"Комната русского культурного человека - это стол, стул и Даль". Так порой говорили о тех, в ком хотели подчеркнуть истинную, подлинную интеллигентность. И сейчас, когда в наших домашних библиотеках подчас сотни книг, "Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Ивановича Даля занимает среди них одно их почетнейших мест.

Словарь Даля - явление исключительное и, пожалуй, неповторимое. Даль составил свой словарь один, без помощников. Пятьдесят три года жизни были отданы напряженному, поистине героическому труду. И ведь он не был филологом, профессионалом. Но им владела безраздельная и благородная любовь к русской народной жизни, к живому родному слову.

В 1819 г. молодой мичман проездом к месту службы услышал незнакомое слово - замолаживает. Ему объяснили, что так говорят в народе, когда небо заволакивается тучами, погода клонится к ненастью. С тех пор не было практически дня, чтобы Даль, "жадно хватая на лету", не записывал народные слова и выражения. Последние четыре новых слова, услышанных от прислуги, он записал уже прикованный к постели, за неделю до смерти.

Даль был страстным собирателем русских слов и великим знатоком народной крестьянской жизни. Его до глубины души огорчал отрыв книжно-письменного языка русской интеллигенции от народной основы. В середине XIX в., в период расцвета русской классической литературы, он, как и Пушкин, звал современников обратиться к кладезю народной мудрости, к вечному и неистощимому роднику живой русской речи. Владимира Даля во многом не удовлетворяли академические словари, в основе которых лежала книжно-письменная речь. Его преследовала и вдохновляла идея реформировать литературный язык, влить в него свежую струю народных говоров, оплодотворить его образными и живописными крестьянскими поговорками и пословицами. "Пришла пора, - писал В. Даль в "Напутном слове" к своему словарю, - подорожить народным языком".

В то же время Даль вовсе не пренебрегал деятельностью академиков, занятых составлением словарей. Он готов был передать Академии наук свои тогда уже поистине колоссальные запасы собранных им слов, готов был сам принять участие в словарном деле, но ... Впрочем, вот что рассказывает о курьёзно-постыдном случае сам Даль: "Один из бывших министров просвещения (кн. Шихматов), по дошедшим до него слухам, предложил мне передать академии запасы свои, по принятой в то время расценке: по 15 коп. за каждое слово, пропущенное в словаре академии, и по 7.5 коп. за дополнение и поправку. Я предложил, взамен этой сделки, другую: отдаться совсем, и с запасами, и с посильными трудами своими, в полное распоряжение академии, не требуя и даже не желая ничего, кроме необходимого содержания; но на это не согласились, а повторили первое предложение. Я отправил 1000 прибавочных слов и 1000 дополнений, с надписью: тысяча первая. Меня спросили, много ли их ещё в запасе? Я отвечал, что верно не знаю, но во всяком случае десятки тысяч. Покупка такого склада товара сомнительной доброты, по-видимому, не входила в расчёт, и сделка оборвалась на первой тысяче".

Но Словарь Даля увидел свет. В 1866 г. вышел четвёртый, последний том этого удивительного, уникального издания. И дело не только в том, что по количеству включённых в него слов (более 200 тысяч) этот словарь непревзойдён и поныне. И даже не в том, что в нём собрано бесчисленное количество синонимов, эпитетов, образных выражений, что и сейчас заставляет обращаться к этому словарю писателей и переводчиков. Далев словарь - это поистине энциклопедия русской народной жизни середины XIX в. Он содержит ценнейшие этнографические сведения. Читая этот словарь, узнаешь язык, быт и нравы наших предков. В этом отношении Словарь Даля не имеет соперников.

Великий труд В. Даля и не мог пройти незамеченным. Неоднократно ставился вопрос о выборе его в академики. Но свободных мест в Академии наук не оказалось. Весьма необычайное предложение сделал академик М. П. Погодин. Он заявил следующее: "Словарь Даля кончен. Теперь русская академия без Даля немыслима. Но вакантных мест ординарного академика нет. Предлагаю: всем нам, академикам, бросить жребий, кому выйти из академии вон, и упразднившееся место предоставить Далю. Выбывший займет первую, какая откроется, вакансию". В. И. Даль был удостоен Ломоносовской премии Академии наук и звания почётного академика.

Конечно, не все взгляды Даля разделялись его современниками. Поднимая на щит престиж народной речи, он нередко впадал в крайность и принижал значение нормированного литературного языка. История сохранила такой эпизод его словесной полемики с поэтом В. А. Жуковским. Даль предложил ему на выбор две формы выражения одной и той же мысли. Общелитературная форма выглядела так: "Казак седлал лошадь как можно поспешнее, взял товарища своего, у которого не было верховой лошади, к себе на круп и следовал за неприятелем, имея его всегда на виду, чтобы при благоприятных обстоятельствах на него напасть". На народном диалекте (а мы сейчас сказали бы "на местном диалекте") этот же смысл Даль выразил так: "Казак седлал уторопь, посадил бесконного товарища на забедры и следил неприятеля в назерку, чтобы при спопутности на него ударить". Сам Даль отдавал предпочтение второй, более короткой и выразительной фразе. Однако Жуковский резонно заметил, что таким языком можно говорить только с казаками, и притом о близких им предметах.

Не может удовлетворить нас и позиция Даля в отношении иноязычных слов. Правда, он был далёк от консервативно-монархического пуризма адмирала Шишкова, предававшего анафеме всякое иностранное слово, вошедшее в русский язык. И всё же он считал многие инородные слова "сухой прищепой" на живом теле родной речи. Включая иноязычные слова в свой словарь, он тщательно подыскивал, а порой и сам изобретал (!) подходящие для них русские замены. Так, вместо инстинкт он предлагал употреблять слово побудок, вместо горизонт рекомендовалась целая серия русских (как правило, диалектных) синонимов: кругозор, небозём, небоскат, завес, закрой, озор, овидь. Бракуя французское слово пенсне, Даль придумал для него забавную замену - носохватка, а вместо слова эгоист предлагал говорить самотник или себятник. Разумеется, эти искусственные, псевдорусские слова не прижились в нашем языке.

И всё-таки не эти крайности, порождённые, кстати, искренним чувством патриотизма, определяют значение труда Владимира Даля.

Труд В. И. Даля, принявшего как бы эстафету преданности народному слову из рук умирающего Пушкина, сохранил значение и поныне. В Словаре Даля оказался закреплённым многовековой опыт жизни русской нации. Это детище искреннего народолюбца стало связующим мостом между прошлым русского языка и его настоящим.

Горбачевич К.С.