Информационная сущность консультационных услуг вытекает из семантического значения слова "консультация" - совет, даваемый специалистом. Следует отметить, что в литературе, как в экономической, так и в юридической, широко используется понятие консалтинговых услуг. Слово "консалтинг" произошло от англ. consult - "консультироваться" , поэтому есть основания рассматривать термины "консультационные услуги" и "консалтинговые услуги" в качестве синонимов.
Под консультированием (консалтингом) в экономической литературе понимается "деятельность, осуществляемая профессиональными консультантами и направленная на обслуживание потребностей коммерческих и некоммерческих организаций в консультациях, обучении, исследовательских работах по проблемам их функционирования и развития". Исходя из широкого понимания консультационной деятельности, к консультационным услугам относятся различные виды профессиональных услуг: маркетинговые, юридические, аудиторские, рекрутинговые и др..
Представляется допустимым объединение в рамках консультационных услуг тех видов профессиональных услуг, которые по тем или иным причинам не нуждаются в специальном правовом регулировании. Данные виды услуг будут подпадать под правовой режим консультационных (консалтинговых) услуг.
В то же время это не должно препятствовать постепенному формированию для отдельных видов услуг особых правовых режимов, в большей степени учитывающих их специфику. На сегодняшний день в качестве самостоятельных услуг, обладающих тем не менее информационной природой, могут рассматриваться маркетинговые, аудиторские, оценочные услуги.
Маркетинговые исследования, по мнению Е.В. Измайловой, заключаются в сборе, обработке, систематизации и анализе маркетинговой информации с применением научных приемов и методов, но этим работам не свойственен признак теоретического творчества, характерный для научно-исследовательских работ. Е.Г. Шаблова также не отрицает информационную сущность маркетинговых услуг, хотя и подчеркивает, что "это не просто деятельность по сбору и передаче информации, это весьма специфическая, творческая деятельность, охватываемая понятием "маркетинговые исследования, характеризующиеся хорошо разработанным научным инструментарием".
Деятельность аудитора (аудиторской организации) заключается в проверке документации, связанной с финансово-хозяйственной деятельностью аудируемого лица. По ее результатам аудитор выражает свое мнение о достоверности финансовой (бухгалтерской) отчетности аудируемого лица в форме аудиторского заключения (ст. 10 Закона об аудиторской деятельности). Следовательно, сущность аудиторской услуги заключается в анализе информации (данных), содержащейся в документах финансовой (бухгалтерской) отчетности, на их соответствие законодательству РФ.
Действия оценщика, как справедливо отмечает В.В. Гущин, состоят в сборе, обработке и анализе правоустанавливающих документов, сведений и обременений объекта оценки, данных бухгалтерского учета и отчетности, технических и эксплуатационных, количественных и качественных характеристик, а также иной информации об объекте оценки , что свидетельствует об информационной сущности оценочных услуг.
Вместе с тем в литературе существует мнение о необходимости разграничения таких понятий, как "знания" и "информация". В частности, А.Е. Шерстобитов предлагал различать обязательства по передаче информации и обязательства по передаче знаний, указывая, что под использованием знаний понимается их внедрение, а под использованием информации - осведомление в порядке, позволяющем воспользоваться ею в практической деятельности. С этой точки зрения объектом воздействия при оказании консультационных, маркетинговых, аудиторских услуг являются скорее знания.
Однако противопоставление информации и знаний представляется не вполне корректным. Знания - это информация особого рода. Как справедливо отмечает С.Н. Шевердяев, "информация полезна, прежде всего, как усвоенное знание, иначе ее можно отнести к разряду информационного шума, т.е. информации не задействованной, по существу, в отношениях информационного обмена в обществе". Следовательно, понятие "информация" более широкое, включающее в себя и знания. Тем не менее специфика знаний как объекта воздействия при оказании определенного вида услуг должна найти отражение в правовом режиме этих услуг.
Таким образом, понятие информационных услуг целесообразно рассматривать в качестве родового, объединяющего те услуги, в которых объектом воздействия выступает информация. При этом сущность информационных услуг можно охарактеризовать как деятельность по изменению состояния информации, заключающуюся в сборе сведений, их обработке (систематизации, анализе и т.п.), а также передаче их заказчику.
Из имущественных прав в качестве предмета воздействия при оказании услуг могут выступать безналичные денежные средства. Хотя вопрос об их правовой природе является дискуссионным, большинство цивилистов (Л.А. Новоселова, С.В. Сарбаш, Е.А. Суханов и др.)  считает, что они могут быть только объектом обязательственных прав. С этой точки зрения безналичные деньги представляют собой разновидность имущественных прав - права требования к банковскому учреждению. Невещественная природа безналичных денежных средств не вызывает сомнений, так как они существуют в виде записей по счету.
Особый интерес представляет позиция тех авторов, которые предлагают рассматривать деньги (и наличные, и безналичные) как самостоятельный объект гражданских прав. В.А. Лапач полагает, что "более отвечающей современным реалиям была бы редакция ст. 128 ГК РФ, обеспечивающая "прямое" вхождение денег (в наличной и безналичной формах) в объем понятия "имущество" как самостоятельного имущественного блага". Этого же мнения придерживается и К.Т. Трофименко, указывая на единство сущности двух форм денег (наличных и безналичных). Т.Б. Замотаева относит деньги к категории имущественных прав, приводя следующие аргументы: "деньги есть установленная законом правовая возможность (имущественное право) совершения платежа. Форма существования (представления) денег может быть различной (банкноты, монеты, записи по счету и т.п.), но если она предусмотрена законом, то независимо от формы представления данная возможность всегда заключается в праве совершить определенные конкретные действия (платеж)". Но при этом не учитывается, что в заемных и кредитных обязательствах, а также в обязательствах банковского счета и банковского вклада деньги выступают не только в роли платежного средства. Тем не менее предложение о закреплении денег (наличных и безналичных) в качестве самостоятельного объекта гражданских прав представляется весьма плодотворным.
Оказание услуг по договорам банковского счета и банковского вклада заключается в совершении операций по счету (вкладу): зачисление, выдача или перечисление денежных средств, начисление процентов по счету (вкладу), осуществление безналичных расчетов, совершение валютных операций и т.д.. По сути, совершение операции по счету состоит в изменении записей по счету.
В качестве объекта воздействия при совершении данных действий выступают преимущественно безналичные денежные средства, хотя наличные деньги также используются (например, при принятии и выдаче вклада, при осуществлении кассового обслуживания в рамках договора банковского счета и т.д.). Но форма денежных средств (наличная или безналичная) не влияет на сущность услуг по обязательствам банковского вклада и банковского счета, состоящей в изменении записей по счету (вкладу) клиента.
В процессе оказания ряда услуг (медицинских, образовательных, культурно-просветительских, спортивно-оздоровительных и др.) воздействие оказывается непосредственно на человека. В.В. Кванина предложила рассматривать услугополучателя (его личность) в качестве объекта воздействия в такого рода услугах. Однако согласно современной юридической доктрине человек может участвовать в правоотношениях исключительно как субъект, а не объект (предмет) права.
Представляется, что при оказании услуг, направленных непосредственно на услугополучателя, так же как и при оказании иных услуг, в качестве объекта воздействия выступают невещественные блага, являющиеся объектами гражданских прав. Таковыми могут быть признаны нематериальные (духовные) блага, неразрывно связанные с личностью. Открытый перечень нематериальных благ содержится в п. 1 ст. 150 ГК РФ: жизнь, здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и другие нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона.
Особенно ярко двойственность положения человека (и как субъекта, и как, de facto, объекта воздействия) проявляется в правоотношениях по оказанию медицинских услуг. Показательна в этом плане позиция В.Н. Соловьева. С одной стороны, он относит медицинские услуги к так называемым материальным услугам (т.е. к работам. - Прим. авт.), указывая, что "медицинская деятельность направлена на фактически материальный объект - человеческий организм. Человеческий организм благодаря специфике своего юридического статуса (как физическая форма субъекта права) не признается вещью, но это ничего не меняет в материальной предметности медицинской помощи". С другой стороны, он признает, что "нематериальные блага являются объектами, претерпевающими фактическое воздействие в процессе исполнения договорного обязательства (на оказание медицинских услуг. - Прим. авт.)".
Следует согласиться с утверждением М.Н. Малеиной, что "телесную оболочку человека нельзя признать самостоятельным объектом, поскольку при жизни человека она не существует сама по себе, а является неотъемлемой частью индивида". Применительно к исследуемой проблеме необходимо уточнить, что тело человека, его органы, ткани не являются объектами гражданских прав и не могут выступать в качестве объекта воздействия при оказании медицинских услуг.
В правовой литературе справедливо отмечается направленность медицинской деятельности, медицинских услуг на восстановление здоровья - физического и психического состояния человека. В частности, А.В. Тихомиров указывает, что "медицинская услуга ориентирована на особое благо - здоровье". При этом место здоровья как нематериального блага в правоотношениях по оказанию медицинских услуг не определяется.
Представляется, что при оказании медицинских услуг здоровье выступает в качестве объекта воздействия. Действия, совершаемые при оказании медицинских услуг, направлены на сохранение, восстановление или улучшение здоровья.
Но здоровье может выступать предметом воздействия и при оказании иных услуг (например, санаторно-курортных, спортивно-оздоровительных, косметических и т.д.). В.А. Белов считает, что критерием отнесения услуг к числу медицинских является не цель их оказания (поправка здоровья), а их содержание (направленное нарушение целостности человеческого организма или иное вмешательство в биологические процессы его функционирования). С таким подходом, в принципе, можно согласиться. Разграничить медицинские и иные услуги, в которых объектом правового воздействия выступает здоровье, представляется возможным только исходя из характера и способов совершаемых действий.
Более подробно эти действия характеризуются специалистами в области медицинского права, исследующими правоотношения по оказанию медицинских услуг. А.В. Тихомиров рассматривает поддержание, восстановление и укрепление здоровья как "специальную деятельность, включающую инвазивные (с нарушением целостности покровов, проникающие) и неинвазивные способы воздействия на организм". В.Н. Соловьев определяет медицинскую помощь как "обусловленный психосоматическим состоянием пациента, социально и доктринно обоснованный комплекс действий с использованием дозволенных методов, технологий, лекарственных средств, иммунобиологических препаратов и дезинфекционных средств, заключающийся во вмешательстве биологическими, механическими, физическими, химическими, психоэмоциональными или другими способами, а также в косвенном воздействии на организм человека, его отдельные органы или ткани в целях сохранения, восстановления и достижения наивысшего уровня физического и психического здоровья человека, регулирования, управления и конструирования жизнедеятельности человеческого организма".
Таким образом, сущность медицинских услуг заключается в совершении действий по сохранению, восстановлению или улучшению здоровья.
Довольно сложно определить объект воздействия при оказании культурно-просветительских услуг (услуги театров, музеев, концертная деятельность и т.д.), так как ни один из объектов гражданских прав, перечисленных в ст. 150 ГК РФ, не может быть признан таковым. Но этот перечень носит открытый характер, поэтому представляется возможным дополнить его таким нематериальным благом, как духовное состояние человека.
В данном контексте духовное состояние противопоставляется физическому состоянию человека. В словаре русского языка под "духом" понимается, в частности, сознание, мышление, психические способности человека. Духовное состояние человека формируется в процессе обучения, воспитания, знакомства с произведениями литературы и искусства (изобразительного, театрального, музыкального, кинематографического, прикладного) и т.д. Следовательно, духовное состояние личности может рассматриваться в качестве объекта воздействия при оказании культурно-просветительских услуг. Представляется, что при оказании культурно-просветительских услуг изменяется духовное состояние личности, хотя, в отличие от других видов услуг, это изменение невозможно формализовать в тех или иных параметрах.
Несмотря на коммерциализацию сферы культурно-просветительских услуг в процессе социально-экономических реформ, проводимых в России, отношения по их оказанию не получили специальной регламентации. Недостаточно исследованы они и в науке гражданского права. В связи с этим представляет особый интерес исследование М.Н. Малеиной договора по оказанию зрелищных услуг. Зрелищные услуги следует признать разновидностью культурно-просветительских услуг. Характер действий при оказании данного вида услуг раскрывается М.Н. Малеиной в предлагаемом ею определении договора об оказании зрелищных услуг: "По договору об оказании зрелищных услуг зрелищная организация обязуется продемонстрировать гражданину результат своей творческой и иной деятельности в форме публичного показа или исполнения, а гражданин вправе требовать обеспечение ему доступа для пользования благами культуры с учетом установленных правил для удовлетворения своих культурных потребностей и организации досуга".
В п. 2 ст. 779 ГК РФ в перечне услуг называются и услуги по обучению. Однако и в законодательстве об образовании, и в правовой литературе используется преимущественно термин "образовательные услуги".
В.М. Сырых раскрывает понятие образовательных услуг довольно узко. По его мнению, "образовательные услуги не ставят своей целью освоение всей образовательной программы и не завершаются итоговой аттестацией и выдачей документа о соответствующем образовании и (или) квалификации". Данное утверждение справедливо только в отношении платных образовательных услуг, оказываемых государственными и муниципальными образовательными учреждениями. В соответствии со ст. 45 Закона об образовании они могут оказываться данными учреждениями лишь как дополнительные по отношению к образовательной деятельности, финансируемой за счет средств бюджета. Негосударственные образовательные учреждения вправе оказывать платные образовательные услуги и в пределах государственных образовательных стандартов (ст. 46 Закона об образовании). Кроме того, в Методических рекомендациях по заключению договоров для оказания платных образовательных услуг в сфере образования (письмо Минобразования РФ от 1 октября 2002 г. N 31ю-31нн-40/31-09) образовательная деятельность определяется как услуги, предоставляемые в пределах государственных образовательных стандартов, а дополнительные образовательные услуги - как услуги, не предусмотренные соответствующими образовательными программами и государственными образовательными стандартами.
Следовательно, в законодательстве об образовании отсутствуют основания для противопоставления образовательных программ и образовательных услуг. Образовательные программы - как основные, так и дополнительные, реализуются в процессе оказания образовательных услуг. С этой точки зрения можно согласиться с О.В. Сагиновой, которая определяет образовательную программу как "комплекс" образовательных услуг, направленный на изменение образовательного уровня или профессиональной подготовки потребителя и обеспеченный соответствующими ресурсами образовательной организации".
Сущность образовательных услуг в цивилистической литературе раскрывается по-разному. С.В. Куров под образовательной услугой понимает "организованную, целенаправленную, устойчивую деятельность (действия), осуществляемую одним или несколькими субъектами (преподавателем, педагогом или коллективом педагогов) посредством коммуникативных средств (личного, непосредственного взаимодействия с другим субъектом - обучающимся) по передаче знаний, формированию умений, навыков, оказанию воздействий, формирующих личность человека, гражданина путем организации и управления его учебной деятельности (действий)". А.В. Белозеров определяет образовательные услуги как "услуги по воспитанию и обучению, то есть действия по передаче обучающемуся информации, направленные на усвоение ее обучающимся в виде знаний, навыков и умений".
Из предложенных определений образовательных услуг можно сделать вывод, что объектом их воздействия являются знания, умения, навыки. В.М. Сырых также считает, что "объектом образовательных отношений выступают духовные блага в виде знаний, навыков и умений".
Как уже отмечалось выше, знания можно рассматривать и как разновидность информации. В связи с этим правомерен вопрос А.В. Белозерова: можно ли считать объектом образовательного обязательства информацию? Отвечая на него, он указывает, что "суть образовательных услуг заключается не просто в передаче информации, а в определенных действиях исполнителя, направленных на усвоение этой информации обучающимся". Однако корректность отождествления обязательства по передаче информации с обязательствами, объектом которых является информация, вызывает сомнения.
Представляется также, что объект воздействия при оказании образовательных услуг не ограничивается знаниями, умениями, навыками. В соответствии со ст. 14 Закона об образовании содержание образования должно обеспечивать не только формирование у обучающегося адекватной современному уровню знаний и уровню образовательной программы картины мира, но и формирование человека и гражданина, интегрированного в современное ему общество и нацеленного на совершенствование этого общества. Задача формирования человека и гражданина решается не столько в процессе обучения, сколько в процессе воспитания. Понятие "воспитание" раскрывается в литературе по-разному: "Если педагогика с авторитарным уклоном трактует его как целенаправленное формирование личности, то все более укрепляющаяся в нашем обществе гуманистическая педагогика сотрудничества рассматривает воспитание как создание оптимальных условий для саморазвития личности". Следовательно, деятельность по воспитанию состоит в развитии духовного состояния личности.
Несмотря на выявленные различия между обучением и воспитанием, вряд ли целесообразно обособление услуг по обучению и услуг по воспитанию. Обучение и воспитание неразрывно связаны, так как они, по справедливому утверждению М.Н. Малеиной, "объединены в едином процессе". Однако их соотношение при оказании различных видов образовательных услуг может быть неодинаковым. Так, роль воспитания при обучении ребенка несравненно больше, чем при обучении взрослого человека.
Таким образом, предметом воздействия при оказании образовательных услуг следует признать не только знания, умения и навыки, но и духовное состояние личности. Соответственно, сущность образовательной услуги можно раскрыть как деятельность по обучению и воспитанию, состоящую в передаче знаний, умений и навыков, направленную на развитие духовного состояния личности обучаемого.
Нельзя не признать, что при таком широком подходе к сущности образовательных услуг представляется затруднительным отграничить их от культурно-просветительских услуг. Например, обучение хореографии может квалифицироваться и как образовательные услуги, и как культурно-просветительские - в зависимости от субъекта их оказания. Если в качестве услугодателя будет выступать образовательное учреждение, в нашем примере - хореографическое училище, то это будут образовательные услуги, а если хореографическая студия при местном клубе - культурно-просветительские услуги. Однако использованный формальный признак - правовой статус услугодателя - является далеко не основным критерием для разграничения этих услуг.
В связи с рассматриваемой проблемой интерес представляет позиция Ю. Свит, которая считает, что понятия "образование" и "обучение" с правовой точки зрения не идентичны. В ее обоснование она приводит следующие аргументы: "Задача обучения - передача другому лицу, обучаемому, определенных знаний, навыков. Образование же, согласно законодательному определению, включает в себя как процесс воспитания и обучения, так и официальное подтверждение достижения гражданином (обучающимся) установленного государством образовательного уровня (образовательного ценза)". В.М. Сырых также отмечает, что "объект образовательных отношений - это не любые знания, навыки и умения, приобретенные в процессе обучения, а такие, уровень которых соответствует государственному образовательному стандарту, что подтверждается итоговой аттестацией обучающихся и удостоверяется соответствующим документом".
Используя предлагаемый этими авторами формальный критерий - официальное подтверждение достижения гражданином образовательного уровня, установленного государством, можно разграничить услуги по обучению и образовательные услуги. Цель такого разграничения видится в формировании и установлении различных правовых режимов для этих услуг. Необходимость в этом обусловлена более строгими требованиями, предъявляемыми к образовательным услугам из-за их повышенной социальной значимости. На услуги по обучению может распространяться более мягкий правовой режим культурно-просветительских услуг.
Таким образом, исследование основных типов услуг, преимущественно не урегулированных на уровне ГК РФ, подтверждает в целом вывод ученого-экономиста Т. Хилла о том, что сущность услуги заключается в изменении состояния человека или предмета. Следует особо подчеркнуть, что при проведении данного исследования не ставилась задача выработать определения анализируемых услуг. Целью его было выявление такой сущностной характеристики услуг, которая была бы присуща всем видам услуг. Именно такая сущностная характеристика может быть положена в основу определения услуг как блага, признанного самостоятельным объектом гражданских прав.
Как уже указывалось выше, для большинства услуг характерно изменение состояния невещественного блага в процессе их оказания. Но данное утверждение справедливо не для всех видов услуг. Так, не все медицинские услуги состоят именно в изменении состояния здоровья. Профилактические услуги, напротив, оказываются в целях сохранения здоровья. Не изменяется состояние здоровья и при оказании диагностических услуг. Охранные услуги заключаются в обеспечении физической неприкосновенности личности, т.е. по существу в сохранении определенного состояния личности, а не в изменении его. Следовательно, сущность услуг может заключаться не только в изменении, но и в сохранении состояния невещественного блага.
Обычно в определение услуг как объекта гражданских прав включается их направленность на удовлетворение индивидуальной потребности лица. Однако вряд ли удовлетворение потребности можно признать специфическим свойством услуг, так как оно присуще любому объекту гражданских прав. В качестве объектов гражданских прав выступают блага, т.е. предметы или явления, признаваемые таковыми из-за их способности удовлетворять какие-либо человеческие потребности.
Направленность услуг на удовлетворение именно индивидуальной потребности проявляется далеко не во всех случаях. В связи с существенным расширением сферы услуг возрастает роль стандартизации услуг. Разработка и внедрение стандартов рассматривается учеными-экономистами как основной способ обеспечения стабильности качества услуг. Стандартизация в сфере услуг, в свою очередь, снижает и степень индивидуализации оказываемых услуг.
На основании изложенного можно предложить следующее определение услуг как объекта гражданских прав - это действия услугодателя по сохранению или изменению состояния невещественных благ (имущественных прав, информации, нематериальных благ), совершаемые им в пользу услугополучателя.
§ 2. Правовой режим услуг
Роль категории "объекты гражданских прав" не ограничивается определением круга материальных и нематериальных благ, участвующих в гражданском обороте или защищаемых гражданским законодательством. В подразд. 3 "Объекты гражданских прав" разд. I ч. 1 ГК РФ не только перечислены те блага, которые признаются в качестве таковых, но и закреплены общие положения в отношении некоторых из них.
В ГК РСФСР 1964 г. отсутствовали какие-либо общие положения как о материальных благах, участвующих в гражданском обороте, так и о нематериальных. Отдельные элементы правового режима конкретного блага содержались в различных главах, посвященных тем видам правоотношений, объектом которых выступало это благо. Так, правила о главной вещи и принадлежности (ст. 139 ГК РСФСР) были помещены в гл. 13 "Приобретение и прекращение права собственности", хотя эта классификация вещей имеет правовое значение не только для правоотношений собственности, но и для правоотношений купли-продажи.
В гл. 6 "Общие положения" ГК РФ сосредоточены те правила о том или ином благе, которые имеют правовое значение для различных по своей правовой природе правоотношений. Например, деление вещей на недвижимые и движимые, закрепленное в ст. 130 ГК РФ, порождает определенные правовые последствия в правоотношениях собственности, купли-продажи, аренды, ренты, подряда и др.
В связи с этим цель закрепления в ГК РФ правил об объектах гражданских прав видится в установлении определенного правового режима в отношении конкретных благ, на что справедливо указывается в цивилистической литературе.
"Правовой режим" - довольно универсальный термин. В разных отраслях права он используется в отношении различных правовых явлений: режима наибольшего благоприятствования, таможенного режима, колонии общего режима, режима труда и отдыха и т.д. В юридических словарях термин "правовой режим" определяется, как правило, через совокупность правовых норм. Так, И.Л. Бачило предлагает рассматривать правовой режим как "нормативно установленные правила относительно определенного предмета отношений или ситуаций, которые должны соблюдаться участниками отношений по поводу этого предмета (объекта или ситуации)". Однако в приводимом определении не раскрывается смысл установления особых правил в отношении конкретных предметов.
В гражданском праве данный термин чаще всего употребляется применительно к объектам гражданских прав: правовому режиму недвижимости, правовому режиму имущества супругов и т.д. Цель закрепления особых правил в отношении объектов гражданских прав может быть раскрыта через семантическое значение слова "режим": "установленный порядок чего-то" , т.е. правовой режим объекта - это порядок его использования, определенный правовыми нормами.
Таким образом, под правовым режимом конкретного объекта гражданских прав понимается совокупность правовых норм, устанавливающих порядок использования этого блага для участников гражданских правоотношений.
Представляется, что порядок использования блага не может ограничиваться только "возможностью или невозможностью совершения с ними определенных действий (сделок), влекущих известный юридический (гражданско-правовой) результат". Порядок использования, кроме юридических действий (сделок), может включать в себя совершение и действий фактического характера, имеющих определенное правовое значение.
Профессор Е.А. Суханов особо подчеркивает, что правовой режим "устанавливается не для различных благ, а для людей, совершающих по поводу этих благ различные юридически значимые действия. Иначе говоря, он определяет поведение участников правоотношений, касающееся соответствующих материальных и нематериальных благ". Согласна с ним и И.Д. Кузьмина, утверждающая, что "категория "правовой режим" традиционно употребляется доктриной гражданского права для определения поведения участников гражданских правоотношений в связи с различными благами". Подобная трактовка правового режима допустима в учебной литературе для объяснения значения данной категории, но в монографических исследованиях ее использование не вполне оправданно.
Вряд ли у кого возникают сомнения, что нормы права призваны регулировать поведение участников правоотношений. Суть проблемы в другом. Правила в отношении конкретного блага устанавливаются исходя из свойств самого блага, которым придается правовое значение. Следовательно, правовой режим конкретного блага составляют только те нормы, в которых установлены определенные юридические последствия в зависимости от юридически значимых свойств того или иного блага.
Структура правового режима блага определяется учеными по-разному в зависимости от целей исследования.
По мнению В.И. Сенчищева, гражданско-правовой режим некоего явления будет определяться следующими моментами:
- правовыми нормами, содержащимися в нормативных правовых актах, определяющими принадлежность данного явления объективной действительности (иногда не существующего в реальности, но возможного в будущем) к числу объектов гражданских прав;
- правовыми нормами, содержащимися в нормативных правовых актах, определяющими принадлежность данного явления объективной действительности к той или иной разновидности объектов гражданских прав;
- правовыми нормами, содержащимися в нормативных правовых актах, о конкретной разновидности объектов гражданских прав, к которой отнесено данное явление в силу действия норм, обозначенных во второй группе, и (или) правовыми нормами, содержащимися в индивидуальных правовых актах, о данном конкретном явлении (если таковые имеются);
- субъективными правами и обязанностями, существующими относительно данного явления объективной действительности.
Кроме того, он предлагает выделить в рамках правового режима некоторую его часть, состоящую из императивных норм относительно исследуемого явления, именуемую им правовым статусом.
Оригинальность этой конструкции обусловливается прежде всего тем, что правовой режим явления объективной действительности данный автор рассматривает в качестве объекта гражданского правоотношения. Не вступая в дискуссию об объекте правоотношения, отметим, что традиционно в правовой режим включаются лишь нормы объективного права. С учетом этого замечания структура правового режима, разработанная В.И. Сенчищевым, представляется довольно перспективной, хотя и нуждающейся в более детальной разработке.
Структура правового режима конкретного блага может быть определена и по аналогии со структурой норм об объектах гражданских прав в ГК РФ. В гл. 6 ГК РФ устанавливается общий правовой режим для отдельных благ безотносительно к видам правоотношения, в которых они могут участвовать. Специальный правовой режим этих благ определяется нормами, содержащимися в различных главах ГК РФ, посвященных конкретным видам гражданских правоотношений. Соответственно, в правовом режиме любого блага, признанного объектом гражданских прав, можно выделить общий и специальный правовой режим. При этом как общий, так и специальный правовой режим составляют нормы, содержащиеся не только в ГК РФ, но и в других законах и иных правовых актах.
По этому принципу может быть выстроен и правовой режим услуги. Формирование общего правового режима услуг видится в качестве первоочередной задачи цивилистов, так как только на его базе могут разрабатываться специальные режимы для отдельных видов услуг, нуждающихся в особом правовом регулировании.
В действующем законодательстве наиболее общие положения об услугах сконцентрированы в гл. 39 ГК РФ "Возмездное оказание услуг". Однако действие норм, содержащихся в ней, распространяется не на все виды услуг, а только на те, которые не получили специального регулирования в рамках отдельных глав ГК РФ. Представляется, что правила, составляющие общий правовой режим услуг, должны быть закреплены в ч. 1 ГК РФ в подразд. 3 "Объекты гражданских прав" разд. I.
В первую очередь требуется закрепить определение услуг, в качестве которого предлагается понятие, сформулированное в § 1 настоящей главы: услугами признаются действия услугодателя по сохранению или изменению состояния невещественных благ (имущественных прав, информации, нематериальных благ), совершаемые в пользу услугополучателя.
Для формирования общего правового режима услуг принципиальное значение имеет вопрос об их результате. Представляется, что любые услуги направлены на получение некоего результата. Суть этого действия, как было обосновано выше, заключается преимущественно в изменении состояния того невещественного блага, которое является объектом воздействия. Следовательно, результат данного действия выражается в фиксации измененного состояния. Способ и форма фиксации зависят от вида услуги. Допускается, в частности, и наличие отделимого результата услуг, например документа или иного носителя информации.
Наиболее трудно, практически невозможно, зафиксировать изменение духовного состояния личности при оказании культурно-просветительских услуг. Просмотр кинофильма, спектакля, посещение концерта или выставки художественных произведений влечет изменение духовного состояния личности, которое сама личность может оценивать по-разному - как положительно, так и отрицательно. Если оказанная услуга оценена отрицательно, это ставит под сомнение и правомерность рассмотрения ее в качестве блага. Она свидетельствует о том, что потребность не была удовлетворена и, соответственно, результат не был достигнут. Однако субъективная оценка не может служить критерием достижения результата оказанной услуги, а следовательно, порождать какие-либо правовые последствия. Представляется, что достижение результата при оказании культурно-просветительских услуг должно законодательно презюмироваться, хотя данная презумпция может быть и опровергнута. Так, суд признал, что выставка работ художников "Осторожно, религия!", проходившая в Центре им. академика Сахарова, оскорбила религиозные чувства верующих.
Результатом образовательных услуг является получение образования, т.е. достижение и подтверждение обучающимся определенного образовательного уровня, которое удостоверяется соответствующим документом (преамбула Закона об образовании). При этом сам документ не может рассматриваться в качестве результата услуги. Поэтому следует согласиться с Г.В. Жуковой о недопустимости указания в договоре об оказании образовательных услуг получения государственного диплома о высшем образовании в качестве "конечного результата и завершающего этапа процесса оказания услуг".
Результатом информационных услуг является предоставление определенного рода информации. Информация может либо передаваться устно, либо фиксироваться на материальных носителях (бумажных или электронных). Как уже отмечалось выше, неразрывная связь информации с ее материальным носителем не дает оснований для вывода о том, что результат такого рода информационных услуг носит овеществленный характер. В законе или в договоре могут устанавливаться особые требования к форме передаваемой информации. В частности, результатом аудиторской проверки является аудиторское заключение.
Таким образом, анализ основных типов услуг показал, что их результатом можно признать выраженное в том или ином виде сохраненное или измененное состояние невещественного блага, достигнутое в процессе оказания соответствующей услуги. При этом результат услуг, как правило, нематериален (невещественен) по своей природе.
Признание невещественности результата услуг не противоречит ранее сделанному выводу о том, что наличие или отсутствие овеществленного результата не может признаваться приемлемым критерием разграничения работ и услуг. Данный признак вторичен по отношению к предлагаемому в данной работе критерию - невещественности объекта воздействия при оказании услуг, так как вытекает из последнего.
При характеристике услуг в качестве одного из их признаков в литературе указывается на негарантированность их результата. Так, М.В. Кротов отмечает, что "услугодатель не гарантирует достижение предполагаемого положительного результата". В действующем законодательстве предусмотрена ситуация, когда невозможность исполнения возникла по обстоятельствам, за которые ни одна из сторон не отвечает (п. 3 ст. 781 ГК РФ). При этом риск неисполнения обязательства возлагается на заказчика, который по общему правилу обязан возместить исполнителю фактически понесенные расходы. Однако вероятность возникновения подобной ситуации относительно невелика, "поскольку, - как справедливо отмечает В.А. Кабатов, - в роли исполнителя по рассматриваемому договору выступают обычно лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность" , а они, как известно, освобождаются от ответственности только при невозможности исполнения вследствие непреодолимой силы (п. 3 ст. 401 ГК РФ).
М.И. Брагинский допускает существование особой модели, при которой "исполнитель принимает на себя обязанность совершить определенное действие с тем, что если действие приведет к тому, что весьма удачно называют "эффектом услуги", то исполнителю будет выплачена иная, более высокая сумма". В качестве примера он приводит договоры на оказание медицинских или ветеринарных услуг, которые могут иметь своим предметом либо "лечение", либо "излечение", а также на оказание правовых услуг.
Действительно, при оказании медицинских услуг довольно сложно гарантировать достижение положительного результата, так как организм человека еще недостаточно изучен современной медицинской наукой. Но в медицине существуют определенные стандарты, соблюдение которых в большинстве случаев дает положительный эффект. В связи с этим заслуживает поддержки позиция В.Н. Соловьева, который предлагает в интересах пациентов исходить из "презумпции результативности медицинской услуги (поскольку из содержания не вытекает иное)". Данную презумпцию целесообразно распространить на все виды услуг.
Принципиально иная ситуация складывается при оказании правовых услуг. В качестве их результата в договоре нередко указывается вынесение решения судебными органами в пользу услугополучателя или взыскание долга в его пользу по исполнительному листу. Аналогичным образом определяется результат и иных профессиональных (или деловых) услуг, например при оказании консалтинговых услуг - заключение инвестиционных соглашений и привлечение инвестиций, при оказании маркетинговых услуг - увеличение объема продаж и т.д. Обычно от его достижения зависит и выплата дополнительного вознаграждения, так называемой премии успеха.
Представляется, что с точки зрения теории указанные последствия не могут рассматриваться в качестве результата услуги. Между их наступлением и действиями услугодателя не может быть установлена прямая (непосредственная) причинно-следственная связь, так как они зависят от действий третьих лиц: решение принимается судом или иным государственным органом, инвестор принимает решение об инвестировании проекта и т.д. Действия услугодателя лишь способствуют их наступлению. В связи с этим даже надлежащее исполнение услугодателем своих обязанностей по договору не гарантирует их наступления.
По-видимому, исходя из подобных рассуждений, Президиум ВАС РФ в информационном письме от 29 сентября 1999 г. N 48 "О некоторых вопросах судебной практики, возникающих при рассмотрении споров, связанных с договорами на оказание правовых услуг" признал не подлежащим удовлетворению "требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящим размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем".
Необходимо подчеркнуть, что в приведенном информационном письме не говорится о недействительности положения договора, содержащего условие о результате правовых услуг в виде решения суда или государственного органа. Для этого нет легальных оснований, так как отсутствует закон или иной правовой акт, запрещающий указывать в качестве результата правовых услуг вынесение решения судом (иным государственным органом) в пользу услугополучателя.
Не ставя под сомнение правомерность определения в договоре в качестве результата оказанных правовых услуг вынесение решения судом (иным государственным органом) в пользу услугополучателя, Президиум ВАС РФ считает недопустимым удовлетворение требования о выплате вознаграждения за достижение данного результата. Так, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 2 декабря 2003 г. N 11406/03 указывается: "В силу правовой природы отношений, возникающих из договора возмездного оказания услуг, не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование обосновывается условием договора, ставящим размер вознаграждения, а равно и обязанность оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем. Заключенный между сторонами договор от 30.06.98 является договором возмездного оказания услуг. Следовательно, при определении его условий управление и коллегия адвокатов должны были учитывать вышеуказанные положения гражданского законодательства".
Однако такой способ определения цены договора не противоречит требованиям п. 1 ст. 424 ГК РФ: "Исполнение договора оплачивается по цене, установленной соглашением сторон". Выплата части вознаграждения ("премии успеха") может быть поставлена под условие (п. 1 ст. 157 ГК РФ). В качестве отлагательного условия допустимо указывать, в частности, и вынесение решения судом или иным государственным органом в пользу услугополучателя, так как относительно его неизвестно, наступит оно или не наступит.
Отказ в удовлетворении требования о выплате так называемой премии успеха не лишает услугодателя права на вознаграждение, размер которого "должен определяться в порядке, предусмотренном статьей 424 Гражданского кодекса Российской Федерации, с учетом фактически совершенных исполнителем действий" (п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 29 сентября 1999 г. N 48). Исходя из этого, можно сделать вывод, что арбитражные суды не включают премию успеха в состав оплаты за фактически совершенные действия, тем самым ставя под сомнение эквивалентность вознаграждения по договору об оказании правовых услуг. Но в гражданском законодательстве отсутствует требование об эквивалентности платы или иного встречного предоставления по возмездному договору. Эквивалентность встречного предоставления при обычных условиях гражданского оборота презюмируется.
Таким образом, позиция Президиума ВАС РФ, выраженная в информационном письме от 29 сентября 1999 г. N 48, представляется необоснованной и противоречащей принципу свободы договора.
Следует особо отметить, что в отношении отдельных видов услуг в соответствующих правовых актах могут устанавливаться и специальные правила о способе определения размера вознаграждения в договоре. Так, в ст. 16 Закона об оценочной деятельности устанавливается, что размер оплаты оценщику за проведение оценки объекта оценки не может зависеть от итоговой величины стоимости объекта оценки.
Возмездность признается одним из важнейших признаков услуги, получившим закрепление в действующем гражданском законодательстве (гл. 39 ГК РФ "Возмездное оказание услуг"). Большинство современных цивилистов считает принципиально невозможным существование безвозмездных обязательств об оказании услуг, хотя договор поручения, в частности, может быть и безвозмездным.
Допуская принципиальную возможность гражданско-правового регулирования безвозмездных услуг, Д.В. Мурзин предлагает использовать в этих целях конструкцию договора дарения, несмотря на то что безвозмездные услуги не включены в предмет договора дарения (ст. 572 ГК РФ). По его мнению, "представить себе модель безвозмездного обязательства по оказанию услуг возможно, только предположив, что услуга оценена (ее стоимость известна сторонам прямо или стороны осознают, что такого рода услуги, как правило, являются платными) и, следовательно, услугодатель изначально (в отличие от прощения долга) обязуется освободить услугополучателя от имущественной обязанности перед собой. В этом случае отношения сторон будут строиться исключительно по модели договора дарения".
На первый взгляд, предложенная модель безвозмездного обязательства по оказанию услуг имеет право на существование, так как она формально не противоречит действующему законодательству. Однако при более внимательном рассмотрении возникают сомнения в ее целесообразности.
Основной недостаток данной модели видится в том, что распространением на эти отношения норм договора дарения не достигается цель их правового регулирования, а именно регламентация деятельности услугодателя. Оказание услуг на безвозмездной основе не означает, что услугодатель вправе не соблюдать требований, предъявляемых к процессу осуществления деятельности, составляющей сущность услуг, или к ее результату.
Кроме того, представляется неприемлемым распространять на отношения по безвозмездному оказанию услуг действие ст. 577 ГК РФ, в которой право дарителя на отказ от исполнения договора существенно ограничено. Такой отказ допустим только в том случае, если после заключения договора имущественное или семейное положение либо состояние здоровья дарителя изменилось настолько, что исполнение договора в новых условиях приведет к существенному снижению уровня его жизни, а также если одаряемый совершил покушение на его жизнь, жизнь кого-либо из членов его семьи или близких родственников либо умышленно причинил дарителю телесные повреждения. В остальных же случаях у одаряемого возникает право требовать исполнения обязательства в натуре.
В связи с этим трудно не согласиться с утверждением Д.И. Степанова, что "закрепление на уровне позитивного права возможности требовать исполнения в натуре услуг, вытекающих из договора безвозмездного оказания услуг, равносильно признанию внеэкономической зависимости одного человека от другого (для услуг, где исполнителем выступает физическое лицо), что противоречит не только базовым принципам частного права, но также и современной концепции прав человека".
В действующем законодательстве не предусматривается возможность требования исполнения в натуре даже возмездного обязательства об оказании услуг. Исполнитель вправе в одностороннем порядке отказаться от его исполнения, полностью возместив заказчику убытки (п. 2 ст. 782 ГК РФ). Закрепление в нормах о возмездном оказании услуг права услугодателя на односторонний отказ от исполнения обязательства имеет принципиальное значение, так как, по справедливому утверждению М.И. Брагинского, "среди мер, предназначенных специально для обеспечения реального исполнения, можно назвать, прежде всего, общее правило о недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательств". Представляется, что, устанавливая для исполнителя (услугодателя) возможность в одностороннем порядке отказаться от исполнения обязательства, законодатель сознательно, в качестве исключения из общего правила, лишил заказчика (услугополучателя) права требовать реального исполнения обязательства возмездного оказания услуг. Следовательно, применение ст. 577 ГК РФ противоречило бы самой сущности обязательства об оказании услуг.
Однако это не означает принципиальную невозможность гражданско-правового регулирования безвозмездных отношений по оказанию услуг. Согласно общему правилу, закрепленному в п. 2 ст. 396 ГК РФ, возмещение убытков в случае неисполнения обязательства и уплата неустойки за его неисполнение освобождают должника от исполнения обязательства в натуре. В безвозмездных обязательствах ответственность ограничивается, как правило, возмещением реального ущерба (например, ст. 692 ГК РФ).
Вместе с тем Д.И. Степанов считает, что "при подобном положении частное право будет несправедливо перераспределять блага, дистрибутивная (распределительная) функция права будет реализовываться неэффективно: как при допущении юридической возможности требовать исполнения безвозмездных услуг в натуре, так и при возможности применения иных санкций к исполнителю безвозмездных услуг будет устанавливаться неравновесность в распределении имущественных благ... соответственно, одно лицо будет лишь терять (исполнитель услуг), а другое - только приобретать". Последовательно развивая эту идею, можно прийти к выводу о недопустимости любых безвозмездных обязательств в гражданском праве как несправедливо перераспределяющих блага. Смеем предположить, что дистрибутивной функцией роль частного права не ограничивается. Односторонность такого подхода к роли безвозмездных обязательств в гражданском обороте весьма убедительно показал В.В. Витрянский: "Мотивы поведения субъектов гражданского права гораздо богаче и разнообразнее. Сделки могут совершаться в том числе и из сострадания к попавшим в беду, из желания оказать помощь, просто материально поддержать кого-либо. Поэтому встречающийся иногда в юридической литературе взгляд на безвозмездные отношения в гражданском праве как на вынужденный "довесок" к "нормальным" имущественным отношениям, пронизанным насквозь меркантильными интересами их участников, представляется намеренно искусственным, примитивизирующим субъекты имущественного оборота (в особенности физических лиц)". Безвозмездные обязательства занимают свое, особое место в системе гражданско-правовых обязательств.