Введение
Потеря близкого человека и переживание горя – неизбежность, с которой каждому человеку приходится сталкиваться в определенный период своей жизни. В такие моменты происходят глобальные изменения в сознании личности, в его восприятии себя и окружающих его людей. Переживая утрату, человек пытается найти свое место в уже изменившемся для него мире. Не найдя поддержки со стороны социального окружения, он стремится найти альтернативные виды помощи, и не редко в качестве данной альтернативы выступает религия.

Структурирование жизненного мира в ходе работы горя (на примере людей, ушедших в религию)
Процесс переживания горя и утраты был описан в работах З.Фрейда «Печаль и меланхолия», Э.Линдеманна «Клиника острого горя», Ф.Е.Василюка «Пережить горе», М.Ш.Магомед-Эминова «Трансформация личности». Исследователи пытаются найти ответ на вопрос, как человек преодолевает горе, справляется с ним. Начиная с Фрейда, который писал о «работе горя», в психологии разрабатывается идея об особой работе, которую осуществляет личность человека при утрате близкого.
Одно из направлений исследования горя - выявление и описание стадий прохождения человеком чувства утраты. Жизненный мир человека претерпевает кардинальные изменения: он сужается и становится полностью зависимым от случившегося, происходит фиксация на травмирующем событии. Горе охватывает все сферы жизни человека, и лишь пройдя определенные фазы, он преодолевает это состояние, продолжает жить дальше, сохраняя память об умершем. Неизбежна идеализация образа умершего, но со временем он занимает свое место в сознании человека.
Выделяя различные формы горя, мы останавливаемся на работе горя в ее нормальном проявлении. Симптоматику болезненных реакций горя, обозначенную как «синдром горя» мы выносим за рамки данной работы.
Рассмотрение утраты в контексте жизненного мира личности человека позволит расширить горизонт проблемы из узко-клинических трактовок в ракурс человеческой жизни, судьбы, в ее онтико-темпоральном, пространственном и смысловом измерении. (Магомед-Эминов М.Ш., 2006).
В попытке ответить на вопрос: «Почему человек в такие периоды своей жизни обращается к религии, и не признает психологической помощи?», целесообразно уделить особое внимание методам воздействия церкви и сравнить их с методами воздействия, применяемыми профессиональными психологами при оказании психологической помощи.

«Образ сектанта» в сознании молодежи
В России в настоящий момент сложилась непростая ситуация, связанная с деятельностью различного рода религиозных организаций. В средствах массовой информации то и дело появляются новые сообщения, связанные с проводимой ими деятельностью. В какой то мере деятельность новых религиозных организаций можно назвать террористической, только, в отличие от обычных террористов, объектом атаки становится не тело, а психика людей. Конечно, по сравнению с 90-ми г.г. прошлого века, ситуация улучшилась, однако остается все еще напряженной. Этому способствует как недостаточная разработанность законодательства, так и слабая профилактическая работа, проводимая в обществе.
Целью нашего исследование было изучение «образа сектанта» в среде молодежи. Данное исследование направлено на выявление особенностей восприятия молодыми людьми представителей религиозных сект. Данное исследование позволяет выявить отношение к сектантам в молодежной среде, и, как следствие, сделать предположение об устойчивости молодежи к воздействию агитации новых религиозных организаций.
Методы исследования.
Для исследования нами был использован тест установок личности на себя: «Кто я?» (или тест «Двадцать утверждений»), предложенный М. Куном и Т. Макпартлэндом, в модификации Румянцевой Т.В.. Однако, ввиду трудностей, возникающих у испытуемых в процессе заполнения бланка, тест был дан в сокращенном варианте (использовалось только десять утверждений). Так же испытуемым предлагалось ответить на вопрос «Кто такой, по Вашему мнению, представитель религиозной секты?» (десять утверждений). Для анализа использовались категории, предложенные Т.В. Румянцевой: «Социальное Я» (семья, группы, вероисповедание и т.д.), «Коммуникативное Я» (друзья, общение), «Материальное Я» (что имеет человек), «Физическое Я» (внешность), «Деятельное Я» (интересы, самооценка деятельности), «Перспективное Я» (виды на будущее), «Рефлексивное Я» (описание своих качеств).
Выборка составила 50 человек в возрасте от 18 до 23 лет, 36 женщин и 14 мужчин. Исследование проводилось в городе Ярославле в 2008 году.
При этом для самоописания использовались категории следующей эмоциональной окраски. «Образ я»: положительная (хороший, добрый и т.д.) – 50,5%; нейтральная (человек, студент, личность и т.д.) – 42,1%; отрицательная (ленивый, агрессивный и т.д.) – 7,4%. «Образ сектанта»: положительная (верующий, лидер) – 12,7%; нейтральная (человек, странный и т.д.) – 11,5%; отрицательная (террорист, сумасшедший и т.д.) – 75,9%.
Сравнивая данные образы, можно отметить следующее. Молодежь, прежде всего, уделяет внимание «рефлексивному Я», то есть в описании преобладают характеристики, которые требуют определенного самоанализа. Такая позиция приводит к стремлению понять других, поставить себя на их место, описании их с помощью подобных характеристик (в «Образе сектанта» так же преобладает «рефлексивное Я»). Однако отличием является то, что характеристики более конкретны, в них меньше «глобальности».
Так же заинтересованность молодежи в «социальном Я» определяет и акцентирование внимание на этой характеристике «образа сектанта». Однако, если в описании «образа Я» упор делается на характеристики «семья» и «учеба / профессия», то в описании «образа сектанта» - на характеристики «групповая принадлежность», «мировоззрение».
В деятельностной составляющей «образа Я», занимающей третью позицию по частоте встречаемости, преобладает самооценка деятельности, тогда как в «образе сектанта» упор делается на описание интересов.
В целом, следует отметить, что «образ Я» и «образ сектанта» у представителей молодежи по категориям различаются незначительно, однако различия существуют внутри категорий. Мы склонны объяснять это высокой рефлексивностью, свойственной данному возрасту, стремлению сравнивать себя с другими. При этом «образ сектанта» противопоставляется «образу Я», что говорит о четко выраженной межгрупповой границе «мы-они». Кстати, подобное противопоставление характерно и для представителей религиозных сект.
Особое внимание следует обратить на эмоциональную окраску характеристик. «Образ Я» в целом оценивается положительно, однако довольно большой процент (42.1%) составляют нейтральные характеристики. В «образе сектанта» они составляют только.11,5%. То есть можно говорить о большей, по сравнению с «образом я» эмоциональной, и, следовательно, меньшей рациональной составляющей образа. Сам же этот образ является эмоционально негативным.
Опираясь на данные, полученные в результате исследования, мы можем говорить о том, что «образ представителя новой религиозной организации» в молодежной среде является негативным, противопоставленным «образу я». Это говорит о довольно высокой степени устойчивости к влиянию агитационного материала. С другой стороны, информационная работа в молодежной среде по прежнему необходима. Это связано с тем, что еще не один представитель новых религиозных организаций не назвал себя «сектантом». Обычно они прикрываются ссылками на церковь или группы личностного роста, духовных практик и т.д.
Особенности представлений об экстремизме у молодежи
Развитие любой науки, согласно М.Г. Ярошевскому, движется не только благодаря логике построения и смены концепций и личностным вкладам отдельных великих ученых, но и благодаря социальному контексту.
Этот постулат особенно важен в изучении явлений, которые зарождаются в обществе и имеют сугубо социальные причины. К таким явлениям мы можем отнести и явление экстремизма – пагубную социальную болезнь, серьезно поразившую мировое сообщество именно в последние годы. Впрочем, зачатки проявлений экстремизма появились вместе с появлением человека. Однако, интерес у научного сообщества к этому явлению был вызван именно резким скачком его различных проявлений, произошедшим в последние десятилетия.
Сам феномен экстремизма может быть проанализирован концептуальными аппаратами и теориями очень многих наук (юриспруденция, криминалистика, социология, философия, психология). Социологи определяют экстремизм как «приверженность к крайним взглядам и мерам», и с этой точки зрения представляется интересным понять, насколько представления простых обывателей, которые, впрочем, и составляют все общество и, соответственно, диктуют многие социальные векторы развития, совпадают с научным наполнением этого феномена. Проще говоря, как среднестатистический обыватель понимает слово «экстремизм», какими он видит его цели, и как он к ним относится? Можем ли мы провести параллель между воззрениями человека в этой области и, например, социально-психологической адаптацией, материальной обеспеченностью или полом? (именно эти факторы были отобраны нами для нашего исследования, т.к. показались нам субъективно значимыми).
В поиске ответов на эти вопросы мы обратились к теории социальных представлений С. Московиси, в рамках которой нами была разработана специальная анкета, нацеленная на выявление представлений об экстремизме. Для выявления уровня социально-психологической адаптации респондентам предлагалось заполнить опросник СПА Р.Даймонда – К.Роджерса. В качестве респондентов в исследовании выступило около 200 студентов различных московских ВУЗов, что объясняется важностью для нас мнения людей, которые уже через несколько лет наиболее вероятно будет влиять на самые важные общественные процессы в стране.
Отсутствие понятийной четкости и разнонаправленность явления воплотились в том факте, что по различным научным критериям можно констатировать, что социальные представления об экстремизме находятся лишь на стадии зарождения.
Однако можно с уверенностью сказать, что в ядро социального представления входит понятие терроризма (до 85% упоминаний как в виде самого термина, так и в виде его конкретных проявлений – терактов, взрывов, захватов заложников). Менее устойчивые элементы ядра – это понятия национализма и религиозного экстремизма (по некоторым вопросам представление о проявлениях национализма как об экстремизме поддерживали лишь 50-60% респондентов). В «целевую» часть ядра представления также входят такие сугубо политические цели как захват власти, изменение существующих порядков, привлечение внимания и пр. К характеристикам экстремизма чаще всего относят такие его стороны как агрессивность, жестокость и радикальность. По мнению абсолютного большинства респондентов (более 75%), экстремизм также не имеет пола, национальности или вероисповедания, и также не существует «хорошего» экстремизма.
Примечательно, что на периферии социальных представлений остается явление вандализма (иррациональный экстремизм), а также экстремизм, основанный на мировоззрениях (протесты, несанкционированные митинги, отстаивание ущемленных прав).
В целом можно подтвердить, что для абсолютного большинства респондентов экстремизм остается сугубо негативным явлением, однако необходимо отметить, что психологическая наполненность этого термина гораздо уже юридической, т.е. обыватели склонны приписывать экстремизму лишь наиболее масштабные и деструктивные его проявления, оставляя на периферии менее физически разрушительные, но не менее угрожающие его формы. Любопытно также отметить, что небольшой процент реакций, несущих положительное отношение к явлению экстремизма, отчасти объясняется абсолютно неправильным пониманием терминологии. Порядка 5% респондентов приписывали экстремизму черты рискованности, азартности, а видами экстремизма называли увлечения сноубордом или прыжками с парашютом. Этот факт лишний раз подтверждает несформированность данного представления.
Связь фактора пола и представлений об экстремизме проявилась в большей толерантности к данному феномену у девушек, которые были склонны видеть наполненность этого термина более широкой. Как следствие, девушки чаще молодых людей оправдывали экстремистов и их действия.
Связь фактора материальной обеспеченности и социальных представлений проявилась в более дифференциированном и значительно более отрицательном отношении к экстремизму у представителей более состоятельной части нашего общества. «Богатые» респонденты чаще воспроизводили негативные ассоциации и гораздо больше называли его криминальные проявления.
Связь параметров социально-психологической адаптации и социальных представлений об экстремизме проявилась, в частности, в следующих корреляциях. Респонденты с низким уровнем приятия других и с низким уровнем адаптации «мыслили» менее дифференцированно, чаще называя конкретную атрибутику экстремизма (оружие) или имена конкретных экстремистов (вместо упоминания абстрактно-логических терминов и понятий). Приблизительно схожие тенденции мы можем наблюдать и на примере эскапизма, когда более высокие баллы по этой шкале свидетельствовали в пользу большей образности восприятия феномена экстремизма, связанной с конкретными отрицательными проявлениями и атрибутами, а не с содержательной сутью понятия.
Влияние рассмотренных нами факторов способствовало неоднородности картины полученной структуры социального представления и большей разносторонности его периферической части, что в свою очередь поспособствовало более детальному социально-психологическому анализу явления.
Дальнейшие исследования призваны выявить более точную структуру социального представления путем использования комплексных методик, а также проверить гипотезу о связи структуры этого представления с другими психологическими и социологическими факторами.

Заключение
Важной задачей нашего исследования является выявление и анализ техник и приемов, направленных на оказание помощи горюющему человеку, в частности феномену преодоления утраты через религию в рамках структурирования жизненного мира человека, переживающего утрату близкого человека. Различные техники и приемы психологической помощи разработаны в психологии и религии, анализ их требует критического осмысления т.к. нельзя не признать определенную эффективность воздействия церкви на человека. Возможность негативного влияния религии и вероятность непродуктивности подобного подхода к помощи, поскольку в нем выражена тенденция психологического принуждения: человека вынуждают занять крайне пассивную позицию по отношению к случившемуся и психологическому восстановлению.

Список литературы
1.                Василюк Ф.Е. Психология переживания. - М., 2006.
2.                Магомед-Эминов М.Ш. Трансформация личности. – М.: Психологическая Ассоциация, 2008.
3.                Магомед-Эминов М.Ш. Экстремальная психология. - М., 2006
4.                Психология мотивации и эмоций / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер и М.В. Фаликман. – М.: ЧеРо, 2009.
5.                Линдеман Э. Клиника острого горя. В.: Хрестоматия по психологии эмоций под ред В.К.Вилюнаса. - М.: Изд-во МГУ, 2004.
6.                Двойнин А.М. К вопросу о психологической природе религиозной веры // Психология – наука будущего: материалы международной конференции молодых ученых «Психология – наука будущего», 1-2 ноября 2007 г. Москва / Под ред. А.Л. Журавлева, ЕА. Сергиенко. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007.
7.                Румянцева Т.В. Трансформация идентичности студентов медицинских вузов в меняющихся социальных условиях //Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук, Ярославль, 2009.