РЕФЕРАТ
Ислам в условиях развития буржуазных отношений на Ближнем Востоке

Восемнадцатый век ознаменован в истории ислама возникновением некоторых новых направлений, достигающих своего полного развития в XIX и начале XX в. Первым из них было движение ваххабитов.
К 1730—1731 гг. относится начало той проповеди, которую развернул среди кочующих арабских племен Неджда основатель ваххабизма Мухаммед ибн Абд-аль-Ваххаб. В 1744—1745 гг. к нему примкнули основные массы кочевников этой территории и один из шейхов, Ибн Сауд, взявший на себя политическое и военное руководство движением.
Содержание проповеди Ваххаба и его последователей напоминает идеал христианской Реформации начала XVI в. Речь идет прежде всего о возврате к первоначальному исламу, как в Реформации главным мотивом являлось требование возврата к первоначальному, не подвергшемуся порче христианству. Ваххабиты требовали следовать только Корану, а что касается Сунны, то они признавали лишь те ее хадисы, которые сложились в период первых четырех халифов. Все, что наслоилось в исламе на протяжении последующих столетий, — необязательно для мусульманина, а во многом вредно и запретно.
Требование возврата к Корану особенно подчеркивалось в отношении догмата, утверждающего единство бога. Ваххабиты считали, что единобожие сильно нарушается в исламе культом святых. Их последовательность в этом доходила до того, что они по существу отрицали необходимость воздавания культа даже Мухаммеду. Молиться, утверждали ваххабиты, не следует ни святым, ни пророку, ибо никто из них не знает воли Аллаха и никто не обладает правом предстательства перед ним за людей; сам пророк приобретает такое право лишь в день страшного суда. Молиться, следовательно, можно лишь Аллаху. Этим отменялся весь получивший огромное распространение культ святых с его гробницами, памятниками, реликвиями, с паломничеством к святым местам и т. д.
С упразднением культа святых значительно упрощалась вся обрядовая сторона ислама. Большое значение здесь имело и признание того, что между богом и людьми нет и не должно быть посредников. Упразднялось, таким образом, профессиональное духовенство. Ваххабиты отрицали и монашество. В быту мусульманина они призывали вернуться к первоначальным кораническим предписаниям, запрещавшим употребление вина, курение, следование «суевериям», под которыми разумели гадание и другие магические обряды, веру в приметы, в счастливые и несчастливые дни и т. д. Это был своего рода рационалистический аскетизм, аналогию которому можно обнаружить в первоначальном протестантизме.
Социальной основой ваххабитского движения являлась оппозиция против торгово-промышленного и чиновничье-административного населения арабских городов, возникшая среди кочевников Неджда, хозяйство которых переживало в это время глубокий кризис относительного перенаселения. Официальный суннизм было нетрудно изобличить в отходе от «чистоты» раннего ислама, поскольку действительно и в вероучении и в быту мусульман от него мало что осталось. Само же это изобличение давало ваххабитам повод к священной войне против заблудших. Вообще учение о джихаде занимало большое место в вероучении новой секты.
Вскоре ваххабиты начали серию завоевательных войн, теоретически обосновывая их необходимостью борьбы за чистый ислам. Первой целью таких войн был захват всей территории Аравийского полуострова. Османская армия, выступившая в 1797 г. против ваххабитов, потерпела поражение. В 1802 г. в руках ваххабитов были шиитские святыни Ирака, в дальнейшем они распространили свое господство на Хиджаз, включая Мекку и Медину, а затем двинулись в Сирию и Месопотамию. Против ваххабитов выступил египетский властитель Мухаммед Али, которому удалось одержать над ними ряд побед. Война длилась с 1811 до 1818 гг., ее итогом было оттеснение ваххабитов в Неджд и пленение главы движения Абдаллаха, который был казнен в Константинополе. Тем не менее государство ваххабитов не перестало существовать. Оно прочно обосновалось в Неджде, став в дальнейшем эмиратом под главенством династии, начало которой положил Ибн Сауд.
Ваххабитство проникло и в Индию, где от имени первого идеолога и руководителя Шаха Валиуллы (умер в 1762 г.) его последователи именуются валиуллахами. Наибольшую известность оно стало приобретать с 20-х годов XIX в., когда его проповедником и главой выступил Сайид Ахмад Барелви. Он обосновался в Патне на северо-востоке Индии и вскоре создал там «Братство борцов за веру», ставшее центром разнородных в социальном отношении мусульманских элементов, объединенных лишь общей ненавистью к индийским феодалам и ростовщикам, исповедующим нечестивый индуизм и сикхизм: беднейшее крестьянство мечтало о социальной утопии общинно-мусульманского равенства, примкнувшие к движению феодалы имели в виду воскрешение порядков Могольской империи. Но и те и другие видели возможность осуществления своих чаяний в джихаде.
Первым объектом священной войны были сикхи. В обращении к своим последователям по этому поводу Сайид Ахмад Барелви писал: «Да будет хвала богу, многие тысячи правоверных ответили на его зов и готовы во исповедание повеления господа идти на врага, и 21 декабря 1826 года объявляется и начинается джихад против неверных сикхов». Сайид Ахмаду Барелви удалось сколотить большую армию и нанести ряд поражений войскам сикхов, отобрав у них довольно большую территорию. Там он и основал свое государство, устройство которого должно было, по его замыслу, соответствовать принципам ваххабитского ислама. Дело кончилось неудачей, большая часть населения освобожденной от сикхов территории жила еще родоплеменным бытом и решительно воспротивилась попыткам ее государственной организации. Начались восстания, в результате которых Сайид Ахмаду Барелви пришлось бежать в горы, где он в 1831 г. был застигнут и убит сикхами. Борьба тем не менее продолжалась.
Новую силу движение ваххабитов обрело после того, как джихад был обращен на противника несравненно более серьезного и мощного, чем сикхи: против английских завоевателей.
Британские власти не вмешивались в борьбу между ваххабитами и сикхами, так как она была им выгодна. Но когда англичане захватили в 1849 г. Пенджаб и ликвидировали самостоятельность сикхов, они увидели в ваххабитах еще более опасного противника своей власти. Началась кровавая борьба, в которой силы были, конечно, неравны. Серия завоевательных и карательных экспедиций, предпринятых англичанами в 50-х годах, привела к захвату ими основных центров движения, в том числе Патны, и к уничтожению главных сил ваххабитов. Тем не менее в середине 60-х годов вспыхнуло новое восстание, которое было жестоко подавлено. Но на этот раз были пущены в ход и средства специфически религиозного разложения.
Верхушка мусульманского духовенства оказалась достаточно чувствительна к тем благам, которыми могли подкупить ее британские власти. Она занялась идеологическим разоружением ваххабитства в его самом существенном для данного случая пункте — в вопросе о джихаде.
Религиозная санкция проповедовавшейся ваххабитами священной войны вытекала из положения о том, что мусульманин не может мириться с жизнью в «дар уль харб» — «стране (доме) неверия», он обязан в этой обстановке вести джихад. Проповедь такого тезиса обеспечивала ваххабитам поддержку не только их последователей, но и мусульман в целом. После поражения восстания 1864—1868 гг. верхушка индийского мусульманского мира занялась поисками такого религиозного решения, которым джихад объявлялся бы незаконным. По данному вопросу обратились за фетвой к мекканским улемам, а также к высшим авторитетам шиитского ислама. И суннитские и шиитские авторитеты дали ответы, которыми признавалась неправомерность джихада против англичан. Трудно сказать, какими условиями со стороны британских властей это было достигнуто, ясно лишь, что мусульманским богословам пришлось пустить в ход все средства софистики, чтобы «обосновать» устраивавшее неверных решение.
На основе мекканской фетвы опубликовали свои заключения по данному вопросу мусульманские авторитеты и Индии, как шиитские, так и суннитские. Оказалось, что джихад незаконен и в том случае, если признать Индию «дар уль харб», и в том, если рассматривать ее как «дар уль ислам» — «страной (домом) ислама». Для положения «дар уль харб» был сформулирован шиитским духовенством Индии ряд условий, при которых можно признать законность джихада. Отсутствие почти любого из них было достаточно для того, чтобы практически навсегда запретить священную войну. Например, первое условие гласило: «...наличие истинного имама и его благословение...» (в любом случае можно признать наличного имама не истинным). Второе условие: «...достаточное число опытных воинов, оружия и прочего необходимого для ведения войны...». Здесь вообще речь идет не о принципиальной законности джихада, а о степени реальности победы в нем. Тем не менее вряд ли можно допустить такое положение, когда мусульманская повстанческая армия имела бы столько сил и вооружения, которое могло бы быть признано «достаточным» для нанесения поражения англичанам. Остальные условия, выдвинутые фетвой шиитского духовенства, не менее решительно подрывают лозунг священной войны.
Фетва, опубликованная северно-индийскими мусульманскими идеологами, исходила из того, что Индия является «дар уль ислам» — страной ислама. А при таком толковании лозунг джихада осуждался с еще меньшими усилиями, чем при предыдущем. Англичане признавались покровителями мусульман («...и нет джихада в стране, где такое покровительство имеется...»). К тому же и здесь делалась оговорка, что для законности джихада «необходимо наличие возможности победы мусульман и славы индийцев». В силу этого законными оказываются лишь действия того, в чьих руках сила.
В общем индийский ислам стал на службу английской буржуазии. Ваххабитству был нанесен сильный удар, от которого он уже не мог оправиться. В качестве же сравнительно незначительной мусульманской секты он продолжал существовать в Индии и в дальнейшем.
В странах Ближнего Востока развертывание ваххабитского движения явилось лишь прелюдией к тому брожению, которое охватило там весь мусульманский мир в XIX в. и выразилось в движениях сенуситов, бабидов, бехаистов, в суданском махдизме, в оформлении идеологии панисламизма. И в данном случае дело отнюдь не сводилось к одним религиозно-идеологическим явлениям. В основе последних лежали те социально-экономические и политические процессы, которые были связаны с распространением капиталистических отношений.
В Турции, Иране, арабских странах возникла и развивалась своя национальная буржуазия; это были преимущественно купцы и ростовщики, которые были не в состоянии глубоко преобразовать хозяйство и общественные отношения. Но в это время Ближний Восток стал ареной все более активного проникновения европейского капитала. Происходил интенсивный процесс раздела мира между господствующей буржуазией Англии, Франции, Германии, Италии. В странах Ближнего Востока они сталкивались с Турцией, владевшей этими странами, но не бывшей в состоянии оказать серьезное сопротивление вооруженным силам капиталистических стран. Борьба народных масс Ближнего Востока с турецкими феодалами могла принимать форму джихада только при условии выдвижения религиозно-исламских лозунгов, не совпадавших с господствовавшим в Турции правоверным суннизмом. Что же касается борьбы с европейскими захватчиками, то здесь лозунг священной войны являлся поводом и обоснованием для сопротивления.
Как правило, борьба мусульманских народов Ближнего Востока в XIX и начале XX в. против капиталистического, а затем и империалистического порабощения протекала в религиозной форме. Большинство сектантских движений в исламе XIX в. было связано именно с идеологией непримиримого вооруженного сопротивления народных масс порабощавшим их силам.
В 40-х годах XIX в. почти одновременно возникли движения сенуситов и бабидов. Во главе первого стоял религиозный орден Сенусия, основанный еще в 30-х годах XIX в. в Мекке алжирцем Мухаммедом ибн Али ас-Сенуси. После того как выяснилось отрицательное отношение мекканского духовенства к деятельности ордена, его резиденция была перенесена в Киренаику. Там Сенуси развил активную деятельность по вербовке членов ордена и по строительству военно-экономических баз — завий в труднодоступных местностях. В 1885 г. главной резиденцией ордена стал оазис Джарабуб (Киренаика).
В религиозно-догматическом отношении сенуситство не представляло собой почти ничего нового. Пропагандировалась высоко нравственная аскетическая жизнь, по примеру ваххабитов запрещалось употребление не только вина, но и кофе, табака, шелковых одежд, требовалось неукоснительное соблюдение всех требований Корана, Сунны и шариата. Но в качестве главного лозунга вероучения сенуситы выдвинули джихад. В течение первых десятилетий существования сенуситства этот лозунг был направлен против проникновения турок в глубь страны, которое встречало ожесточенное сопротивление со стороны туземных племен. Джихад в отношении противника, исповедующего ислам, должен был обосновываться тем, что тот отступил от чистоты веры, нарушает ее предписания, ведет безнравственный образ жизни. Именно такие обвинения и были выдвинуты против турок.
После смерти шейха Сенуси в 1859 г, вождем движения стал его сын Мухаммед аль-Махди. Уже имя его свидетельствует о важных изменениях, происшедших в идеологическом оснащении движения: его руководитель претендовал на роль мессии-махди. Это было своего рода знамением времени.
К середине XIX в. в новых исламских сектах получила распространение концепция, по которой концу света и страшному суду должно предшествовать появление пророка — махди, который подготовит правоверных к предстоящим грандиозным событиям. В шиитских сектах махди должен был предшествовать двенадцатому имаму. Для суннитов же он имел самодовлеющее значение. Во всех случаях учение о махди и проповедь о его появлении, как свершившемся факте, имела большой пропагандистский эффект, а сам новоявленный пророк становился центром притяжения широких кругов мусульманского населения. Не обходилось и без конкуренции между махди различных толков и сект, что, разумеется, препятствовало борьбе против общего врага. Когда, например, в 1885 г. суданский махди предложил сенуситскому примкнуть к нему, тот ответил отказом.
К этому времени сенуситские владения распространились по огромной территории Северной Африки, охватывая, в частности, все оазисы Сахары. По мере военно-организационного и экономического укрепления сенуситского государства в нем все более сказывается классовое расслоение. Орденская знать сделала объектом своей эксплуатации кочевые племена, заставляя их оседать вокруг завий и заниматься земледелием в пользу ордена и его верхушки. Все больше сказывался отход последней от требований аскетической жизни, и прежние поборники строгих нравов первоначального ислама оставляли их, как это и раньше бывало в истории религии, в области чистой теории. Единственное, что было непоколебимым в учении сенуситов, — непримиримая борьба против неверных.
Но решимость сенуситов вести эту борьбу подверглась серьезным испытаниям. С начала XX в. Италия поставила своей целью отобрать у Турции Триполитанию и Киренаику — территории, в значительной степени населенные сенуситами. В ряде военных столкновений 1911— 1912 гг. турецкое сопротивление было сломлено и спорные территории формально оказались в руках империалистической Италии. Но, когда итальянские войска попытались реализовать завоеванное ими «право» в отношении глубинных районов страны, они столкнулись с отрядами сенуситов, одержавшими ряд побед над вторгшимися в страну завоевателями. Италии был объявлен джихад, но его ход вскоре осложнился тем, что началась первая мировая война, в которой она обрела как новых союзников, так и новых противников. Сенуситство продолжало существовать и в дальнейшем, оставаясь и в настоящее время активной религиозно-политической силой.
В Иране в 40-х — начале 50-х годов XIX в. происходили события, связанные с возникновением секты бабидов и с рядом восстании под ее знаменем.
Молодой ширазский торговец Сеид Али Мухаммед объявил себя Бабом — «вратами», через которые верующий мусульманин может получить доступ к Аллаху и в его царствие. До этого в течение некоторого времени реформатор проживал в священном городе шиитов Кербеле, где находился в контакте с главой сектантской общины шейхитов Сеидом Каземом Решти. Как известно, шейхиты считали, что их руководитель является предтечей долженствующего явиться двенадцатого имама. Когда Решти умер, его последователи занялись поисками нового вождя, который продолжал бы готовить людей к приходу имама. Один из деятелей секты, мулла Хусейн, усмотрел именно в Бабе все качества, дающие основание считать его преемником Решти. Баб скоро приобрел большое количество приверженцев и реальные возможности для широкого развертывания своего движения.

Вряд ли в бабидском движении большую роль играла мистическая догматика книги «Бейян» (основной вероисповедный документ движения) и многочисленных посланий и проповедей Баба и его наибов. Она была малопонятна не только массам, но, вероятно, и активистам движения. Похоже на то, что по многим вопросам идеологи этого движения были не в состоянии сказать что-либо определенное. В качестве примера можно привести сохранившийся в предании диалог об истине, якобы происходивший между имамом Али и одним из его приближенных Камэйль ибн Зиядом. На вопрос о том, что такое истина, Али после многочисленных уверток ответил: «...истина есть проявление блесков божественного величия без знака». Когда собеседник заявил, что он не понимает смысла этого определения и попросил продолжить объяснение, ему было сообщено новое определение: «Устранение умозаключительного и прояснение познанного». В ответ на последовавшие новые просьбы о «прояснении» Али давал такие определения истины: «Разорвание завесы тождеством тайны»; «Привлечение божественного единства через природу постижения его единства»; «Свет, сияющий из утра вечности и освещающий храмы единства». Конечно, такая пустая схоластическая словесность не могла бы поднять массы на ту вооруженную борьбу, в которую вылилось движение. Но в условиях созревших его социальных предпосылок массам нужно было знать, что существуют какие-то возвышенные религиозные истины, во имя которых можно бороться в надежде не только на достижение земных целей, но и на потустороннее воздаяние.
Важное значение имели те элементы учения бабизма, которые относились к практической общественной жизни людей и затрагивали их социальные интересы. Одно то, что кончилась эпоха старого ислама и наступает новая, создавало у масс надежду на какие-то серьезные изменения в жизни общества. При новом общественном порядке, который должен был быть создан в результате победы бабизма, не могло иметь места засилье эксплуататоров-феодалов, хищничество шиитского духовенства, грабеж народа иностранными купцами и предпринимателями. В лозунгах движения нашли отражение интересы отечественной торговой буржуазии. Отменялись ограничения, наложенные в свое время на ростовщичество и вообще на взимание процентов. Провозглашалась полная свобода всякой торговой деятельности, распространявшаяся, однако, лишь на коренных жителей страны, — иностранцы и иноверцы должны были решительно изгоняться; таким способом иранское купечество избавлялось от иностранной конкуренции. Отменялись все прежние исламские ограничения, касавшиеся ношения шелковых одежд и всяких украшений, что тоже должно было способствовать развитию торговли. Все это могло привлечь к движению иранскую торговую буржуазию. Но главной его силой оставались все же народные массы, воспринявшие его как форму борьбы с ненавистной им властью феодалов.
Некоторую роль в привлечении масс к бабидскому движению сыграло и то упрощение культа, которое оно прокламировало: им отменялись молитвенные собрания, пятикратная ежедневная молитва и другие обременительные культовые предписания, отягчавшие и без того тяжелую жизнь социальных низов.
Следует отметить ряд прогрессивных требований, выдвигавшихся бабизмом в отношении реформы быта, положения женщины, семейного права и т. д. Видимо, инициатива здесь принадлежала одной из руководительниц движения, Захре-ханум, которая требовала уничтожения женского неравноправия, отмены многоженства и других мусульманских обычаев и установлений, унижающих женщину. Как и многие другие бабидские требования, эти тоже шли по линии антифеодальных буржуазно-демократических преобразований.
В 1847 г. Баб был арестован шахскими властями и отправлен в Тегеран. Во время его заключения в 1848 г. разразились народные восстания под бабидскими лозунгами в разных районах Ирана. Повстанцы оказывали шахским войскам упорное сопротивление. В разгар восстаний летом 1850 г. Баб был казнен. Но повстанческое движение продолжалось и переросло в гражданскую войну. После казни Баба мулла Мухаммед Али объявил себя его преемником. В разгоревшейся борьбе он проявил несравненно больше энергии, чем Баб. Тем не менее к 1852 г. все восстания на территории Ирана были подавлены.
Размахом движения были напуганы не только иранские феодалы, но и среднее и мелкое купечество, идеология которого была в какой-то мере выражена бабизмом. Реакционные настроения среди молодой иранской буржуазии, особенно в тех ее кругах, которые были тесно связаны с иностранным капиталом (компрадоры), достигли своего апогея. У неимущих и эксплуатируемых поражение бабидского движения вызвало разочарование и апатию. В сложившейся обстановке возникло и развилось религиозное движение, пришедшее на смену бабизму,— бехаизм.
Среди последователей Баба был Яхья, которому пророк из тюрьмы передал свои рукописи и некоторые личные вещи, сопроводив это наставлением — дописать недостающие в «Бейяне» восемь глав. Сторонники Яхьи цитируют данное якобы ему Бабом указание: если явится на свет «тот, кого проявит господь» в качестве последнего пророка, то он, Яхья, должен отменить «Бейян» и взять на себя полное руководство всем движением. Вышеизложенное следовало понимать так, что «проявленным» будет сам Яхья, и этого было достаточно для того, чтобы он переименовал себя в Субх-е Эзеля, что означает «утро вечности». Из Тегерана, где шла беспощадная расправа с деятелями бабизма, Утро вечности сумело перебраться в Багдад, чтобы там, на территории, подвластной не Ирану, а Турции, вновь сколачивать бабидские общины.
Но у Субх-е Эзеля был старший брат Хусейн Али, также принимавший участие в бабидском движении и сумевший, отбыв несколько месяцев тюремного заключения после событий 1852 г., при невыясненных обстоятельствах тоже бежать в Багдад. Он присвоил себе имя Бехауллы, что означает «блеск бога», и объявил, что только он может претендовать на роль наследника Баба. Началось долголетнее соперничество между братьями, доходившее до взаимной организации покушений на жизнь соперника. Турецкое правительство сочло целесообразным перевести обоих братьев сначала в Стамбул, а потом в Адрианополь, рассчитывая на то, что в среде суннитского населения им не удастся развернуть успешную деятельность. Продолжавшиеся раздоры между Субх-е Эзелем и Беха-уллой вынудили турецкое правительство расселить их: первый поселился на Кипре, а второй — в Палестине.
Деятельность Бехауллы была более успешной, чем его младшего брата. Новое религиозное движение получило название от его имени — бехаизм.
Причины того, что в борьбе между братьями победил старший, объясняются тем, что пропагандировавшаяся им религиозная идеология больше соответствовала исторической обстановке. Субх-е Эзель оставался на позициях бабиэма с его демократическими тенденциями и воинственным духом. Бехаулла же выступил с новых позиций, которые больше устраивали господствующие классы Ирана, в особенности компрадорскую буржуазию. Его учение как в догматической части, так в этическом и социально-политическом планах нашло отражение в новой священной книге — «Китабе Акдес», что означает «священнейшая книга». Помимо нее Бехаулла излагал свое учение в специальных посланиях — лаухах.
Если бабизм был специфически иранским явлением, то бехаизм сразу вышел на международную арену. Когда Бехаулле удалось выйти победителем в конкуренции с братом и когда бехаистское движение пустило прочные корни, он счел возможным декларировать свой разрыв не только с бабизмом, но даже с исламом в целом. В последние десятилетия жизни (он умер в 1892 г.) Бехаулла проповедовал свое учение в разных странах, и не только среди мусульманских, но и среди христианских народов.
Причиной широкого распространения бехаизма в мире была провозглашенная им веротерпимость и стремление к религиозному синкретизму. Среди лозунгов, начертанных у входа в бехаистские храмы, был и такой: «Религия нужна как объединяющее начало. Если она является причиной раздора, то гораздо лучше ее совсем не иметь». Бехаулла сформулировал задачу создания мировой религии, не связанной ни с одной из существующих, а объединяющей их в общем синтезе. Его сын и преемник Аббас-эфенди, выбравший себе имя Абдулбеха («Раб блеска божьего»), усилил эту синкретистскую и, следовательно, космополитическую тенденцию.
Такая ориентация вероучения должна была изменить и отношение к обрядовой стороне религии. Бехаизм подчеркивал второстепенное значение культа, молитв, бытовых предписаний и запретов религии. Были отменены общие богослужения в мечетях. Бытовые предписания сводились к гигиеническим требованиям. Бабидские запреты, касающиеся употребления шелковых тканей, различных украшений и предметов роскоши, бехаизм отверг. Все это шло по линии приспособления религии к интересам не только иранской, но и международной буржуазии. Характерно, что снятие бабизмом мусульманского запрета взимать проценты бехаизм еще более резко подчеркнул, ликвидировав таким образом последнее препятствие, воздвигавшееся исламом на пути торгово-промышленной деятельности буржуазии.
Еще более важное значение имела социальная и политическая программа бехаизма. В противовес бабизму с его воинственным духом, с его призывами к борьбе за истинную веру и социальную справедливость бехаизм решительно отменил джихад и провозгласил, что царство справедливости может быть достигнуто лишь мирными средствами. Новое вероучение сталкивалось уже не только с классовыми противоречиями феодального общества, но и с антагонизмом буржуазии и пролетариата в капиталистическом обществе. Бехаистским идеологам пришлось иметь дело с «рабочим вопросом». Они не уклонялись от него и изъявляли готовность приступить к его решению. Так, в числе двенадцати лозунгов, начертанных в бехаистских храмах, был и такой: «Мировой экономический вопрос должен был разрешен». Это отважное заявление конкретизировалось, однако, и в теории, и в практике бехаитского движения как банальная социальная демагогия, по своей сущности не отличающаяся от той, которой оперировало «социальное христианство».
Приведенный выше лозунг дополнялся следующим: «Все люди братья и равны между собою; у всех одни права». Таким способом бехаисты декларировали свое присоединение к основному тезису буржуазного социального учения о формальном равенстве всех людей, игнорирующему их фактическое неравенство в условиях буржуазного общества. Идеологи бехаизма утверждают неправомерность и фактического неравенства. Так, Абдулбеха писал: «Мы видим среди нас, с одной стороны, людей, перегруженных богатством, а с другой — несчастных, умирающих с голоду; одни имеют по нескольку величественных дворцов, у других же нет места, куда приклонить свою голову. Такое положение дел неправильно и должно быть исправлено. И средство должно быть тщательно подобрано». Но и здесь речь идет не о ликвидации неравенства, а о его смягчении. Надо, продолжал Абдулбеха, «чтобы бедность исчезла, чтобы всякий насколько возможно, соответственно своему сану и положению имел долю комфорта и благосостояния». Сохранение «сана и положения» оказывалось для бехаистов существенной чертой того общества, в котором «мировой экономический вопрос» решался на основе их представлений и идеалов. К тому же сами «небеса постановили определенные порядки при сотворении мира». Эти порядки требуют того, чтобы в обществе, как это имеет место в армии, были генералы, капитаны, младшие офицеры разных степеней и солдаты. Без такого неравенства не может существовать ни армия, ни человечество. И само собой разумеется, «генералы и капитаны» призываются к благотворительности в пользу нижних чинов. Все это не что иное, как попытка буржуазной перестройки ислама, не останавливающейся даже перед разрывом с его вероисповедными, культовыми и социально-этическими традициями.
Буржуазная сущность бехаизма выразилась и в том, что он отверг всякую преемственность с революционно-демократическими традициями бабизма, решительно осудив вооруженные методы борьбы и став фактически на позиции непротивления злу насилием. Уже в «Китабе Акдес» говорилось: «Не следует никому противиться тем, которые правят рабами (бога)» («Китабе Акдес», стих 228). Обращаясь к властям, Бехаулла писал: «Мы не ищем распоряжаться в ваших царствах, но мы пришли, чтобы властвовать над сердцами...» («Китабе Акдес», стих 194).
Бехаизм не подвергался преследованиям со стороны властей и господствующих классов, ибо не представлял для них никакой опасности. Но он и не получил поддержки в народных массах, да и вообще остался малозаметным, хотя и довольно устойчивым явлением в религиозной жизни. Влившись в общие буржуазно-реформистские религиозные движения и организации, бехаизм потерял всякую оригинальность, а вместе с ней и ту притягательную силу, которую представляет собой движение, выдвигающее своеобразные лозунги.
Бехаизм явился наиболее яркой формой приспособления ислама к условиям буржуазного строя и знамением поражения демократических масс, боровшихся против феодализма под религиозными лозунгами. В известной мере противоположным ему было махдистское движение в Судане, развернувшееся в 80-90-х годах XIXв.
В отличие от бехаизма суданский махдизм подчеркивал свою неразрывную связь с исламом и свою преданность «чистому», первоначальному исламу. Он провозгласил и вел священную войну как с европейскими колонизаторами, так и с турецко-египетскими единоверцами, которые, с его точки зрения, предали идеалы мусульманской веры и стали лжемусульманами. Социально-экономическим содержанием движения была борьба прежде всего против европейского капитала, стремившегося овладеть страной, против развития в ней буржуазных отношений. Объективно это означало тенденцию к консервации условий феодального строя. Народные массы не имели никаких оснований бороться за сохранение феодализма. Но их стремления были достаточно аморфны, поэтому неопределенный лозунг о возвращении к святым порядкам первоначального ислама давал для этих стремлений соответствующую им гибкую религиозную форму.
Возглавлял движение суданский дервиш Мухаммед Ахмед. В 1871 г. он обосновался на нильском острове Абба, откуда рассылал странствующих дервишей по всей стране. Основным мотивом пропаганды были выступления против порчи нравов и роскоши, в которой живут богатые феодалы, работорговцы, купцы и промышленники. В этих грехах обличались не только европейские колонизаторы, но и турецкие и египетские «лжемусульмане», отступившие от Корана и его установлений. Эмиссары нового пророка призывали в порядке реконструкции раннего ислама отобрать земли у феодалов, произвести уравнительный передел всех движимых и недвижимых имуществ, отказаться от внесения налогов, свергнуть турецко-египетское господство, изгнать из страны европейских колонизаторов.
Далеко не все выдвинутые требования соответствовали установлениям Корана и порядкам раннего ислама, но для народных масс, не искушенных в богословских тонкостях и мало знакомых с историей своей религии, было достаточно апелляции к авторитету пророка и Корана. Сама же социальная программа, выдвинутая проповедниками нового учения, была с энтузиазмом встречена крестьянами и рабами, скотоводами и ремесленниками. Местные феодалы и работорговцы были вынуждены вести гибкую политику, используя, с одной стороны, те мотивы движения, которые были направлены против иноземных конкурентов, но по возможности, с другой стороны, избегая неприятностей, связанных с реализацией требования передела имуществ. В общем пропаганда нового учения была успешна и к его вождю стекались массы приверженцев, готовых вести священную войну за провозглашенные им социальные и религиозные лозунги.
Возникновение нового религиозно-социального движения встревожило как египетско-турецкие власти, так и находившихся у них на службе европейцев. Летом 1881 г. Мухаммед Ахмед провозгласил себя махди и кратко изложил программу действий. Египетское правительство предъявило ему требование явиться в Хартум, чтобы оправдаться перед властями в своем мятежном поведении. Мухаммед Ахмед отказался от повиновения какому бы то ни было правительству. Прибывший на остров Абба карательный отряд был полностью разгромлен махдистами. Тут же махди объявил джихад, направленный как против неверных, так и против «лжемусульман». Он перенес свою базу в провинцию Кордофан и предпринял активные военные действия против суданско-египетских войск, руководимых в значительной своей части европейскими инструкторами и поддерживаемых отрядами европейских Наемников.
В обстановке огромного религиозного воодушевления быстро возраставшее махдистское ополчение успешно вело военные действия. В ноябре 1883 г. была разгромлена англо-египетская армия, которой командовал британский генерал Хикс. Такая же судьба постигла вначале 1884г. и войска генерала Бекера. Весной 1884 г. махдисты осадили Хартум и в начале 1885 г. взяли его.
На этом этапе священная война махдистов закончилась победоносно. Можно было приступать к строительству нового государства на тех исламских основаниях, которые прокламировали махдисты в период борьбы за власть. Махди вскоре после победы умер, его преемником стал Абдаллах Ибн аль-Саид Мухаммед, именовавший себя уже не махди, а его халифом-преемником. Страна была разделена на четыре области, управляющий каждой из них тоже именовался халифом; таким способом подчеркивался исламско-теократический характер государства. Однако и на этот раз попытка осуществления религиозного социального идеала оказалась утопической. Вначале общественные порядки были построены в соответствии с суровыми уравнительно-аскетическими принципами, провозглашенными махди. Командный состав армии и чиновничества набирался из низов, заработная плата высокопоставленных государственных чиновников не превышала заработка ремесленника. В быту строго регламентировалось употребление предметов роскоши и даже просто предметов обихода, все драгоценности предписывалось сдавать государству. Запрещались всякие излишества и в пище.
При всем этом развитие социальных процессов вело к разложению порядков «первоначального ислама», установленных махди. В движении, которое вызвано социально-экономическими причинами, его идеологическая оболочка не в состоянии вывести общество за пределы рамок закономерного развития.
Через несколько лет после организации махдистского теократического государства стали проявляться процессы его феодального перерождения. Чиновники и офицеры захватили большие поместья, обрабатывавшиеся рабами и близкими к ним по своему положению крепостными, построили великолепные дворцы и виллы. Рабство не было запрещено даже в начале движения.
Процесс феодального перерождения махдистского государства вызывал сопротивление народных масс, подвергавшихся новому закабалению. Начались восстания демократических элементов движения. В этой обстановке европейская буржуазия получила возможность уничтожить махдистское государство.
На всем протяжении существования этого государства буржуазия вела против него подрывную работу через своих агентов, служивших в армии и в государственном аппарате, занимавшихся систематическим вредительством и шпионажем как в хозяйстве, так и в вооруженных силах. Когда в 1896 г. англо-египетские и французские войска с севера и запада двинулись на завоевание Судана, почва для этого была уже достаточно подготовлена. Колониалисты превосходили махдистов и в вооружении. В 1898 г. государство исламской теократии перестало существовать.
Но сама идея такого государства получила к этому времени распространение в значительно более широких масштабах, хотя и в несравненно менее действенной форме: она не являлась лозунгом народных движений, не была знаменем революционных восстаний или национально-освободительных войн; фактически сфера ее действия ограничивалась политикой и дипломатией, а также пропагандой в газетах и журналах. Имеется в виду идея панисламизма.