создаваемый преимущественно сверху, но который невозможно понять без изучения процессов, шедших снизу, т.е. без чаяний, надежд, потребностей, желаний и интересов про

стонародья, которые не всегда были национальными, но от этого не становились менее националистическими».

В данной связи показательно, что распространение рыночных отношений, расширение зон свободной торговли, с одной сторо

ны, ведут к сближению и усилению интеграции стран, а с дру

гой стороны, поощряют изоляционистские силы, способствующие воскрешению национализма и этнических конфликтов.

Как показывает исторический опыт, национализм может выступать в качестве фактора мобилизации народов на борьбу за свое освобождение, источника творческого порыва. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что националистическая идея миропорядка оказалась довольно устойчивой в течение послед

них полтора—двух столетий. В то же время он может служить в качестве катализатора разного рода конфликтов, холодных и горячих войн.

Список использованной литературы:

1. 
   Василенко И.А. Геополитика современного мира. - М.: Гардарики, 2007.
   
2. 
   Гаджиев К.С. Введение в геополитику. - М.: Логос, 2003.
   
3. 
   
   
4. 
   Геополитика: классика и современность. Хрестоматия / Составители В.И.Буренко и А.А.Королев. - М.: Изд-во Национального института бизнеса, 2006.
   
5. 
   Геополитика. Хрестоматия. - СПб.: Питер, 2007.
   
6. 
   Нартов Н.А. Геополитика. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2004.
   
7. 
   Мухаев Р.Т. Геополитика. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007.
   
8. 
   Дергачев В.А. Геополитика: Учебное пособие. - Киев, 2000.
   
9. 
   Панарин А. Глобальное политическое прогнозирование. - М., 2000.
   
10. 
    Семенов В. Геополитика как наука // Власть. – 1994. – № 8.