РЕФЕРАТ
Представление о политической модернизации

1. Сущность политической модернизации, ее критерии и типы
Теория политической модернизации входит в рамки общесоциологического направления, получившего название «социология развития». Ее методологическая основа заложена концепциями Ф. Тенниса, М. Вебера и Т. Парсонса. Социология развития выделяет два основных типа обществ: традиционное и современное.
В основе традиционного общества лежат привычка, инерция, традиция, что объясняет его относительную устойчивость, неподвижность.
В современном обществе: местнические представления заменяются универсальными ценностями; основным элементом общества и политики становится индивидуум, а не группа; сообщества, в которых люди живут и работают, основаны на выборе, а не на происхождении; индивидуум сам выбирает образ жизни и цели — они не предписываются и не утверждаются его группой; работа отделена от семьи, места жительства и не зависит от бюрократических структур.
В центре теории политической модернизации — обоснование общей модели глобального процесса цивилизации, суть которой в описании характера и направлений перехода от традиционного к современному обществу в результате научно-технического прогресса, социально-структурных изменений, преобразования нормативных и ценностных систем. Можно выделить два основных этапа развития теории политической модернизации.
ü  1950-1960-е гг. — модернизация понималась как вестернизация, т. е. копирование западных устоев во всех областях жизни; в этот период господствовала идея однолинейного развития: одни страны отстают от других, но в целом они движутся по одному пути модернизации. Политическая модернизация воспринималась, во-первых, как демократизация развивающихся стран по западному образцу, во-вторых, как условие и следствие успешного социально-экономического роста стран «третьего мира» и, в-третьих, как результат их активного сотрудничества с развитыми государствами Западной Европы и США.
ü  1970-1990-е гг. — связь между модернизацией и развитием была пересмотрена. Модернизация стала рассматриваться не как условие развития, а как его функция. Приоритетной целью было названо изменение социально-экономических и политических структур, которое могло проводиться и вне западной демократической модели. Появились концепции «частичной модернизации», «тупиковой модернизации», «кризисного синдрома модернизации»; более детально стали исследоваться конкретные политические процессы с учетом специфических исторических и национальных условий, культурного своеобразия различных стран.
К числу важнейших факторов модернизации относятся следующие:
ü  в экономике — расширение индустриальных технологий, основанных на использовании капитала и научного знания, широком освоении природных ресурсов, расширении вторичного (переработка, торговля) и третичного (услуги) секторов хозяйства, развитие рынков товаров, капиталов и труда;
ü  в социальной сфере — ослабление прежних предписанных типов социальности и расширение сферы новых целерациональных связей, основанных на профессиональных или рыночных критериях, что сопровождается ростом дифференциации, в особенности классовой и имущественной, разделением между производством, политической и общественной деятельностью;
ü  в политике — образование централизованных национальных государств, в рамках которых формируются различные социально-политические движения и группы, отстаивающие свои интересы;
ü  в культуре — дифференциация духовных систем и ценностных ориентации, секуляризация и плюрализация общественного сознания и образования, распространение грамотности, формирование национальной культуры и языка, многообразие идеологических течений, развитие средств массовой информации и коммуникации.
По мнению Ш. Эйзенштадта, политическая модернизация означает:
ü  создание дифференцированной политической структуры с высокой специализацией политических ролей и институтов;
ü  территориальное и функциональное расширение области центрального законодательства, администрации и политической активности;
ü  постоянное расширение включенности в политическую жизнь социальных групп и индивидуумов;
ü  возникновение и быстрое увеличение рациональной политической бюрократии;
ü  ослабление традиционных элит и их легитимации; замена традиционных элит модернизаторскими и др.
В политологической литературе выделяют следующие типы модернизации.
Первичная модернизация — охватывает эпоху первой промышленной революции, разрушения традиционных наследственных привилегий и провозглашения равных гражданских прав, демократизации (Западная Европа, США, Канада). Сначала произошла модернизация духовно-идеологической сферы (Возрождение, Реформация, Просвещение), затем трансформировалась экономика, т. е. вызрели реальные интересы в обществе и произошла дифференциация форм собственности. В результате образовалась некая горизонтальная структура — гражданское общество, и тогда уже изменилась политическая система, в ней закрепились представительства реальных социальных интересов.
Вторичная модернизация («отраженная», модернизация вдогонку) возникает как результат социокультурных контактов отставших в своем развитии стран (Россия, Бразилия, Турция и др.) с уже существующими центрами индустриальной культуры.
При этом типе модернизации предполагается, что одни элементы общества «убежали» вперед, более или менее соответствуют развитию в передовых странах, а другие еще отстают в своем развитии или вовсе отсутствуют. Развитие общества при вторичной модернизации напоминает, по мнению бразильского историка Н. Вернек Содре, «движение квадратного колеса», в разных странах варьируются лишь систематичность «встрясок», глубина «ухабов» да скорость движения. Это сравнение удачно иллюстрирует цикличность «догоняющей» модернизации, когда чередуются эволюционные и революционные начала. Колесо со скрипом переваливается через вершину между гранями и замирает на новой грани — период бурного, но весьма неравномерного развития сменяется стагнацией или медленной эволюцией в ранее выбранном направлении. Основная проблема, которая возникает при таком движении, заключается в том, что социальная структура общества, плохо приспособленная к резким встряскам, вынуждена приспосабливаться к переменам. Успех этого типа модернизации зависит от эффективности общественно-политических институтов, которые могут адекватно реагировать на изменения и амортизировать толчки, т. е. от государственно-правовой системы, партий и движений, практики непосредственных контактов руководителей страны с бизнесом, интеллектуалами, народом, от вооруженных сил, средств массовой информации и т. д.
Как показывает мировой опыт, переходные общества могут застревать на стадии частичной модернизации, когда традиционность и рациональность как принципиально противоположные способы поведенческой ориентации человека и общества, от которых зависит формирование экономических, технических, административных навыков и соответствующих организационных структур, институционализируются в рамках одного и того же общества. Отдельные традиционные институты отнюдь не являются неизбежным препятствием модернизации, а наоборот, о чем свидетельствует опыт многих стран, могут способствовать успешному политическому развитию. Однако вторжение готовых образцов, произведенных модернизированным миром, в социально-исторический контекст общества, не успевшего модернизироваться за счет внутренних процессов, приводит к одновременному сосуществованию непреодоленных остатков прошлого вместе с новыми элементами, проявившимися вследствие реформ, что вызывает их взаимное обострение. Внедренные в новый контекст элементы модернизированного общества перестают функционировать как рациональные, и в то же время не модернизированные элементы не могут функционировать как традиционные. Симбиоз оказывается неплодотворным.
Проблема выбора вариантов и путей модернизации решалась в теоретическом споре либералов и консерваторов.
Для ученых либерального направления (Р. Даль, Г. Алмонд, Л. Пай) основными критериями политической модернизации являются степень вовлеченности населения в систему представительной демократии и уровень открытой конкуренции свободных элит. При этом возможны следующие варианты развития событий:
ü  при приоритете конкуренции элит над участием рядовых граждан складываются оптимальные предпосылки для последовательной демократизации общества и осуществления реформ;
ü  в условиях возвышения роли конкуренции элит, но при низкой активности основной части населения складываются предпосылки установления авторитарных режимов и торможения преобразований;
ü  доминирование политического участия населения над соревнованием элит (когда активность управляемых опережает профессиональную активность управляющих) способствует нарастанию охлократических тенденций, что может провоцировать ужесточение форм правления и замедление преобразований;
ü  одновременная минимизация соревновательности элит и политического участия населения ведет к хаосу, дезинтеграции социума и политической системы, что также может провоцировать установление диктатуры.
Согласно теории полиархии Р. Даля, эффективность правящего режима в процессе модернизации зависит от политической либерализации, что включает:
ü  обеспечение взаимной безопасности среди конкурирующих в борьбе за власть политических групп;
ü  формирование сильной исполнительной власти, зависящей от демократических институтов;
ü  создание интегративной партийной системы;
ü  появление представительных местных правительств.
По мнению ученых консервативного направления (С. Хантингтон, Дж. Нельсон, X. Линц и др.), главным источником модернизации является конфликт между мобилизованностью населения, его включением в политическую жизнь и институционализацией, наличием необходимых структур и механизмов для артикулирования и агрегирования их интересов. В то же время неподготовленность масс к управлению, неумение использовать институты власти и, следовательно, бесплодность их участия в политике способствует дестабилизации режима правления. Модернизированность политических институтов, по С. Хантингтону, связана не с уровнем их демократизации, а со способностью приспособиться к постоянно меняющимся социальным целям, за которые борются включающиеся в политическую жизнь широкие массы населения. Только жесткий авторитарный режим, контролирующий порядок, может обеспечить переход к рынку и национальное единство. В своих работах консерваторы выделяют и условия, необходимые для эволюционной модернизации под руководством авторитарной политической власти:
ü  компетентность политических лидеров;
ü  выделение качественно различных и продолжительных этапов в процессе реформ, каждый из которых должен иметь конкретные цели и собственные приоритеты;
ü  точный выбор времени их проведения.
Итак, если консерваторы акцентируют внимание на обеспечении политического порядка с помощью централизованных институтов (структурная дифференциация политической системы), то либералы — на наличии возможностей для населения постоянно влиять на тех, кто имеет власть (тенденция к равенству).
Наиболее типичные преграды на пути политической модернизации следующие: националистическая политика, приводящая к автаркии; крайности технократизма, игнорирующего социальные нужды общества, и популизма, приносящего в жертву социальной политике эффективность экономического развития; неспособность или нежелание политической власти распространить модернизацию (и плоды ее) с элитарного на массовый уровень; неглубокое, механическое восприятие современных политических ценностей и норм при фактическом доминировании традиционной политической культуры.

2. Переход от авторитаризма (тоталитаризма) к демократии
В середине XIX в. французским ученым и общественным деятелем Алексисом де Токвилем (1805-1859) был сформулирован «золотой закон» политического развития, согласно которому: «самый быстрый путь к свободе ведет к наихудшей форме рабства». Токвиль полагал, что нет ничего опаснее для страны, где слабы традиции демократии и свободы, чем слишком быстрые реформы и изменения. Как правило, в таких случаях модернизация может выйти из-под контроля. Народу не хватает времени освоить новшества, он не готов к новой системе, а изменения не успевают институционализироваться и закрепиться. В этих условиях участие масс в политике обгоняет развитие политических институтов общества, которые могли бы обеспечить баланс интересов различных слоев и направить высвобождающуюся энергию в общественно приемлемые формы. Бурный поток, направленный на разрушение старой системы, не удается затем остановить и отрегулировать. Сильная поляризация общества, отсутствие устойчивого политического центра и социальных сил, стоящих за ним, не способствуют тому, чтобы ввести начавшееся движение в разумные демократические рамки. Этот процесс неминуемо ведет к охлократии, к самой худшей форме тирании — тирании черни. Токвиль предупреждал, что результатом быстрой демократизации и завоевания свобод может быть установление еще более жестокой тирании, которая приходит на смену охлократии.
Следует отметить, что еще ни одна страна органично и безболезненно не осуществила переход от традиционных абсолютистско-олигархических систем к демократии. В этом отношении больше повезло Великобритании, странам Северной Европы, Голландии. В этих странах все необходимые процессы утверждения основных демократических ценностей и институтов происходили в течение нескольких столетий. В Великобритании, например, борьба за защиту индивидуальных прав граждан и общества от произвольного вмешательства королевской власти просматривается по меньшей мере с XII в., но лишь Славная революция в конце XVII в., провозгласившая торжество принципов либеральной демократии, поставила в процессе демократических преобразований последнюю точку.
Попытки же во Франции сразу реализовать на практике некую абстрактно-рассудочную схему организации общества и немедленно добиться счастья и свободы для всех после революции XVIII в. обернулись прямо противоположными результатами. Переход к демократической политической системе, начатый революцией 1789 г., продолжался вплоть до начала 80-х гг. XX в. За два столетия Франция пережила неисчислимое количество революций, диктатур, охлократий, смен различных монархических форм правления на республиканские и обратно. Эти 200 лет ушли на то, чтобы подготовить к демократии социально-классовую структуру, национальный характер, преобразовать обычаи и традиции, выработать соответствующую политическую культуру.
«Золотой закон» Токвиля вполне применим и к анализу российской истории: так, в течение нескольких месяцев 1917 г. Россия перешла от автократии к демократии, затем к охлократии, а после нескольких лет разгула охлократической вакханалии в стране воцарилась жесточайшая тирания.
В 70-90-е гг. XX в. резко возрос интерес к проблемам перехода от различных форм диктатуры (авторитаризма и тоталитаризма) к демократии. Это связано с процессами, происходившими и происходящими в Португалии, Испании, Греции, Восточной Европе, России и др. Политологами разрабатывается теория перехода от авторитаризма к демократии — теория редемократизации. При этом внимание концентрируется на условиях и предпосылках, благоприятствующих переходу, на его движущих силах, путях и стадиях, на различных моделях перехода.
В современной политологической литературе выделяются следующие пути перехода к демократии:
ü  эволюция (трансформация) — Испания;
ü  революция (замена или крах старого режима) — Португалия;
ü  военное завоевание — Германия, Япония.
С. Хантингтон характеризует три модели перехода от авторитаризма к демократии.
Классическая линейная модель (Великобритания, Швеция). Происходит постепенное ограничение монархической власти, расширение прав граждан и парламента; вначале подданные получают гражданские (личные) права, затем — права политические и значительно позднее — социальные. Постепенно ограничиваются и устраняются избирательные цензы. Парламент становится высшей законодательной властью и контролирует правительство.
Циклическая модель (некоторые страны Латинской Америки, Азии и Африки). Предполагает чередование демократических и авторитарных форм правления при формально позитивном отношении к демократии политической элиты. В этом случае избранные народом правители либо свергаются военными, либо сами узурпируют власть, опасаясь потерять ее при столкновении с растущей непопулярностью и сильным противостоянием оппозиции. Указанная модель свидетельствует о недостаточной зрелости демократии в господствующей политической культуре.

Диалектическая модель (Испания, Португалия, Греция). Как и циклическая модель, характеризуется нестабильностью переходных политических режимов, но здесь переход к демократии осуществляется под влиянием уже созревших для нее внутренних предпосылок (индустриализация, формирование многочисленного среднего класса, высокий образовательный уровень граждан, рационализация и индивидуализация массового сознания и т. д.). Концентрация этих и других факторов приводит к быстрому краху авторитарных режимов. В результате постепенно (после череды смен) устанавливается стабильная, жизнеспособная демократия.
Обобщенная логика перехода к демократии могла бы основываться на двух моделях, различие между которыми состоит в наличии или отсутствии консенсуса между реформаторами и умеренными сторонниками старой системы.
Кооперативная модель обладает потенциалом демократизма. Она предполагает:
ü  постепенную и последовательную либерализацию политического режима;
ü  аккуратный и контролируемый демонтаж ряда изживших себя институтов прежней системы при разумном воспроизведении сохранивших право на жизнь старых и конституировании новых демократических институтов;
ü  ресоциализацию населения.
Конкурентная модель включает:
ü  всеобщую либерализацию;
ü  демонтаж прежней демократической системы;
ü  внедрение новых демократических институтов любой ценой, нередко вопреки сопротивлению как сверху, так и снизу.
Подобная модель трансформации отличается ускоренной и часто поверхностной либерализацией и быстрым проведением демократических выборов, в результате которых старая элита отстраняется от власти. Вследствие непрочности новых политических институтов вероятны попытки реставрации недемократического режима, иногда даже в более жесткой форме.
В зависимости от целей и ресурсов конкретных политических сил и структуры возникающих конфликтов А. Пшеворский в книге «Демократия и рынок» анализирует пять возможных исходов переходного периода в зависимости от структуры конфликтов:
ü  ни один демократический институт не может утвердиться, политические силы начинают бороться за новую диктатуру;
ü  ни один демократический институт не может утвердиться, однако политические силы соглашаются на демократию как на временное решение;
ü  если бы были введены отдельные демократические институты, они могли бы сохраниться, однако соперничающие политические силы борются за установление диктатуры;
ü  в случае введения некоторых демократических институтов они могли бы выжить, однако соперничающие политические силы соглашаются на нежизнеспособную институциональную структуру;
ü  некоторые демократические институты могли бы сохраниться, и когда их вводят, они действительно оказываются прочными.
Можно выделить следующие этапы реализации пятого варианта перехода от авторитаризма к демократии: -— кризис авторитарного режима и его либерализация;
ü  установление демократии;
ü  консолидация демократии.
2.1 Кризис авторитарного режима и его либерализация
Кризис диктатуры может быть вызван обстоятельствами внутри- и внешнеполитического порядка. Кризис институтов авторитарного государства связан прежде всего с отсутствием преемственности. Как известно, авторитарная политическая система строится таким образом, что принятие решений замыкается на одном человеке — диктаторе, лидере военной хунты, партии и т. п., отсутствуют четкие институционализация и регламентация политического процесса. Система институтов носит вторичный характер, ее слабость становится очевидной после смерти диктатора.
Ослабление или потеря режимом легитимности является важной составляющей его политического кризиса. Легитимность снижается не только на уровне масс, но и на уровне элит. В правящей элите возникают различные течения. Условно эти течения могут быть разделены на две группы. Сторонники «жесткой линии» считают необходимым повысить сплоченность правящей элиты путем возврата к фундаментальным ценностям режима. Если это невозможно, то положение может спасти перехват власти одним из компонентов правящего блока (как правило, армией). Сторонники «мягкой линии» считают такое решение опасным для режима, они видят выход в приспособлении режима к изменившимся обстоятельствам путем его контролируемой либерализации — предоставления гражданам некоторых прав и свобод, перехода к ограниченной демократии. Переход обычно начинается тогда, когда верх в элите берут сторонники «мягкой линии», начинающие либерализацию.
С началом либерализации гражданское общество начинает оживать. Тут же возникают студенческие ассоциации, профессиональные союзы, протопартии. Идет поиск новых идеалов, происходит политическая самоидентификация, начинает формироваться открытая политическая оппозиция режиму.
Союзы с оппозицией означают возникновение в политической системе важных предпосылок демократизации. Авторитарная элита окончательно распадается, в политический процесс включаются и не авторитарные силы. Это ведет к появлению элементов конкуренции. Осуществляемая на этом этапе реформа политической системы носит ограниченный характер. Правящая элита идет на признание демократической конкуренции, но одновременно стремится гарантировать сохранение за собой контроля над государственной властью. Для этого используются многоступенчатые выборы, назначение части депутатов сверху, мажоритарный способ голосования. В результате либерализации возникает так называемая опекунская демократия, т. е. устанавливается режим с конкурентными, формально демократическими институтами, находящимися под опекой аппарата.
Рано или поздно наступает такой момент, когда рост политической активности и усиление оппозиции приводят к тому, что никакие внутренние «предохранители» уже не позволяют полностью контролировать сверху результаты политической борьбы. Общество вступает в этап установления демократического политического режима.
2.2 Установление демократии
Двумя основными процессами установления демократии являются формирование конкурентной партийной системы и институционализация демократических механизмов государственной власти.
Формирование конкурентной партийной системы начинается в процессе подготовки и проведения первых свободных выборов. Партии как институциональные силы, участвующие в принятии политических решений, и как социально-политические силы, мобилизующие граждан, служат связующим звеном между государством и гражданским обществом, создают прямые и обратные связи в политической системе, во многом определяющие ее прочность. Инструментом влияния на форму партийной системы выступает избирательный закон.
На этапе установления демократии жизненно важно определить объем полномочий исполнительной власти. Исполнительные органы должны обладать значительной независимостью от законодательных. Значительной, но не чрезмерной, иначе опять возрастет опасность возврата к авторитаризму.
При становлении демократии большое значение имеет процедура разработки конституции. Оптимальным вариантом является достижение консенсуса по основным институциональным вопросам.
2.3 Консолидация демократии
Для долговременной стабильности и легитимности демократического режима в обществе, пережившем диктатуру, очень важен период консолидации демократии, т. е. адаптации общества к новому политическому механизму.
На этом этапе возникает проблема «перехода лояльности». Следует учитывать, что демократические механизмы начинают действовать не в вакууме, а в обществе, где сохранились прежние группы интересов и люди, приверженные авторитаризму или просто удовлетворенные тем, как защищались их интересы старыми структурами. Перед демократией встает проблема учета этих интересов в процессе замены авторитарных структур. Она фокусируется в «дилемме палача» (как поступить с лидерами авторитарного режима?) и «проблеме преторианства» (решение достигается уменьшением вмешательства военных в политику путем создания профессиональной армии, для того чтобы избежать военных переворотов). Не менее важна и проблема обеспечения лояльности политической оппозиции.
Актуален также вопрос о легитимации нового режима на уровне масс, во многом зависящий от эффективности действий демократического правительства. «Революция растущих ожиданий» ставит правительство в жесткие временные рамки — оно должно доказать свою эффективность до того, как наступит массовое разочарование в новом режиме. Таким образом, в первую очередь осуществляются такие реформы, которые:
ü  не требуют больших затрат;
ü  создают больше сторонников, чем противников режима;
ü  дают быстрый эффект.
Следует подчеркнуть, что окончательно демократия «созреет» только через одно-два поколения, когда существенно изменится политическая культура и приверженность демократическому способу урегулирования конфликтов приобретет силу традиции. Попытка проведения реформ без учета исторических предпосылок, существующей социально-экономической структуры, степени плюрализма субкультур, политической культуры разных слоев общества ведет к дискредитации правительства и затрудняет легитимацию демократии.
Обеспечение лояльности демократии основных групп интересов и возникновение лояльной политической оппозиции позволяют «запустить» демократический механизм, созданный на этапе установления демократии, наполняет реальным содержанием деятельность институтов демократии. Таким образом, преодолевается институциональный кризис, который был одной из основных причин начала крушения авторитаризма. Легитимация нового режима позволяет восстановить эффективность политической системы и долговременную политическую стабильность. Переходный период от авторитаризма к демократии завершается.

3. Политическая модернизация в современной России
Политическое развитие России на протяжении веков отличалось рядом существенных особенностей.
Первая из них — этатизм, т. е. решающая роль государства в реформировании всей общественной системы. В России на протяжении многих столетий не государство естественным путем вырастало из гражданского общества, а гражданское общество развивалось под жестким контролем государства. Этим объясняются:
ü  огромная политическая роль бюрократии;
ü  патернализм (стремление быть под патронажем государства, отдельного его института или какого-либо лица); клиентелизм (преимущественное использование элитами неформальных связей); ориентация гражданина на социальное восхождение не в результате личного трудового вклада, а вследствие занятия более высокой позиции в государственной иерархии и извлечения из этого соответствующих льгот и привилегий;
ü  выключение широких народных масс из повседневного политического процесса, ограниченность сферы публичной политики, а следовательно массовая политическая инертность или иммобилизм;
ü  отсутствие цивилизованных (или хотя бы корректных) форм взаимоотношений между «верхами» и «низами», правовой нигилизм и тех и других.
Вторая особенность — раскол российской культуры, начало которому положили реформы Петра I, на две основные субкультуры: культуру европеизированных верхов, в значительной степени искусственную и противостоящую национальным традициям, и патриархальную культуру крестьянских низов. Конфликт субкультур длится уже три столетия — это конфликт между западниками и почвенниками, радикалами и патриархальными консерваторами, анархистами и этатистами, а в современных условиях — между демократами и коммунистами. Для политической культуры России характерны почти перманентное отсутствие базового консенсуса, национального согласия, «надлом этнического поля» (по Л. Н. Гумилеву), болезненный разлад между различными социальными группами.
Третья особенность — последовательная смена реформ и контрреформ. Чем глубже и серьезнее попытка реформ, тем масштабнее были контрреформы. Так, за преобразованиями Петра последовала консервативная политика его преемников, за реформами просвещенного абсолютизма Екатерины II — полицейский режим Павла I, конституционные проекты Александра I сменила николаевская реакция. Наконец, реформа 1861 г. — наиболее радикальное социальное преобразование за всю историю императорской России — завершилась новым, весьма продолжительным периодом контрреформ, поставившим страну на грань катастрофы.
Переходный период в современной России — это период активной «запаздывающей» модернизации сверху (политическим путем), структурной перестройки экономики, попыток включиться в новую технологическую волну.
Главная особенность посткоммунистической демократии заключается в том, что представительные парламентские органы возникают и начинают действовать при отсутствии современной рыночной экономики и гражданского общества, т. е. при почти полном отсутствии частных и групповых производительных интересов и господстве потребительских интересов. Таким образом, посткоммунистическая демократия, вынужденная осуществлять непопулярные меры, способна вызвать недоверие к самой идее Демократии, разочарование в ней и провоцировать поиск иных, альтернативных ей, ценностей.
Следует напомнить, что демократические идеи в России не имеют глубоких корней. Октябрьская революция 1917 г. прервала медленное вызревание в нашей стране собственной демократической традиции, опиравшейся на опыт общинного и земского самоуправления, а также на опыт работы Государственной думы. Пока что демократия в России почти всецело опирается на заимствованные западные идеи. Таким образом, современная Россия, наряду с послевоенными ФРГ и Японией, оказалась страной с искусственной, «имплантированной» демократией, вследствие чего велика вероятность серьезных внутренних потрясений и вырождения ее в поверхностную, чисто номинальную демократию.
Практика реформирования современной России ставит следующие вопросы.
Можно ли добиться в России цивилизованных и органичных отношений между человеком и государством, при которых граждане смогли бы действенно влиять на политику властей и государство было бы не самодовлеющей бюрократической корпорацией или инструментом удовлетворения каких-либо эгоистических интересов, а проводником и защитником общего блага, совокупностью институтов, обеспечивающих обществу благоприятные возможности развития?
Сможет ли наконец народ преодолеть хроническую безответственность политических лидеров, изжить не подконтрольность властей обществу, добиться от государства квалифицированного выполнения своих функций?
Смогут ли прижиться и укрепиться на российской почве пока еще очень слабые демократические институты, не является ли установившийся в августе 1991 г. политический режим лишь неким переходным этапом, промежуточной стадией между коммунистической и какой-то новой диктатурой, т. е. не находимся ли мы сейчас в ситуации, в какой оказалась Германия в начале 1930-х гг.?
На пороге XXI в. мы вновь сталкиваемся с извечной российской проблемой форсированной модернизации, вызывающей параллельную архаизацию. В ходе обновления страны пробуждаются, казалось, давно изжитые, а на самом деле глубоко укорененные и лишь до поры дремлющие самые архаичные и примитивные пласты как идеологии, так и вообще ментальности, как сознания, так и бессознательного, как общих жизненных укладов, так и, конкретно, социально-политического «быта» (в форме воссоздания локальных авторитарных режимов, воспроизводства и усиления этнических, клановых и кастовых структур, разрушения общих духовных и институциональных основ интеграции населения и т. д.). При этом модернизация общества оказывается внутренне асинхронной, образуя в нем множество структурных разрывов: что-то действительно прорывается вперед, другое же развивается гораздо более инерционно или даже откатывается назад; одни слои населения получают преимущества и реализуют новые возможности, тогда как другие, наоборот, лишаются и прежнего. Архаизация на фоне частичной модернизации накладывает свой отпечаток на формирующиеся социально-политические и духовные структуры.
Подчеркнем, что все реформы в России направлены прежде всего на организационные формы, а не на ценности людей. В соответствии с господствующими в стране ценностями решение проблем должно быть обеспечено посредством административного воздействия на сложившиеся отношения, соответствующих реорганизаций и т. д. С позиций архаичных представлений достаточно поставить множество людей в новые организационные условия, чтобы они вынужденно или с сознанием необходимости решали новые задачи. Однако новые организационные условия не создают новые субкультуры, новые ценности. Невнимание к этому обстоятельству и разрушало российские реформы. Миллионы людей, опираясь на свою личностную культуру, по-прежнему воспринимают новые отношения как чуждые, навязанные извне. Поэтому для успеха реформы вообще, а в условиях раскола — в особенности, необходимо постоянно опережающее развитие культуры, ценностей, которое создавало бы все более адекватные предпосылки для возможных организационных изменений, для реального прогресса реформы.
В этой связи отметим двоякое и противоречивое влияние информационной революции. С одной стороны, высокий образовательный уровень населения способствует быстрому, но в основном поверхностному приобщению к ценностям политической культуры участия. С другой стороны, западная модель социального поведения, выражающаяся в таких ценностях, как частная собственность, правовое государство, для значительной части населения является абстрактной, не усвоенной в процессе социализации, поскольку отсутствуют деятельностно-активная ориентация личности, психология рационального оптимизма и предпринимательские традиции. Отсюда проблема психологической и нравственной приемлемости политической модернизации, которая воспринимается не как национальное развитие, а как иностранное или космополитическое влияние.
Указанная проблема идентификации решается двумя путями:
1)   с помощью харизматических лидеров, способных объединить национальную или территориальную общность; при этом обычно используются радикальные средства политической мобилизации населения, что чревато насилием, несущим внутреннее отрицание целей политической модернизации;
2)   путем осуществления государственной политики, нацеленной на создание механизма содействия людям в поисках чувства идентичности, что предполагает отказ от идеологических решений и концентрацию усилий на профессиональном обучении, широком использовании опыта других стран, формирование благоприятных условий для социальной мобильности. Решающими здесь оказываются два слоя. Первый из них — это интеллигенция. Она вносит мутации в культуру, продуцирует инновации, способные открывать путь к новым цивилизационным завоеваниям. Второй слой — бюрократия. Она способна обеспечить сохранность социальной наследственности, тех социальных структур, которые исторически сложились и которые составляют основу существующего образа жизни.
Становление новой системы социальной стратификации в условиях переходного общества, как правило, обостряет кризис политического участия. Кризис участия связан с усилением влияния специализированных групп интересов. Ученые, менеджеры, предприниматели, государственные служащие, военные, фермеры, рабочие различных отраслей конкурируют с партийными лидерами за доступ к принятию политических решений. Политическая система переходного периода должна вовремя интегрировать эти противоречивые интересы и удовлетворять основные требования. Однако, поскольку система социального представительства развита слабо, возникают затруднения в координации действий верхов и населения, а также в сопоставлении сил многочисленных общественных движений и партий, претендующих на свою долю власти. Корпоративный характер российской социальной структуры и отсутствие влиятельного среднего класса препятствуют созданию массовой базы политических партий на основе рационально выраженных политических интересов.
В реформируемом обществе с расколотой политической культурой выборы расширяют возможности для маргинальных слоев влиять на политику, что может затормозить политические реформы по двум причинам:
ü  во-первых, в условиях количественного преобладания маргинальных слоев с эгалитарными ценностными ориентациями консерватизм может превалировать над реформизмом в результате демократически принятых решений;
ü  во-вторых, ценностный раскол и отсутствие общепризнанных политических институтов означают, что голосование из средства разрешения конфликтов может превратиться в их источник, поскольку выборы усиливают поляризацию противоборствующих сил.
Неизбежное следствие модернизации — нарушение баланса интересов различных социальных групп. Ломается усвоенная обществом модель социальной справедливости. Модернизация «вдогонку» всегда происходит за чей-то социальный счет. Размер этого счета определяется:
ü  объективными условиями — уровнем экономического развития; степенью технологического отставания; продолжительностью переходного периода;
ü  субъективными факторами — социальной политикой государства; активностью различных социальных групп.
В этих условиях для политического режима необходимо:
1)   определить, насколько «опасны» проигрывающие группы, и в зависимости от этого стараться компенсировать их проигрыш;
2)   по возможности сопротивляться давлению всех групп, но особенно находящихся на правом и левом политическом крыле;
3)   попытаться быстро стабилизировать экономические структуры, на основе чего только и возможно формирование таких влиятельных групп давления, которые способны к компромиссу;
4)   усиливать демократические институты, формировать плюралистическое общество, где политические процессы являются выражением взаимодействия групп давления, организованных групповых интересов.
Формирование гибкой и динамичной социальной структуры — важная предпосылка для успеха реформ. Для этого необходимы создание и расширение среднего класса. В этом процессе обычно наблюдаются два принципиально различных этапа. На первом этапе «догоняющей» модернизации происходит усиление социальной дифференциации. Прежде всего — за счет усиления стихийных процессов в распределении и перераспределении социальных благ.
Такие процессы развиваются по «закону Матфея» («богатые становятся богаче, а бедные — беднее») в сторону увеличения социального неравенства. На втором этапе, по завершении переходного периода, неравенство снижается за счет структурных изменений в экономике, научно-технического развития, открывающего новые экономические возможности, роста уровня образования населения, что облегчает вертикальную мобильность активной перераспределительной политики (прежде всего налоговой). Если же на исходе переходного периода не пробивает себе дорогу тенденция к расширению среднего класса и снижению дифференциации, возникает «иррационально-модернизированное» общество, экономически неэффективное и (или) социально нестабильное.
В современных условиях в России наметилась тенденция формирования отдельных социальных слоев, относящихся к среднему классу: бизнесмены, предприниматели, менеджеры, отдельные категории научно-технической интеллигенции, высококвалифицированные рабочие. Однако, несмотря на общие социально-политические интересы, этим слоям мешают сблизиться расхождения по уровню доходов и престижу профессии.
Подводя итоги, можно прийти к заключению, что политическое развитие в России на современном этапе имеет двойственный характер — одновременно модернизаторский и антимодернизаторский.
С одной стороны, все больше социальных групп и граждан включаются в политическую жизнь, сдает позиции традиционная политическая элита и падает ее легитимность. С другой стороны, модернизация осуществляется при господстве авторитарных методов деятельности и менталитете политической элиты, допускающих только одностороннее — сверху вниз — движение команд при закрытом характере принятия решений.
Политическому режиму в переходной период свойственно сочетание демократических институтов, норм и ценностей с авторитарными. К характеристике современного политического режима в России вполне приложима теория, сформулированная аргентинским исследователем Г. О'Доннелем.
Он считает, что режим, возникший в результате падения авторитаризма, способен продемонстрировать образцы определенной и достаточно длительной устойчивости. Эта устойчивость обусловлена сильной президентской властью и неразвитостью всех остальных социальных и политических институтов, способных оказать этой власти противодействие. О'Доннель называет такой режим делегативной демократией.
Делегативная демократия является промежуточным режимом между авторитаризмом и представительной демократией. Поэтому ее эволюция возможна в одном из двух направлений — к представительной демократии или к вырождению в авторитаризм.
Модернизация никогда не сопровождается стабилизацией имеющихся политических структур. Ослабление легитимности, лихорадочные поиски властью дополнительной социальной и международной поддержки — вот явления, типичные для переходного периода. В книге «Политический порядок в меняющихся обществах» С. Хантингтон резюмировал свои наблюдения о политической стабильности и нестабильности в трех формулах:
По мнению Хантингтона, в условиях модернизирующегося авторитаризма обеспечение стабильности должно быть связано с ограничением роли политического участия масс, которое в противном случае подорвет надежность институтов. Парадокс же заключается в том, что неудовлетворенность (фрустрация) масс своим положением, дефицит существующей в обществе вертикальной и горизонтальной мобильности неизбежно увеличивают массовые запросы на участие в политическом процессе, а уровень социальной фрустрации, в свою очередь, повышается в связи с ростом социальной мобилизации и усугублением экономической ситуации. «Взятые в целом, урбанизация, растущая грамотность, образование и влияние СМИ, являющиеся детерминантами социальной мобилизации, дают толчок росту стремлений и массовых ожиданий, которые, не будучи своевременно удовлетворенными, оформляют индивидуальные и групповые претензии политически. В отсутствие сильных и адаптивных политических институтов такой взлет участия означает нестабильность и насилие».
Российская модернизация отягощена множеством помех политического патернализма и клиентелизма на пути не только роста уровня политического участия, но и развития системы в более широком социально-историческом смысле. Слабость инфраструктуры гражданского общества и отсутствие каналов самовыражения отдельных слоев компенсируются в России формированием множества элитных групп. Вместо развитого общественного плюрализма быстрыми темпами оформляется элитный корпоративизм.
Как представляется, перспективы политической модернизации будут определяться способностью режима решить следующие четыре группы проблем, имеющих как общий, так и специфически российский характер:
1)   выведение из-под политического контроля преобладающей части экономических ресурсов;
2)   создание открытой социальной структуры путем преодоления жесткой территориальной и профессиональной закрепленности людей;
3)   формирование институтов и культуры, обеспечивающих взаимную безопасность открытого политического соперничества различных сил в борьбе за власть;
4)   создание эффективной системы местного самоуправления и федеральной системы управления, способных стать реальной альтернативой традиционному бюрократическому централизму.
Перед Россией стоит историческая задача: сточить грани своего «квадратного колеса» и перейти к органичному развитию. Очевидно, что модель этого развития не будет в полной мере ни западной, либеральной, ни восточной, корпоративно-патерналистской. В то же время она будет отчасти и той и другой. Иными словами, она будет евроазиатской, синтетической, разносторонней, учитывающей условия и требования постиндустриализации.