Николай Байтов

Говорить о маргинальности можно, лишь имея в виду некую топологию класса рассматриваемых объектов, а именно: он должен иметь магистральную организацию. Маргинальное явление предполагает позиционное соотношение с магистралью: оно может быть маргинальным лишь потому, что находится вне магистральной линии, вдоль которой выстраиваются другие явления.

Тут несколько вопросов. – Существует ли эта магистральная линия? Она, по-видимому, существовала раньше, но всегда задавалась, организовывалась чем-то внешним по отношению к самому искусству: религией, идеологией, – или, если нет ни того, ни другого, то коллективным мифом. Эти силы выстраивали явления искусства в магистраль. Вопрос: могут ли явления искусства выстроиться в магистраль сами собой, только как эстетические ценности? На этот вопрос у меня нет ответа. Я таких примеров не знаю. Сомнительно, что это случится в будущем. Вот почему я думаю, что маргинальность – не эстетическая категория. Она не внесла бы дополнительного смысла и в частные эстетики, поскольку оппозиция «магистральное – маргинальное» там просто совпала бы с оппозицией «хорошее – плохое». Возможна ли частная эстетика без оппозиции «хорошее – плохое»? – Может быть, вскоре такие эстетики будут созданы, но понятие маргинальности в них будет также неприменимо, поскольку, наверняка, в них будет иная топология явлений: без магистрали.

Само выстраивание, ранжирование явлений искусства связано с внесением в их строй некоего напряжения: магистраль оказывается всегда напряжена. В этом смысле можно говорить о «мужской» организации всех культур, где эта магистраль присутствует. Выстраивание неизбежно становится иерархией, в основу всякой иерархии кладётся принцип доминирования, то есть комплекс представлений о мужской полноценности. Маргинальность в этом аспекте можно рассматривать как импотенцию. (Напомню, что импотенция может быть сознательной и принципиальной: т. е. например, аскетизм, борьба со страстями, гностический и манихейский пафос.)

Исчезновение магистрали связано с релаксацией: религиозные, идеологические силы ослабевают и перестают поддерживать напряжение. (Вспомним анекдот про английскую королеву: «А кость цела?», – что можно ответить на это, кроме как: «Да здравствует король!».) Соответственно, наступает и релаксация отношения маргинальных явлений с магистральными, – а в пределе маргинальность может стать понятием совсем бессодержательным. Конечно, всегда остаётся коллективный миф (нечто близкое по содержанию к понятию «попса»), который может поддерживать какое-то подобие магистрали в культуре. Границы и очертания этого мифа более размыты, чем контуры религий и идеологий. Потому и маргинальность по отношению к нему теряет отчётливость. И всё же, как общая тенденция, – в среднем маргинальными получаются те явления, которые мало соотносятся с коллективным мифом.

Тут можно выделить три типа: маргинальность ущербная, маргинальность пафосная, декларативная и маргинальность безраличная, т. е. вообще не рефлектирующая по поводу магистрали. Первая (переживание своей импотенции) может успокоиться (если, конечно, речь не идёт о материальном преуспеянии, что было бы вовсе уж банальным). Вторая может торжествовать: её враг – магистраль – ослабел и вот-вот погибнет. Есть соблазн в такой позиции организовать новую магистраль из своей точки, но здесь опять речь не может идти об искусстве как таковом, а лишь об идеологическом диссидетнстве... Маргинальность не рефлектирующая, видимо, идёт впереди всех: если в дальнейшем культуре суждено перестроиться на «женском» основании, то, наверное, как раз явления не рефлектирующей маргинальности послужат «центрами кристаллизации» её новой – безмагистральной – топологии.